Я не пью… не хочу сейчас, если честно, да и алкоголь переношу херово, угу. Пью не часто, не спорю, но оно и понятно – напиться в стельку, чтобы потом упустить хороший шанс полапать-поиметь кого-нибудь поддатого? Или, наоборот, не того и потом за это получить. Не, спасибо. Поэтому-то я и не пью. Больше подливаю. А сейчас, вот, делаю пару глотков хорошего, подходящего своей цене бренд. Довольно щурусь, прикрываю глаза и усаживаясь напротив него. Так же на подоконник, спиной к стеклу. За окном громыхает – кажется, скоро пойдет дождь. А ведь не так давно пылало солнце! – но оно лишь добавляет антуража и сумрака в наши посиделки. Прикрываю глаза, уже утягивая сигарету из пачки и тут же прикуриваю. Коротко киваю, словно и н замечая пристального, изучающего взгляда и переплетенных пальцев. А ведь я не задумываясь так делаю! И подходит. Так приятно… тепло от алкоголя, что постепенно разливается где-то в груди, смешивается с теплом, что поднимаемся т руки наверх, смешиваясь в причудливый коктейль, который я воспринимаю, как нежно-оранжевый и алый… от этого смешения-вращения даже волосы на затылке встают дыбом, а сам я готов превратиться в мурлыкающий комочек, что лежит на его коленях. Прикрываю глаза, поглаживая пальцем его ладонь. Тихонько напеваю что-то себе под нос, облокачиваюсь лбом об оконное текло так, чтобы он мог и дальше меня рассматривать. Как можно лучше. Да, давай, отмечай все, что тебя интересует, запоминай, чтобы искать в толпе… это было бы здорово… вот только его вопрос буквально выбивает мен из колеи:
- Просто, что? – нравится – это не то слово. Не может нравиться только что встреченный человек. Вообще. Никак. Никоим образом. Даже если мой собеседник полное доказательство обратного… хотя нет. вру. Даже он мне понравился не сразу. если бы не кладовка, то я бы так быстро и легко не заинтересовался… тут все вместе, с этой так не будет.
Нравится… для меня это всегда было нечто сродни влюбленности чтобы хотелось не только валить и трахать, но и привязываться. Душой, сердцем, печёнками… к ой девчонке я не испытываю и доли того, что к нему… идиот. А ведь все может быть куда как проще…
Залпом выпиваю стакан, морщусь, пока он дольет мне еще и теперь уже просто смотрю в окно, - совсем не нравится. Но выбрать не из чего, -- честно объясню ему. Выдыхаю. Думаю, что он все равно пьян, а мне скучно. Думаю, что пора бы уже подразнить еще немного… и потому, выдохнув, начинаю действовать, - если бы она нравилась, то бы взял ее за руку, если бы она нравилась, я бы целовал ее запасть если бы… - и продолжаю действовать в такт своим и его словам. Выкидываю уже истлевшую сигарету, облизывая сухие губы, сжимаю пальцы наших переплетенных рук и поднимаю их. Эти руки. чтобы мазнуть губами по запястью, приблизиться к нему, встав буквально на колени на этом узком подоконнике, подползаю все ближе, шепча о том, какие бы комплименты ей говорил и говорю… о нем. О красоте, уме, привлекательности и сексуальности, о влечении и тепле. Об уюте…
Кладу руку буквально меж его
.
ног за малым не касаясь запястьем паха, наклоняюсь, прижимаясь к нему грудью, убираю подальше его стакан – мой давно стоит там, вдали подоконника – и шепчу ему на ушко, опаляя кожу дыханием и перегаром,
- Я бы обязательно провёл пальцами по ее животу и спине, почувствовал бы жар тела под собой, прикусил бы мочку уха, - и замолкаю. Пальцами поднимаю его рубашку поглаживая голую кожу, обхватываю губами мочку уха и начинаю ее посасывать. Недолго. Ибо через пару мгновений я понимаю, что остался без опоры – руку-то его я так и не выпустил – и… как ни печально, но я просто ебнулся на пол, как следует приложившись задом и затылком о твердый пол. Лежу, морщусь, стону… а он сверху падает. Ибо я – тот еще ушлепок и от ужаса руку его не выпустил. Ох ты ж блять, прадедушка, приготовь мне место в раю, сейчас…
Но нет. вроде оба живы и отчасти даже здоровы. И лично у меня алкоголя нет. и задымлено так! А на улице гром грохочет и дождь явно набирает обороты – тем веселее. И я поступаю как самый большой гад в мире – кое-как спихиваю его с себя, поднимаю сам, поднимаю его и мирно так, бодренько сообщаю:
- Думаю, пора подобрать одежду, что думаешь, Ник? - и все. Будто ничего и не было. Что же ты сделаешь?
Его поведение застает меня врасплох. И в голову бы не пришло, что стоит сделать шаг, и он так быстро отзовется на него. Станет ласкать мои руки, тело, лукаво улыбаясь и не останавливаясь. Я будто тону в сладком бреду его и алкоголя, окончательно расслабляюсь, изредка хватая губами воздух. Во мне просыпается неописуемый голод до него, до его поцелуев, до нежных губ и горячего языка. Интересно, он думает, что я настолько пьян, что не соображу? Его прикосновения все настойчивее, все слаще, а я сам уже давно готов послать ко всем чертям сковывающие меня условности. Чудесная пелена спадает с глаз, как только мы вместе летим на пол. Скидывает меня с себя, как мне кажется, очень грубо, чуть ли не отшвыривая, и поднимется на ноги.
- Подбирай, только быстро, нас ведь уже ждут, - одаряю его одной из самых ядовитых улыбок. Ах, милый Адри, ты решил поиграть со мной и моими чувствами? Извини, что я сразу не заметил конкретной подставы, но, раз уж ты так хочешь играть, то я с тобой поиграю.
Облокотившись на стену, жду, пока он оденется, а затем закрываю за ним дверь. Все это время не произношу ни слова, а у выхода из общаги нас уже ждут наши друзья, так что я становлюсь любезно избавленным от обязанности с ним говорить. Дискотеку проводят в просторном зале, напоминающем обычные актовые залы в школах. К потолку подвешен блестящий шар, толпу разрезают разноцветные световые лучи, играет громкая музыка. Проталкиваемся скозь учеников к колонкам, остаемся там, начиная свои беспорядочные движения под музыку. Меня до краев хлыщет обида, от того я занимаю место рядом с Оливией, периодически притягиваю ее за руку к себе, крича на ухо идиотские шутки, а она в ответ громко хохочет. Как только начинается медленная композиция, хватаю девушку за талию, тяну к себе, а она вешается мне на шею, специально как можно крепче прижимаясь ко мне грудью. Откровенно нагло хватаю ее за задницу, она, кажется, тоже пьяна, и бросаю взгляд на Адриана, проверяя, хорошо ли ему виден мой спектакль. Продолжаю трение телами и зажимание Оливии, пока не закончится медленная композиция. Она явно тянется к моим губам, а я едва заметно уворачиваюсь и в итоге получаю-таки поцелуй в щеку.
Спектакль виден хорошо. Даже слишком. Еще на выходе из общаги я ощущаю тучи, что сгустились над... нами? Или надо мной? Кто знает, кто знает… точно не я. Но ничего, еще не вечер. Тем более, что большую часть своего внимания я обращаю на Мел. Мы оба приоделись по случаю. Девушка: в обтягивающие упругую задницу – ох, не увидь я Ника, то надолго бы завис с сей мадам – джинсы, расклешенные к низу и топ, выгодно подчёркивающий не такую уж и большую грудь. Тонкая шея, волосы забраны в пучок, все те же очки, ладонь, что так ненавязчиво «трется» рядом с моей рукой… хм, ладно. Я одет довольно просто6 волосы завязал в низкий хвост. полволив выбиться из прически. Светлая футболка. Все те же фенечки, слабый запах парфюма…
Переплетаю свои и чужие пальцы, краем глаза наблюдаю за Никки, отмечая, что тот брюнетка охмуряет очень и очень хорошо. бесит. Перевожу взгляд на спутницу, старательно так стараюсь не подавать вида, что меня интересует мой приятель – нет-нет, волнуюсь, но лишь о том, удастся ли ему хорошо провести вечер! И меня успокаивают, мол, Оливии – та еще девушка. Своего не упустит, моему другу повезло… ага, ссссука! Повезлоооо… у, как же бесит.
Дискотека ненадолго отвлекает. Трение разгоряченных тел, громкая музыка, полное отсутствие мыслей и партнерша прикосновение, единение с толпой, полное отсутствие ответственности и сознания… меня уже нет. нет личности, лишь волна. Одна, вторая, третья… мысли уносит, уносит самое меня… и так же резко опускает на землю. Медленная композиция… тепла ладошка на моей плече, запах цветов, что ни в какое сравнение не идет с Его запахом… я привычно обхватываю руками чужую талию, поднимаю взгляд и… возвращаемся к тому с чего я «начал».
Спектакль мне был виден хорошо. Грудь, руки, их движения… его ладони на чужой заднице, ее пьяный хохот и движения… мерзко. Как же мерзко! Волна отвращения поднимается вместе с ужином. От желудка и вверх, блевать тянет. как мерзко… искусственно, напыщенно, грязно и просто! Они не смотрятся даже вместе!
А еще, я очень четко и явно понимаю, что хочу быть на ее месте. Дико хочу, до одури и трясучки. Хочу так же прижимать и прижиматься, хватать, хохотать… блять. Все. Теперь даже не Мел смотрю с толикой омерзение и презрения, благо, этого не видно.
А потом я так и замираю. Поцелуй…ну и что, что в щеку?! Ну и что, что он сам себе хозяин?! И что?.. блять, ненавижу!
И в танце я отворачиваюсь. Поглаживаю чужую талию, наклоняюсь к ее уху, шепча какую-то глупость, анекдот… смеется. Обнимает мен покрепче, говорит что-то там ласковое… не знаю. Не важно. Композиции заканчивается, я кидаю взгляд на светловолосого и беру ее за руку. Переплетаю свои и ее пальцы, тяну прочь с танцпола, уже продумав новый план… по пути передумываю, обнимаю ее за талию, прижимаю к себе и идем… к лестнице, там останавливаемся и начинаем болтать. Что-то глупое, даже простое – то ли бегемотов розовых, то ли еще кого –не вникаю. Но со стороны должно казаться, что беседа у нас прямо вах. В какой-то момент наклонюсь, перекрыва
.
перекрывая ее лицо своей головой. Волосы тут же спадают вбок, позволяя мне прикрыть эту маленькую ложь. Я ведь просто смотрю в чужие глаза не прикасаясь, но… вдруг прокатит как поцелуй? Тем более, что она алая как помидор и губы приоткрыла. Тут темно… не сильно «палевно». И вообще, не я первый начал эту войну, Ник.
Стараюсь не смотреть на этих неразлучников и утыкаюсь в плече моей дамочке. Он, кажется, так нежно ее обнимает, а она - его, все смотрится таким натуральным, а еще паскуднее становится от признания того, что, черт бы их побрал, они хорошо смотрятся вместе. Такая милая парочка, гляющая за ручку по парку. Вот он берет ее за руку, ровно также, как брал меня, а по моему телу пробегает дрожь обиды и раздражения. Пытаюсь сделать вид, что мне все равно, болтаю с Оливией, пока эта надушенная стерва прямо-таки жрет меня глазами, поглаживая по пояснице, снова жмется ко мне, а у меня перед глазами все стоят их сктещенные руки, и я срываюсь, увернувшись от очередного поцелуя.
- Пойдем, я тебе кое-что расскажу, - улыбается Оливия и берет меня за руку, пока я принципиально отказываюсь перелетать пальцы замком, а беру ее, как ребенка, мол мне так удобнее, - идем, я всем вам это расскажу.
Рвусь к двери, за которой пару минут скрылись Адриан и его Швабра Номер Два, распахиваю ее и замечаю чудесную картину слюнообмена. Тут же просыпается отвращение за слабость к самому себе, ведь я Оливию даже жа руку нормально взять не смог, а этому хоть бы хны. Как только они друг от друга отходят, бегом спускаюсь по лестнице, с силой задеваю его плече и шепчу на ухо, чтобы только он слышал:
- Мне совершенно не нравится Мелони.
Следом за мной выходит Оливия, подходит к ним и начинает что-то оживленно объяснять. Сбегаю вниз по лестнице, потом, не сбавляя скорости, мчусь по коридор в нашу комнату, закрываю за собой дверь и захожу в ванную, щелкнув задвижкой. Умываюсь холодной водой, стараясь отогнать чертов румянец, который вечно меня выдает, а уже через несколько минут слышу топот ног в комнате.
- Милый, ты здесь? - кричит Оливия
- Да, я в ванной. Сейчас выйду.
Судя по всему – получилось. Я слышу раздражение в его тоне и вижу, как он меняется в лице. Не нравится? Странно, почему? Неужели, Оливия лучше? Да я бы такую бы ни за что не трахнул, не то чтобы полюбил.. и вообще, любовь зла, полюбишь и… меня. Так что берегись, детка!
Киваю головой, шепчу виноватое «прости», своей спутнице, а та смущенно хлопает ресницами. Улыбаюсь брюнетке, стараясь не выдать что именно по отношению к ней я думаю. Ибо иначе кроме как нецензурщиной это назвать нельзя. Нет, я определённо дебил. А что, если Нику глубоко насрать на меня, м? что, если на те же провокации он подается, например, из-за неопытности? Или чтобы не обидеть? Или… черт, тут я понимаю, что я тот еще дебил. Провоцирую, блять… а если ему на самом деле глубоко посрать и мы так? Друзья? Ага, блять, секс по дружбе… чееерт.
Короче, всю оставшуюся дорогу я тупо делаю вид, что слушаю щебетание Оливии, а сам смотрю на сверкающие пятки сбежавшего Ника. А потом хмыкаю и придумываю очередной безумный план:
Заходим комнату. Я вежливо приглашаю дам присесть, обещаю им выпивку и немного веселья дождь за окном льет как из ведра, так что я надеюсь, что они за три минуты не успеют испугаться до истерики – а сам быстро так, в ванную – и как раз порывается из нее выйти, но же молодец, же впереди планеты всей лезу, вот и оказываемся мы зажаты здесь, в этой тесной ванной, как некогда в каморке.
Обнимаю его. Носом прижимаюсь к шее, вдыхаю этот дразнящий, теплый запах. Он у меня ассоциируется с солнечным лучом, что падает в комнату. В нем летают почему-то охристые пылинки…. Сладкий запах.
- Подзарядка, – тихо-тихо тяну это слово, пока ты еще не оттолкнул А потом отстраняюсь. Доверительным шепотом шепчу, что Мел мне тоже не шибко нравится, да киваю на дверь.
- Пойдем? – вот только ответа не нужно. И так иду. С широкой улыбкой открываю дверь, окидываю взглядом девушек и заговорческим шепотом поясняя наше отсутствие:
- Я трусы прятал, - одна смеется, другая краснеет… прелесть! Улыбаюсь, иду к своей кровати, но сажусь на пол. Мел сидит за мной, а стоит спиной облокиться на кровать, как тонкие пальцы моментально забираются в мои волосы, распускают хвост и чешут голову. Невольно прикрываю глаза. Довольно урчу и подаюсь на прикосновения… пррриятно так!
От холодной воды немеют пальцы, но я продолжаю умываться, старательно отгоняя кровь от лица. Закончив, беру мягкое полотенце, прикладываю к лицу и по запаху понимаю, что это его. Небрежно швыряю его обратно на крючек, уже собираюсь выходить, как меня с силой заталкивают обратно в ванную комнату. Обнимает, так нежно, будто все это по настоящему. Фу, отойди от меня, от тебя за версту прет этой сукой! Но я даже не могу его оттолкнуть лишь стою столбом, пока он утыкается холодным носом в мою шею. Не знаю, чего в этот момент я хочу больше: прижать к себе крепче или отшвырнуть. Да и с чего он вообще взял, что я позволю ему себя так с собой вести? "А разве ты сам не позволяешь, Ник, разве нет?" - шепчет внутренний голос, пока я морщусь, словно от сильной боли.
Отстраняется и идет к двери, отпускает шутку, все смеются, один я лишь выдаю болезненную ухмылку. Но это не надолго, неизвестность рвет меня ровно до тех пор, пока он не начинает буквально мурлыкать от ее почесываний. Мое лицо кривится от отвращения, и я сразу порчу им их малину. Взгляд падает на окно, в которое дико стучат капли дождя, швыряемяемы ветром. Они сидят совсем близко от окна - мне на руку, определенно. Касаюсь ручки и расрахиваю окно, в комнату врывается силный ветер вперемешку с дождем, который мгновенно орошает водой мою сладкую парочку.
- Ой, извините, - без капли сожаления выдаю я, пока моя спутница - Оливия - от смеха чуть ли не загибается по полам, стуча ладонью по полу. Громко смеюсь вместе ней, улыбаясь одними губами, пока глаза, в которых плещется ядовитая ненависть, смотят на Адриана.
Усаживаюсь рядом с Оливией, а та сразу облокачивается спиной мне на грудь, устраиваясь в моих едва ли радушных объятиях. Вскидывает руку и гладит мою шею, приподнимается и целует ровно в то место, куда пару минут назад утыкался нос Адриана. Снова становится мерзко, чувствую себя какой-то продажной шлюхой, но не останавливаю ее, пока она гладит мои руки, спину и заставляет смотреть ей в глаза. Не знаю, наверное, я сейчас похожу на выключенного робота: мои глаза, будто задернутые легкой дымкой, не вытажают абсолютно ничего, лицо - тоже. Вскоре она успокаивается, вытаскивает из кармана карты, а сама закидывает на меня свои ноги, закованные в энсантиметровые туфли на шпильках. Улыбается, кладет мою ладонь себе на ляжку, чуть сжимает, а затем оборачивается к нему и Мэл, начиная раскладывать карты.
- Знаете, ребят, что мы с вами учимся в не совсем простом милом местечке, скажу я вам, - делает загадочный голос и продолжает раскладыать карты.
Иногда я себя ненавижу…. И себя, и его. Но больше себя. За желание присвоить, приручить, прижать. За желание подчинить и даже как-то ограничить… мое. Только мое. Мерзкое ощущение и собственничество, что так раздражает. Потому я ненавижу свой характер. До одури. Вот, сейчас к примеру, ледяные капли по голове и за шиворот, Мел обиженно морщится, визжит – отчего я корчу гримасу, но не произношу ни слова, хотя самому досталось не меньше –но потом улыбаюсь. Не менее криво, чем он. О да, Ник. Прекрасная шутка… вот только за что? за то, что в ванной зажал? Так ведь мог же меня оттолкнуть, ну. А вот так из-подтишка… обидно. Но я не огорчаюсь. Ведь Мел уже ложится на мою кровать, обдавая слишком сладким цветочным запахом духов, касаясь грудью моего затылка ла поглаживая недлинными ноготка шею и ухо. Продолжаю млеть. Холодно, мокро., противно…но я не покажу тебе, неет. Не покажу как меня бесит тот факт, что ты позволяешь крашенной шлюхе к себе прикасаться. Что позволяешь ей себя целовать, что так бесцеремонно она а тебя ложится… аж так и хочется их обеих и в шею да прогнать прочь из комнаты, а тебя нагнуть и рать как сидорову козу, чтобы встать потом не мог. Боялся даже случайно к кому-либо прикоснуться, но нет, спокойнее Ад – ахаха, новая шутка: Ад в аду, пиздец просто – лучше поверни голову, да мазни губами по чужому запястью, а потом послушай страшилки – всегда их любил, с детства. Читать и слушать да, а вот ужастики смотреть? Не, увольте… это слишком реалистично.
- Знаете, ребят, что мы с вами учимся в не совсем простом милом местечке, скажу я вам… - история начинается довольно банально. Я даже глаза закрываю, пока не слишком-то вникая в суть. Слышал, -когда-то давно, еще в дохристианские времена здесь жили племена кочевников. Место, га котором стоит колледж. Пользовалось у них дурной славой и считалось рассадником нечести. Здесь собирались колдуны и ведьмы, приносились человеческие жертвы и прятали трупы… смрад стоял над землей, она словно бы истекала чем-то вязким, похожим на болотную жижу… но это не было болотом. Шло время, эпохи сменяли одна другую, болото сохло и превращалось в могильник. Кости на кости, смерть на смерть, обряды на обряды. Знаете ли вы, что никогда нельзя смешивать магию? Наши предки об этом знали, но вот о том, что здесь было информации не было. Так начинали оживать первые мертвецы. По ночам могильник посещать боялись, ведь светились тут свечи кладов, да слышались нечеловеческие хрипы… бывал случай, когда ребенок забрел на это проклятое место, а на утро находили лишь высохшую кровь, да правую ладошку… - она задерживает дыхание, и за окном внезапно грохочет. Вздрагиваю, невольно сжимаясь в комочек, да бочком, бочком так, но поближе к безопасности, что почему-то кажется рядом с Ником. Но нет, нельзяяя… после борьбы с собой я просто утаскиваю у Мел пледик-одеяло и в него кутаюсь. Совсем не по-мужски, но что поделать. Ненавижу грозу. Зря они сюда приперлись, ой, зря… если бы не дамы – давно бы на нем повис, позволяя себе своеобразную слабость, а так… эх, а Оливия продолжает, явно довольная моим ужасом-паникой, да постепенно входя во вкус.
- А потом прошли годы. Долгое время здесь были леса, а потом начал строиться город. Психиатрическая больница, школа-интернат, потом немецкий штат. Тьма душ, невинно погибших или с собой покончивших, литры крови, что подпитывают цветы и травы… а потом тут сделали колледж… просто взяли и объединили постройки. От больницы ушел главный корпус, от интерната общаги, а потом уже достроили все эти небольшие домики для факультетов… вот только когда фундамент закладывали – копнули слишком глубоко и потревожили неупокоенные души. С тех пор они бродят по помещениям, в поисках того, что известно лишь им одним…
Эти ее прикосновения, то, как она жмется и улыбается мне. Все это отдает какой-то второсортной фальшью, каким-то тухлым влечением. Но пусть забавится, пусть бесит его, а он продолжает позволять своей самке его услаждать. Пусть я буду так же бесцветно смотреть, борясь с самим собой и своими ожиданиями, они ведь никому не интетесны, всем плевать, что я чувсвую, каждый пусть играет свою роль. Одно я знаю точно: я не дам Оливии себя поцеловать, пока на моих губах тлеет его поцелуй, пусть и постановочный. Все это мне напоминает дешевый спектакль, где у главной героини трещит по швам корсет и спадает парик, у офицера отклеиваются усы и гнется алюминевая шпага, а куртизантка не может открыть глаза под наклеянными ресницами; но зрители продолжают смотреть и оживленно охать, будто и не видно как принц с принцессой на самом деле друг друга ненавидят. Пусть будет так, пока у меня есть на них силы и я не послал эту парочку к собачьим чертям. А он. Сидит, слушает, в плед кутается, пока эта Мэл кружит над ним, как стервятник. Иди лучше сюда, Адри, спихни эту дуру, и я буду греть тебя, а не старый плед, и я забуду все, пока еще можно это забыть. Пока нам обоим есть, что терять. Или я просто идиот, а он сейчас серьезно млеет от ее прикосновений. Улыбается вон, смотри, Ник, как ему хорошо.
Страшилку слушаю в пол уха, все разглядывая присутствующих в комнате, стены, кровати, будто вижу в первый раз и мне очень интересно, что там бормочет Оливия. Когда же она заканчивает, что все сидят съежившись, кроме меня. Даже Оливия. Складывается впечатление, что она сама верит в ту охинею, которую нам тут рассказывает. Маги, ходячие мертвецы, жертвы. Боже, так вот их послушай, то каждый колледж, школа с проживанием, да любой дом стоит на старом кладбище, где ночью бродят сотни неупокоенных душ. Вскоре ураган за окном затихает, моя спутница начинает терять азарт, а я - откровенно зевать. В итоге решено идти по постелям, потому что завтра рано вставать. Выпроваживаю свою барышню, игнорируя намеки ее проводить, чуть ли не включаю идиота, когда она открыто говорит о перспективе спать в моей кровати, снова уворачиваюсь от поцелуя в губы, зато получаю несколько в щеку.
Зедергиваю шторы и без лишних разговоров отправляюсь в душ смыть с себя остатки алкогольного опьянения. В комнате прохладно, так что я нахожу в чемодане футболку для сна и достаю из шкафа плед. Когда же голова касается подушки, наконец выдыхаю. День выдался, пожалуй, уж слишком насыщенным. Только с утра я держал его за руку, а сейчас не хочу даже банально желать спокойной ночи. Но перебарываю себя и произношу это, ссылаюсь на головную боль, чтобы ей хоть как-то оправдать свою грубость по отношению к нему, ведь в том, что он не чувствует ко мне того, что ощущаю, нет его вины. Закрываю глаза, поворачиваюсь на бок, пока мои веки буквально начинают наливаться свинцом, и засыпаю под размеренный стук дождя, не имея абсолютно никакого понятия о том, как мне вести себя на следующий день.
Так я и жил в своей неопределенности. Дни ползли, словно полумертвые улитки-инвалиды. Я продолжал вести себя с Адрианом так, будто между нами ничего не произошло, словно мы обычные товарищи, соседи по комнате. Утром я желал ему доброго утра, в столовой - приятного аппетита, вечером - спокойной ночи. Извинялся, стоило мне нечаянно коснуться его руки или зажать в тесном проходе ванной комнаты. Все это я делал на автомате, покарываясь какой-то пленокой, через которую наружу от меня не ускользала ни одна эмоция. Несколько раз все же пришлость погулять с Оливией, ведь в ее голове мы с ней типа встречались, и я типа должен был делать всяки милые штуки, которые делает любой влюбленный юноша. Будто она не видела, что я ни чувствую к ней абсолютно ничего и даже спокойно могу не заметить на фоне стены. Целую неделю она молчаливо боролась со мной, роняя карандаши и нагибаясь, тем самым сверкая своим декольте, терлась об меня ягодицами и буквально запрыгивала каждое утро. Пока я по ночам наблюдал, как спит мой сосед, сжимал от злости несчастное покрывало и метал молнии всякий раз, стоило в нашей комнате появиться Мэл, которая исктенне недоумевала по поводу моего плохого настроения. Зато я со вторника с головой погрузился в учебу и уже заслужил признание учителей. Да и за уроками прятаться от Оливии было куда проще, когда ты машешь ей из окна толстеным справочником.
Ее терперие лопнуло, когда вечером в субботу я снова не поцеловал ее. Она закатила истерику, обозвала меня фригидрым импотентом, но это было еще пол беды. Главным ее аргумертом было: "Мел с Адри вон трахаются по всем углам во всех позах, а ты меня даже не целуешь". После этих слов у меня сорвало крышу, и я откровенно послал ее нахуй, хлопнув дверью.
Возвращаюсь в пустую комнату, закрываю дверь. Адриана еще нет, что заставляет меня прокручивать в голове фразу Оливии. Иду в душ, чтобы смыть с себя этот беспорядочный поток мыслей, который постепенно превращает меня в психа, затем возращаюсь обратно и лезу под одеяло, включив на планшете фильм.
Мы трахались как кролики. По крайней мере, так казалось окружающим. После того вечера, когда Ник неожиданно стал холодно ко мне относиться, прошла примерно неделя. Неделя странная, муторная и крайне неприятная. Он становился дальше. с каждым днем ускользал. Я пытался к нему прикоснуться, приблизиться, нередко даже буквально зажимал в ванной или в коридоре. «Случайно» спотыкался, пытался повалить на кровать, прижаться… сделать хоть что-то, чтобы быть ближе. Но с каждым моим действием пропасть росла… было ли это вызвано тем, что он все же был неравнодушен к Оливии? Было ли это вызвано тем, что я слишком далеко зашел со своими провокациями? Не знаю… было больно и обидно. Хотелось выть от безысходности и лезть на стену. И если первые два дня я еще пытался пройти на контакт, то полное отсутствие тех, некогда будораживших кровь эмоций, отсутствие смущения, равнодушие и это безучастное «доброе утро-приятного аппетита-спокойной ночи» - а ведь даже камень более мил и эмоционален! – просто вгоняют меня в депрессию, сводя на нет все желание и попытки сблизиться. И я плюнул. Плюнул, отдался течению жизни, поддался ему… сути от переназвания ничего не поменяет – я стал мутить с Мел. Та, что на первый взгляд казалась умницей-скромницей в действительности же оказалась очень чувственной и развязной любовницей… о, черт, каких только чудес в постели она и мы не вытворяли… и следы ночных-дневных похождений особ скрывать не спешили. Были и засосы, и укусы, и стоны за стенами… могли спрятаться в каморке, на учительском столе… это было в первую пару дней. Потом я с головой погрузился в учебу – Ника видел буквально в столовой и на паре—тройке общих занятий. С Мел еще реже – юриспруденция с моими художествами вообще никак не остаётся. Зато свободное от учебы время мы посвящали друг другу…
Вот только времени становилось все меньше. Все чаще я подолгу зависал в мастерской, рисуя картины. Создавал новое, поправлял старое… в ее комнату идти совсем не хотелось. Опостылели губы, надоело тепло… да и не ее я представлял, занимаясь сексом, не мог кончить глядя на это лицо, или слушая ее стоны… другого представлял, хоть и пытался избавиться от наваждения… но вечера все равно проводил с ней. И зажимался при каждом удобном случае, втайне надеясь, что ник увидит и покажет хоть отголосок ревности, а там… там тогда все стало бы значительно проще.
Вот только он не видел. в конце недели я, как сейчас повелось, сидел в мастерской почти допоздна, писал композицию, буквально провоняв насквозь красками. К Мелани идти не нужно было – Оливия, ее соседка, впала в истерику и сейчас вот рыдала и бушевала в комнате з-за… причины моей бессонницы и соседа за компанию – Ника. Хмм, странно, у них ведь все так хорошо шло! Но да ладно, мне прямым текстом посоветовали быть подальше, чтобы не быть втянутым в планы мести или попытки привязать к себе моего друга – ага, мы ж, пиздец, какие друзья! – ну ок. Потому-то я и рисовал, смакуя кайф. Потом допер, что, наконец, смогу побыть с Ником наедине покосился на работы, плюнул, зевнул и… пошел прочь.
Недавно я стал замечать странности. Смешки за спиной. Ощущение слежки. Чьи-то шаги… вроде бы – ничего необычного, но меня это пугало. Хотя бы потому, что я человек мнительный, суеверный, с богатой фантазией… страшилок смотрел много, да и знаю, примерно, что это значит. Один раз, ночью, кстати, уже тут в общаге, не спал. Смотрел на Никки. Слышу шаги… помнится, удивился жутко, но мозг полуотключен был и я такой, решил притвориться что сплю – ибо чую, что к нам заходят. А дверь открыта! Дыхание затаил, сжался… а кто-то ходит. Холодно стало, жутко, бля… сейчас вспоминаю а на глазах слезы выступают… жесть но так вот… этот некто походил-походил от моей кровати к кровати Ника - глаза приоткрыть хочу, может, спать надо!- а они не открываются… сам не знаю как уснул и что это было… может, приснилось все таки?
Но вот и наша дверь! Открываю ее, захожу внутрь, чтобы потом увидеть…
- Блять, Ник? – а голос почти пропал – и есть от чего. В комнате темно – порядка девяти вечер, осень… - Ник, судя по звукам фильма и свету экрана, под одеялом у себя на кровати. Ох, любит он фильмы смотреть. Я у дверь. Чумазый, уставший, с планшетом и красками воняю, Оливия и Мел в комнате, больше друзей у нас вроде как близких нет, а если и месть – они бы так нагличать не стали. Как нагличать? Очень просто – кто-то лежит на моей кровати! – какого хрена ты положил подушки под мое покрывало? Тупая шутка, честно, - пересрался в первый момент. А потом нахожу вполне логичное объяснение – подушки. Включаю свет, стараясь разобраться – да и просто завалиться рядом со светловолосым и… в момент нажатия на выключатель мое одеяло тупо опадает… раз, и лежит смятое, словно и не поднималось ничего… но я же видел, правда?!
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |