Сказать, что я в шоке – это ничего не сказать. Я в ахуе, с пиздеце, в осадке… просто диком. Смотрю как он морщится, попутно поедая свои блины, все с тем же шоколадом. небось, весь измазался, но да похуй - вообще насрать, ага. Слушаю его.. виду, как борется с раздражением, как напрягается, подбирая нужные слова – а ведь был уверен, что мой монолог любого пробьёт на скупую слезу и крепкие объятья! – как начинает. Да… я его явно неправильно понял, честно. С самого начала ошибся. Еще тогда, в каморке… думал, что парень просто мил и замкнут в себе, что он мягкий и ранимый, что пусть только попробуют тронуть – укушу… и тут ТАКОЕ. Неждан подрался незаметно и даже как-то страшно стало, но жопа требовала приключений, и симпатия вкупе с неким страхом меня покидать не спешили. Так что я вздрогнул, когда он положил свою руку на мою. Что это? Как понимать? Что делать? Особенно после его-то слов о том, что о подобном знать никто не должен… а еще, мне становится стыдно. За то, что я сам теперь могу стать причиной этих самых слухом. И за то, что, возможно, его разозлю... эх, грустно. Придется крепиться и отстраняться. Бродить взглядом по кафе, не обращая внимания на девушку, что сейчас похожа на какую-то деталь интерьера. Довольно ненужную, но в то же время крайне необходимую.
Кладу деньги, вместе с чаевыми и открещиваюсь. Все, прелестный завтрак вышел. Такой, что просто мороз по коже, а рука горит. Дико. Мне мало, мать вашу, мало прикосновений этого… этого… черт, да я даже и не знаю как-сказать-то! Просто не знаю, нечем мне выразить, весь этот поток эмоций и… да, дикого восторга.
- Извини, в общем, - говорить я начну уже на улице, спрятав руки в карманы, поежившись от теплого ветра, что сейчас меня просто леденил, на него я стараюсь не смотреть – стыдно. Правда никогда бы не подумал, что моя привычка читать нотации и трахать людям мозг – за что меня обычно и благодарили – сегодня мне же аукнется… да еще как! – правда, не думал, что не только неправильно тебя пойму, но еще и что-то больное задену, а судя по тону задел. Явно, - не хотел я так тебя бесить, вот… и если ты пожелаешь – все разрушу, да. и близко к тебе не подойду, и вообще… - не переживай, никто ничего не узнает. Вот только обидно до одури, и дышать тяжеловато. А вообще, я словно из крайности в крайность впадаю – нехорошо это. Неправильно. словно стараюсь убежать. А почему. Куда? Непонятно. К нему же тянет как магнитом но теперь страшно действовать, расстроить... ох, ладно. Вечер, вечеринка, секс, девушки… - в общем, не переживай. Ты такой грозный и суровый, что даже тебя малость побаиваться стал. Быстро рот заткнем, вот. Но это если что так, - хотя я все еще сомневаюсь, что оно скажет… а если... если все же действовать на опережение? И так, чтобы Ник не знал? Я ж смогу договориться, да! заодно и его уберегу от лишней нервотрепки. И вот, клятвенное обещание защитить личную жизнь своего соседа я дал. Осталось дело за малым – выполнить и не попасть окончательно.
- И это, Ник, я не умею толкать умные р
.
речи, прости. Но я понял, да. а та сучка… - так и хочется уточнить какого хрена? Но потом я понимаю, что это тоже было своего рода показательное выступление. Что ж, если он так желает… ну и пошла она в жопу раз такая наблюдательная, зато точно к тебе не полезет, – и фыркаю как придурок, - а дискотека была бы весьмааа, - так сейчас бы в голос да побольше мечтательности. Можно даже облизнуться, мол, уже предвкушаю, - и весьма кстати, вот. И да, есть тут магазин со снеками? Помимо сладкого. Чипсы, печенье, крекеры… - совершенно будничный тон. Словно и не этого чувака я так давно разглядывал словно впервые в жизни увидел. А ведь ошибся… не копнул глубже думал, что там только страждущая хрупкая душа. А там… хорош, гад. Чертовски хорошо… и от того еще более херово.
Заходим в магазин и я пропадаю. Изучаю, тыкаю, хочу попробовать… ту такие сладости, такая красота… все, остаюсь тут жить. И не вытащите!
Вот только к нему я все же подхожу и тих так, рискуя, уточняю:
- И учти, мой дружок-который-может-за-себя-постоять. Влезешь в краски - прибью. А так. Ты от мен не отделаешь. Хренушки.
Смотрю на него и понимаю, что конкретно сплоховал, так рано показав зубы. А я ведь показал просто маленькую часть, в которой, кажется, не было и одного процента того, что скрыто под кожей. Но кто же знал, что он так вот испугается и даже немного отстранится, делая это очень аккуратно, чтобы я не заметил. Но я заметил. И от этого становится как-то тяжко. Пока закупаемся продуктами, я изо всех сил стараюсь разрядить обстановку, отпуская глупые шуточки и проявляя безумный интетес ко всему, что он швыряет в тележку. Перезапускаюсь, насыщаюсь гиперактивностью и начинаю носиться по супермаркету, усадив его в тележку, то и дело ловя на себе недовольные взгляда домохозяек в отделах бакалеи и бытовой химии.
Когда же добираемся до Дьюти Фри, то оживается уже он. Пристальным взглядом ценителя оценивает бутылки, что-то читает и узнает у консультантов, пока я бегаю меж стеллажами, притаскивая ему самые интересные на мой взгляд бутылки. Так ему в руки попадает и бутылка в форме голой женщины, в форме пирамиды, бутылка с маленькой причудливой шляпокой на пробке, и цветного стекла, расписанная причудливой формы иероглифами. Но действительно взрывается моя фантазия, когда я нахожу бутылки со смесью внутри, имеющей ну просто выносящие мозг цвета: фуксия, салатовый, насыщенный индиго. Одну из них мне все-таки удается упросить его взять.
Итак, набрав полные сумки еды и прочего из категории: постельное белье, моющие средства, салфетки. Мне даже удается купить журнал, который он все пытался выложить, содеражащий контент для взрослых, и имеющий в центе подарок - здоровый такой плакат с голой телкой в мой рост, который я обещаю ему повесить у нас в комнате. Но все же, мы оба выглядим довольными, хоть и немного уставшими от этой беготни по магазинам. Возвращаемся мы уже к обеду, но идти в столову к плебеям не решаемся, а оба приходим к мысли вскрыть пакетики с очень вредным, но вкусным содержимым. Устроившись на кровати, хохочем, как дети, кидая друг в друга конфетами.
Успокоившись и вытащив из волос леденец, сажусь на кровати и оглашаю внезапно поразившую мкня мысль:
- До ужина еще три часа, нам надо как-то убить время. Можно, конечно, распаковать вещи, но лучше почитать, а вообще, у меня есть идея интереснее. Иди ко мне, - замечаю, как вытягивается его лицо и поспешно добавляю: - У меня фильм на планшете есть, я перед отъездом скачал, но так и не посмотрел. Задрени шторы и тащи сюда свою задницу, устроим свой кинотеатр, - двигаюсь, освобожая ему место на кровати.
Если и есть что-то, что пугает меня в людях, так это неопределенность. Ненавидишь – ненавидь, любишь – люби, хочешь чего-то, так добивайся, а не прыгай вокруг да около! Пугает, правда. и напрягает… просто я сразу тушуюсь, пытаюсь подстроиться, меняюсь одну систему поведения на другую и в итоге… а в итоге буквально впадаю в прострацию! Вот как сейчас в Ником. И вроде бы показал зубки, и намекнул, что не такой он белый и пушистый и что мне может быть пиздец, как с ним весело, но черт… какого хрена после этого шутковать и буквально выдавливать и себя улыбку?! Арр, бесит. Вот и приходится мне, как всегда, бороться с желанием дать ему подзатыльник и наорать, чтобы расслабился и просто поддержать его игру…
Получается. Гребанные бутылки. Как, сука, ну вот как он их находит?! Я просто влюбляюсь в те стекляшки, что не видел! Хотя благодаря папаше, стекла пересмотрел много... но женщину я все же взял. И в форме не то пушки, не то пистолета… не особо вникал, да. а еще цвета, о боже мой! Какие цвета… во мне просыпается естествоиспытатель-экспериментатор, хочется все вместе смешать… и вот ни хрена я не вмещался при виде журнала – и плевать, что уши алели как маков цвет! Это жара, да-да.
Уже в комнате отнимаю у него журнал и первым же делом креплю тот самый плакат на швабру. Любуюсь результатом показываю Нику, а потом начинается безудержное веселье, после которого лично мне хочется тупо завалиться и лежать… но нет! неугомонное создание требует меня к себе, еще и ценные указания дает. Хам!
- Господин начальник, а у нас демократия, рабов нет, дааа, - а что? думал, что я как собачка да поп первому зову? А вот хуй там! У меня иные планы. Не хрен было поднимать эту тему, так что теперь сам пусть расхлёбывает, - я серьезно поговорить хочу, может быть. Или в карты сыграть. Отложи ты свой гажет! – даже с толикой раздражения рычу, явно решив отучить его от лишней интроверсии, - иди сюда. Мы с тобой сначала будем говорить, а потом я тебе поясню, что еще раз ты достанешь свой гаджет и я тебе ручки выдерну и метами поменяю. А потом скажу, что так все и было! – нет, я понимаю, что угроза смешная, но, черт, что пришло в голову – то и сморозил. А вот потом я ходу добавляю, - а теперь давай рассказывай, что за скачки настроения и где ты настоящий. И только попробуй что вякнуть – обижусь. Ник. Правда. давай ты меня предупредишь чего ждать и когда предоставлять комнату в твое – или не только твое – личное распоряжение.
Расстроенно мычу, по-детски дуя губы, когда он отказывается смотреть фильм, но все же послушно кладу планшет на диван и плетусь к нему. Сажусь на его кровать по-труцки и делаю серьезное лицо.
- Понимаешь, это очень тяжело рассказывать. Родители говорили мне, что будет трудно, но я понимаю, что должен тебе рассказать, - опускаю глаза, старась не ржать под его взглядом, который стал вдруг очень внимательным. - Понимаешь, я не совсем обычный парень. Нет, большую часть своей жизни я обычный, но иногда со мной творятся жуткие вещи, за которые мне бывает очень стыдно. Я хожу во сне, - смотю на его реакцию, - плотно сжимая дрожащие губы. - Причем я не просто хожу себе по комнате, я выхожу и из дома творить странные вещи. Прошлый раз я притащил домой рыбу. Здоровую такую рыбеху, почти с тебя ростом, но я не помню, как я ее ловил... там... как она бежала от меня... как угрожала вызвать полицию, - не выдерживаю и меня прорывает дикий смех. Я буквально утыкаюсь лицом в покрывало, на глазах выступают слезы, а я все не могу успокоиться.
Черт, а я ведь поверил! Стоило ему сесть и опустить взор, как я уже захотел его обнять, прижать к себе, успокоить... внимательно слушаю его рассказ, округляю глаза, сочувствующе киваю, уже готовый как то его приободрить, поддержать.
И тут он ржет. Я в первую секунду даже не понимаю причины столь внезапной смены настроения, а потом до меня доходит, что это был розыгрыш.
- Сукаа, - протяжно так тяну сие слово, пока внутри закипает и поднимается ярость, пока он ржет, пока...
Я нашариваю подушку звездочку спиной. Тяжело говорить? Родители? Ну держись, противный! Я мстю и мстя моя ужасна!
Последнее произношу вслух. Сжимаю в руках подушку и буквально наваливаюсь на соседа. В шутку душу его, прикрыв голову подушкой, а для верности удерживаю собственным весом. Хохочу, выкрикиваю что-то возмущенное, бессвязное. Но зато мстю. Тянусь к ребрам, чтобы начать щекотать, при поднимаю подушку чтобы проверить жив ли он, а потом вновь "душу" теперь уже каверзно и обиженно бубня:
- Рыбу принес, да? Во сне ходишь? Полицию вызывал... - кусаю его куда-то в плечо, глухо рычу, просто не зная как выразить свое возмущение, но рычу, - да чтоб я тебе еще раз поверил, зарраза! Ууу... противный. Смерть тебе, на кол! Нельзя обманывать детей! - но актер он отменный. Только смеется всегда невпопад.
Смотрю на то, как его лицо приобретает прямо дикие очертания, глаза расширяются, а губы сжимаются. Внутренний голос стучит в висках громким приказом "беги, беги, идиот, беги". Но я даже не дергаюсь, а лишь продолжаю тихо посмеиветься, пока меня с силой не прижимает подушкой в лицо. Кричу, но слишком глухо, что это можно было хорошо расслышать. Наваливается на меня, так что я почи немогу сопротивляться, но тут происходит поистине страшное. Он резко отпускает подушку, а уже через секунду его пальцы находят мои ребра. О, нет, только не это, ведь я просто панически боюсь щекотки.
Сквозь смех продолжаю кричать, стучу пятками по поверхности ковати, извиваясь по ним ужом и изо всех сил стараясь скинуть его с себя, но этот насильник держится крепко, продолжая свою экзекуцию. Пихаюсь, уже икаю от смеха, на глазах выступили слезы, застилающие взор, щеки покраснели, вдруг стало безумно жарко. Рубашка задралась, так что он уже прижимается к моему голому живому, вжимая меня в мягкость матраса. Обнимаю его ногами, скрестив ступни на его пояснице, стараясь лешить его пространства, чтобы он ее смог так легко от меня уворачиваться.
- Пре... пре... прекрати... - сквозь смех выдавливаю из себя. - Ну хва... тит.
На секунду он замирает совсем близко от моего лица, так что кончиками прядей касается моих щек, и я могу чувствовать его дыхание. Смотрю в эти блестящие глаза, боясь пошевелиться и даже моргнуть. Все вокруг меня будто замерло вместе со мной, повисла тишина, и он тоже замер, не своя с меня взгляда.
В сознание меня привел внезапный стук в дверь
О да, детка! Теперь я тоже знаю твое слабое место! И потому теперь щекочу его с удвоенной силой, буквально каждый всхлип ловя, отмечая, что у него действительно заводной смех, на который хочется «ответить» а еще, придавить. Как следует, чтоб не дергался, чтобы не пытался помешать и крыться. Вопи, кричи, стони… мвахаха! Я определенно зол и коварен!
Даже забываю о том, с какой желчью он говорил там, в кафе, как старался подавить эмоции… ненадолго, конечно, но тут невольно и забудешься, глядя на алые, маковые щеки, сбившиеся волосы, нос, рот… бля, чертовы губы! Как взгляну на них вблизи, так сразу вспоминаю наш поцелуй, их вкус, тепло, нежные касания… хочется повторить и преумножить. Стоп… схуяли?!
Это не о том, что я поцеловать его хочу, нет. С влечением к светловолосому я уже смирился, договорился и теперь вот стараюсь его подкупить и отпустить меня. Не входит, но… но так вот. Какого хуя он меня своими ногами обхватил? Да еще и в такой, хмм… неоднозначной позе! Твою мать, это что. по Фрейду? Трахни меня полностью, детка! Сука, черт, я же, я… не сдержать, я прямо сейчас его выебу!
Вот только пока в моей голове буквально орет все это, в паху нет-нет, но медленно начинает скапливаться возбуждение, я наклоняюсь слишком близко к нему. Волосы растрепались дыхание сбилось, мысли просто роятся в голове моей больной, не помогают как-то разобраться с ситуацией. Просто замираю и смотрю. Любуюсь, восхищаюсь, желаю… непроизвольно перехватываю его ноги под колени и прижимаюсь поближе. Облизываюсь.
- Не прекращу, - выдыхаю буквально ему в губы. Глаза, наверняка, блестят озорством и похотью, пальцами поглаживаю его джинсы, еще немного и могу уже поцеловать… но стук в дверь останавливает. Как ушат ледяной воды выливают! Вдрагиваю, уже с неким ужасом оглядываю наше с ним положение-позу, понимаю, ЧТО я только что не начал… а потом ухмыляюсь. Как-то недобро даже, несколько зло! Какие гады посмели прервать мою возню и казнь, а? кто мешает вершить правосудие?!
Закрываю ему рот ладонью. Надеюсь, он н обидится тому факту, что она суха и в шрамах – не сильно заметно, ага. Просто с ножом кто-то через жопу обращается – закрываю, палец второй руки прикладываю к губам, мол, тсс, тихо. И напряженно смотрю на дверь. Стук повторяется. Там, в коридоре слышатся возмущенные голоса, а я молюсь лишь о том, чтобы мы не забыли закрыть дверь… ручку дергают – заперто! – и вот теперь можно вздохнуть, замереть, ожидая, пока все ребята свалят подальше. И лишь тогда выдохнуть, и упасть ему на грудь, выдыхая куда-то в шею. Губами прикасаюсь к его футболке и ключице под ней. Бубню, восстанавливая дыхание, да и вообще вспоминая как дышать. Только сейчас понимаю, в какой дикой панике находился и какой у меня сейчас отходняк: сердце совершает забег от макушки к пяткам и обратно, яйца буквально поджались в напряжении, мозг судорожно распространяет в космос сигнал сос, а я что? я, блять, дрожу, понимая, в какой передряге мы чуть не оказались… снова.
- Пронесло, - первый нервный смешок срывается с
.
губ, пока я все ещё прихожу в себя. Ловлю его недоуменный – или мне так кажется? – взгляд, да поясняю банальное, - прикинь, открываем мы дверь, оба таких красных, взбудораженных, с помятой и полурасстегнутой одежкой, моя рубашка, – которую я скинул еще по приходу, – где-то в стороне валяется, у тебя пар пуговиц расстегнуто, еще и кровать смята… ситуация пиздецовая, короче. Но мы герои, нас пронесло, - и плевать, что изначально мне просто хотелось продлить этот миг своеобразного единения тел, а уже потом нашлась и идеальна отмазка. Не соль важно. И вообще, пора бы мне с его вставать.
Чертов стук. Только все складывается настолько идеально, только он сам замирает, а я его не отпускаю, как какая-то скотина начинает барабанить в чертову дверь. Да вы знаете, черти, что у меня тут сорвалось?! Едва ли снова мне выпадет момент, когда все будет именно так, как я хочу, именно так, чтобы выбор был полностью за ним, а я мог не бояться, что от своего неосторожного движения или слова навсегда его потеряю.
Зажимает рот ладонью, а я касаюсь ее губами, ощущая как горит воздух, который я выдыхаю. Сжимаюсь, проклиная тех, кто стоит за дверью и всех их родственников по восходящей и нисходящей линии, насылая на их род страшный зуд в заднице на десять следующих поколений. Дверь заперта, они уходят, но я не могу сказать, что этому рад. В голове мелькает совершенно идиотская мысль о том, что лучше бы он меня поцеловал или не поцеловал, пусть даже они бы распахнули эту чертову дверь и потом сверлили меня взглядом все последующие годы. Я отчетливо понимаю, какую цену я готов заплатить, лишь бы разорвать эту неизвестность, но платить-то мне не кому. Остается снова ждать и чуть дрожать, когда он вот так вот прижимается к моей груди, касаясь губами кожи. Вроде бы ничего, вроде бы все обычно, такое может случиться с каждым; или он намерянно творит все это, чтобы чувствовать мою панику, или чтобы что-то показать мне этим. Нет, определенно, я так долго не выдержу, и на фоне всего этого нескончаемого потока вопросов и борьбы внутри меня у меня разовьется паранойя и я станую заикой с трясущимися руками и дергающимся глазом.
Слышу его тихий смех и смеюсь в ответ, хотя мой от чего-то получается немного грустным. Почему же, действительно?
Понимаю, что это затянулось, и он, будто читая мои мысли, встает с меня, когда мне лишь остается отпустить его из своих "объятий".
- Спорю на свои парадные трусы: их привела та баба, которая и не баба вовсе, чтобы тыкать в нас пальцем и утвержать, мол она же говорила, что мы не такие, нас надо на кол, - посмеиваюсь, в глубине души чувствуя, как отметка моего настроения стремительно падает с отметки "радуга и единороги" до отметки "жизнь - тлен".
Вскидываю руку и торжественно заявляю:
- Ужин через полтора часа. Надо бы распаковать чемодан, достать оттуда что-нибудь приличное и не очень мятое для нашей сегодняшней "веселой вечеринки", - встаю с кровати и иду к своему чемодану, повернувшись к нему спиной, чтобы он не видел моего лица, так как сейчас мне больше всего на свете хочется спрятаться от него под одеялом и не высовываться, пока эти дурацкие ощущения не пройдут, потому что если он заметит, то это ни к чему хорошему не приведет. Раскладываю вещи, стараясь угомонить беспорядочно стучащее сердце. "Успокойся, Ник, вы знакомы меньше дня, умерь свою бурную фантазию и не отравляй себе одиночеством существование в колледже" - вторит мне внутренний голос, пока я какими-то незрячими глазами перебираю футболки, глядя даже не на них, а куда-то сквозь чемодан.
- Выйдем заранее, потому что столовую, чую, будет найти также просто, как
.
заветный кабинет двести пятнадцать. Будто это специально строилось для новичков, чтобы они проклинали каждую стенку, а на следующем курсе уже глумились над первокурсниками.
Отложив вещи, решаю, что идея скрыться под одеялом весьма неплоха, ложусь на свою кровать, ставлю будильник и закрываю глаза.
- Я вздремну немного, а ты буди, если что, - в любой непонятной ситуации ложись спать. Жалкая попытка бегства на час.
Эх, Никки, знал бы ты, как мне это все доставляет… как нравится твое учащенное дыхание и сердцебиение, напряжение во взгляде и действиях, твой мысли, что буквально отражается в таких красивых глазах… гад, ты слишком привлекателен, чтобы достаться кому-либо еще… нет, только мой, самый сладкий. Самый желанный самый теплый… самый суровый и самый опасный… непонятный, порой, немного глупый, веселый… в тебе так много качеств, часть из которых мне уже открылась!
Отстраняюсь, но лишь для того чтоб плюхнуться на кровати подле него, весить ноги вниз, руки раскинуть в стороны, а лицом уткнуться во алое, пахнущее пылью и старостью покрывало. Как ни странно, но до одури люблю этот запах. Он, почему-то, ассоциируется с большим-большим чердаком, полным тайн и загадок… а сам я – ребенок на этом чердаке, что роется в грязном белье своих собеседников.
Хмыкаю, услышав его предположение и отрицательно качаю головой:
- Откуда она знает в какой комнате мы живем, паникер? Плюс, повторюсь, тут общага мужская женская, же напротив, - хмыкаю, явно недовольный раскладом вещей. Не нравится не все это и прежде всего – грустный смех моего собеседника. Чего это он? Я что-то не то сделал и сказал? хотя да, не то… я понимаю, что должен как-то объяснить свое поведение, чтобы он сам разобрался, мог меня оттолкнуть или, наоборот, принять… но нет. это месть за то, что развел меня и за то, что не желает показать истинную суть! Так что буду его изводить, провоцировать, дорисовать, пока, наконец, тот не взмолится быть с ним. Или наоборот, поймет, что такой мудак на хрен не нужен. В любом случае – пусть решает. И… вот гад! – уползает на свою кровать, засыпая…
Пару минут еще позволю себе полежать-подождать пока раздастся тихое сопение, ну а потом достаю альбом для набросков и начинаю ваять. Понимаю, что действительно хочу изображать его как можно чаще и больше в разных позах и жанрах, тилях, обстановках, с разными эмоциями…
А еще… я хочу прикасаться к своей натуре. Хочу ее гладить по щекам и шее, хочу изучить непонятные сейчас линии скул и надбровных дуг, нос… и провожу по ним пальцами – привычка такая. Натуру ощупывать – внутреннее отмечая тот или иной изгиб, стараясь не поддаваться бархату и теплу кожи, желаю лечь рядом и обнять. Засыпая…
А я все замечтался, прикрыл глаза и уже без зазрения совести скольжу пальцами да по мягким губам, облизываясь и увлекаясь… а потом звенит будильник, вздрагиваю, вскакиваю с его кровати и делаю вид, что так и задумывалось, ничего не делал и вообще, пора идти на ужин. Что мы, собственно и делаем.
Я уже почти сплю, когда чувствую, как кровать рядом со мной немного продавливатся. Продолжаю лежать, не шевелясь, пока Адриан устроился напротив. Мне уже даже не нужно открывать глаза, я чувствую его рядом, ощущая его чистый и немного сладковатый запах. Он пахнет так, как обычно пахнут маленькие дети, этим немого молочным нежным запахом. Вот он касается кончиками пальцев моей щеки, проводит линии от уха до подбородка, очень легкие и аккуратные, буквально невесомые и такие приятные. Пальцы легонько скользят по бровям, носу, будто рисуя тонкие дорожки. Затем касаются чуть приоткрытых губ, очерчивая контур, когда я чуть напрягаюсь, но сразу же расслабляюсь, боясь все погубить и испортить. Мне до одури нравится эта игра, и пусть я в ней снова - игрушка в его руках, но каждая моя клетка, каждый нерв трепещет под кожей, когда он вот так касается меня. Продолжаю отыгрывать сон и, как мне кажется, весьма успешно, раз он не отстраняется и не останавливается. Внутри все сжимается и я невыносимо хочу коснуться губами пальцев, целовать эти руки, что так нежно скользят по моему лицу.
Звонит будильник, он вздрагивает и уже через секунду я слышу, как скрипит его кровать. Шустрый малый. Я же немного чвокаю губами, переворачиваюсь на другой бок. Затем кручусь обратно, протягиваю руку и наощупь нахожу на тумбочке звенящий телефон. Выключаю, не открывая глаз, а затем тянусь и широко зеваю. Сажусь на кровати, тру глаза и устремляю взгляд на него, как ни в чем не бывало сидящего за рисунками. Быстро переодеваюсь и тащу его за собой из комнаты.
- Надеюсь, здесь прилично кормят, - подмигиваю ему, сворачивая за угол.
Столовая оказывается на удивление красивой. Большие окна с цветными стеклами, широкие дубовые столы, на которых уже расставлены тарелки с макаронами и курицей, а также маленькие мисочки с салатами и кувшины с соком. Нахожу самый красивый стол у окна и направляюсь туда. Рядом усаживается Адриан, плюс, еще остается четыре свободных места. Фыркаю, понимая, что с остальными общаться все-таки придется, наливаю себе и ему сок, улыбаюсь и чокаюсь с его стаканом.
- Ну, приятного аппетита, Адри. Набирайся сил, нам предстоит безудержное веселье, да и на голодный желудок не стоит веселиться, - снова подмигиваю и осушаю сразу половину стакана.
Яблочный… не особо люблю этот сок. То ли дело ананас, апельсин или томат? Но тут таким явно не разживёшься, ну, кроме томата. Эх, уже сейчас понимаю, что жизнь малиной казаться не будет. Даже с Ним… или именно потому, что с Ним… черт теперь даже мысленно выделяю любое обращение к нему, пахнущему солнцем. Дурак. Вот только кто из нас двоих?
- За нас, - тихо так добавляю тост, раз уж чокаемся и отпиваю глоток. Стараюсь не морщиться и не смотреть с ненавистью на эту жидкость. А все почему? Да потому что прошлое, будь оно неладно… есть там люди, которых старательно вычёркиваешь из своей жизни, а они? Они в такие вот моменты и вспоминаются!
Столовую почти не изучаю честно скажу – не до того. Я стараюсь незаметно рассмотреть своего соседа – и плевать, что все время его рассматриваю! С каждым взглядом что-то новое нахожу. И родинку под ухом, про которую он может и не знать, и какой-нибудь малозаметный шрам… все, все изучая, впитываю в себя как губка… а попутно кровожадно втыкаю в курицу вилку, злобно хохочу, пугаю… чтобы в итоге к нам за стол подсели другие люди.
Две три девушки и паренью в первый момент ежатся, окидывают нас взглядом – меня с недоверием и подозрением, моего спутника с восхищением. Бешусь, активнее и злее натыкая на зубчики макароны с мясом. Накладываю себе и ему салат, замолкаю. Понимаю, что так дурковать со всеми незнакомцами не смогу… а потом, когда все рассаживаются, выдыхаю и начинаю знакомиться. Брюнетка в свободных брюках и футболке. Волосы завязаны в хвост. Минимум косметики… говор у нее пацанский, резкий… да и сама по себе плоская. Нет, абсолютно не мой тип, но имя запомним – Джессика.
Русоволосая. Волосы короткие – до плеч – похоже, единственна из всего университета носит что-то вроде официальной формы: серая юбка, длинной до колен, рубашка с короткими рукавами, да еще и в очках… наверное, если б не ее поведение, короткие, заигрывающие улыбки и пожалуй, некая закрепощенность, я бы принял ее за серую мышь, а так… смазливая, в меру назойливая…может, и прокатит. Мелиса. Имя, правда, так себе.
Третья – тоже брюнетка. Ноги от ушей, юбка-пояс, декольте… я бы выпал, если бы она такие «косяки» на МОЕГО Ника не бросала. И посрать, что он не мой и свой собственный. Я кот, все, что мне нравится и похоже на мое, принадлежит мне. Вот! Ее имяя я даже не запоминал, если честно. выбесила
Ну а парень? Рыжий, почти невзрачный, тихий. Коротко представился – и то, мне пришлось раз цать его спрашивать – и уткнулся в свой телефон. Еще и наушники вставил. Ну и пох, проживём, ага! Джозеф, блять
В итоге я довольно быстро знакомлюсь с дамами сам, знакомлю Ника, ем, узнавая ту или иную информацию о девушках. Стандарт: возраст, откуда, почему, как… все же, заигрываю. Пока беру эту Мел «в оборот» - сидит рядом, можно даже случайные прикосновения устраивать. И никаких ухаживаний – лишь перепихон на ночь…
- Ник, а ты знаешь… - и столько у меня восторга во взгляде, столько неподдельной радости, что просто вах какой я актер, - они тоже идут на приветств
.
приветственную вечеринку! Девушки, может, там и встретимся? – но стоит мне заметить, что мой приятель поел, как я тут же хватаю его за руку и тяну прочь от стола, смывшись под глупым, надуманным предлогом. Зато по ходу дела тихо так бурчу:
- Курицы…
Поглощаю свои макароны, когда к нашему столу подходит эта группа из четырех персон. Сначала косятся, а потом усаживаются, в любом случае выбор невелик. Свободными оказываются всего два стола: наш и тот, со странным нечто и жавшемуся к ней/нему очкариком. Таки мы одержали победу и выбрали именно нас. Да, вот это почет, вот это уважение. На ребят не обращаю никакого внимания, решив, что знакомиться буду только в крайних случаях. Но нет же, Адри начинает улыбаться бабам, спрашивать имена, да и меня пихает, что я чуть не подавился макаронами. Джозеф сел с нашей стороны, а юные девы - напротив. Брюнетка Оливия устраивается прямо напротив меня и начинает накручивать на палец вьющиеся волосы, обнажая в улыбке ровные белые зубы. Интереса у меня она вызывает не больше, чем похороненная между рамами муха. Бросаю взгляд на Адриана, который сначала смотрит на Оливию оценивая, а потом и вовсе поворачивается к Мелисе. И что это, спрашивается, за цирк. Они болтают, пока я продолжаю гонять по тарелке несчастную курицу и молиться о том, когда же этот обояшка наконец наговорится. Вскоре мои молитвы оказываются услышанными, и он утаскивает меня из столовой.
Тащимся по коридору, пока я пытаюсь взять себя в руки и думать о предстоящей дискотеке, на которой мне теперь едва ли удастся попрыгать до потолка, размахивая руками, аки мельница. Будем толпиться с этой веселой компанией, пока ноги не перестанут гнуться в коленях и нас не погонят обратно в общежитие. Захожу в комнату, впускаю Адри, поворачиваю ключ в замке и несусь к чемодану. Распахиваю, извлекаю оттуда бутылку, стаканы и сигареты, выключаю свет, раздвигаю шторы, распахиваю окно и устаиваюсь на подоконнике, подзывая к себе парня. Улыбаюсь и делаю большой глоток. В нос сразу ударяет привычный горьковатый запах алкоголя, горло немного жжет, а затем по телу начинает растекаться тепло. Подливаю себе и ему еще, закуриваю, лениво выпуская густой клубящийся дым, отпиваю еще. С интересом рассматриваю его очертания а дыму, которые кажутся какими-то слишком идеальными, что хочется коснуться их, дабы проверить, что это действительно так. Продолжаю, не отрываясь, смотреть, пока во мне оказывается второй стакан, третий, четвертый. Чувствую, как уши и щеки начинают гореть, веки чуть тяжелеют, а голова постепенно отказывается нормально соображать. Продвигаюсь к нему еще ближе, облокачиваюсь на стекло и беру его за руку. Наши пальцы синхронно переплетаются, а я затягиваюсь сильнее, наблюдая как быстро тлеют едва заметные полоски на сигарете. Сгибаю одну ногу в колене и ставлю подошву на батарею, вглядывась в полумрак комнаты. Насколько дымно, что весь воздух кажется серым, но сейчас меня это абсолютно не волнует. Я делаю еще один глоток, сжимаю его руку крепче и отчетливо понимаю, что мне дико не хочется никуда идти, а лишь сидеть вот так в дымной темноте и молчать, изредка вглядывась в его лицо, отмечая плавность и правильность линий.
- Тебе понравилась Мелиса, да? - без задней мысли спрашиваю я, глядя на потолок.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 32 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |