- Тогда подскажи, где он, правильный?! Пойми ты - не могу я отменить свадьбу, не могу! Я не только друзьям и родственникам не могу сообщить об этом - что там друзья, что родственники? Вот как я родителям скажу?!! Ты представляешь, какой это для них будет удар?! Они же меня до конца жизни жалеть будут! У них от переживаний удар случится, или инфаркт какой-нибудь. Нет, Валерка, ты умный, ты хороший, ты все понимаешь, только не понимаешь главного - не могу я сказать родителям, что Генка меня бросил, не могу!!!
Дидковский ухмыльнулся:
- А, наверное, это и есть хваленая женская логика! Как интересно ты рассуждаешь, однако! Смотри-ка: ты боишься огорчить родителей известием о том, что свадьба отменяется, но тут же совершенно забываешь об их чувствах, когда они вынуждены будут отскребать твои несчастные останки от асфальта! Как будут хоронить тебя за кладбищенской стеной, потому что самоубийц не положено хоронить на освященной земле. А как они будут выходить на балкон после твоего самоубийства, ты можешь себе представить? Да, конечно, тебе вот сейчас плохо, а им потом будет хорошо, да?! Эгоистка ты, Ларочка, какая же ты эгоистка!
Лариса молчала. И правда, как-то она об этом не подумала. Да, действительно, родителям придется несладко... Но что поделаешь, она же не от хорошей жизни приняла такое решение?! Просто ей очень больно, и у нее нет иного выхода, как нырнуть в пропасть...
- А что мне еще остается? - горько вздохнула она. - Можно подумать, у меня есть выбор! А что делать, если твой второй выход меня устраивает гораздо меньше первого? Пойми ты, я не смогу с этим жить! Я не смогу перешагнуть через унижение! Ведь не только родственники и друзья, а даже соседи будут знать, что меня бросили! От них ведь ничего не скроешь! Друзья да родственники, мама с папой - они, по крайней мере, хотя бы теоретически должны меня любить, а потому только посочувствуют. Предварительно ужаснувшись, конечно. Но соседи?! О, этим только дай повод позлословить! Это ведь не друзья, не родственники, они даже теоретически меня любить не обязаны! Друзей и родственников, хотя бы дальних, я, скажем, по собственному желанию смогу избегать, дабы лишний раз не видеть сочувствия в их глазах. А как мне избежать столкновений с соседями?! И в их глазах, будь уверен, я увижу не сочувствие, нет - я в них увижу торжество и насмешку! Как мне с этим жить, Валерка, как?!! Ты такой разумный, такой уравновешенный. Скажи, как?! Если меня не устраивают оба выхода!
Дидковский ответил после довольно длинной паузы:
- Я ведь сказал 'как минимум два выхода', то есть не менее двух. А более - очень даже возможно...
Лариса усмехнулась:
- Намекаешь, что есть и третий вариант? Не вижу, хоть убей - не вижу!
- Свадьбу отменять не обязательно. Ты могла бы выйти замуж за другого. Тогда и друзья и родственники, и даже соседи, посплетничали бы немного и замолчали. А тебе не пришлось бы читать в их глазах ни торжества, ни жалости. Максимум - любопытство и удивление. Поверь мне, люди бы о таком фортеле очень быстро забыли...
- О, да! - мечтательно улыбнулась Лариса. - Замечательный выход! Правда, замечательный, Валер, я не ёрничаю. Вот только есть у него один недостаток - видишь ли, Валера, я всегда считала себя порядочной девушкой и с двумя парнями сразу никогда не встречалась. Да я вообще по большому счету до Генки ни с кем не встречалась, ты же знаешь! Нет у меня другой кандидатуры, нету! И весь твой третий вариант, такой замечательный, летит в тартарары...
- А ты никогда не задумывалась, что зачем-то на свете существуют друзья? Быть может затем, чтобы прийти на помощь в трудную минуту? Так сказать, подставить плечо для опоры, подать руку в трудный час?
Лариса притихла. Слезы высохли, оставив на лице ощущение стянутости кожи. Посмотрела на Валерку заинтересованно, как будто впервые увидела его.
- Намекаешь?.. Что ты?..
Дидковский не ответил.
- Ты? Это ты вообще, в теории, или...
- Или, - после секундной паузы ответил Валера.
- Или... - задумчиво повторила Лариса. - Или... Хороший ты парень, Валера, очень хороший. Только зачем тебе это надо?
Валерка сделал задумчивое лицо, пожевал губы в сомнениях:
- Зачем? Зачем... Ну, быть может затем, чтобы не идти с грустной физиономией и в подавленном состоянии за печальной процессией... Чтобы не видеть тебя такой, как сейчас - растерянной и несчастной. Затем, наконец, чтобы накинуть платок на чужой роток, чтобы никто не смог унизить тебя жалостью или насмешками. Достаточно?
Теперь паузу взяла Лариса. Впрочем, на долгую, театральную ее не хватило.
- Было бы достаточно, если бы речь не шла о женитьбе. Понимаешь, Валера, одно дело подставить плечо другу, когда друг разбил окно и хочет избежать за это наказания. Или помочь подготовиться к экзаменам, взвалить на себя некоторую долю его хлопот... В любом случае речь идет о временной помощи, только в трудную минуту. Здесь же речь несколько об ином, Валера...
Дидковский попытался перевести диалог в более шутливое русло:
- Ну, в данной ситуации речь тоже может идти о временной помощи. Например, если мы с тобой через десять лет разведемся, никто и не свяжет этот развод с тем, что когда-то ты вышла замуж не за того парня. Зато сейчас - смотри, какие выгоды. Во-первых, тебя никто и не подумает жалеть. Скорее, будут завидовать твоему ловкому ходу: ах, какая хитренькая, вовремя разобралась и вышла замуж не за неустроенного красавца-бабника, а за серьезного обеспеченного человека. Еще и попрекать тебя этим будут, расчетливой стервой назовут. Но что такое попреки по сравнению с жалостью и злорадством?! Во-вторых, и, думаю, в данную минуту в-главных для тебя, жалеть будут не несчастную брошенную девушку, а несчастного брошенного у алтаря парня, то есть Генку. Мало того, что ты избежишь позора, ты еще и накажешь предателя! Ну а в-третьих...
Валера замолчал. А Лариса словно и не слышала этого 'в-третьих', 'во-вторых' настолько захватило ее, что ни о чем другом она и думать не могла. Ах, и правда, как здорово было бы одним ударом избежать злорадства и жалости и даже перевести это злорадство в Генкину сторону! И тогда уже ей неважно будет, за что он так больно ее ударил, тогда пускай он сам отмывается от насмешек! И что там еще он сказал, 'в-третьих'? То есть, есть еще какая-то выгода в этом варианте?
- В-третьих? Что в-третьих?
- А в третьих, - задумчиво ответил Валера. - А вдруг у нас с тобой все получится? Может, судьба специально такой зигзаг завернула, чтобы нас с тобой свести воедино? Мы с тобой всю жизнь вместе, мы давно стали родными людьми. Только воспринимали друг друга скорее братом и сестрой, а может, именно в этом и была наша главная ошибка? Может, мы иначе родные, не только душами, но и всем свои естеством? Может быть, не зря нас судьба свела, а? Ведь моя мама любит тебя, как родную - ты бы хотела иметь такую свекровь? Она тебя никогда в жизни не обидит! Я?.. Я не знаю, не могу сказать словами, что я чувствую к тебе. Я просто ощущаю тебя самым родным человеком на свете. А уж сестрой или женой, вообще женщиной... Не знаю. Знаю только, что кому угодно шею сверну за тебя, любого уничтожу, даже Генку. Он мне, конечно, друг, даже больше - единственный друг. Но к нему у меня с самого детства отношение было, как к ровне. А ты, к тебе... Мне всегда доставляло удовольствие заботиться о тебе, оберегать тебя от бед. А сейчас? Разве сейчас ты не в беде? Кто всегда приходил на помощь, кто всегда был рядом? Почему ты всегда без вопросов принимала мою помощь, а теперь задумалась? Не знаю, смогу ли я заменить тебе Генку. Знаю одно - я сделаю все для того, чтобы ты была счастлива. И мне абсолютно неважно, буду ли я это делать для тебя как для сестры или же как для жены. Мне сложно разобраться в своих чувствах. В одном уверен - случись что с тобой, я не хотел бы остаться на этом свете. Потому что без тебя этот свет - уже не этот, не тот... Черт, запутался совсем! Короче - вот тебя моя рука. Я ничего от тебя не требую, я только протягиваю тебе руку. Хочешь - обопрись на нее. Хочешь - откажись от поддержки. Только знай - если тебя не будет на этом свете, мне здесь тоже делать вроде как нечего. И тогда уже на твоей совести будет двойной грех. Даже нет, тройной - представляешь, каково будет маме потерять нас обоих?! Решай. У нас впереди целая неделя, мы все еще можем успеть сделать так, чтобы выглядело, что это ты его бросила, что ты в последний момент решила выйти за меня - неважно даже, из каких соображений...
- Валер, - перебила его Лариса. - Валерка, родной мой! Я не хочу выходить за тебя по расчету! Ты же знаешь - для меня деньги никогда не были решающим фактором...
- Тогда выходи по любви! - парировал Дидковский. - Ты же любишь меня? Ведь любишь? Прислушайся к своему сердцу. Скажи, я тебе противен?
Противен?! Лариса покачала головой. Противен? Почему противен? Валерка Дидковский, самый близкий на свете человек - разве он может быть противен? Самый близкий?! Да, да, самый близкий, самый-самый! Даже Генка, ее любимый Геночка, не мог занять Валеркино место в Ларисиной душе. Генка - это Генка, это совсем другое... Другое? А что тогда Валерка? Кто он для нее? Генка - любимый мужчина, а Валерка... Валерка - просто самый близкий. Он всегда был рядом, каждый день, почти каждую минуту. Лариса попыталась вспомнить - а был ли в ее жизни день, когда Валерки не было рядом? С трудом припомнила - таки да, был, и не один. Это когда они начали встречаться с Генкой. О, да, тогда ей было не до Валерки! Но даже когда они не виделись несколько дней, Валерка все равно как будто бы был рядом. Даже мама с папой не могли сравниться с Валеркой, почему-то так получилось, что родители в ее жизни имели гораздо меньшее значение, чем Валерка Дидковский. И почему она раньше этого не замечала? Не понимала...
- Противен? - Лариса пожала плечом. - Почему ты должен быть мне противен?
- Я некрасив, - бесхитростно ответил Дидковский, без особых эмоций, без сожалений, без страданий - просто констатируя факт.
- Некрасив? - Лариса удивилась.
Странно, она никогда не замечала его некрасивости. Да, Сливка когда-то очень любила проехаться насчет Валеркиной внешности, но Лариса никогда ее не понимала и не поддерживала в этом. Пригляделась, словно впервые увидела его - да, особым красавцем Валерку, пожалуй, и правда не назовешь. Ну и что? Не красавец, да, но ведь и не хуже всех остальных. Разве внешность так важна? Разве из-за того, что он не так красив, как Генка, он хуже, чем остальные? Хуже?! Это кто хуже, Валерка Дидковский, ее Валерка, ее самый-самый верный друг?! Друг? Или не совсем друг? Тогда брат? Или кто он ей, кто?! Конечно, она никогда не рассматривала Валерку как мужчину, как будущего мужа. А почему? Почему ей это даже не приходило в голову? Разве не естественно было бы в первую очередь рассматривать его именно как кандидата в мужья номер один? Но разве она его любит? Нет, она ведь любит Геночку, это определенно, однозначно, как любит повторять один сумасбродный политик. А Валерка? Разве она его не любит? Глупости какие, конечно любит, разве можно не любить самого близкого и дорогого человека?! Господи, как это все сложно!
Дидковский взял и вторую ее руку, зажал их своими ладонями, словно спрятал в домике от всех несчастий, всех напастей.
- Тебя не пугает моя некрасивость?
- Почему она меня должна пугать? Я ее никогда не замечала. Если бы ты не сказал...
- Вот видишь, - почему-то обрадовался Дидковский. - Ты ее даже никогда не замечала! Может, потому, что я тебе не чужой? Скажи честно: разве ты меня когда-нибудь считала чужим?!
- Нет, - вновь недоуменно пожала плечом Лариса. А руки забирать из Валеркиного плена и не собиралась, словно не замечая, что в данную минуту они ей вроде как и не принадлежат вовсе. - Ты всегда был рядом... Вот только...
- Что? - нетерпеливо спросил Валерий.
- Ты полагаешь, что это веское основание для создания семьи?
- Для меня - более чем. А для тебя? Скажи, тебя шокирует мое предложение? Моя кандидатура в мужья для тебя абсолютно неприемлема, я тебе противен в этом качестве?
Лариса в очередной раз пожала плечом. Она уже ни в чем не была уверена. Ни в своей любви к Горожанинову, ни в нелюбви к Дидковскому. Нет, почему же 'в нелюбви'? Разве она не любила Валеру? Как можно не любить самого близкого по духу, по жизни человека? Значит, любила? Любит? Это что же, выходит, она любила его всю жизнь и даже не подозревала об этом? Разве так бывает? Да нет, это петрушка какая-то выходит!
- Валер, я ведь никогда не думала об этом. Я не знаю... Одно знаю наверняка - ты никогда не был мне противен... Но люблю ли я тебя? Нет. Вернее, люблю, конечно, но не так... Не так, как Генку, понимаешь? По-другому... Я не могу объяснить...
- Да не надо мне ничего объяснять, - прервал ее размышления Дидковский. - Я и сам все понимаю. Только это было раньше, еще полчаса назад, понимаешь? Это раньше ты любила Генку, вернее, думала, что любила. Потому что не знала его настоящего. А теперь знаешь. И что, до сих пор любишь? После всего, что он тебе преподнес в качестве предсвадебного подарка?! Любишь?
И вновь Лариса пожала плечом. Любит? После всей той боли, что Горожанинов ей причинил? Она что, мазохистка? Да она его ненавидит!
- Нет, наверное нет, не знаю... - нерешительно, неуверенно ответила она. - Ой, Валер, я уже ничего не знаю, я так устала от всего этого...
- Понял, - ответил Дидковский, отпуская ее руки из плена. - Я все понял. Беру командование парадом на себя. Значит, так, моя дорогая. Думать-размышлять нам с тобой некогда. Рассусоливать и распускать розовые нюни будешь потом, через неделю, а сейчас у нас очень много дел. Собирайся, мы едем в загс.
- Сейчас? - удивилась Лариса. - Но ведь еще неделя...
- Неделя нам с тобой не на размышления отпущена, а на подготовку. Здорово будет, когда ты явишься на роспись не с заявленным Горожаниновым, а с каким-то неизвестным истории Дидковским. Я догадываюсь, что этот вопрос и сегодня нелегко будет утрясти, но все проблемы я осознанно беру на себя. Однако ты должна быть рядом со мной и официально заявить тетеньке в загсе, что хочешь выйти замуж не за Горожанинова, а за меня. Мы попросту перепишем твое заявление: графа 'невеста' останется прежней, а вот графу 'жених' мы полностью заменим. А об остальном я уж сам побеспокоюсь - тебе даже родителям ничего не придется объяснять, я все сделаю сам. Ты только паспорт не забудь. И умойся - а то в загсе решат, что я насильно тебя принудил к этому решению, под дулом пулемета.
- Валер, - шепотом спросила Лариса. - А если у нас с тобой ничего не получится?
- Получится, не получится - обсудим через десять лет. Если захочешь - разведемся. Но не раньше, поняла? А иначе все поймут, что что-то в нашей свадьбе было не так. Договорились?
Лариса, еще несколько минут назад убитая горем, почему-то улыбнулась. Уж за десять лет до чего-нибудь додумается? А пока... Пока у нее нет другого выхода. В конце концов, Валера - родной человек, разве он может ее обидеть?
- Договорились. И... - она чуть замялась. - Знаешь, Валер, спасибо тебе...
Дидковский не ответил, только улыбнулся как-то особенно тепло, по-семейному. Зато в его глазах светилась искренняя радость.
Часть вторая
Глава 1
Лариса с трудом втиснула машину между Вольво и Жигулями. Последнее время все сложнее было припарковаться - Москва буквально кишела автомобилями, а вот об автостоянках родное правительство все никак не хотело заботиться. Нет, что ни говори, а за городом и живется лучше, и дышится легче.
- Ронни, со мной! - скомандовала она.
Шикарный ухоженный пес даже не двинулся с места.
- Ронни! - Лариса дернула поводок посильнее. - Вставай, кому сказала!
Псина и не думала подчиняться хозяйке, только демонстративно отвернула морду в сторону.
- Ах ты, паршивец! Вставай же! Я же тебя не донесу на руках, я тебе не Валера!!!
Силой выволокла собаку из машины, захлопнула дверцу и включила сигнализацию. Направилась к входу в клинику, таща упирающегося пса практически волоком. С огромным трудом преодолела ступеньки крыльца. В коридоре собака стала более послушной, по крайней мере, перестала упираться. Видимо, почувствовала запах боли и страха, исходящий от этого места, поджала хвост, почти терлась о ноги хозяйки.
В приемном отделении сидели двое владельцев котов. К немыслимому Ларисиному удивлению, Ронни на них не отреагировал. Сердце заныло - бедный мальчик, как ему страшно!
Ждать не довелось вовсе: котов и собак, очевидно, осматривали разные доктора и Ларису практически сразу пригласили в кабинет.
- Присаживайтесь, - с профессиональной улыбкой на лице предложила медсестричка. - Доктор сейчас освободится, давайте я вас пока запишу. Фамилия?
- Дидковская, Л. А. И давайте обойдемся без адреса, хорошо?
Медсестра пожала плечом, мол, как угодно, желание клиента - закон.
- Так, это у нас далматин. Возраст?
- Двадцать шесть.
Медсестра удивленно уставилась на клиентку. Спросила неуверенно:
- Месяцев?!
- Лет, - холодно ответила Лариса. И только увидев выпученные глаза медсестры, поняла. Улыбнулась виновато: - Ой, простите, я задумалась о своем... Нет, конечно нет. Три с половиной года.
Сестра удовлетворенно кивнула, записала возраст собаки в соответствующей графе журнала учета посетителей. Потом поднялась из-за стола:
- Подождите минутку, я позову доктора, - и скрылась за дверью в смежную с приемной комнату.
Долго ждать действительно не довелось. Не прошло и заявленной минуты, как сестра вернулась обратно. Следом за нею шел доктор в белоснежном, отдающем голубизной халате. Профессионально окинул взглядом собаку, спросил, не поднимая взгляда к хозяйке:
- Что за проблемы? Что случилось?
Голос показался Ларисе смутно знакомым. Или, скорее, хорошо знакомым, но давно забытым. Попыталась вглядеться в лицо ветеринара, да доктор склонился над перепуганным до смерти Ронни.
- Не знаю, доктор, - ответила Лариса. - Как-то он себя странно ведет, что-то его беспокоит. Все время крутит головой, как будто пытается что-то с себя стряхнуть, поскуливает...
- Как насчет купания? Мыли недавно? - спросил доктор и, наконец, поднял глаза к посетительнице. - Или купался в реке, в водоеме? Лариса, неужели ты?!
Лариса застыла на мгновение. Брови чуть приподнялись, уголки губ поплыли в разные стороны:
- Андрюша? Николаенко?! Андрюшка, Боже мой! Откуда ты здесь?!
Доктор улыбнулся:
- Как и все, из Национальной аграрной академии, факультет ветеринарной медицины. А ты?
- А я вот, с собакой, - невпопад ответила Лариса. На мгновение задумалась, почувствовав, что ляпнула что-то не то, и весело рассмеялась. - Вот уж не думала, что ты станешь ветеринаром!
- Ну почему же? - чуть обиделся Николаенко. - О моем увлечении собаками весь класс знал. А ты тем более...
Вроде, совершенно нейтральное утверждение, но произнес его доктор как-то по-особенному, словно намекая на что-то, ведомое только им двоим. Медсестричка уткнулась в журнал, всем своим видом демонстрируя, что она тут по делу и совершенно ничего не слышит.
Лариса смутилась. Да, в самом деле, как же она могла забыть? Память тут же услужливо вытащила из соответствующей ячейки картинку. На ней совсем еще молодые, зеленые юнцы, одноклассники Лариса Лутовинина и Андрюша Николаенко встречались едва ли не каждый вечер, гуляли по вечерней прохладной Москве, и говорили, говорили, говорили без конца, боясь внезапной паузы, как огня. И правда, Андрей же чуть не каждый вечер рассказывал ей о своих планах на будущее, о том, что намерен поступать на ветеринарию. Как она могла забыть?..
Андрей, словно поняв всю неловкость ситуации, вновь обратил внимание на несчастную собаку. Перепуганный Ронни сидел, прижавшись к ногам хозяйки, боясь поднять голову и увидеть страшного злого человека в белом халате. Эх, если бы он еще мог заткнуть нос и не слышать угрожающего запаха боли и страха, исходящего от этого человека!
- Так что, говоришь? Купались? Ну-ка, признавайся, как на духу. Было дело?
- Было, доктор, - улыбнулась Лариса. - Он любит купаться, без конца за мячиком ныряет - любимое занятие, мясом не корми.
- Вот и докупался, - подвел черту доктор. - Отит. Обыкновенный отит.
- Отит? - удивилась Лариса. - Андрюш, ты что? Какой отит? Это же детская болезнь! Вернее, человеческая.
- Вот-вот, именно - человеческая. И собачья. Они, между прочим, практически всеми человеческими болезнями болеют. У них даже инфаркты с инсультами бывают, а ты говоришь - отит. Купался, вода попала в ухо, вытряхнуть не смог - вот и результат, воспаление. Приятного мало, конечно, но не смертельно. Тут главное вовремя заметить и помочь. Сейчас мы ему укольчик изобразим, антибиотик, дабы снять воспалительный процесс. Но антибиотик - он даже для собак антибиотик. То есть колоть его надо не менее пяти дней, лучше шесть-семь. Подряд, без перерывов и выходных, поняла? Мы даже в выходные работаем, мы вообще работаем круглосуточно. А еще купишь в аптеке вот эти чудодейственные капли, - Андрей чиркнул на рецепте с синей полосой пару строк, оторвался на мгновение, поднял голову, спросил: - Ты по-прежнему Лутовинина?
Тут же, бросив взгляд на холеную Ларисину руку с обручальным кольцом на безымянном пальце, усмехнулся, ответил сам себе:
- Как же, дождешься, чтобы такая женщина да еще и не замужем! Так как тебя записать?
- Дидковская, - едва заметно смутившись, ответила Лариса. - И что это за капли такие?
- Софрадекс. Хорошие капельки, - ответил Николаенко. - Венгерские. Между прочим, людям тоже их прописывают. Глазные и ушные в одном флаконе. По две-три капли в каждое ухо три раза в день. Сама справишься? Или привозить будешь?
- Да ладно, Андрюша, за кого ты меня принимаешь? - обиделась Лариса. - Справлюсь, конечно!
- Ну, знаешь, у нас клиентура разная бывает. Все больше из тех, из новых. Которые на БМВ да на Мерседесах рассекают, не соблюдая правил дорожного движения. Хозяева жизни. Которые пипетку в руках держать не умеют, предпочитают три раза в день привезти животное к ветеринару, - И, чуть стушевавшись от внезапной не вполне уместной откровенности, тут же добавил: - Ну, а нам это только на руку, нам клиенты лишними не бывают.
Отошел к аптечной этажерке, уставленной всевозможными флакончиками, бутылочками да тюбиками, достал искомое лекарство, набрал в шприц:
- Давай, Лара, ставь своего красавца на стол.
- Ой, ты что, Андрюша, я же его не подниму! Он, может, не такой и тяжелый, зато упрямый, как сто чертей! - возразила Лариса. - Да и вообще, я ж не тяжеловес.
Доктор положил шприц на тумбочку, схватил Ронни на руки - собака взвизгнула и попыталась его укусить.
- Ишь, герой! - беззлобно ругнулся на него Николаенко. - Я тебе покусаюсь! Соображать надо - я, между прочим, тебе помочь хочу. Так, Лариса, Наталья - держите-ка покрепче этого красавца. Да морду, морду держите, а то потом еще вас от покусов лечить придется!
Пока Лариса с медсестрой пытались удержать разъяренного от страха Ронни, Андрей ловко оттянул шкуру на задней лапе пса, вогнал туда иглу и выпустил лекарство.
- Ну вот и все, а ты боялся, дурачок, - отходя от стола, проговорил он. - Ишь, злой какой!
- Он не злой, - заступилась за питомца Лариса. - Ему просто очень страшно.
- Конечно, страшно, - согласился Андрей. - Еще бы. Кто же спорит? Но зачем же показывать злые зубки незнакомым людям? Дурной тон, между прочим!
- Тебе все хиханьки, - тоже улыбнулась Лариса. - А мы, между прочим, так перепугались...
- 'Мы' - это кто?
Лариса стушевалась.
- Я, муж, свекровь... Они его очень любят...
- Ну еще бы - попробуй-ка не любить такого красавца! Ну все, можешь забирать свою драгоценность домой. Только не забудь завтра вернуть на укол. И про капли не забывай. Очень рад был тебя видеть, - искренне улыбнулся на прощание Андрей.
- Я тоже, - смутилась Лариса. - Я тоже очень рада тебя видеть, Андрюша. До завтра!
Лариса направилась к выходу. Ронни подскочил с готовностью, забыв о вечном своем упрямстве. Едва ли не впервые в жизни он шел за хозяйкой с готовностью и даже нескрываемым удовольствием. Лишь бы подальше от этого страшного места!
Лариса всегда была исполнительным человеком, здесь же, в ситуации, когда страдало несчастное животное, да еще и не чужое, не постороннее, а свое, можно сказать, родное - стоит ли говорить, что ко всем предписаниям доктора Николаенко она отнеслась с полной ответственностью?
Впервые увидев пипетку, глупыш Ронни не почувствовал всей опасности и коварства такой маленькой непонятной штуковины. Однако собачья память оказалась отличной, и уже со второй процедуры Ларисе пришлось бороться с бестолковой псиной не на шутку - попробуй-ка завалить сопротивляющуюся собаку, пусть не такую уж и крупную, но напуганную и бесконечно упрямую. Хорошо, что догадалась купить сразу две упаковки чудодейственных капель - с первой Ронни расправился очень быстро, зашвырнув открытый пузырек под диван.
Ну и, конечно, Лариса не намерена была пропускать назначенные доктором уколы. Да и вообще, если честно и откровенно, не только ради собачьего здоровья рвалась на процедуры. Надо же, Андрюшка Николаенко - ветеринар! Даже нет, не то удивительно, что Андрей стал ветеринаром, а то, что они встретились - мало ли в Москве ветеринаров? У Ларисы и без того с друзьями всю жизнь было как-то не особенно богато, теперь же, спустя семь замужних лет, она как-то неожиданно для самой себя почувствовала одиночество, отрезанность от мира. И вдруг - как чудо, старый друг!
Друг? Лариса, было, удивилась. А может ли она назвать Андрюшу просто другом? Впрочем, почему бы и нет, тут же успокоила она себя. Конечно друг, кто же он ей еще? Ну, может быть, еще и одноклассник. Никак не менее, но и, к великому сожалению, не более. Да, очень здорово когда-то было бродить с ним по мокрым московским улицам, разгребать ногами опавшие разноцветные листья, и говорить обо всем и в то же время ни о чем. Как уютно было, спокойно, даже сырость и холод не ощущались абсолютно. Теперь даже и не верилось, что они могли вот так часами бродить и даже не помышлять о первом поцелуе. Впрочем, это она, конечно, утрирует. Были поцелуи, были! И еще какие! Самые первые, самые волнительные! Но именно в силу неиспорченности обоих дальше легких пьянящих поцелуев дело не зашло. Или просто не успело зайти? По крайней мере, не было никаких объятий, никаких намеков на то, что между ними что-то может случиться. Может, потому и было им так уютно и спокойно вместе?
Как бы то ни было, а Лариса искренне обрадовалась встрече. Она так устала от одиночества! Вернее нет, какое одиночество может быть, когда она практически никогда не бывает одна? Нет, конечно, бывает, но никогда подолгу. Да, спасибо маме Зольде, она никогда не оставляет Ларису без внимания, не позволяет ей чувствовать себя одинокой. Если бы не мама Зольда, Лариса, пожалуй, уже давным-давно спятила в хваленой загородной тишине. Оно-то, конечно, приятно послушать пение птиц, умиротворяющий шелест листвы да дробный стук дождевых капель о подоконник. Но ведь все хорошо в меру! И все чаще в последнее время Лариса стала за собой замечать, с каким удовольствием услышала бы за окном шум проезжающего автобуса, веселый визг детворы во дворе большого многоквартирного дома. Или ссору вредной соседки с девятого этажа с их нерадивой дворничихой тетей Любой. Да что там - она, пожалуй, обрадовалась бы даже противному жужжанию дрели, назойливому стуку молотка от нескончаемого ремонта соседей сверху, лишь бы только не ощущать себя ежесекундно песчинкой в огромном пустынном мире! Но нет же, вокруг нее изо дня в день, из ночи в ночь было царство природы с ее негромкими ненавязчивыми звуками. И ничего более.
И тут, как глоток свежего воздуха, Андрюша Николаенко! Пожалуй, лишь природная Ларисина скромность помешала ей выразить радость от этой нечаянной встречи. И лишь об одном она теперь переживала, кроме здоровья драгоценного Ронни, конечно, - а вдруг завтра вместо Андрюши будет другой доктор? А вдруг они работают посменно, сутки через трое, например? Он ведь сказал, что они работают без выходных, да еще и круглосуточно. Что тогда? Тогда за всю неделю лечения Роньки она сможет увидеть Андрюшу еще только один раз?! Максимум - два?
Однако и назавтра, к ее нескрываемой радости, доктор Николаенко оказался на боевом посту. Правда, чтобы в этом убедиться, Ларисе довелось немало потрудиться. Если вредный Ронни и накануне отказывался добровольно покинуть такой уютный салон автомобиля, то в следующий раз, убедившись на собственном опыте в опасности этого места, он сопротивлялся уже не на шутку - не помогали ни уговоры, ни угрозы применения поводка в качестве наказания за недостойное поведение. Попыталась было Лариса отнести упирающуюся собаку на руках, да Ронни извивался ужом, буквально выскальзывая из рук хозяйки. И той уже ничего не оставалось делать, как в самом буквальном смысле слова тащить его волоком до самой клиники. Немногочисленные прохожие хохотали до слез, лицезрея, как холеная хозяйка тащит не менее ухоженную псину практически животом по асфальту, а собака при этом еще и упорно тормозит всеми четырьмя лапами, словно в каком-нибудь мультфильме.
Но судьба безмерно вознаградила ее труды - в приемной их встретил Николаенко:
- О, какая у вас сегодня своеобразная походка, - пошутил он и тут же подхватил упрямца Ронни на руки.
Лариса и медсестра уже не нуждались в указаниях - сами подскочили, изо всех сил удерживая разнервничавшегося пса на специальном металлическом процедурном столе. Доктор, видимо, заготовил шприц с лекарством заранее, потому что тут же жестом фокусника воткнул иглу в лапу несчастного животного, взвывшего от боли, а может, от ужаса и обиды. Не успел еще собачий вой умолкнуть, как собаку уже никто не держал. Тот тут же воспользовался ситуацией, не ожидая команды соскочил со стола и спрятался за спину хозяйки, прижался к ее ногам и обиженно заскулил.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |