Where Angels and Demons Collide 75 страница

Том потер затекшую шею, с удивлением обнаружив, что она была на месте и припомнил с трудом что вчера дошел примерно до трехсот пятидесяти одного или трехсот пятидесяти двух в своем нелегком занятии подсчета дырочек на потолке. Он с досадой шарил глазами по его сероватой поверхности в поисках нужной плитки, на которой остановился. Но где ж ее теперь было найти - сон, навеянный занятием подсчета дырочек, все-таки подкрался незаметно и уволок с собой уставшего, как собака бармена, в приятную темноту на самом интересном моменте. Том, конечно, знал и более легкий способ, он мог бы сократить себе проблем и посчитать горошки на одной плитке и потом просто помножить все это на количество полных плиток на всем потолке, но это было бы слишком просто, тогда это бы убило весь кайф лежания с квадратными глазами на подушке в попытках отогнать от себя назойливые, чересчур расшалившиеся видения, гоняющиеся за ним с самого поганого вечера.

Том смог забыться сном лишь под утро, часу в пятом, все время до этого он боролся с внешним миром за свою психическую стабильность. И тот, похоже, брал окончательный и безоговорочный верх.

Вчерашний день был самым ужасным за все последнее время, это был официально установленный факт который Том, при случае, даже готов был записать в личную книгу рекордов Гиннеса по количеству эпический фейлов и полного пиз*еца, подстерегавшего его на каждом гребанном шагу.

Как только он проснулся, в память начали медленно возвращаться все вчерашние приключения до единого – утреннее хождение по стенам в попытке вспомнить хоть что-нибудь из последних выходных. Потом полный пиз*ец и провал с игрой на гитаре, которую так и не удалось укротить. Кошмарный и душный набитый автобус. Девушка, перегнувшаяся к нему через всю стойку бара и засовывающая язык прямо ему в глотку. Облитая водкой барная стойка, кирпичная стенка в переулке за баром, дым сигарет. И полный отказ понимать, что все, что творилось, происходило на самом деле.

Том прислушался к себе. Воспоминания о выходных, которых он так ждал и на которые так рассчитывал, все-таки не вернулись к нему, хотя он надеялся, что переспав с этой идеей, к нему все же придет хоть что-то новенькое.

Но вместо этого к нему снова пришло кружение голубого неба перед глазами, хриплый смех, вертящиеся в водовороте карие глаза, белозубая улыбка. И зачем-то еще имя, высеченное словно раскаленным железом в подкорке головного мозга. И надпись эта гласила: «Билл».

Том вчера ошибся сразу дважды, решив что ему полегчает. Первый раз, когда подумал, что он выйдет на работу и там все эти назойливые видения прекратят донимать его. И второй раз, понадеявшись на прояснение, если начнет копаться в этом и допросит с пристрастием своего напарника. Легче ему не стало в обоих случаях и хорошо еще, если не вызвало обратный эффект.

Том приподнялся на локте, морщась и мысленно прислушиваясь к своему телу. Все же спать на кушетке в подсобке был не самый любимый его вариант, но что еще оставалось делать? Лучше уж было так, особенно когда до самого желудка, пугая до ледяных мурашек, доставала мысль про то, что нужно возвращаться домой, где каждый угол кричал: " Вспомни.... Вспомни!"

Правда, опять же, и в подсобке легче не стало.

Весь вчерашний вечер шел под откос и дальше, смело и с гиканьем расшатывая реальность, за которую Том все еще лихорадочно цеплялся. Она шалила до такого состояния, что из нее уже начали медленно высыпаться шурупы и всякие прочие скобяные изделия, каким то чудом все еще держащие конструкцию на месте. Но под конец вечера и Том и его реальность оба напоминали груду мусора, в спешке накиданного в невнятную кучу и для виду еще и придавленного как следует прессом для сортировки отходов.

Именно так Том и чувствовал себя сейчас – придавленным, раскиданным, разорванным на части и склеенным в спешке заново. И причины на это все так же были не ясны. Черт, кто же он был, этот чертов Билл?

Эта мысль ну никак не давала ему покоя весь вчерашний вечер и, вернувшись обратно в бар, после выкуривания махом сразу трех сигарет подряд, Том продолжал чинить раздрай по всем фронтам.

Нейт, которому надо было уйти пораньше, свалил от греха минут через пятнадцать после того, как закончил пересчитывать выручку в своей кассе и закрыл ее до приезда инкассации. Том остался один на один со своим психозом и отсутствием рядом последнего разумного существа, способного вытащить его из этого больного тумана.

Рассел совершенно не помогал ему, безумно раздражая своей счастливой рожей и парой торчащих из его нагрудного кармана телефончиков, которые ему в кои-то веки посчастливилось добыть в баре. Такие случаи бывали чрезвычайной редкостью и Рассел сияя, как медный таз, периодически нарочно задевал Тома, тыкая его локтем под бок и делая вид, что это было случайно в порыве занятости. Он поворачивался к нему так, чтобы клочки бумажек со следами губной помады Каулитцу было видно отлично и со всех ракурсов. Том лишь закатывал глаза и старался не обращать внимания, как его сменщик трясется под музыку, мельтеша то слева, то справа и излучая флюиды радостного настроения на мили вокруг. У Тома это самое настроение было совсем не радостным и скачущая неподалеку рожа бесила его до потери сознания.

В итоге, он снова начал дергаться и раздражаться, умудрился два раза спутать ингредиенты в самых простых коктейлях, получив жалобы от клиентов и еще один нагоняй по шее от Кита. Потом расколотил еще один бокал, скрипя зубами от бешенства и заметая его осколки туда же, где их уже дожидались останки бутылки из-под Мартини, которая пострадала часом ранее. После чего он не досчитался выручки в кассе за один коктейль и ему пришлось спешно докладывать из чаевых, пока Кит, шастающий мимо с недобрым видом не заметил пропажу. В обычный день это расстроило бы Тома до чертиков, с учетом того, что деньги у них с Георгом и Густом были на счету до единого евроцента. Но вчера ему уже было до такой задницы, что он, лишь вздохнув тяжело, махнул на все рукой и, вытряхнув на прилавок всю коробку с мелкими монетами, гневно подпер щеку рукой и принялся отсчитывать одиннадцать евро и докладывать их куда следует.

За всем этим последовал еще один «Ангел», от весьма окосевшей дамочки, с потекшей тушью, потом обвал полки под баром, на которую Том неумно встал коленом, в попытке дотянуться до салфетницы, не рассчитав свой вес. Ему бы не нужна была бы салфетка, если бы он до этого не опрокинул на себя тарелку с сырными шариками, вымазавшись в кетчупе по самые уши, но поскольку это все равно случилось, Том решил, что не должен страдать один и полка, со скрежетом срываясь с петель, с грохотом повалилась вниз, утаскивая с собой какую-то документацию, наборы одноразовой посуды и пластиковых пакетов и заодно еще несколько бокалов.

Довольно отделавшись лишь небольшим вычетом из зарплаты, оставшись с пятеркой евро в кармане до следующей получки, Том, сотрясаясь, как лист на ветру, отправился в кабинку туалета, немного облегчить свое горе и заодно позвонить оттуда Георгу, чтобы известить друга о том, что домой он не придет, ни сегодня ни вообще когда-либо, потому, что сегодняшняя ночь в клубе была для него самой последней. Ему даже не на чем было доехать до дома, потому, что в третьем часу ночи автобус уже не ходил, а просить Георга заехать на машине ему не позволила совесть и страх перед вождением в нетрезвом виде, коим Георг, судя по его голосу, иногда не брезговал.

Георг похоронным тоном буркнул ему что–то в знак согласия и Том решил не спрашивать у друзей, как прошел их вынужденный забег по музыкальным школам. Он и так знал, что за ответ он услышит и принимать еще и это у него уже не было никаких сил.

Когда парень доплелся до подсобки, он совершенно не удивился тому факту, что был не особо живой. Все это было бы слишком для любого человека, особенно когда происходило сразу и в один день. И виной всему был этот мифический мерзопакостный Билл, чье имя безостановочно вертелось на губах и в голове весь долбанный вчерашний вечер. Том понятия не имел, кто это Билл был такой, но он чувствовал себя так, будто этот человек весь вечер простоял за его спиной, сложив на груди руки и с ехидной улыбочкой наблюдая, как жертва его незримой психологической атаки своими же собственными руками пускает под откос всю свою работу в баре, а заодно и последние остатки разума вместе с тем. Билл, Билл и еще раз Билл колотилось в виске весь долбанный вечер после разговора с Нейтом и Том ненавидел это имя до побеления костяшек пальцев, до стискивания зубов, до скрежета в мозгах. Том откидывал от себя мысль, что лишь пытается скинуть свои проблемы с головой на кого-то другого. Все шло через задницу. И он не мог ничего с этим поделать.

Парень устало посмотрел на часы, понимая, что даже теперь, с утра, его паранойя не собиралась уходить никуда. Часы показывали ровно час дня и Том помнил, что ему предстоит еще много чего доделать – убрать вчерашний срач под барной стойкой, заставить себя отрепетировать песню и хотя бы сегодня сыграть ее не через жопу и так, как надо, и не как то делали это за него нервы. И вообще, нужно было постараться в целом, не делать сегодня ничего из того, чем он занимался вчера. Если это думало повториться, Том твердо пообещал себе пойти, написать Киту добровольное заявление об увольнении и уйти домой в компании стремного дешевого вина за последние пять евро в картонной коробке из супермаркета напротив, за тем, чтобы забыть, забыть к чертям себя и все, что вообще происходило вокруг.

Он поморщился. Все его тело буквально орало, что оно еще отомстит за все те издевательства, что претерпевало по вине своего хозяина. Надо было срочно найти что-нибудь пожрать и идти в атаку на дела, которые ждать не собирались.

Том влез в свои кроссовки, протирая ладонями лицо и пытаясь избавиться от остатков сна. Он медленно побрел в сторону туалета, сжимая в кулаке свою зубную щетку и полотенце, которые перетащил сюда где-то месяца четыре назад, понимая, что ночевки на работе были не такой уж неудачной затеей. Зато можно было пойти и натырить в холодильнике в кухне гренок и замутить себе завтрак из казенных яиц, которых все равно никто не хватится.

При мысли о яйцах рука Тома сама собой зашлась в судороге и он, снова морщась, стараясь не вспоминать ничего из того, что стряслось вчера с ним в баре, поплелся к туалету. Умываться. Если еще вчера он мучился идеей о том, как это плохо - не помнить них*я, то сегодня он уже не был так уверен, мечтая, чтобы амнезия прихватила еще и вчерашний день. Это было бы очень кстати.

Он дожевывал третий бутерброд с джемом, запивая его молоком и ковыряясь в своем телефоне, когда в кухню, к счастью, в более радужном настроении, чем вчера, вошел Кит. Он не удивился, увидев своего сотрудника на кухне так рано, он был в курсе того, что иногда Том буквально жил в клубе, так что менеджер спокойно относился к этому факту.

- Привет, Том.

«Сегодня он называет меня не Каулитц. Значит, правда в хорошем настроении.» -радостно отметил про себя парень. - «Значит, бить не будут. Или хотя бы не очень больно»

-Жоброе ущро, – прочавкал в ответ Том.

- Ты как, готов сегодня разносить? ­ Кит двусмысленно ухмыльнулся, говоря, очевидно, о выступлении, но Том понял его намек прекрасно. Все его мечты, о том, как бы было хорошо, если бы с боссом, ни с того ни с сего, тоже приключилась амнезия развеялись окончательно.

Том улыбнулся, стараясь не выглядеть слишком уж виноватым.

-Просто был неудачный день. Прости, Кит. Сегодня разносить обещаю четко и по делу.

-Да проехали. Бывает. – добродушно фыркнул тот. – Главное, сегодня отыграй как следует и свободен аж до самой пятницы.

Том кивнул ему в спину, снова утыкаясь в свой телефон и засовывая в рот овсяное печенье. Кит чего-то там шебуршал за его спиной, открывая шкафы и шумно хлопая дверками, заглядывая в холодильник.

- Крылышки, крылышки… - напевал он себе под нос, и Том нервно почесал лопатку, оборачиваясь на странное пение, доносившееся из-за его спины.

-Что, прости?

-А? – обернулся Кит, не сразу сообразив, что Том имеет в виду. – А… Крылышки говорю. Вчера что-то много народу барбекью заказывало, а наши тут на кухне так разобраться и не смогли, куда дели целую коробку мороженой курицы… - Проворчал Кит, все так же хлопая дверками.

- Понятно, – Том с сомнением покосился в его сторону, снова нервно почесал уже другую лопатку и отвернулся в свой телефон, удаляя из него имена девиц, которые он уже и не припомнил, как выглядели. Какое-то противное ощущение снова засверлило в районе спины. Парень отогнал от себя эту нудную мысль, еще раз твердо пообещав себе, что сегодня он не будет повторять ровно ничего из того, что вытворял вчера. Кит все так же продолжал бухтеть что-то за его спиной, но Том уже не особенно слушал его, он дошел до буквы «М» и у него осталось всего полстакана молока, после чего он собирался пойти и разгрести полку под баром, которая укоризненно ожидала его там, скосившись набекрень.

- Билл.

Том поперхнулся молоком и снова бешено обернулся на Кита. Тот совершенно точно сказал только что слово, которое не стоило произносить.

- Ч-то? – Еще раз невнимательно переспросил Том, расстегивая непослушными пальцами молнию своей толстовки. В помещении вдруг стало неимоверно жарко.

- Вот они, говорю, – Кит достал из-за тумбочки коробку с курицей. - Пусть скажут спасибо, что я их вчера не прибил. – Ворчливо заметил он, убирая пакет обратно.

До Тома начало медленно доходить, что он уловил лишь конец фразы, не особенно вслушиваясь в ее начало. Ну конечно, Кит не мог сказать, то, что ему послышалось, потому, что в отличие от подчиненного он был в своем уме. Том отвернулся к своему занятию, пролистывая телефон с утроенной скоростью и допивая молоко вдвое быстрее, чем планировал и уговаривая себя не начинать паниковать прямо сейчас, тогда, когда все еще можно было исправить и не творить ху*ню с самого утра.

- Эх, красный вермут кончился. Значит, надо еще заказать. Мне показалось, у тебя вчера «Ангел» пользовался спросом.

Том проглотил одним махом свое печенье, запихав его в рот сразу целиком.

- Пользовался, – сдавленно буркнул он, оттягивая ворот футболки. – Кит, я пойду. Дела.

Он со скоростью молнии метнул тарелку и стакан в посудомойку и ретировался с кухни так поспешно, что табуретка, на которой он только что сидел, опрокинулась набок. Кит в удивлении посмотрел на захлопнувшуюся за Каулитцем дверь, которая раскачивалась на своих петлях вперед и назад лишь напоминая этими колебаниями про то, что секунду назад Том был тут. Кит пожал плечами.

- Странный какой-то.

Впрочем, он быстро откинул от себя эти мысли, задумчиво подняв табуретку и положив на нее списки продуктов, которые собирался проверить с утра. У него еще оставалось полно дел и не было особенно много времени думать про странное поведение своих сотрудников, и он углубился в чтение, задумчиво потирая подбородок.

«Не начинай, Каулитц!» - Том со скоростью света несся по коридору прочь из кухни обратно в бар. Ему совершенно никак не нравилось все, что снова начинало твориться в его голове. Его утро обещало быть спокойным, пока долбанному Киту не пришло на ум ввалиться в кухню со своими регулярными проверками и явными двусмысленными намеками. Все могло быть куда менее печально, если бы Тому удалось осуществить свой план побыть хоть чуть чуть в гордом адекватном одиночестве. Нет ведь, надо же было...

Он долетел до бара в два прыжка, подвязывая дреды косынкой и стягивая ее так туго, чтобы давлением заглушить все ужасные мысли, создающие несусветную белиберду в его голове. Если придется еще и сегодня терпеть с мыслью «скорее бы это прошло» Том не хотел бы встретить такое сегодня.

Это уже начинало бесить. Он заткнул уши плеером который складидовал в карман штанов еще вчера, врубив нарочно погромче музыку, чтобы она выбивала бы своими децибеллами из головы все дурацкие мысли и, достав из шкафчика ящик с инструментами, выбрал там несколько шурупов, гвоздей и отвертку, и тяжко вздохнув полез под бар, чинить то, что он сломал вчера. Если бы так просто можно было починить собственный чердак, просто вкрутив в него несколько лишних недостающих винтиков, как бы значительно это упростило задачу. Жаль, что в этом отношении все было далеко не так просто…

К счастью, клуб сегодня открывался немного позже, Кит решил учинить в нем глобальную проверку и где-то к двум часам все здание заполонили всякие разные люди в спецодеждах – из газовых, водопроводных, телефонной и прочих служб, и Том понял, почему с утра он, собственно, так и не встретил никого из персонала. Ни официантов, ни барменов, не было видно в радиусе, и он даже обрадовался этому факту, потому, что это лишь исключало лишний раздражающий фактор в виде постоянно маячащих туда-сюда мосек. Моськи, правда, нахлынули и без этого, шныряя туда-сюда из кухни в коридор и обратно, проверяли какие-то трубы, щитки и проводку. Том, когда вынырнул из-под стойки, закончив, наконец, свои мучения с раскладыванием упаковок с соломинками и пластиковыми стаканчиками на вновь крепенько держащейся полке, на всякий случай спросил у Кита не нужна ли ему помощь. Он получил лишь отрицательное покачивание головы и мах рукой в свою сторону и потому с чистой совестью исчез из поля зрения, удаляясь обратно в подсобку, с мешком мусора, в который сложил всю битую посуду, в правой руке.

Том решил, что не пойдет сегодня домой перед сменой – не за чем было. Сегодня все начиналось в шесть, а уже был третий час дня. Тем более, он никуда не спешил, Георг и Густав не соизволили больше звонить с утра и проверять, жив ли еще их несчастный друг, значит, решили, что перебьются без него. Они, в принципе, и так обходились, с недавних пор, прекратив брать Тома с собой в свои музыкальные изыскания, зная, как их друг бесится иногда, когда видит всех тех «солистов», что они выбирали. И они принимали на себя эту ношу целиком. К счастью. Потому, что думать еще и про этот геморрой Тому сейчас не хотелось совсем. Он решил, что за эти три часа лучше спокойно возьмет свою акустическую гитару и пойдет порепетирует, во избежание неудачных сюрпризов сегодня на сцене.

Держа сигарету двумя пальцами и щуря глаз от дыма, Том вышел из подсобки, таща за собой мешок с остатками бокалов. Еще чуть-чуть и последствия небольшого инцидента, устроенного вчера по какой-то досадной глупости в баре, удастся полностью устранить. Совсем ничего страшного, просто неудачный день, сегодня-то такое точно не повторится. Том уже потихоньку начал расслабляться - никаких видений сегодня, назойливых мыслей, и прочей дребедени.

Все, как всегда.

Том, выдул струйку сигаретного дыма и отщелкнул бычок в сторону, положив руку на крышку бака, но круглый, внимательно смотрящий на него птичий глаз отвлек его от того, чем он собирался заняться. Том вздрогнул от неожиданности, отдергивая руку, и немо воззрился на птицу, которая сидела на крышке нужного ему бака и нагло, изучающе, таращилась на него. Один глаз ворона был прикрыт, но второй в это время бдительно изучал парня с дредами ни на секунду не закрываясь и не глядя в другую сторону.

«Твою мать. Это еще что за... птица» - Том отпрянул от пернатого от греха подальше, потому, что слышал где-то, что они могут разносить заразу.

Но этот ворон был явно не городской, он был большим, намного больше любой среднестатистической пернатости, которую можно было встретить в парках или сквериках. Перья его красиво поблескивали на солнце. Выглядел он явно ухоженно. Птица была не дикая.

- Ты это. Откуда тут взялся? Ну-ка, кыш… - Том осторожно приблизился к черному кондору (по размерам оно больше напоминало летающую корову), пытаясь согнать его рукой с крышки бака, к которому было никак не подойти. Он искренне надеялся, что оно не полезет в атаку, потому, что в теории, такая птица могла бы хорошо наподдать клювом. Но ворон и не собирался двигаться никуда. Тому на секунду показалось, что он мало того, что уже видел где-то эту заразу, так еще и этот умный, чуть ли не человеческий взгляд вынес в нем последние остатки разума. Парень решил, что птица сейчас ответит на обиду вполне себе обыкновенной речью.

Хорошо, что этого не случилось. Наглый ворон лишь, поизучав Тома ехидным взглядом еще секунд с тридцать, хрипло каркнул и взмахнул огромными крыльями. Оставив Тому на прощание перо, он взмыл в ясное голубое небо города, пошевелив порывом ветра от своих крыльев края мусорного пакета, о котором Том уже и думать забыл.

Парню вообще все забылось. Он, не отдавая себе отчета в своих действиях, протянул руку и снял с крышки бачка огромное черное перо, точно такое же, как то, что он нашел вчера у себя на подоконнике. Ему опять начало плохеть.

«Прекрасно. За мной по пятам гоняется пять килограмм черной курицы».

Рука Тома, с поблескивающим на солнце кольцом нервно тряслась, когда он лишь с третьего раза попал рукой по крышке бака, с трудом приподнимая его и просовывая туда мешок, все так же болезненно таращась на подарочек в своих пальцах.

Ему вдруг резко захотелось срулить из переулка от греха подальше, куда-нибудь, где не было бы возможности встречаться вот с такими вот типами. Том, приложив руку козырьком посмотрел в голубое небо, но пернатого уже и след простыл. Лишь электропровода покачивались на высоте, нарушая своим движением всеобщую тишину и бездвижность.

Том срочно побрел обратно в подсобку. Это нравилось ему все меньше и меньше с каждой минутой. Можно было конечно надеть розовые очки и убедить себя, что птиц с огромными черными перьями в этом городе дофига и больше, но вспоминая этот хитрый взгляд, направленный на него Том был уверен на сто процентов: это была именно тот самый ворон, что оставил следы на его подоконнике.

И вот это уже было страшно.

Захлопнув за собой дверь подсобки, парень с дредами нервно прошелся туда – сюда. Конечно, это был какой-то бред. Так почему тогда так колотилось сердце?

Перья, голубое небо, зеленая травка снова с готовностью закружились перед внутренним взором, как только парень закрыл глаза в попытке уйти в себя, но вместо этого находя лишь то, от чего он бегал с самого утра. И оно снова догоняло его семимильными шагами, с веселым карканьем, меняющимся в хриплый мальчишеский смех в его сознании.

«Боже, только не опять. Только что все было нормально, ну какого же черта... Я даже мусор нормально выкинуть не могу, чтобы опять не начиналось это»

Том в шоке присел на кушетку и закрыл лицо ладонями. Он хотел бы не думать ни о чем. Но оно само находило его мысли и без спросу лезло туда, раскурочивая все на своем пути.

Он отнял руки от лица. Нужно было отвлечься. Срочно. В голове противно шумело, в принципе, этот шум продолжался с самого того момента, как только он проснулся. Этот факт глупо было отрицать. Том резко перегнулся через весь диван, нашарил рукой чехол от своей гитары и расстегнул молнию.

Это надо было прекратить. Надо просто уйти в себя. Вороны не следят за людьми. Люди не просыпаются посреди комнаты, не помня, что они делали три дня до этого. И умение игры на гитаре не пропадает просто так в пустоту только от того, что трясутся руки.

«Лучше бы получилось на этот раз» -умоляюще подумал про себя парень, привычным движением водружая гитару на колено. Он хотел уже, было, начать играть, но тут у него обострилась другая проблема - еще более ужасная. Он обнаружил, что не мог вспомнить ни одной табулатуры своих же собственных песен. В том месте, где он хранил их раньше в своей голове теперь плясали какие-то непонятные крючочки, загогули и полная каша. Видимо, сказывалось все то напряжение и стресс, что ему довелось перенести за последние сутки. И вот оно, пожалуйста.

Он стиснул зубы.

До того момента, когда он уже готов был е*нуть гитарой об пол и, хлопнув дверью, вылететь прочь из клуба, уже оставался лишь тонюсенький волосок его терпения.

Он тяжело дышал, напрягая свою память и немо глядя в пространство большими глазами. Прислушиваясь к себе, он уловил какое-то очень странное ощущение, как будто из белого тумана, в голове его, вырисовываясь из всего этого шума вдруг всплыл голос. Сначала такой тихий, еле различимый, он становился все громче и громче. Он был до боли знакомый, приятный, хрипловатый и напевал Тому прямо в ухо какую-то мелодию, медленную и красивую. Том плотнее закрыл глаза и невольно, понимая в глубине души, что это полный и тотальный крах всей системы его психики, а он сейчас еще и потакает этому пиз*ецу, прислушался к тексту этой песни. Он не хотел этого делать, но было просто невозможно не слушать, голос звучал очень отчетливо. Он мог даже разобрать отдельные строки. Так просто и в то же время так красиво, такая цельная и собранная мелодия, звучала сама по себе в его сознании, ниоткуда, как будто кто-то невидимый нашептывал ее.

Is there anybody laughing to kill the pain?

Is there anybody screaming the silence away?

Just open your jaded eyes…

Zoom into me…

И Том открыл глаза. Он, не понимая, как это так получилось, само по себе, быстро перебрал струны, руки его сами собой легли на рифф и начали играть эту мелодию, опасаясь, что она ускользнет из его головы так же быстро, как и пришла. Она была такая красивая и простая, родившаяся будто из темноты и теперь, когда ее звуки плыли в тишине комнаты, Том подумал, что это самое лучшее, что ему когда-то приходилось играть. К счастью, и пальцы и гитара слушались его беспрекословно на этот раз, как бы это ни было странно и дико. Ветер безумия подхватывал гитариста и сейчас, наигрывая эту мелодию, он даже не хотел сопротивляться этому ощущению. Он широко открыл глаза.

Невероятное спокойствие разливалось внутри от каждого нового звука, от каждого его касания струн пальцами. И будто невидимый голос подпевал ему, помогая и направляя движения его руки. Как будто кто-то стоял прямо за его спиной, положив подбородок ему на плечо и нашептывал, подсказывал слова, строки, мелодию. Том прикрыл на секунду глаза. Это было жутко в самой своей сути, но он почему-то больше не боялся этого неизвестного ему ощущения. В нем не было ничего неправильного, сейчас все было на своих местах – тишина, мелодия и голос, такой знакомый, звучащий прямо в его голове. Том так и не смог пересилить в себе это желание и все-таки обернулся назад, лишь с одним намерением – убедиться, что за его спиной правда никто не стоит, положив свои теплые пальцы на его ладони. Он боролся с похожим чувством, вчера, весь вечер в баре, выгоняя из своей головы это проклятое имя из четырех букв.

Естественно за спиной никого не было. Зато было в голове. Прямо в подкорке головного мозга.

Том, еле-еле заставив себя доиграть, прекратил насиловать свой собственный разум и опустил руку, не водя ею больше по струнам. Еще с минуту он просто сидел в тишине, тупо смотря в пространство. В голове его была лишь одна мысль:

«Что.Это. Было.»

Такая красивая мелодия, нежная и тихая, в ней было абсолютно все и ничего лишнего. Даже злость и ненужные мысли куда-то ушли, Том просто ошарашено сидел на стуле, не до конца понимая, откуда все это взялось. Решение возникло у него столь неожиданно, что его будто подбросило на стуле. Он знал, что именно он сыграет сегодня там, в зале. И пусть катится на*уй весь мир вместе с Китом, который не любил неожиданных сюрпризов в своем клубе, разрешая Тому играть лишь определенный репертуар, обговоренный заранее. Том все равно подозревал, что его руки сами откажутся играть что-то другое. Это решение вдруг придало ему такой уверенности, что он даже перестал беситься на весь мир. Улыбка заиграла на его губах и он, подхватив свой инструмент, еще раз взял красивые аккорды, на всякий случай, прогоняя песню по второму кругу. Он запомнил ее с первого раза, каждый звук, каждую нотку.

В голове совершенно неожиданно возникла мысль, что он хочет еще раз слышать этот голос, такой проникновенный, звучащий только для него, только в его... памяти? Пусть это желание значило, что можно смело попрощаться со своей крышей, пусть это значило, что он продажно готов был с радостью обнять свой психоз и радушно пригласить его в свою жизнь добровольно, за тем, чтобы он занял там все место, Тому вдруг стало совершенно плевать. Он не знал, что с ним. И ему было хорошо. Но, по крайней мере, он мог снова играть. И он намеревался делать это до потери пульса, пока этот голос обещал никуда не пропадать из его сознания.

Это было самое прекрасное, что он когда-либо слышал в своей жизни.

- Каулитц. Каулитц! – Георг уже с минуту стоял напротив друга, наблюдая за весьма занятным зрелищем. Том, улыбаясь, как лунатик, протирал полотенцем барную стойку уже по третьему кругу, наматывая вдоль нее челночными движениями и мурлыкая себе под нос тихую мелодию, с таким отсутствующим видом, с каким разве только можно было на лекции какой-нибудь сидеть. – КАУЛИТЦ! - Георг пощелкал пальцами перед его носом.

Том удивленно вскинул голову, с трудом соображая, что кто-то его, оказывается, зовет.

-А? – очнулся он от своего мечтательного состояния, прекращая надраивать несчастную поверхность, которая и без того уже блестела, как медный таз.

-Очнись. Нас обокрали! - Георг, снимая солнечные очки, шлепнулся прямо напротив него на табуретку, всем своим видом выражая крайнее раздражение тем, что на него так долго не обращали внимание.

-Чего? – Том окончательно вынырнул из своего транса, в котором он пребывал вот уже пару часов с того самого момента, как все-таки нашел в себе силы разжать пальцы и отложить свою гитару в сторону. Ему было очень хорошо. И он не сразу понял, чего от него хотели эти люди.

-Ничего. Выражение есть такое. В заднице мы, короче! – Георг понуро уронил свой подбородок на скрещенные на стойке руки. – плесните мне чего-нибудь, бармен.

Дата добавления: 2015-09-29