И, наконец, последнее „достижение“ речной обезьяны. Более продолжительный половой акт (в связи с углублением влагалища), в процессе которого лишенные волос тела партнеров плотно соприкасались, отдавая тепло друг другу, привели к появлению некоего прообраза „чувства нежности“, которого лишены другие приматы.
Таким образом, не прибегая к каким-либо экстравагантным эволюционным, биомеханическим и экологическим построениям, можно убедительно объяснить целый ряд анатомических черт, обусловивших исходный „отрыв“ предка человека от других приматов.
Перечислим эти черты: относительная распрямленность скелета, потеря волосяного покрова, появление подкожного жира, активное использование камней, развитие „ловкого“ языка, предпосылки к повышенной „эмоциональности“.
Еще раз подчеркнем - эти черты приобретаются совершенно „обыденно“ с эволюционной точки зрения. Ничего специфически человеческого здесь пока нет. Есть только перспективная предпосылка развития человеческих черт. Между тем, описанное существо чисто внешне гораздо больше похоже на нас, чем любая современная человекообразная обезьяна.
„Речная обезьяна“ сформировалась во всяком случае более 5 миллионов лет назад, намного раньше пресловутых питекантропов. Так что говорить о каких-то особых, аномально быстрых, темпах эволюции предков человека на данном этапе следует гораздо осторожнее, чем это делалось еще сравнительно недавно.
3. Следственный эксперимент. Каннибализм и альтруизм. «Любовь и кокетство». Свои и чужие. Раздвоение
На этом месте у читателя может возникнуть вопрос: неужели автор, объяснив столь естественно „зоологически“ такое большое количество черт, которые мы считаем сугубо человеческими, думает и дальше следовать этой линии? А как же, в таком случае, единодушное мнение всех ученых о том, что в появлении человека было нечто экстраординарное?
Да, практически ни одна из даже сильно враждующих антропологических школ не обходится без сценариев экстраординарной мотивации в развитии человека. Одни предполагают некую сильную мутацию, обусловленную радиацией, другие говорят о „сошедшей с ума“ обезьяне, третьи призывают на помощь пришельцев из Космоса, четвертые придерживаются буквальной трактовки Божественного Творения.
Впрочем, в последнее время гипотезы водного происхождения человека появляются все чаще. Хотя, к сожалению, эти теории, в отличие от взвешенных рассуждений Линдблада, не свободны от склонности к преувеличениям. Впрочем, „на каждый роток не накинешь платок”. И мы не будем (да и не можем) комментировать каждую скороспелую теорию, а тем более их откровенно бредовые популярные интерпретации. Тем не менее, наиболее важные дискуссионные моменты серьезных теорий будут упомянуты нами несколько позже, в конце первой главы второй части нашей книги.
Пока лишь заметим, что не стоит в стороне от сверхъестественности в объяснении эволюции человека и марксизм. Говоря несколько упрощенно, марксизм предполагает некий неизвестно откуда взявшийся позыв к труду, в результате которого и язык развился, и рука. Непонятным при этом остается следующее: откуда взялись чисто физиологические предпосылки для развития того же языка, ведь чтобы сказать что-то, пусть даже и весьма нечленораздельно, надо иметь физиологическую возможность это сделать? Не говоря уже о том, как это в голове у обезьяны возник образ предмета, который она целенаправленно претворяла в вещь в процессе труда. В противном случае, это не труд, а инстинктивная деятельность, как у паука или пчелы.
Однако всем очевидно, что некий „рывок“ в эволюции человека должен был быть. Если говорить строго научно, то этот „рывок“ ничто иное, как отрезок ускоренной эволюции нашего предка, в результате которой образовались зачатки так называемой второй сигнальной системы, а популярно говоря, разума. Иными словами, появление структур мозга, управляющих поведением человека помимо инстинкта, а иногда и вопреки инстинкту, на основе информации, которую в индивидуальном порядке человек получает при жизни.
Что ж, попытаемся реконструировать ситуацию этого „рывка“ и определить, в чем же он состоял. Однако предварительно отметим, что, разбивая на камнях и камнями раковины моллюсков, наш предок должен был „часто попадать мимо“. Используемые камни обкалывались, приобретая зачастую острые грани. Этими гранями можно было гораздо эффективнее колоть раковины. Мы не склонны думать, что в то время наш предок целенаправленно „изготовлял“ такие „рубила“. Просто на тех местах, где годами кололи раковины, оказывалась масса таких „рубил“, использование которых было предпочтительнее для колки раковин.
Экологическая реконструкция N2. При приближении к нашей эпохе (в геологическом масштабе времени, разумеется), которое характерно активизацией горообразования (так называемый альпийский орогенез) и нарастанием предпосылок оледенений, нарастали амплитуды изменений природной среды и климата.
При этом часть территорий оказывалась в зонах засух. Реки мелели, приречные пойменные леса частично разреживались. И хотя поймы крупных и средних тропических рек являлись и являются богатейшими на Земле по биопродуктивности местами, недостаток пищи мог ощущаться и здесь. Некоторые ареалы распространения речных обезьян вполне могли оказаться в условиях недостатка пищи. Ареалы зачастую представляли собой замкнутые пространства - уйти было некуда.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 15 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |