Гарри сделала паузу, вероятно, сосредоточив свое внимание на бокале и бутылке, и Джон устало прислонился плечом к стене. Он понимал, что Гарри разговаривает с Шерлоком, хотя его до сих пор и не было слышно, но вмешиваться не стал, пусть первым его порывом и было желание немедля забрать мальчишку и просто поехать домой – подальше от этого бедлама. Но он передумал. Достаточно острый на язык (если не благодаря язвительности, то уж беспардонности-то точно) Шерлок сможет отбиться, а ему, Джону, в данный момент стало важно другое.
Прикидывая самые неблагоприятные прогнозы на будущее, он не мог не учитывать такую постоянно непостоянную величину, как случайность. Вроде кирпича, упавшего на голову, или водителя, уснувшего за рулем. Проще говоря, он соглашался с утверждением, что «все мы смертны», и как любой человек, ответственный за кого-нибудь крупнее хомячка, задумывался о том, а что же будет, если вдруг что?
До сих пор он утешал себя мыслью, что у него есть Гарри. Пусть и с кучей недостатков, вроде злоупотребления алкоголем, но когда-то она была потрясающей старшей сестрой, а значит, он может на нее рассчитывать, верно?
Особенно часто этот вопрос приходил в его голову последние пару месяцев, после того случая, когда два обдолбанных нарика ворвались в приемку в его ночную смену и, угрожая оружием, пытались заставить врачей отдать им все запасы опиатов. Его трость тогда неплохо показала себя в бою, сам он получил лишь пару ушибов да снова почувствовал себя смертным. Не слишком приятное ощущение, но он сказал себе «Что бы со мной ни случилось, о них есть кому позаботиться».
Теперь он уже не был так в этом уверен.
Черт!
– Е**ный самаритянин! Не может пройти и не ввязаться. Раньше он подбирал блохастых кошечек и раненных птичек, а однажды почти все лето на нашем заднем дворе жил поросенок. А теперь вот вы… двое…
Сделав пару шагов вперед, Джон встал в дверях кухни. Шерлок с ногами сидел на подоконнике, роясь в своем мобильном. Казалось, он и вовсе не слушал Гарри, которой, впрочем, и слушатели-то были не нужны. Она стояла у плиты, спиной и к двери, и к окну, в одной руке у нее была вилка, которой она время от времени тыкала во что-то, в другой – уже пустой бокал.
– И ведь по сути – ну зачем вы ему сдались? Один слишком взрослый для того, чтобы сделать из него что-то стоящее, а из второго все равно ничего не получится. Так на кой черт вы ему нужны?
Тихо пискнул Джонов мобильник, и пока он открывал и читал первое сообщение, смски начали приходить одна за другой.
8. 32 p.m. Ты был прав, если улыбаться и молчать можно узнать много нового
8. 32 p.m. Ты в детстве мечтал сбежать в Канаду?
8. 33 p.m. Что стало с поросенком?
8. 33 p.m. Мне скучно. Пойдем домой?
8. 33 p.m.!!!
Вскинув голову, Джон наткнулся на лукавый, полный затаенного веселья взгляд. И тяжесть откровенно паршивых последних десяти минут соскользнула с плеч. Шерлок тихонько слез с подоконника, на цыпочках прошел за спиной продолжавшей что-то вещать Гарри и схватил его за полу куртки, заставляя нагнуться.
– Пойдем отсюда, – прошептал он на ухо Джону и, проскользнув у него под рукой, так же на цыпочках побежал в прихожую.
Не прошло и пары минут, а они, весело смеясь, уже вывалились из бывшего склада на ярко освещенную улицу. Джон был уверен, что обернись он – обязательно увидит знакомо размахивающую руками женскую фигуру в окне второго этажа. Но он не оглядывался. Он, конечно, не перестал быть ее братом, и он обязательно ей позвонит, возможно, даже завтра, или нет, лучше – на следующей неделе, когда окончательно успокоится.
Боже, как ему повезло, что Шерлоку не характерна сверхтонкая душевная организация. Если бы он услыщал подобные слова в свои десять – наверняка бы поверил и расстроился. Но Шерлоку, похоже, было как с гуся вода. Он широко улыбался, идя рядом, одной рукой крепко держа Джона за руку, а другой стараясь намотать шарф на тощую шею, выглядывающую из воротника куртки. Шарф упрямился, цеплялся то за пуговицу, то за бегунок молнии, убегал из пальцев, соскальзывал с плеча.
– Ох ты господи, – проворчал Джон и отнял шарф.
Он сложил его пополам, накинул на Шерлокову шею, продел конец в получившуюся петлю и заправил его за воротник куртки.
– Понял как?
– Угу! – кивнул Шерлок рассеяно. Джон проследил за его взглядом. Магазин «Страшные и милые – розыгрыши для детей и взрослых».
– Ну уж нет! Нет, нет и нет! И не смотри на меня так, будто я только что сломал твой микроскоп или ту штуку из колб и всякой фигни. Нет! Да он, наверно, уже и закрыт… ну только краем глаза, слышишь, Шерлок? Мы ничего не будем покупать!
Разумеется, домой они вернулись позже, чем планировали. Только они успели сбросить ботинки и куртки и запихнуть на полку Джонов рюкзак, как в дверь осторожно постучали.
Шерлок встрепенулся, его лицо приобрело выражение «О, кажется, сейчас будет интересно!», которое частенько появлялось на его лице перед очередной проказой. Джон послал ему строгий взгляд «Не смей его пугать!», Шерлок ответил взглядом «Кто? Я? Да как ты мог подумать?!», но уже открывающий дверь Джон был непреклонен. Послав младшему еще один грозный взгляд, он приветливо улыбнулся и пропустил в прихожую Майкрофта и его друга. Оба были похожи на мокрых и растрепанных, но гордых собой воробьев.
– Здравствуй, я – Джон Ватсон, – протянул он первым руку.
– Мамуля? – само вырвалось у парня, но он тут же покраснел: – Ой, извините…
– Ничего страшного, – Джон выразительно глянул на Майкрофта, но тот усиленно делал вид, что ничего не слышал.
– Грегори Лестрейд, можете звать меня Грег.
– Шерлок Холмс, – высунулся вперед младший. – И если пообещаешь не сокращать мое имя, я пообещаю не экспериментировать с твоей едой.
– Э-э… ладно, – улыбнулся Лестрейд, пожимая и его ладонь.
Было ясно, что он то ли не до конца осознал всю серьезность этого заявления, то ли и вовсе пропустил его мимо ушей.
Ну-ну. Джон не смог сдержать улыбку. Он тоже не сразу понял, что лучше не называть младшего «Шерли», но после того, как тот однажды поэкспериментировал с рождественским гусем, подобной ошибки больше не совершал.
– Так парни, вы такие мокрые, будто только что из Темзы вынырнули. Майкрофт, переоденься сам и дай что-нибудь, во что переодеться Грегу, иначе на пару подхватите пневмонию. И повесьте его вещи на сушку. Джинсы и куртка вряд ли успеют высохнуть, но все остальное должно. Будь наша машинка в рабочем состоянии, – ехидный взгляд на нарочито скромно потупившегося Шерлока, – все было бы на много проще, но увы.
Он заканчивал фразу уже проходя на кухню, а мальчишки только моргали, провожая взглядами раскомандовавшегося Джона, поэтому ему пришлось снова выглянуть в прихожую и прикрикнуть на них:
– Поживей, ну!
Майкрофт спохватился и потянул наверх немного оробевшего приятеля, который шептал по дороге «А он точно знает, что мы… ну, что мы… э-э?»
– Да, он точно знает, что вы – «э-э»! – вдогонку им громко объявил всеслышащий Шерлок.
– Шерлок! – Майкрофт глянул на него через плечо и одними губами добавил: – Отвали!
– Так что именно «э-э»? – чуть ехидно усмехнулся Майкрофт, стягивая водолазку.
– Ну, что мы … вроде как…
– Вроде как что?
– Майкрофт! – Грегори высунулся из-за ширмы, отгораживающей «гардеробную», но тут же нырнул обратно. Мочки его ушей снова побагровели.
Постаравшись смеяться потише, Майкрофт начал искать им сухую одежду:
– Знает ли он, что на свидании я был не с девушкой? Определенно. Знает ли, что ты мне нравишься? Ответ тот же. Знает ли он обо всем остальном? – он на секунду прижал пальцы к губам, которые еще совсем недавно, каких-то десять минут назад, перед тем, как они постучались… нет, стоп, не сейчас… – Полагаю, догадывается.
Натянув сухие белье, штаны и футболку, он на секунду задумался. Треники и мастерку для Грегори он нашел, но как быть с остальным? Что будет более пошлым: предложить свои трусы или пить чай в семейном кругу, зная, что твой приятель сидит вообще без оных? По озадаченному сопению за ширмой становилось ясно, что Грегори мучают вопросы того же плана. На мгновение задумавшись, Майкрофт выдвинул ящик с бельем и носками, кинул на кровать остальное и спокойно сказал:
– Штаны и кофта на кровати, прочее выберешь сам, и пожалуйста, не стесняйся. Мокрое развесишь на сушилке в ванной – дверь напротив моей. Я буду внизу.
Сбегая в гостиную вниз по ступенькам, Майкрофт осознал, что теперь весь вечер на периферии сознания в его голове будет мелькать вопрос, какой же вариант предпочел Грег.
Когда Лестрейд спустился, низкий столик между полукруглым диваном и телевизором был уже забит чашками и всяческой снедью. Чайник, явно только что вскипевший, и заварник, за неимением места на столике, стояли уже на полу. Рядом с ними сидел сосредоточенный Шерлок, пытавшийся натянуть (тут Лестрейд моргнул, потряс головой и моргнул еще раз) презерватив на носик чайника и бормотавший «Полетит – не полетит, полетит – не полетит…».
– Шерлок, ты сделал? – раздался из кухни голос Джона.
– Нет, конечно, – буркнул тот себе под нос. – Чертова смазка, он соскальзывает!
В кухне его, разумеется, не услышали.
– Майкрофт, глянь, что он там?
Майкрофт, заглянувший поверх плеча Грегори в гостиную, на секунду оторопел, затем глубоко вздохнул и напряженным голосом Очень Злого Старшего Брата начал:
– Шерлок! Ты опять...
– О, – протянул Грег, – так он уже делал это и раньше?
– С чайником – нет, но его любовь к моим карманам… – тут Майкрофт вдруг осекся, покраснел и быстро умчался обратно на кухню. – Разумеется, он ничего не сделал. Давай сюда, я сам отнесу, – донеслось оттуда.
Игнорировавший Лестрейда до этого момента Шерлок поднял голову и посмотрел задумчиво:
– А от тебя может быть польза, верно?
Тот не был уверен, что правильно осмыслил эту фразу, но на всякий случай сказал:
– Надеюсь. Я так понял, у вас проблемы со стиральной машинкой, я немного разбираюсь в технике и могу посмотреть.
– О, проблема не в технике, – Джон вплыл, неся на вытянутых руках огромное блюдо. – Проблема в некой розовой гадости…
– Экспериментальной розовой гадости! – уточнил Шерлок, по-профессорски поднимая указательный палец вверх.
– …в экспериментальной розовой гадости, – покорно согласился Джон, пытаясь хоть куда-нибудь втиснуть блюдо, – которая облепила ее барабан.
– Химический опыт?
Но Джон уже снова чем-то гремел на кухне, зато у Шерлока загорелись глаза:
– Химия, – мечтательно протянул он. – Это, должно быть, чертовски интересно, иначе Майкрофт не спрятал бы от меня свои учебники.
– Ты спрятал от него учебники? – обернулся Грегори к только что вошедшему Холмсу-старшему.
– Да. По химии и еще по ядерной физике – я увлекался раньше и этой темой.
– Но зачем?
– Скажи, ты ведь знаешь, как запустить процесс ядерного распада?
– В общих чертах, – пожал плечами Лестрейд, устраиваясь на диване.
– А вот Шерлок не знает, – присел рядом с ним Майкрофт. – И человечество до сих пор живо. Я, конечно, могу и ошибаться, но кажется мне, что эти два обстоятельства как-то связаны…
– Ты преувеличиваешь, – улыбнулся Грегори.
И каждый представитель этого необычного семейства кинул на него взгляд «Хотелось бы, но нет». Даже сам Шерлок.
Чайник был отмыт и заново вскипячен, чай разлит, а Майкрофт уже начал поглядывать на лакомства как на врагов народа, когда прозвонили настенные часы.
Обычные часы с кукушкой, вот только выскочила из окошка не серая пластиковая «птичка», а модель гоночной машинки, и покатилась вниз, от часов к книжной полке, прикрепленная к едва заметным лескам. Врезавшись в полку, она уронила первую из нескольких десятков доминошек, и остальные волной попадали следом. Последняя, падая, задела небольшой металлический шарик. Тот покатился и упал с полки в одну из чаш, и стрелка весов резко рванула влево, соединяя провод, прикрепленный к ней, с другим, на стенке. Небольшой аппарат, на который Грегори до этого и внимания-то не обращал, зажегся лампочками и слегка загудел. Из него выдвинулась механическая рука с диском, наподобие тех, что ставят пластинки в старых музыкальных автоматах, и потянулась к задней стенке телевизора, и через пару секунд на экране появилась яркая заставка меню.
Джон выиграл у Шерлока короткую битву за пульт и довольно откинулся на подголовник.
Лестрейд закрыл рот.
На звук его тихо лязгнувших зубов обернулся Майкрофт.
– Нечетное воскресенье, время «Glee», – пояснил он. – Было бы четное – шарик упал бы на правую чашу, и мы смотрели бы «Хауса».
– Зачем?
– Полагаю, Джон пытается познакомить нас с современной культурой.
– Нет, зачем это все… эта… система?
– А, ну это Шерлок таким образом решил вечный спор о том, что же мы будем смотреть в вечер воскресенья.
Немного помолчав, Грегори ошарашено выдал:
– Теперь я понимаю, почему ты прячешь от него учебники!
Через пару часов, когда стало совсем уж поздно, чай ни в кого уже больше просто не лез, а мама Грегори уже дважды успела поговорить с Джоном по телефону, семья Холмсов-Ватсонов наконец-то провожала Лестрейда на автобус.
– Но в нем совершенно нет смысла! – горячился Майкрофт, продолжая начатый еще в прихожей разговор. – Любой наивный школьник может спрогнозировать сюжет на пять ходов вперед!
Шерлок активно кивал кудрявой головой, решив впервые за этот день поддержать брата.
– Но зато какие голоса! А песни! – протестовал Джон. – Я и не думал, что когда-нибудь услышу Мадонну в такой вариации!
– Кто такая Мадонна? – спросил Майкрофт, на всякий случай глянув на Шерлока. Но Шерлок тоже не знал.
Грегори рассмеялся:
– Они безнадежны!
– Совсем нет, – возмутился Майкрофт. – «Хаус» – совсем другое дело. И можно ставить на то, с какой попытки они все же избавятся от пациента.
– Неплохой сериал, – согласился с ним Шерлок, – особенно учитывая, что благодаря «детскому» Интернету и отказу Джона брать меня на вскрытия, у меня не так много источников информации.
– Ну надо же, – рассмеялся Грегори, – я впервые в жизни не рад, увидев свой автобус. Не хочется, чтоб это воскресенье заканчивалось.
– Не волнуйся, – пожал ему руку Джон, – будут и другие. И мы всегда будем рады тебя видеть.
Отойдя на пару шагов, он повернулся к приближающемуся автобусу, остановке и мальчишкам спиной и подозвал к себе Шерлока.
– Что? – удивленно хлопнул уже сонными глазами тот, подойдя.
– Встань рядом со мной.
– Я и так рядом.
– Нет, развернись!
– Зачем?
– Зачем-то!
– О, ну ладно, развернулся, и что?
Теперь они оба глубокомысленно смотрели на сплошной забор с обрывками объявлений поверх граффити.
– Я не вижу в этом особого смысла, – спустя полминуты заявил Шерлок.
Джон поднял глаза на убывающую луну и улыбнулся.
– Когда-нибудь обязательно увидишь.
За спиной просигналил отъезжающий автобус. Выходные закончились.
День 4
понедельник
*************
Запись в блоге:
Я уже говорил, как я ненавижу понедельники?
Все проблемы, решение которых вы оставили на выходные, разумеется, так и не были решены и обрушатся лавиной.
Вы везде и всюду опаздываете.
Ремонт метро начнут именно на вашей ветке.
Отлетит пуговица у единственной поглаженной рубашки, а на джинсы вы посадите пятно.
П.С. Между тем я начал задумываться, а не подыскать ли для моих мальчишек вторую маму (или третью, если считать «мамулей» меня).
*************
Если у вас есть четко выверенный распорядок жизни, и хоть один пункт сбивается, то и все остальное, наподобие снежного кома, начинает нестись кувырком. Джон это уже проходил – почти каждое утро.
А уж в утро понедельника – всегда.
Он мог бы прямо сейчас позвонить на работу и сказать, что опоздает, хотя до звонка будильника оставалось еще минут пять. Но, поскольку нет смысла переживать из-за неизбежности, Джон решил позволить себе просто понежиться эти пять минут в постели.
Выключив предварительно будильник на телефоне, чтоб не трезвонил попусту, ведь он уже проснулся, верно?
Следующее, что он услышал, был удивленный голос Майкрофта:
– А что, у тебя сегодня выходной?
– Выходной? – пробормотал Джон, переворачиваясь на другой бок. – Нет, выходной был вчера.
– Хм-м-м…
– Черт! – До Джона дошло, он моргнул раз, другой и резко сел. – Вот, черт!!
Развеселившийся Майкрофт, в идеально выглаженной школьной форме, направился вниз, пообещав приготовить коробку с обедом. Возможно, это слуховые галлюцинации, но Джону показалось, что он напевал при этом что-то из «Риголетто».
– Шерлок!! – заорал Джон, прыгая на одной ноге в попытке натянуть джинсы. – Подъем!!
Быстро собраться самому, поднять Шерлока, проверить его портфель и свой рюкзак, запихнуть в него что-нибудь, а то укачает, да и в себя тоже, хотя бы кофе.
Быстро, быстро, быстро…
Где все рубашки?
На плечиках висела только одна – самая нелюбимая, абсолютно белая. Он надевал ее только один раз, на тот самый случай, ради которого она и покупалась. И он совсем не хотел вспоминать сейчас об этом. А где остальные?
Стоп! Машинка, прачечная, рюкзак…
Разумеется, они в рюкзаке, который, вернувшись в субботу из прачечной, он кинул в угол под лестницей, и за воскресенье разобрать его руки так и не дошли. Черт! Он сорвал с плечиков рубашку, а надевал ее уже на ходу, спеша в Шерлокову комнату.
Младший, разумеется, спал. Не тратя времени на уговоры и пульверизатор, Джон подхватил его под мышки и взвалил на плечо, придерживая за ноги. Тот затряс головой, просыпаясь.
– И куда ты меня?
– В ванную. Только не вздумай там уснуть, мы и так опаздываем!
– Мы всегда опаздываем, но почему-то каждый раз успеваем! Как бы так опоздать, чтобы, наконец, не успеть?
Сгрузив зевающего Шерлока прямиком в ванну, Джон помчался вниз.
Щетка, паста…
Не попасть бы на рубашку.
Чистя зубы, он время от времени бросал косые взгляды на Майкрофта. Тот, оплот спокойствия в бурлящем океане утренних сборов, начинал его слегка раздражать. Шестнадцатилетние подростки просто не должны быть такими «правильными», этим они отнимают у взрослых священное право указывать, как им жить. И Джон бы, наверное, действительно почувствовал недовольство с легким оттенком зависти, если бы Майкрофт не готовил ему бутерброды. Готовил он их весьма оригинально. Слегка поддернув рукава и отступив от стола на шаг, чтобы, не дай бог, не заляпаться, он на вытянутых руках творил нечто. Нечто – потому что ничего подобного Джон не то что не ел, но даже и в глаза не видел, а потому смотрел с большим интересом.
Один кусок хлеба Макрофт намазывал майонезом, клал сверху тонкий пласт вареного мяса, добавлял каплю горчицы, лист салата, снова майонез и закрывал вторым куском хлеба. И получал любимый Джонов обед. Но затем он почему-то брал третий кусок, мазал его шоколадной пастой и прилеплял к первому, фактически превращая аппетитный сэндвич во что-то сомнительное.
Джону стало любопытно, и он хотел было спросить «Какого черта?», но сначала потянулся к подоконнику за полотенцем, и в этот момент от его рубашки с легким щелчком отскочила пуговица. Проводив ее взглядом и пробормотав «Ну здравствуй, день невезения», он понесся наверх.
Поменять не на что, а пуговица была вторая сверху, ее отсутствие будет заметно несмотря на халат, а значит, придется накинуть еще и свитер. И париться всю смену.
– Шерлок, – гаркнул он, проходя мимо ванны, – или ты сейчас же вылезаешь, или я эту дверь выбью!
Тот, видимо, почуяв в его голосе совсем не ласковые ноты, решил не бесить его еще больше и быстро шмыгнул в свою комнату. Чересчур быстро.
«Наверное, что-то натворил, – подумал Джон, быстро перебирая свитера. – Да нет, когда бы он успел. Наверное, у меня уже подозрительность перерастает в паранойю. Или я просто слишком хорошо его знаю».
Позавтракать он, разумеется, уже никак не успевал. Зато успевал проверить Шерлоков портфель, что было просто необходимо. Еще один кошачий череп в коробке с плотоядными жуками, выставленный на стол учителя биологии, и младший точно вылетит из школы.
Школьный портфель оказался рядом с его рабочим рюкзаком – оба притулились под вешалкой, будто мечтая спрятаться за полами курток и пальто. Перебирать вещи Шерлока, по ходу выбрасывая все, относящее к категориям «опасное» и «совершенно излишнее», приходилось одной рукой, во второй он держал сунутый Майкрофтом бутерброд (не тот, что с шоколадной пастой, нет, самый что ни на есть нормальный). Шерлоков портфель больше всего напоминал мусорную корзину. Из общей массы выделялась только небольшая аптечка (новая, засунутая, очевидно, Майкрофтом) и листок бумаги, выглядывающий со дна. Недостаточно измятый, чтобы принадлежать хозяину портфеля. Потянув за краешек, Джон освободил его из-под книг и прочей мелочи и осторожно развернул, ожидая какого-нибудь подвоха. Учитывая, как начался день, он просто обязан был там быть.
И разумеется, он там был.
Пробежав глазами листок пару раз, Джон прошел на кухню, потрясая им, как объявлением войны.
– Это что такое?
Майкрофта на кухне не было, но Шерлок, уже в школьной форме, сидел за столом, выскребая из банки остатки шоколадной пасты. Глянув на листок, он недовольно поморщился и признался:
– Освобождение.
– Это я понял. Но в вашей школе за просто так освобождение от занятий не дают, ты что, участвуешь в какой-то Олимпиаде или… О, черт, у тебя же сегодня конкурсное выступление!
– А я был уверен, что ты не вспомнишь!
– Да как я вообще мог об этом забыть! Во сколько оно начинается? И где твой концертный костюм?
– Неважно, – отмахнулся тот, доскребая донышко кончиком десертного ножа. – Я никуда не еду!
– Разумеется, ты едешь! – всплеснул руками Джон, но заставил себя успокоиться. – Это очень важный конкурс, я помню, твой учитель что-то говорил про это…
– Даже не беспокойся: он проходит в Школе Иегуди Менухина, в Суррее. Метро, три автобуса и еще пешком. В общей сложности – часа три добираться, а с твоей сегодняшней «везучестью» – все шесть. Мы уже опоздали.
– Когда он начинается?
– Через полтора часа, – пожал плечами Шерлок. – Мы точно не успеем.
– Марш за инструментом и костюмом, и не вздумай сочинить, что он не готов, я лично видел, как Майкрофт упаковывал его после последнего выступления, а значит, он сейчас висит в чехле, чистый, отглаженный и в полном наборе, включая носки, трусы и бабочку.
– Я же сказал, мы элементарно не…
– А я звоню на работу. И потом вызываю такси.
– Вот блин, – протянул Шерлок, запуская пятерню в и без того лохматые волосы. – Так мы можем и успеть.
– Ну, и что это было? – возмутился Джон, уже запихнув Шерлока в такси.
Рюкзак Майкрофт бросил куда-то им под ноги, впрочем, как и Шерлоков портфель, прежде чем помахать им и направиться в сторону метро. Скрипку (Джон сначала удостоверился в ее наличии в футляре) Шерлок нежно прижимал к себе, негодующе сопя. Концертный костюм в чехле был аккуратно уложен на переднее сидение. И вроде, все было на месте, но Джона не отпускало странное ощущение, будто он чего-то не учел.
А Шерлок продолжал недовольно сопеть, изображая из себя жертву родительского террора.
– Я просто не могу понять, почему ты вдруг решил ничего мне об этом конкурсе не говорить. Участвуй ты в какой-нибудь олимпиаде по истории или литературе, – Шерлок возмущенно фыркнул, закатывая глаза, – я бы еще понял! Но мне всегда казалось, что тебе нравится играть – действительно нравится. Что же случилось?
Шерлок продолжал молчать, посапывая все еще недовольно, но уже не так гневно. Джон помолчал, давая ему время немного подумать.
– Ты хочешь, чтобы я выступал? – со странной настороженностью наконец-то выдавил Шерлок.
– Я хочу, чтобы ты занимался тем, что тебе нравится, а мы оба знаем, как ты любишь показывать другим, кто на сцене круче. И я мог бы понять, разлюби ты саму игру, но ведь это и близко не так.
Осторожно положив футляр на сидение рядом с собой, Шерлок скинул ботинки и притянул колени к груди, забравшись на сидение с ногами.
– Ты совсем не понимаешь, насколько важен этот конкурс, верно? Он не просто один из многих. Победа дает право участвовать в международном юношеском конкурсе скрипачей имени того самого Иегуди Менухина.
– А это так… престижно?
– Это чрезвычайно престижно.
– Так что тебя не устраивает?
– Победы на конкурсах, в том числе и международных… Грант на обучение в консерватории, в Германии, разумеется… Поездки, новые конкурсы, гораздо более серьезные… Потом, наверно, ЛСО*, а лет через пять – ты уже концертмейстер и сотрудничаешь с кучей других оркестров, участвуешь в международных фестивалях и думаешь о сольной карьере.
– Звучит неплохо.
– Звучит ужасно, – передернул плечами Шерлок, зябко кутаясь в куртку, и Джону захотелось положить ладонь ему на загривок, захотелось так сильно, что аж кожа зудела, но он сдержался. Он не был уверен, что Шерлок ее не стряхнет.
– Чем же?
– Тем, как все закончится.
– Ты не знаешь, как все закончится.
– Я знаю, я видел, – он повернул голову на одно мгновение, но Джону этого оказалось достаточно, чтобы расшифровать его взгляд как «Ну пожалуйста, догадайся сам».
– Твой отец, – протянул Джон, разглядывая внимательно только что обнаруженное на джинсах пятно. Что это? Каша? – Я не думал, что ты его помнишь.
– Я не помню его самого, – Шерлок так же пристально смотрел на манжеты куртки – наверное, тоже успел где-то заляпаться. – Но я помню его похороны. Было много народу, все были в черном, и всем было наплевать.
– Взрослым свойственно скрывать свои эмоции…
– Они не скрывали. Им было скучно. И даже маме, а ведь она добрая, была доброй, было все равно.
Джон поскреб ногтем пятнышко – оно не оттиралось. Он не был готов к этому разговору, но чувствовал напряжение сидящего рядом сына и не мог просто отмахнуться, сказав «У тебя все будет по-другому».
– Он был так увлечен своей работой?
– Он жил ей.
– Но почему ты думаешь…
– Майкрофт. Однажды я спросил, что за человек звонит после Рождества, чтобы нас поздравить, и он рассказал о нем. И сказал, что мы очень похожи.
Чертов Майкрофт!
– Вряд ли он сам хорошо его знал.
– Когда ты разбирал мамины вещи, мы нашли коробку с документами, помнишь? Там были и альбом со старыми фотографиями, и папка с вырезками из газет, и его дипломы… Он тоже участвовал в этом конкурсе, он тоже в нем выиграл…
– Ты еще не выиграл.
– Я выиграю. Можешь воспринимать это как факт, – пожал плечами Шерлок. – И конкурс Иегуди Менухина – тоже, и получу грант на обучение, и уеду в Германию, и буду…
– Так-так-так. Стоп. Погоди минутку…
Вещи Мэри он решился разобрать совсем недавно, буквально несколько недель назад, коробку нашел, но сам не смотрел и детям не показывал, значит, Шерлок залез самостоятельно, но промолчал: ему было не просто любопытно, несмотря на всю свою отстраненность, он действительно переживал потерю. Странно, но Джон почувствовал внезапное облегчение.
Тогда, чуть более полугода назад, братья настояли в своем праве увидеть мать до похорон. Он сомневался, но Майкрофт проявил твердость, а Шерлок устроил такую истерику, что выбора просто не осталось. В морге оба вели себя на удивление сдержано, гораздо сдержанней, чем он, неоднократно видевший смерть людей, в том числе и близких. Их спокойные, невидящие взгляды заставили прийти в себя, хотя напряжение последних лет, вобравших в себя и ремиссию, и ухудшения, и дикую, необоснованную надежду, обрушилось девятым валом.
Но он выстоял и взял себя в руки. И смог удержаться от ничего не значащих слов утешения, когда в вечер после похорон Майкрофт, которому он помогал вынуть запонки, внезапно скривился и отвернулся, закусив губу и задрав подбородок повыше. Джон и сам так в детстве делал, надеясь, что непрошенные слезы вкатятся обратно.
Шерлок не плакал. Не плакал, не истерил и не впадал в меланхолию. Несколько последующих дней он был насуплен и чрезвычайно раздражен, но Джон это связывал скорее с толпой незнакомых людей, то и дело пытавшихся обнять или потрепать по голове «несчастного сиротку», и общей суетой, чем с проявлением горя. В этом смысле с Шерлоком всегда было не просто – если эмоции его лежали на поверхности, выплескиваясь кстати и некстати, то чувства прятались так глубоко, что иногда Джон задумывался, а правильно ли он поступил, отказавшись от помощи детского психолога.
Но отношения Шерлока с психологами были особой песней, и была эта песня саундтреком к фильму ужасов.
Потерев лицо ладонью, Джон повернулся к нахохлившемуся сыну и развернул его к себе лицом.
– Это ничего не значит, ты ведь понимаешь? Ни победы, ни гранты, ни все остальное – это все ничего не значит без твоего желания. Если ты не хочешь, то никуда не уедешь, да можешь вообще скрипку в руки не брать, тебе никто не указ.
– Неправда. Вы ведь говорили в субботу обо мне, верно? О моем будущем или как-то так, не отрицай, вы с Майкрофтом смотрели на меня слишком пристально, чтобы обсуждать мою «экстремальную» езду или подарок на день рождения.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |