Наизнанку. Московский роман 18 страница

– Принесите «Перье», больше ничего.

Официант с деловым видом удалился.

Алекс смотрела мне в глаза, взгляд у нее был глубокий и чистый. Я непроизвольно улыбался, мне доставляло огромное удовольствие смотреть на нее и наблюдать, как она смотрит на меня.

– Малыш, если честно, то я глубоко сожалею, что мы встретились с тобой в это время в таком месте, это ведь все некстати, никак для тебя и никак для меня. Что мы можем сделать, когда оба привыкли к «этому» образу жизни, к таким легким деньгам, к такому процессу выживания, эта работа, как один гигантский порок, ты и вправду думаешь, что у нас может что-то получиться?

Я думал об этом уже давно, и рано или поздно этот разговор должен был состояться.

– Почему ты молчишь, Малыш?

– Я люблю тебя, Алекс, люблю тебя, слышишь, и мне все равно, что происходит в нашем мире и как мы пытаемся выжить в нем. Я хочу быть с тобой, хочу, чтоб ты чувствовала каждый день мое плечо, мою силу и любовь. Я хочу видеть тебя по-настоящему счастливой, ну, помнишь, ты рассказывала, что когда была маленькой и ела свой любимый пломбир в вафле, то была счастлива, и тебе больше ничего не нужно было. Я хочу продлить этот пломбирный момент, и чтоб он не кончался никогда.

Мне казалось, что все, что я сказал, вылилось само по себе, я не думал, что мне говорить, я это ощущал и чувствовал. Алекс смотрела на меня, она изучала меня глазами, как бы тестировала, но по-прежнему сохраняла хладнокровие.

– Малыш, я чувствую к тебе то же самое… и ты для меня сейчас свет в окне, но ты не ответил на мой вопрос.

– Солнце, я не знаю ответа на твой вопрос, даже если он и существует. Давай не будем ударяться в поиски, давай жить, как живем, и стараться каждый день что-то делать для того, чтобы быть вместе, вместе, понимаешь? Ты хочешь, чтобы мы были вместе?

Я был очень конкретен, может, не понимал слегка, о чем говорю, но был искренен с ней и с собой.

– Хочешь быть со мной? – я повторил отчетливей и медленней.

– Да Малыш, я хочу быть с тобой, но не вижу перспективы. Как мы будем жить? Танцевать в клубах, ты в одном, я в другом? На утро приходить в угарном состоянии домой и делать вид, что это дерьмо происходит где-то за кулисами?

– За кулисами происходящее, проблемы и зло, прямо как в чеховском «Крыжовнике», – с долей сарказма подумал я и, видимо, это и озвучил.

Официант наконец-то притащил долгожданный «Перье» с извинениями, что задержался, и вновь упорхал.

Я снял крышку, и с легким, мягким шипением вода полилась в стакан. Прозрачные пузырьки быстрыми струйками поднимались с донышка вверх.

Я взял руку Алекс, перебирал ее пальцы, трогал запястье и потом нежно поцеловал:

– Я хочу быть с тобой и только с тобой, мне больше никто не нужен, мне нужна ты и твоя любовь, и я умру за это.

Она смотрела на меня, потом встала со стула, подошла ко мне и присела, как бы на корточки. К слову говоря, все кафе было переполнено, все столики были заняты, народ пил вкусный чай и закусывал сырными пирожными, но в мгновение многие притихли и обратили на нас свои взоры, я не смотрел по сторонам, но как-то ощущал их взгляды, хотя мне было плевать.

Алекс провела рукой по моей небритой щеке, казалось, что из ее глаз вот-вот потекут слезы или, может, они у меня потекут, она трогала мое лицо и нежно улыбалась, такой нежной, как сейчас, я ее еще не видел.

– Мое сладкое солнышко, поехали отсюда куда-нибудь, – сказала она.

– С удовольствием.

И уже через семь минут ее машина несла нас в гостиницу.

Улицы проносились мимо, свет и мрак сливались в одно целое, не было фигур, не было дорог, не было фонарей и светофоров, был только мир, где существовали я и она. Только мы.Саша вела машину одной рукой, а второй держала крепко мою руку, я гладил ее шею и перебирал ее волосы, и, казалось, она совсем не смотрит на дорогу, а только на меня.

– Брателло, я скоро поеду домой. Исчезну, навещу стариков, давно их не видел.

Валерка только что закончил пробивать трицепс на блоке и посмотрел на меня.

– Правильно, давно уже пора съездить и навестить, сколько ты уже дома не был?

Я призадумался, и, правда, давно не был, мне было как-то даже неудобно перед ними.

– Почти пять месяцев не был. Ты же понимаешь, эта работа съедает все время.

Валерка приступил ко второму подходу на заднюю часть руки и начал пыхтеть.

– Да, жопа, даже на самого себя времени нет, вот и думай тут об отношениях, какие на фиг отношения?

– Нет, брат, мы же с тобой не матросы все-таки.

На восьмом подъеме он задрожал и отпустил снаряд.

– Матросы. Знаешь, Рон Джереми – звезда порно – говорил, что никогда не снимался в матросских фильмах. А это какие такие «матросские»? – спрашивали его. Ну, там, где парень с парнем.

– Рон Джереми – жирное, волосатое животное, порнозвезда. Я еще понимаю, тот итальяшка, у которого псевдоним из фильма «Борсалино».

– Рокко Сифреди.

– Точно, вот он понимаю, симпотный, нормально выглядит.

– Ну и шишка до колена.

– Девчонкам это нравится.

– Ты утверждаешь или спрашиваешь, или подтверждаешь факт?

– Ни то, ни то и ни то, просто базарю.

– Давай, может, плечи побьем? Разводочка, махи и жим.

– Плечи можно, хочу квадратные, как у Слая в Rembo 3.

– Да, там просто супер: сухие, отточенные, все в полосках и большие.

Я смотрел на него и думал, что все ребята, работающие в стрипе, озабочены внешним видом и, в частности, объемом своих мускулов. Но сложно, честно говоря, раскачать себя всухую без стероидной прививки и без спортивного питания. Последнее, в свою очередь, не является помощью в наращивании объемов, я, честно говоря, так и не понял, для чего нужно пихать в себя эту целлюлозу, в лучшем случае – эффекта ноль.

Мы вовсю прорабатывали плечи, я тщетно хотел угнаться за Валерой. У него были потрясающие плечи, отточенные со всех «трех» сторон не хуже, чем у Слая.

– Я, наверно, скоро «захимичусь» немного, – сказал Валерка, скрипя под тридцатикилограммовыми гантелями.

– Я тоже не против, но качественно не по карману, а «пухнуть» на «метане» и «ретушке» совсем не хочется, хотя по средствам доступно, я бы подкопил на индийский «Вистрол» плюс «Сустанол» пятикомплексный. Три месяца, и ты как один из тех, кто работает в «Чип и Дейле».

– Да, только они таким дерьмом не пользуются, а уже давно накупили себе «гормонов роста».

Я взвалил на плечи те же гантели, а Валерка стоял сзади и страховал на случай, если поведет не туда.

Слушаешь самих себя и диву даешься, дети и есть дети, это тогда мы болтали о том, чего не знали, у медали-то два оборота. Последствия после стероидов у здорового организма весьма плачевны, но стоит ли задумываться в восемнадцать-девятнадцать о необратимых проблемах органов, кожи, крови, когда ты обязан внешне быть на пять с плюсом? И ты хоть исколись и обожрись пилюль, но выдави из себя битцепсы под сорок сантиметров, хотя это маловато.

Я доделывал одиннадцатый раз с подъемом и чувствовал, как горят мои плечи, как кровь обильно приливает к мышцам. Я пыхтел.

– Давай, давай, давай, вверх, – помогал мне друг.

После трени мы отправились в душ, где меня прибило воспоминаниями о детстве и регулярных боксерских тренировках. Я подолгу стоял под приятной водой и прогонял в голове все происходящее. Странно, но я не часто обдумывал отработанные спарринги или ближайшие районные соревнования, я чаще думал об Оле, о ее влюбленности в меня и наивной собачьей преданности, о школе, куда не совсем часто вызывали родителей, да, собственно говоря, и незачем было, так все по мелочам: прогулял пару недель, нахамил учительнице истории, как-то не так посмотрел на учительницу литературы, но зато я всегда готовился заранее к уроку, который никто в классе больше не переваривал кроме меня – уроку биологии и анатомии. Я знал все, про обмен веществ, витамины, белки, гормоны, я мог вступать в дискуссии с учителем и при этом не выглядеть идиотом.

Я стоял под душем в подвальном зале в районе N города Москвы, вспоминая прошлое. И вновь приятная вода смывала ароматный гель с моего тела и накопившийся негатив за день.

По дороге в клуб я раздумывал, а что за человек этот хозяин клуба, в котором я работал? Я был в курсе, что он уезжал к себе в Голландию на некоторое время, для него это было нормой. Хозяин был далеко не последний чел в Москве, и ему принадлежало несколько популярных клубов, насколько я знал, он владел и сетью ресторанов – совсем не дурно. Он жил на две страны, имел два дома – в России и Голландии, говорили, что и за бугром у него есть свой клуб. У нас в клубе все ребята, включая меня, боялись его, как чумы, и правильно. Как я уже говорил, не составишь ординарный и однотонный портрет этого «Мефистофеля». Бывают люди настроения, куда подует, в ту сторону их настроение и склонится, но хера с два такое скажешь про хозяина. От него можно было ожидать всего. Он даже мог тебе съездить по морде и не чувствовать себя виноватым. И был у него один фокус, назло всем ребятам: этот великий чел доставал из небольшого металлического чемоданчика пачку зеленых стодолларовых купюр, мирно клал ее на поднос и с вопросом: денег хочешь? – спокойно поджигал ее на глазах у охеревших ребят. Подумайте сами, какие мысли могут прийти в голову в такой момент? Удивительный человек. При этом ни в коем случае его не назовешь тупым или одноклеточным. Он очень умен, образован, эрудирован, обладает врожденным чувством стиля, имеет стопроцентный собачий нюх на модные явления, в частности в ночных клубах: музыка, декорации, еда, выпивка, одежда на танцорах, барменах, даже флаер клуба отредактирован, спроектирован им же. Настоящий «Мефистофель».

Время было около десяти. Первые гости обычно подтягивались к одиннадцати, как правило, в час уже был легкий муравейник.

Такси тормознуло, я заплатил пару сотен и погреб к двери, хозяин был уже на боевом посту, он был к тому же четким и пунктуальным. Его аккуратно припаркованный «Гелендваген» с водилой занимал всю площадку у входных дверей, блестел, переливался на заходящем солнце. Водила, видимо, как всегда, сладко сопел за тонированными стеклами.

Клуб еще не проснулся, диджей сортировал музыку и настраивал звук. Правда, световые рефлекторы уже вовсю рабатали.

Я открыл дверь, ведущую в гримерку. Кабан пыхтел над короткой самопальной штангой, работал на бицепс. Его вены просто вылезали из мышц и надувались будто от насоса.

– Не лопни, дружище!

Кабан вскрикнул в заключительный подход и аккуратно положил штангу.

– Здорово, Мих! Давно тебя не видел.

– Не пыхти, как паровоз, ты че, по полной, что ли?

– Почти, ручонки решил побить, я, короче, читал на днях статью, не помню в каком журнале. Статеечка была про паренька – «испашку» из Мадрида, интервью у него брали. Он говорит, что для танцора главное – это живот и руки.

– А морда?

– Это природное.

– Руки тоже сложно.

– Это генетика.

– Слушай, Кабанище, а ты, я слышал, раньше свой бизнес вел?

– До какого-то момента вел и скоро буду снова вести, вот только немного разбогатею тут, если бы здоровье моего батю не подкосило, вы бы меня не знали.

– Кабан, ты правильный парень, знать тебя приятно.

– Да, Кабан, ты просто чудо. А танцуешь так, что просто свет туши, – юморно похвалил вошедший Майкл. – Ты бы лучше рассказал, как 45 см сделать?

– На члене, что ли? Уже не сможешь.

– Не, ну серьезно?

Я улыбался, Майкл был всерьез озабочен вопросом.

– Укольчики, детка, укольчики.

– И все, что ли? Только это?

– Ну-ка руку сделай.

Майкл гордо снял свитер и напряг то, что у него было.

– Ну, у тебя где-то 39.

– Было сорок, мерил недавно.

Собственно говоря, Кабан и получил свой ник по праву – самый здоровый из всех танцоров, но он всегда говорил, что не пользовался химией, глядя на него в это сложно поверить, и никто не верил, хотя, кто знает, он же из бизнес-среды, а там все бывает, даже правда. Так или иначе, на него равнялись, и бабы по нему сохли, болтать он умел.– Ну сорок, какая разница-то. Если хочешь без уколов, тогда правильное питание, сон, тренировки, протеины, режим, короче, и побольше бабок, а всего этого у тебя нет, так что выбирай.

К дискуссии подключились еще несколько подошедших, все обсуждали, как на Верховном собрании, проблему хорошей накачки.

– Да зачем тебе это надо-то, на фига тебе большие объемы, все равно девки не за это любят, им бы проблемки и душу излить, да и достаточно.

– Красноречиво говоришь, ты-то уже поднабрал за полгода, а когда пришел в клуб, сам плакался, что худой.

– Не льсти, это со всеми происходит, на то и стрип.

Теперь уже фактически вся смена спорила. Я наблюдал, не влезал в разговор, молча переодевался, все равно все приходят к химии рано или поздно. Это часть работы и все это понимают, но базарят.

– Да ты сам, когда сидел-то последний раз на «химозе»? У тебя мышцы набухшие всегда, это, хочешь сказать, бесконечный пампинг без качки, да? У тебя там гликогена хоть отбавляй, поэтому они такие распухшие.

– Мелкий, кончай меня грузить. Сам недавно проходил чистку крови на капельнице, а то от прыщей даже регулярный секс с клерасилом на десерт не помогал, че, не так, что ли?

– Парни, что за перепалка, вы о чем вообще? Все мы тут сидим на химии, особенно я, мне хватило шести лет этого «удобрения» дианабола – корм для свиней в США, а сейчас в свои 29 я… лечился от простатита, лаве уходит море, что мы, не знаем этих проблем, все равно приходим к тому же.

Тут влез Мокрый:

– Ты слыхал, на днях чувак из соседнего клуба, я не помню, как его, такой, рельефный?

– Ленский, что ли?

– Да нет, Ленский хуже, не такой рельефный, у него только пиджак фартовый.

– А, я понял, про кого ты говоришь, это Бади, да?

– Точно, он, Бади. В общем, он пережрал чего-то и всю ночь на выезде был с девками из «Богов», кокс нюхали, «напитками» запивали. Утром от них поехал и в машине, прикинь, в тачке у него мышцы все свело и в судороги кинуло, как эпилептика, чуть копыта не отбросил, сейчас лежит в больнице, сказали, сахар упал донельзя.

– Я тоже слышал эту байку.

– Если бы это была байка!

– Когда на коксе сидишь, бухать нельзя, а то перегруз будет.

В гримерку незаметно для всех зашел Альберт.

– Что мы так бурно обсуждаем одну и ту же проблему? Я вот сразу вижу, кто сидит, а кто слез. Вот ты, Мелкий, видимо, недавно закончил, у тебя рожу раздуло, как воздушный шар, прав я, нет?

Мелкий сделал виноватые глаза.

– Ну, прав, нет? – снова повторил Альберт.

– Ну да, почти слез.

– Вот видишь, Мелкий. Ладно, вечная тема, как любовь и война. Давайте на сцену, химики. Мих, там шеф хотел с тобой и Валерой обсудить что-то.

– Что именно он хотел, денег побольше платить?

– Щас! Поднимайтесь и узнаете, мне он не говорил ничего.

– Конечно, не говорил, ты уже давно все знаешь, вот только рассказывать не хочешь, дорогой.

– Так мне сейчас на сцену или к шефу на разговор?

– Сначала сходи к нему, а где твой дружбан?

– Он в душе, я ему сейчас скажу.

Я подошел к уголку, где был расположен душ, и открыл дверцу, оттуда донесся запах воды и апельсиновый аромат геля.

– Ты слышал, нам надо подняться к хозяину на разговорчик.

Валера вышел из душа и начал вытираться.

– Жопа, мы попали, а может, он хочет отвалить немного бачей?

– Это же я спросил у Альберта, но, думаю, нет. Хотя пара сотен не помешала бы совсем, тем более скоро платить за квартиру.

– Точно, а я и забыл, скоро первое уже, ну ладно, Гошка потерпит, если даже на недельку задержим.

– Мы каждый месяц на недельку-другую задерживаем, бедный Гошка уже и не рад, что пустил нас.

– Да нет, он свой парнишка, все поймет.

– Ладно, давай одевайся, и пошли уже выясним, уволят, так уволят.

– Что будем делать, когда уволят, куда пойдем? Не хочется возвращаться в сраный «Ящер» к меньшинству в лапки.

– Вот туда уж точно нет, исключено, лучше к соседям.

– Там, говорят, хуже, все гости у нас, сам знаешь, что некоторые загребают по пятнадцать косарей зеленых в месяц.

Я почти взбесился.

– Сам знаешь, каким образом они загребают!

Он зыркнул на меня, выдержал паузу. И сказал:

– Ок, пошли, чемпион, я готов.

Мы не спеша поднимались на второй этаж клуба в спецложу, где восседал сам хозяин. Там у него все было со вкусом: на темно-синих стенах (или от слабого, приглушенного света они казались такими) висело несколько ярких картин неизвестных авторов, на одной из них, ближе к лестнице, обрамленный в металлическую позолоту, красовался сам Дориан Грей с ровно сделанным пробором из тех же золотых волос. На картине, висящей строго по центру, было что-то очень абстрактное, пересечение всех красок радуги, эдакая невкусная кашка с гейского флажка, а на третьей мне трудно было понять, что происходит, так как она находилась почти в самом конце этого VIPа. Но главное достоинство второго этажа заключалось в стекле во всю длину и ширину ложи. Оттуда открывался вид на весь клуб и всю его грешную жизнь, а Мефистофель, грустивший на своем троне, искренне проживал эту жизнь. Только я никак не мог разобраться, отработав уже около года, его ложа – это небеса, или Царство Аида?

Шеф сидел за своим столиком один и наблюдал за шоу. В принципе, гости клуба могли заказывать себе столики на этом этаже, но это можно было сделать, только когда хозяин сам не сидел там.

Видимо, он услышал наши шаги и резко развернулся.

– Садитесь, – заманивающим тоном сказал он. – Вы знаете, вот мне, например, нравится, как работает на сцене Стартер, очень профессионально. Вы работаете неплохо, но чего-то не хватает, есть природные задатки, но нет профессионализма, мертвые, мало энергетики в зал, все только на себе сосредоточено, это признак дилетантства. Если вы чего-то не знаете, посмотрите выступление Чипа и Дейла, голландцев, на худой конец того же Стартера, он неплохой, но старый, а мне нужны молодые, как вы.

Мы сидели, слушали и помалкивали, прикидывая, к чему он клонит. Так уже случалось с некоторыми. Хозяину было наплевать на тебя, как он сам говорил: незаменимых нет, его не интересовали твои проблемы, внутренние ломки, как я это называю. Ты работаешь в клубе, значит, ты часть его бизнеса, его хлеб, почти собственность, но всегда существует тонкая грань между до и после. Оказаться выкинутым из клуба проще простого, любой повод: не пришел на репетицию, нахамил, подрался, не вышел вовремя на сцену, вышел не в тех шортах, штанах, майке, да вообще все работники клуба трудятся до тех пор, пока настроение хозяина не поменяется, а меняется оно всегда. Так устроен он и его клуб, не согласен – до свидания. Незаменимых нет.

В то самое время по иронии судьбы на сцену в костюме Санты вышел Тимур – Стартер. Почему Стартер? Потому что изначально, когда Тимур пришел в клуб устраиваться на работу, то многие удивились и у них возникли вопросы типа: сколько ему лет? Не поздновато ли трясти почти седыми мудями, девок смешить? И «умные» ребята с ходу дали ему ник – Старпер или Старый пердун, но когда так называемый Старпер, начинал работать на сцене, все вопросы исчезали. Тимур преображался и даже молодел на сцене, он, видимо, в молодости профессионально танцевал, еще подкаченное, рельефное тело выдавало в нем бывшего спортсмена (но в то же время и его реальный возраст). Но на сцене все это выглядело вполне круто и самоотверженно и лучше, чем у остальных. Ребята решили, что посмеялись над стариком и хватит, сменили Старпера на Стартера.

Насколько я знал по рассказам, за последние годы Тимур заработал около четырех тысяч бачей, и он бережно хранил скопленное в ящике в каком-то клубе, где и танцевал. Видимо, у него были свои планы по поводу этих его денег, но в один прекрасный день кто-то особо умный прямо из ящика спиздил эти денюжки и не моргнул. Тимур от горя почти с ума сошел, бедняга реально тронулся умом, ему так нелегко было накопить несчастные баксы.

Сейчас Тимур – Стартер работал с нами и жил в этом же клубе, вообще жить там нельзя было, это как-то не приветствовалось, но сам хозяин в виде особого исключения разрешил Тиме на время поселиться в нашей небольшой гримерке, у него также был ящик с вещами, документами и прочим. Никто не мог понять, сколько ему лет, да ему и в лоб не задавали таких вопросов, слухи ходили, что около сорока, кто-то говорил, что ему реально сорок четыре, а кто-то рассказывал, что ему не больше тридцати пяти. Я не особо хотел вдаваться в подробности всей его жизни, я знал только некоторые факты. Услышал их от других людей. Единственное, что скажу, – это то, что Стартер нормальный чел, без понтов, присущих продвинутым стриперам, неразговорчив, угрюм, внешне мне всегда напоминал человека шестидесятых годов, например, известного вратаря Льва Яшина.

– Вот это я называю – «завод», тот завод, который подстегивает девок полезть за бумажником.

Шеф был абсолютно серьезен и даже не пьян, что говорило о том, что наш разговор носил серьезный характер.

– Да, Стартер красавчик, – сказал Валера, посмотрев на его выступление.

– Я вам, ребята, рассказываю, что он как раз не красавчик, а работает, как подобает. Проблема в его возрасте. Может, вы поедете на несколько месяцев в Голландию? У вас есть уже «номера», хореограф, вам еще поставят несколько, вы там и поработаете, опыта наберетесь, номера новые сделаете, вообще увидите, как надо работать на сцене. Каждый месяц оплачивается в тысячу чистыми от меня, плюс все заработанное, кроме чая, делится пополам, как вам такой расклад? Проживание и питание за мой счет.

– Надо подумать, в принципе неплохо, – сказал удивленный Валера.

– Неплохо! Штука баксов в месяц уже неплохо? – хозяин якобы свирепел, но это лишь внешне, так как внутренне он не ощущал ничего.

– А сколько можно подумать? – спросил я.

– У вас что, головы есть, чтобы думать? – он взглянул на нас, казалось, что его взгляд сканировал тебя насквозь. – Пару дней, как раз до субботы.

– Хорошо, до субботы мы ответим.

Он немного покачал головой и что-то хотел добавить, но зажужжал на столе его мобильник, он быстро взял его и спокойно сказал:

– Все, ребята, идите работать.

Все складывалось неплохо. Я даже подумал, что это неплохое предложение, много плюсов. Конечно, есть и свои недостатки, но, в целом, можно было и денежек скопить, и посмотреть другую страну. Но вот только я еще не догадывался, что меня ждет этим утром. Как-то Алекс сказала мне, что ночью она чувствует себя гораздо уютнее, чем днем. На мой банальный вопрос почему, я получил незамысловатый ответ: ночью никто никуда не торопится и все вокруг спокойно, люди отдыхают от своих забот и проблем.

Не согласиться с ней было нельзя, она это сказала с такой искренностью, что я просто поверил. Я вспомнил ее и загрустил, а мне скоро на сцену, и я буду искать ее глазами, но не найду, она же тоже сейчас танцует.

В гримерке уже не протолкнуться: шум, гам, суета перед номерами.

– Бля… где мои шорты?

…

– Сколько у нас времени до выхода и где вообще расписание, вы что, его в сортир унесли, что ли?

…

– Там девки пришли с «Богов», с ними хоть побухать можно.

– Алекс с ними, не видел?

– Не, не видел ее, там другие.

…

– Где же все-таки мои шорты?

…

– О, Тим, а зачем ты там бреешь?

– Чтобы запаха не было, когда потею.

– Серьезно?

– Я еще, когда в бальных выступал, узнал.

– Да-а, я с этим сталкивался.

– Кабан, а ты сегодня в номерах?

– Да, по-моему.

– Mortal Kombat сможешь отработать?

– Легко.

– Круто.

…

– Да это я делаю, а ты за мной, забыл, что ли? А потом синхронно выпад.

– А на каком моменте в зал спускаемся?

– Ты идиот? На вторую песню, на East 17, не путай меня.

…

– Парни, а что это с мелким? Он обдолбался опять? Мелкий, ты спишь, что ли, с открытыми глазами?

– Да оставь его, не видишь, он стеклянный совсем, как Элвис.

– Он так копыта отбросит, может, его расшевелить?

– Бесполезно, он сам в себя придет, не в первый же раз.

– Парни, вам что, заняться нечем? Я просто устал.

– Я же сказал, он сам в себя придет.

– Ну, чувак, ты даешь!

…Все то короткое время, пока мы отрабатывали номер, я всматривался сквозь дым, но даже не мог определить, где сидят девки из «Богов».

* * *

По завершению номера мы вернулись в гримерку,

Я чувствовал слабость и равнодушие к происходящему, от наполняющей меня пустоты я заперся в сортире и присел на унитаз. Я вдруг осознал, что я страдаю, грущу, эта пустота появилась не случайно, я ослабел морально, да и физически тоже, мне резко захотелось домой, к деду и бабуле. Я пообещал себе, что позвоню им завтра днем. Как я соскучился по деду и его моральным наставлениям, по бабулиным плюшкам, по детству, в котором так давно не был.

У унитаза была оторвана крышка, но своим задом я не ощущал холода, ну, может, только поначалу. Мне было уютно одному в этом маленьком пространстве. Охренеть, как мало нужно, чтобы чувствовать себя спокойно и умиротворенно.

Меня отпустило, я омыл холодной водой лицо и небрежно вытер его рукой. Вышел в бар: по телевизору, подвешенному над стойкой, крутилась нон-стопом кассета с накачанными мальчиками, где те изображали для распущенного голубого зрителя игру на пляже в американский футбол. Мало интересного. Я огляделся: на сцене шел какой-то номер, и поэтому пустили дым, а он разлетелся по всему клубу будто осенний утренний туман.

Я прошел чуть дальше к биллиардной и, черт возьми, увидел там Алекс, наверняка это была она, ее формы трудно было не узнать, даже сквозь туман, она нервно разговаривала с каким-то мужиком, мне незнакомым, и трудно было определить, какого он возраста, но меня эта сцена уже задела. Я не слышал слов и раздумывал, подойти мне к ним или нет.

– Для этого мне не нужно было сюда приезжать.

– Я тебе, по-моему, говорил, что откручу голову любому, и тебе в том числе!

– Открути себе что-нибудь! Ты болен, по-моему! Комплексы свои подавить не можешь? Ошарашен, что кто-то может быть лучше тебя? Поэтому жаждешь что-то сломать? Иди и убейся об стену!

– Рот закрой, я твою голову об стену приложу и еще чью-нибудь. И по-моему, будет это очень скоро. И не надо так ухмыляться. Ты что думаешь, я шучу, что ли? Сейчас ребятам звякну, будут здесь через 10 минут.

– Да кому ты на хрен нужен? Только шестеркам, пока платишь им. Иди, вызывай кого хочешь, но только мне больше не звони и не ищи! А в клуб будешь приезжать, так я и там буду тебя жестко игнорировать… Ты мне не нужен!

– Чего?

– Счастливо!

Пока я думал, а думать я мог долго, голубки уже закончили ворковать, и тот мужик испарился, при этом ударив кулаком по стенке так, что Алекс взрогнула.

Я почти не слышал, что говорил ей мужик, но выглядел он эмоционально.

Я отошел чуть назад, ближе к бару, но так, чтобы видеть Алекс.

Она потопталась на месте несколько секунд и быстро прошла в зал.

«Какого хрена? Неужели что-то происходит между этими двумя?»

Как же так, ведь я верил ей больше, чем самому себе, да нет, я полностью осознаю, что означает наша профессия, но почему-то мне казалось, что у нас по-другому. Но как выяснятся, я ошибался.

Фа-а-ак, а может, я зря кипячусь, может, это только мираж, мне показалось?

Алекс села за столик и заказала бутылку шампанского, она была одна.

– Привет, как ты? – спросил я ее, при этом с огромным усилием собрал свою «бычку» и кучу вопросов в кулак.

– Привет, Малыш, все хорошо.

Тут-то я и почувствовал, что что-то не так. Она была отстранена и как будто находилась где-то в другом месте.

– С тобой все хорошо? Ты какая-то странная.

– Да, Малыш, все хорошо, только голова немного болит.

– Голова? А чего ты в клуб пришла, тут еще больше разболится.

Алекс посмотрела на меня пристально и пронзительно.

– Я просто хотела тебя увидеть, но если тебе это не нужно, могу уйти. Ты даже не поцеловал меня, когда увидел.

«Не поцеловал, – подумал я, – да я тебе сейчас голову откручу. Я сдерживался как мог, аж пот на лбу выступил».

Я поцеловал ее в щечку и присел на стул рядом.

– Тебе ничего не скажут?

– В смысле? Кто должен мне что-то сказать? Ты имеешь в виду, что я общаюсь с клиентом?

Она смотрела на меня внимательно и курила.

– Слушай, в чем дело? Ты странно себя ведешь.

– Странно? А с кем ты трепалась у входа? Мне просто интересно, у тебя там что, какая-то жизнь, о которой я не знаю? На хрен не нужны мне такие отношения, ведешь себя, как шлюха.

Я встал с этого дурацкого стула и, не дождавшись ответа и реакции Алекс, пошел в свою гримерку. Как же я ненавидел себя в этот момент, ненавидел за то, что увидел ее с ним, ненавидел за то, что не выслушал ее, хотя оправдания мне были бы не нужны. Да что ты хочешь, говорил я сам себе, она же стриптизерша, и все тут. Какой я тупой бываю, когда злюсь, и от гнева меня может спасти только время.

Я зашел в гримерку и уселся на диван.

Возле зеркала с большим усердием Валерка выдавливал себе прыщ на спине, белая головка надувшегося прыща лопнула и с треском брызнула на стекло, даже не вызвав отвращение у Валеры.

– Бляха муха, круто так выстрельнула, как «ворошиловский». Ты чего, заболел, что ли, бледный какой-то?

Дата добавления: 2015-09-29