Надежда всё ещё жива. Она не умрёт во мне. Я не позволю. До последнего своего вздоха я буду верить. До последней своей секунды буду ждать счастливого конца. Просто буду.
Я сдвинул брови в напряжении. Реснички слиплись, глаза не хотели мне поддаваться, ведь более недели они были закрыты. Но я не желал сдаваться так быстро. Ещё одно крохотное усилие и мне удалось приоткрыть глаза, но было слишком светло, невероятно ярко, а потому причиняло режущую боль и я опять закрыл глаза, крепко зажмурился.
Приятное ощущение, видеть свет. Это странно, ново, непривычно и необыкновенно. Для кого-то это банально - проснуться солнечным и ясным утром, протереть глаза руками после долгого сна, подойти и взглянуть в окно только ради того, чтобы увидеть свет или вообще просто так, лишь посмотреть на улицу, на спешащих куда-то прохожих, на проезжающие по дорогам машины. Для кого-то, но не для меня.
Я был в немом восхищении, тихо ликуя где-то внутри. Это было победой! Моим маленьким достижением. Моим небольшим праздником, самым настоящим счастьем - увидеть то, чего я не видел с самого детства. Хотелось и плакать, и смеяться одновременно. Просто радоваться и наслаждаться настоящим моментом, не отпускать его ни на секунду от себя. Падать с головой в эту феерию.
- Больно? - как-то почти равнодушно спросил доктор Вестерн.
- Да, есть немного, - отозвался я, опуская голову, пряча глаза в тень. - Свет яркий, - а улыбка так и повисла на губах, обнажая ряд зубов.
Я накрыл глаза ладонями, не касаясь, и попытался открыть их ещё раз. Получилось лучше, чем в первый раз, но всё равно хотелось сомкнуть веки и больше никогда их не открывать. Они казались слишком тяжёлыми, будто налитыми свинцом. И пусть я не желал жить в вечной и нескончаемой тьме. Сейчас уже почти всё равно. Хотя кого я обманываю? Мне совершенно не всё равно!
- Мы можем подождать ещё пару дней, если тебе очень больно, - предложил хирург.
- Я не могу больше ждать, - прокряхтел я, сжимая зубы в почти зверином оскале. - Слишком долго ждал.
Особой смысловой нагрузки мои слова не несли, а прозвучали так вообще слишком тривиально и очень даже глупо. Хотя, других вариантов у меня просто не было в наличии. Не умею я выискивать слова в нужный момент, для меня это очень тяжело. Весь мой лексикон куда-то испарился в одно лишь короткое мгновенье и осталось только чувство обязанности и обязательности, осталась только одна мысль: "Я должен видеть!". И будь, что будет. Меня уже вряд ли что-то сможет напугать или застать врасплох, разве что кроме неизвестности. Но и к ней я уже готов. Мне не страшно. Теперь нет.
5.
"...the tears falling down
Each one a promise of everything
You never found."
Я открываю обновлённые глаза, но не без усилий, конечно. Медленно, очень медленно. Впервые в жизни вижу... свет! О боже. Он такой... яркий. Наверное, это описание очень глупо, да? Но по-другому я не могу сказать. Теперь я понимаю значение слова "ярко".
Всё вокруг меня сливалось, было какой-то однообразной массой. Интересно, это временный послеоперационный дефект?
- Билл, что ты видишь? - слышу голос доктора и поворачиваю голову на этот звук. Не могу больше сдержать улыбку, а глаза начинают слезиться. Но это не от нахлынувших эмоций, так же было и в прошлый раз, насколько я помню, а помню я очень смутно.
Смотрю в то место, где по моим расчётам должно быть лицо хирурга, но ничего не вижу. Только свет.
- А какого цвета эти стены? - не удерживаюсь я, с любопытством крутя головой по всем сторонам. Улыбка с каждой секундой становилась всё шире, скулы ныли от приятной боли. Я вижу! Вижу! - Белого?
- Белого, - подтверждает мужчина без эмоций и лишних красок в голосе, но мне всё равно приятно. Я рад, что всё хорошо. По крайней мере сейчас.
- Красиво, - выдыхаю я, сам не понимая, к чему говорю это.
Не останавливаю вращение головой, пытаясь рассмотреть хоть что-то по-чётче, но пока не удаётся. Тончайшие ниточки на глазах создавали некий дискомфорт, но это меня мало волновало. Это не столь важно в такой важный и особенный момент.
Душа рвалась на свободу, сердце пело весёлые песни, а его приглушённые удары выстукивали быстрый ритм, эхом отдаваясь где-то у меня в голове. Это и есть счастье! Невероятное, огромное и всепоглощающее. Почему оно не появилось в моей жизни раньше? Но это пустяк. Главное, что есть теперь.
Неожиданно передо мной появилось какое-то пятно, округлой или овальной формы с какими-то тёмными вкраплениями.
- Билл, вы сейчас будете видеть всё очень плохо и размыто, - заговорило пятно, но голос не возможно просто не узнать - доктор Вестерн. Человек, которому я буду благодарен и обязан всю свою оставшуюся жизнь. Человек, который подарил мне новое начало. Он дал мне шанс на вторую попытку. Я знаю, не всё так просто. Впереди ещё несколько тяжелых лет, но я верю, что справлюсь и теперь ни за что не опущу руки. Я уже столько всего сделал, что останавливаться просто нельзя. Я не позволю себе такую роскошь! - И ещё непроизвольно будут выделяться слёзы, - предупредил он о том, о чём я уже догадался минутой ранее.
Я пристально вглядывался в черты его лица, которые с каждым мгновением казались всё чётче на какую-то малую, едва заметную долю. А может быть, это только оптическая иллюзия?
Я рассмотрел узкие глаза, светлые волосы и бледную кожу, прямой нос и тонкие губы доктора. Боже, как же я рад его не только слышать, но теперь ещё и видеть!
- Думаю, будет разумно, если ты полежишь у нас ещё недельку-другую, верно? - сказал глядя на меня Лоуренс, а потом отвернулся, смотря куда-то в глубь комнаты, или мне показалось.
Но я проследил его взгляд. В самом центре стояла какая-то девушка. Наверное, та самая Эмили, его ассистентка. Я не видел, улыбается ли она, застыло ли на её лице полное безразличие. Да и не увидел бы наверное, даже если бы захотел. Я пока не умею различать эмоции по выражению лица. Да чего уж там! Я даже лица могу только с огромным трудом рассматривать, всё слишком сильно расплывается. Но это временно, я знаю. Впереди ещё долгое время реабилитации.
- Да, думаю, ещё полторы недели, - чиркнул он что-то по бумаге. - А там посмотрим, что с тобой делать, - Лоуренс потрепал меня, сияющего наисчастливейшей улыбкой, по плечу.
Неожиданно совсем рядом со мной кто-то прошёл. А точнее, пролетел. Резко повеяло холодком и промелькнул какой-то чёрный силуэт. Я взглянул на доктора, потом на Эмили. Никто из них даже головы не повернули.
- Кто это? - неожиданно для самого себя задал я вопрос.
- Это? - удивлённо посмотрел на меня хирург. - Эмили, моя ассистентка. Прости, что не представил, - но в голосе не было ничего, чтобы говорило об извинении. Да и не было оно нужно кому-либо в этой комнате. Ни мне, ни ему, ни Эмили.
- Я не про девушку, - уточнил я. - Тут что-то... - теперь я понял, что несу самый настоящий бред. Наверное, это малая доля сумасшествия, присутствующая в каждом человеке, даёт о себе знать таким весьма странным способом. Ну и ладно! Главное вовремя остановиться. - Хотя, нет. Ничего, - тихо проговорил я, прикрывая глаза.
Вновь подняв взгляд, я поймал медленный и суровый взор врача, заметил насмешливое выражение лица Эмили (или это была просто улыбка? может быть я слишком драматизирую ситуацию?) и резко отвернулся, от чего немного закружилась голова.
- Эмили, - обратился он к девушке, продолжая сверлить меня глазами, - отвези, пожалуйста, Билла в его палату. Потом зайди к доктору Шварцу и возьми снимки, - он посмотрел в бумаги и продолжил, - Кристины Миллер. Позвони и предупреди её, что завтра операция.
Девушка медлила, стояла и дожидалась дальнейших указаний, но Лоуренс, схватив какую-то стопку бумаг, быстрым и тяжёлым шагом направился к выходу из кабинета.
- Ну что, - подошла ко мне Эмили, - поехали?
От неё пахло приятными духами. Цветочный аромат облаком сгустился вокруг меня. Запах роз.
* * *
И вот я снова в своей палате. Опять угнетающее одиночество давило со всех сторон. Из коридоров временами раздавались какие-то возгласы, слышались всхлипы, будто кто-то плачет в голос.
Делать было абсолютно нечего. Может стоит попробовать самостоятельно походить? - промелькнуло в мыслях.
Я приподнялся на подушках и свесил ноги с кровати. Пол в больнице был просто ледяным, не то, что дома. Дома... А ведь когда я вернусь домой я впервые увижу свою квартиру. Так странно, ведь живу там уже года два, а увижу её только сейчас.
Первый шаг дался мне не очень хорошо. Я не привык видеть то, что происходит вокруг. Закрыл глаза и так смог спокойно, безо всяких происшествий и пошатываний, на ощупь дойти до раковины. Теперь можно смотреть.
Над раковиной висело, как я понял, зеркало. Моё отражение. Оно такое... забавное! На меня смотрело расплывающееся лицо, но, даже тогда я видел свою улыбку. Руки потянулись к стеклянной поверхности отражения и, прикоснувшись, я ощутил приятный холодок.
Я всматривался в своё лицо, в глаза. Оказывается, они тёмные. И невероятно тёплые, с каким-то странным свечением, которое не поддаётся никакому объяснению.
Меня всё ещё переполняло счастье, неописуемое и безграничное. Казалось, что оно - нескончаемо и бесконечно. Оно - вечно!
Мне с каждой минутой становилось всё интереснее себя разглядывать. Внимание приковали руки, с тонкими длинными пальцами. Я долго смотрел на них, не отрываясь, вертя во все стороны. Поворачивал ладонями вверх, вниз. Пытался сопоставить физические ощущения с визуальными сигналами, которые теперь улавливал мой мозг. Что-то невероятное, новое и очень странное.
Голова начала кружиться. Наверное, это от радости, молниеносно нахлынувшей на меня. Решив не напрягать глаза и плотно закрыв их, я пошёл обратно по направлению к кровати, и опять же на ощупь, следуя старой привычке, чтобы поспать и немного отдохнуть.
Забираясь под тяжёлое одеяло, я чувствую неприветливый холод ткани, отталкивающий и неприятный. Дома всё по-другому. Дома хочется улыбаться и радоваться. Этого хотелось даже тогда, когда в моей жизни был полный завал. Дома я расслаблялся, чувствовал себя в родном месте, там, где нет никого, там, где мир принадлежит лишь мне одному и никто не в силах причинить мне хоть малую долю дискомфорта на его территории.
Веки медленно наливались свинцом, а сон жадно заключал в свои цепкие объятья. Вскоре я и сам не заметил, как уснул...
15 лет назад...
- Мам, - тяну я детским голосом.
Мама сидит вместе с отцом на переднем сидении нашего автомобиля старенькой марки, которую сейчас уже никто и не вспомнит.
- Что, Билли? - она поворачивается ко мне, смотря в мои глаза. Её зелёный взгляд сиял солнечным сиянием, хотя сейчас и был дождь без единого намёка на блики света. Чёрные тучи зависли на небе и не желали его покидать, проливая пресный поток слёз на дорогу, будто тоскуя и плача по куму-то, кто был очень дорог, мил и любим.
- А мы скоро приедем? - округляю большие глазки до размеров маленьких кофейных блюдечек, с надеждой смотря то на маму, то на серую дорогу.
Она улыбается. Какая же красивая у меня мама! Самая нежная и добрая на свете, она всегда дарила мне лучезарную улыбку. Её рука, мягкая, нежная, заботливая, потянулась к моей голове и потрепала густые волосы, от чего я стал похож на маленького потерявшегося ёжика.
- Скоро, малыш, совсем скоро, - положив руку мне на крохотное колено.
Мы едем к бабушке на юбилей. Ей сегодня исполняется ровно пятьдесят лет. Я не знаю, какой подарок ей приготовили родители. Они сказали, что для меня это будет огромным и самым неожиданным сюрпризом. Я сгорал от любопытства, а потому жаждал того, чтобы мы поскорее добрались до бабушкиного дома за городом. Он вроде и не так далеко, всего километров сто, а может и чуть больше, но отец всегда придерживался всех строгих правил дорожного движения, а потому не позволял себе быстрых и стремительных поездок, хотя и любил скорость.
- Папа! - кричу я, в голосе звучит испуг. - Папа, осторожнее!
Он разворачивает на меня голову, смотрит пару секунд в глаза и его губы медленно шепчут беззвучное "прости". А я не унимаюсь, всё крича от страха. Я умоляю маму сделать что-нибудь. Но было поздно. Я, малыш, не осознавал этого.
Грузовик нёсся прямо на нас с внушительной скоростью, невероятно быстро преодолевая расстояние, которое с каждой секундой становилось всё меньше и меньше.
Мои глаза были распахнуты до предела. Что происходит?! Почему все бездействуют?! И почему мне так страшно?!
Ответы на эти вопросы я не получил, по крайней мере не на все... Не сразу...
* * *
Просыпаюсь. Крохотными пальчиками хватаюсь за глаза. На них какая-то неудобная повязка. Что это? Я пытаюсь её снять, но безуспешно. Детские пальчики неуклюже царапают пластмассу, но не более того. Почему я не могу открыть своих глаз?! Где мама и папа?! Где я?
- Мам, ты тут? - с мольбой, спрашивая хриплым ото сна голоском.
- Уже проснулся? - приветливый женский голос. Не мамин...
- Где мама и папа?! - испугано кричу я, но понимаю, что в этом нет смысла.
- Малыш, - говорит она нежно, как это раньше делала мама, но всё равно не так, - твои родители... уехали. Но они скоро вернутся.
- К бабушке?! А почему без меня? - наивно спрашиваю я. - Так что же они ей подарят? - с нотками обиды. - Почему не сказали?!
- Я не знаю, Билли, правда, не знаю...
6.
"It's so out of line
To try and turn back time".
10 лет назад...
Просыпаюсь в тёплой постели и чувствую запах праздничного торта откуда-то с первого этажа нашего маленького домика. Теперь я живу с бабушкой. Теперь она заботится обо мне, любит меня, помогает мне. Теперь только ей я верю и всецело доверяю.
Слышу тяжёлые шаги и скрип на старой лестнице, грозящейся вот-вот развалиться. Наверное, бабушка поднимается ко мне в комнату.
- Билли! - слышу её грустно-радостный голос, с хрипотцой. - С днём рождения, дорогой! - она целует меня в лоб и крепко обнимает, на что я отвечаю слабой благодарностью и лёгкой улыбкой.
Теперь я просто ненавижу праздники. Бабушка каждый день уверяет меня, что мама с папой вернутся, уже совсем скоро распахнут входную дверь и с любовью обнимут нас обоих, меня и бабушку. Каждый день я слышал, как она плакала, сидя на коленях перед кроватью, хотя она и пыталась сдерживать всхлипы. Я знал, что бабушка не верит сама в свои слова, но как тогда в них верить мне? Я уверен, что каждый вечер и каждое утро бабушка молит Бога о помощи, но вот о какой? Мама и папа? Не думаю.
Теперь я просто ненавижу праздники. Теперь я считаю, что глупо и нечестно быть счастливым, когда рядом нет тех людей, которые создают волшебную радость для своего ребёнка, когда нет родителей. Бабушка... нет, она другая, не такая родная, как мама. Я люблю её, но мою мать ей не заменить никогда.
Тяжёлая рука с дряблой кожей треплет мои волосы, взбивая их в бесформенный беспорядок. А я морщу носик и говорю, что так делать не надо. Тогда моя бабушка, вздохнув и предварительно всхлипнув, уходит, с приглушённым стуком закрывая за собою дверь в мою комнату.
Одиноко. Мне всегда так одиноко! У меня нет друзей или подруг, нет знакомых моего возраста. Всё моё окружение составляет только несколько человек - мой учитель и моя бабушка. Так обидно...
Я отрезан от мира. Я не вижу. Уже пять лет продолжается жизнь во тьме, в постоянном мраке. Меня всячески поддерживают, говорят мне, что я такой же, как всё. Но разве каждый ребёнок на пятом году жизни попадает в аварию, непонятно, каким чудом, но выживает, наисерьёзнейшим образом повредив роговицу. Это настолько обычно, что вошло в норму жизни?! Я сильно в этом сомневаюсь. Бабушка говорила, что в аварию я попал не один, я был тогда с родителями, но я этого не помню. Я просто знаю, что, по её словам, родители обещали вернуться обратно, как только всё образуется, но прошло уже пять лет. Ни месяц, ни два, ни полгода и ни год. Прошло пять лет. Я не получал от родителей ничего. Разве что появлялись редкие подарки на день рождения или новый год. Обычно это были какие-то свитера, шапки ручной вязки... Такие мягкие, тёплые. Наверное, такими были мамины руки, но я не помню их прикосновений. Наверное, такой была папина улыбка, но я больше её никогда не увижу.
На ощупь медленно одеваюсь, натягивая на себя джинсы и футболку. Очень удобная одежда, на мой взгляд.
Касаясь стен руками, иду к лестнице. Спускаюсь по тёплым деревянным ступенькам, чувствуя, как аромат торта усиливается, становится слаще с каждым следующим шагом по направлению к кухне. Слышу, как всхлипы становятся всё яснее. Бабушка снова плачет.
- Что-то случилось? - спрашиваю я, касаясь столешницы и продолжая шагать к источнику звука с плотно закрытыми глазами. - Это из-за меня, да? - грустно спрашиваю я, а глаза наполняются солью, во рту разливается яркий привкус горечи. Торт уходит далеко на десятый план.
- Нет, Билли, - хрипит родной голос. - Что ты? - слышу притворную улыбку, но подыгрываю и приподнимаю уголок губ. - Как можно расстраиваться из-за тебя, мой золотой мальчик?
Меня всегда раздражала эта фраза. Наверное, в большей степени потому, что это звучало, как издёвка и насмешка. Я никогда не видел золота, и это главное, что смущало. Я не знаю, как понять эти слова, хотя мне и объясняла бабушка. Она говорила, что эти слова - отражение её гордости за меня. Но я не понимаю, чем тут можно гордиться? Я - инвалид. Я не вижу этот мир. Я просто обуза для нормального человеческого общества. Я всего-то живу чужой жизнью...
Так не должно было произойти...
* * *
5 лет назад...
Первое сентября - счастливый день. Первый день осени. Сегодня раздаётся звонкий и мелодичный звук маленького колокольчика, которым первоклассница даёт всем знать о начале учебного года, сидя на плече у какого-то выпускника. Листва на деревьях, будто бы чувствуя дату, начинает увядать.
Первое сентября - счастливый день. Вчера прошёл дождик, а сегодня светит солнце, тепло пригревая моё лицо под его лучами, пусть и за оконным стеклом. Чему радуется небо? Иногда мне кажется, что это праздник не моего дня рождения, а дня моего погребения. Я всегда чувствую с какой дикой болью на меня смотрит бабушка, я знаю, как ей тяжело со мной. Я слишком часто взрываюсь в последнее время. А потом так сильно об этом жалею, слыша очередную порцию рваных всхлипов, вздохов и причитаний.
И опять это чёртово первое сентября! Именно в этот день мои мечты рухнули пару лет назад. Такого внутреннего краха я не испытывал никогда.
Два года назад я узнал правду. Я догадывался, что это так, но до самого последнего не верил сам себе, обманывал себя. Я надеялся, что родители живы. Бабушка рассказывала мне всё это монотонным голосом, просто безо всяческих эмоций, будто бы в ней не осталось ни капли из того, что было в её жизни. Ни боли утраты, ни жалости к самой себе и своим близким. Просто полная пустота. Вакуум. От этого безразличия в её тоне я даже начал задыхаться, ощущая, что воздуха в комнате катастрофически не хватает и с каждой секундой его всё меньше...
Я узнал, что родители погибли не одни. Погибших в этой аварии было четверо. Отец, мама, водитель того грузовика, и ещё один маленький человечек, который был внутри мамы. Это и был их с отцом подарок - второй внук для бабушки и братик (или сестрёнка) для меня. От этого известия я расстроился ещё больше. Я помню, как я горланил в детстве на весь дом: "Ну мам! Ну купи братика!". А вот сейчас мне невероятно больно и обидно, что всё сложилось так. Теперь всё иначе и ничего не будет, как прежде, этого уже не вернуть, как бы сильно того ни хотелось - пути назад оборваны, все дороги перекрыты, а сердце замирает в ожидании.
Что ещё я могу нового узнать о своей семье? Где теперь для меня "откроется Америка"?!
Моя никчёмная жизнь давно треснула и разбилась на мелкие осколки. Пепел не может стать тем, чем был когда-то давно в прошлой жизни. Больше не склеить, не построить заново этот хрустальный замок с призрачными надеждами, вселяющими слабую, но всё же веру.
Что мне теперь делать со своим ощущением страшной пустоты внутри, где-то глубоко в сердце, в душе?! Я не знаю... Просто теперь хочется опустить руки и сдаться, поддавшись судьбе и не думать о том, что было, что есть или что может произойти, но это уж слишком. Не представляю себе, как я смогу всё бросить, потому что я столько лет учился жить с этой проблемой, что уже почти смирился с неизбежным. Но ведь "смириться" значит "просто бездействовать", верно? А я не хочу оставлять всё так, как оно есть сейчас. Я не хочу надевать на лицо маску со счастливым выражением. Я не хочу говорить всем и каждому, что в моей жизни всё хорошо и великолепно. Я не хочу врать кому-либо, а самому себе в первую очередь. Всё равно по сути я не изменю истинного положения дел! Под маской счастья так и будет ничего не выражающее лицо, закрытые тёмными стёклами очков глаза. Вряд ли кто-то поймёт, что это бремя значит для меня. Иногда люди говорят: "Лучше бы я этого не видел!" Наверное, эти слова - самое глупое, что я вообще слышал в жизни. Не видеть. Кто-то желает этого проклятья? Но зачем?! Я готов видеть даже самое ужасное, что только можно придумать, даже смерть, но я хочу просто смотреть на мир, на его краски. Я мечтаю увидеть ночь и закат солнца. Говорят, это красиво. И я знаю, что самые бредовые мечты иногда сбываются. Может быть моя мечта одна из них?
7.
Чуть более 2-х лет назад...
Wir ham uns, wir ham Angst.
Wir kommen nirgendwo an.
Wir sind Traumer...
Halten uns an der Hand.
Кладбище. Так и ощущается эта зловещая тишина, таящая за всепоглощающим страхом дух вечной, нескончаемой смерти, присутствующей тут во всех уголках. Безжалостный ветер сильно треплет длинные пряди волос, которые стали липкими от холодного летнего дождя. Футболка пропиталась тяжёлым запахом погребальной земли, тошнотворным, кошмарным.
Я тихо стоял, плотно прислоняясь сгорбленной спиной к ледяному камню надгробия, вдыхая мучительную сырость, выдыхая ужасную боль. Поворачиваюсь припухшим лицом к надгробной плите и указательным пальцем вывожу аккуратно выбитые на ней буквы имени, цифры, говорящие о датах жизни и смерти, слова вечной памяти и любви, чтобы лишний раз осознать, что всё это не ложь, что всё это правда, жестокая жизнь и моя собственная реальность.
Глаза были широко открыты, тёмное стекло очков не закрывало их от мира, как это было обычно. Солёный поток нескончаемых слёз смешивался с пресным дождём и они вместе, создавая небольшой водопад, стекали по моим остывшим щекам. Кровь будто бы замерла в венах, а виски всё равно сильно пульсировали, в то время, как сердце отбивало рваный ритм где-то внизу живота, отдаваясь гулом по всему телу. А меня всего трясёт. Я так и чувствую, как дрожат руки и ноги, как зубы стучат, натыкаясь друг на друга, не от холода, нет, скорее от разочарования и непонимания мною происходящего. Плотно сжимаю челюсти, но это не помогает. Сейчас я ощущаю себя самым настоящим трусом, полным ничтожеством, которое только что осознало свою незначительность в этом огромном мире колоссальных возможностей, никоим образом меня не касающихся. Только что мне это даёт? Я никакой выгоды для себя не вижу.
Так странно. Всё изменилось невероятно быстро и как-то слишком резко. Вот и новый "поворот в никуда". Я теперь не знаю, в каком направлении идти, к чему стремиться. Бабушку я похоронил неделю назад и теперь ощущаю самое настоящее одиночество и глубокую опустошённость, находясь на этом городском кладбище, а в горле застыл огромный горький ком, который я никак не могу проглотить. Голова идёт кругом, от одной только мысли о том, что же мне предстоит пережить. Теперь всё будет не так, как было раньше. Теперь я целиком и полностью принадлежу сам себе. Это и хорошо, и плохо. С одной стороны - самая настоящая свобода и никаких видимых ограничений, а с другой - сильная зависимость от окружающих меня людей. Теперь придётся учиться жить самому, одному. Без помощи, без поддержки и без семьи. Очередная истерика, приступ, и вот она уже не со мной. Я отдельно, а она - свободна. Без иллюзий, без преград. Наверное, я сейчас даже завидую и ей, и родителям. Умереть - проще, но жить - интереснее. А потому я и выбираю второе, зная, что будет плохо и тяжело, но захватывающе и увлекательно.
Очередной выдох, и я чувствую, как изо рта вырывается резко остывающий пар, а по коже пробегают мурашки. Неужели летом может быть так холодно?
Плотно смыкаю тяжёлые веки, падая на колени, упираясь одной рукой в скользкую грязь, а второй закрывая лицо. Я так и не спросил у неё, где могила родителей. Мне так хотелось с ними поговорить, рассказать о себе, почувствовать их рядом впервые за эти долгие тринадцать лет. Но бабушка унесла эту тайну с собой, что называется, в могилу. Зачем я верил в ту ложь? Зачем надеялся? Ведь я же догадывался, что она врёт, пусть и с болью на сердце, но всё равно врёт.
Ничего не меняется. Всё те же проблемы, мысли.
Поднимаю голову к небу и открываю слепые глаза, будто бы в надежде увидеть хоть что-то. Нерушимое царство темноты окружает со всех сторон, тяжёлым грузом давя на меня с такой невероятной силой, что я морщусь от боли и будто уменьшаюсь, испаряюсь, исчезаю, хотя на большее я уже и не рассчитываю. Разве можно ожидать чего-то нового, если за тринадцать лет не произошло никаких изменений? Да, можно верить, можно надеяться и это последнее, что я теперь держу в руках, боясь окончательно разрушить и разбить вдребезги.
Только сейчас я вспоминаю о том, что слишком крепко сжимаю в руке букет красных роз, аромат которых перебивает могильная вонь, смешавшая в себе трупный запах и формалин, последнее было неприятнее всего. Шипы беспощадно врезались в ладонь, а мне как-то всё равно. Больно, ну и ладно. По ладони стекает тоненькая струйка крови, ну и пусть. Зато я понимаю, что сам жив, что я не умер вместе со всем этим убогим миром. Но...
Опять закрываю глаза, пытаясь представить родителей, вспомнить их лица. Смутно, но что-то выходит, пусть и абсолютно нечётко, совершенно невнятно. Улыбки, глаза и мелкие морщинки в их уголках, милые ямочки на щеках. Они, наверняка, очень сильно любили друг друга. Прямо как в сказке, но не с самым счастливым перефразированным окончанием: "И жили они не долго, но счастливо. И умерли в один день".
Почему только жизнь - не сказка? Почему здесь никогда не будет положительного конца, и почему главные герои всегда страдают, но не всегда выходят из воды сухими? Почему любовь обрывается тогда, когда она лишь начинает расцветать во всех своих красках?
Сейчас впервые за всю жизнь я задумался, что же такое настоящая любовь. Наверное, это прекрасно, когда два человека, близких друг другу по духу, не могут порознь и часа. Наверняка это великолепно, когда ты любишь и осознаёшь, что ты любим. А я всё ещё не знаю, что значит это простое слово из шести букв, из двух слогов, без большой смысловой вариации. Любовь.
8.
Настоящее время...
"They’re telling me it’s beautiful.
I believe them, but will I ever know
the world behind my wall."
Открываю глаза. Вокруг всё мутно-белое с примесью жёлтого тона. Понимаю, что это был только сон, в котором нет ничего необычного. Просто маленький ночной кошмар. Не более того. Мысленно себя успокаиваю чем-то уж очень банальным, уговаривая не переживать, не волноваться. Всё прошло. Ушло в историю навсегда. Это только воспоминания, которые нельзя просто вырвать из памяти, потому что это было в моей жизни. Не честно будет, прежде всего по отношению к самому себе, заставлять разум забыть о прошлом. Так нельзя.
Замечаю, что свет очень уж жёлтый, как мне показалось, даже неестественный и я смотрю в сторону окна. Темно, фонари отбрасывают оранжевый свет, заливая им грязную улицу. В чёрном небе мелькают белые и красновато-жёлтые проблески. Вероятно, это и есть звёзды. Любуюсь ночным видом старой части города, ведь тут не строят новых высотных домов, нет большого количества яркого освещения на улицах. Встаю с кровати на холодный пол и, дрожа, медленно иду к окну, вытянув вперёд правую ладонь перед собой, касаясь прозрачного стекла. От улыбки вновь немеют скулы и болят щёки, а из глаз катятся прозрачные холодные слёзы. То ли я так отреагировал на происходящее со мной, то ли, как меня предупреждал хирург, это обычное явление после подобной операции.
Господи, как же прекрасно видеть всё это! Я слышу сигнал сирен скорой помощи, и вижу как белая машина выезжает за высокие ворота больничного комплекса, оставляя за собой яркие цвета - синий и красный. Внизу ходят люди, торопясь куда-то по своим личным делам: кто-то идёт домой к семье после долгого рабочего дня, кто-то опаздывает на свидание, а кто-то просто ждёт свою маршрутку на остановке, подпрыгивая на месте от холода. Почему-то появилось ощущение, что я такой же. Совсем скоро буду куда-то торопиться, не оглядываясь по сторонам, хотя, я уверен, если попаду на улицу сейчас, то буду озираться на всё вокруг с нескрываемым любопытством, по полчаса разглядывая каждую рекламную вывеску или проходящих мимо людей. Но через какое-то время весь интерес пропадёт и я буду таким, каким хочу быть. Обычным. Самым обычным, ничем не примечательным человеком. Глупая мечта, но она уже медленно становится реальностью, воплощается в жизнь, хотя стены больницы меня всё ещё впечатляют.
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |