-У меня, к сожалению, совсем нет времени на уговоры, - с нетерпением констатировал он.
Страж молча подошел к Георгу и, схватив его за руку, рывком вытащил в середину комнаты. Глаза басиста, были при этом такими, будто еще чуть-чуть, и они бы просто выпали из глазниц. Галлюцинация не только разговаривала с ним, она была вполне себе реальной, ощутимо впивалась пальцами в кожу предплечья. В мгновение ока сильная рука подтащила парня в центр комнаты и поставила его рядом с друзьями так, что они все теперь были плечом к плечу и лицом к Ангелу. Георг все так же продолжал при этом трястись, как осиновый лист на ветру, Густав ничего не говорил – он, как всегда был адско спокоен в любой ситуации, за исключением, пожалуй, того, что его челюсть была теперь открыта почти на девяносто градусов. Том же молча стоял и ждал, скользя взглядом по его белым одеждам, по его мускулистым рукам. Рафаэль встал перед ними, такой статный, приосанившийся и прекрасный и Том посмотрел на его крылья, совершенно белые и ровные, без черного кончика… Что-то было неправильного в том, что кончик их не был окрашен в черный цвет, это смотрелось как-то непривычно.
Он моргул ровно на секунду, но когда открыл глаза, перед ним стоял уже не Рафаэль, это был Билл. Он улыбнулся Тому своей солнечной улыбкой, и она лучиками разошлась около его глаз цвета горячего шоколада. Том судорожно вздохнул, делая один шаг назад. Этого не могло быть на самом деле, он знал совершенно точно, Билл остался далеко, за много миль, за облаками, так далеко, что достать до него было нельзя ни по телефону, просто набрав несколько заветных цифр, ни купив билет на самолет. Он был недостижим, за миллионы расстояний и за миллионы секунд, за тысячей ярких звезд…
Том неверящими глазами смотрел на видение перед собой, которое расплывалось в нечеткой дымке солнечного марева. Билл протянул к нему свою руку и коснулся лба Тома, успокаивая этим прикосновением его несущиеся мысли. Том хотел что-то сказать ему, но слова застряли в горле на полпути, натолкнувшись на ужасный ком, который стоял там всю дорогу до земли. Том лишь смотрел большими глазами на это видение, слишком реальное, чтобы оставаться стоять просто так. Но в то же время, он совершенно не могу двинуться, пошевелить ногой или рукой. Ладонь Билла была прохладной, и парень с дредами больше всего хотел вцепиться в нее, прижаться к ней щекой, сделать хоть что-нибудь, чтобы задержать это видение, пусть ненадолго, пусть оно не было настоящим... Но он лишь шумно вздохнул, запоминая эти черты, в последний раз посмотрев в это лицо, самое красивое на свете.
Через какую-то секунду видение начало уплывать от него, медленно растворяясь, искажаясь в солнечном тумане.
Наверное, это было «Прощай». Он больше не вернется.
Том крепко зажмурил глаза, стараясь подавить панику, рвущуюся наружу и отдался этому прикосновению и свету заполняющему целиком все его сознание, уносясь и кружась его в водовороте. Карие глаза, черные волосы и хриплый смех, плавно меняющийся в воронье карканье, все это смешивалось в один безумный коктейль, и парень с дредами улетал в него, будто погружаясь в огромный бассейн с головой.
Иногда ветер перемен слишком сильно бьет по лицу, оставляя после себя жжение на коже и все, что остается в таких случаях – жить в отражении того, что было и безвозвратно прошло, вряд ли оставив после себя открытую дверь и надежду на то, что все еще можно поменять и вернуть обратно.
Теперь все, что осталось в руках – лишь воздух и облака, и ничего больше. Хотя до этого казалось, что он держался за что-то реальное. Но оно попросту ускользало, растворялось прямо на глазах. И можно было очень долго лететь, падая вниз, разбиваясь, распадаясь в полете на тысячи кусочков, возвращаясь из своих чудесных снов в суровую реальность. Обратно, туда, откуда и пришел.
Тому перестало хватать воздуха и, когда он открыл глаза, он увидел лишь залитую солнечным светом комнату, разбросанные вещи, двух своих друзей. Георг и Густав стояли рядом с ним, непонимающе глядя друг на друга.
Том с удивлением смотрел на них, на разбитое окно в своей комнате, в которое врывались порывы весеннего ветерка. Он не помнил ровным счетом ничего – ни как просыпался с утра, ни как Георг и Густ оказались в его комнате. Он просто тупо моргал, будто просыпаясь от какого-то сна. Солнечное утро … Его друзья были рядом. Все было как всегда, на своих местах.
- Ээээ… - протянул Георг переводя взгляд с одного своего друга на другого. - Что за …
Мысль формировалась с трудом в его голове, это было видно по всему, по выражению его лица, по тому, как озадаченно сдвинулись его брови к переносице.
– Что за нах*й на тебе надето, чувак? – друг, наконец, решил, в какое русло направить эту мысль. Он громко заржал, окидывая Тома взглядом снизу вверх. - Ты че как пугало огородное, кто тебя так вырядил! Тебе теперь только в дачники-любители на грядках раком ковыряться, ой не могу… - заливался соловьем Георг.
Том посмотрел на себя, обернувшись в большое зеркало в двери шкафа. Увидь он такого типа где-нибудь в темном переулке, упал бы от страха к чертовой матери.
-Б*я, я понятия не имею. – Страшным шепотом отозвался Том.
- Каулитц, чем ты занимался в своей комнате, что она выглядит так? - подключился теперь уже Густав, выразительно оглядываясь по сторонам.
Том, с трудом оторвав взгляд от своей небритой, помятой физиономии, испещеренной порезами и фингалами, перевел взгляд чуть вверх, глядя в отражение через свое же плечо. Удивление Густава стало ему вполне понятно, один человек не мог устроить такое.
- Бля, да не знаю я! – Уже в панике проговорил Том.
Трое друзей озадаченно встретились взглядом с его отражением.
-Поставим вопрос так. Вы помните хоть что-нибудь? - Густав по-профессорски, снял, подышав на них, и вновь на дел на нос свои очки.
И Георг и Том, после пары минут поисков в своей темной шумящей голове, вынуждены были отрицательно помотать головами.
- Блин. Я тоже. Это ху*ня, – озадаченно пробормотал Густав.
-У меня жбан раскалывается, – пожаловался Георг, хватаясь рукой за лоб.
-Это все твои е*анные проделки, Листинг! – страдальчески пробормотал Том, прислоняясь лбом к прохладному зеркалу. – Как пить дать, опять твое «не, чуваки, на этот раз все будет зае*ись, вас не сильно унесет!» - Том мастерски передразнил тембр голоса лучшего друга.
-А чего я –то сразу, Каулитц! - взвился басист.
- А ты вспомни, одни твои дракончики чего стоили! - прошипел Том, все так же сверля друга взглядом через отражение.
Лицо Георга снова приняло задумчивое выражение. Он на секунду погрузился куда-то в себя и тут же вынырнул обратно, резко срываясь с места. Лицо его приобрело паническое выражение. Он вылетел из комнаты со скоростью кометы.
- Точно он! – прорычал Том сквозь зубы. – Наверняка, вспомнил что-то.
Густав пожал плечами и, не найдя ничего умнее, тоже поплелся вслед за другом. Том окинул свою комнату взглядом теперь, когда оба приятеля не загораживали ему больше обзор. Зрелище было действительно устрашающим, как будто кучка африканских колдунов проводила тут какие-то свои обряды. Том покачал головой. Понадобится месяц, чтобы это убрать и разгрести срач. Он, спрятав лицо в ладони, постарался протереть его, чтобы хоть как-то привести себя в порядок. Странное ощущение легкости во всем теле было непривычным и удивительным. Особенно в комбинации с другим ощущением – полностью переломанных костей во всем теле. Том понятия не имел чем таким надо было заниматься чтобы чувствовать себя как ходячий труп.
Он помотал головой, искренне надеясь что память вернется к нему через некоторое время. Чувствовать себя, как похищенный инопланетянами подопытный кролик, с удаленной любной долей мозга ему было совершенно неприятно.
Том отвернулся от неутешительной картины в зеркале и пошел проверить, куда там отправился Георг.
Он обнаружил друга только в коридоре, где царил такой же точно раздрай, разве что чуть меньшей степени тяжести. Георг торчал своей нижней половиной из тумбочки в агонии выкидывая из нее пары обуви – кроссовок, кед, в поисках чего-то, одного ему понятного. Том, подозрительно косясь на белые дорожки, выложенные вдоль порога, аккуратно переступил через них, в ужасе вытаращившись на Густава.
-Это что, кокс? - трясущимся голосом спросил он друга. – Указывая дрожащей рукой на белый порошок.
-Б*я, откуда бы у нас столько денег? – резонно заметил Густав.
-Нашел! - радостно воскликнул Георг, доставая пару своих самых старых и особенно драных ботинок, которые он не надевал больше со времен выпускного. Он просунул внутрь руку и вытащил отуда стельку.
Том, задрав бровь, посмотрел на Густава. Тот округлил глаза и непонимающе пожал плечами. Они оба перевели взгляд обратно на Георга.
- Все на месте! – чуть ли не разочарованно воскликнул басист, вытаскивая из ботинка пару бумажек по пятьсот евро.
- Фу! Листинг! Башли в твоем драном тапке? – Том схватился за голову.
-Блин, я думал нас оглушили и ограбили, чего тут непонятного! Все логично! Окно открыто. Все перерыто. Мы не помним ни шиша. Все сходится! Сходилось… - Георг грустно посмотрел на шуршащие бумажки в своей руке, которые сломали всю его стройную детективную теорию.
-Твою мать, я думал, ты реально что-то вспомнил! - Том гневно округлил глаза. – Листинг, напряги мозг, кому нужно рытья в старой обуви? Моя гитара и та дороже стоит!
-Я и вспомнил. Только ху*ли это помогло! – Отмахнулся Георг. – И это, - он весомо потряс деньгами в воздухе, - наша последняя заначка! Самое последнее, на что можно было бы купить последнюю бутылочку коньяка, перед тем, как пойти по миру.
Он зло засунул деньги обратно под стельку, забросив башмак обратно, опираясь руками на коленки и низко свешивая голову.
- Ну тогда я вообще не знаю, – слабым голосом известил он, – давайте позовем полицию!
- На каком основании? - резонно поинтересовался Густав, прислоняясь плечом к дверному косяку.
-На основании того, что у нас вся квартира в чем-то непонятном, - Том указал взглядом на белые дорожки. – Хочет провести остаток жизни на незабываемом курорте с друзьями в полосочку. – Том наклонился над белым веществом, осторожно тыкая в него пальцем и поднося его к носу.
Георг и Густав напряженно смотрели на него.
-Соль? – глаза Тома округлились. Георг и Густав посторили его реакцию. – Вы как хотите чуваки, - Том задумчиво почесал голову. – А я считаю, что звонить нам надо не в полицию. А в скорую.
В коридоре повисло согласное напряженное молчание. Это все было очень и очень странно. Порыв легкого весеннего ветра, налетевший из разбитого окна, ворвался в коридор, лаская кожу своими невесомыми порывами, и рука Тома покрылась мурашками. Он потер это место другой рукой, поежившись. Хотя он и не помнил ничего, странное ощущение возникло у него под лопаткой, как будто … Он перевел взгляд на лежащее на полу черное перышко, оброненное какой-то птицей.
- Знаете че? Пожрать бы чего чуваки! – наконец выразил он эту возникшую у него мысль вслух. – Покормим мозги, авось и вспомним чего, а то я был бы готов слона завалить.
- Точняк! - Георг жизнерадостно, быстро очнувшись от странного наваждения, неловко и пошатываясь, поднялся на ноги и первым метнулся в кухню, улюлюкая и гыкая на ходу, как средневековый воин, готовый отправиться на охоту. –Это мы можем!
Густав удивленно вышел следом за ним и Том, зачем-то напоследок обернувшись на разбитое окно, вышел следом за друзьями.Это была золотая истина – если хреново, надо пожрать. Тогда стопудов станет легче. И Том намеревался следовать ей, попутно заглянув в душ по дороге – запах непонятой гари и чего-то тухлого, исходящий от его одежды ужасно зае*ывал и отбивал всякий аппетит. Нужно было срочно немного освежиться, может, хоть какие –то мысли в голове и появились бы. И с этой идеей, Том развернулся и пошел в сторону душа, унося туда с собой всю звенящую пустоту, что царила сейчас в его голове.
Душ всегда помогал. Должно было стать немного легче.
I'm on the outside, looking in
What do I see?
So much of this left to begin
Where would I be?
I'm on the outside, looking in
Cover me through this night
Guess I don't know what's, left to say
But hear me out
All of the dreams of, yesterday
Keep breaking me down
What's on the outside, can you say
Or am I getting carried away
It's in your mind
It's in your eyes
So it's goodbye again
It's way past time
For one last try
So it's goodbye again
Goodbye... again
(Vertical Horizon – Goodbye Again)
Том стоял под душем, смывая с себя странные запахи, которыми была пропитана вся его кожа, и в который раз клялся себе, что больше ни капли алкоголя не попадет в его рот. Ну, по крайней мере, в ближайшее время. Он уже много раз давал себе подобные обещания, просыпаясь на утро безголовым всадником, и каждый раз снова нарушал их, жестоко расплачиваясь за это потом. И вот сейчас была опять стадия пылких обещаний отречься от бутылки и праздного образа жизни и встать на путь праведный. Тому было сейчас так плохо, что он готов был поверить сам себе, полностью отдавая себе отчет в том, что к гадости он не приблизится и на километр. Может, стоило еще, чисто для проформы, перестать разговаривать с Георгом пару дней, чисто на всякий случай. Как правило, подобные приступы амнезии редко приключались без его вмешательства. С чего бы и этому разу быть исключением?
Том с наслаждением облокотился двумя руками о кафельную стенку, просто стоя под успокаивающими струями теплого душа, и позволяя каплям стекать по коже и оставлять приятные щекочущие дорожки, которые легко скатывались с его дредов, со спины, с рук и с шумом падали водопадом на дно ванной. Он подставил лицо теплым струям и закрыл глаза. От него почему-то нещадно разило всеми неприятными запахами на свете, какие только можно представить – чем то кислым, чем – то сладким, чем-то пыльным и почему-то серой. Том понятия не имел, откуда он знал, как пахла сера, но он был уверен, что не ошибается. Это были именно этот запах, острый, который трудно было с чем-то спутать.
Парень зажмурился, отфыркиваясь от воды, которая попадала в лицо и лишь на секунду поднял глаза, чтобы проморгаться от воды. Взгляд его задержался на собственной руке и он, удивленно подняв брови, поднес ее поближе, чтобы рассмотреть то, что он увидел. На его безымянном пальце красовалось серебристое, красивое кольцо – печать, которого он раньше не припомнил в своих запасах. Он вообще не то чтобы очень любил всякие такие цацки и финтифлюшки, они мешали играть на гитаре, цепляясь за струны, но сейчас что-то заставило его поступиться этим принципом. Том удивленно уставился на изображение пары скрещенных крылышек. Он выставил его так, чтобы струи воды не мешали ему рассматривать рисунок, по которому он провел пальцем, как завороженный.
«Черт, надеюсь я не успел на ком-то жениться в хмельном угаре, в духе Вегасовских ужастиков?» - почему-то совершенно дурацки подумал про себя Каулитц. - «Или в секту какую- нибудь вступить?». От самой идеи его начал разбирать дикий смех, в идею с сектой он еще мог поверить, а вот первый вариант…
Он не то, что жениться не мог, он и постоянного партнера – то никогда не хотел бы заводить, его вполне устраивал старый добрый трах на одну ночь, которыми он обычно злоупотреблял в клубе. Но никогда еще после подобных вещей он не находил у себя никаких колец.
Какое-то странное чувство засело у него под лопатками, вещица была смутно знакомой ему, как будто он уже видел ее где-то. Совсем недавно, тонкие пальцы вертели кольцо в руках, Том совершенно четко увидел их перед глазами, хотя и держал их открытыми, чьи-то руки, тонкие и красивые, одевали украшение на его палец.
-Б*я! –Том в ужасе опустил руку. – Скажите мне, что я сплю.Что, это, вообще, было?
Он приложил тыльную сторону заястья к глазам, прогоняя настойчивый образ. Странное, тянущее ощущение лишь усиливалось, возникло слева, в районе ребер, противное, как нудная резина, оно тянуло, то ли физически, то ли где-то в душе, тяжким необъяснимым грузом. Немедленно захотелось заныть от этого чувства тупой непонятной боли и пустоты. Том уже смирился с тем, что все его тело и так напоминало одну сплошную болячку, он никак не планировал, чтобы к этому добавлялись еще какие-то неприятные постпохмельные ощущения орущей души. Это было уже выше его сил.
Он снова нерешительно глянул на кольцо. Что же оно ему напоминало? Это было очень странно.
Том клялся и клялся себе, что даже бутылочки пива с Жориком теперь не дернет. Ни одной. Целый месяц. Ну, хорошо, хотя бы неделю. Что он был, слабак продержаться без алкоголя каких-то жалких три дня?
Он насильно вытолкал из головы все странные идеи, которые лезли туда, стараясь думать о приятном, например, о бутербродах, которые наверняка ждали его на кухне, вместе с Георгом и Густавом. Надо было быстрее уже заканчивать с водными процедурами и срочно идти жрать.
Теплые струи приятно ползли по коже и Тому, все стоявшему с закрытыми глазами, вдруг отчетливо представилось, будто он летит. Не так, как он летал, когда Георг с заговорщическим видом в очередной раз вытаскивал откуда-то из своих сусеков очередной косяк. Нет, этот полет был совсем другой… Том просто парил, в голубом небе, проносясь мимо пушистых облаков, видя землю под собой, деревья и извивающиеся ленты серых дорог, стайки птиц наравне с собой. И теплый ветер, налетающий на него ласковыми порывами, так приятно чувствовался на коже, надувая его рубашку, как паруса и хлопая ею будто крыльями.
Том в офигении открыл глаза, потряс головой.
- Да чтож за н*хуй-то такой! – страдальчески проныл он, зачерпывая ладонями воду и изо всех сил плеская ее себе в лицо. – Каулитц, проснись, с*ка! Что ты опять сожрал?
Он снова осторожно закрыл веки, но ощущение полета никуда не уходило. И оно было таким реальным, будто Том делал это раньше, совсем недавно, точно так же отдавая себя теплым верхним потокам воздуха и ветра. Ему показалось даже будто он летел не сам, пара сильных рук несла его, загребая воздух мощными белыми крыльями с темными кончиками, и эти руки так приятно чувстововались на коже теплые, с тонкими пальцами, они крепко держали и ни за что никогда не позволили бы упасть. Том пошатнулся.
-Вот блин, похоже, что с куревом тоже временно найн… Так и спятить недолго. Блин, ну, Жорик. Доберусь я до тебя, – зло пробормотал парень.
Он на всякий случай больше не закрывал глаза. От этого ощущения у него начала уже кружиться голова.
Он шустренько домылся, стараясь даже не особо моргать, вылез из ванной, быстро сбрил уже отросшую щетину, удивившись, что запустил ее до такого состояния, нанес гель после бритья и, скользнув в свою чистую одежду, пошатываясь и стараясь поймать на ходу равновесие, поплелся обратно в кухню. Старую, не понятно откуда взявшуюся одежду, которая была на нем, он двумя пальцами сбросил в уголок, как только переступил порог душа, с твердым намерением выкинуть эту дрянь немедленно. Но сейчас ему не захотелось даже приближаться к ней, он побоялся, что в голове вспыхнут еще какие-нибудь подозрительные образы.
Вопреки его религиозным убеждениям, после душа не то, что не полегчало, но стало только хуже. Расслабленное тело никак не желало собираться в кучу и идти туда, куда Тому было нужно, оно шаталось, еле плелось, голова с мокрыми дредами, которую Том на ходу вытирал полотенцем, весила теперь будто бы тонну. Он еле-еле полз на кухню, мечтая лишь доковылять до табуретки и рухнуть на нее. Он чувствовал себя не просто мертвым, а скорее мертвым, затем расчлененным, затем брошенным под каток и затем наспех сшитым обратно.
Сегодня, по всем подсчетам, был уже долбанный понедельник, три часа дня, он где-то прое*ал все выходные, а дела – то похоже не спешили себя откладывать. И словно в напоминание этого, в его кармане затрясся телефон. Том скривился, как от зубной боли, когда на экранчике возникла фотка улыбающейся рожи, которую он как-то снял на одном из корпоративов с подписью: «Звонит Петер»
- Шайссе. Только тебя мне не хватало, – злобно пробурчал Том. Он подумал, было, что не стоит вообще поднимать трубку на этот звонок. Но рожа про на экранчике буквально излучала негативные злобные вибрации и Том решил, что рисковать лучше не стоит.
– Але! – хриплым голосом сказал он в трубу.
- Каулитц. Прелесть моя, – тут же донесся оттуда железный, как утюг и такой же раскаленно-злой, не предвещающий ничего доброго, голос, - ты смотрел на часы?
Том послушно посмотрел на циферблат, зажимая трубку плечом и все еще продолжая наяривать полотенцем, отжимая влагу с волос, заваливаясь, наконец, в кухню. Он наткнулся взглядом на Георга, который в порыве голодной страсти что-то химичил у плиты.
- Смотрел, Петер. Красивый черный с серебристым циферблат. А че? - Том откровенно зевнул в трубку, с громким характерны звуком. Спать ему хотелось так, будто он не делал этого по-человечески несколько суток к ряду. Хотя тут-то как раз ничего удивительного не было, в возможность такого верилось очень легко.
-А то, что если ты не помнишь, то я сегодня жду вас в три в студии, с вашим новым солистом. Мы же договорились!
-Солист? В три часа?
Том медленно холодел. Петер давно говорил им, что пора найти солиста… Но сегодня в три? В ушах сам собой заиграл похоронный марш. Том страшно округлил глаза.
«Черт!» - Неслось у него в мозгу. «И где мне вот теперь его доставать! Не похоже на то, что он сам собой свалился на меня с неба за эти выходные… Фак. Фак, фак и еще раз фак.»
- Эээ… Петер?
-Да, Том, – на том конце трубки собеседник вздохнул усталым голосом.
- У нас это… Не …
Георг, который на слове «солист» настороженно поднял голову и напряженно следил за тем, как меняется лицо друга, порывисто подлетел к Тому, поняв, что тот сейчас сделает непростительную бяку и выхватил у того трубку прежде, чем тот успел сообразить хоть что-нибудь.
-Петер, не слушай Тома, парень тут на выходных перебрал на радостях. Есть у нас солист. Все ОК. Только он немного приболел… В три сегодня никак. Давай завтра? Завтра стопудов!
- Вы меня зае*али в край, все трое или сколько вас там… Мы же договорились, Георг. Ну что за кидалово, твою мать? Вы работать собираетесь или как?
-Я знаю…Знаю… - но у нас все в ажуре. Георг отчаянно игнорировал Тома, который крутил пальцем у виска, стоя прямо перед ним. – Парень приболел… Отравился или что-то типа того. – Мастерски заливал Георг, в голове его возник образ лопаты и трех больших ямок, свежевыкопанных его же рукой. Он сам же рыл себе могилу, а заодно прихватывал туда обоих членов своей группы. Но он не собирался сдаваться, лучше было умереть завтра, до него еще была уйма времени, можно было бы попытаться сделать хоть что-нибудь. Он напряженно закусил губу, ожидая, что скажет трубка.
- Завтра я не могу. У меня видишь ли, кроме вас еще дела есть. Послезавтра и это последний день, – к его облегчению, злобно вздохнул Петер. – Потом все. Апокалипсис. Вам понятно?
Трубка щелкнула и линия пошла короткими гудками.
- Понятно. Чего уж тут не понятного. – Проворчал Георг, задумчиво нажимая на отбой. – Апокалипсис так апокалипсис, – он пожал плечами.
- Георг, етить твою налево, какого ты вклинился? – Возмутился Том, упирая руки в бока.
-Ты, Каулитц, как хочешь, а я вот не собираюсь умирать в расцвете лет. Я тоже как и ты, мазаф*ка, не помню, че было на этих выходных. Но у нас еще будет время, мы найдем этого проклятого солиста, зуб даю. Тем более нам повезло, есть еще один день форы, все-таки Петер не изверг, дал нам время. Обшарим все переходы, клубы, как хочешь. Но солист будет у нас, ты понял меня? И не вздумай ляпнуть ему ничего другого, – Георг во время всей своей тирады тыкал Тому практически в лицо огромной деревянной ложкой, которой он до того размешивал в сковородке какую-то невнятную кашу на тему кулинарии. Он с силой впихнул Тому в руку трубку и, недобро сверкнув глазами, отошел обратно к плите, кашеварить свой стремный несъедобный экспромт, похожий по виду на жареную овсянку.
Том скрутил полотенце и с силой хлопнул им Георга по затылку, делая вид, что сделал это случайно, слишком усердствуя с избавлнием от лишней влаги. Шатен, оборачиваясь, злобно кинул в него пробкой от бутылки с подсолнечным маслом и она, не достигнув своей цели, укатилась куда-то под шкаф. Густав не обратил на них никакого внимания, к разборкам этих двоих он уже давно привык. Он увлекся своим мобильным телефоном, набивая очередную смс своей девушке.
-Какая, нахрен, разница когда умирать, сегодня, завтра. Один фиг не найдем мы солиста, – развел Том руками.
-Найдем-найдем. Ща пожрем тока, – Георг уже раскладывал по тарелочкам свой поварский бенефис.
Том посмотрел на это подозрительно и ограничился тем, что влез в холодильник, достав себе оттуда банан и апельсин. Жрать ему что-то передумалось.
-Ну-ну. Не знаю как ты, а мне сегодня еще в клуб к шести. В отличие от вас, лоботрясы, я на двух работах разрываюсь, – буркнул Том и, налив себе кофе, отвалил на подоконник, где и расселся угрюмо, забравшись на него с ногами. Он поставил чашку рядом с собой и принялся садистски, порывистыми движениями, очищать апельсин. Настроение его испортилось просто окончательно.
Густ, доселе молчавший, возвел глаза к небу.
-Хватит рычать друг на друга. Поищем мы этого солиста вдвоем, на Жориковой тачке. У меня карта где-то валялась, как раз сегодня понедельник, успеем обойти парочку музыкальных школ, где мы еще не были. Там вечерние занятия должны быть. А ты пойдешь в свой клуб, – разумно предложил Густав, пожимая плечами.
- Ага, мы ищи, а он на гитарке бренчать пойдет, - Язвительно заметил Георг.
Том злобно посмотрел на друзей. Они оба выдумывали какую-то хренотень. Петер был совершенно не тем человеком, который с юмором отнесся бы к шуточкам такого типа. Том с садистским наслаждением подумал, что послезавтра с радостью посмотрел бы, как про спускает с Георга его глупую шкуру, а заодно на то, как друг станет выкручиваться в том случае.
Пришел бы, наверное, с похоронным лицом и заявил, что мифический отравившийся солист не выжил в борьбе со страшной африканской лихорадкой, и у них всех теперь страшный траур всенародного масштаба. И Петер, ну конечно, разрыдается от сочувствия, поймет, простит, даст им еще сроку, трогательно утирая влажные глаза кружевным платочком. И они, конечно, снова пойдут на поиски. И конечно, обломаются, потому, что во всей этой дыре нормальных музыкантов было раз, два и обчелся. Да и те еще ни разу не попадались им на пути за все эти жуткие полгода поисков и беготни. А тут, конечно, они толпой ринутся под их окно, петь серенады, демонстрируя свои потрясающие вокальные данные, именно сегодня, потому, что у Георга, видите ли, проснулся неожиданный пророческий талант и он решил, что именно сегодня тот самый день, когда звезды, наконец, встанут правильно и все будет так, как надо.
Том раздраженно отхлебнул кофе и зажег сигарету. Почему-то, у него было такое ощущение, что он уже неделю не брал в руки пачку и не вдыхал горько-сладкий аромат никотина. Он с наслаждением сделал затяжку, чувствуя, как дым наполняет его легкие приятной горечью и оседает там плотным тяжелым туманом.
- Георг, а где, кстати, твоя тачка? - ехидно отметил он, опуская глаза вниз, изучая дворик, и замечая что, вместо привычной Георговой машины, на его месте стоит какой-то непонятный, синего цвета мини-вэн. Рядом с мини-вэном, во дворике, было гигантское, обугленное черное пятно огромного размера, как будто в этом месте приземлялся метеорит. Том не припомнил, чтобы видел его тут раньше, но мог просто и не обращать внимания. Он повернулся к Георгу, одаривая его самой сладкой улыбкой, на которую только был способен.
Георг выпрямился, отвлекаясь от своего занятия – наливания себе в стопочку немного коньяку. Он решил, что после этого ему должно всенепременнейше слегка полегчать. Однако, Том, пребывающий в каком-то непонятном ядовитом настроении был явно твердо намерен испортить другу радость.
- Б*я…- застонал он, расплескивая часть коньяка. – А где моя машина? – жалобно спросил он, оборачиваясь уже к Густаву.
Память потихоньку выдавала им какие-то детали, обрывками. Но конкретно этот момент как-то ускользнул. Густав, наморщив лоб, честно попытался дать другу ответ на этот вопрос, но ему что-то ничего не приходило в голову. Он, промаявшись попытками вспомнить, просто пожал плечами.
-Я не помню, Георг.
- Прекрасно, бл*дь. Тачку прое*али, – Георг моментально позеленел.
-Ну вот где тачка, там можно искать начало всех наших приключений. Я подозреваю, что она стоит у клуба, наверняка мы если и бухали, то где-то там. – ободряюще заметил Том. – Но это значит, что твоя задача поиска немного усложнится и возможно придется тебе снова залезть в свою заначку в ботинке и раскошелиться на такси. – Ядовито закончил он, продолжая все так же улыбаться, всем своим видом говоря другу, что он сам на это напросился.
- Да иди ты на*уй, Каулитц, – разозлился басист. Он больше не сказал Тому ни слова, в расстройстве употребив сразу три рюмки коньяка подряд. Теперь, когда ему за руль было больше не надо, можно было смело ни в чем себе не отказывать. Все равно день был уже загублен, так и чего было пытаться его спасти теперь. Георг налил себе четвертую рюмку.
Том пожал плечами и снова отвернулся в окно. Его от вида алкоголя почему-то начало мутить, и он воспринял это как признак, что его догадки про то, где шлялась его память, были верны. Он болезненно поморщился и посмотрел на вступающую в свои права весну, на то, как солнце выгоняет всех людей на улицы - в их внутреннем дворике кишмя кишела детвора, родители, хозяева со своими собаками.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |