Я волен делать то, что пожелаю, либо, принимать меры по достижению этого. Нет стен, которые меня сейчас сдерживают. Ведь у меня ничего нет, а значит, нечего терять. В любой момент. Я могу убежать, скрыться, появиться. Сменить место жительства, имя, фамилию, цвет кожи, волос, пол, ориентацию. И даже если за мной при этом следят. Они ничего меня не лишают, ибо (забавное слово) я ни за что из этого не держусь столь сильно. Я принимаю это, как данность, полученную теми или иными способами. Я использую её в меру возможностей и потребностей. И ничего не теряю с потерей этой данности…
Да даже не в этом дело… Всё проще. Ведь я никому не нужен. И мне никто не нужен. Я надеюсь. Такое пустое место… не больной, не бунтарь, даже не враг народа и партии… Просто никто….
Вот здесь я и наткнулся на вопрос о положительности или отрицательности неопределённости моего существования. Была бы у меня совесть… было ли бы тогда хорошо то, что с моей смертью ничего в этом мире не изменилось бы… равно, как и с моим рождением… Словно лишнее колесо у машины. Лишний человек.
Плохие мысли. И всё же.
Да кому я нужен?!
- …блондин.
- Что?
- Тебя разыскивал какой-то крашеный блондин. Странноватый тип. Официантка сказала, что он был очень встревожен, жутко нервный. И не снимал свои чёрные очки. Хотя, была уже ночь, а в кафе освещение так себе. Как-то это всё подозрительно. Ты так не
- Что ты ему рассказал?!
- Я?! Ничего. Меня там вообще не было в тот момент. Она позвонила мне час назад, жутко волновалась, что-то лепетала. Пришлось приехать к ней, чтобы понять хоть часть из её бреда.
- Хорошо, что она ему сказала?
- Ничего. Она тебя вообще не знает. Я уж не говорю про то, что ты действительно живёшь на этой планете. Этот объект попытался что-то у неё поспрашивать. Она говорит, голос у него какой-то странный. Будто он задыхается. И хриплый очень. Знаешь, по-моему, это всё же кто-то из твоих дружков. И не смотри на меня, как удав на кролика…
- Потерпишь.
- Кхе… – Вивьен, как и положено бабе, принялся готовить себе бабский чай с какими-то травками. Надо будет как-нибудь его. За всё хорошее….
- Ты же знаешь, я не очень-то одобряю всю эту гадость.
- Да ладно тебе. Сам-то жрёшь килограммами в своём колледже.
- Джек, Джек, Джек… Пил бы ты меньше, учился бы сейчас со мной, пошёл бы по моим стопам.
- Угу. И сверлил бы сейчас мозги электродрелью какой-нибудь симпатичной неуравновешенной.
- Я собираюсь стать нейрологом, а не мясником в психушке.
- То, что ты собираешься, не значит, что станешь.
- Заткнись и кури свою траву, уродец. Взялся бы за ум. Не ради себя, хотя бы ради неё. А то так и будешь до конца своей криминальной молодости жить на деньги с угонов и краж, а потом либо в тюрьму, либо пособие по безработице.
- Нужное подчеркнуть.
- Заткнись.
- Тим, да прекрати ты быть таким занудой! Я тебя не узнаю. Не виделись пару месяцев, а ты уже?! Недавно строил самые гениальные планы и создавал лучшие проекты, а сейчас… будто лёг на дно и боишься чего-то. Знаешь, как какие-то рыбы. Они кого-то боятся, и когда надо, ложатся и сливаются с чем-то там каким-то образом благодаря чему-то, в общем, прячутся куда-то, не помню я.
- Ты хоть сам понимаешь тот бред, что несёшь?
- Сегодня – нет. Завтра – постараюсь.
- Удачи тебе….
Тим-Тим… чего ты боишься? Как глубоководная рыба. С острыми зубами и волосами, цвета фонарика. Боюсь подумать, что за мысли роются в твоей голове. Что же ты задумал…
- Вивьен.
- Да, чувак.
- Сделай нормальную рожу и иди сюда.
- Слушаюсь, мой господин!
- Заткнись и скажи, ты хорошо знаешь жителей города?... Да что ты смотришь на меня, как на идиота?! Отвечай! – надо сказать, Вивьен резко изменился в лице. За эти недели он начал было напоминать счастливого, обдолбанного хиппи, времён прошлого столетия. Человек без границ и рамок, закрытый лишь собственными убеждениями, мыслями и страхами. Но вот. Часы молчания, либо беспорядочного веселья. Всё это было не зря. Не впустую. Всё это время он переваривал действия, слова, события. А потом. В такие минуты, как сейчас. Он говорил то, что действительно надо было сказать. Он был предельно серьёзен, честен, а главное, прав. Жаль, что такие моменты бывают не столь часто.
- Джек. Ты прекрасно понимаешь, что как бы ни был мал этот город, всех его жителей поголовно и досконально я знать не могу. Но я точно знаю, что по причинам своей отдалённости и кое-какой стратегической ценности, да и особенностей ландшафта, трудностей с наблюдением, пыли они получают больше, чем жители крупных городов, типа твоего. А это значит, что самостоятельно или даже с чьей-либо подачи они не поймут причин и рисков, связанных с твоим пребыванием здесь. За них можешь быть спокоен. Они просто не догадаются рассказать что-либо. Они даже не вспомнят тебя, если вдруг видели.
- Ты сказал, что она волновалась.
- Что ты имеешь в виду?
- Она волновалась, чёрт побери! Под IMC не волнуются, не нервничают, не паникуют! А она волновалась! Ты хоть понимаешь, что если Тим заметил, что она встревожена, а он это точно сделал, как опытный психолог, он понял, что если я даже и не здесь, то, как минимум, она, либо кто-то из её знакомых ко мне, так или иначе, причастны. Он наверняка следил за ней, а потом и за тобой!
- Хэй, хэй! Она не из тех. Я с ней в близких отношениях и не дам промывать ей мозги. Она точно не дура. За много лет научилась управлять своими эмоциями при людях так, что ни один психотерапевт не отличит!
- Психолог.
- Не важно. К тому же, она сказала, что он не мог даже сконцентрироваться на меню, не то, что бы на ней.
- Он тихо говорил. Тихо и внятно. Так? Чётко проговаривая каждое слово?
- Да. И он даже пытался смотреть ей в глаза, чтобы ты дальше не спрашивал. Но у него это не получалось по словам Джессики.
- Прекрасно, у неё уже есть имя.
- Чувак, закрой пасть. Дай договорить. Она мне рассказала, его будто мучила ломка. Он был какой-то загнанный и потрёпанный. Но самое главное, выпив полчашки кофе, он вышел, сел в свою машину и уехал нафиг из города. Даже не стал его осматривать. А дорога из города и в город всего одна. И он сюда не возвращался. Я проверял.
- Чего же он так паникует…
- Постой, я тебя правильно понял, это был тот самый Тим Соуф?
- А ты его откуда знаешь?
- Проходил у него проверку, когда устраивался работать на партию. Странный человек, надо сказать. Взгляд у него какой-то пустой и прямо-таки затягивающий… Честно говоря, побаиваюсь я его. Но не в этом дело. Какое он отношение имеет к тебе? К нему обычно попадают либо самые ценные, либо самые опасные, – спасибо тебе, Вив, за подтверждение моей бессмысленности.
- Мы друзья с детства. Какое-то время учились вместе.
- И что случилось?
- С чем?
- Ну, со всем. С твоей учёбой, хотя тут я могу сам догадаться, но с вашей дружбой, со всем остальным?
- Ничего. Где-то полгода назад мы случайно встретились в больнице. Я был пациентом, а он врачом. Вытащил меня из лап общественной медицины и принялся выхаживать. Зачем, не знаю. Видимо, хочется.
- Почему же ты сейчас от него прячёшься.
- Зависеть от Тима – плохая примета. Ибо близок тот момент, когда ты перестаёшь замечать, что он начинает тобой манипулировать, использовать тебя. Надеюсь, я успел вырваться до того, как этот момент наступил.
- Ты не уверен?
- Я ни в чём не уверен… Особенно, в этом….
Она в ужасе посмотрела на него:
- Майкл, я боюсь!
- Я тоже....
Тим, ты же знаешь, я не люблю шприцы.
- Ничего, потерпишь.
- Что это?
- Си.
- Си – это...
- Си – это кокаин.
- Кокаин?!
- Он самый. Новая версия, limited edition.
- Я думал, его нюхают.
- Чего с ним только ни делают.
- Ха-ха-ха... а как же передоз?! Опасность? Или я сейчас просто умру от смеха!
- Всё преувеличено, Джек. Весь мир – это ложь. Просто, не выдержит сердце. Либо мозг.
- Ха!!!! Круто!!!!
- Джек, не дёргайся.
С возвращением, Джек.
....Что-то мягкое. Тёплое. Светлое. В детстве, сидя у окна в коридоре нашего детдома, я часами думал о том, каково это – стать птицей. Мне хотелось иметь большие сильные крылья и острые когти. Взлететь в небо, к солнцу. Сбежать из места, которое было моим единственным приютом. Как же это называется? Жеманность, может быть. Эта черта моей психики оставила много шрамов на моём теле. Хотя, наверно, меня били за дело. До сих пор перед глазами эти затуманенные лучами солнца переходы и палаты. Эта пустота, эта мирская пыль. И вечная тишина, изредка нарушаемая криками жертв старших или же наигранными сюсюканьями медсестёр и воспитательниц. Некоторых из них иногда можно было застать за продолжением расслабляющего массажа для приютских подростков. Но....
Вот снова паук ползёт по моей руке. Люблю этих животных. Сам не знаю, почему.
- Ты знаешь, как его зовут?
- Нет.
- Как же ты тогда планируешь его найти.
- Я узнаю его. Я уверен.
- Эй, прихлопни эту тварь, на руке у тебя, слышишь?! – но я лишь захлопнул за собой дверь.
Я не смотрю на небо. Но я вижу солнце. Я чувствую его. Его свет, его лучи, его тепло. Я вижу, как солнце скользит по песку. Я вижу, как тысячи песчинок взмывают вверх, утопая в квантовом потоке.
Они так забавно смеются. Не могу не признать, что этот хохот меня раздражает. И всё-таки. Дети. Детская площадка. Я никогда не смотрел на детей вот так... Наверное, со стороны это выглядит очень забавно. Ещё пару минут. Чуть-чуть. Всё. Теперь совсем не смешно.
- Давай руку. Идём, не кричи и не оглядывайся.
Какой же он маленький. Вот так волочится за мной. Будто ему всё равно, что происходит и что с ним будет.
- Садись в машину, – как это пошло. Никто и не заметил. Они даже не подняли панику. Ну почему он смотрит в одну точку? что они сделали с ним... – Как тебя зовут?
- Тайлер.
Хм, забавно. Ведь у него светлые волосы. И зелёные глаза, как у его матери….
- Вааля.
- Кретин, зачем ты губы накрасил?!
- Вивьен, запомни одну простую вещь.
- Какую же?
- Пока не знаю.
- Хватит трахать мой мозг.
- Подожди, я ещё до остального тела не добрался.
- Джек.
- Лучше осмотри его.
- Что на него смотреть, я же не врач! Ладно, хватит на меня пялиться. Сделаю, что смогу.
Забавно наблюдать, как Вивьен вертится вокруг мальчика со всякими медицинскими приборами, назначение которых ему даже не известно. Какой же он временами неуклюжий и смешной...
- На руку.
- Что?
- Эту манжету надо надевать на руку.
- Джек, ты в этом лучше разбираешься. Сам возьми и сотвори чудо!
- Не хочу. Мне нравится твоё зеркало. Я в нём очень хорошо получаюсь. Особенно, с этой помадой. Красный явно мне идёт.
- Педик хренов...
- Я всё слышал.
- А я знаю! Урод.
Знакомый манёвр – поворот, упор об раковину. Только теперь я смотрю на Вивьена совсем другими глазами. Мы будто поменялись местами. Он великий паникёр и шизофреник. А я просто тот, кому уже совершенно нечего терять. Разве что сына...
- Он и так уже потерян.
- Что?!
- Я говорю, что он уже потерян. Для тебя и для всего мира в том числе.
- Ааа?
- Ты опять говоришь сам с собой. И опять делаешь это вслух. Он ни на что не реагирует. Знает только парочку заученных фраз, которые врезались в его мозг на столько, что их никаким черпаком не достанешь.
Лёгкий толчок, и меня уже несёт по прямой невидимыми и, если быть точным, несуществующими потоками воздуха. Шаг за шагом, шаг за шагом. Я всё ближе к ним. И всё равно, кажется, что нас разделяет целая вечность.
“Deeper and Deeper”,
Dave Gahan
Все мы части этого белого мира. Кто-то там уже был, кто-то там только будет. Но нет ни утешения, нет ни спасения. Белоснежный омут пустого, исковерканного множественными инъекциями и электрошоками мозга. Всё это наш родной сумасшедший дом. Истинное проклятие и отечество данного бытия. И никуда от этого не деться.
- Что это?
- Увидишь. Точнее, услышишь, – перстень с лёгкостью вошёл в приёмник. Голубая вспышка, и сигнал потёк по проводам через переходник. – Я нашёл эту хрень на чёрном рынке. Когда я был маленьким, всё в этом мире можно было увидеть с помощью такого вот диска. Ну или, почти. Тогда это был революционный хранитель информации. Большой, блестящий и плоский. Хотя он хранил всего лишь 4 Гб.
- Это был максимум?
- Нет, были и больше. Но они были другими. Совсем другими… – импульс достиг точки.
И эти маленькие африканские чёртики запрыгали на световом экране. Божественное нарастание звука.
- Что это?
- Эту песню я услышал в магазине, когда мне было три или четыре года. Вот, недавно удалось раздобыть один экземпляр. Как же я её люблю… Не стой, лучше сделай мне дозу этой своей гадости.
- Ты любишь музыку? Вау.
Противное зеркало. Оно так отчаянно ненавидит меня. Мы оба не терпим, когда я начинаю разглядывать себя в нём. Оооо, эти бешеные ритмы. Глубже и глубже…
- Может, слуха у меня и нет, но это не мешает мне позволять себе хоть изредка маленькие радости. К тому же, не любить эту песню просто страшный грех, или как его там.
- Уж тебе-то только грехов бояться! – что он там делает за моей спиной. Надо всё же пойти посмотреть. Как же меня колотит…
Я снова совершил вращательное действие относительно своей же, последнее время, оси. Наконец-то направился прямиком в кресло. Вивьен что-то колдовал над столом с какими-то порошками и травами. Ну скоро он там?!
Господи, как же всё ломит (...I wanna love you…). Меня просто раздирает, выворачивает изнутри. Всё тело сгорает от нетерпения. Моя кровь кипит... моя кровь кипит... моя кровь кипит. Моя кровь кипит!!!!
- Эй-эй, спокойно! Я уже иду. Не надо нервничать. Ну-ка, заверни рукав, – сейчас... сейчас. Ну давай же, быстрее, дурацкая рубашка. Готово.
- Готово. Давай уже!
- Вау, откуда у тебя столько... ну этих... В общем, ты понял меня.
- Тим ставил свои эксперименты. Я не выношу шприцы, но разве это кого-нибудь когда-нибудь волноваАААуч!!!!
- Девчонка, уколов боится!
- Вынь эту хрень из моей руки, уродец...
Он опять исчез. Точнее, это мне было уже трудно вертеть головой. Эти африканские чёртики всё танцевали свои африканские ритуальные танцы под эту безумную музыку. До чего дошла техника. Скоро всё это будет записано в перстне, который будет передавать всё, что угодно, в мой мозг по первому моему желанию через специальные каналы, без которых уже невозможно представить человека. Обыкновенные нервы превратили в наушники от доисторического плеера.
Опять эти твари... эти чёрные пятна. Те дети, что гнили тогда в больнице. А может все те гады, корявые тени, которых я когда-то умертвил... НЕЕЕЕЕЕЕТ! Сдохните! Сдохните, твари!
Кажется, я вскочил, я разбил какой-то палкой весь стеклянный комод Вивьена, я разнёс ещё что-то, но лучше бы я размозжил этим тварям головы! Палка сама упала из моих рук. Наверное, в этот момент я напоминал опьянённого кайфом зверя. Скорчившегося, запутанного в собственных галлюцинациях. Джэф... это ведь она смеялась у стены. Это ведь она издевательски хохотала и извивалась на полу.
Я так хотел подойти к ней. Но я пополз. А она танцевала на коленях. Полз, как голодный пёс....
(Вивьен повернулся. Он смотрел в сторону Джэф)
Полз, как какое-то пресмыкающееся, вместо раздвоенного языка временами вытягивая свои исколотые и изрезанные руки....
(Вивьен положил что-то на стол и медленно пошёл в сторону Джэф)
Полз, как когда-то ползал в своём сарае, пытаясь отобрать у Морисона последнюю дозу...
(Вивьен шёл всё быстрее и быстрее)
Полз только ради того, чтобы снова прикоснуться к ней….
I want your love.
Ааааа....ааааа....ааааааааааа....ааа..........
(Вивьен пытался сдержать Джека, бьющегося в припадке на полу)
Это всего лишь галлюцинации. Галлюцинации и конвульсии. И... ломка?! Что ты со мной сделал, Тим....
….Просто, дело в том, что я сейчас усну.
- Хотя ты только что проснулся.
- Именно.
- Может теперь в тебе чего-то не хватает?
- Я тоже об этом думаю. Но пока я ни в чём не могу быть уверен.
- По-твоему, это когда-нибудь изменится?
- Я думаю, да. Перед смертью. Если таковая, конечно же, есть.
Обессилевшая кучка белого мяса. Сам не понимаю, что со мной происходит. Я уже просто не прихожу в себя. Забавно, никогда не замечал, что у чайника такая странная форма. Лампочка больше не горит, по стене ползёт тень, а из соседней комнаты дует. И явно что-то из этого мне мерещится. Ух, какой мескалиновый рай. И вся эта алкалоидная феерия проносится мимо ушей Вивьена, утонувшего в своей подпольной, нелегальной, дорогущей бутылке текилы. Хотя. В данном напитке он не далёк от меня.
- Слушай, расскажи, как всё начиналось.
- Всё – это что?
- Как пыль захватила всю страну?
- А ты то разве этого не помнишь?
- Вивьен, не будь идиотом, я тогда был в тюрьме, – Вивьен удивлённо посмотрел на меня и слегка поморщился. Я никогда ещё не видел его таким пьяным. Но, видимо, собрав свои извилины в нечто целостное и осмысленное, он выговорил:
- Ну... Тогда ничего особенного не было. Никаких безумных акций и т.п. Мелкая страна. Сыграли на самых обыденных вещах....
Религия, политика, утопия, деньги. Именно эти компоненты стали основой массового психоза. Всё было элементарно, до бесконечности просто. Зачем шуметь и агитировать. Для того, чтобы заразить большую половину населения, достаточно провести несколько несложных манипуляций.
Стать соинвесторами, а затем и единственными владельцами всех крупнейших продовольственных компаний страны.
Вытеснить всех более мелких и иностранных производителей.
Провести специальные акции:
А) Религия – уникальные продукты, рекомендованные самим епископом.
Б) Политика – поможем всем районам – вступайте в наши ряды, получайте льготы, приобретайте правильные товары, а деньги от этого пойдут на поддержку бедных и обездоленных. Это усиливало авторитет и власть партийцев, прибавляло голоса на выборах, а главы «колоний» сами становились перед ними в требуемую позу. Якобы за продовольственную, медицинскую, финансовую и политическую помощь. На самом деле, туда сразу везли пыль.
В) Утопия – ну конечно. Как же без неё. Новый, экологичный мир. Особая мода - еда «без консервантов», ГМО, глютена, и прочей совершенно безвредной ерунды. Лишь бы люди свято верили, что без этого им лучше. Правда, никто из еды ничего не «удалял». Наоборот, добавляли с излишком чистый прародитель IMC. Но об этом тогда никто не знал.
Г) Деньги-деньги. Что тут ещё скажешь? Скидки, нижайшие цены, налоги и т.д. Какой же мир без коммерции?
Рынок. Вот что стало территорией большой охоты. Эта лже-демократия сыграла над людьми злую авторитарную шутку. Вот теперь они и получили «здоровое и светлое» будущее. Нелегальная наркота стала самым легальным товаром нашего времени с подачи правительства. Деус, как всё просто.
“I’m Deranged”,
David Bowie
....Красивая комната. Тёплые, бежевые тона, мягкая мебель, камин. Даже здорово, что здесь мало места. А за окном скорченные деревья. Жутковато, но уютно.
- На, выпей эти таблетки. А потом ложись, закрывай глаза и спи.
- Мам, останься со мной!
- Милая...
- Нельзя, маме нельзя. Не волнуйся, всё будет хорошо. Это не больно и не страшно! Ты просто немного поспишь, а когда проснёшься, будешь чувствовать себя гораздо лучше....
- Вы уверены, что с ней всё будет в порядке?
- Не волнуйтесь, эта процедура абсолютно безопасна! Ваша дочь выздоровеет, и кошмары перестанут её мучить. Сейчас вы дарите вашему ребёнку новую жизнь!
- Хотелось бы...
А за окном началась буря. Уже было очень темно. Штормовой ветер, сильный ливень, ветки скребутся в окно. Она закрыла глаза и будто даже уснула...
- Показатели?
- В норме. Она спит. Можно начинать.
- А почему мне нельзя остаться с ней?
- Вы здоровы, и это может вызвать непоправимые изменения в вашем организме. К тому же, нахождение в сознании во время процедуры может привести к летальному исходу.
- Господи, может лучше не надо?! Я боюсь за неё! Не дай Бог...
- Не волнуйтесь, всё будет хорошо.
- Начинать?
- Да. Включить "Излучение".
- Излучение пошло.
- Показатели?
- В норме.
- Мэм, излучение идёт неравномерно!
- Снизьте уровень и плавно выводите его на точку.
- Хорошо. Снижаю излучение. Запуск. Излучение пошло. Вывожу на точку. Излучение на точке, мэм!
- Отлично. Запускайте эмиссию.
- Запускаю эмиссию. Эмиссия пошла.
- Показатели?
- В норме. Есть колебания.
- Колебания? Остановите излучение.
- Излучение остановлено.
- Пускайте "Расщепление".
- Расщепление пошло.
- Показате...
- Мэм, расщепление идёт слишком интенсивно!
- Останавливайте!
- Не могу! Система не слушается!
- Аварийное выключение! Быстро!
- Что происходит?! Доктор, что происходит?!
- Мэм, показатели изменились!
- Не могу остановить расщепление! Оно нарастает! Нет, о Господи!!
- Что такое?!
- Мэм, включилось излучение! Излучение превысило точку!!!
- Остановите процедуру немедленно!!!
- Показатели сбились, у неё глубокий шок!
- Что с ней! Помогите ей! Помогите!!!
....Ветки так и вгрызались в стекло. Раскаты грома сотрясали деревянную мебель. Она открыла глаза. В комнате было бесконечно темно. Только дикие тени деревьев танцевали по стенам. И лёгкий свет фонаря. Не свет, скорее, туман. Туман, устилающий всю комнату. Может быть, ей показалось. Противоположная стена начала светиться. Мягкое, зеленоватое свечение, разбавляемое туманом.
- Мама... мне страшно... мамочка...
Сперва их было трое. Их тела напоминали чёрный пластилин, когда они "выходили" из светящейся стены. Их движения сопровождались тихим стоном и каким-то странным звуком, похожим на высокий-высокий писк. Он так и сверлил её голову. Наверное, на них не было кожи. А может эта чёрная обугленная масса, свисающая то тут, то там, и была их кожей... Они двигались очень медленно. Временами их конечности подёргивались. Казалось, они вот-вот оторвутся и рассыплются пеплом.
Она сжалась на своей кроватке. А стена начала светиться ещё сильнее. Скоро туман начал чернеть. Действительно чернеть. А контуры этих уродливых фигур начали слегка светиться. В комнате запахло чем-то влажным и очень противным. Ей стало больно, она закрыла глаза, а потом снова открыла их. Этих тварей было уже шестеро, а в центре шла самая ужасная из них. Судороги её уже были постоянные, очень резкие, ломанные. Из горла её доносился хрип и хлюпанье, будто там булькала кровь. Временами это существо издавало звук, напоминающий визг, но только каким-то неестественным голосом.
Она увидела, что эти твари истекают кровью... Они замерли. Бросились на неё....
- Мэм, излучение достигло критической точки! Расщепление неравномерно! Я не могу ничего сделать!
ААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААААааааааааааааа
- Что это?!
- Что это было?! Что с моей дочкой?! Она кричит! Что с ней?! Помогите ей!! Спасите её!!!
Как пронзителен порою бывает детский крик.
- Мэм, эмиссия остановлена, излучение и расщепление на низшем уровне!
- Мы можем войти?
- Да, мэм!
- Показатели?!
- Похоже на отёк мозга!
- Неееет! Что вы делаете!? Спасите мою дочь! Спасите её!
- Двое со мной! Идём!
- Ааа!
Темно. Здесь очень темно.
- Что такое?! Где свет?
- Аварийное отключение электричества! Система не работает. Ничего не работает...
- Где фонарики? Надо открыть комнату и вынести девочку! Да перестаньте вы рыдать! От ваших слёз ей легче не станет!
- Вы убили её! Убилиии! Моя девочка... моя милаяяя....
- Мэм, вот фонарики, код двери 302.
- Хорошо. Пошли.
Длинный, длинный коридор между пультовой и процедурной. Лишь стук каблуков эхом гуляет по нему.
- Где эта чёртова дверь?! Посвети мне! Вот, нашла.
- Аварийное освещение включилось!
- Я вижу. Всё равно ни черта не видно! Дай мне фонарь! Помоги открыть панель. Готово, заходим!
- Где она? Я её не вижу?!
- На полу, у неё судороги! Скорее, дайте жгут!
- Что с ней? Что вы с ней сделали!? Что с ней происходит?!
- Вколите ей транквилизатор!
- Девочке?!
- Матери! Жгут, скорее! Свяжите ей руки! Несите шокер! Попробуем клин клином…
Синтетический голос постоянно нарушал эту панику. Вскоре стало ясно, что эти несвязные насмешливые проклятия, далёкие от привычного человеческого голоса, доносились из горла девочки. Это даже напоминало расщепление личности. И новое «Оно» никак не утихало.
- Вот...
- Отлично, ставьте на минимум, один разряд в височную область! Быстрее, я не могу долго её держать... Господи, что же здесь произошло...
Обои стекали по раскалённым стенам. Запах дыма, гари и бесчисленного количества свободных ионов....
- Что с ней? Она пришла в себя? Что вы с ней сделали?!
- Процедура пошла не так из-за скачков напряжения. В этом нет нашей вины.
- А кто же тогда виноват в том, что вы с ней сделали?! Когда она придёт в себя?! Что с ней теперь?! Как её лечить?!
- Послушайте, у неё был эпилептический припадок! Мы отправим её в психоневрологический диспансер! Лучший в стране. Там ей будет оказан положенный уход.
- Что?! Я не позволю вам упечь её в психушку! Она нормальный ребёнок! Я не позволю вам погубить её!
- У неё повреждена большая часть головного мозга! Возможно, сознание никогда не вернётся к ней! Без надлежащего досмотра и лекарств она не проживёт и месяца. Вы не сможете помочь ей самостоятельно!
- То есть... она будет жить в психушке... она никогда не выйдет оттуда...
- Возможно, если им удастся достичь улучшений в её состоянии, вам позволят забрать её.
- Господи, что я наделала... что я наделала....
Когда ей было шестнадцать, она с матерью вернулась в этот центр. К тому времени он уже был закрыт для пациентов. Просто, полупустое здание гостиничного типа.
И вот она случайно зашла в эту комнату. Конечно же, кое-какие воспоминания о том дне к ней вернулись, она забилась в угол и начала раскачиваться, что-то бормоча себе под нос. Тут мать поняла, что не смогла сберечь её от пережитых в детстве событий. Приступы паники стали сильнее.
Никто не знал, что можно сделать. И вот одна группа врачей предложила ей снова пройти эту процедуру. Они тогда привезли её в какое-то загородное учреждение, где и сделали ей это предложение. Что стало с её матерью неизвестно. А вот сама она, осознав суть всего происходящего, быстренько расправилась и с докторами, и с их усовершенствованной аппаратурой. Тогда-то захват власти путём «одурманивания» мозгов масс стал очевидным для многих. И для неё в том числе. Она была одной из первых жертв их бесчеловечных экспериментов.
- А что случилось с ней потом?
- С ней? Её отравили на собственной свадьбе. Правда, как потом оказалось, когда её хоронили, она была ещё жива...
- То есть? Откуда они это узнали?
- Спустя полгода после похорон они проводили эксгумацию тела. Ну и исследования показали, что на самом деле она умерла только через два дня, в гробу от удушья.
- Деус...
- Я не думаю, что ей там было плохо. Вроде бы к тому моменту она вообще ничего не соображала. Яд, как оказалось, это была одна из первейших версий IMC, сразу же дезактивировал большую часть её мозга. Оставшаяся же часть клеток умирала в течение нескольких дней. У неё билось сердце, работали некоторые органы, она могла видеть, только ни кратковременной, ни долговременной памяти уже не было.
- Его разрабатывали, чтобы убивать, а не подчинять?
- Да нет. Как раз для последнего. Просто, её болезнь, плюс процедура, проведённая в детстве. На неё он подействовал слишком сильно и быстро. Вместо того, чтобы сделать из неё подобие умственно отсталого, он сделал из неё живой труп.
- Стой, а когда было проведёно первое испытание этого аппарата?
- По-моему, это было даже до твоего рождения. В какому году ты родился?
- В 004ом.
- А, ну значит чуток после. Она родилась в 001ом. Когда с ней это сделали, ей было пять лет.
- Подожди, что-то я вообще ничего не понимаю. Во-первых, ты сказал, что из-за сбоя во время процедуры, её мозг практически умер, она стала овощем, и её засадили в психушку. Но потом ты говоришь мне, что якобы почти через десять лет она зачем-то возвращается туда вместе с матерью, всё вспоминает и кончает всех, кто с ней это сделал, я правильно тебя понял?!
- Да.
- Что за?!
- Поражение оказалось не таким, каким его описывали. Она не стала овощем, даже не сошла с ума. Каким-то чудом, ей удалось сохранить рассудок. Но из-за процедуры её психические отклонения развились и усилились. Врачи предлагали ей начать новую жизнь, забыть всё, что ей пришлось пережить из-за той ночи. Мягко говоря, тот сбой уничтожил всё её будущее. Ей так и не удалось адаптироваться к этому миру, прийти к нормальной жизни. Тем не менее, это была не пустая жертва и просто стечение обстоятельств. Она стала одним из первых основателей сопротивления. И много тысяч людей обязаны своими жизнями ей и её мужу. Его вроде Джакобом звали. Кстати, его дальнейшая судьба остаётся неизвестной.
Дата добавления: 2015-10-21; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |