– Кажется, это и была пятая машина, – сообщает один из парней, сидящих у карьера, – жутко втрескались, выжить здесь никто не мог. Отбой…
– А вот и нет! – Веймар вскакивает, потрясая платком в руке. – Я знаю, кто это потерял. И он не мог далеко уйти отсюда!..
Командир забирает находку, чтобы обнюхать, оттянув защитную маску.
– Пахнет котом, – озадачено проговаривает следопыт, – старым и нечистоплотным. Это усложняет всю картину.
– Эй, вы случайно не про него? – раздаётся голос с поля: жандарм показывает на бледно-серый силуэт, пересекающий тёмную поверхность.
– Живчик?.. – изумляется Веймар вслух, уже спеша животному навстречу. – Ты откуда? И где твой хозяин...
– Ну, здорово… – качает головой командир и, как только великан подбирает шестиногого кота, указывает на машину ладонью. – Все по местам! Разведка продолжится.
К их облегчению, частые круглые следы животного ещё не успело замести ветром. Машина проезжает мимо гигантских перевёрнутых построек; неподвижные зелёные стебли торчат из их многочисленных окон. На короткое время жандармы загоняют себя в серое болотце из только что выплюнутой деревом жидкости, но не замедляют ход, и двухэтажный экипаж продолжает путь, окрашивая свои колёса пёстрым пеплом. Разведчики минуют глухие чёрные провалы необозримой глубины, из окон им доводится замечать сгоревшие автобусы среди глухих полей, охваченных дымом. Пепла вокруг становится уже так много, что об открытых форточках даже не приходится мечтать. Неожиданно Веймар отыскивает в нём следы – продолговатые, с заострёнными носками. Тянутся они метров на пятьсот.
– Вижу, – опережает командир молодого мужчину, уже поспешившего со второго этажа к нему, – щас нагоним. Только лучше не впускать в машину этот смог. Душно будет возвращаться.
По сигналу свистка водителя экипаж останавливается. Внутри машины остаётся только кот. Веймар мчится по полю впереди всей группы. Подхватив с засыпанной пеплом коры худое тело юноши, точно пальмовый лист, великан разворачивает к себе его бледное посеревшее лицо и накрывает неподвижные губы респиратором, который нёс в руке. После этого все возвращаются в машину ровным строем. Никто не оглядывается через окно на обратном пути. А, если бы хоть кто-то догадался посмотреть назад, то, возможно, увидел бы, как из корневой пещеры выглядывает одураченный человек-гора, который меньше всего на свете хотел иметь дела с неподкупными стражами Леса.
– Надо его быстрей в лазарет, он надышался угарным газом, – объявляет великану один из помощников и по-братски его толкает кулаком в плечо. – Вот эт я понимаю, интуиция! Ну, ладно. Дождёмся маячка на горизонте.
– Горе ты моё луковое… – тихо твердит Веймар, перекладывая успокоившегося кота с сидения на живот юноше, едва восстановившему дыхание. – Как же далеко ты был готов уйти на этот раз?
4.
Во время езды посуху, когда сигнальные огоньки лагеря, наконец, выскочили за блёклыми поворотами нагорья, колёса странно заскользили, так что водителю пришлось сильно сбавить скорость. Дорога кажется незнакомой, и, чтобы лучше изучить её, команда вынуждена ненадолго выйти из машины. Уже без масок. Потому что сизый смог куда-то улетучился, несмотря на то, что о подкреплении слышно не было. Вместо удушающей дымки, над полями в неподвижности повисли низенькие бледные облачка: по-видимому, здесь начались какие-то испарения.
– Пепел примёрз к коре. – Наконец, произносит кто-то из жандармов.
Все, кто вышел, дружно возвращаются в салон, торопясь поделиться открытием с командиром, не желающим задерживать экипаж.
Уж к чему эсперадийцы точно не были готовы во время одного из крупнейших пожаров в истории, так это к заморозкам на обожжённой местности. Даже из окна едущей машины отчётливо видно, что кора не просто остыла, а подёрнулась прозрачными ледяными кристаллами. Это в высшей степени несуразное явление никак не вяжется с всепожирающей огненной напастью, которую жандармы наблюдали ещё совсем недавно в непосредственной близости от себя. Небо всё ещё покрывают облака, но теперь они какие-то сплошные, с синими разводами. Корневые поля охватила неестественная тишина, точно они задумали погрузиться в долгий сон от усталости, связанной со вчерашним потрясением.
– Только гляньте… – командир показывает на приближающийся лагерь тем, кто сидит позади, и дружинники мигом собираются в кучу вокруг него, чтобы приметить всё то же, что и он.
Временные постройки побелели, и на их фоне еле уловимо пробегают редкие фигурки людей. Под колёсами раздаётся глуховатый хруст: дорога густо заиндевела. Перед воротами стоят несколько опустелых машин, припаркованных явно в спешке. Наверняка она была связана с удивительным явлением, заставшим эти места – наплывом снеговых облаков, которые теперь медленно рассеиваются.
Выглянув в переднее окно, Веймар узнаёт и машину Бернарда, которая, впрочем, не пустует: водитель пытается выбить из кабины примёрзшую дверцу, и, наконец, ему это удаётся.
– Ух-ты! – восклицает толстяк, встречая двухэтажный экипаж. – А я думал, сюда больше никто не приедет!
Он с восхищением оглядывает бравую команду, выбирающуюся на свежий воздух, пока не останавливает внимание на Веймаре, который выносит на собственных руках полусонного и продрогшего Ади. Шестиногий кот с именной ленточкой на шее неспешно замыкает группу.
– Веймар, живой! – радостно охает Бернард,. – Слава вечному рассвету! Угадайте, что произошло! Пожар исчез!
– Что?.. – в удивлении переспрашивает молодой мужчина. – То есть,… этот холод уже не только здесь?
– Представь! Все, кого я успел миновать, подтвердили… Ну, вперёд: неси малыша на койку и замотай какими-нибудь тряпками по горло, а то простудится.
Перед тем, как Веймар убегает за ворота, его задерживает командир отряда, чтобы отдать ему свою визитную карточку из раскрашенной щепы.
– В моём подразделении тебе всегда будут рады. Подумай непременно.
Озадаченный великан из учтивости кивает и начинает искать лазарет.
Строители, его молодые коллеги, успели накрыть огромный павильон кое-какими пластинами из фанеры и дешёвых сплавов неясного происхождения, которые хорошо сцепились от холода и стали выглядеть гораздо ровнее, покрывшись инеем. Разговоров за стенами почти не слышно. Зато, зайдя через полуоткрытую дверь, Веймар убеждается, что они просто стали слишком тихими.
– Это папа! – вдруг встречает его тоненький голосок у самого входа и продолжает чуть спокойнее. – Дядя Вангли, мой папа пришёл. У него хорошие новости, вставайте…
Маленькая Таллула, одетая в пончо, чуть припорошенное снегом, теребит колпак почтенного доктора, прикрывшего своим телом койку, которая оказалась на сквозняке. Одежда Леводопы Вангли полностью покрылась инеем со спины, и Веймару слышно, как он стучит зубами от сильного озноба.
– З-з-з-дравствуй! – почтенный доктор оборачивается и сразу протирает стёкла очков от изморози. – В-в-вовремя же в-в-вас привезли! Мы увидели какие-то синие столбы, идущие сюда. И почти ус-с-спели подготовиться. Каж-ж-жется, они прошли з-з-здесь только раз… Многовато с-с-сюрпризов, ты согласен? – он ухмыляется с трудом.
– Живчик! – Таллула бесстрашно ловит кота прямо на бегу, чтобы зарыться носом в его тёплую лохматую шерсть. – Как ты тоже вовремя!..
Ади положили на один из пустых матрасов: таковые остались в помещении из-за того, что некоторых пациентов Вангли, несмотря на самоотверженные усилия, не успел вытащить с того света. Но ни у кого из работников лазарета не было времени предаваться самобичеванию по этому поводу. Пока бушевали пожары, почтенный доктор делал всё, что было в его скромных силах, и смертельно вымотался; в результате ему удалось спасти несравнимо больше народу, чем чудесному лекарству, о сохранении которого он одержимо грезил месяц назад.
Очень скоро из столовой в лазарет перекочёвывает Портви Всеядец, везя маленькую цистерну с заново разогретым супом, чтобы напоить всех пациентов. И начинает он с Ади, лежащего к выходу ближе, чем другие.
– Вот так, мои хорошие… Леводопа, дружище! Тебе тож полагается! – не дожидаясь согласия долговязого доктора, старичок вливает ему в глотку целую поварёшку. – Молодец, придерживай рот! Сейчас попотчую тех, кто в сознании, а там и потолкуем! Какой невероятный день! И кто вообще мечтал о возможности слепить мороженое в пожар?.. Наверно, только я один.
Наигравшаяся с котом Таллула перекладывает животное в ноги Ади и дёргает отца за рубашку, чтобы предупредить: она возвращается к остальным детям.
– Дяде Ади покой в несколько дней. Живчику двойной обед. И нам ещё надо птиц кормить. – Важно произносит девочка, скрываясь за дверью.
Отец прослеживает за ней до манежа и бредёт обратно к другу, где ждут перевёрнутые деревянные ящики вместо сидений. Два из трёх уже заняты болтливым Всеядцем и Вангли, опустившим голову в колени. Веймар присоединяется к их компании. С его приходом воцаряется тишина.
– Теперь понятно, почему это «земля надежды», – вскоре произносит молодой мужчина. – Здесь людям нужна надежда, чтобы не сойти с ума.
– А ты знаешь, как произошёл пожар? – спрашивает у него Портви. – Отвечу тебе. Надежды кое-кому не хватило, он сошёл с ума и сделал так, чтобы искры, летящие с Мёртвых Земель, заработали. То ещё представление устроил. Ты прав, парниша: это очень хрупкий мир. Без надежды он долго не протянет.
– Но искры продолжают лететь? – осведомляется Веймар. – Что их даёт?
– Мёртвые земли, – твердит старичок, – это никакой тебе не вулкан, просто неизученная территория, куда лучше не соваться. Вроде даже ещё ни одна птица не возвращалась оттуда. Нас разделяет водная преграда на большой высоте. Пропасть. А залезать на этот полуостров с другой стороны бесполезно. Но, если тебе так не даёт покоя это место, можешь попросить кого-то свозить тебя к нему – полюбоваться. Может, нарисуешь туда предупреждающие знаки?
– Э, я прокачусь к обрыву с огромной радостью, дайте только карту! – вздыхает доктор Вангли с усталым видом. – Ехать вроде недалеко?.. На то, что представление повторится, есть все шансы. А Банианиды не смогут вечно себя тушить…
– Спасибо, – отвечая ему, впервые за два минувших дня Веймар приподнимает углы губ, – я… Так рад. Что повстречал всех вас с тех пор, как мы с Таллулой оставили наш дом.
Великан снова смотрит на худого юношу, спящего в метре от него.
– Думал, что хочу помогать другим, но всегда нуждался сам. Всё это время я пытался убедиться, что не зря живу. Нет: это не я спас Ади.
…
Редкие снежинки медленно порхают над выжженным пространством, и «Леди Дайянна» оставляет тонкие следы там, куда они едва успевают сесть. На правах рулевого, Вангли один раз упрекает Веймара за то, что тот не хочет расставаться с лезвием в машине.
Доктор успокаивается, стоит молодому мужчине объясниться:
– Я вчера учителя потерял. Это единственная память о нём.
Машина проезжает мимо чёрных застывших луж и зацепляет одну из них, мгновенно создавая разветвлённую трещину во льду.
– Ценишь память, значит? По мне, так от неё одни проблемы. Лучше жить настоящим. Смотреть вперёд, иначе увязнешь по самые глаза.
– Настоящее состоит из прошлого. Разве не так?
– Не обижайся, я всегда говорю то, что у меня на уме. Хорошо, что ты умеешь отстаивать свою позицию. Пригождается в тяжёлые дни.
Карта, нарисованная карандашом под чужую диктовку, аккуратно сложена вчетверо и оставлена на кнопочной панели перед сидениями. Обещанный обрыв оказался покрыт неглубокими лужицами с островками из подмёрзшего снега на чёрной слякоти. Но даже здесь остались нетронутые участки сухой желтоватой коры – во время страшного пожара некоторые ветви в подножии Банианиды ещё сохраняли подвижность и тянулись наверх. Белые облака над пропастью немного застилают вид на полуостров, но тень от него просачивается через них, достигая места остановки машины. Веймар задирает голову как можно выше и, наконец, отыскивает верхнюю границу Мёртвых земель – ту самую скалу, на которую просил обратить внимание Портвейн.
– Да они совсем рядом… – произносит молодой мужчина с затаённым дыханием.
– Близко и далеко, – поправляет почтенный доктор, – шагнёшь с такой высоты, и на поверхности моря от тебя мало что останется. Даже не думай о переправе.
Облака внизу ненадолго расступаются, и Веймар замечает рябь – колоссальное скопление точек, переливающихся всеми оттенками отражённого рассвета. Постепенно солнце прокрадывается и в решето из горизонтально выросших сосулек на краю обрыва, где великан аккуратно присел на четвереньки, только чтобы не поскользнуться при виде захватывающей картины. Фиолетовая скала около километра в высоту очаровывает его своим великолепием, и ему становится даже неудобно обвинять её в рассеивании смертоносных искр. Веймар уже испытывает сильное желание устранить причину их появления – лишь бы только не чувствовать стыда за невольное любование странным полуостровом, из-за которого не вернулась ни одна птица, если верить местным жителям и недавним приезжим. Почтенный доктор, в первый раз увидевший легендарную скалу, тоже не остаётся равнодушным к зрелищу. Он набирает снегу в кулачок, только чтобы прочистить свои очки от испарины платком, не подозревая, что уже подаёт великану необычную идею. Из оставшихся сугробов и пепла Веймар незаметно для доктора вылепляет плотный шар диаметром тридцать сантиметров.
К полному недоумению Вангли, широко размахнувшись обеими руками, великан высоко выкидывает своё изделие с обрыва и внимательно прослеживает беззвучный крошечный всплеск.
– Впечатляющий бросок, – монотонно произносит почтенный доктор. – А теперь, будь добр, поясни учёному человеку, что это только что это было.
С удовлетворённым видом Веймар, наконец, отворачивается от пропасти.
– В юности я увлекался толканием ядра, и мой лучший результат составлял почти двадцать метров. Сейчас я попытался его повторить. Приблизительная длина этой пропасти – метров восемьдесят с хвостом, судя по тому, куда упал снежок весом в семь килограмм.
Озадаченный Вангли морщит лоб.
– Продуктивно съездили, не ожидал. Но твоя концепция гасилки для искр мне пока не совсем понятна. Может, обсудить её на обратной дороге? С другой стороны… Когда у нас найдётся время, чтобы ей заняться?
Свой ответ Веймар придумывает достаточно скоро.
– Знаете, что, док: из этой погодной аномалии можно будет извлечь пользу на несколько дней. Я смогу вывозить отсюда снег, а вы используете талую воду для варки снадобий. В лагере ещё остались больные. За такой ширмой можно много чего насочинять.
– В самом деле! Ну, тогда всего один вопросик… Права-то у тебя есть?
…
Водительских прав у Веймара Фортеса не оказалось, в отличие от многих строителей помоложе, но вёл он себя так, будто совсем не видел в этом проблемы и не стеснялся своего недостатка. Его бы устроило любое инерционное средство передвижения; вот только в хранилище на эту роль могли претендовать только телеги. Как бы ни было тоскливо молодому мужчине признавать, что лагерная обстановка почти не способствовала его самостоятельным разъездам, он таки-выбрал себе повозку подходящего размера и смастерил из палки и куска коры длинное весло: это было ему необходимо для сухопутной езды. Коллеги не донимали Веймара никакими каверзными расспросами. В основном, они тайно потешались над ним, потому что слухи о своевольных похождениях великана разошлись по всей бригаде; вместе с тем, ни у кого не было решимости лично допытываться у него насчёт мотивов его действий. Состояние его рассудка по-прежнему оставалось неразрешимой загадкой для строителей, которые стремились избегать любых проблем.
За прошедший день лазарет опустел практически на треть. Это случилось одновременно с отбытием значительной части беженцев после того, как Строительный городок выслал подкрепление. На помощь приехала команда, не заставшая пожар, но остро нуждавшаяся в дополнительном источнике дохода, таком, как долгосрочная работа по размещению отчаявшихся людей. В лагере сделалось потише, суета сошла на нет. Обретя статус пострадавших, местные строители наслаждались форой и неспешно разбирали временные постройки по частям в ожидании обеда. Неудивительно, что деловитое поведение великана, побывавшего в зоне поражения огнём, казалось им смешным.
Между тем, его действия способствовали выздоровлению и скорейшему вывозу больных, так как Вангли создавал лекарства на основе именно той воды, которую Веймар приносил с места пожара. Каждый раз великан брал с собой маленькую дочку из нежелания оставлять её с теми, кто стремился покинуть лагерь как можно раньше. Портвейн Всеядец мог бы за ней присматривать, потому что не хотел бросать добросовестных рабочих – именно для них он готовил еду наиболее увлечённо и с чувством глубокого уважения. Но Веймар и так слишком долго вынужден был оставлять свою малютку в одиночестве или в чужой компании и невольно корил себя за это. Ко всему прочему, она была единственным человеком, с которым он свободно разделял свои секретные дела, ведь она никогда не выдавала незнакомым людям информацию, о которой он всерьёз просил помалкивать. Пока Ади Тамаджур день за днём приходил в себя после отравления, великану было некому доверить свои сокровенные намерения, кроме как дочке. Вместе с водой, на выжженной земле он добывал детали для моста, чьи очертания сформировались в его воображении тем же утром, когда он впервые увидел Мёртвые земли с обрыва.
Движимому азартом Веймару хватило решимости спуститься в карьер на место крушения пожарной машины и гибели команды из восьми человек. Пепел густо засыпал их останки, и молодой мужчина соблюдал предельную аккуратность. У него не было времени заниматься похоронами этих бедолаг: в течение трёх дней после окончания пожара это должны были делать шахтёры. Простейшие механизмы, как он постепенно выяснил, пострадали меньше всего. В их числе оказался вакуумный распылитель, который Веймар и забрал с собой. К тому же, Таллочка ждала его наверху одна. Круг своей ответственности он снова сузил до дочери; больше всего этому способствовали безрадостные пейзажи, среди которых они теперь бродили вдвоём практически в полной тишине.
– Гляди. Скоро мы зальём в него вот это, – сидя на коленях, Веймар показывает девочке кипящую серо-жёлтую массу в широком тазу на нагревательном барабане рядом с распылителем, который хорошенько прочистил и залатал просмоленными тряпицами, чтобы ничего не просочилось наружу, – клей придётся рассеивать очень быстро, потому что он застывает за минуты.
– А тут хватит брёвен? – спрашивает Таллула про длинные изгибистые пруты, которые он притащил к обрыву на своих плечах. – Я видела, что тебе было тяжело.
– На самом деле не очень, – спокойно уверяет отец и снимает раскалённый таз руками, плотно обёрнутыми в ткань. – Для первой ступеньки это всё то, что нам нужно. Главное хорошо её вкопать, очень крепко. Потом будет достаточно более лёгких прутиков, и они станут держаться за счёт своего количества и отношений друг с другом.
– Я хочу посмотреть.
– Сегодня и посмотришь.
Веймар заливает клейкую массу в распылитель. За ближайшие несколько минут её нужно будет полностью истратить, чтобы рожок не засорился и не приклеился к основанию. Впрочем, брёвна уже аккуратно расставлены в нужном порядке, осталось только их сцепить, чтобы никакая сила не смогла их выдрать из-под омертвелых корневых наслоений. Поначалу струи не выходят, и на дерево выскакивают только редкие каменистые капли, но Веймар быстро перезапускает насос, усиливая напор разжиженного вещества. Клей исторгается из отверстий тонкими жгутами и собирается в изгибистые полупрозрачные ленты уже на лету.
Выдавив достаточно литров из распылителя, молодой мужчина резко меняет позицию относительно конструкции. Он не беспокоится о количестве вещества, так как его научили рецепту, где основные составляющие – опил, вода и раскалённая банианидная смола. Масса глубоко просачивается сквозь переплетения и надёжно оседает в сердцевине структуры, укрепляя основной центр тяжести. Вся эта операция длится недолго, как и ожидалось, но распределение клея оказывается напряжённым процессом даже для Веймара. Молодой мужчина с наслаждением подставляет разгорячённое лицо набежавшему ветру после того, как выжимает из закопчённого металлического рожка последнюю скудную струю цвета извести. И садится на колени – передохнуть минуту-другую.
Дочка хлопает в ладоши. Затем она подбегает к тому, что вышло, и протягивает указательный пальчик под одну долго тянущуюся каплю.
– Не трогай это… – Веймар отводит её кисть как можно дальше. – А то буду три дня мазать тебе руку кипячёной грязью, чтобы отстало.
– Ужас!.. Я всё поняла, прости… У тебя красиво получилось.
– Спасибо. А теперь пошли искать остальные брёвна. Больше – лучше.
Именно в этих поисках у них проходит остаток светлой части суток. Все привезённые материалы тщательно замаскированы под смесью из пепла и трухи, выгруженной из телеги в пятнадцать заходов. Водяные запасы Веймар пополняет только на обратной дороге, помня, что в последний раз привозил доктору не менее двадцати литров, набранных вблизи реки.
…
Пользуясь всеобщей занятостью, Ади начинал приподниматься с матраца и даже делал кое-какие попытки оставить больничный коридор, но каждый раз его ловил Бернард, дежуривший снаружи, и преспокойно относил обратно. Юноша совсем не сопротивлялся, так как хорошо чувствовал пределы свои возможностей после того, как его сознание притупилось.
– Лежи спокойно, – упрашивал тучный шофёр, – нашей бригаде больше некуда гнать лошадок. Добровольное рабство – век прошлый, Строительный городок решил беречь новичков. Пожар оказался последней каплей. Такого крупного даже на юге не случалось. А снеговые облака были просто чудом.
Ади не отвечал, потому что восстанавливал память по кусочкам с большим трудом. Дым серьёзно сказался на его способности увязывать разные события друг с другом. И он нисколько не сомневался, что в лагере ему желали лишь добра. Но тревога, неестественная и труднообъяснимая, заставляла его затылок отрываться от мягкого валика снова и снова. Ещё Ади невольно завидовал пациентам, которых вывозили одного за другим – пускай наглухо перебинтованных, обложенных уродливыми пластырями или обмазанных лечебной грязью по всей длине тела, зато предвкушающих быструю смену обстановки. Юноше отчаянно хотелось что-то делать; он по-прежнему знал, где стоит гараж, и где в нём лежат игрушки, которые всё ещё можно преобразовывать во что-то стоящее. Правда, попросить что-нибудь оттуда Ади не мог решиться. Разговаривать у него пока получалось только сиплым шёпотом. При нём не было даже бумаги и карандаша, чтобы поведать кому-то о своих ощущениях в самых простых словах, и единственным, что его утешало последние четыре дня, был старый шестиногий кот, который преданно дремал между его босыми ступнями. Юноша и сам часто предавался сну, попадая под влияние неунывающего зверя.
На пятый день Ади обнаруживает Вангли рядом со своим матрацем. Почтенный доктор давно сменил юноше компресс и теперь придирчиво разглядывает Живчика.
– Этот кот родился раньше тебя лет на восемь, и ему недолго осталось, – произносит бывший гражданин Багрового ущелья с сочувствием в голосе, – но радуйся, что он выбрал быть полезным для людей на закате своей жизни. Трудней, но, всё-таки, приятней, чем просто бороться за своё существование… Если бы не ты и не Веймар, я бы так этого и не понял.
В мыслях у Ади проясняется. Он делает первые попытки заговорить, забыв про свою неприязнь к переспросам.
– Веймар… Вы его не видели? – к его же удивлению, фраза получилась чёткой, практически без запинок.
– Ох… – вздыхает доктор и поскрипывает зубами, подавляя усмешку. – Очнулся, значит. Да, видел. Только он сегодня уже долго гуляет. Мы пытаемся придумать, как застраховаться от новой партии искр. Понимаешь,… гаситель нужен. Деревья стали беззащитны, их тушительные системы выдохлись. Следующее возгорание станет летальным как для них, так и для всех, кто рядом. А Веймар думает, какую защиту лучше построить у обрыва.
– Здорово, – вылетает у Ади сквозь волнение. – А я… могу это увидеть?
– Увы, пока нельзя. Тебя чуть не парализовало при отравлении. Кстати, думал, что ты и говорить не сможешь. Но твоему молчанию я радовался недолго, признаю… Стало совсем скучно.
…
Нельзя построить лестницу, по которой невозможно забираться – именно в таком направлении рассуждал Веймар, пока шаг за шагом удлинял сложнейшую конструкцию. Будто гигантский и изломанный рог, она вырастала из ветвяного клифа. Поначалу тонкие мостовые сплетения противостояли высотным ветрам довольно робко, однако свежий клей быстро укреплял всё новые и новые ступени, к которым великан не забывал прилаживать гибкие подобия перил. В какой-то момент он почувствовал себя очень неуютно, несмотря на все попытки обезопасить себя от возможного падения с помощью строительных материалов, после чего спустился к основанию, где терпеливо поджидала дочка, и объявил новую прогулку по пустырям, занесённым пеплом. В ходе этой разведки им удалось выкопать из-под одного завала целый моток металлического троса, принадлежавший чьему-то кузову, но отвалившийся в падении. Находку Веймар придумал использовать в качестве страховочного приспособления. Что-то должно было гарантировать ему связь с землей, пока он тащил наверх длинные пруты, то и дело пружинящие на ветру прямо в ладонях. Особенно молодому мужчине пригождались виртуозные навыки корзиноплетения. Издалека его лестница, изгибистая и тоненькая, могла бы показаться очень неустойчивой, но взаимосвязи прутяных ступеней оказались достаточно хорошо продуманными, чтобы на третий день работы фактическая длина моста над пропастью превысила восьмидесятиметровую отметку. Этого по-прежнему не хватало для достижения фиолетовой скалы, так как Веймар изначально планировал возведение конструкции не только вперёд, но и вверх. Туда он и стремился обращать свой взгляд, пока работал. Стоило ему вспомнить про еду или необходимый отдых, как начиналось настоящее испытание – обратный спуск. Нужно было смотреть себе под ноги очень внимательно. Злостная необходимость напоминала, что от бездонной синей пропасти человека отделяет лишь небольшое скопление брёвен, обсаженное волосистыми клеевыми колосьями из вакуумной пушки. На счастье Веймара, его дочка постоянно находилась внизу и всегда его ждала.
Отец научил Таллулу размешивать кипячёный клей длинной жердью с возвышенности, в перчатках и защитной робе, которые изготовил в лагере самостоятельно, никому не попадаясь на глаза. Каждый раз увлечённая работа малышки длилась совсем понемногу, потому что Веймар регулярно опустошал раскалённый таз и через каждые пять сеансов накрывал его полотном для защиты дочери от случайных ожогов. Питалась она пять раз в день, тогда как он – всего лишь два, во избежание любых высотных проблем с пищеварением.
– Нам бы ещё сюда паренька какого-нибудь, который не боится высоты. Что скажешь? – делится Веймар мыслями с дочкой во время скромного перекуса сухарями, размоченными в кисло-терпком соусе из осенних ягод.
– Нэ! – отрезает девочка с полными щеками хлеба. – Шэкрет ешть шэкрет. Шами вшо будэм, как обышно.
Материал почти закончился. Веймар вешает на спину ультразвуковое лезвие, заново закрепляет трос у себя на поясе и волочит вдоль прутяных сплетений связку из шести отборных упругих щеп. По четыре с лишним метра каждая. Минует облачную завесу. На минуту присаживается, заслонив лицо рукой от холодного ветра.
Дочка снова его видит, задравши голову, и восторженно его окликает. Ей больше не придётся размешивать клей: осталось лишь наблюдать, как отец заканчивает мост. Точнее – шаткую верхушку исполинского рога, извернувшегося в нескольких местах. То, что в глазах полувекового эсперадийца выглядело бы чистейшим безумием, для трёхлетней малышки такая же любопытная черта реальной жизни, как вынужденное катание на грузовых лифтах. Которое Веймар успел возненавидеть до глубины души. Неудивительно, что он переключился на создание лестниц, даже если их ступеньки с лёгким скрипом покачиваются на головокружительной высоте. Осуществление желанного подъёма, здесь будет зависеть, всё-таки, не от бездушных механизмов. Только от человеческих шагов.
Трос натянулся до самого предела и больше не пускает Веймара вперёд. А ведь если непроизвольно качающийся хвост взметнётся вверх метра на полтора посредством расчётливого наседания на самый конец, до иссечённой скалы можно будет дотянуться лезвием. Молодой мужчина, изнурённый работой, но ещё не утративший ясность мышления чувствует, как резко усиливается его пульс. Что-то настойчиво подсказывает изнутри: он не должен отступать сейчас, несмотря на бешеный ветер, заботливый трос, маленького ребёнка, оставшегося сидеть внизу. Веймара охватывает глубокий, неожиданный страх перед будущим. Он пытается вспомнить заново, зачем потратил столько сил на эту несуразицу, и медленно поворачивает голову к той части скалы, которую не имел возможности рассмотреть, находясь внизу и восьмьюдесятью метрами дальше…
Зубчатые камни сильно закоптились. Тёмная пыль оплетает их поверхности тонкими струйками. В сердцевине загрязнённого каменного цветка зияет широкое отверстие, источающее угрюмый шелест. Затаив дыхание, Веймар заостряет взор на том, что оттуда вырывается – грациозные скопления ярких точек, подхваченные неугомонным ветром.
– Искры… – ошарашено цедит Веймар сквозь зубы. – Это же труба их даёт. Труба… Металлическая. Мёртвые земли обитаемы?!
Не успевая опомниться от своего внезапного открытия, он следит за потоками воздуха. Ветер направляется вниз и от скалы, а это значит, что искры могут достичь основания лестницы за какие-то секунды. С такого расстояния ему их точно не остановить. И почему это произошло именно теперь, не известно. Впрочем, Таллочка их тоже отлично видит. Она набирает полный рот воды из своего стаканчика и принимается щедро её разбрызгивать через губы и ноздри, не позволяя огонькам осесть. Довольная своей работой, она вытирается подолом бессменного пончо с бахромой и что-то весело кричит отцу, но её слова едва долетают до него.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |