ПЕЙРИНГ: Гарри/Луна/Драко 11 страница

У Гарри упало настроение. Осторожно выбравшись из кресла, он отправился к себе в комнату. Сзади долетел звонкий смех Луны, но Гарри предпочел не оглядываться. Ему хватило и откровенных взглядов Малфоя, чтобы догадаться, чем могут завершиться посиделки у камина.

Луна вернулась, с ней все в порядке, и это было единственным, о чем имело смысл думать.

***

Четыре дня пронеслись, как один. Гарри их не считал - они считались сами.

Трое суток назад он проснулся с похмельем - привет шоколадному рому и чертовой вишенке. Туалет пришлось делить с Малфоем на двоих: правую сторону Драко, левую - Гарри. М-да... унитаз много мог бы поведать о том злополучном утре. С другой стороны, он видел вещи и пострашнее. Луна предпочла не смущать парней своим присутствием, за что оба были ей благодарны.

Двое суток назад Малфой приступил к расшифровке символов. Приступил - это, конечно, громко сказано, ибо разобрать заковыристый почерк в толстенькой ветхой книжонке оказалось делом не из легких. Писал монах, живший в двенадцатом веке. Писал на латыни. Писал под настроение: то мелко, то крупно, то в явном подпитии, то во время строгого поста, злой, как черт. Гарри уныло листал вторую книжку, ту, что в серебряном переплете, и время от времени перебивал сдержанную, аристократичную малфоевскую брань репликами, вроде: "А без этого точно никак нельзя обойтись?" Или: "Теперь я понимаю, почему ты такой, Малфой. Если бы меня в детстве учили читать по таким книжкам..."

Вчера, после десяти часов пыхтения над книгами, Малфой сухо поведал, что "это - круг концентрации". И больше не поведал ничего. Встал, одернул рубашку и с угрюмым видом отправился спать. Луна и Гарри еще посидели у камина в полной тишине, а потом тоже разошлись.

А сегодня утром ни Малфой, ни Луна не появились вообще.

Гарри по обыкновению поднялся чуть свет, натянул джинсы и футболку и отправился в гостиную. Разжег камин, погасил свечи, раздвинул портьеры. Изуродованные витражи в мутном сером свете слабо шевелились.

Забыв обо всем, Гарри позволил себе раствориться в магии. Странно, что раньше, когда у него была палочка, он почти не чувствовал, как его пронизывало волшебство. Раньше его рука была проводником, а палочка - конечной точкой концентрации, сам же он оставался в стороне наблюдателем. Все, что от него требовалось, это произнести правильные слова и совершить правильное движение кистью.

Теперь многое изменилось, и, наверное, впервые за все время Гарри вдруг осознал собственную силу. Сила не желала подчиняться - он укрощал ее. Сила вырывалась из-под контроля, выскальзывала, точно змея, сворачиваясь тугими, скользкими кольцами, - он давил ее, почти физически ощущая, как хрустит змеиная глотка. Сила разрасталась, расправляя гигантские огненные крылья, пропитывая атмосферу жаром, мерцая, сыпля оранжевыми искрами, норовя вспыхнуть и обратить в пепел собственного хозяина - он сжимал ее в огненные шары - и зажигал свечи. Это была его сила... и как легко было бы просто отпустить ее.

Мысль о столь изощренном самоубийстве вернула Гарри к действительности. Вытерев со лба испарину, он обернулся и поглядел на каминные часы. Половина десятого. Пора было бы уже Малфою объявиться. Не то чтобы Гарри сильно соскучился, но нехорошее предчувствие закралось в душу.

В последние дни он почти не оставлял их с Луной наедине. Может, кстати, Малфой еще и из-за этого бесился?

Гарри подождал, пока пот высохнет на коже, - в ледяной душ сильно не хотелось - и надел футболку. Сжевал кусок творожной запеканки с клубничным сиропом, едва чувствуя вкус. Запил завтрак кружкой чая. И снова поглядел на часы. Десять.

Пойти к себе? Поваляться на кровати? У него уже кости болели, да и мысли по принятии горизонтального положения начинали лезть в голову - безрадостные, горькие, разжигающие в груди тревогу, страх, панику, - поднимающие со дна весь этот черный ужас отчаяния и погребальной тоски.

Полистать книги? Если бы Гарри хоть что-нибудь в них понимал! Малфой так кичился своей латынью, что подчас даже изъяснялся на ней. И Гарри готов был его убить, потому что уже замучился унижаться, требуя перевода.

Поиграть со снитчем, как отец, то отпуская, то ловя? Кажется, снитч, даром что штука безмозглая, просек его тактику и вырывался лишь тогда, когда его отпускали надолго. А ловить его по всей комнате у Гарри не возникало желания.

Оставалось ждать.

И Гарри ждал. Час. Полтора.

На исходе третьего его нервы не выдержали. Резко поднявшись с кресла, Гарри решительно вышел из гостиной.

Так, в комнате Луны не горел свет. Могла ли она еще спать?

Робкий стук в дверь откликнулся тишиной. Никто не завозился, не заскрипели пружины кровати, не раздались шаги, и ничей сонный голос не отозвался коротким "Иду". Мучаясь угрызениями совести, убеждая себя в том, что настырно лезть в чужую жизнь совсем никуда не годится, Гарри все же повернул ручку и приоткрыл дверь.

Смятая постель была пуста. Ну, по крайней мере, Луна ночевала в комнате.

Однако если ее не было здесь, значит, она была... у Малфоя? Эта мысль вызвала в душе целый ураган раздражения. Черт возьми, могли бы хоть предупредить, что у них какие-то планы! Или он, Гарри, не настолько важен, чтобы ставить его в известность? Какие у них могут быть дела в этом склепе, кроме... Гарри скрипнул зубами и, развернувшись, направился к комнате Драко. Может, ночью что-нибудь случилось? Может, Малфой упал с кровати и сломал шею, а Луна взялась его выхаживать? Проклятая слизеринская змея - чего не сделает ради капли женского внимания!

Совесть заорала во всю глотку, когда липкие от холодного пота пальцы коснулись гладкой деревянной ручки. Гарри заставил ее заткнуться. Из какого-то болезненного, мстительного чувства он даже не стал стучать.

В комнате Малфоя царил творческий беспорядок: пергаменты и книги стопками лежали на полу, на каминной полке, на стуле и даже на кровати. На застеленной покрывалом кровати.

Гарри удивленно моргнул. Мгновенно нахлынувшее облегчение сменилось настороженностью и дурным предчувствием - куда более сильным, чем то, что толкнуло его на проверку комнат. Что-то случилось, пока он спал. Что-то страшное. Непоправимое.

Гарри растерянно огляделся. Стоило ли проверять остальные комнаты? Он проверил: в одной наткнулся на грохочущий платяной шкаф, в другой - на разлагающийся труп, по которому ползали крысы. Спустился на первый этаж и заглянул в бывшую столовую. Боггарт по-прежнему выл в серванте, а в остальном царила тишина и умиротворение. Гарри замешкался, размышляя, стоит ли отправиться в подземелья... но тут ему вспомнился чердак.

Как же он раньше не догадался! Малфой не посещал свое укромное местечко с тех пор, как в доме появилась Луна. И если судить по его упавшему ниже плинтуса настроению, его вполне могло потянуть на откровения с покойной матерью.

Поднимаясь по ступенькам, Гарри старался не думать о том, что произойдет, если чердак тоже окажется пуст. Что это будет означать? Что Луне надоело пребывание в этом доме и она захватила с собой Малфоя? Что Малфой подкупил девушку сладкими речами и обещаниями путешествий в места обитания фыркаков и фестралов? Что ночью, как чертик из табакерки, из какого-нибудь камина вывалился отряд авроров и уволок Малфоя в Азкабан, Луну - в Министерство, а про Гарри пока забыли, потому что он спал тихо, с головой под одеялом, но кто-нибудь обязательно вспомнит, и тогда его тоже уведут под белы рученьки? И обвинят в незаконном хранении книг по черной магии?

С десяток красочных картин промелькнул перед мысленным взором Гарри, пока он, спотыкаясь от волнения, шел по лестнице.

Но то, что предстало его взору на чердаке, едва не заставило его сползти на пол от облегчения и истерично захохотать. По крайней мере, в первую минуту.

Ветхая дверца снова висела на своих ржавых петлях, доски под брусьями выглядели целыми. Разумеется, ведь у Луны была волшебная палочка. Сердце у Гарри тоскливо заныло, а в груди похолодело.

Они были там. Оба. Свет от одинокой свечи пробивался через щели в рассохшихся досках, и Гарри отчетливо видел Малфоя, сидящего на опущенной крышке сундука. Красивый, ровный профиль, плотно сжатые губы, длинные пряди светлых волос, выбившиеся из-за ушей и покачивающиеся от малейшего колебания воздуха. Свет и тени от дрожащего огонька свечи плясали в мягко струящихся складках серого шелка, несколько верхних пуговиц на рубашке были расстегнуты. Руки, сжатые в кулаки, лежали по обе стороны от бедер, пыльные ботинки отбивали тихий ритм по полу.

Гарри никогда не задумывался о внешности Малфоя - разве что особенно бросающиеся в глаза изменения вроде бледности, запущенности и изможденности порой заставляли его злорадно ухмыляться про себя. Однако сейчас он вдруг обнаружил, что Малфой был красив... чертовски красив. И Лунина тяга к нему неожиданно раскрылась перед Гарри во всей своей красе - со всеми ее причинно-следственными связями, со всеми закономерностями и предопределенностью. Черт возьми, а чего он ожидал? Какая женщина устоит против такой очаровательной сволочи, как Малфой? Особенно если тот сам захочет блеснуть? С самого начала это было неизбежно. И от этого понимания Гарри как будто стало чуточку легче. Он словно снимал с себя ответственность за то, что не уследил, не предостерег... Он терпеть не мог примерять на себя какие-то роли, а уж роль старшего брата нравилась ему в сто раз меньше, чем даже роль агнца, приготовленного на заклание Волдеморту. И вот - пожалуйста! Можно сложить полномочия и, смиренно понурив голову, повиниться: я, мол, ничего не мог поделать, красота - дьявольская сила!

Впрочем, легче стало лишь на мгновение. Свернувшийся в груди демон злости встрепенулся, жадно потянул носом сырой, промозглый воздух и учуял кровь. И глаза его налились огненной краснотой, а когти вонзились в душу. И растревожили. Разбередили. Расцарапали.

Луну Гарри было видно не хуже, чем Малфоя. Девушка была босиком, в юбке и блузке, явно накинутой на плечи второпях. Ее растрепанные со сна волосы были забраны в пучок, несколько длинных прядей спадали на спину. Она держала в руках папку - ту самую, с письмами - и глядела на Малфоя с таким состраданием, с такой щемящей нежностью, что демон в груди у Гарри захлебнулся раскатистым рычанием.

- Я не знаю, что делать, - произнес Малфой тихо, сдавленно.

Судя по всему, разговор продолжался уже не первый час.

- У меня не получается... забыть... оставить все позади. Она не отпускает. Думаешь, я схожу с ума? - кривая, болезненная усмешка.

- В сумасшествии мало приятного, Драко, - отозвалась Луна. - Но с ним тоже можно жить.

- Ты не понимаешь. Они оба подчас доводят меня до... не знаю, до помешательства. До желания наложить на себя руки. Поначалу я боялся... ее. Я и сейчас временами боюсь, просто научился жить с этим. Я знал, до чего доводит одиночество и изоляция. Кто-то, видимо, из гуманных побуждений оставил мне в этом доме книги, чтобы я мог занять себя и не съехал с катушек в первую же неделю. Но страх... они ведь не знают о Нарциссе, они думают, я прячу ее, скрываю ее местонахождение. Им невдомек, какой ужас я испытывал в первые пару месяцев, блуждая по пустому дому, каждую минуту ожидая увидеть ее. Рано или поздно этот кошмар должен был вылиться в галлюцинации.

- И вылился? - прошептала Луна.

- Нет. Чтобы избавиться от наваждения, я стал писать ей и просить не тревожить меня. Притворился, будто она жива, но находится далеко, а значит, не может придти ко мне.

Малфой замолчал.

Гарри стоял под дверью, чувствуя, как страх овладевает им, то уступая место злости, то захлестывая с головой. Нужно было бежать, пока не стало поздно. Гарри не боялся сочувствия, которое могло прорезаться к слизеринцу - вот уж о чем он даже не помышлял! Гарри прислушивался к тихим, взволнованным голосам, и их интимность, их откровенность скребла по нервам, заставляла сердце пульсировать от боли и биться загнанно и тревожно. Чернота в груди приобрела оттенок отчаянной ревности. Но ноги словно приросли к полу, и с каким-то мазохистским удовольствием Гарри продолжал слушать и ждать, прекрасно понимая, что пришелвовремя.

- Ты сказал "они", - заметила Луна. - Твоя мама и...

- Гарри.

Гарри? Он назвал по имени?

- Чертов Гарри, - выплюнул Малфой и на секунду прижал к лицу ладонь. - Он не простит, ведь правда? Такое не прощают.

- А для тебя это важно? Его прощение?

- Я не знаю. Наверное, важно. Что еще у меня осталось от прошлого? Друзья? Их никогда не было. Колдографии? Вот разве что они.

- Но ты не делаешь шагов к примирению.

- Каких шагов? - Малфой едва не расхохотался. - Я убил его подружку, Луна. Я. ЕЕ. УБИЛ. Ты считаешь, я могу повиниться перед ним, и он великодушно похлопает меня по плечу и прослезится от осознания собственного душевного величия?

- Он простит, - сказала Луна, и Гарри вздрогнул - настолько уверенно прозвучал ее тихий, сонный голосок. - Ему сейчас очень плохо...

- Так что же ты не бежишь его утешать? - вырвалось у Малфоя с неожиданной резкостью и... обидой?

- Он не нуждается в утешениях.

- А я нуждаюсь?

- Ты другой. - Луна шагнула к слизринцу и положила папку с письмами на край сундука.

Гарри затаил дыхание. От напряжения заболели пальцы, вцепившиеся в дверной косяк.

- Ты просто устал, - продолжила Луна, и ее ладонь прикоснулась к щеке Драко, погладила, убрала с лица непослушные пряди волос, - от одиночества, от страха, от неизвестности и тоски по тем, кого не вернуть. Но ты не сломался, ты выкарабкаешься. А Гарри - он сам не справится, а от помощи отказывается. С ним нужно разговаривать по-другому.

- Попробуешь? - спросил Драко без тени раздражения или осуждения.

- Как-нибудь потом, когда он поймет, что дольше терпеть невозможно.

Луна наклонилась и мягко поцеловала Малфоя в губы. Тот обнял ее, притягивая ближе, заставляя прижаться к себе всем телом и задрожать, запустить пальцы в спутанные волосы.

У Гарри земля ушла из-под ног. Он пошатнулся. Дыхание сорвалось с губ полухрипом-полустоном. Багровая пелена застелила рассудок, но даже сквозь пелену он видел, как новый поцелуй становится глубже, отчаяннее, неистовее. Как руки Луны ныряют под рубашку Драко, и тот выгибается, подставляя шею под торопливые, жадные ласки. Как тонкие, хрупкие девичьи пальцы расстегивают пуговицы и тянут рубашку с плеч, и Малфой вздрагивает от прикосновения холодного воздуха к обнаженной коже.

Усилием воли Гарри заставил себя зажмуриться. Вздохи, сдавленные стоны, шелест и треск ткани обрушились на него и оглушили, и он попятился, не в силах больше выносить того, что творилось за старой чердачной дверью. Раненный зверь в груди метался, рвал сердце на части и заходился болезненным, отчаянным ревом.

Глава 12.

Здесь было холодно, мрачно и пронзительно тихо, как в могиле. Пахло противно, к запахам плесени, сырости, земли и мышиного помета примешивались сладковатые нотки гниющих ингредиентов для зелий - всего того, что было разлито, разложено и рассыпано по бутылкам, флаконам и истлевшим холщевым мешочкам. Но за долгие часы, проведенные в заброшенной лаборатории, Гарри привык. И к оглушительному звону в ушах, и к гнилостной вони, и к мыслям, которые, казалось, давно вытекли из головы и заполонили собой все пространство от стены до стены, от пола до потолка.

Гарри чувствовал себя огромным, как эта лаборатория, словно его голова разрослась до неимоверных размеров и впитала в себя все это убогое, теперь уже ни на что не годное барахло: шкафы, штативы, колбы, пробирки... паутину, накипь на стенках котлов, желтоватый вонючий порошок сухого спирта, чьи-то осклизлые кишки в формалине, чьи-то протухшие глазки, чьи-то отрезанные и засушенные лапки и трухлявые шкурки.

Гарри столько часов просидел на полу, прижавшись спиной к застекленной дверце одного из шкафов, что уже не чувствовал ни ног, ни рук. Спина, правда, напоминала о себе тупой, ноющей болью, когда он отводил взгляд от одной точки и вспоминал, где находился. А вспоминать становилось все труднее. Собственные мысли уже не казались чем-то личным, внутренним, принадлежащим конкретно ему. Гарри ловил себя на том, что иногда слышит их вовне. Оформленные в слова или абстрактные, они зарождались в стылом воздухе и эхом отражались от стен или рассыпались на сотни отдельных звуков и бессмысленных букв. Мысли, готовые вот-вот оформиться в зрительные образы и превратиться в настоящие галлюцинации.

Интересно, что появится первым? Или кто? Не хотелось бы, моргнув, обнаружить у противоположной стены лаборатории Волдеморта или профессора Снейпа с половником и вечной брезгливой миной на физиономии. А может, это будет мама? Вряд ли... Разве мама спустится сюда, в эту ледяную могилу? Разве ей здесь место?

Галлюцинации вызывали любопытство. Гарри просидел в подземелье достаточно долго, чтобы затуманить, перехитрить собственный разум. Не то чтобы ему было плохо и он рвался сбежать подальше и от души пострадать, забившись в укромный уголок. Скорее, просто хотелось одиночества. И даже не столько одиночества, сколько этой глубокой, наполненной сокровенным смыслом тишины. Гарри жаждал получить ответ. Хоть какой-нибудь. Хоть от кого-нибудь. Пусть даже от собственной расшатанной психики, от разыгравшегося, воспаленного воображения. Гарри ждал, когда полумрак, рассеянный слабым мерцанием керосиновой лампы, оформится в чью-нибудь фигуру. Он бы тогда заговорил с ней, он бы задал вопрос...

Над вопросом Гарри тоже размышлял долго и мучительно. О чем бы он спросил галлюцинацию? Уж всяко не смысле собственной жизни - тут и дураку было понятно, что не было в его жизни ни капли смысла, а если и был, то давно реализовался. Долгие годы его единственным, правда, навязанным смыслом был Волдеморт и последняя битва. Была еще Джинни, много позже, но о ней лучше не вспоминать. Так что смысл шел лесом, да... Тогда о чем еще можно было спросить?

Час размышлений, два, три... И Гарри пришел к выводу, что из всех вопросов лишь один имел право быть задан. Всеобъемлющий, глобальный, так сказать. Лишь на один вопрос он не мог найти ответа.

Почему?

Почему на роль героя в той войне был выбран именно он? Почему погибла Джинни? Почему он очутился здесь? Почему его не отпускает ни боль, ни тоска, ни злость? Почему он чувствует себя преданным? ПОЧЕМУ?

Наверное, галлюцинации все-таки не требовались уточнения, поскольку она была бы плодом его фантазии, она изначально должна была быть в курсе всей смысловой нагрузки вопроса.

Только вот галлюцинация не торопилась.

Временами Гарри ловил себя на том, что пристально разглядывает надписи и символы на потолке, и думал, не поступит ли он глупо, задав именно этот вопрос. Ведь можно было спросить о мертвом языке? И получить ответ. И сразу расставить все точки над "i". Гарри вдруг соображал, что усиленно тянет из памяти то, чего в ней просто не могло быть: знания о черных рунах. Может, если бы не эти праздные мысли, галлюцинация давно почтила бы его своим присутствием?

Когда зазвучал голос, Гарри встрепенулся. Едва не подскочил от радости и облегчения - ноги затекли так, что ничего, кроме боли, его неуклюжий рывок не принес.

- Этак вы, юноша, себе пятую точку отморозите.

Хм. Надо же, собственное воображение обращалось к нему на вы и пеклось о сохранности пятой точки.

- Тело, конечно, бренно и тленно, и настоящее величие доступно лишь божественной душе, однако от такого тела, как у вас, я бы не отказался.

Потянуло замогильным холодком, и из стены деловито выплыл серебристый призрак Мефисто. Подмышкой у него был зажат желтый отполированный до блеска череп с гнилыми зубами и трещиной в темени.

- Добрый вечер, - призрак церемонно поклонился.

Гарри разочарованно махнул рукой и уронил ее обратно на пол.

- Гляди, Йорик, кажется, нам здесь не рады, - фыркнул Мефисто. - А я, с позволения сказать, хотел выразить свое почтение.

- Вы мешаете мне думать, - пробормотал Гарри и прикрыл глаза.

- Скажите пожалуйста! - насупилось привидение. - И о чем же вы думаете? Уж не о том ли, как свести счеты с жизнью?

Гарри поморщился и снова махнул рукой. Столько часов концентрации пошло прахом!

- Бросьте, юноша. Кончать жизнь самоубийством, замерзнув в лаборатории, убого, пошло и безыскусно. И из-за чего? - Мефисто всплеснул руками. Череп выскользнул, с громким стуком грохнулся на пол и откатился прямо к ногам Гарри. - Из-за женщины! - гаркнул Мефисто, испуганно метнувшись за своим Йориком и разом растеряв весь трагизм.

Гарри открыл глаза и покосился на привидение.

- Шли бы вы, - попросил он вежливо.

- И не подумаю, - Мефисто стряхнул с черепа несуществующую грязь, снова засунул его подмышку и продолжил: - Хоть вы и хам, но я вам вот что скажу. Помирать из-за женщины - гнилое дело. Лучше ее убейте! И его! Двойное убийство, разыгранное по актам, - что может быть соблазнительнее? Лично я рекомендую девочку отравить, а мальчика подвергнуть расчленению...

- Это невыносимо, - простонал Гарри, обхватив голову руками.

- Что, вы слишком нежны для подобных опытов? М-да, молодежь нынче не та. Ну что сейчас за смерти, а? Жалкое подобие настоящей трагедии, пшик вместо взрыва! Вот в мое время убивали так убивали! Пытки длились неделями, в отдельных случаях даже месяцами. А сейчас "Авада Кедавра" - и готов покойничек. Никакой фантазии. Смерть должна быть болью, юноша.

- А где, вы говорите, замурованы ваши кости? - уточнил Гарри.

- А вам зачем? - призрак подозрительно прищурился.

- Найду их, посыплю солью и сожгу. Обычай такой. Чтобы призраки не донимали. Хотите навестить праотцев? Узнать, как они там, не нужно ли чего?

- Пустые угрозы, - проворчал Мефисто оскорбленно. - Совести у вас нет, юноша. Я, между прочим, гениальный зельевар, я еще могу послужить этому миру.

- И каким, спрашивается, образом, если у вас склероз? - фыркнул Гарри. - Вы даже не можете вспомнить, что за знаки начерчены на потолке лаборатории. Думаете, я поверю, будто вы помните рецепт хотя бы одного зелья?

- Про склероз - это низко, - прошипел Мефисто и добавил укоризненно: - А я к вам со всей душой.

- Нет у вас никакой души, - устало отмахнулся Гарри. - И оставьте меня в покое, а то я в самом деле раздобуду строительный план этого дома и выясню, где гниют ваши кости.

- Как угодно, - призрак надменно вздернул подбородок, развернулся и с видом оскорбленного достоинства поплыл к двери. - Я уйду. Только вам бы тоже не мешало поторопиться, чтобы не пропустить все самое интересное. Вы, если мне не изменяет зрение, любите подглядывать за пикантными сценами? Вот сейчас наверху как раз разворачивается прелюбопытный акт.

Гарри подскочил, словно ему в лицо кипятку плеснули, схватил первое, что попалось под руку, - толстую бутыль, выкатившуюся из соседнего шкафчика, - и засвистел ею в удаляющуюся спину привидения. Бутыль, разумеется, прошла навылет, вдребезги разбившись о дверь и лишь поколебав серебристое свечение призрака, зато тот издал театральный болезненный вопль и резко развернулся.

- Ага! Проняло?! Что, не желаете слушать, как она стонет под другим? Не хотите видеть, как он раздвинет ее стройные ножки? Возомнили себя выше ревности? Похвально, нечего сказать. Только глупо до маразма. Или, - призрак сощурился, - признайтесь, батенька, вы - скрытый мазохист. Или еще какой извращенец?

- Заткнитесь! - крикнул Гарри. - Убирайтесь к черту, пока я не размозжил вам голову!

- И каким же это образом, интересно? - ядовито захихикал призрак. - Вы бы себе ее не размозжили, юноша. В приступе мазохизма, так сказать.

Гарри поднялся на ноги, выискивая глазами что-нибудь потяжелее.

- Ну-ну, - с сарказмом подбодрил Мефисто. - Попробуйте сразу котлом или шкафчиком. А я вам пока обрисую сценку в общих чертах.

Гарри вскинул руку.

С трудом сдерживаемый гнев перетек в ладонь, концентрируясь, превращаясь в стремительно наливающееся краснотой прозрачное сияние.

- Пошел к черту, - прорычал Гарри.

- Все! Я понял! Вы - импотент! - заорал Мефисто, кривляясь.

Тут-то его и накрыла лавина такой горячей, плотной, тяжелой магии, что стены и пол содрогнулись, с потолка посыпались осколки камня, и призрака со свистом вышибло сквозь стену. Только бедный Йорик стукнулся об пол и сиротливо закатился под шкаф.

Гарри перевел дыхание, сжимая кулаки и утихомирив разбушевавшуюся огненную стихию.

Мефисто еще не скоро рискнет приблизиться к нему снова, подумал он удовлетворенно. Но легче почему-то не стало. Гадкие слова о Луне и Малфое стояли в ушах. Злость бурлила в крови.

Он не ревновал. Не ревновал, чтоб их всех!

Они не понимали, просто не понимали, что творилось у него внутри. И где уж им было понять, если он сам не имел ни малейшего представления о причинах своей все возрастающей ярости.

Столько часов было потрачено на то, чтобы успокоиться, стольких усилий стоило умиротворение и приобретенное внутреннее равновесие. И ради чего все это, спрашивается? Ради того, чтобы пара мерзких выпадов отправила всю его выдержку к чертям?

Гарри схватил лампу и решительно направился к двери. Поднялся по лестнице, выбрался из подземелья, погасил лампу и, не скрывая своего присутствия, производя как можно больше шума, затопал на второй этаж.

За окнами уже стемнело. Отлично! Прекрасный повод рухнуть на кровать и отключиться до утра. Послать все к черту.

Гарри очутился в своей комнате и захлопнул за собой дверь. Остановился, перевел дыхание, подождал, пока глаза привыкнут к темноте.

Вдруг какое-то движение заставило его испуганно шарахнуться назад.

- Гарри?

Тихий, призрачный голосок. А как же «прелюбопытный акт», о котором заикнулся Мефисто? Выходит, наврал? Гарри замер, слыша, как кровь шумит в ушах и дыхание вырывается из груди.

- Луна? Черт, напугала до смерти. Ты что здесь делаешь в темноте?

- Жду тебя. Хотела поговорить.

- О чем?

- Мне кажется, возникли некоторые недоразумения. Ты видел нас с Драко.

Не вопрос – утверждение. У Гарри внутри все сжалось. Но не успел он подобрать подходящий ответ, как Луна продолжила будничным тоном.

- Мне понравилось, когда ты наблюдал.

- Чт-то?

- О, но это же естественно!

- Луна, ты говоришь что-то не то, - Гарри отступил на шаг и попытался обойти девушку, но та словно и не заметила его попытки. Приблизилась уже почти вплотную и прошептала:

- Я теперь не могу успокоиться, Гарри. Не думала, что это будет так... сильно.

- Что - это? - выдавил вконец ошалевший Гарри.

- Я говорила тебе о своих снах? О том, почему я пришла?

- Раз десять, и ни разу - конкретно. Слушай, если ты явилась поведать о своих чувствах к Малфою, то лучше не надо, я как-нибудь переживу твое предательство. И чем меньше о нем будет сказано, тем быстрее.

- Предательство? - искренне удивилась Луна.

- А как это еще назвать? - Гарри вдруг поймал себя на том, что еще чуть-чуть - и вся обида, вся злость вырвется наружу с потоком гадких слов. Представил, как разражается гневной тирадой и как жалко при этом выглядит, и скривился от отвращения к самому себе.

- Ты... - он запнулся, не в силах подобрать подходящего слова, - сошлась с моим врагом! Вместо того чтобы помочь мне отсюда выбраться, ты дни напролет воркуешь с Малфоем, а теперь еще и спишь с ним! - выплюнул Гарри. У Луны вырвался громкий вздох, словно он ударил ее, и это его немного отрезвило. - Прости... просто... уходи, ладно? Здесь не о чем разговаривать.

Дата добавления: 2015-09-30