Наизнанку. Московский роман 4 страница

– Как тебя зовут? – спросил он.

– А-александра, – тихо, как мне показалось, ответила я.

– Александра! А можно я буду обращаться к тебе Алекс?

– Ну, ОК!

– Просто ты похожа на Алекс!

– Ладно, Алекс так Алекс.

– Хорошо, Алекс, я – Игорь.

– А вас тоже можно как-нибудь обозвать? – уже уверенней спросила я.

Игорь заулыбался:

– Ну, в принципе, как хочешь, так и зови, только не Гоша и не Гога, ненавижу эти идиотские имена. Ладно. Диджей! – и он щелкнул пальцами.

Пошла музыка. Игорь быстро добавил:

– Расслабься, представь, что здесь никого нет, только ты одна и эта музыка, и у тебя на душе просто охуительно. Давай.

Его слова меня воодушевили. Правда, под эту медленную музыку первые секунд двадцать я не знала, что делать с этим железным шестом. Но, закрыв глаза, начала ловить темп, и ноги не были уже такими тяжелыми, и я даже стала обволакивать ими этот шест и гладить себя по ним, поднимаясь выше, к трусикам. Мне это определенно нравилось, пусть все получалось неумело и уж точно не возбуждающе, но, в первую очередь, меня волновали свои собственные ощущения. Музыка была как теплая река. Голубая и прозрачная. И в этой реке я занималась любовью сама с собой и понимала, что мне одной очень хорошо. На безоблачном небе палит жаркое живое солнце, и капельки воды впитываются в мою загорелую кожу.

Но музыка закончилась. Я открыла глаза и увидела, что стою у шеста в одних трусиках, а рядом небрежно лежат мои платье и лифчик.

– Очень, блин, неплохо, ты пока оденься, а потом поговорим, ОК? – сказал Игорь.

– ОК!

Одевшись, я спустилась к нему.

– Отлично, Алекс. Смотри, у нас система такая: есть дневная работа, с 14–00 до 20–00, и ночная – с 21 и до последнего клиента, то есть всегда по-разному. Я хочу, чтобы ты пока поднабралась опыта и поработала днем. Днем не так много народа и, конечно, ощущение стресса меньше, чем ночью, плюс, ты будешь ходить ко мне на занятия по пластике и стрип-танцу несколько раз в неделю, ну, а там увидим, как пойдет. Хотя я уверен, у тебя должно получиться. Ты завтра выйти сможешь?

– Завтра? Ну, наверно да, смогу, а что насчет одежды на сцене?

– Лучше без одежды. Шутка. На самом деле все просто: короткие прозрачные платья, юбочки, шортики. Некоторые девчонки даже пошили себе деловые бизнес-костюмы на липучках, которые отстегиваются в один момент. Ну, ты все сама поймешь и увидишь, стрип-кайблы сможешь купить прямо здесь, а деньги можно отдавать в рассрочку, так многие покупали вначале. Со временем тебе сошьют платье по твоему эскизу, у нас есть свои портные. Да, Алекс, и насчет волос, распусти ты их и убери этот пионерский хвост.

Я тотчас сняла резинку.

– Вот так намного лучше. Ну все, до завтра. Ты приходи к часу, пока то да се.

– А вы завтра будете? – не знаю, зачем спросила я.

– Да я каждый день здесь.И я ушла, переполненная мыслями о завтрашнем дне, сегодняшнем танце и разговоре с Игорем.

Он

Время шло, и я завершал свою жизнь в маленьком сером Городе. Хотя было еще одно маленькое дело. Я оставлял Олю одну, без себя. Не сказать, что сильно дергался по этому поводу или бился в истерике, но понимал, что детство остается здесь, вместе с пирогами, безе, и кучей воспоминаний.

Как же я не любил эти прощания, но повторял себе, что это нужно просто пройти. Я зашел в старый прохладный подъезд на первом этаже пятиэтажного кирпичного дома, нажал на кнопку звонка. Из соседней квартиры веяло специфическим запахом, его даже трудно описать. Что-то вроде прелости вместе с древностью и ноткой уксуса. Помню, мы с Морисом думали, что необходимо для того, чтобы вытравить этот гнилой запах. Надо открыть все окна и использовать десяток разных освежителей, от морской волны до ромашки, хотя вряд ли и они помогут. Либо сделать капитальный ремонт, выкинуть все и сменить все коммуникации, тогда, может, сработает. Собственно говоря, так Оля и поступила через энный промежуток времени, когда купила соседнюю квартиру, но я этого перерождения уже не видел. Она открыла дверь, и я зашел.

– Сделай мне чай.

– Он уже горячий, тебе в большую или в маленькую чашку?

– Маленькую.

Оля была, как всегда, любезна, заботлива, мила и аккуратна, что вроде бы радовало меня, а может, и нет. Она наливала кипяток и, не поднимая глаз, спросила:

– Когда ты едешь?

– Завтра утром, – пробурчал я, не делая ударений и не выделяя слово завтра.

И тут началось то, чего я боялся больше всего и чего избегал.

– Ты понимаешь, что это конец? Мы вместе уже не будем!

Она поставила передо мной кружку, над которой поднимался белый теплый пар.

– Подожди, – сказал я уверенно. – Не надо так траурно, все будет хорошо, я поеду на время, обоснуюсь, и ты приедешь ко мне. Все, что мне нужно в данный момент, это твоя поддержка и понимание, все то, что ты так хорошо умеешь делать.

Она смотрела на меня своими синими огромными глазами,

– Ты так говоришь, потому что хочешь утешить меня. Думаешь, я ничего не понимаю? Я тебя знаю наизусть. Ты же ни одной задницы не пропустишь! Какое «приедешь ко мне»?! Тебе это не надо будет, забудешь, кто я такая, через час, как приедешь в столицу.

– Не говори ерунды, – перебил ее я. – Ничего я не забуду, сказал перевезу, значит перевезу, даже если сопротивляться будешь. Да пойми ты, я должен ехать, я тут не смогу, что меня ждет здесь, если останусь? Ну, может, что-то и ждет, – добавил я, поразмыслив. – Только меня так не устраивает. Пойми, я часто рассуждал, что хочу быть независимым, чтобы на меня равнялись и следовали своей высшей цели, озираясь на мои поступки, понимаешь? Хочу, чтобы за спиной говорили, мол, это настоящий мужчина, достойный и смелый, и он сделал сам себя.

Мне даже понравилось, как я сказал. Я был доволен собой и даже гордился своими ораторскими способностями.

Во взгляде Оли можно было прочитать очень многое, но я просто отпивал поостывший сладкий чай и старался не смотреть на нее.

– Ты меня любишь?

– Люблю, зачем спрашиваешь? Ты же и так знаешь.

– Если любишь, не уезжай, я чувствую, это начало конца.

– Я тебя люблю, но ехать надо, и клянусь тебе, что как только у меня все наладится, ты приедешь ко мне, и мы будем вместе, но сейчас не тормози меня. Я должен, я обязан.

– Да ни хрена ты не должен и не обязан! Ладно, делай, как хочешь, все равно это бесполезно.

– Пойдем, подышим на улице? Прогуляемся немного.

Я допил свой чай, и мы вылезли на свежий воздух. Я тут же почувствовал себя легче, лучше. Казалось, этот разговор был позади, и я все решил, но ошибался.

Мы шли, держась за руки, проходя и оставляя позади старые деревянные дома, гаражи, школу, в которой учились, школьный двор с железными перекладинами и лестницами, где часто бывали с друзьями. Конечно, я был рад, что отваливаю, но осознавал, что часть меня остается здесь. Оля держала меня за руку, и мы о чем-то болтали, о чем-то неважном, она улыбалась и даже иногда смеялась, я был еще рядом.

Вечером дома я собирал свою небольшую сумку, зазвонил домашний телефон, я ответил, на том конце раздался бодрый голос Мора.

– Ну что, собираешься в экспедицию?

– Ну.

– Надо бы это дело отметить, как думаешь?

– Вообще не думаю, но, конечно, увидеться надо.

– И как ты там без меня будешь? Ну, ничего, я скоро к тебе приеду, вместе будем дела делать.

– А ты что, думаешь тоже свалить?

– Да посмотрим, как получится. Сначала ты там попробуешь, а если чего, звякнешь, так приеду. Во сколько у тебя поезд?

– Рано утром. Есть желание проводить?

– Сам дойдешь, сумка небось не тяжелая. Приедешь, позвонишь. Слушай, я хотел тебя спросить.

– Меня? Спросить?

– Ну а кого еще? Ты же один или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаешься.

– Ты зачем едешь-то? Чего там поймать хочешь?

– Ни хрена ты спросил, типа умный вопрос, что ли?

– Нет, ну серьезно, зачем тебе это нужно? Здесь твой дом, а в столице кому ты нужен?

Я ушел в маленькую комнату, закрыл за собой дверь, чтобы меня никто не слышал, и присел на кровать.

– Ну и что из того, что никому не нужен и никого не знаю, меня это в последнюю очередь заботит! Для меня главное, что я там лавэ зарабатывать буду, а потом и дело какое-нибудь замучу, конкретней тебе сказать не могу, сам не знаю.

Я немного слукавил, у меня был уже конкретный план, с чего начать, но об этом позже.

– Здесь для меня все уже закончилось, – продолжал я объяснять Мору, – не вижу себя тут в будущем. Даже если сильно зажмуриться и представить, все равно картина моих будней здесь слишком однотонна. Я тебе объясню, моя жизнь здесь – это Оля и ее сладостные слюнки, которые мне скоро будут казаться слишком приторными. Я чувствую, она – это мой груз, но уеду, и груза не будет.

– Ты идиот? Такая телка, да тут многие о ней грезят. Не телка, а мечта! Короче, я сам с ней замучу, когда ты уедешь. Шучу-шучу. Но в любом случае я не понимаю, зачем ты сваливаешь!

Я сидел на кровати и размышлял. Вряд ли бы он меня понял, как бы я ни старался объяснить, да объяснять ничего и не хотелось. Для себя я все уже решил. Я не знал, что меня ждет, но меня это не пугало, скорее наоборот стимулировало и придавало решимости. Поездка уже давно сидела в моей голове, и ничто не могло повлиять на то, чтоб я от нее отказался.

– Просто у меня своя дорога, Мор!

– ОК, путешественник, будешь там, освоишься, звякни!

Мы попрощались, я положил трубку, мне будет тебя не хватать, друг.

Весь вечер я маялся в сборах и выслушивал нотации и наставления от деда и бабули, кое-что даже запомнил. А когда лег в кровать, никак не мог заснуть, перевернулся с бока на бок 84 раза, и все мысли, мысли, мысли. На фига они вообще нужны, без них было бы лучше, по крайней мере, уже храпел бы в подушку.

Наконец-то, приехав в Москву, я осознал, что очень повзрослел. Я чувствовал, что вот-вот столкнусь с чем-то очень важным в своей жизни. Ведь я так долго об этом думал, как перееду из той маленькой дыры в центр России, осуществлю все свои планы, а их было, поверьте, предостаточно. Мне думалось, что меня везде и всюду будут приглашать на работу, будут платить нескромные бабки, и вообще я был настроен только на успех, а иначе и быть не могло.

Но было одно небольшое обстоятельство, о котором я думал с неохотой, точнее сказать, этих обстоятельств было предостаточно, чтобы здравомыслящему человеку взять свою спортивную сумку с вещами и отправиться назад.

Жить мне было негде, поскольку в самой Москве родственников у меня не было. Хотя если бы мой приезд случился годом раньше, то я бы остановился у своего отца, но тогда я заканчивал школу и приехать не мог. За вооруженное ограбление банковской инкассации мой отец с дружками попали в Алтайский край на 10 лет в тюрьму. Случилось это три месяца назад. Зачем он это сделал, не пойму, ведь по молодости он, кроме спорта, ничего не знал, да и не особо хотел знать. Мне очень грустно думать об этом, даже неловко, наворачиваются слезы на глаза. Я знал, что отец очень сильно любил меня и хотел видеть рядом. И я маленьким видел и чувствовал, что он искренне переживает, что я не росту с ним и с мамой. Мы не живем, как нормальная семья, и бог его знает, кто был в этом виноват.

Да, отец, когда ты мне так нужен и когда я повзрослел и мы могли бы понимать друг друга и говорить на равных, тебя нет рядом, а ведь ты бы этого очень хотел. Минутная грусть и «соленая вода» просочилась в мое тело и голову. Мне потребовались минуты, чтобы избавиться, хоть на какое-то время, от овладевшей грусти и тоски. Быстренько помотав головой, я утер глаза и сильно выдохнул. Мне стало гораздо лучше.

У меня есть двоюродный дядя, живущий со своей семьей совсем не далеко от Москвы. И прямо с «Щелчка», Щелковского вокзала, я, даже не позвонив, отправился к нему.

Адрес у меня был записан на клочке бумаги. Еще дома, с разрешения дяди, бабуля написала мне его адрес. Очень приятно! Хоть чей-то адрес у меня был. На маленьком клочке бумаги также уместилась схема проезда в город Железнодорожный. Звучит, конечно, зверско-далеко и первый раз может показаться, что это на «отшибе», в принципе, оно так и есть. Не центр, конечно, но для начала не плохо, все же ближе к Москве, чем тот городишко, откуда я сам.

Чтобы добраться, потребовалось несколько общественно-транспортных средств, а это не мало: метро, маршрутка и даже электричка, уходящая с вокзала до самого «пункта назначения». И вот, я почти на месте, конечно, я был здесь, и не раз, но все же некая доля волнения и непонятные нотки тревоги слегка будоражили меня. Ага, вот эта улица и целых четыре одинаковых семнадцатиэтажных дома. Последний от меня тот, что мне и нужен. Как раз там, где начинается частный сектор с дурацкими огородам и «воинская часть». Доковыляв до подъезда и до второго этажа, я начал трезвонить в «225», но мне не открыли. Я позвонил еще несколько раз, но ответа не было.

Неужели его никто не предупредил, что я приеду? – подумал я, выйдя из подъезда, немного постояв и осмотревшись. А взору моему предстала унылая серая картина: небольшой дворик, качелька, гаражи «ракушки» и разного типа машины – от крытых «бэх» и «меринов» до забытого бесколесного 41-го «Москвича». Кинув свою нетяжелую сумку, я присел на детскую, скрипучую качельку и мотался туда-сюда, пока меня не затошнило. Кажется, я просидел на ней полвека, аж задница заболела. Уже темнело, сумерки незаметно покрыли день. Утром мой автобус привез меня в Москву к 12 часам дня, а сейчас уже было семь вечера, за это время я страшно проголодался, замерз, так как на дворе стояла поздняя осень во всей красе, а на мне было надето что-то наподобие кожаной куртки, черный синтетический свитер и протертые синие джинсы. Настроение ни к черту. Меня явно не ждали, хотя бабушка наверняка позвонила дяде предупредить о моем приезде.

«Жигули» девятой модели с выключенными габаритами завернула во двор. Может, это дядька подъехал, радостно подумал я. Вообще с дядей мы общались не так часто, чтобы у нас были более чем просто родственные отношения. Он был двоюродным братом моей матери. Он был старше ее почти на девять лет. В свое время закончил медицинский институт по части стоматологии, но по профессии никогда почему-то не работал. Еще живя у себя в родном городке, я часто слышал, что у дяди возникла очередная новая работа, и все недоумевали, что он, будучи обладателем такой «хлебной» профессии, как «стомат», ищет себе иные пути заработка. В принципе, он, по-видимому, был всегда себе на уме, и, по большему счету, его мало что интересовало в жизни, кроме его самого и хоккея. Все разговоры в основном были о хоккее, как будто других тем не существовало. Его супруга Марина составляла ему подходящую пару по части глубоких размышлений об игре «Зенита», но даже у нее сдавали порой нервы, и она наигранно, с глубоким погружением в себя, усердно потирая пальцами виски, отправлялась восвояси.

Дядя редко общался со мной как с племянником, никогда не интересовался моими делами, мыслями о будущем, о моих планах, поэтому я сам ему все рассказывал, желая услышать хоть что-то в ответ, но, кроме «ой!», «здорово!», «не может быть!», внятного ничего не слышал. А просто в очередной раз чувствовал себя полным идиотом. Но в Москве, кроме него, у меня никого не было.

Машина припарковалась у подъезда. Я понял, что наконец-то дождался, но первая реакция у вылезшего из машины дяди, узревшего меня, была с выраженным знаком вопроса: «а ты, мол, здесь откуда?»

Я подошел.

– Привет.

– О, Миха, здорово, приехал столицу покорять?

А неторопливо вылезшая Марина сухо добавила:

– Я так и думала.

– Да я еще пока не решил, останусь здесь или нет, для начала так, осмотреться хочу, работку найти какую-нибудь, а там увидим.

– А, понятно, – закрывая машину на ключ, выдавил дядя.

– А ты давно нас ждешь или только что приехал? – спросила Марина.

– Да недавно подъехал, – не стал я рассказывать, что уже весь день на этой качельке прокачался и продрог от холода как суслик. Им это все равно не интересно, а мне из себя страдальца делать не хотелось. Перекинувшись еще парой фраз, мы отправились домой, где меня вкусно покормили картофельным супом с бараниной и котлетами, тоже из баранины, с сочными, тонкими итальянскими спагетти. После этого меня уложили спать в маленькой комнате на диване, где я моментально вырубился.

Утром я проснулся довольно-таки рано, в семь, и, как ни странно, был свеж как огурец. Сполоснувшись под контрастным душем и почистив зубы, я отправился на кухню смотреть телевизор и ждать, когда кто-нибудь проснется и приготовит завтрак. Первым делом проснулась Марина и с заспанным видом спросила:

– О, ты уже встал? Сейчас я сделаю завтрак.

Завтрак состоял из трех яиц, йогурта и кофе. В принципе, утром я больше и не съем.

– Марин, слушай, я сейчас в центр поеду, хочу узнать что-нибудь насчет работы, вы вечером во сколько будете дома?

– Пока трудно сказать, ты позвони домой около семи, я может, уже буду. Ну, а если никого не будет, то в 10 уже точно подойдем.

– Хорошо, я постараюсь позвонить в семь или восемь.

– А по работе какие-то наметки уже есть?

– Точно пока нет, но действую в этом направлении. – Из коридора послышались тяжелые шаги дяди, я в это время доедал свою душистую яичницу и запивал полуторапроцентным земляничным йогуртом.

– Что это вы так рано? Совесть мучает? – это он сказал, заходя в уборную.

Я ничего ответил, только улыбнулся. У них была небольшая двухкомнатная квартира, довольно милая для двоих, детей не было. И по-моему, насколько я помню, из взрослых диалогов, не раз они расходились на этой почве, вроде бы тетя Марина всегда хотела детей, но у них не выходило. Хотели даже из приюта взять, но в последний момент не решились. Сейчас им обоим около пятидесяти и вроде бы они эту тему больше не поднимают.

Я допил свой йогурт, пощелкал тивишные программы и, нацеленный на успех, со словами благодарности за завтрак встал из-за стола и пошел собираться.

Я дошнуровал свои кроссовки и вышел на улицу.

В кармане целых 100 рублей. Пока есть не хочу, и слава богу, но часика через три, думаю, аппетит появится. Еду сейчас в центр. Зачем? Как зачем? Покорять! Вот зачем! Да нет, шучу. Работу надо найти или подработку или что-то, что похоже на то и на другое. Прыгнул в метро, в Ясенево, и уселся на сиденье. Люди какие-то странные, на лицах озабоченность и неопределенность, в глазах тревога и безразличие. Какая-то серая масса странного вещества под названием people в вагоне и я вместе с ними, только я еще не дошел до такого жалкого и амебного состояния, как они, и не хотел бы, честно говоря. А ведь это так просто – не быть, как они, всего-то нужно быть счастливым. Посмотрел я на все это и вышел в районе центра, где-то на «Октябрьской». Куда идти, я не знал, просто вышел на улицу из метро и снова, как идиот, пялился по сторонам. Много больших зданий, неуютных домов, ларьков с «Пепси», «Сникерсами» и цветами, где белая роза 100 рублей, а у меня всего 90, я же за поезд заплатил. Я подумал, вот проголодаюсь и куплю розу с шипами и жрать ее буду. Так у меня и на нее не хватит. Неудачная мысль. Самое интересное и смешное, я не знал с чего мне начать поиск этой самой работы, и что конкретно я хочу, тоже не знал. Желание было только заработать хоть что-то. Мне стало стыдно за себя и за свою наивную тупость. Я стал думать, кто мне может подсказать, с чего начать-то. На ум так никто и не пришел. И не удивительно. В Москве-то я никого не знал.

Решил я эту нелегкую задачу довольно-таки непросто. Я решил, что буду ходить по улице и заходить в кафе и рестораны, которые будут попадаться на пути. Почему рестораны? Не знаю, это первое, что пришло на ум. Там кормят. Топал я топал. Ветрено было. И толпы людей, идущих в неизвестных направлениях. Затерся я в какой-то странный кабак. Там народу особо не было. Две калеки пиво пили за столиком у окна. Стою, смотрю, чего делать, не знаю. Хотел уже выходить обратно на улицу, но ко мне подошла милая девушка в белой рубашке и в строгих черных брюках с острыми стрелками и мило улыбнулась. Белые ровные зубки, розовые пухлые губки. Я даже вздрогнул. Она была хорошенькой, и улыбка ей чертовски шла.

– Вы в курящий или в некурящий?

– Нет, я не курю.

– Тогда вот сюда, пожалуйста, – девушка указала рукой на столик посредине зала.

Я прошел и сел, не понимая зачем.

– Сейчас я позову официанта.

– Нет, девушка, подождите. Я не есть пришел, а по работе. У вас какие есть вакансии?

Милая девушка тотчас изменилась в лице, и белые, как жемчужины, зубки исчезли под не менее красивыми губками.

– А что Вас конкретно интересует? Вакансий сейчас нет. На днях взяли двух официантов.

– Официантов? Я не очень хочу быть официантом.

– Барменом хотите? У нас несколько барменов профессиональных, которые закончили курсы специализированные.

– Бармен? И им не хочу.

Девушка была немного озадачена.

– А что тогда? Менеджером? – тут она снова улыбнулась.

– Не знаю, что-нибудь, но не барменом, официантом или менеджером.

Девушка быстро осмотрела меня с ног до головы.

– На кухне мыть посуду не хотите попробовать?

– А сколько платят?

Девушка смотрела на меня, и лицо ее не выражало ни одной эмоции.

– Послушайте, молодой человек, у нас нет такой вакансии – мыть посуду. Есть уборщица, например, она моет полы везде и убирается тут везде. На кухне есть повар, он готовит еду и есть помощник повара, который помогает готовить и мыть посуду. Вот так мы и живем.

– А что Вы со мной, как с придурком разговариваете? С какими-то подтекстами.

– Без подтекстов, молодой человек.

– Спасибо.

Я вышел из кафе и почувствовал себя униженным и беспомощным. Так говенно я себя еще не ощущал, ну может только, когда в милицию по малолетству попал. Когда попытался счетчик в подъезде снять, бдительные соседи в глазок усмотрели и вызвали ментов.

Я шел по улице дальше, но былой энтузиазм куда-то исчез. По дорогое я забежал в обувной светлый магазинчик. Стеклянные двери на входе, бело-желтые, подсвеченные множеством круглых фонариков стены и обувь, преимущественно кожаные, с запахом новья и дороговизны модели. Я подошел к высокому челу в строгом черном костюме, стоящему у входа.

– Вы не в курсе, у кого можно проконсультироваться насчет работы?

– Работы в этом магазине? Какой именно?

– Да не знаю, какой-нибудь.

– Сейчас я позову менеджера, подожди здесь.

Охранник пошел куда-то. Здоровый чувак, блин. Видимо, крутой магазин, раз такого верзилу поставили на вход. Я и вправду не знал, кем бы я тут мог работать. Консультантом по обувке? Ложечки приносить и впаривать эту гламурную начищенную кожу? Или на кассе стоять, выписывать чеки и путаться в них, а потом платить из своего кармана в счет недостачи или еще чего-нибудь? В охрану меня точно не возьмут. По сравнению с этим мясоедом, я просто фея на пуантах. Его не было минут семь. А вернулся он с холеным челом в черной рубашке, заправленной в брюки, с лакированным черным ремешком, с тонкой, элегантной, стальной пряжкой, на которой красовались две заглавные латинские буквы G.I. Этот был ниже меня на полголовы. Его смешные тонкие усики и козлиная бородка напоминали мне персонаж из фильма «Эйс Вентура – 2». Ему не хватало только деревянной тросточки и меховой накидки из лисы. Они оба подошли ко мне. И если у великана на лице была нарисована хоть какая-то заинтересованность в моей занятости, то мелкому было явно плевать.

– Здравствуйте, я хотел бы узнать что-нибудь про работу в вашем магазине.

– Работа какого рода Вас интересует? – спросили меня «усики» бархатным голоском.

– Продавцом обуви, наверное. Что же еще?

– Ну, может, вы в охрану хотите, я же не знаю! Опыт работы есть?

– Да, есть, но не большой.

– График работы тут следующий: три дня работаешь, один отдыхаешь. Время с 9 до 9. Одежда – черный верх, черный низ. Первые два месяца испытательные. Оплата пять тысяч рублей, но после первого месяца. Понятно?

– Понятно… Понятно… А первый месяц бесплатный, что ли?

– Да, первый месяц не оплачивается. Деньги после второго проверочного месяца. Так как, Вас устраивает?

– Да, – а что я мог еще ответить?

– Замечательно. Начать можно завтра. При себе паспорт и регистрацию, а также пенсионное.

– У меня нет регистрации. Я не из Москвы.

– Тогда извини. Иногородних только с регистрацией либо москвичей без нее. Сделай, все равно понадобится.

– Мне не выходить, что ли, завтра?

«Усики» уже уходил туда, откуда пришел, и, не оборачиваясь, тоненько произнес:

– Нет.

Нет, нет, снова нет. Снова, снова нет. Я шел по дороге, уже ничего не соображая, и уже очень хотел есть и выпить чего-нибудь горячего. Дорога, по которой я шел, никак не кончалась, и мне приходилось заходить в разные забегаловки, рестораны. Зашел в несколько аптек, бензоколонку и даже секс-шоп, но и там мне отказали по причине несовершеннолетия. Я ощущал дикий голод и готов был съесть целую кастрюлю борща. К тому же был глубокий вечер и нужно было возвращаться к родственникам. Я был на станции метро «Белорусская», недалеко от Белорусского вокзала. Подошел к ларьку с хот-догами типа из Дании или Германии. Фуфло полное, но я так жрать хотел, что купил себе длинную коричневую сосиску со вкусом сыра, воткнутую в круглую белую булочку, с рефленой, в мелкую сеточку, коркой.

– Вам чем полить? Майонезом, кетчупом, горчицей, сырным соусом?

Что это за хрень, подумал я про сырный соус. Это что, жидкость из вытяжки сыра 70 % жирности или эссенция химиката какой-нибудь целлюлозы?

– Полейте сырным соусом.

Если честно, то показалось вкусно, и даже очень. Было ощущение, что ничего вкуснее я еще не ел. К тому же запивал я хот-дог горячим чаем в пластиковом стаканчике.

Я стоял рядом с автобусной остановкой, а там плакат рекламный висел – голый, накаченный торс американского актера Антонио Саббато Младшего, звезды экшен-фильмов, достойно вливался в обтягивающие трусы-плавки фирмы Kelvin Clein. Интересно, ему, наверное, достойно заплатили за показ нижнего белья. Но на самом деле показывал актер свои бицепсы и накаченный живот. Простая фабула – накачайся и заработай деньги торсом в фирменных трусах, а кто-то жрет нездоровый, вызывающий изжогу фастфуд. Это баланс – люди на белом коне и люди в полной жопе и ущербной нищете. Но, минуточку, я же еще на начальной стадии своего пути и уверен, что все получится. Тем более хот-дог я доел и червячка заморил. Да и настроение улучшилось.

Несколько недель скитался я по грязным улицам и улочкам нашей столицы и так никуда и не воткнулся для постоянного заработка.

Меня никуда не брали из-за документов, точнее из-за их отсутствия. Не думал, что в Москве такая жопа с устройством на работу, и вообще с проживанием, если нет регистрации.

Родственники мои, услышав, что нужна регистрация, быстро свинтили с темы, мотивируя, что нереально сложно прописать меня в их квартире, а на то, чтоб купить бумажку, я еще не заработал.

Правда, случилось одно интересное событие, а точнее разговор с Толиком Ракшой. По-моему, была среда, с 8 до 9 вечера я разгружал линолеум, там-то и познакомился с Толей. Это была подработка по объявлению. Я сорвал бумажку в вагоне метро, на которой был ручкой написан мобильный телефон работодателя. Почему бы и нет, подумал я. Денег не было вообще. Даже на хот-дог без сырной сосиски.

Разгрузка тяжеленного линолеума происходила где-то в районе улицы Гарибальди. И что самое важное, разгружать его можно было, не имея соответствующих бумажек. Главное, чтоб руки на месте были, этого вполне достаточно. Одному, конечно, не очень легко перенести с двадцатипятитонного КамАЗа полутораметровые рулоны линолеума на склад. Толян был моим напарником. Я знал, что родом он из какой-то жопы под названием Кидекша, больше – ничего.

Во время получасового перерыва мы немного разговорились с Ракшой. Я заметил, что он курил через каждые семь – десять минут.

– Ты чего кочегаришь так часто?

– Люблю это дело. Мне вставляет реально.

– Тебя еще кашель не обуздал хронический?

– Все равно все помрем.

– Верно говоришь, лаконично.

– Слушай, а ты чего спину ломаешь здесь? Работы нет больше? Ладно я. У меня регистрации нет и вообще ничего нет. Хожу, стреляю сигареты. Сейчас вот разгружу все и куплю два блока этого говна.

– Молодец. У меня тоже бумажки нет, и вообще не везет что-то. Никуда не берут без этой ерунды.

– Сколько ты в Москве?

– Около месяца. А ты?

– Три с половиной. Да мне насрать на Москву. Я тут наездами. Подколымлю – уеду, потом снова приеду. Меня здесь ничего не держит, да и дома тоже я сам по себе и сам себе хороший друг.

– Ааа…

– Это из песни одной: «Я сам себе хороший друг, и мне никто не нужен». Слыхал?

– Нет, не слыхал никогда! Говоришь, ты наездами тут? А как с заработком? Хватает?

– То пусто, то густо. Я любую работу делаю, абсолютно любую. Да я-то ладно, а вот приятель у меня есть, он бабло делает реальное.

– И как?

– В стрипе работает. В стриптизе мужском.

– Ни хуя себе!

– Да! В ночных клубах. Он качок бывший. Специально похудел на 20 кило, чтоб не выглядеть совсем «куском мяса». Как-то раз взял меня в клубец, где выступал ночью. Я собственными глазами видел, как бабы ему баксы совали в трусы. Серьезно. Бля, я в ахуе был. Он там за ночь 500 грин поднял. Неплохо, да?

Дата добавления: 2015-09-29