Гермиона умыкнула из спальни Драко Книгу и искренне думала, что вот сейчас-то, пока всё так тихо и спокойно, она почитает. Девушка удобно устроилась на кровати, распахнула фолиант и прочитала буквально пару страниц, прежде, чем её сморил совершенно необоримый сон. Закрывая глаза, она заложила место, где читала, какой-то бумажкой, отложила тяжеленный фолиант и вырубилась. Сны, посетившие её, были странными; таких ярких и запоминающихся сновидений у девушки, пожалуй, до этого не было никогда. Она спала и понимала, что спит и видит сны, но их реалистичность потрясала. Ей снились Гарри и Драко. И она была с ними. Песчаный пляж на берегу маленького лесного озера. Вокруг ни души — только они втроём, лёгкий дымок костра, палатка под раскидистым дубом, купание под луной нагишом, страстные объятия на шелковистой траве в густой тени какого-то куста, пение птиц и капли дождя, барабанящие по матерчатой крыше походного жилища. И тишина… Посиделки на крутом берегу чудесного озера втроем, в безмолвии… Так, оказывается, прекрасно — можно просто сидеть, свесив ноги с обрыва, касаясь друг друга, и молчать. Ей казалось, что молчат они о чем-то глубоко и неразрывно общем. Каждый по своему: молчание Гарри — надёжное, глубокое и тёплое; молчание Драко — лёгкое, мягкое и немножко ехидное; а её собственное — заботливое, задумчивое и созерцательное. Одной из граней разума, понимающей, что это сон, и привыкшей раскладывать всё по полочкам, Гермиона удивлялась ситуациям, моделируемым её спящим сознанием, но картинки, которые она наблюдала, были приятны и понятны, хоть и воистину неожиданны.
Проспала вся честная компания, после приключений и потрясений, чуть меньше суток. Пробудились все трое почти синхронно, (на дворе было около восьми утра, пятницы 7 августа 2000 года) понимая, что им есть о чем поговорить с товарищами, и по своим причинам, каждый из них опасался этого разговора. Все трое во сне обрели некое озарение и понимание, если не своих желаний, то того, что происходит. Гарри проснулся с ясным пониманием: Гермиона любит Драко, а Драко, в свою очередь, любит Гермиону. Он непостижимым образом осознал, что тоже любит Гермиону, и обрёл веские подозрения о собственных чувствах по отношению к Драко. Проснувшись, он довольно долго валялся в постели, пытаясь представить себе, как теперь ему общаться с бывшим врагом. Не то чтобы он не хотел пересекаться с ним. Просто его до крайности смущали увиденные во сне-озарении картинки. Смущали, но не отталкивали. Почему-то сомнений об истинности откровений не возникало ни на минуту. Он помнил об обещании Малфоя рассказать, как выразился рекомый, «всё», но почему-то после странного сна совершенно не стремился к тому, чтобы этот разговор «по душам» вообще состоялся, скорее наоборот — предстоящий разговор тяготил его, казался лишним и совершенно не нужным.
Драко проснулся с чётким осознанием, что влюбился в Гермиону и проникся какими-то непонятными и невероятными чувствами к несносному Поттеру. Проснувшись, он, как и Гарри, не торопился покидать уютное тепло безопасного убежища, пытаясь понять, как теперь строить отношения с гриффиндорцем. Он надеялся на Гермиону, на её многолетнее знакомство с Поттером, на то, что уж она-то что-нибудь да придумает. Неспешно перебирая мысль за мыслью и ощущая, как постепенно просыпается организм, Драко вдруг вспомнил о вчерашнем обещании, данном Поттеру. И ему, почему-то, захотелось немедленно вскочить, пойти к Гарри и, даже рискуя получить по балде разбудив его, рассказать всё, что о нём думает, о своём неравнодушии к Гермионе, о своих невероятных чувствах к самому Гарри, а дальше — будь что будет.
Гермиона проснулась, смирившись с неожиданно свалившимся на неё знанием о том, чего она действительно хочет, и, что испытывает к двум молодым людям, и полным непониманием — как добиться желаемого. Само по себе ни то, ни другое знание не было для неё новостью, а явилось, как бы подтверждением, приведшем к смирению с данностью, но особой радости от этого не прибавлялось. Она понимала, что реализовывать задуманное придется именно ей. Единственное, что радовало в сложившейся дурацкой ситуации — Драко будет выступать её союзником, и уж вдвоём-то они наверняка что-нибудь изобретут. Она лениво прикидывала варианты, но выход не находился, и это её порядком раздражало.
Так или иначе, и Гарри, и Драко, и Гермиона вылезли из постелей и спустились в кухню — завтракать. Он проходил в достаточно странной обстановке: каждый, из сидящих за столом, всё ещё находился в плену своих впечатлений, и, возможно, именно поэтому, все были как-то подчеркнуто, может быть, даже несколько преувеличенно, вежливы. Все трое старались молчать, боясь ляпнуть что-нибудь не то. Первой, сложившееся молчание решилась нарушить Гермиона. Нейтральным тоном, с таким выражением на лице, с каким обычно говорят “о погоде, о природе”, она выдала:
— Вы знаете, мне сегодня ночью снились какие-то странные сны. Фантастические просто, я бы сказала.
Реакция на её слова донельзя удивила девушку: Гарри покраснел, а Драко побледнел, и оба воззрились на неё так, будто услышали нечто такое, о чём не принято говорить в приличном обществе.
— Я вдруг превратилась в тыкву? Или я сказала что-то не то? — удивленно поинтересовалась Гермиона, переводя взгляд с Гарри на Драко и обратно, некоторое время подождала ответа и, не дождавшись, спросила: — Что происходит? Чего вы молчите? Может мне кто-нибудь объяснить, отчего это вы с утра пораньше такие все из себя вежливые до тошноты? — Гермиона вновь обвела взглядом парней.
— Ты знаешь, сегодня и мне снились сны. Тоже вполне фантастические... — отчаянно смущаясь, выдавил из себя Гарри и залился краской.
— И мне тоже... сегодня... снилось... — произнес Драко, глядя в свою тарелку.
До Гермионы стало постепенно доходить: кажется, странные видения посетили в эту ночь не её одну и, похоже, их содержание их, смутило всех троих. Чтобы как-то подтвердить или опровергнуть свою догадку, она, немного подумав, решилась позадавать наводящие вопросы:
— То что вы увидели во снах, вас чем-то озадачило?
Молодые люди синхронно кивнули, а Гермиона поняла, что её догадка верна.
— Сны были очень яркими, похожими на явь?
— Угу, — также синхронно пробурчали в ответ Гарри и Драко, переглядываясь.
— И вы оба проснулись с каким-то, скажем, пониманием? Решением? Идеей?
На лицах парней явным образом можно было прочитать всё, что они в этот момент думали. Драко взял себя в руки первым — видимо сказалась многолетняя привычка к контролю за выражением лица.
— Да, Гермиона, ты права. Во всяком случае, я — проснулся именно с такими ощущениями, — тихо сказал Драко.
— Нечто подобное проснувшись испытывал и я. Только... Как-то всё это... Чересчур, что ли? — слегка севшим голосом сказал Гарри. Он начал догадываться, что роль провидца в эту ночь досталась не ему одному, и, внимательно поглядев на подругу, спросил: — Ты тоже увидела нечто странное?
Гермиона покраснела, побледнела, отпила несколько глотков сока и кивнула.
— Так, так... — сказал Драко традиционно немножко растягивая слова, — что-то мне подсказывает, что сегодня наша компания представляет из себя достойных продолжателей дела Трелони. Гермиона, Гарри, сны, увиденные сегодня, показались вам чем-то вроде пророчества? Можно поинтересоваться, что вам снилось? — предвосхищая возможную вспышку негодования и внимательно рассматривая сотрапезников, Драко поспешно добавил: — Если увиденное кажется чересчур... личным, и рассказывать не хочется — то на мой вопрос можно и не отвечать.
— Я не хочу рассказывать про сон, Малфой. Но... от твоего вчерашнего обещания — я тебя освобождаю. Если не хочешь — не говори, — быстро выпалил Гарри.
— Вот, кстати, о моём обещании. Мне тяжело, но я считаю, что должен. Гермиона, останься, — попросил Драко, увидев, что девушка собралась встать и выйти. — Это личное, но ты — не чужая. И большую часть из того, что я собираюсь сказать Гарри — знаешь.
Гермиона заинтересованно поглядела на Драко. Уходить она, видимо, таки передумала. А блондин собирался с мыслями, пытаясь облечь в слова свои противоречивые чувства, и, собравшись, заговорил:
— Когда мы с тобой познакомились, Гарри, ты был знаменит из-за того, чего даже не помнил. На первом курсе — была история с философским камнем, все о ней знают, но знают не до конца, не полностью. А я ведь тогда видел Тёмного Лорда в Запретном лесу, рядом с тобой... Я хорошо помню твои страх и решимость... и серебряную кровь единорога на земле. Тогда я был ребенком, завистливым, трусливым. Настало лето, и отец, конечно, поощрял моё стремление быть самым-самым Он что-то такое говорил, пытаясь заронить в душу сомнения о моей непогрешимости, но мне было дико обидно, когда ты отверг мою дружбу, я бесился, когда ты презирал меня и отмахнулся тогда от намеков отца. А ты… Ты раз за разом одерживал верх. Во всём. Ты просто себе представить не можешь, КАК же меня это бесило! Я всегда поражался тебе, злился на тебя. А ты продолжал игнорировать меня, как бы я не лез вон из кожи. Чтобы привлечь хоть толику твоего внимания, я оскорблял твоих друзей, а ты методично и умело ставил меня на место. Эта детская ненависть в какой-то момент зашла слишком далеко. Я уже не мог остановиться. Меня стало действительно заносить. Я уже не мстил тебе, не просто подшучивал и пакостил, а делал больно и радовался, когда ты смотрел на меня гневными зелёными глазищами и остро реагировал на подначки, — говорить Драко было трудно. Но, чем больше он открывался, тем, казалось, проще дается этот процесс.
— Сейчас я понимаю, какой же я был дурак! Я хотел бы, чтобы всё было по-другому, но не представлял — как изменить то, что сложилось. Не знал, что делать со своими чувствами. Я боялся своего смятения, боялся проиграть тебе, боялся, что ты просто отшвырнешь меня и всё. А потом был огонь в Выручай-комнате. Ты спас мне жизнь. Дважды. Наверное, именно в том огне я сумел разобраться в своих чувствах, сжечь в нём вражду.
Драко говорил и ощущал, как стена, много лет находившаяся между ним и Гарри, постепенно рушится. Во всяком случае — с его стороны. Он отчаянно надеялся, что у Гарри хватит сил и решимости разобрать сие строение и со своей стороны тоже, иначе всё было бы слишком печально. Гарри и Гермиона сидели затаившись, и внимательно слушали рассказ Драко.
— Я разобрался в себе и понял, что на самом деле, если отбросить детскую зависть и обиды — я уважаю тебя, Гарри Джеймс Поттер, именно тебя, а не ореол славы, которым ты всегда был окружён. Кто-то боготворит тебя, кто-то пресмыкается, кто-то ненавидит, кто-то боится, а я — уважаю. Твою внутреннюю силу. Твоё мужество и решимость снова и снова противостоять этой твари, твою готовность к смерти. Я знаю — ты устал от битв и загадок, но, невзирая на это, ты всегда делал и делаешь то, что должен. Ты упрямо двигаешся вперёд. Несмотря ни на что, все равно продолжаешь идти.
Я помню наше с тобой недавнее рукопожатие. И надеюсь, что это положит начало крепкой дружбе. Прошлого не воротишь, сделанного — не изменишь. Но будущее — полностью зависит от нас.
Драко замолчал. Тишина, воцарившаяся в кухне, казалась столь глубокой, что полёт мухи был бы, наверное, сродни полету реактивного самолета на низкой высоте. Подумав немного, слизеринец продолжил:
— Сегодня ночью, кажется, всех нас посетили похожие сны. Я хочу рассказать вам, что снилось мне...
— Не надо, Драко, — прервала его Гермиона. Ей показалось — она знает, ЧТО сейчас расскажет молодой человек, но уверенности в своевременности этих слов не было.
— Надо, Гермиона. Надо. Это — вопрос честности. Это важно для меня. Верь мне, — мягко произнёс он, встал из-за стола, подошел к девушке сзади и успокаивающе положил руки ей на плечи. Гермиона запрокинула голову и поглядела на спокойное лицо Драко. Оно светилось от внутренней решимости, и в эту минуту он был воистину прекрасен. Гермиона накрыла его руку своей ладонью и слегка сжала, словно желая сказать: “Я с тобой, всё будет хорошо”.
Гарри несколько мгновений рассматривал парочку, находившуюся на другой стороне стола: высокий, всё ещё очень бледный, после пережитого Малфой и Гермиона, с тревогой смотрящая на него, — оба были такими родными и близкими, что в груди болезненно сжалось. Он непостижимым образом знал, что скажет сейчас Драко. Он хотел услышать эти слова. И в то же время боялся их. Мысли метались в голове испуганными зайцами. В эту минуту, Гарри было очень не по себе, он разрывался между желанием крепко обнять обоих и — немедленно сбежать на край света, чтобы там тихо удавиться. Внезапно решившись, он резко встал, подошёл к ним и положил одну руку на талию Драко, другую — на плечо Гермионы, потом наклонился, поцеловал её в висок, медленно выпрямился, расправляя плечи, (Гермиона про себя отметила: Гарри выше Драко на полголовы и несколько шире в плечах, и, вообще, как-то крепче, что ли) поглядел на бывшего врага в упор и, властно привлекая к себе, охрипшим голосом произнёс:
— Действительно, не надо, Драко. Я и так всё знаю.
— Мерлин мой! Гарри! Ты знаешь?! — выдохнула пораженная разворотом событий Гермиона.
— Что Драко любит тебя и, кажется, неравнодушен ко мне? Что ты любишь нас обоих? Да. Сон. Я понял это сегодня во сне, — парень смотрел в лицо Гермионы, запрокинутое к ним с Драко.
— А... — растерянно пролепетала девушка.
— И я. Во сне я понял, а проснувшись, и подумав, — поверил. Я люблю тебя, Гермиона, — торжественным голосом произнёс Гарри, и, переведя взгляд на Драко, тихо добавил, — и, кажется, ты мне тоже небезынтересен. Как бы дико это не звучало.
Драко застыл, словно громом поражённый, — только что Поттер признался, что неравнодушен к нему, Драко Малфою! И к Гермионе. Вот это да! А они ломали голову, как же им быть и что делать. А тут так запросто всё получилось... И горячая рука так естественно и властно обнимает его, будто делала это всегда. От накативших на Драко ощущений, впору было рехнуться. Если бы не устойчивая привычка к самоконтролю, которая в очередной раз пришла на помощь, он, наверное, так бы и поступил. Гигантским усилием воли он взял себя в руки и, тряхнув головой, вернулся к реальности.
— Ох, Поттер... Ну, умеешь ты ошарашить... — проворчал Драко, в свою очередь обнимая Гарри и прижимаясь к нему.
— Да, я такой, — с легким смешком ответил тот, к своему удивлению получая огромное удовольствие от того, что Драко прижимался к нему, а Гермиона гладила по руке, — мы, гриффиндорцы, вообще — народ решительный.
— Безбашенный, — съехидничал Драко.
— Ага, — просто согласились его собеседники.
— Зато — с нами не соскучишься, — улыбаясь, добавила девушка.
— Вот это — точно, — согласился Драко. — Уж что-что, а соскучиться с вами, действительно, не выйдет. Ну, и что мы будем делать, такие все из себя загадочные?
— Жить! — оптимистично предложил Гарри, наслаждаясь моментом.
— Кстати о “жить”, — задумчиво протянула Гермиона, — у вас есть идеи, что делать со сбоями магии?
Гарри, разорвав объятия, уселся на стул и, взъерошив волосы, заговорил:
— Я прикидывал так и эдак, и вот к чему пришёл: мне эта ситуация напоминает сказку: про дракона и драконоборца, в которой последний становится драконом после победы, и оказывается, что победа эта, боггарта ей в задницу, была только ради того, чтобы победитель превратился в дракона, чтобы со временем нашёлся новый драконоборец, который… История повторяется. И так по кругу. Магам и волшебникам придётся придумать что-то, чтобы разомкнуть этот круг. Есть идеи? Пожелания? Предложения? Желательно более конструктивные, чем немедленно убиться об ближайшую стену.
— Погоди. Дракон — Волан-де-Морт? С чего это мы вдруг можем уподобиться Волан-де-Морту?
— Гермиона, что с твоей головой? Что с твоей сообразительностью? Ты здорова?
— Гарри!
— Что «Гарри»?! Смотри. Даже такой слабый в теории магии человек как я, и то дотумкал. По-моему, расклад предельно прост. Чтобы восстановить уровень магической энергии нужно, — Гарри небрежным жестом призвал к себе перо с бумагой и лихорадочно стал рисовать схему, наглядно иллюстрируя свои слова:
— Пункт А — прогнать всех представителей магического мира через тест на способность к производству магической энергии;
Пункт Б — неспособным — запретить использовать магию под угрозой расстрела через повешение;
Пункт В — способных — заново обучить пользоваться своим даром.
Опять же — способных — обязать пользоваться всеми необходимыми ингредиентами.
Из всего это следует извечная проблема статуса крови, и мы имеем новый аспект этой мало разрешимой проблемы — что делать с потомками волшебников, не ставшими магами, в тот момент, когда им запретят пользоваться магией? Они не вольются в маггловский мир по понятным причинам. И в магическом мире им, по сути, делать будет нечего, как только вступит в силу запрет колдовать! Салазар всемогущий, они же просто по миру пойдут. Все, оптом! — Гарри рисовал и, кажется, сам ещё больше проникался ужасом посетившего его озарения.
— Вам это ничего не напоминает? Это же учение долбучего Тёмного Лорда в чистом виде. Ну, минус перегибы, появившиеся вследствие съезда его крыши. — Гарри раскраснелся. Рисуя, он непроизвольно ерошил волосы, и теперь, был взлохмачен куда больше, чем обычно. — Хотя… может быть… Во! Идея, — парень уставился невидящим взором в пространство, осмысливая пришедшую в голову мысль. Гермиона и Драко внимательно слушали его, пытаясь угнаться за ходом его рассуждений. — Можно составить каталог всех известных заклинаний, их много, но это выполнимо. Так? Так.
Далее. Надо придумать две вещи: первую — единицу измерения для магической энергии и вторую — способ, которым можно померить, сколько этих самых единиц потребляет каждое заклинание из каталога. И, в соответствии с получившимися данными, присвоить заклинаниям, ну, не знаю, уровень, скажем. Можно их объединить в группы с градацией, например, по десять единиц. Любимый наш пример: Акцио — потребляет одну единицу энергии, Вингардиум Левиоса — три, а, ну не знаю, Эпискей — восемь. Это одна группа заклинаний, скажем, первого уровня. Ну и так далее — принцип понятен?
Гермиона неуверенно кивнула.
— Следующий шаг... как это считать, я не понимаю, но… придется что-то измыслить. Надо подсчитать, хотя бы приблизительно, количество магической энергии, которое наличествует сейчас в мире, и прикинуть, каков должен быть её объём, чтобы магия не глючила. Сделать это достаточно просто, зная, сколько потребляется энергии одним заклинанием. После всего, подождать сколько-то времени, пока она сама накопится и, в дальнейшем, чтобы не возникало проблем — поддерживать её не ниже этого уровня. То есть, по сути — должен быть введён тотальный контроль за использованием магии, как таковой. Ну и дальше, опять же, по-моему, у магического мира три пути:
— либо он наличие волшебников допускает, но ограничивает их возможности пользования магией определенными рамками. Замечу — рамки, скорее всего, будут очень и очень узки. Кто будет заниматься жизнеобеспечением этих несчастных — одному Мерлину известно;
— либо немедленно перекрывается допуск в магический мир волшебникам. И оставляется только магам. А уже имеющихся придётся как-то держать в рамках и обеспечивать им достойную жизнь, до момента, пока текущее поколение не вымрет, как класс, а их дети, внуки, правнуки или даже праправнуки — все поголовно не станут-таки магами. И вот там — их рамки и ограничения будут сняты;
— либо резко придумывается способ, как обеспечить магический мир нужным количеством энергии, и всё остаётся, как было. И это, по-моему, самый приемлемый выход из ситуации, в которой мы сейчас находимся.
Правда же, я вас обрадовал? — саркастично глянул на сидящих Поттер.
Первым пришел к каким-то выводам слизеринец:
— Ситуация предельно идиотская, вида “и так плохо, и так не хорошо”. Если не ограничивать волшебников, то нынешние сбои с магией, через некоторое время, могут показаться цветочками. Если же их ограничить — найдется достаточно недовольных, готовых отстаивать свои права с палочками в руках, и будет только хуже. Когда наши имена всплывут в качестве авторов информации, приведшей к ограничениям, то я оцениваю наши шансы на выживание, после этого, процентов в двадцать, если быть оптимистичным — в двадцать пять. В общем, я лично считаю — самым разумным действовать следующим образом: мы сдадим наши выкладки Кингсли и уедем из Англии. Может быть, безопаснее будет остаться на неопределенное время в стране, где маг — это не экзотика, а норма. Мы обяжем Министра не разглашать источник информации — это даст, пусть и небольшую, но страховку.
— А что даст отъезд из страны? Ты готов всю оставшуюся жизнь прятаться в каких-нибудь гребенях и бояться, что на пороге твоего дома возникнут “друзья-соотечественники” в попытке свести с тобой счёты? Да и зачем куда-то бежать, если Кингсли не разгласит имён основоположников идеи? — поинтересовался Гарри.
— На тему неразглашения — есть поговорка: «всё тайное когда-нибудь становится явным», а я — перестраховщик. Бояться же придётся только в том случае, если в упомянутых тобою гребенях сидеть на попе ровно и не отсвечивать. Не забывай, я — лорд Малфой. Я богат, знатен, у меня есть процветающий бизнес и всё такое. Убить меня в Англии проще, чем убить в любой другой стране мира.
— Это почему это? Территория другой страны прибавляет Малфоям бессмертия? — съехидничала Гермиона.
— Да нет, бессмертия я там, конечно, не обрету. А вот гражданство — могу, и ты можешь. И Гарри. Убить в чужой стране не последних её граждан — сложнее. Плюс — у нас будет больше времени, чтобы подготовиться к обороне. Мне кажется, что вся эта ситуация пахнет очередной войной. Кингсли мужик решительный и достаточно жёсткий — он подумает, озадачит аналитиков, те придут к таким же выводам, что и Гарри, и, вероятно, волшебников резко ограничат в правах. Они, естественно, воспротивятся, естественно, часть упрётся и схватится — правильно — за палочки, чтобы отстоять свои права любой ценой. Это, в свою очередь, приведёт к ещё большему истощению магии.
А теперь подумай. Вспомни собственное предубеждение против «тёмных магов», и прикинь — каковы шансы на то, что магическое сообщество адекватно воспримет “чудесные” новости. Что-то мне подсказывает, что Волан-де-Морт покажется, на фоне вспыхнувших страстей, кроткой овечкой. Министерству придётся устраивать жёсткий строяк, ибо если его не устроить практически немедленно — магический мир вообще накроется медным тазом. И я готов спорить на галлеон — информация о том, что именно мы выявили причину сбоя магии, просочится в широкую общественность. А дальше, остаткам Пожирателей не составит особого труда начать следующий виток военной кампании, только теперь под девизом — “Министерство притесняет волшебников по наущению Гарри Поттера, Гермионы Грейнджер и юного лорда Малфоя”. Мы очень быстро окажемся на родине персонами нон-грата. К этому моменту, я бы предпочёл оказаться где-нибудь подальше отсюда. Ты — нет?
Слушатели, переглянувшись, глубоко задумались.
— А ведь он прав, Гермиона, — тихо вымолвил Гарри.
— Ну, допустим, он прав. Но, уехать в чужую страну...
— Слушай, тебе не кажется, что лучше жить в чужой стране, но жить, и жить неплохо, чем героически погибнуть на родине? — поинтересовался Драко у девушки.
— Мерлинова борода! Драко! Я никогда не думала, что может так выйти... Это всё так... Неожиданно, так сложно... И страшно. Кажется, это ужаснее чем то, что мы уже пережили...
— Да, Гермиона. Это действительно — страшно. Но, мы постараемся справиться. И ещё... У меня есть два дела, которые я просто обязан выполнить.
— Какие? — живо заинтересовался Гарри.
— Я должен попасть в Малфой-мэнор. Там мне нужно найти и похоронить родителей. Кингсли ничего не сказал о них в нашу последнюю встречу либо потому, что не успел, либо потому, что не захотел меня расстраивать, либо их просто не нашли. В первое и второе я не верю. Третье... Скорее всего. Большая часть дома обрушилась... Но... я должен, понимаешь?
— Понимаю. Но это — не безопасно. Ты озвучил одно дело, — сказал Гарри, — а второе?
— Второе — там же. Нужно постараться проникнуть в подземелья...
— Зачем? — Гермиона выглядела напряженной.
— Там... Ладно. Короче, там под домом не только известный вам подвал. Там... ну, много чего. В частности — комната, в которой хранится много всяких полезных вещей. Начиная от документов, заканчивая артефактами и зельями. Я бы хотел, чтобы они остались у меня.
— Ну, допустим, к Малфой-мэнору, пусть и разрушенному — мы попадём достаточно просто... Но в подземелья... Как? — спросила Гермиона.
— Аппарировать. Защита этих помещений должна спокойно меня пропустить.
— А если там тоже всё обрушилось? У тебя обнаружилась тяга к экзотическим способам самоубийства, после плотного общения с гриффиндорцами? — ехидно пошутил Гарри.
Драко усмехнулся, но ответил:
— Я надеюсь, что всё осталось в целости. Там... довольно глубоко, надежные толстые стены и всё такое... Ну, и есть способ узнать, не рухнули ли своды.
— Способ?
— Как тебе сказать... я думаю, что он есть. Во всяком случае, попробовать я просто обязан.
— Ладно. Но я иду с тобой, — непререкаемым тоном заявил Гарри.
— И я с вами! — тут же вклинилась Гермиона.
— Нет, Гермиона. Ты останешься тут.
— Опять?!
Гарри и Драко переглянулись, и Гарри жёстко отрезал:
— Мы не позволим тебе рисковать. Тем более, что у тебя пока не очень получается подчинить себе свою магию. Ты останешься тут, свяжешься с Норой, узнаешь, как Рон. И будешь писать сочинение про ситуацию с магией для Кингсли, — тон Гарри смягчился, и он прибавил: — Ну, пожалуйста, Гермиона, так будет лучше.
— Нет, Гарри. Я пойду с вами. Соваться в загадочные подземелья — я не буду. Но, помочь Драко найти родителей — я обязана!
— Хорошо, — после недолгих раздумий пошёл на уступки Гарри. — Итак. Действуем следующим образом — сейчас узнаем насчет Рона. После чего, отправляемся в Малфой-мэнор, ищем следы родителей Драко. Дальше, действуем по обстоятельствам. Все согласны?
Драко и Гермиона кивнули.
— Ну что ж. Начнём с Норы, — сказал Гарри, подходя к камину и зачерпывая немножко летучего пороха.
Глава опубликована: 18.05.2011
Глава 8
— Нора, — произнёс Поттер, засовывая голову в камин своей гостиной. Пока связь между двумя каминами крепла — он видел лишь яркие зелёные всполохи магического пламени. Как только она установилась и стабилизировалась — они пропали, и Гарри увидел гостиную Норы, так же чётко и ярко, как несколько мгновений назад видел собственную, и она была абсолютно пуста. На всякий случай Гарри позвал:
— Эй, есть кто живой дома?
И лишь удивительная для Норы тишина была ему ответом. Похоже, там либо действительно никого не было, либо его не слышали находящиеся в других частях дома. Его беспокоило состояние Рона и нужно было задать несколько вопросов по поводу родителей Драко кому-нибудь сведущему. Кинув ещё один взгляд на пустую гостиную дома Уизли, Гарри вынул голову из камина и глубоко задумался: с кем бы таким связаться, чтоб он дал ответы на интересующие его вопросы. Ничего логичнее, чем попытаться связаться с Кингсли, почему-то не придумалось, и он в очередной раз засунул голову в камин. К его облегчению, министр был в своём кабинете, и к еще большему — он был один.
— Доброе утро, министр, — поздоровался неожиданный посетитель.
— А, Гарри! Доброе утро. Опять что-то стряслось? — поинтересовался Кингсли, подходя к камину и устраиваясь перед ним.
— Нет, нет. Ничего не случилось, я просто связался с Норой, но там, похоже, никого нет, а я хотел бы узнать, как себя чувствует Рон... Ну и подумал, что вы наверняка в курсе... Вы же знаете о его состоянии?
— Я, и правда, в курсе. Рон без изменений. Молли и Артур — с ним. Габриэль тоже. Как Драко?
— С Драко, насколько я могу судить, всё в порядке. Кстати, раз уж вы заговорили о нём, скажите, его родителей нашли?
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |