- Эх, ладно. Пойду я, пожалуй, в свою комнату. Хоть из окна свежим воздухом подышу.
Такахиро встал, чтобы уйти, как вдруг ладонь Усаги сомкнулась вокруг его запястья. Романист повернул голову и взглянул на друга.
- Думаю, это неплохая идея – сходить в сад, - тихо проговорил он.
В вечернем саду было очень красиво, а воздух был напоен ароматами цветущих растений. Здесь были созданы все условия для того, чтобы больные могли отвлечься от своих проблем и отдохнуть и душой, и телом. Правда, сейчас здесь, кроме Такахиро и Акихико, никого не было. Чему они оба были только рады.
Подкатив инвалидную коляску, в которой сидел писатель, к скамейке, Такахиро уселся на нее и посмотрел на друга.
- Тебе нравится здесь?
Усаги молча кивнул. При свете звезд его светлые волосы и бледная кожа сияли, будто бы подсвеченные изнутри. Поразительного цвета глаза были прикрыты, окруженные густой синевой.
Взглянув на него пристальнее, Такахиро поразился – такой у него был изможденный вид. Решившись, он потянулся и взял друга за руку.
- Акихико, прошу тебя, не молчи. Поделись со мной тем, что тебя гложет. Я не могу спокойно смотреть на то, как ты гробишь себя. Это ведь самоубийство, ты знаешь об этом? Мисаки никогда не простит мне, если я допущу подобное.
Фиалковые глаза на миг расширились, едва Такахаси произнес имя брата. И это было не в первый раз. Сначала Такахиро думал, что ему кажется, но потом заметил, что Акихико каждый раз реагирует на любое упоминание о Мисаки. Правда, он старался не злоупотреблять этим, потому что эта реакция была сродни той, как реагирует тело на удар или порез.
Схватившись на поручни коляски, Такахиро развернул ее так, чтобы Усаги смотрел прямо на него, и произнес:
- Это из-за него, так? Ты из-за него так убиваешься? Скажи мне, не бойся.
Мгновение Акихико вглядывался в глаза друга, не мигая, и тот уже подумал, что не дождется ответа на свой вопрос. Но тут сухие губы наконец-то разомкнулись, и писатель коротко ответил:
- Я люблю его.
Голос его, несмотря на болезнь, прозвучал сильно и глубоко. Глаза не отрывались от глаз Такахиро, словно романист ждал от него приговора.
- Я знаю, - спокойно ответил Такахаси, чем явно потряс писателя до глубины души.
- Ч… что?! – прошептал тот.
- Я знаю. И уже довольно давно.
- Но… как…
Такахиро усмехнулся изумлению друга. Он был рад, что Акихико снова стал похож на человека, а не на мраморную статую. Если бы он знал, что это поможет, завел бы разговор об этом гораздо раньше.
- Усаги, - улыбнулся он, используя детское прозвище новеллиста, - ты, конечно, можешь считать меня недалеким олухом, но на самом деле это вовсе не так. Не заметить ваши чувства друг к другу просто невозможно. Когда я смотрю на вас, у меня создается впечатление, что вы живете только друг для друга. Вы постоянно смотрите друг на друга, как будто боитесь, что в противном случае один из вас исчезнет и больше никогда не появится. Если одного из вас нет рядом с другим, вы все время смотрите на часы и оглядываетесь, а когда отлучавшийся возвращается, глаза второго сияют так, словно вы встретились после долгой разлуки. Конечно, ты, Акихико, гораздо лучше владеешь собой, но вот на лице у Мисаки все его чувства читаются, как в открытой книге. Поэтому нет ничего удивительного в том, что вам не удалось скрыть это от меня. Да, я заметил это не сразу. Может быть, потому, что не хотел этого замечать. Наверное, я до последнего сопротивлялся этой мысли. Но это не могло продолжаться вечно.
- Почему… почему ты молчал?
- А что я мог сказать? «Мисаки и Акихико, я благословляю вас, живите долго и счастливо?» - пожал плечами Такахиро. – На самом деле я не раз порывался поговорить об этом с тобой или с ним, но не решался. Это не так легко, как кажется. Сначала, когда я убедился в том, что вы… ммм… любовники – увидел однажды, как вы целуетесь, я хотел закатить дикий скандал, избить тебя и забрать Мисаки к себе. Но я сдержался. Потому что я люблю своего братика, а ты смог сделать его счастливым. И я не хотел погасить этот свет в его глазах. Единственное, что меня всегда безмерно огорчало, - это то, что никто из вас так и не признался мне. Неужели вы так боялись меня? Я что, похож на домашнего тирана?
Такахаси рассмеялся.
- Мы боялись, что ты не поймешь, - ошарашенно пробормотал Акихико. – Что ты разлучишь нас. Ведь, что ни говори, наша любовь противоестественна…
- Любовь – это любовь, - перебил его друг. – И она не может быть противоестественной. Она может быть непривычной, особенной, не такой, как у всех, но это все равно любовь. И я понял это благодаря вам.
- Такахиро…
Писатель ничего больше не смог сказать. Он только сидел в своем кресле и смотрел на друга. И его взгляд выражал все то, что он сейчас чувствовал. Впрочем, взгляд этот быстро потух.
- Теперь это уже неважно, - глухо проговорил Усаги и отвернулся.
- Почему? Что же все-таки случилось?
- Мисаки… Он… Он ушел от меня.
Настала очередь Такахиро изумляться.
- Что?! Почему? Ты что-то сделал ему?
Несмотря на всю трагичность ситуации, Акихико не мог не улыбнуться этим словам. В этом был весь Такахиро. Что бы когда бы ни случилось с его обожаемым братцем, виноват в этом может быть кто угодно, только не он сам.
- Может быть, - неопределенно ответил новеллист. – Вот только я сам не знаю – что…
Он поднял голову. Взошла луна, и ее серебристые блики легли на лицо Усаги, подчеркнув его мертвенную бледность и круги под глазами. «Вот, значит, как… - думал Такахиро, с жалостью глядя на измученное лицо друга. – Мисаки бросил тебя, поэтому ты ушел в себя. Но разве можно любить так сильно, чтобы эта любовь убивала тебя?»
Он слышал, что говорили об Акихико врачи. После успешно проведенной операции он мог бы еще жить и жить, но он умирал. Но не от болезни, а от нежелания жить. Он не боролся, и организм, и без того подточенный болезнью, становился все слабее и слабее. Наверное, Усаги и есть бы перестал, но за этим строго следила его личная медсестра, каждый день едва ли не силой вливающая в него бульон. Он безразлично выполнял предписания врачей, и от этого смертельного безразличия все эти предписания ничем ему не помогали… «Он умрет, - с неожиданной ясностью понял вдруг Такахиро. – Он умрет, потому что у него нет больше смысла в жизни. Еще несколько дней – и моего друга не станет…»
Налетевший легкий ветерок принялся играть с серебристыми прядями волос Усаги, и Такахаси вдруг осознал, что плачет. Он быстро вытер свои влажные щеки, пока этого не заметил Акихико. Он хотел сказать что-нибудь, что угодно, чтобы вывести друга из его задумчивости, как вдруг услышал шум, доносящийся откуда-то со стороны ворот.
- Смотри, Акихико, - воскликнул он, радуясь возможности сменить тему. – Кажется, опять кто-то пытается прорваться на территорию клиники. Вот неугомонные!
На самом деле подобное происходило довольно редко. Местонахождение этой клиники было под строжайшим секретом, именно за это ее так и ценили пресыщенные знаменитости, желающие сохранить инкогнито. Но порой находился кто-то, кто в погоне за своим кумиром доходил и до этого места.
Кусты рядом с ними затрещали, и Усаги повернул голову на шум. Такахиро встал, готовый защищать своего больного друга, если вдруг приближающийся к ним человек неожиданно налетит на них. Но когда этот человек вынырнул из кустов и побежал к ним, мужчина окаменел.
- Мисаки?! – воскликнул он.
Но мальчик не отозвался на его крик. Его внимание было целиком и полностью поглощено молодым писателем, к которому он стремился и душой, и телом. Он молча летел к любимому, и – о чудо! – Усаги встал со своего кресла и сделал шаг к нему навстречу, не веря собственным глазам.
- Стоять! Остановитесь немедленно!
Следом за Мисаки в сад ворвалась охрана. Такахиро, как в замедленной съемке, наблюдал, как старший из них выхватил из кобуры пистолет и прицелился в его младшего брата. Звук выстрела потряс тишину вечернего сада, и мальчик безмолвно упал на руки своего потерянного возлюбленного, так и не успев ничего ему сказать…
* * *
Очнувшись, Мисаки некоторое время не мог понять, где он находится. Приподняв голову, он осмотрелся. Он лежал в большой просторной комнате со светлыми стенами и большим окном. Впрочем, обстановка, его окружающая, мгновенно перестала его интересовать, едва он ощутил, что его руку сжимает чья-то рука, и, повернув голову, обнаружил рядом с собой Усаги. Мужчина спал, сидя в инвалидном кресле рядом с кроватью, склонив голову на ее край, даже во сне не выпуская руку Мисаки из своей большой холодной ладони.
Счастье волной цунами накрыло юношу. «Я нашел его! Нашел! Я снова рядом с ним! Мы вместе!» Он потянулся было, чтобы тронуть писателя за плечо, как вдруг кто-то осторожно взял его за руку с другой стороны.
- Не надо, - шепнул знакомый голос.
- Братик!
- Мисаки… Как же ты нас напугал! Что ты здесь делаешь вообще?
- Я… Я искал Усаги-сана, - честно ответил студент, глядя в глаза Такахиро.
Тот улыбнулся.
- Это я уже понял. Как ты попал сюда?
- Это долгая история, - пробормотал Мисаки. Конечно, он был рад видеть брата, но сейчас больше всего на свете ему хотелось остаться наедине с Усаги. Разбудить его, посмотреть в его ласковые фиалковые глаза и сказать всего три слова. Самых важных слова на свете.
Он слегка пошевелил рукой, которая лежала под ладонью писателя, и пальцы того тут же сжались крепче, словно он боялся, что любимый исчезнет. Но романист продолжал спать.
- Не буди его, - заметив манипуляции парня, прошептал Такахиро. – Я прекрасно понимаю, что вам с ним нужно обо многом поговорить, но пусть он немного поспит. Он и так слишком переволновался за тебя.
Такахиро вздохнул, вспоминая, что творилось с Акихико, когда бесчувственный мальчик упал на его руки. Вспомнил ужас на лицах охранников, когда бледный мужчина с яростно горящими глазами начал кричать на них, обвиняя их в том, что они стреляют в ничем не повинных людей. Такахаси-старший был уверен, что если бы не необходимость удерживать Мисаки на руках, писатель бросился бы на них с кулаками. Но его гнев был быстро усмирен, когда старший охранник, почтительно склонив голову, объяснил, что стреляли они холостыми, просто, чтобы запугать. «Тогда что с ним? – заорал Усаги, сверля говорившего разъяренным взглядом. – Почему он упал?!» «Обычный обморок, полагаю», - пожав плечами, ответил тот.
Но новеллист на этом не успокоился. Быстрыми шагами он устремился в здание клиники, неся Мисаки на руках, жестом отвергнув помощь, предложенную Такахиро. И это несмотря на то, что буквально несколько минут назад он не мог самостоятельно встать с кровати!
Внеся мальчика внутрь, Усаги громкими криками привлек внимание медперсонала. Он требовал, чтобы Мисаки немедленно осмотрел самый лучший врач клиники. Конечно же, его требование было тотчас исполнено, ведь он был одним из самых их именитых пациентов.
Юноше отвели отдельную палату, в которую вскоре прибыло местное «светило науки». Бегло осмотрев бессознательного Мисаки, врач презрительно фыркнул, негодуя из-за того, что его побеспокоили по столь ничтожному поводу. «Ничего страшного здесь нет, - надменно объявил он. – Мальчик просто устал и перенервничал. Налицо явные признаки стресса, недоедания и переутомления. Он в любом случае сам свалился бы вскоре от истощения, выстрел просто спровоцировал потерю сознания. Покой, хороший уход, полноценное питание и отдых – все, что ему сейчас нужно. А вот вам, Усами-сама, я бы настоятельно порекомендовал не перенапрягаться. Вы еще слишком слабы. Я велю дать вам успокоительное…»
Но Усаги, естественно, отказался от помощи врача. Каким-то образом устроив так, чтобы Мисаки остался в клинике, он всю ночь просидел у него в палате, ни на секунду не отходя от него, до тех пор, пока его не сморил здоровый сон. «Хотя не совсем здоровый, - подумал Такахиро, улыбаясь. – Он наверняка до сих пор бодрствовал у кровати Мисаки, если бы я почти силой не заставил его выпить чашку чая с добавленным туда тайком от него успокоительным».
- Прости, - прошептал мальчик. – Я не хотел доставить вам всем столько беспокойства. Я просто хотел увидеться с ним.
Такахиро снова улыбнулся, на сей раз понимающе.
- Я, пожалуй, оставлю вас. Только пообещай мне, что потом ты расскажешь мне все-все. Обещаешь?
- Все-все? – испуганно переспросил Мисаки.
- Абсолютно все! – с непреклонным видом кивнул его брат. – Все с самого начала. В этой истории мне многое непонятно, так что ты просто обязан меня просветить.
Юноша поразмыслил секунду, а потом решительно кивнул.
- Хорошо. Я расскажу тебе все.
«Я расскажу тебе о том, как я полюбил твоего лучшего друга. И как предал его. Расскажу все, без утайки. Ты заслужил узнать правду. А я заслужил наказание за свои поступки. Пора научиться отвечать за них, а не прятаться все время за широкой спиной Усаги, которой тот всегда защищал меня и в которую я хладнокровно всадил нож…»
- Договорились, - кивнул Такахиро. – Я пойду пока, подышу свежим воздухом. А ты постарайся не тревожить Акихико. Он еще не окреп после операции.
Взмахнув на прощание рукой, мужчина удалился. Проводив брата взглядом, Мисаки тут же все свое внимание обратил на любимого. Он долго лежал, не отрывая глаз от дорогого ему лица, которое во сне казалось таким беззащитным и уязвимым, изредка осторожно, едва-едва, касаясь свободной рукой волос писателя. Он нещадно корил себя, видя впалые щеки и заострившиеся скулы на бледном, осунувшемся, измученном лице Усаги. Это была его вина. И всей его жизни не хватит, чтобы ее искупить…
Наконец, новеллист зашевелился, и все мысли Мисаки мгновенно куда-то исчезли. Он приподнялся на локтях, с нетерпением и страхом ожидая пробуждения любимого.
Усаги поднял голову и сонно посмотрел на юношу. Тот, затаив дыхание, наблюдал, как его глаза постепенно приобретают осмысленное выражение. Когда же он проснулся окончательно и сообразил, где находится, его непостижимые глаза наполнились таким светом, что студенту захотелось расплакаться от счастья.
- Мисаки… - прошептал писатель и подарил ему ослепительную улыбку, полную огромной любви. Никогда еще никто не улыбался ему так. – Мисаки… Мисаки…
Мужчина потянулся к возлюбленному. Не просто телом - всей душой, всем своим одиноким разбитым сердцем. И мальчик с готовностью упал в его надежные, крепкие объятия, смеясь и плача одновременно.
- Прости меня… Усаги-сан, прости, прости меня, если можешь… Прости, прости… - задыхаясь, повторял он, неистово обнимая его за шею. – Прости меня… Я так виноват перед тобой…
- Мисаки, не говори глупостей, - отвечал тот, прижимая любимого к себе так, что его ребра предательски хрустнули. – Мне не за что тебя прощать. Ты здесь – и это самое главное.
Юноша едва заставил себя разжать руки и отстраниться от писателя. Бережно взяв его лицо в свои ладони, он взглянул в недоумевающие фиалковые глаза, постаравшись вложить в этот взгляд все чувства, что переполняли его сердце, и отчетливо произнес:
- Усаги-сан, я люблю тебя!
И прильнул к его губам в долгом, нежном поцелуе. Ему не пришлось долго ждать ответа. Прохладные ладони мужчины легли на его щеки, а губы прижались к его рту с такой силой, что это причиняло боль и в то же время даровало невозможное блаженство. Поцелуй из нежного стал страстным, и Мисаки застонал, уже плохо соображая, на каком свете он находится. Язык Усаги скользнул в его рот, и сознание юноши растворилось в вихре чувственного удовольствия…
- Я тоже люблю тебя, Мисаки… - услышал он шепот и распахнул глаза.
Усаги покинул свое инвалидное кресло и теперь стоял перед кроватью на коленях, прижав ладонь своего мальчика к губам.
- Усаги-сан… - потрясенно прошептал тот.
- Мисаки, прошу, останься со мной, - умоляюще проговорил писатель. – Останься со мной навсегда. Я умру без тебя…
Эти слова, смиренный тон, которым они были произнесены, сама поза романиста, пронизанная печалью и отчаянием – все это окончательно подкосило юношу. Он вскочил с кровати и упал рядом с любимым, обняв его и разрыдавшись. И лишь когда на его шею упала первая теплая капля, он понял, что Усаги плачет вместе с ним…
* * *
Потом они разговаривали. Долго. До самого вечера, лишь изредка прерываясь на еду и разные медицинские процедуры, предназначенные, в основном, для романиста.
Им многое нужно было рассказать друг другу. Все то, о чем они боялись говорить. То, что скрывали друг от друга. То, в чем боялись признаться. Но время тайн прошло, и теперь они говорили и говорили, торопливо, глотая слова, будто боясь, что не успеют.
Один говорил, другой слушал – и так до глубокой ночи. Не осталось больше никаких секретов, ничего недосказанного или недопонятого. Мисаки рассказал любимому о своих сомнениях и страхах, о том, как он запутался, когда встретил Котоко. Не без смущения, но без утайки объяснил, как перепутал вожделение с любовью и как, в конце концов, во всем разобрался. И почему не вернулся домой сразу же, как только понял, что любит своего Божественного хозяина.
В ответ Усаги не менее прямо поведал студенту, почему он вел себя так странно после того поворотного момента в их жизни – после дня рождения Суми. Что он хотел проверить своего маленького любовника, заставить его признать свои чувства и обнаружить их. И Такахаси с горечью пришлось признать, что он так и не смог оправдать ожиданий своего возлюбленного.
Немного поколебавшись, Акихико, тем не менее, все же рассказал Мисаки о том, что связывает его и «демона» Камидзе. Не только о том, что они – друзья детства, но и о том эпизоде, о котором, он был уверен, никогда и никто не узнает. В ответ мальчику пришлось неохотно признать, что у него были догадки на сей счет. Именно в тот самый момент, когда он требовал ответа у преподавателя о том, где спрятали Усаги-сана, уже тогда, не умом – сердцем он понял, что этих двоих связывают узы покрепче обычной дружбы. Об этом сказали ему глаза Камидзе. Строгие, надменные, насмешливые, но – не умеющие лгать…
Такахиро не мешал влюбленным. Лишь изредка он подходил к дверям палаты Мисаки, чтобы убедиться, что все в порядке, и, услышав шум голосов, снова уходил, чтобы через некоторое время появиться снова. И он же уговорил медперсонал вмешиваться в эту беседу как можно реже, сведя к минимуму все необходимые больным процедуры. Ведь он прекрасно понимал, что их общение друг с другом будет иметь гораздо более сильный лечебный эффект, чем все препараты, вместе взятые.
В конце концов в своем разговоре Усаги и Мисаки дошли до момента столь драматического появления последнего в клинике.
- Как ты здесь очутился? – спросил его Акихико, не выпуская руки юноши из своей неожиданно теплой ладони. – Я уже понял, что о моем местопребывании тебе рассказал Новаки, но ведь поездка сюда стоит денег, и немалых. Как ты добрался?
Такахаси усмехнулся, вспоминая.
- Когда я наконец-то узнал, где мне искать тебя, я сразу же пошел в бар, в котором я работал, и взял расчет. Конечно, денег было немного, но на часть пути мне хватило. Вдобавок перехватил понемногу у своих знакомых, друзей – с миру по нитке. В результате на те деньги, что я собрал, я проехал бОльшую часть дороги. А дальше – автостопом, на попутках. И – вот я здесь. Первые пару дней я наблюдал за охраной, чтобы вычислить момент, когда мне можно будет попытаться прорваться на территорию клиники. А когда прорвался, сразу же побежал в сад, потому что думал, что там легче всего спрятаться. Я вовсе не ожидал, что выбегу прямо на тебя.
Мисаки улыбнулся. Действительно, это была полная неожиданность. В свете луны его внезапно обретенный возлюбленный показался ему самым прекрасным существом на свете. Возможно, Такахаси и не узнал бы его, если б не его глаза. Эти невероятные фиалковые глаза – самые родные глаза на свете… Казалось, узнавание в них появилось намного раньше, чем сам студент сообразил, кто это перед ним. Впрочем, в этом не было ничего удивительного – ведь они связаны самой судьбой. Они – как две половинки одного целого. Пусть это звучит банально, но иначе и не скажешь. Каждый из них чувствовал другого так, словно у них была одна душа на двоих…
- Ты работал в баре? – прервал его размышления голос Усаги.
- Да. Меня туда устроил семпай.
Романист нахмурился, и Мисаки свободной ладонью ласково коснулся его лба, разглаживая возникшие морщинки.
- Я знаю, - шепнул он. – Я все знаю. И прошу у тебя прощения за то, что не верил тебе, когда ты предостерегал меня от него. Я ведь действительно считал семпая своим другом. Даже после того, как он впервые пытался отнять тебя у меня, я все равно доверял ему. Теперь же… теперь же я знаю правду.
Это было ударом для мальчика – узнать все то, что сделал Суми. Все, что он натворил ради того, чтобы разлучить его с Усаги-саном. Самое ужасное – это то, что Кейити и не старался это скрывать. Наоборот, он едва ли не со злобной радостью объявил обо всем Мисаки, словно это доставило ему ни с чем не сравнимое наслаждение.
Возможно, наивный мальчик так ничего и не узнал бы, если б не слова Новаки, оброненные им в кафе. Слова, которые заставили его задуматься. «То есть это был твой выбор?» Вот, что спросил он. Спросил явно не просто так…
Придя домой в тот день, Мисаки тут же ринулся в свою комнату и принялся, как сумасшедший, носиться по ней и лихорадочно собирать вещи, которые могли понадобиться ему в путешествии. Удивленный Суми, привлеченный странными звуками, зашел к нему в комнату и остановился, скрестив руки на груди и привалившись к косяку двери. Некоторое время он молча наблюдал за ураганом по имени «Мисаки», кружащим по комнате, а потом все же осведомился:
- Что происходит? Ты куда-то собрался?
Студент на мгновение остановился, чтобы объявить с сияющими глазами:
- Да! Я нашел его! Я нашел Усаги-сана! Вот!
Он подлетел к семпаю и протянул ему заветную карточку с адресом клиники. Кейити взял ее в руки и несколько секунд внимательно изучал.
- Я слышал об этой клинике, - наконец, сказал он. – Элитная клиника для сильных мира сего. Как ты намереваешься проникнуть туда?
- Я еще не думал об этом, - смеясь, признался Мисаки. – Как прибуду на место, я что-нибудь обязательно придумаю. Я ни перед чем не остановлюсь!
- Охотно верю. Однако как же ты туда доберешься? Это очень далеко…
- Доберусь! Обязательно доберусь! Теперь, когда я знаю, где он находится, я найду способ!
- А что дальше? Ну, допустим, ты приехал туда и даже пробрался внутрь. И что? Что ты ему скажешь? Думаешь, он будет рад тебя видеть? А может, он позовет охрану, чтобы она выкинула тебя вон? Ты об этом не думал?
- Усаги-сан не поступит так со мной, - неуверенно пробормотал мальчик. – Он любит меня…
- Ты бросил его, - безжалостно припечатал Суми. – Поэтому вполне возможно, что и он ответил тебе тем же.
Приподнятое настроение Мисаки улетучилось.
- Зачем? – жалобно спросил он. – Семпай, зачем ты так со мной? Неужели нельзя просто порадоваться тому, что я наконец-то нашел Усаги-сана?
- Радоваться? – совершенно искренне изумился Кейити. – Я-то почему должен этому радоваться? Меня это совершенно не касается.
- Но… Мы же друзья…
- Мы?! Друзья?!
Наверное, невозможно вечно держать все в себе. Похоже, настал этот момент и для семпая. Вопрос Мисаки стал той самой соломинкой, что сломала спину верблюду, и Суми с хохотом упал в кресло, не обращая внимания на недоумевающий взгляд мальчика.
- Мисаки, да ты сам-то веришь в это? – продолжая смеяться, спросил он. – В то, что мы с тобой друзья?
- Ано…
- Посмотри на себя! – безжалостно отрезал Кейити. – Ты и я – что может нас связывать? Ты – неудачник, пародия на человека, да ты просто ошибка природы!
Такахаси застыл, словно пригвожденный к месту этими полными презрения словами. Суми же оборвал свой смех и подался всем телом вперед, сверля мальчика своим гневным взглядом.
- У тебя было все! Все, о чем только можно было мечтать! Любовь, забота, дом, где тебя ждали! Тебя любил человек, о котором грезят миллионы, причем любил так, как бывает только в книгах! Да любой из его фанатов убил бы ради хотя бы мгновения того счастья, что дарил тебе сенсей! А ты, ничтожный червяк, еще и нос воротишь: «Ах, ах, ах, он меня все время домогается! О Ками-сама, я не знаю, что я к нему чувствую! Семпай, но это же неправильно, мы же оба парни!» - неприятным голосом передразнил мальчика Кейити, все так же не сводя с него своих потемневших от злобы глаз. – О, ты себе не представляешь, сколько раз мне хотелось забить эти слова тебе обратно в глотку! Как противно было притворяться твоим другом и выслушивать все твои стенания! Но теперь – теперь я сам выскажу все, что я о тебе думаю!
Мисаки, втянув голову в плечи, с испугом смотрел на того незнакомого человека, которым вдруг стал семпай. Он еще никогда не видел своего старшего товарища в таком гневе. Да что там – Суми никогда на его памяти не повышал голоса, а его лицо всегда было приветливым и дружелюбным. Сейчас же оно исказилось, став похожим на маску. «Но какое же из них истинное лицо, а какое – камуфляж?» - промелькнула вдруг в голове несвязная мысль.
- Никогда в жизни я не заинтересовался бы человеком, подобным тебе, - продолжал Кейити, слегка понизив тон. – С самого начала единственной причиной моего общения с тобой был только Усами-сенсей. Едва я увидел, что именно он подвез тебя на церемонию поступления, ты попал в поле моего зрения. Потому что я… Потому что я восхищаюсь сенсеем. Я люблю его.
Последние слова были произнесены ровным, практически лишенным эмоций голосом, но Такахаси поверил ему. Сразу же и безоговорочно. Очень многое становилось понятным, то, что раньше ставило Мисаки в тупик. И мальчик вдруг осознал, что он совсем не удивлен. Кажется, он давно уже знал это, но предпочитал закрывать глаза. Из глупости? Из трусости? Из нежелания потерять друга? Впрочем, ему совсем не хотелось сейчас анализировать все это…
- Ты стал той ниточкой, что как бы связала нас. Сначала я думал, что смогу через тебя познакомиться с сенсеем поближе и, быть может, даже влюбить его в себя. Но очень скоро понял, что Усами-сан буквально зациклен на тебе. Ты был для него всем, и что бы я ни делал, все мои попытки приблизиться разбивались о стену его холодности. Но!
Суми поднял указательный палец, глаза его торжествующе блеснули за стеклами очков.
- Очень быстро я понял, что ты и есть его слабое место. Ты со своей неуверенностью, со своим отчаянным сопротивлением всем его попыткам заставить тебя полюбить – именно ты помог мне! Разве не ирония судьбы?
Парень рассмеялся.
- Тот день – помнишь? В тот день я почти добился своего, и если бы ты не проснулся и не вылез со своими дурацкими криками, у меня бы наверняка все получилось! Мне стоило сказать всего лишь пару слов – и сенсей стал безвольной куклой в моих руках! Я мог делать с ним все, что пожелаю – но нет! Ты и здесь спутал все мои карты!
Суми замолчал на мгновение. Молчал и Такахаси, совершенно убитый злыми словами семпая. «А ведь он прав… Он прав – я безвольное ничтожество, позволившее своему счастью ускользнуть сквозь пальцы и даже не заметившее этого… Семпай, по крайней мере, боролся за то, чего хотел. Пусть своими методами, но боролся. А я…»
Но Кейити еще не выговорился до конца. И, немного передохнув, заговорил снова.
- А потом появилась Котоко. Как же я надеялся, что она заберет тебя, и ты перестанешь быть помехой на моем пути! У нее были все данные для этого, и я старался, я из кожи вон лез, чтобы свести вас вместе. Я даже сумел увести тебя от сенсея, чтобы облегчить ей задачу. Впрочем, это было легко. Заморочить тебе голову даже проще, чем отнять конфету у ребенка.
Суми ухмыльнулся.
- Ты говоришь, что любишь Усами-сана. Чушь! Мне стоило лишь заронить крошечное зернышко сомнения в твою душу, и ты с такой легкостью отказался от него! Мне повезло, что сенсей не стал удерживать тебя. Наверное, уже тогда он начал сдаваться. Наверное, уже тогда он осознал, что не может всю жизнь цепляться за человека, которому он не нужен.
Парень рассмеялся, коротко, зло.
- Но ты… Ты так и не отпустил его. Знаешь, как говорят про таких, как ты? «Сам не ам и другим не дам!» Ты ломаешь жизни, не глядя. Ты разбил сердце Котоко ради Усами-сана, но при этом сам к нему так и не вернулся! А ведь он ждал тебя. Ждал до последнего. И поэтому мне пришлось взять дело в свои руки.
Мисаки, на глазах которого потихоньку вскипали слезы, внезапно поднял голову. «В свои руки? О чем это он? Что он такое говорит?» Суми заметил его взгляд и улыбнулся этой своей новой гаденькой улыбочкой.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |