Затем он поднял обрубок правой руки и указал на Холм Рейнис за своей спиной, где под звездами чернело Драконье Логово.
- Вон она, демонова обитель, вон она. Этот город принадлежит им. Если хотите его себе, сначала вы должны уничтожить их! Если хотите очиститься от греха, сперва в драконьей крови должны искупаться! Ибо лишь кровь потушит адское пламя!
Из десяти тысяч глоток раздался крик: «Убить их! Убить их!». И, подобно огромному зверю о десяти тысячах лап, паства Пастыря пришла в движение. Она пихалась и толкалась, махала факелами, потрясала мечами, ножами и другим, более грубым оружием, шла и бежала по улицам и переулкам к Драконьему Логову. Те, что поумнее, разбрелись по домам, но к оставшимся по дороге присоединилось втрое больше драконоборцев. И когда они достигли Холма Рейнис, число их удвоилось.
С высоты Эйгонова Холма открывался весь город, и королева, её сыновья и придворные наблюдали за разворачивающейся атакой с крыши Твердыни Мейегора. Ночь была черна и пасмурна, а факелов так много, будто все звезды спустились с неба штурмовать Драконье Логово. Как только пришла весть о выступлении разъяренной толпы, Рейнира послала всадников к сиру Бейлону на Старые Ворота и сиру Гарту на Драконьи Ворота, приказав им рассеять чернь и защитить королевских драконов … но при царившей в городе суматохе не было никакой уверенности, что всадники пробились. А если и пробились – можно ли надеяться на успех, ведь верных золотых плащей осталось так мало? Когда принц Джоффри стал умолять мать разрешить ему выйти с их рыцарями и рыцарями Белой Гавани, королева отказала.
– Если они захватили тот холм, этот будет следующим, – сказала она. – Нам понадобится каждый меч, чтобы защищать замок.
– Они убьют драконов, – страдальчески произнес принц Джоффри.
– Или драконы убьют их, – непреклонно сказала его мать. – Пусть сгорят. Королевство их быстро забудет.
- Мать, а если они убьют Тираксеса? – спросил принц.
В такое королева не верила.
– Это подонки. Пьянь, дурачье и помойные крысы. Разок отведают драконьего пламени и убегут.
– Они пьяницы, быть может, но упившиеся люди не знают страха. Дураки, о да, но дурак может убить короля! Крысы, что тоже верно, но тысяча крыс свалит и медведя! Однажды это уже случилось, где-то в Блошином Конце... – изрёк придворный шут Гриб. Ошеломлённая королева отвернулась к парапету.
Только когда наблюдавшие с крыши услышали рёв Сиракс, замечено было, что принц исчез.
– Нет, – послышался голос королевы, – я запрещаю, запрещаю...
Но несмотря на это, её дракониха взлетела со двора, чуть-чуть не задев верхние зубцы стены замка, и исчезла в ночи, вместе с юным принцем, прижавшимся к её спине с мечом в руке.
– За ним! – воскликнула Рейнира. – Все вы, мужчины, мальчики, на коней, скачите, догоните его! Верните его, верните! Он же не знает! Мой сын, дорогой мой, сыночек!..
Но было слишком поздно.
Мы не отваживаемся претендовать на понимание связи между драконом и всадником; мудрецы пытались раскрыть эту тайну столетиями. Но хорошо известно, что драконы – не лошади, которыми может править любой человек, севший в седло. Сиракс была драконом королевы. Она никогда не знала иных всадников. Поскольку лицо и запах принца Джоффри были ей известны, прикосновения к упряжи кого-то знакомого не внушали ей беспокойства, однако крупная желтая самка никоим образом не желала видеть его верхом на себе. В своём стремлении улететь до того, как его остановят, принц сел на Сиракс без шпор или кнута. Он намеревался, как можно предположить, лететь на Сиракс в бой, или, скорее, пересечь город, чтобы добраться до Драконьей ямы и собственного дракона Тираксеса. Вероятно, он собирался освободить также и остальных драконов из ямы.
Джоффри так и не добрался до Холма Рейнис. В воздухе, Сиракс извивалась под ним, пытаясь освободиться от непривычного всадника. А снизу летели камни и копья, брошенные бунтовщиками, ещё больше разъярявшие дракона. В двухстах футах над Блошиным Концом, Принц Джоффри сорвался со спины дракона и полетел вниз.
Принц разбился возле того места, где сходятся пять улиц. Он ударился об остроконечную крышу, прежде чем скатился ещё на сорок футов вниз, сопровождаемый дождем из сломанной черепицы. Как сообщают, при падении он сломал спину, а обломки, летевшие с крыши ливнем сыпались вокруг него. Что его собственный меч, вылетев из руки, вонзился ему в живот. В Блошином Конце до сих пор говорят, что дочь свечника по имени Робин обнимала умирающего принца, чтобы дать ему последнее утешение. Но это, скорее всего, легенда. «Мама, прости меня» – якобы были последние слова Джоффри... Впрочем, люди до сих пор спорят о том, обращены они были к матери-королеве, или же к Небесной Матери.
Так погиб Джоффри Веларион, Принц Драконьего Камня и наследник Железного Трона, последний сын королевы Рейниры от Лейнора Велариона... или последний из её бастардов от Сира Харвина Стронга, смотря кто во что предпочитает верить.
Гриб не ошибся: полчища изголодавшихся крыс валят и быков, и медведей, и львов, когда соберутся в достаточно большом числе. Не важно, сколько их может убить бык или медведь, их всегда больше, кусающих ноги крупного зверя, впивающихся зубами в его живот, карабкающихся по его спине. Так было и той ночью. Эти крысы в людском обличье были вооружены копьями, алебардами, шипастыми дубинами и полусотней других видов оружия, включая даже луки и арбалеты.
Золотые плащи с Драконьих Врат, послушные приказу королевы, отрядили четверть своих людей из казарм защищать холм, но не смогли пройти сквозь толпы, и отступили обратно, в то время как гонец, отправленный к Старым Вратам, не смог добраться до места назначения. Драконья яма имела свой контингент стражников, но он был невелик числом, и весь перерезан когда толпа выбила двери (главные ворота, окованные бронзой и железом, выдержали бы атаку, но в здании было ещё несколько входов поменьше) и вскарабкалась через окна.
Возможно, нападающие надеялись застать драконов спящими, но грохот борьбы сделал это невозможным. Те, кто выжил, чтобы что-то рассказать впоследствии, говорят о воплях и криках, запахе крови, рассеяном в воздухе, и дубовых, окованных железом, дверях под грубыми рамами, разлетавшихся в щепки под ударами бесчисленных топоров.
«Поразительное явление, чтобы сразу столько людей с таким рвением восходило на свой погребальный костёр! – писал впоследствии Великий Мейстер Манкан. – «Но их обуяло безумие». В Драконьей яме обитало четыре дракона. В момент, когда первые нападавшие ворвались, подобно волне морской разливаясь на песке, все четверо были возбуждены, раздражены и свирепы.
Нет согласия между хронистами в том, сколько мужчин и женщин погибло в ту ночь под большим куполом Драконьей ямы: две сотни или две тысячи. Возможно как первое, так и второе. На каждого погибшего приходилось по десять обгоревших, но выживших. Зажатые в яме, окруженные стенами и куполом, и скованные тяжелыми цепями, драконы не могли улететь, или использовать крылья, чтобы избежать нападения, поднявшись над своими врагами. Им приходилось сражаться за жизнь рогами, когтями и зубами, как быкам в крысиных ямах Блошиного Конца... но эти быки были огнедышащими. Драконья яма превратилась в огненный ад, где горящие люди бродили, крича сквозь дым, плоть осыпалась с их почерневших костей, но место каждого погибшего занимал десяток других, истошно вопящих «Смерть драконам!» Их убивали одного за другим.
Первым повергли Шрайкос. Она была убита лесником, известным как Хобб Дровосек. Он взобрался на её шею, и с размаху вонзил топор в череп животного, пока Шрайкос ревела и извивалась, пытаясь его сбросить. Сжимая ногами её шею, Хобб нанес семь ударов, и с каждым разом, когда топор опускался, орал имя одного из Семерых. Седьмой удар, удар Неведомого, убил дракона, пройдя сквозь чешую и кости в мозг.
Моргул, как пишут, был убит Пылающим Рыцарем, огромным грубым человеком в тяжёлой броне, с копьем в руке бросившимся очертя голову прямо в пламя, исходившее из пасти дракона. Раз за разом вонзал он наконечник в глаз зверя, даже когда огонь расплавил стальную кирасу, растекшуюся и въевшуюся в плоть убийцы.
Тираксес, дракон принца Джоффри, отступил в свою берлогу, как утверждают, зажарив так много драконоборцев, что вход в неё стал непроходим из-за трупов. Но следует припомнить, что все эти рукотворные пещеры, вырытые людьми, имели по два входа: один в песок ямы, второй же открывался на боковую сторону холма. Так что вскоре бунтовщики вломились через «заднюю дверь», пробираясь сквозь дым с мечами, копьями и топорами. Когда Тираксес обернулся, его цепи спутались, сковав его стальной паутиной, фатально ограничившей его движения. Полдюжины мужчин (и одна женщина) впоследствии заявляли, что нанесли дракону смертельный удар.
Последний из четырех драконов умер не столь легко. Согласно легенде, Пламенная Мечта освободилась от двух цепей в день смерти королевы Хелейны. Оставшиеся же она разбила теперь, когда толпа двинулась на неё, оторвав столбы от стен. А затем вгрызлась в толпу зубами и когтями, разрывая людей на части, и одновременно изрыгая свой ужасный огонь. Когда другие сомкнулись вокруг, она взлетела, описывая круг вдоль пещер Драконьей ямы, и снижаясь, чтобы атаковать людей внизу. Тираксес, Шрайкос и Моргул уничтожили многих, но нет ни малейшего сомнения, что Пламенная Мечта превзошла всех троих вместе взятых.
Сотни бежали в ужасе от её огня... но ещё сотни, пьяные или вообразившие себя воплощениями Воина, рвались напасть. Даже под самой вершиной купола, дракон был легко уязвим для лучников и арбалетчиков, и стрелы с болтами летели в Пламенную Мечту, куда бы она ни повернулась, а на столь близком расстоянии некоторые даже пробивали её чешую. Где бы она ни пыталась приземлиться, люди нападали на неё, вынуждая вернуться в воздух. Дважды дракон подлетал к большим бронзовым вратам Драконьей ямы, лишь для того, чтобы увидеть их закрытыми, заложенными и защищёнными рядами копейщиков.
Не имея возможности убежать, Пламенная Мечта атаковала вновь, не щадя своих палачей, пока песок в яме не скрылся под обуглившимися трупами, а воздух густо не пропитался дымом и смрадом горящей плоти. Но копья и стрелы продолжали лететь. Конец наступил, когда арбалетный болт попал дракону в глаз. Полуслепая, и обезумевшая от дюжины других ран, Пламенная Мечта взмахнула крыльями и полетела прямо на большой купол вверху в последней отчаянной попытке пробиться в вольные небеса. Уже ослабленный залпами драконьего огня, купол треснул от силы удара, и секунду спустя половина его обрушилась, сокрушив тоннами каменных обломков и дракона, и драконоборцев.
Штурм Драконьей ямы завершился. Четыре дракона Таргариенов полегли, хоть и дорогой ценой. Но собственный дракон королевы ещё оставался живым и свободным... когда обожжённые и истекающие кровью выжившие в этой бойне, спотыкаясь, покидали дымящиеся руины, Сиракс спикировала на них сверху.
Тысячи криков и возгласов прокатлись эхом по городу, смешиваясь с драконьим рёвом. Драконье логово на вершине Холма Рейнис было увенчано жёлтым огнём, горя столь же ярко как восходящее солнце. Даже королева затрепетала, когда увидела, и слёзы текли по её щекам. Многие из сопровождавших королеву на крыше сбежали, опасаясь, что огонь скоро охватит весь город, даже Красный Замок на вершине высокого Холма Эйгона. Другие бросились в замковую септу, чтобы молиться о снисхождении. Рейнира же обняла своего последнего живого сына, Эйгона Младшего, крепко прижав его к груди. Она бы ни за что не разжала свою хватку... до того ужасного момента, когда пала Сиракс.
Без всадника и цепей, Сиракс могла легко спастись от безумия, творившегося внизу. Ей принадлежало небо. Она могла вернуться в Красный Замок или вообще покинуть город, улетев на Драконий Камень. Привлекли ли её на Холм Рейнис шум и огонь, рёв ли и стоны умирающих собратьев, а может, запах горящей плоти? Мы не можем знать наверняка, как не можем знать и того, почему Сиракс предпочла спикировать на толпы, раздирая их зубами и когтями, и уничтожая дюжины, когда она могла столь же легко испепелять их огнём сверху, с небес, где никакой человек не мог бы нанести ей вред. Мы можем передать только то, что произошло.
Есть много противоречивого в историях о смерти дракона королевы. Некоторые приписывают её Хоббу Дровосеку и его топору, хотя это почти наверняка ошибочно. Разве мог один и тот же человек в самом деле убить двух драконов в одну и ту же ночь одним и тем же способом? Кое-кто говорит о безымянном копейщике, «окровавленном великане», который спрыгнул с треснувшего купола Драконьей ямы прямо на спину дракона. Третьи вспоминают, как рыцарь по имени сир Уоррик Уитон отрубил Сиракс крыло мечом из валирийской стали. Арбалетчик по имени Бин также приписывал убийство себе, хвастаясь во множестве пивных и таверн, пока некий сторонник королевы, которому надоел длинный язык болтуна, не отрезал его. Правда в том, что никто ничего не знает, кроме того, что Сиракс погибла в ту ночь.
Одновременная утрата дракона и сына оставили Рейниру мертвенно-бледной и безутешной. Она удалилась в свои покои, пока заседали её советники. Королевская Гавань потеряна – соглашались все; город придётся оставить. Не без труда, королеву удалось убедить покинуть город на следующий день на рассвете. Грязные врата были в руках её врагов, а все корабли по реке сожжены или затонули. Рейнира с небольшим эскортом бежали через Драконьи врата, намереваясь проехать вдоль побережья в Сумеречный Дол. С нею ехали братья Мандерли, четверо выживших королевских гвардейцев, сир Бейлон Берч и двадцать золотых плащей, четыре фрейлины и её сын Эйгон Младший.
Много событий происходило также в Тамблтоне, и это следующее место, куда нам нужно обратить свой взгляд. Когда весть о беспорядках в Королевской Гавани достигла лагеря принца Дейрона, много молодых лордов тут же захотели выдвинуться на город. Главными среди них были сир Джон Рокстон, сир Роджер Корн и лорд Анвин Пик... но сир Хоберт Хайтауэр советовал поостеречься, и Два Предателя отказались присоединиться, пока их требования не будут удовлетворены. Ульф Белый, как можно припомнить, хотел получить крупный замок Хайгарден со всеми его землями и доходами, в то время как Здоровяк Хью Молот желал всего лишь... короны для самого себя.
Эти конфликты закипели, когда Тамблтон, с опозданием, узнал о смерти Эймонда Таргариена в Харренхолле. Короля Эйгона II не видели и не слышали со времени перехода Королевской Гавани к его сводной сестре Рейнире, и многие опасались, что королева тайно убила его, уничтожив тело, дабы не быть заклеймённой как братоубийца. Теперь же, с гибелью принца Эймонда, зелёные оказались и без короля, и без лидера. Следующим в очереди был принц Дейрон. Лорд Пик заявил, что мальчик должен быть провозглашён Принцем Драконьего Камня; другие, полагая, что Эйгон II мёртв, хотели его сразу короновать.
Два Предателя также ощущали потребность в короле... но Дейрон Таргариен не был тем королём, которого им хотелось.
- Нам нужен сильный человек во главе, а не мальчишка! – объявил Здоровяк Хью Молот. – Трон будет моим!
Когда Храбрый Джон Рокстон потребовал обосновать, по какому праву тот осмелился называть себя королём, лорд Молот ответил:
- По тому же праву, что и Завоеватель. Дракон!
И в самом деле, со смертью Вхагар, старейшим и величайшим из живущих драконов во всём Вестеросе был Вермитор – в прошлом дракон Старого Короля, теперь же – Тяжёлого Хью, бастарда. Вермитор в три раза превосходил самку Дейерона – Тессарион, по размеру. Ни один человек, видевший их вместе даже мельком, не усомнился бы в том, что Вермитор выглядит намного более устрашающим.
Хотя амбиции Молота было явно неподобающими для человека столь низкого рождения, не приходилось сомневаться, что в жилах этого бастарда течет кровь Таргариенов. Он уже показал свои свирепость на поле брани и щедрость по отношению к своим соратникам – щедрость того рода, которая притягивает к вождю соратников так, как труп притягивает мух. То было отребье наихудшего пошиба: наемники, разбойные рыцари и прочий сброд, люди порченых кровей и неясного происхождения, любившие битву ради нее самой и жившие не иначе как хищничеством и грабежом.
Тем не менее, лорды и рыцари Староместа и Простора были оскорблены дерзостью претензии Предателя, а пуще всех оскорбился сам принц Дейрон Таргариен, который пришел в такой гнев, что швырнул чашей с вином в лицо Здоровяку Хью. Лорд Белый лишь посетовал на пустую трату хорошего вина, а лорд Молот сказал:
– Малышам надо быть повежливее, когда говорят взрослые люди. Видать, нечасто тебя отец бил – смотри, как бы я этого не восполнил.
Два Предателя ушли с совета вместе и начали строить планы коронации Молота. Уже на следующий день Здоровяк Хью носил корону из черного железа – к ярости принца Дейрона и его высокородных лордов и рыцарей.
Один из них, сир Роджер Корн, даже осмелился сбить корону с головы Молота.
– Корона не делает человека королем, – заявил он. – Тебе, кузнец, следует надеть на голову конскую подкову.
Поступок это был глупый, и лорда Хью шутка не позабавила. По приказу Молота его соратники повалили сира Роджера на землю, и бастард кузнеца прибил гвоздями к черепу рыцаря не одну, а целых три подковы. Когда друзья Корна попытались вмешаться, их встретили обнаженными кинжалами и мечами, так что еще трое пали на землю мертвыми, а дюжина была ранена.
Для лордов, верных принцу Дейрону, это было уже чересчур. Лорд Анвин Пик и пошедший на это дело без особой охоты Хоберт Хайтауэр созвали одиннадцать других лордов и ленных рыцарей на тайный совет в погребе тамблтонской гостиницы, дабы обсудить, как поубавить дерзости низкородным наездникам на драконах. Заговорщики согласились на том, что от Белого будет проще избавиться, ибо он чаще бывал пьян, нежели трезв, и никогда не показывал особой воинской доблести. Молот был куда как опаснее, ибо его день и ночь окружали прихлебальщики, лагерные шлюхи и наемники, охочие заслужить его милость. От убийства одного Белого будет мало толку, если Молот останется в живых, как указал лорд Пик; сначала должен умереть Здоровяк Хью. Спор в гостинице под вывеской «Кровавые шипы» был долгим и шумным, ибо каждый лорд имел свое мнение по тому поводу, как лучше всего достигнуть желаемого.
– Убить можно любого, – заметил сир Хоберт Хайтауэр, – но что делать с драконами?
Учитывая смуту в Королевской Гавани, как сказал сир Тайлер Норкросс, одна лишь Тессарион сможет завоевать для них Железный Трон. Лорд Пик возражал, говоря, что с Вермитором и Среброкрылой победа будет более верной. Марк Амброз предлагал первым делом захватить город, а избавиться от Белого и Молота уже потом, когда победа будет добыта, но Ричард Родден назвал такое дело бесчестием.
– Нельзя просить этих людей проливать свою кровь вместе с нами, а затем убить их, – подвел итог Храбрый Джон Рокстон. – Мы убьем бастардов здесь и сейчас. После этого самые отважные из нас заберут себе их драконов и полетят на них в бой, – и никто в погребе не сомневался, что Рокстон говорит о себе.
Хотя принц Дейрон не присутствовал на совете, Шипы (под этим прозвищем стали известны заговорщики) не захотели действовать без его согласия и благословения. Оуэн Фоссовей, лорд Сидрхолла, был отправлен под покровом ночи к принцу, дабы разбудить его и провести в погреб, чтобы заговорщики могли посвятить его в свои планы. Некогда благородный принц не стал колебаться, когда лорд Анвин Пик подал ему указы о казни Здоровяка Хью Молота и Ульфа Белого, но охотно приложил к ним свою печать.
Люди могут строить планы и заговоры, но с тем же успехом можно молиться богам, ибо никакой человеческий план не выстоит, если боги решат иначе. Два дня спустя, посреди той самой ночи, когда Шипы рассчитывали нанести свой удар, Тамблтон пробудили крики и вопли. За стенами города горели военные лагеря; колонны рыцарей в доспехах надвигались с севера и запада, сея хаос и разрушения, с небес сыпался град стрел, и над городом витал дракон, ужасный и яростный.
Так началась Вторая битва при Тамблтоне.
Этим драконом был Морской Дым, а наездником его – сир Аддам Веларион, полный решимости доказать, что не все бастарды предатели. Разве можно было придумать для этого способ лучше, нежели отбить Тамблтон у Двух Предателей, чья измена запятнала и его самого? Певцы уверяют, что сир Аддам полетел из Королевской Гавани к Божьему Оку, где приземлился на священном Острове Ликов и попросил совета у Зеленых Людей. Ученые, однако, должны придерживаться достоверных фактов, и что нам известно – что сир Аддам летал далеко и скоро, опускаясь на землю в замках больших и малых, чьи лорды сохранили верность королеве, и так мало-помалу собрал армию.
Уже немало больших битв и малых стычек прошло в землях, омывамых Трезубцем, и мало какая крепость или деревня не расплатилась в войне кровью… но Аддам Веларион был непреклонен, уверен в себе и красноречив, а лорды Трезубца уже были понаслышаны об ужасах, обрушившихся на Тамблтон. К тому времени, как сир Аддам был готов ударить по Тамблтону, под его началом стояло почти четыре тысячи человек.
Мощная армия, стоявшая лагерем у стен Тамблтона, превосходила нападающих числом, но эти люди слишком долго сидели на одном месте. Их дисциплина ослабла, в лагере множились болезни; смерть лорда Ормунда Хайтауэра оставила их без командира, а лорды, желающие занять его место, грызлись друг с другом. Они так были заняты своими собственными враждой и соперничеством, что позабыли об истинных врагах. Ночная атака сира Аддама застала зеленых врасплох. Прежде чем рыцари и солдаты принца Дейрона поняли, что находятся на поле боя, враг уже был среди них и рубил их, пока они выбирались из палаток, седлали лошадей, пытались облачиться в доспехи и пристегнуть перевязи с мечами.
Разрушительнее всего был дракон. Морской Дым пикировал с небес вновь и вновь, выдыхая пламя. Скоро пылала уже сотня палаток, в том числе и чудесные шелковые шатры сира Хобарта Хайтауэра, лорда Анвина Пика и самого принца Дейрона. Огня не избежал и город Тамблтон – те дома, лавки и септы, что пережили первый пожар, были спалены драконьим пламенем.
Когда началась атака, Дейрон Таргариен спал в своем шатре. Ульф Белый в это время был в Тамблтоне, отсыпаясь после пьяной ночи в захваченной им гостинице под названием «Беспутный барсук». Здоровяк Хью Молот тоже находился в городских стенах – в постели с вдовой одного из рыцарей, погибшего в первую битву. Все три дракона были вне города, в полях за городскими стенами.
Хотя Ульфа Белого пытались пробудить от пьяного сна, он устоял перед всеми попытками и бесславно закатился под стол, где и прохрапел всю битву. Здоровяк Хью Молот пришел в себя куда как быстрее: он, полуодетый, сбежал по лестнице во двор, требуя себе молот, доспехи и коня, чтобы выехать за стену и сесть уже на Вермитора. Его люди поспешили повиноваться, хотя Морской Дым уже подпалил конюшни. Но во дворе уже был лорд Джон Рокстон.
Заметив Здоровяка Хью, Рокстон понял, что его час настал, и сказал:
– Лорд Молот, мои соболезнования.
– Из-за чего это? – хмуро повернулся к нему Молот.
– Вы пали в битве, – ответил Храбрый Джон, выхватил Сиротодел и воткнул его Молоту в живот, а потом рассек бастарда от чресел до горла.
На смерть Здоровяка Хью во двор сбежалась дюжина его людей. Даже валирийский меч, каким был Сиротодел – невеликое преимущество для человека, который сражается один против десятка. Храбрый Джон успел зарубить троих, прежде чем сам был зарублен. Уверяют, что он был убит, поскользнувшись на выпущенных им же кишках Хью Молота, но эта деталь чересчур иронична, чтобы быть истинной.
О смерти принца Дейрона есть три противоречащих рассказа. Наиболее известный из них утверждает, что принц выскочил из своего шатра в горящей ночной рубашке и тут же на месте был убит мирийским наемником по прозвищу Черный Тромбо, который размозжил принцу лицо ударом шипастой булавы. Эту версию предпочитал сам Черный Тромбо, который позже повсюду рассказывал о своем подвиге. Другая версия мало чем отличается от первой – в ней принц пал от меча, а не булавы, и убил его не Черный Тромбо, а какой-то безвестный латник, который, скорее всего, сам не понял, кого зарубил. По третьей версии, Дейрон Отважный и вовсе не выбрался наружу, а погиб внутри, когда на него рухнул горящий шатер.
В небесах над Тамблтоном Аддам Веларион видел, как битва внизу превращается в побоище. Два из троих вражеских наездников на драконах были уже мертвы, но Аддам об этом знать не мог. Однако он, без сомнения, видел вражеских драконов. Они без привязи содержались вне городских стен и были вольны лететь и охотиться, как им вздумается; Среброкрылая и Вермитор часто сплетались друг с другом в полях к югу от Тамблтона, тогда как Тессарион спала и ела в лагере принца Дейрона к западу от города, едва ли в сотне ярдов от его шатра.
Драконы – создания из огня и крови, и все три были взбудоражены битвой вокруг них. Говорят, какой-то арбалетчик выстрелил болтом в Среброкрылую, а сорок конных рыцарей приблизились к Вермитору с мечами, копьями и топорами, надеясь разделаться со зверем, пока он не проснулся толком и находится на земле – эти всадники расплатились жизнями за свое безрассудство. В другом месте на поле брани Тессарион поднялась в воздух, рыча и изрыгая пламя, и Аддам Веларион повернул Морского Дыма к ней.
Драконья чешуя значительно (хотя и не совершенно) невосприимчива к огню. Она защищает более уязвимую плоть и мускулатуру под ней. По мере старения дракона его чешуя утолщается и твердеет, обеспечивая всё большую защиту. Пламя же дракона с возрастом жжёт горячее и яростнее: если огонь детеныша может поджечь солому, то дыхание Балериона или Вхагар на пике их мощи было способно расплавить (и плавило) сталь и камень. Поэтому когда два дракона сходились в смертельном бою, им приходилось полагаться на иное оружие. На черные, как железо, длинные, как мечи и острые, как бритвы когти. На челюсти столь сильные, что могли прокусывать даже рыцарский стальной доспех. На хвосты, подобные хлыстам, чьи взмахи разносили телеги в щепки, ломали хребты крепких боевых коней и отправляли людей в пятидесятифутовый полёт.
Схватка Тессарион и Морского Дыма была иной.
История называет борьбу между Эйгоном II и Рейнирой Танцем Драконов, но лишь в Тамблтоне драконы поистине танцевали. Тессарион и Морской Дым были молодыми драконами, более проворными в полете, нежели их старшие собратья. Снова и снова они устремлялись один на другого – но лишь затем, чтобы один из них увернулся в последнее мгновенье. Паря, словно орлы, ныряя, словно ястребы, они кружили, огрызаясь и ревя, выдыхая огонь, но так ни разу и не сошлись. Однажды Синяя Королева исчезла в облаках только чтобы появиться миг спустя, спикировав на Морского Дыма сзади и опалив его хвост сполохом кобальтового огня. Меж тем Морской Дым вертелся, лавировал и петлял. Только что он был под своей противницей – и вот он развернулся в воздухе и очутился позади неё. Всё выше и выше поднимались драконы, сотни смотрели на них с тамблтонских крыш. Один очевидец сказал после, что полёт Тессарион и Морского Дыма более походил на брачный танец, чем на бой.
Возможно, так и было.
Танец прервался, когда Вермитор с рыком взметнулся в небеса.
Встретивший почти сотню лет и огромный, как оба дракона вместе взятые, бронзовый дракон с широкими бурыми крыльями был в ярости, когда поднялся в воздух. Кровь дымилась в дюжине его ран. Оставшийся без наездника, он не отличал друга от врага, и потому обратил свой гнев на всех, изрыгая пламя налево и направо, ополчаясь на каждого человека, рискнувшего бросить в него копье. Один рыцарь попробовал сбежать от него, но Вермитор ухватил его челюстями, сорвав прямо с пустившегося галопом коня. Лорды Пайпер и Деддингс, расположившиеся на невысоком возвышении, сгорели вместе со своими оруженосцами, слугами и присяжными телохранителями, когда Бронзовая Фурия заметил их. Секундой позже Морской Дым набросился на него.
Из всех четверых драконов, присутствовавших на поле в тот день, лишь у Морского Дыма имелся всадник. Сер Аддам Веларион подтвердил свою преданность сокрушением Двух Предателей и их драконов, и вот под ним был еще один, напавший на людей, которые присоединились к нему в этой битве. Должно быть, он счел своим долгом защитить их, хотя не мог не сознавать, что Морской Дым не в силах сравниться с более древним драконом.
То был не танец, но смертный бой. Вермитор летел не более чем в 20 футах над полем, когда Морской Дым ударил его, отправив визжащего дракона в грязь. Мужчины и мальчики в ужасе бежали или оказывались раздавлены катающимися по земле, рвущими друг друга чудовищами. Хвосты свистели и крылья молотили в воздухе, но звери так переплелись, что ни один не мог освободиться. Бенджикот Блэквуд наблюдал их борьбу со своего коня, стоявшего в 50 футах. Вермиторовы размер и вес были слишком велики, чтобы Морской Дым мог с ним соперничать, говорил лорд Блэквуд многими годами позже, и неизбежно Вермитор разорвал бы серебристо-серого дракона на куски... если бы Тессарион не рухнула с неба в этот самый момент, чтобы присоединиться к схватке.
Кто может знать сердце дракона? Была ли то просто жажда крови, что вынудила Синюю Королеву ударить? Явилась ли она на помощь одному из бойцов? Если да, то какому из них? Некоторые утверждают, будто связь между драконом и драконьим всадником столь глубока, что зверь разделяет любовь и ненависть своего господина. Но кто был соратником там, и кто был врагом? Различает ли дракон без наездника друзей и врагов?
Мы никогда не получит ответов на эти вопросы. Всё, что говорит нам история – 3 дракона боролись посреди грязи, крови и дыма Второго Тамблтона. Морской Дым погиб первым: Вермитор вонзил зубы в его шею и оторвал ему голову. После этого бронзовый дракон попытался взлететь, не выпуская свою добычу из пасти, но разодранные крылья не смогли поднять его вес. Через мгновение он пал наземь и умер. Тессарион, Синяя Королева, дожила до заката. Трижды пыталась она подняться в небо, и трижды она этого не смогла. К исходу дня она выглядела мучимой болью, посему лорд Блэквуд призвал своего лучшего стрелка, известного как Билли Бёрли. Тот занял позицию в сотне ярдов, вне досягаемости дыхания умирающей драконихи, и послал три древка в её глаз, пока та беспомощно лежала на земле.
Дата добавления: 2015-09-30; просмотров: 19 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |