Зинченко Владимир Петрович
1931 г.р., окончил отделение психологии Московского университета
(1953), доктор психологических наук, профессор, академик Россий-
ской академии образования, почетный член Американской академии
искусств и наук. Создал лабораторию инженерной психологии в НИИ
Автоматической Аппаратуры (1961), кафедру психологии труда и ин-
женерной психологии в МГУ (1970), кафедру эргономики Московского
института радиотехники, электроники и автоматики (1984). Многие
годы руководил отделом эргономики ВНИИ Технической эстетики,
был директором-организатором Института человека РАН.
В.П. Зинченко - автор свыше 300 научных работ, в том числе мно-
гих книг, посвященных проблемам детской психологии, психологии
восприятия, памяти, деятельности и действия, теории и методологии
психологии, инженерной психологии и эргономики. Многие работы
изданы на английском, немецком, испанском, японском и других язы-
ках.
Евгений Борисович Моргунов
Родился в 1958 году в г. Ставрополе. Окончил факультет психоло-
гии Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова
в 1981-м году, аспирантуру факультета психологии в 1984-м году.
Кандидат психологических наук, доцент.
Работает в Московском институте радиотехники, электроники и
автоматики, где читает лекции по курсам "Психология инженерного
творчества" и "Основы эргономики".
Автор более ЗО-ти публикаций по различным отраслям психологии,
эргономики и гуманитаризации образования.
ПРЕДИСЛОВИЕ
В стихотворении "Кремль в буран конца 1918 года" Борис Леонидович Пастер-
нак писал:
За морем этих непогод
Предвижу, как меня разбитого,
Ненаступивший этот год
Возьмется сызнова воспитывать.
Предвидение оправдалось не на один год, а на много десятилетий, которые все
сызнова и сызнова воспитывали, применяя весьма и весьма крутые меры. Перма-
нентная революция не получилась. Вместо нее получилось перманентное воспи-
тание, формировавшее опыт страха, навыки выживания, инстинкты самосохране-
ния... Воспитывали (потом "учили" и вещали) не только поэтов; воспитывали всех,
в том числе и ученых. Мало этого. Искусство и наука сами должны были выступать
в роли воспитателей, при этом их заставляли пренебрегать духовностью, эстетикой,
культурой, научностью, здравым смыслом, наконец.
При такой деформации смысла, целей, задач искусства и науки возникает боль-
шой соблазн вычеркнуть эти десятилетия из истории, из памяти. Но так не бывает.
Эпоха, конечно, не заслуживает панегириков, однако, причем здесь люди? Они
всегда заслуживают внимания и памяти. В советское время не было года, когда бы
не было великих поэтов, писателей, музыкантов, композиторов, актеров. Были и
замечательные ученые, была наука, и есть богатое научное наследие в подлинном
смысле этого слова. Наследие нуждается в осмыслении, в означении, в сохранении;
оно властно требует развития и приумножения. Амнезия в науке, как и в жизни, к
добру не приводит. Уж в этом-то было время убедиться на опыте советской
культуры и науки. Справедливости ради нужно сказать, что несмотря на насильст-
венные меры, даже в этом жестоком опыте полная амнезия достигнута не была.
Поэтому у нас есть все основания вспоминать положительное, нетленное.
Настоящая книга посвящена российской психологии в основном советского
периода. Не забыта и современная проблематика. Авторы не брали на себя функ-
цию критиков, хотя и не избегали критики специально. Судить легко, поэтому
критиков сейчас достаточно. Некоторым из них уже мало упрекать психологов в
цитировании "классиков", в исповедывании (часто вполне искреннем) диалектиче-
ского материализма. Уже звучат упреки в цитировании вначале развенчанных, а
затем и уничтоженных "классиков". Было и это, и ученые за это однажды уже
поплатились. Кое-кто жизнью. Давайте устроим им вторую гражданскую смерть?!
И вновь придем к амнезии, но теперь не насильственной, а добровольной.
У современной научной молодежи и без того достает скепсиса, а то и нигилизма
по поводу отечественной истории, в том числе и истории науки. Дореволюционной
науки она не знает, а пореволюционную она не хочет знать или вытесняет. Это
наводит на грустные размышления, особенно когда речь идет о психологах. Науку
нельзя начать с начала, даже если очень хочется. Она всегда продолжение, тради-
ция: "Всем нам являлась традиция, всем обещала лицо, всем, по-разному, свое
обещание сдержала. Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили
и имели случай любить. Никогда, прикрывшись кличкой среды, не довольствова-
лась она сочиненным о ней сводным образом, но всегда отряжала к нам какое-ни-
будь из решительнейших своих исключений" [Борис Пастернак. Избр. соч в двух
томах. Т. 2, с. 139]. Не заслуживает отечественная психология "сводного образа"
воспитателя "нового человека", хотя, конечно же, было и такое.
Не надо забывать, что наука ведь по своей природе "абсурдна". (Может быть,
точнее ее следует назвать абсурдистской.) Она имеет право на любую гипотезу. Ей
нужны "иррациональные числа", "чистые культуры", "сверхвысокие или сверхниз-
кие температуры", "сверхпроводимость", "башни молчания", "абсолютная сенсор-
ная изоляция", "tabula rasa", "слепоглухие обязательно от рождения", "факторы по
одному". Словом, ей нужно все то, что в реальной жизни не встречается или
недоказуемо, но что обязательно нужно вообразить, потом реализовать, потом
вернуть в действительность, в жизнь. С этой точки зрения крайне поучительно, что
большевики, которые не только в абсурдном, но и в бесчеловечном виде реализо-
вывали свою утопию, постоянно обвиняли науку в том, что она отстает от жизни или
она далека отнес. По их критериям, наука тем полезнее, научнее, лучше, выше, чем
быстрее она догоняет или предвосхищает утопию. Классическим в этом отношении
примером является большевистский восторг по поводу Лысенко. Вот уж действи-
тельно: "Мы пожнем и посеем и вспашем". По абсурдности с ним может соревно-
ваться лишь идея формирования "нового человека", который по характеристике
А. Платонова: "это голый человек без души и имущества, в предбаннике истории,
готовый на все, только не на прошлое".
Но не все так мрачно. Спустя четыре года (в 1933), тот же Платонов напишет:
"Страна темна, а человек в ней светится". Об этом свечении в подсоветской
культуре и науке авторы старались не забывать и напоминать о нем читателям.
Как это ни парадоксально, но наука получила шансы на выживание благодаря
авторитарности, замкнутости, полной герметичности революционного сознания,
истреблявшего у большевиков способность к мышлению. Последнее (действитель-
но последнее) оказалось много хуже религиозного мышления: "При всем разно-
образии религиозных воззрений религия всегда означает веру в реальность абсо-
лютно-ценного, признание начала, в котором слиты воедино реальная сила бытия и
идеальная правда духа" [С.Л. Франк. Этика нигилизма. В кн. Вехи. Из глубины.
М., 1991, с. 171-172]. Вместо всего этого у большевиков доминировали революци-
онная целесообразность и фанатичная вера в абсурдную утопию. Эта вера не
только противостояла разуму, но и вызывала патологическую ненависть к интеллек-
ту, к мышлению, к интеллигентности. Главным источником экстаза уничтожения,
вирусов ненависти был большевистский вождь, который, если и не отчетливо осоз-
навал, то интуитивно чувствовал, что само мышление, как заметил А.М. Пятигор-
ский, - объективно является провокацией и подстрекательством. Соперники в
этом ему были не нужны.
Даже если бы ученые захотели, они не смогли бы в полной мере принять
большевистские "правила игры", ужесточавшиеся с каждым годом. Наука, если и
не сохраняла "правду духа", то учитывала "реальные силы бытия", она с ними имела
дело. Правда духа чаще всего утаивалась. Ученые при всех своих фантазиях,
гипотезах вынуждены были непосредственно соприкасаться с той самой действи-
тельностью, которая так старательно изгонялась из революционного сознания. И
наука выработала постепенно свои правила игры, точнее способы выживания, в
ситуации "идеологического общежития" (о них позже). Конечно, были потери,
погромы, катастрофы, кризисы, жертвы. Гибли целые направления, в том числе в
психологии (психотехника, педология, психоанализ, социальная психология). Но в
целом психология выстояла, восстановилась, доказала неистребимость мысли даже
в ситуации страха. На нашей науке еще сохраняются "родимые пятна коммунизма".
Но в книге - не о них. Российская психология - это не фантом, и авторы имеют
реальный предмет изложения. Более того, мы имеем все основания гордиться
своей "репрессированной наукой", притом нисколько не меньше, чем наши коллеги
из цивилизованных стран гордятся своей наукой. Слава Богу, мы, наконец, можем
гордиться не "по-советски", а реальными достижениями своей науки, не преувели-
чивая, но и не преуменьшая их.
Наша книга посвящена памяти профессора Московского университета Георгия
Ивановича Челпанова. Он основал Психологический институт, которому ныне ис-
полняется 80 лет. Этот институт до сих пор является Парадным подъездом россий-
ской психологической науки. Здесь не место излагать его историю, которая еще
ждет своего летописца, но все же уместно напомнить некоторые штрихи. Главным,
видимо, был нравственный облик, профессионализм и вкусы основателя института.
В институте в разное время работали Г.Г. Шлет, Н.А. Бернштейн, Л.И. Божович,
Н.Н. Волков, Л.С. Выготский, Ф.Д. Горбов, Н.Ф. Добрынин, Н.И. Жинкин, А.В. За-
порожец, К.Н. Корнилов, А.Н. Леонтьев, А.Р. Лурия, В.Д. Небылицын, В.Н. Пуш-
кин, С.Л. Рубинштейн, Б.М. Теплов, П.А. Шеварев, Д.Б. Эльконин, П.М. Якобсон и
многие другие известные российские психологи. А.А. Смирнов, несколько десяти-
летий возглавлявший институт, по своему благородству был равен Г.И. Челпанову.
У многих из них были тесные профессиональные и личные контакты с P.O. Якобсо-
ном, Ю.А. Броннфонбреннером.Дж. Брунером, К. Коффкой, Ж. Пиаже, К. Прибра-
мом, П. Фресом, Ж. Нюттином и др. Все они в меру своих сил и возможностей
старались сохранять традиции, заложенные при создании института Г.И. Челпано-
вым. Низкий поклон им за это. К сожалению, авторам не удалось уделить им в
книге того внимания, которого они заслуживают.
В.П. Зинченко
ВВЕДЕНИЕ
Для психологии настали новые времена, открылись новые перспективы. Вместе
с ветром перемен возобновился интерес общества к их субъекту - человеку, была
провозглашена ориентация общества на новые ценности. Стало актуальным широ-
кое практическое использование тех потенциалов психологической науки, которые
не находили спроса в застойные годы. Неверно думать, что психология раньше не
имела выхода в практику. Однако абсурдные идеологические требования привели
к созданию целого ряда психологических мифов, например, о формируемости
психики под воздействием упорядоченных педагогических процедур, о едином
идеальном лике человека будущего - о homo sovieticus. Все они не прошли
проверку практикой. Новое время требует новых решений.
Вывод из сказанного может быть достаточно простым. Нам нужно искать
собственный путь развития своей культуры при всей несомненной пользе учебы у
других культур и взаимодействия с ними.
Нужно сказать, что процесс культурного возрождения страны уже начался, идет
он стихийно и практически никем не осмысливается. Создаются гимназии, церков-
но-приходские школы, свободные университеты, образовательно-культурные цен-
тры, многочисленные фонды, издательства, журналы, газеты. Участвует в этом
эмиграция разных поколений (от дома Романовых до Эрнста Неизвестного) и
культурная общественность Запада. К сожалению, впереди идут формы масс куль-
туры, где сексология смешана с порнографией, религия с мистикой и парапсихоло-
гией. искусство с безвкусицей, лубок с невозможными формами, типа "Гей, славя-
не". В знахарстве, астрологии, прорицательстве, хиромантии, графологии мы уже
почти достигли тех высот, на которых Россия была в начале этого века. Множатся
так называемые психологические и психотерапевтические службы, в которых людь-
ми без специальной подготовки широко практикуется тестирование, консультации
по всем жизненным проблемам, разного рода тренинги общения, управления,
сеансы медитации, излечения от заикания, алкоголизма, наркомании, посттравма-
тических стрессов. Конечно, среди этих служб есть и профессиональные, выполня-
ющие полезную и необходимую работу, которую не спешат взять на себя государ-
ственные службы образования, медицины, науки. Все нарождающиеся службы
хронически нуждаются в надежных знаниях о человеке. Потребность в использо-
вании таких знаний делает неизбежным преодоление "феодальной раздробленно-
сти" и "фельдшеризма" в науках о человеке.
Настало время проанализировать потенциалы отечественной культуры и психо-
логии, оценить силы, способные не нагромождать блок-схемы в попытке создать
системный вид психики, но оказать реальную помощь в возрождении образа цело-
стного человека во всем богатстве его проявлений. Нам кажется, что этот образ
может быть воссоздан с помощью отечественного культурно-философского и пси-
хологического наследия. В настоящее время, когда широко открылись возможно-
сти для знакомства с работами прежде закрытых для читателя авторов, увеличива-
ются и шансы плодотворного освоения психологами отечественной нравственной
философии, в частности трудов П.А. Флоренского, Н.А. Бердяева, М.М. Бахтина,
Г.Г. Шпета. Их работы наполнены глубокими размышлениями о человеке, позво-
ляют рассмотреть в нем то, что ускользало от взора психологов прежде и позже.
Размышления этих мыслителей объединяет бережное, почти трогательное отноше-
ние к человеку, подлинный, а не лишь провозглашенный гуманизм. Они видят
целостность человека, а не препарируют, используя негодные инструменты, как это
стало привычным в более позднее время. Более глубокое понимание человека
присуще им, так как сам взор их яснее и просветленнее. Они видят место человека
в культуре и роль духовности в становлении человека. Этим мыслителям чужды
попытки притормозить или даже остановить внутреннее самодвижение человека,
чтобы удобнее было его анализировать. Они принимают его таким, каков он есть,
то есть изменяющимся и развивающимся. Подмечают внутреннее движение души
во внешних проявлениях, а по результатам самонаблюдения они могут подмечать
глубокие внешние проявления. Наблюдая себя, они видят весь мир. И в этом
смысле одним из основных предметов размышления для них являлись они сами.
Человек развивающийся находился в центре их мышления. Они понимали, что
развитие мира является производным от развития человека. И поэтому именно так
мы назвали эту книгу.
В основе написания этой книги лежало наше желание додойти к психологии как
к науке исторически. Мы видели проявление этого подхода прежде всего во
внимательном отношении к тем предпосылкам развития нашей науки в начале века,
которые складывались, но не сложились. Но когда в очередной раз просматрива-
ешь философско-психологические работы того времени, невольно в голову прихо-
дит афоризм М.А. Булгакова о том, что рукописи не горят. Несмотря на трагическую
судьбу многих отечественных мыслителей, образ их мышления, идейная среда,
взрастившая их разум, повлияла и продолжает влиять на психологию наших дней.
Культурно-исторический подход к психологии сегодняшней имеет своими кор-
нями идеи Л.С. Выготского. Вспомним его слова:
"До сих пор еще многие склонны в ложном свете представлять идею
исторической психологии. Они отождествляют историю с прошлым.
Изучать нечто историческое означает для них изучать непременно тот
или иной из фактов прошлого. Это наивное понимание - видеть
непроходимую грань между изучением историческим и изучением
наличных форм. Между тем историческое изучение просто означает
применение категории развития к исследованию явлений. Изучать
исторически что-либо - значит изучать в движении" [Выготский Л.С.
Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 3.- М.: Педагогика, 1983, с. 62].
Для понимания сегодняшнего состояния и перспектив психологии важно зна-
комство не только с ее собственной историей, но и с тем культурным контекстом,
который окружал психологию и наполнял психологические исследования новыми
идеями. Сказанное мы относим в первую очередь к отечественной нравственной
философии начала века.
Традиционно вклад Л.С. Выготского в развитие отечественной психологии счи-
тался феноменальным, но появившимся неожиданно исключительно в силу его
гениальности. Такая точка зрения фактически отражала разрыв культурной тради-
ции. насильственно произведенный в годы сталинщины. Мысли наших соотечест-
венников, возвращенные психологам, делают более очевидной культурную законо-
мерность возникновения феномена Л.С. Выготского.
Значителен и интерес к мыслям этих ученых за рубежом. Издаются произведе-
ния, проводятся конференции, разрабатываются психологические и психотерапев-
тические практики, основанные на положениях учений наших соотечественников.
Теории начинают в полной мере представлять практическую ценность. В нашей же
стране длительное время замалчивалось и даже дискредитировалось собственное
наследие. Мы почти забыли старую истину, что в первую очередь имеет смысл
развивать то, в чем мы традиционно сильны. А интерес зарубежных научных кругов
к нашему наследию является лучшим свидетельством его ценности.
Основными доминантами нашей книги являются понятия культуры и сознания.
Мы считаем, что именно культура и сознание, являя собой фундаментальные кате-
гории как философии, так и психологии, позволяют восстановить требуемый уро-
вень размышлений о человеке.
Плоскость теоретических размышлений пересекается в книге плоскостью реа-
лий и проблем сегодняшнего дня. Среди них проблемы воспроизводства и освое-
ния человеком мира техники, оборачивающиеся неуверенностью в своих силах с
одной стороны и технократизмом мышления с другой, проблемы взращивания
интеллектуальных ресурсов страны, переориентации образования в русло береж-
ного отношения к культуре и ее носителю - человеку.
Эти проблемы не могут быть решены очередным указом или постановлением.
Необходимо целостное философско-психологическое представление о человеке.
А его может дать только культура, восстановление в правах опыта, длительного
размышления о человеке, его месте в мире. Стремясь сделать более контрастным
изложение этого опыта, мы попытались сделать обзор имеющихся редукционист-
ских концепций в психологии. Цель их подробного анализа состоит не столько в
критике, сколько в выявлении тех реальных трудностей, с которыми сталкивается
психологическое исследование. Именно трудности и порождают конкретные фор-
мы редукционизма. Даже достаточно очевидные формы редукции психического,
будучи инструментом научного поиска, приносят определенные плоды и обогащают
арсенал психологического исследования. Они внесли определенный вклад в кри-
сталлизацию требований к единицам анализа психики.
Проблема человеческого разума чрезвычайно обострилась в связи с появлени-
ем идей создания его рукотворной копии - искусственного интеллекта. Такая
перспектива позволила по-новому взглянуть на казавшиеся прежде тривиальными
проблемы. В частности, своеобразное звучание приобрели различения культуры и
цивилизации, мышления культурного и технократического. Оказалось, что технок-
ратическое мышление может быть расположено в средней части оси. полюсами
которой являются мышление культурного человека и искусственный интеллект.
Такой подход позволяет объяснить характеристики технократического мышления
с помощью механизмов смещения ценностей на мотивы, мотивов на цели, превра-
щение полноценной деятельности в набор отдельных операций. Именно эти свой-
ства технократического мышления объясняют его тягу к созданию искусственного
интеллекта. В ней технократ зачарованно замечает свои собственные черты. Наше
парадоксальное время привело к чрезвычайно острым конфликтам между челове-
ком, культурой и цивилизацией. Техника, как вырвавшийся из бутылки джинн,
"подмяла" под себя и культуру, и человека. Вполне естественной реакцией на это
является все обостряющееся внимание к проблеме перспектив человека и культуры
в эпоху кризиса техногенного мира. Культура должна рассматриваться не только
как среда развития человека и общества, ной как важнейший источник и движущая
сила, определяющая направление и формы их развития. Многолетнее поклонение
цивилизации как единственно истинному пути развития и обогащения общества в
реальности сегодняшних дней привело к ее окончательному отрыву от культуры.
Последствия, реализующиеся в полудеятельности, в полупросвещении, кретиниз-
ме узкой профессионализации, могут стать летальными как для человека в частно-
сти, так и для общества в целом. Пора менять приоритеты в целях и путях развития
общества в сторону воспроизводства культуры и человека в ней. Одним из привод-
ных ремней такой переориентации является гуманитаризация народного образова-
ния. До последнего времени обстановка в системе образования оставалась печаль-
ной. Мы попытались осмыслить ее причины и пришли к выводу, что путь к измене-
нию сложившейся ситуации пролегает через расширение общекультурной состав-
ляющей образования, которая воспроизводит единство формируемой человеком
картины мира вопреки дифференциации наук, разбивающей эту картину на множе-
ство осколков.
Мы, конечно, не претендуем на то, что прошли путь к воссоединению психоло-
гии с российской культурной традицией и что лежащая перед Вами книга - резуль-
тат этого пути. Мы лишь призываем Вас: "Давайте отправимся в этот путь вместе!"
Авторы благодарны за полезные замечания первому читателю настоящей книги
ныне покойному Николаю Григорьевичу Кристосуньянцу. Мы также признательны
Н.Д. Гордеевой, В.М. Гордон и В.М. Мунипову за множество ценных мыслей, вы-
сказанных в процессе подготовки рукописи. Большую помощь в подготовке ком-
пьютерного варианта рукописи оказали С.Е. Амелина и Н.Ю. Спомиор.
Авторы признательны фонду "Культурная инициатива" за поддержку настояще-
го издания, Российской Академии образования и Международному фонду фунда-
ментальных исследований за поддержку исследовательских программ "Геном
культурного и духовного развития" и "Координаты поступка", послуживших осно-
ваниями для получения результатов, во многом изложенных в данной книге.
Глава 1. Психология в контексте культуры и
цивилизации
1.1. Доминанты психологии: или/или, и/и?
В любом направлении психологической науки, в любой теории пси-
хологии, в том числе в культурно-исторической теории сознания, в
психологической теории деятельности, обсуждается относительно ин-
вариантное пространство категорий. Чаще всего они выступают в фор-
ме диад, иногда триад. Наиболее типичными из них являются следую-
щие:
- тело - душа
- поведение - психика
- внешнее - внутреннее
- биологическое - социальное
- деятельность - сознание, ценности
- действие - слово, смысл
- вещь, инструмент - идея
Этот ряд может быть продолжен. Возможны и другие сочетания,
например, значение - смысл, материя - сознание, мозг - душа.
Постоянство используемых категорий должно было бы привести к за-
ключению, что они имеют не только теоретико-познавательный, гно-
сеологический смысл, но и определенный онтологический статус. В
противном случае они бы просто исчезли из словоупотребления, не
говоря уж о лексиконе философии и науки. Об этом, может быть, не
следовало говорить, если бы в ряде направлений психологии душа,
психика, сознание не рассматривались как эпифеномены. Однако эпи-
феноменализм - это использование не только категорий, но и к фик-
сируемой в них реальности. Оно выражается в том, что западная наука
(к которой мы относим и свою отечественную) прежде всего биология
и психология, все еще очень робко подходят к необходимости призна-
ния реальностей, имеющих внепространственную и вневременную
природу. С не меньшим сопротивлением принимается идея о наличии
целеполагающего начала в природе. Без такого признания мы будем
по-прежнему находиться в плену примитивно понятого принципа де-
терминизма человеческого поведения и никогда не сможем не только
объяснить, но и включить в психологию феномены свободы воли, сво-
бодного действия, свободной личности, не говоря уже о душе и духе. Не
сможем понять и того, каким образом психика играет роль фактора
эволюции, фактора преобразования и "искажения" форм у животных,
каким образом у человека возникают превращенные и "извращенные"
формы поведения и сознания [См. об этом подробнее: 1, 2 ].
Перечисленные выше диады и триады в психологии выступают как
нечто данное, привычное, не порождающее проблемной ситуации. В
некоторых направлениях имеются соответствующие синкреты, комп-
лексы, делающие неразличимыми такие пары, что характерно, напри-
мер, для восточной философской традиции. Наконец, в некоторых
направлениях философии и психологии, преимущественно в западной,
эти пары выступают в качестве оппозиций. Ниже будет рассматри-
ваться, правда, в обобщенной форме, именно этот последний взгляд на
эти категории, а соответственно и способ обращения с ними. Такой ход
мысли предназначен для тех, кто воспринимает взаимоотношения пе-
речисленных триад и диад не как данное, а как проблему.
Возникает вопрос, нужно ли преодолевать эти оппозиции или, мо-
жет быть, сохранить проблему взаимоотношений левого и правого ря-
дов в качестве "мировых загадок"? Ведь слишком длительна история
их преодоления и слишком велик соблазн характеризовать ее как ис-
торию заблуждений и ошибок. Ответ на эти вопросы зависит от того,
как мы понимаем природу таких оппозиций, и от понимания того,
какие вытекающие из них следствия заставляли философов и ученых
тратить энергию и чернила на их преодоление (или углубление). Мо-
жет быть, это приблизит нас к пониманию того, почему это вечные
проблемы мировоззрения, науки и даже обыденного сознания.
Можно предположить, что в основе этих оппозиций лежат вполне
эмпирические расчленения (и идентификации) души и тела, зафикси-
рованные в языке (ср. "душа болит", "крик души", "в здоровом теле
здоровый дух", "бездушный организм", "бестелесный дух" и т.д.).
Нужно сказать, что наличие этих оппозиций создает определенные
удобства для выбора, предпочтения, построения или, как говорит
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |