— Знаю, но мы должны подумать о ребенке.
— Мне не нравится твой тон и намеки на то, что я могу представлять угрозу для своего младенца.
— Не ты. — Это была белая ложь. — А спиртные напитки.
— Я не буду пить. — Регмонт скрестил руки на груди. — На случай, если ты этого не заметила, я не пью уже почти три недели.
У него случались и более длительные перерывы, но что-то всегда возвращало его к прежнему образу жизни и к злоупотреблению спиртными напитками.
— Никакие предосторожности не лишни, если речь идет о ребенке.
— Ты останешься здесь, — процедил он сквозь зубы, направляясь к двери. — И больше я не желаю слушать чепуху по поводу твоего отъезда.
— Эдвард, пожалуйста…
Дверь хлопнула, и разговор на этом закончился.
— Ты выглядишь потрясающе! — похвалила сына Элспет, спускавшаяся по лестнице в вестибюль. — И какую же дебютантку ты намерен сегодня осчастливить своим визитом?
Майкл прекратил манипуляции со своим безупречным галстуком и встретил взгляд матери в зеркале, перед которым стоял.
— Добрый день, матушка.
Она подняла бровь, видя, как он берет свою шляпу с пристенного столика, но ничего не сказала. Послеполуденное солнце, просачиваясь сквозь стрельчатое окно, расположенное над двустворчатыми дверьми, падало косыми лучами на мраморный пол. Непрямое освещение льстило внешности его матери, а в платье в цветочек она выглядела моложе.
Губы ее изогнулись.
— Леди Регмонт помогла мне составить список дебютанток. Она очень восприимчива, обладает отличными связями и очень хочет видеть тебя в счастливом браке.
Майкл окаменел. Внезапно ему показалось, что отлично сшитый на заказ синий сюртук стал ему тесен.
— Мне приятно слышать, что вы так сблизились. Я так и думал, что вы сойдетесь.
— Да, мы стали гораздо ближе, чем я думала. Бедняжка так рано потеряла мать, да и Джессики сейчас здесь нет, и я теперь люблю Эстер, как родную дочь.
Он бы хотел, чтобы они и впрямь стали матерью и дочерью через брак, но судьба распорядилась иначе.
— А теперь она ждет ребенка, — продолжала Элспет бодрым тоном. — И я вместе с ней переживаю эту радость, готовясь к тому, чтобы принять твою жену, кем бы она ни была.
Дыхание со свистом вырвалось из груди Майкла, и он вцепился в край консоли, чтобы собраться с силами и не упасть. Если бы его ударили кочергой в грудь, он не почувствовал бы более сильной боли.
Майкл круто обернулся и посмотрел на Элспет:
— Спрячьте коготки, матушка. Вы пьете мою кровь.
Она побледнела и отпрянула:
— Майкл…
— В чем дело? — спросил он с горечью. — Ведь мы оба знаем, что она для меня недосягаема. Нет нужды постоянно сыпать мне соль на рану.
— Прошу прощения.
Плечи ее поникли, а прекрасное лицо постарело на глазах.
— Я…
— Вы что?
— Боюсь, что твоя любовь к ней не даст тебе устроить свою жизнь.
— Я сознаю свою ответственность и позабочусь обо всем.
— Я желаю тебе счастья. — Элспет сделала шаг к сыну. — Я очень этого хочу. Я подумала, что, если ты будешь знать…
— То я просто отброшу свои злополучные чувства и буду идти по жизни дальше, избавившись от этого бремени. — Майкл безрадостно рассмеялся. — Если бы только все было так просто.
Она вздохнула:
— Я хочу тебе помочь. Хотела бы знать как.
— Я уже сказал как. — Он надел шляпу. — Присмотрите за Эстер. Окажите ей любую возможную поддержку.
— Боюсь, что ничего нельзя сделать для этой девочки, Майкл. Во всяком случае, мы с тобой ничего сделать не можем.
Он посмотрел на мать.
— Регмонт, — огрызнулся он, чувствуя, как по его сосудам устремилась кислота.
— То, как она реагирует на его имя… Мне уже случалось видеть такой взгляд. Ничего хорошего это не сулит. Но что мы можем сделать?
— Мы можем еще больше сблизиться.
Майкл направился к двери, которую дворецкий поспешил открыть для него:
— И молиться.
Эстер, тяжело дыша, вбежала в гостиную. Майкл встал, как только она туда впорхнула, и его темные глаза отразили чисто мужское восхищение ею. А она купалась в излучаемой им нежности, позволяя оттаивать своему заледеневшему сердцу.
— Вы выдержали паузу в целую вечность. Не приходили ко мне целую неделю, прежде чем выполнить свое обещание навестить меня, — упрекнула она его.
Его ответная улыбка была слегка окрашена печалью.
— Моя мать убедила меня подождать.
— Ах!
Эстер села на диванчик напротив.
— Она мудрая женщина.
— Вы ей нравитесь.
— Это чувство взаимное.
Эстер разгладила юбки, испытывая безотчетное беспокойство.
— Как вы? Я чуть не сошел с ума, думая о вас. Когда мы виделись в последний раз, мы кое о чем говорили. Я опасался, что мог отягчить вашу жизнь… что я сделал что-то неподобающее… — Он провел рукой по лицу. — Господи…
— Со мной все в порядке, Майкл.
— Неужели?
Его рука упала на колени, а взгляд обрел проницательность.
— Мне следовало позволить ему одержать победу. Но я был слишком высокомерен и слишком разгневан для этого. Мне следовало подумать о вас.
Сердце Эстер забилось глухо и ровно, будто оживая. По правде говоря, в обществе Майкла она чувствовала себя более живой, чем все эти долгие годы.
— Вы ведь думали об мне? Верно?
Он вспыхнул.
— Что бы вы ни обещали моей сестре, — продолжала она, — сомневаюсь, что она рассчитывала, что вы возьмете на себя ответственность за меня полностью. Но я тронута, что вы восприняли это так серьезно.
— Вам требуется рыцарь? — спросил он тихо, подаваясь вперед.
— Но ведь где-то вас ожидает принцесса, мой галантный рыцарь.
— Клянусь Господом! Я терпеть не могу говорить загадками.
Майкл вскочил на ноги со свойственной ему грацией, стараясь не потерять контроля над собой.
Она кивнула горничной, внесшей и поставившей на низкий столик чайный поднос. Когда девушка вышла, Эстер упрекнула его:
— Вы так и не ответили на мой вопрос о том, как чувствуете себя.
Он с шумом выдохнул.
— Так хорошо, как можно было ожидать, принимая во внимание обстоятельства. Никогда не понимал, какое бремя взял на себя Бенедикт и как замечательно справлялся с этим. Мне только остается гадать, как ему это удавалось. Должно быть, он умел изыскать в сутках больше часов, чем удается мне.
— Но у него была жена, поддерживавшая все его начинания.
— Господи, если кто-нибудь еще напомнит мне о необходимости обзавестись супругой, я за себя не ручаюсь.
Эстер тихонько рассмеялась, втайне ужасно обрадованная тем, что поиски жены Майкл не считал важным и приоритетным делом.
— Вы не думаете, что жена сможет вам помогать?
— Я и так с трудом выплываю и не имею ни малейшего представления о том, как мог бы еще заботиться о супруге.
— Я хочу, чтобы вы нашли жену, способную заботиться о вас. Это будет несложно. Вас так легко любить и даже обожать.
— Если бы вы говорили, основываясь на собственном опыте, — сказал он тихо.
— Разумеется, это так.
Его красивый рот недоверчиво дрогнул.
— Гораздо в большей степени, чем думала, — призналась Эстер, — какой бы дурой я ни была.
— Эстер…
Лицо Майкла выразило удивление, быстро сменившееся отчаянием.
Как ей не хватало уверенности в том, что Майкл испытывает к ней нежность. Она была прежде ослеплена мальчишеским бесшабашным очарованием Регмонта и его чувственностью, околдовавшей ее. К тому времени, когда они поженились, она уже отчаянно желала близости с ним, до крайности возбужденная его тайными прикосновениями, жадными поцелуями и обещаниями безграничного наслаждения и счастья, произнесенными ей на ухо жарким шепотом.
— Мы найдем для вас кого-нибудь, кто будет вас безумно любить, — сказала Эстер внезапно охрипшим голосом. — Кого-нибудь, чьей первой заботой будут ваше счастье и радость.
— Через некоторое время она начнет меня раздражать.
Эстер занялась приготовлением чая: она насыпала сухие чайные листья в чайник для заварки и залила кипятком.
— Очень скоро вы ответите на ее чувства. Вы не сможете устоять. И потом будете жить счастливо в любви и радости, которых заслуживаете.
— А как насчет вас?
Поставив чай настаиваться, Эстер выпрямилась и приложила руку к животу.
— Для меня тоже уготована радость.
Его ответная улыбка была искренней, но печальной.
— Не могу радоваться за вас больше!
— Благодарю вас. В таком случае давайте сузим список невест, представленный вашей матушкой, который я помогала ей составить.
Эстер встала, и Майкл последовал ее примеру. Подойдя к секретеру у окна, она открыла чернильницу и приготовила письменный прибор и лист писчей бумаги.
— Вы можете перечислить желанные качества, а я стану записывать.
— Лучше вырвать зуб.
Ее лицо стало осуждающим.
— Черт возьми, Эстер, не смотрите на меня так. Пожалуйста! Я думал, вы хорошо ко мне относитесь.
— Цвет волос?
— Только не светлый.
— Цвет глаз?
— Только не зеленые!
— Майкл…
Он скрестил руки на груди и поднял бровь.
— Надо дать девушке шанс на счастье. Пусть попробует побиться за меня, если не захочет проявить свои спортивные таланты иначе.
Она тихонько рассмеялась. На послеполуденной улице за окном послышалось щелканье хлыста по лошадиной спине и ржание. Днем Эстер по большей части сидела у окна и наблюдала, как течет жизнь в мире. Ей приносила утешение мысль о том, что существуют более счастливые семьи и жизни, чем ее судьба, и люди, не угодившие в ловушку, уготованную ей. Но в эту минуту все ее внимание было сосредоточено на собственной жизни и этом живом, энергичном мужчине.
— Высокая или маленькая?
— Мне безразлично.
— Стройная или полная, с роскошной фигурой?
— Мне и это все равно. Все, чего я хотел бы, — это, чтобы она была пропорционально сложена.
— Как насчет каких-нибудь особых талантов? — спросила она и посмотрела на него, когда он приблизился.
Майкл двигался так изящно, с такой неспешной грацией, что она не могла отвести от него глаз.
Майкл остановился возле Эстер, положив руку на письменный прибор.
— Каких, например?
— Ну как пение или игра на фортепьяно?
— По правде говоря, меня такие вещи не интересуют. Я рассчитываю на ваш вкус.
Эстер подняла на него глаза и охватила взглядом всю его изящную фигуру.
— Синее вам к лицу, милорд. Сказать правду, не знаю другого джентльмена, которому бы шел синий цвет больше, чем вам.
Его глаза заблестели.
— Благодарю вас, миледи.
Ее зачаровала его нежность, и на мгновение она замерла, представив невозможное.
Эстер изо всех сил старалась справиться с неожиданным напряжением и покончила с этим затянувшимся молчанием и заговорила трепетным грудным голосом:
— Я плохая хозяйка. Чай остывает.
Но не шевельнулась. Майкл стоял настолько близко, что она чувствовала исходящий от него аромат вербены. Он удивительным образом сочетался с присущим ему собственным запахом, и все вместе создавало опьяняющее и пленительное ощущение.
— Мне все равно, — пробормотал он. — Мне всегда приятно ваше общество.
— Я танцевала с вами свой первый вальс, — сказала Эстер, вспоминая.
— Боюсь, мои ноги до сих пор помнят это.
Ее рот приоткрылся от этой преднамеренной провокации.
— Я покорно и безошибочно следовала за вами.
Он усмехнулся.
— Неужели не помните? — наседала Эстер.
Она хотела, чтобы первым ее партнером на балу был Майкл, поскольку она ему доверяла и чувствовала себя в безопасности рядом с ним. Хотя и понимала, что, вероятно, он примется добродушно подтрунивать над ней, и это сделает ее первое мучительное появление в обществе вполне сносным и даже забавным. Он так хорошо вел ее и так старался сделать все, чтобы она не смущалась, что с танцевального пола она сошла с триумфом. И так прекрасно не чувствовала себя много лет.
— Как будто я мог забыть хоть на минуту, как держал вас в объятиях, — сказал он тихо.
Цепляясь за эти эфемерные воспоминания, Эстер так порывисто вскочила на ноги, что опрокинула стул. Она схватила его за отвороты сюртука и прижалась губами к его губам. Это был быстрый и целомудренный поцелуй, всего лишь напоминание о том, какой веселой и отважной девушкой она была когда-то.
Тотчас же она покраснела и отпрянула.
— Мне жаль.
Майкл остался стоять как вкопанный. Его темные глаза жарко и жадно смотрели на нее.
— А мне ничуть.
Приглаживая волосы дрожащими пальцами, Эстер направилась к столику с чайным подносом. Она старалась дышать глубоко и ровно и угомонить свое бурно бьющееся сердце. Затем услышала, как за ее спиной Майкл поднял и поставил на место опрокинутый ею стул, и тотчас же заметила Регмонта, стоящего в дверном проеме и закрывающего его своим телом.
Сердце ее перестало биться.
— Милорд, — выдохнула Эстер.
Майкл замер, заслышав такой страх в ее голосе, будто она закричала в ужасе во всю глотку. Стремительно повернувшись, чтобы узнать, что ее так напугало, он оказался смотрящим прямо в лицо человека, кипевшего от ярости. Майкл окинул его взглядом и заметил, что кулаки его сжаты, а челюсти стиснуты. Хотя он никогда не знал Регмонта хорошо, но не сомневался, что за последние несколько лет тот изменился. Майкл помнил дерзкого самоуверенного юнца, лицо которого выражало теплоту и нежность, когда взгляд его падал на жену. Сейчас от этой нежности не осталось и следа.
Только острая подозрительность и холодный расчет.
— Регмонт.
Майкл сам удивился своему небрежному и естественному тону в то время, как ему хотелось ринуться через комнату и избить его за то, что он сделала Эстер несчастной.
— Тарли. Что вы здесь делаете?
Майкл непринужденно пожал плечами, не будучи уверенным в том, видел ли Регмонт что-то из происшедшего. Поэтому решил проявлять осторожность, чтобы не причинить Эстер еще больших неприятностей и ненужных страданий.
— Меня послала мать. Мне пришлось выбирать: прийти ли сюда, чтобы мне помогли с выбором невесты, или оказаться супругом той, которую я не смогу выносить.
Регмонт посмотрел на жену:
— О? Я слышал леди Пеннингтон теперь часто бывает в обществе.
Эстер побледнела. Взгляд ее казался затравленным. Она сглотнула и сказала:
— Она бы обратилась за помощью к Джессике, если бы моя сестра находилась здесь. А раз ее нет, то я помогаю графине познакомиться с дебютантками этого сезона.
— Очень мило с твоей стороны, дорогая.
— Боже милосердный, — сказал Майкл, возвращаясь на свое прежнее место. — Пожалуйста, не поощряйте их.
Граф присоединился к ним и сел рядом с Эстер. Она глубоко вздохнула и начала разливать чай.
Регмонт принял от нее чашку с блюдцем и сделал глоток чаю. И тотчас же поставил чашку на стол.
— Чай чуть теплый.
Эстер вздрогнула.
— Прошу меня простить, — сказал Майкл. — Я нынче утром обжег кофе кончик языка, и он еще болит. Леди Регмонт была так любезна, что согласилась сделать мне одолжение.
Регмонт повернулся на стуле.
— И чем вы занимались, пока чай остывал?
Эстер выпрямилась, расправила плечи и обратила к мужу лицо с улыбкой, еще более холодной, чем напиток, на температуру которого он пожаловался.
— Я представила Тарли список невест.
Взгляд графа метнулся к письменному столу. Он встал и быстрой пружинистой походкой прошел через комнату. Взял в руки лист со списком невест и окинул ледяным взглядом сделанные Эстер заметки. Потом лоб его разгладился, и он посмотрел на Майкла:
— Неужели вам нравятся только брюнетки и рыжие?
В ответ Майкл небрежно взмахнул рукой. Регмонт рассмеялся. Было заметно, что его напряжение спало, а волнение прошло.
— Ну как знаете, Тарли. Рыжих пруд пруди. Спросите Грейсона или Меррика.
— Мне нравятся живые и веселые женщины. — «Такие, какой была ваша жена до того, как вы ее запугали».
— Деди Регмонт поможет вам сделать правильный выбор.
Майкл повернулся спиной к графу, стараясь скрыть свою ненависть и мучительную беспомощность, которые, вероятно, выражало его лицо. Если бы Бенедикт все еще оставался с ними, Майкл выкрал бы Эстер и спас ее от несчастья. Они могли бы бежать в Вест-Индию, или на континент, или даже в Америку. В любое место, куда захотелось бы ей поехать. Но сейчас он был прикован к Англии.
Оба они оказались пойманными в эту нежеланную для них жизнь, как в ловушку. И ни для одного из них не было надежды выбраться из нее.
Глава 19
— Леди Тарли!
Джессика наклонила зонтик, чтобы лучше видеть, и заметила низкорослого и плотного джентльмена, отчаянно старавшегося привлечь ее внимание и махавшего ей с нижнего конца трапа.
— Ваш управляющий, — пояснил Алистер, поддерживая ее под локоть, чтобы она не упала. — Мистер Реджинальд Смит.
— И что вы о нем думаете?
Джессика подняла руку в перчатке и сделала легкий жест, означавший, что заметила незаурядные усилия Смита привлечь ее внимание на фоне шума и суеты гавани.
Запахи дегтя и кофе, смешиваясь, дразнили ее обоняние, а хриплые крики чаек соперничали с криками бравых моряков, грузящих ящики и бочки на пузатые корабли.
— Порядочный малый. Вполне компетентный. На «Калипсо» около двухсот рабов, и они настолько довольны своей жизнью, что работают хорошо. И все же его взгляды на женщин слишком старомодны, поскольку он не считает их способными заниматься его ремеслом.
— Я подозреваю, что вы придерживаетесь более современных взглядов, чем большинство джентльменов.
— Мой опыт показывает, что женщины могут обладать таким же острым умом и быть такими же безжалостными в финансовых вопросах, как мужчины. И вести с ними дела имеет смысл.
— А я готова держать пари, что они всегда рады пойти на уступки, если речь идет о вас, чего не сделали бы для остальных мужчин.
Алистер посмотрел на Джессику, и его синие глаза казались ослепительными, даже затененные полями шляпы.
— Возможно.
Джесс улыбнулась. Вернуться на этот роскошный зеленый остров уже было счастьем, а присутствие Алистера усиливало эту радость.
За ее спиной океан переливался, меняя оттенки от бледно-голубого до аквамаринового. Перед ней простирались изумрудные холмы и покатые горы. Однажды Бенедикт сказал ей, что ни от одной точки на острове океан не удален более чем на пару десятков миль.
Она называла этот остров раем. Раем, приносящим прибыль, добавлял он.
— Мистер Колфилд.
Мистер Смит дотронулся до края шляпы, приветствуя его.
— Мистер Смит.
Управляющий посмотрел на Джессику:
— Не сомневаюсь, миледи, что ваше путешествие было безопасным и приятным.
— Приятнее невозможно себе представить, — сказала она, имея в виду Алистера и то, насколько теперешнее ее настроение отличалось от того, с которым она садилась на корабль.
Она начинала это путешествие вдовой, уверенной в том, что останется одинокой до конца своих дней. Окончила же его, обретя любовника. Мужчину, перед которым обнажила и душу, и тело, которому открыла воспоминания, прежде разделяемые только с Эстер.
Пальцы Алистера касались ее локтя.
Мистер Смит кивнул, потом жестом указал на ландо, ожидавшее поблизости:
— Ваши сундуки повезут вслед за вами, леди Тарли. Всего хорошего, мистер Колфилд. Позже на неделе мы встретимся и обсудим дела.
Джессика посмотрела на Алистера. После шести недель плавания, во время которого их отношения зародились и расцвели, теперь они оказались перед лицом разлуки. Здесь их пути должны были разойтись: она отправлялась в свою резиденцию, он — в свою.
Он встретил ее взгляд. Сам он, не отрываясь, смотрел на нее и ждал.
Джессика читала вопрос в его глазах: как она поведет себя теперь, вернувшись в общество и вновь столкнувшись с его правилами?
Ее реакция оказалась настолько яростной, что удивила ее саму. Она хотела, чтобы он постоянно был рядом. Всегда. На публике и наедине. Чтобы за завтраком он сидел за столом напротив, а вечером в театральной ложе рядом. Она знала, что так и будет, если Алистер согласится.
Джессика заговорила с чувством:
— Я знаю, мистер Колфилд, что у вас много неотложных дел, но не будете ли вы так любезны составить нам компанию за ужином? Это сэкономит вам время, поскольку вы сможете встретиться с мистером Смитом и позже расскажете мне, о чем договорились с ним.
Явно изумленный Смит только заморгал. А Алистер лить усмехнулся, наблюдая за этим ее первым залпом в битве за контроль над плантацией. И склонил голову с царственным видом, принимая приглашение.
— Для меня, миледи, это будет удовольствием.
Придерживая юбки, Джессика поднималась по склону холма. Иногда ее сапожки скользили на мокрой, пропитанной дождями земле, но Алистер всегда оказывался за ее спиной, и она знала, что он успеет ее подхватить, если она начнет падать. Ему это всегда удавалось: он побуждал ее сделать большой прыжок и оказаться на другой стороне лужи или ручья под защитой его протянутых к ней рук.
— Вот, — обратил он ее внимание на павильон на поляне слева от тропинки, по которой они поднимались.
Джесс тотчас же узнала это строение, являвшееся миниатюрным вариантом поместья Пеннингтон, только его тыльная сторона и боковые стены были затянуты сеткой. В центре находился низкий помост, на котором было навалено множество подушек и одеял.
Алистер присоединился к ней, и она обернулась и посмотрела ему в лицо. С этой точки открывался вид на поля сахарного тростника и океан, мерцавший в отдалении.
Он встал вровень с ней.
— Приходилось видеть, как горит сахарный тростник?
— Нет.
— Мы это наверстаем, когда придет время. Я найду удобное место, недосягаемое для дыма и скверного запаха. При всей опасности пожара и урона, который он может произвести, этого зрелища не стоит пропускать.
— Не могу дождаться момента, когда мы увидим это вместе. — Джессика повернулась к нему и залюбовалась его гордым профилем. — Я хочу видеть это вместе с тобой.
Его ответный взгляд был жарким и яростным.
Она направилась к павильону.
— Ты весь день думал об этом?
Теперь он приходил к ней ночью с порезами на руках и синяками на локтях. И как бы она ни пыталась выведать у него причину, Алистер отмалчивался, хотя и побуждал ее использовать все имеющиеся в ее распоряжении средства убеждения.
— Тебе нравится? — спросил он, стараясь угадать ее впечатление.
— Я польщена тем, что ты приложил столько усилий, чтобы угодить мне. — Она усмехнулась. — Я вижу также, что любые преграды между нами ты искореняешь с неиссякаемой энергией. И мне кажется, что секс для тебя важнее пищи и воды.
— Только с тобой.
Он шагнул под крышу и опустил на пол корзинку, принесенную с собой.
— И ты знаешь почему. Когда я соединен с тобой, я знаю, что ты не ускользаешь. И даже знаю, что ты и не хочешь уйти.
Джесс повернулась лицом к нему, ибо это зрелище было для нее самым прекрасным.
— А что, если ты сможешь претендовать на мое общество, даже когда мы не будем лежать в объятиях друг друга? Если я приму твое имя и на моем пальце будет твое кольцо? Это тебя успокоит?
Алистер замер в мучительном молчании. Он даже перестал моргать.
— Прошу прощения?
— Ты испугался? — спросила она тихо.
— Испугался, что это только сон.
Он сделал движение к ней…
— Я уже говорила, что люблю тебя. Я повторяла это каждый день по многу раз.
Она глубоко вздохнула, набираясь храбрости. Ей было трудно сдерживать свои чувства. Ее любовь была слишком велика для этого. Она рвалась на волю из груди. Ей стало трудно дышать.
— Я настолько сильно тебя люблю, что смогу отойти в сторону, если у тебя возникнет возможность или желание когда-нибудь стать отцом.
Алистер с трудом сглотнул.
— Полным-полно найденышей, если мы захотим испортить детей баловством.
Сердце ее, исполненное надежды, забилось с удвоенной силой.
Он протянул к ней руку, и Джесс вложила в его ладонь свою и позволила ему подвести себя к помосту. Он усадил ее и опустился перед ней на одно колено.
В ее сознании забрезжило понимание.
— Алистер!
— Думаю, ты не станешь меня за это наказывать, Джесс, — сказал он с нежной настойчивостью, ощупывая крошечный кармашек на груди.
На нем остался жилет, но не было ни сюртука, ни галстука. Это было совершенно неприемлемым в обществе, но кто мог их здесь увидеть?
На прошлой неделе самым трудным оказалось вести себя на публике так, будто они были всего лишь знакомыми. Для Джессики стало сущей пыткой наблюдать, как молодые девицы, вдовы и даже замужние дамы оказывали ему особое внимание. Она испытывала страдания, глядя на тех, кто претендовал на то, чтобы быть его партнершами в танцах или соседками за обедом. Она видела, как хорошенькие молодые девушки флиртуют с ним, и понимала, что они способны дать ему семью, которой у него никогда не было и которую она никогда не смогла бы ему дать.
Алистер не поощрял их и всегда искал и находил ее взглядом, в котором она читала отчаянный голод. Она пыталась побороть желание искать его вне бального зала, понимая, что ее лицо выдаст ее чувства.
Алистер, напротив, ухитрялся держаться на публике лучше ее и не демонстрировать их истинных отношений. Похоже было, что он с удовольствием наблюдал за ее плаванием по водам общества, восхищаясь легкостью, с которой она вступала в неизбежные знакомства, участвовала в болтовне, танцевала… Он гордился ею и получал удовлетворение, видя, как она сверкает и искрится, попав в привычную среду.
Алистер вытащил из кармана кольцо с рубином величиной с ее сустав. Сверкающий, красный, как кровь, камень имел квадратную форму. Обрамленный алмазами, он выглядел вызывающе, выдавая богатство купившего его человека. Размер и чистота камня были таковы, что он казался почти вульгарным, и это заставило Джессику улыбнуться. Если ее брак с Алистером был недостаточным свидетельством того, что она изменилась, то кольцо просто кричало об этом.
— Да, — пробормотал он, надевая кольцо на ее тонкий палец, по которому оно легко скользнуло. — Я женюсь на тебе и хочу сделать это как можно скорее. Если удастся все устроить, к концу недели.
— Нет.
Она заключила в ладони его лицо. Кончики ее пальцев прошлись по его чернильно-черным волосам, отводя их со лба.
— Мы сделаем все должным образом. В Англии. С оглашением и бесконечными празднествами и в присутствии всех наших родственников. Я хочу, чтобы весь мир, а больше всего ты, знали, что я делаю это по прошествии времени и после долгих и тщательных размышлений. Я знаю, что делаю, Алистер. Я знаю, чего хочу.
— Я предпочел бы, чтобы мы поженились до возвращения.
— Я не покину тебя, — почти клятвенно заверила Джесс, сознавая его беспокойство.
— Ты и не сможешь. Я не позволю тебе.
Он схватил и удерживал ее за запястья нежно, но твердо.
— Но ведь там на балах и раутах будут женщины, которые… они меня узнают.
— Люциус, — перебила Джессика. — Они тебя не знают, как я. И никогда не узнают. — Она подалась вперед и поцеловала его в нахмуренный лоб. — Мой дорогой, ты не веришь, что кто-то может любить тебя без всяких условий, потому что до сих пор этого не было. Но я тебя люблю. И едва ли могла бы что-то изменить. И со временем ты увидишь, что изменения, произошедшие во мне благодаря тебе, необратимы. Я такая, как теперь, из-за и ради тебя, а без тебя перестала бы существовать. Понятия не имею, как проживу следующие несколько месяцев, пока ты не приедешь ко мне в…
— Приеду к тебе? — спросил он отрывисто. — Куда?
— Нынче днем пришло письмо от Эстер. Должно быть, она отправила его сразу же после нашего отплытия. Возможно даже, в тот же самый день. Там говорится, что она уже тогда знала, что ждет ребенка, и не хотела, чтобы это известие задержало меня.
— Твоя сестра ждет младенца?
— Не могу поверить, что она вообразила, будто это известие не заставит меня вернуться тотчас же. Как я уже говорила тебе, в последнее время она чувствовала себя не очень хорошо. Она нуждается в присмотре. Я должна быть с ней.
— Конечно, я вернусь с тобой. Если повезет, мы сможем отплыть через две недели.
— Я не смею просить тебя об этом. Ты ведь прибыл на остров не без причины.
— Это ты. Ты! Ты та самая причина, почему я вернулся в Англию. Я поехал с тобой, потому что не было смысла оставаться там, где тебя не было. И то же самое происходит и теперь.
От изумления Джессика впала в оцепенение. Она вспомнила ночь, когда они разговаривали на палубе «Ахерона», и гадала, не возвращается ли он домой из-за женщины. Узнать, что она была той самой женщиной, стало потрясением. И это глубоко ее тронуло.
Должно быть, он прочел это у нее на лице. Его челюсти будто окаменели.
— Ты знаешь, что мое вожделение к тебе было отчаянным. Не назову это любовью, но особенное чувство к тебе сидело во мне глубоко и было сильнее простого плотского желания. Моя страсть к тебе давала мне надежду на то, что я снова стану ценить близость с женщиной, что я смогу относиться к этому акту без отстраненного равнодушия или из одного только побуждения получить физическое удовлетворение. Я должен был получить тебя, Джессика, любой ценой и невзирая на любые усилия.
Она не сводила с него глаз, в то же время беспокоясь, почему Алистер не говорит о любви. Возможно, он не любил ее, не мог любить. Возможно, то, что произошло между ними, было всем, на что она смела претендовать.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 44 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |