Возможно, час тяжелый впереди, 12 страница

- Неуместно? Ты только что заявила, что для Тедди «неуместно» посетить мой концерт? – Спросил я, пытаясь контролировать свой голос.

- Да, заявила. – Ее слова не могли бы звучать более грубо или оборонительно, даже если бы она постаралась.

Кэт и Денни переглянулись. Какое бы раздражение они не чувствовали по отношению ко мне, оно превратилось в сочувствие. Они знали, что значит неодобрение Мии.

- Ладно, прежде всего, тебе шестнадцать. Ты не библиотекарь. Так что тебе не позволено говорить слово «неуместно». И, во-вторых, какого черта это неуместно?

- Так, Тедди, - сказала Кэт, подхватывая его тарелку. - Ты можешь поесть в гостиной перед телевизором.

- Ни за что, я хочу это видеть!

- Губка Боб? – Предложил Денни, потянув его за локоть.

- Между прочим, - сказал я, обращаясь к Денни и Кэт, - концерт, о котором я подумал, это большой фестиваль, который будут проводить на побережье в следующем месяце. Это будет днем, в выходные, и на свежем воздухе, так что будет не так уж громко. Именно поэтому я подумал, что для Тедди это было бы здорово. Для всех вас, на самом деле.

Выражение лица Кэт смягчилось. Она кивнула.

- Это действительно звучит здорово. – Затем она сделала жест в сторону Мии, как будто говоря: Но у тебя есть дела и поважнее.

Они все разбрелись по кухне. Миа как будто вжалась в стул, выглядя одновременно виноватой и непробиваемой.

- В чем проблема? – Спросил я. – Что у тебя за пунктик насчет своей семьи и моей группы? Думаешь, мы так ужасно играем?

- Нет, конечно, нет!

- Тебе не нравится, что мы с твоим отцом все время говорим о музыке?

- Нет, я не против разговоров о роке.

- Тогда что, Миа?

Крошечные предательские слезинки появились в уголках ее глаз, и она сердито смахнула их рукой.

- Что? В чем дело? – Спросил я более мягко. Для Мии было не свойственно плакать крокодильими слезам или вообще плакать, на самом деле.

Она покачала головой. Губы плотно сжаты.

- Может, просто скажешь мне? Это не может быть хуже того, о чем я подумал, а именно, что ты стыдишься «Shooting Star» и думаешь, что мы катимся в ад.

Она снова покачала головой.

- Ты знаешь, что это не так. Просто… - она сделала паузу, как будто принимала важное решение. Потом вздохнула. - Группа. Когда ты с группой, мне уже приходится делить тебя со всеми. Я не хочу делить тебя еще и со своей семьей. – Затем она проиграла сражение и начала плакать.

Все мое раздражение улетучилось.

- Вот глупышка, - промурлыкал я, целуя ее в лоб. – Ты не делишь меня. Ты владеешь мной.

Миа сдалась. Вся ее семья приехала на фестиваль. Это были фантастические выходные, двадцать групп с северо-западного региона, ни облака на небе. Все это безобразие породило диск с живой записью концерта и серию фестивалей, которые продолжаются по сей день.

Тедди настоял на том, чтобы надеть маффлеры, так что Кэт целый час ворчала и рылась в коробках в подвале, пока не нашла их.

Мие в общем понравилось сидеть за кулисами, но когда играла «Shooting Star», она была прямо перед сценой, там где не было толпы, все время танцевала с Тедди.

Переводчик: Le_xxy

Редактор: FoxyFry

Глава двадцать третья

Сначала ты изучаешь меня

Затем ты вскрываешь меня

Потом отвергаешь меня

А я жду того дня

Когда ты воскресишь меня

"ЖИВОЙ"

ВОЗМЕЩЕНИЕ УЩЕРБА, ТРЕК 1

Когда мы приземляемся в Лондоне, не переставая, моросит дождь, так что мы оба чувствуем себя, как дома. На часах пять часов дня. Мы должны быть в Гилдфорде сегодня вечером. Следующей ночью мы выступаем. Так что пошел обратный отсчет до полной свободы. Мы с Мией составили свои графики на следующие три месяца так, что, находясь в турах, мы могли бы иногда делать перерывы, чтобы пересечься, приехать, увидеть друг друга. Восхитительным это вряд ли назовешь, но по сравнению с прошлыми тремя годами, все равно похоже на рай.

Мы добираемся до отеля уже после восьми вечера. Я попросил, чтобы Олдос поселил меня вместе с группой не только на время фестиваля, но и на весь тур. Независимо от того, что они подумают о моем уходе из «Shooting Star», проживание на расстоянии двух миль ничего не изменит. Я не упоминал Мию в разговорах с Олдосом или с кем-то другим, и чудесным образом нам до сих пор удавалось не допустить появления ее имени в таблоидах. Никто, кажется, не знает, что я провел всю прошлую неделю с ней в Азии. Все были слишком заняты, обсуждая новое любовное увлечение Брин, какого-то австралийского актера.

На ресепшене для меня оставлена записка о том, что группа обедает в атриуме и приглашает меня присоединиться. У меня вдруг возникает чувство, будто меня ведут на казнь, а после пятнадцатичасового перелета из Сеула мне хочется первым делом попасть в душ, и, может быть, только завтра увидеть всех. Но Миа останавливает меня:

- Нет, ты должен пойти.

- Ты тоже пойдешь? – Я чувствую угрызения совести, спрашивая ее. Она только что отыграла три грандиозных концерта в Японии и Корее, которые получили безумно положительные отклики, и затем пролетела пол земного шара, чтобы попасть прямиком в мою психодраму. Но, если она будет рядом, я вынесу все.

- Ты уверен? – Спрашивает она. - Я не хочу мешать.

- Поверь мне, если кто-то и будет мешать, так это я. – Носильщик хватает наши вещи, чтобы отнести их в комнату, а консьерж ведет нас через лобби. Отель находится в старом замке, но он переполнен рокерами и кучкой разных музыкантов, которые кивают и приветствуют меня, но я слишком взвинчен, чтобы отвечать. Консьерж приводит нас к слабо освещенному атриуму. Вся группа в сборе за огромным шведским столом, сервированным в лучших английских традициях.

Первой оборачивается Лиз. Отношения между нами изменились еще со времени тура в поддержку «Возмещения ущерба», но я не знаю, как описать тот взгляд, которым она сейчас на меня смотрит. Как будто я ее самое большое разочарование в жизни, но она пытается ставить себя выше этого, подавить это в себе, вести себя как обычно, как будто я всего лишь один из фанатов, один из нахлебников – один из многих, кто хочет получить от нее то, что она не обязана давать.

- Адам, - говорит она, сопровождая свои слова холодным кивком.

- Лиз, - начинаю я осторожно.

- Эй, задница! Очень мило, что ты присоединился к нам! - Неугомонный голос Фитци звучит одновременно саркастично и приветливо, как будто он не может определиться, как себя вести.

Майк ничего не говорит. Он просто притворяется, что меня нет.

И затем я чувствую прикосновение плеча Мии, когда она выступает из-за моей спины.

- Привет, ребята, - говорит она.

Какое-то мгновение лицо Лиз остается абсолютно ровным. Как будто она не знает, кто перед ней. Затем появляется испуг, как будто она увидела призрака. А потом у моей сильной, жесткой барабанщицы-лесбиянки начинает дрожать нижняя губа, и затем ее лицо меняется.

- Миа? – Спрашивает она дрожащим голосом. - Миа? – Повторяет немного громче. - Миа! – Кричит сквозь слезы, текущие по ее лицу, и стискивает мою девочку в объятьях.

Она все еще держит Мию руками, даже освободив от объятий, и смотрит поочередно на нее, затем на меня и снова на нее.

- Миа? – Произносит она, одновременно спрашивая и отвечая на свой собственный вопрос. Потом она поворачивается ко мне. И если она еще не простила меня, то, по крайней мере, поняла.

Дождь не прекращается весь следующий день.

– У нас прекрасное английское лето, - шутят все. У меня вошло в привычку ограждаться от всех на подобных масштабных фестивалях. Но, понимая, что это, возможно, мой последний фестиваль на какое-то время, по крайней мере, в роли участника, я хожу по территории, слушаю некоторые группы за сценой, общаюсь с какими-то старыми друзьями и знакомыми, и даже разговариваю с несколькими рок-репортерами. Я достаточно осторожен, чтобы не упоминать о распаде группы. Это всплывет со временем, и я позволю всем остальным решать, как сообщить эти новости. Однако я коротко комментирую наш с Брин разрыв, который и так уже обсуждается во всех желтых газетенках. На вопрос о моей новой загадочной женщине я просто отвечаю "без комментариев". Знаю, что в скором времени все выплывет наружу, и я хочу защитить ее от всего этого цирка, но в то же время мне все равно, если весь мир узнает о том, что мы вместе.

К девяти часам вечера, когда подходит наша очередь выступать, дождь превращается в мягкий туман, танцующий в поздних летних сумерках. Толпа давно уже смирилась со слякотью. Эта грязь повсюду, и люди крутятся в ней, как будто это Вудсток или что-то вроде того.

Перед выступлением все в группе нервничали. Стандартная реакция на фестиваль. На кон поставлено больше, чем на обычных концертах, даже на стадионных выступлениях — фестивали собирают гораздо более многочисленные толпы, а также толпы наших конкурентов. Только вот сегодня вечером я спокоен. Все мои фишки обналичены. Мне нечего терять. Или, быть может, я уже потерял и снова нашел, и даже если бы у меня еще было, что терять, оно не имело бы никакого отношения к этой сцене. Наверное, частично поэтому я так славно провожу здесь время, гоняя наши новые песни на моей старой гитаре Ле Поль Джуниор, еще одной части истории, возвращенной из небытия. Лиз взглянула на меня и, не успев отвернуться, снова уставилась на меня, осознав, что я достал из чехла свою старую гитару.

- Я думала, ты избавился от нее, - удивилась она.

- Да, я тоже, - тайно улыбнувшись Мие, ответил я.

Мы прогоняем новый альбом, а затем бросаем толпе несколько костей из «Возмещения ущерба» и прежде, чем я осознаю это, наше выступление подходит к концу. Я смотрю на список песен, который приклеен скотчем к сцене.

Там небрежным почерком Лиз написана последняя песня перед тем, как мы уйдем со сцены, чтобы неизбежно вернуться на бис. "Живой". Наш гимн, так назвал ее наш старый продюсер Гас Аллен. Самый тревожный клочок альбома «Возмещение ущерба», так назвали ее критики. Возможно, наш самый большой хит. В турах толпа очень любит эту песню из-за припева, который она очень любит подпевать.

Также это одна из немногих песен, в которой мы использовали обработку, струнную партию скрипок прямо поверх записанного трека, хотя в концертной версии этого нет. Когда мы начинаем играть, вместо нарастающего воя возбужденной толпы я слышу звук ее виолончели, играющий в моей голове. На секунду у меня перед глазами встает образ нас двоих в каком-то неизвестном гостиничном номере: она со своей виолончелью, я со своей гитарой, играем эту песню, которую я написал для нее. И будь я проклят, если этот образ не поднимает меня до седьмого неба от счастья.

Я пою песню, выкладываясь на полную. Дело доходит до припева: Ненавидь меня. Уничтожь меня. Раздави меня. Оживи меня. Оживи меня. Можешь, можешь, можешь оживить меня?

На альбоме припев повторяется много раз, умножая гнев и потерю, и часто во время концертов я прекращаю петь, поворачиваю микрофон к публике и позволяю им доминировать. Так и сейчас я поворачиваю микрофон в сторону поля, и толпа просто сходит с ума, напевая мою песню, мою мольбу.

Я оставляю все, как есть, и иду вдоль сцены. Остальные члены группы видят, что происходит, и просто повторяют припев. Когда я подхожу близко к краю сцены, то вижу ее там, где она всегда чувствовала себя комфортно. Хотя в ближайшем обозримом будущем именно она будет в центре внимания, а я буду тем, кто ждет за кулисами. И это тоже кажется правильным.

Толпа продолжает петь, продолжает делать это за меня, и я просто продолжаю играть, пока не подхожу достаточно близко, чтобы видеть ее глаза. И затем я начинаю петь припев. Перед ней. И она улыбается мне, как будто больше никого нет вокруг нас, как будто только мы знаем, что происходит. Знаем, что эта песня, которую мы поем все вместе, переписывается заново. Это больше не гневная мольба, брошенная в пустоту. Прямо здесь на этой сцене, перед восьмьюдесятью тысячами человек, она становится чем-то большим.

Это наша новая клятва.

Переводчик: Le_xxy

Редактор: FoxyFry

~ КОНЕЦ ~

Дата добавления: 2015-09-29