— А кто? — младший не уловил намек ни разу, заводила застонал, а глист высказался за него.
— Только не надо твоей пидорской паранойи, ладно? Если твой дядюшка — педик и стилист, это не значит, что все на свете — педики и стилисты. И это не значит, что все стилисты — педики, — уточнил он, подумав, чтобы выгородить собственного кузена, тоже работавшего стилистом в большом городе, далеко-далеко.
«Повстанец» промолчал, хмыкнув, вся компания уставилась на новичка, болтавшего с учительницей. Но на деле она просто болтала, а он слушал, используя ее, как прикрытие и гарантию, что ему не дадут подзатыльник, не толкнут и не поставят подножку. Пройти мимо «опасной» стены все равно пришлось, и у главного в шайке приоткрылся от удивления рот, зубочистка выпала из него.
«Ну просто телка», — подумал несчастный спортсмен, который обречен был со своим ростом и плечами играть в регби.
Коул бросил взгляд на заветного «одиночку» еще издалека, от окна, раз уж они с учительницей двигались по периметру зала.
«Ой, какие у него глаза», — Коул зашелся восторгом, как истеричка, но вида не подал, сразу опустив взгляд. Глаза и правда были ничего, они наклонены были внутренними углами к переносице, и скуластое лицо из-за этого казалось хищным, по-настоящему «плохим». Коул подумал, что попал в рай. Конечно, такой ни за что не обратит на него внимания, но помечтать-то можно. Кроме того, вдруг его привлекут хотя бы деньги Якоба, к которым можно подобраться в его случае только через Коула?
Капюшон новенький стряхнул как только подошел к учительнице, чтобы показать свое уважение, поэтому теперь снова взглянул на «одинокого волка», поравнявшись с ним, и поднял руку к волосам. Он снова отвел взгляд, передвинул волосы на другое плечо, оголив шею и едва заметно наклонив голову.
— Да, менять школу вообще сложно, — согласился он, резко отвернувшись и улыбнувшись учительнице. — Особенно, уже в такое время года, во втором триместре...
Компания очнулась, как только они вышли в коридор.
— Он косой, никто не заметил? — быстро выпалил младший.
— Он какой-то, как баба. И выпендривается, — констатировал заводила, с тоской посмотрел на зубочистку возле своего ботинка и вздохнул, приняв решение.
«Надо бить», — приговорил он Коула к смерти сразу.
— Беру свои слова обратно, Соммерс, — высоким голосом протянул глист. — Он посмотрел на тебя дважды. Он педик, ты прав.
— А я уже не думаю, что тот мужик на тачке — его мужик, — пожал плечами «повстанец», качнулся и оторвался от стены, к которой будто прилип до этого, засмотревшись на новенького. В первый раз поймав взгляд Коула на себе, он смотрел мрачно, холодно, но как только потерял контакт, не смог оторваться, продолжал пялиться. И во второй раз уже ждал с нетерпением, когда новичок на него снова взглянет, чтобы понять — это была случайность, или он действительно смотрел именно на него.
— Ой, да кто их знает, педиков. Они всегда себя ведут, как параноики, плевать, кто там у него папашка. Хоть президент, он все равно будет от нас шарахаться.
— Это почему это? — прищурился младший.
— Потому что мы крутые, — пояснил глист ему, как идиоту, снисходительно. — И можем ему насовать за то, что он педик.
— Не просто можем, — заметил заводила тихо, спокойно и сурово. — Мы ему такого натолкаем...
— За что? — уточнил глист.
— Ну, ты сам сказал. За то, что он педик.
— Не факт, — вздохнули в ответ, и на глиста мрачно посмотрели.
— Давай ты не будешь меня злить, ладно, Пэтти?
— Не зови меня так, — глист заныл.
— Пэтти. Ты всегда был Пэтти.
— Я Петер!
— Ты Пэтти, мне так удобнее. Он пялился на нашего красавчика, конечно, он педик.
— А если бы он пялился на тебя, мы бы стали его бить? — задал глупый вопрос младшенький, и Петер на него убийственно посмотрел. — Что? Что я такого сказал?
«Не стали бы, конечно, кретин», — подумал подпевала про себя, отпихнул неугомонного малявку и пошел на выход.
* * *
В туалет Коул заходить вообще не собирался, но от настойчивого приглашения отказаться не смог и оказался там сразу после уроков. Из коридора, который почти закончился и обещал стать последним в этот день испытанием, он попал во «владения» крутой шайки.
— Эй, козявки, — младшенький в компании прошелся вдоль кабинок, толкая дверцы и проверяя, нет ли за ними кого. — Пусто, — радостно констатировал он, вернулся к входной двери и привалился к ней спиной, чтобы никто не вошел.
Выйти Коул не рассчитывал вообще, он только молился, чтобы его не унизили слишком сильно, чтобы не запомниться этому симпатичному «повстанцу», как неудачник.
— Сумире Дюнсте, значит, — начал заводила, а Коул сделал вид, что не заметил, как тощий глист заломил ему руки за спину и просто держал их, не нагибая его, чтобы смотрел главному в лицо.
— Это я, — согласился он, не зная, что еще можно сказать. — Приятно познакомиться, а вы кто?..
Заводила посмотрел на всех и двинул бровями, усмехнулся.
Поняли все, Коул в том числе. И он подумал, что лучше бы ничего не понял.
«Все, отмываться неделю».
— Пэтти, Люк, Блаз, — заводила показал на всех, Коул отметил про себя, что у «повстанца» даже имя круче всех. И тут главный показал на себя. — А я — Дин. Тоже очень приятно. А почему ты такой одинокий целый день ходишь? Ни с кем не разговариваешь, что, никто твоего внимания не заслуживает? Или это такая природная стеснительность? Ты же гомик.
«Замечательно. Разговор где начался, там и закончился», — восхитился Коул умением направлять течение общей мысли в нужное русло.
— Чего молчишь? — Дин хмыкнул, сделал шаг вперед, неожиданно ткнул кулаком Коулу в подбородок справа. Зубы клацнули, Люк захихикал паскудно, Блаз сохранял спокойствие, со скучным видом стоя возле раковин.
— Не хочу спорить, — ответил Коул кротко, но не жалобно.
— Значит, я прав? Нравятся...
Дальше он загнул такие слова, что Люк перестал хихикать, заикнулся и удивленно уставился на Пэтти. Тот смотрел на Блаза, «повстанец» исподлобья так же удивленно смотрел на тощего.
С такой темой они еще никогда ни на кого не наезжали. Неужто пришла пора повзрослеть из хулиганов-старшеклассников, подняться до уровня настоящей шпаны и заняться криминалом, вроде изнасилований? Ну, не то чтобы всерьез... И не девчонок, конечно, так поступают только скоты и закомплексованные уроды, а Дину проще застрелиться, чем признать, что без насилия девчонки на него не клюют.
А вот с парнями было сложнее. Пэтти уловил, что Дину просто обидно, что единственный педик на всю школу, запал не на него. По крайней мере, единственный педик, о котором они знали, при этом новенький, свежий, не замыливший глаз, симпатичный, девкоподобный. Дин обзавидовался до предела.
Коул не знал, что ответить. Начать придуриваться, как с Якобом, было просто самоубийством, его покалечат, утопят в унитазе, а это в его планы вообще не вписывалось. Но молчать дальше — глупость, унижение, поражение.
«Если твоя фигня не подействует, я тебя убью», — мысленно обратился он к Лизе, вспомнив ее слова про «повстанцев».
Блаз застыл, не моргая, когда опустил взгляд с тощего и понял, что новенький смотрит на него. Надежды во взгляде не было, но там было что-то выразительное, Блаз только не понимал, что. Его внезапно пробрало чувство вины.
— Ну что? Куда ты смотришь? — Дин прищурился, потом оглянулся, опять наткнулся на не особо любимого друга, да и не друга почти. Злость взметнулась внутри, ударила по мозгам, и он медленно повернулся обратно, к Коулу. — Насмотреться не можешь, да? А моей подружкой быть не хочешь?
Люк вытаращил глаза, Блаз с Пэтти уставились друг на друга с пониманием, но в суровом шоке.
— Блин, парни, я не понимаю, куда он смотрит. Ты чего косой такой, а? В роддоме на пол роняли? На меня смотри, сказал! — Коул подумал, что вообще не знает, как себя вести. Раньше его либо не замечали, либо унижали, как изгоя. Но никогда за то, что ему нравились парни. Этого люди просто не улавливали.
Таких, как Дин, он пока не встречал. И его пока не хватали за шею, сжимая горло.
Дин засмеялся надрывно.
— Нет, вы посмотрите. Один глаз — туда, другой — туда. Такое ощущение, что он вокруг меня смотрит и таращится в затылок.
Люк единственный оценил юмор и засмеялся.
«Ну, если «подружкой», то бить меня смысла нет...» — подумал Коул, рассчитывая уйти с целым лицом.
— Ну? Не хочешь поближе познакомиться? — Дин усмехнулся. Пэтти понял, что детские шутки закончились, Дин решил перевести шайку в разряд банды. Блаз подумал, что участвовать в подобном не хотел, и смотреть ему тоже не хотелось. Люк вообще не уловил.
— Насколько ближе? — уточнил Коул.
Дин ответил, глист и красавчик обалдели, Люк подумал, что ослышался, но потом решил, что Дин пошутил.
— Нет, спасибо, я таким не занимаюсь, — вежливо отказался Коул. Он подумал, что надо лечиться от озабоченности, потому что про себя уже согласился, потом согласился сделать то же самое всем остальным. Ну, разве что, кроме малявки, это слишком унизительно. Но Лиза говорила, что у него должна быть гордость. Да и логика подсказывала, что если для него это будет прикольное приключение на один раз, то потом он влипнет по полной и вынужден будет заниматься этим до конца школы.
Пэтти еле успел отскочить к стене, отпустив руки «пленника», когда Дин ударил новенького не со всей силы, но с чувством. Коул просто не ожидал, потому что не заметил замаха, а потеряв «приятную» поддержку тощего, не удержался на ногах и свалился. Телом он нечаянно распахнул дверь кабины, скрылся в ней, Дин вошел следом, Коул взвизгнул, получив еще раз по лицу.
— Драка! — выдал Люк радостно, но тощий его отпихнул от кабины.
— Тихо, придурок, кто-нибудь услышит! — зашипел он, делая страшные глаза.
— Иди сюда, красавчик, умоем твою подружку, — позвал Дин не своим голосом, будто ему совсем крышу снесло.
— Отстань! А-а-а-а!! — Коул завизжал, все-таки, не удержавшись. Еще раз пережить подобное ему не хотелось до боли во всем теле. А Дин уже держал его за волосы, намотав их на кулак, уже откинул крышку унитаза и нагибал к нему. Коул упирался в край и сиденье руками, вскрикивал, стоило потянуть его за волосы, и матерился при виде мутной воды.
— Иди сюда, Соммерс! — заорал Дин, когда его руку украсили длинные розовые царапины от ногтей новичка.
— Слушай, сейчас кто-нибудь услышит, — Пэтти тронул его за плечо, но заводила отмахнулся и перехватил одну руку Коула, чтобы не мешала.
Люк подумал, что в школе опять засорились трубы. Прямо на его глазах в глубоких квадратных раковинах начала подниматься вода. Краны не включались, вода шла из труб — темная, мутная, она быстро доходила до краев.
Вода начала подниматься и в унитазах, что на Коула повлияло лучше всяких слов Лизы о том, что он «бесхребетный дебил».
— Отпусти, мудак! — он вцепился далеко не короткими ногтями в державшие его руки, и Дин взвыл, шарахнулся назад и выпал из кабины. Кожу Коул содрал сильно, так что на руках остались наливающиеся кровью борозды.
— Я тебя сейчас просто придушу, педик, — пообещал Дин мрачно и бросился было обратно, но Пэтти разбушевавшегося дружка отпихнул к зеркалам, так что тот случайно опустил руку в темную, грязную воду, уперся ладонью в дно раковины.
Коул встал быстро, как смог, отряхнулся, поправил волосы и от неожиданности вжался в стену, закрываясь руками. Он испугался внезапно двинувшегося к нему «повстанца», но тот не собирался бить, как Дин требовал, он вытащил новичка за капюшон из кабины и отпихнул к двери, так что Люк подвинулся.
— Что за дерьмо?.. — Блаз уставился на выплескивающуюся из унитаза воду. Почему-то от нее пахло холодом и рыбой, а не канализацией.
— Блин... Я тебе руки оторву, сучка, по-любому, — уже остыв, пообещал Дин. Он просто не мог отказаться от своего порыва гнева, хоть тот уже и закончился. Ободранные руки горели, но в воде им было куда лучше.
Коул вдруг побледнел, замерев и уставившись в зеркало над раковинами. Он начал слепо шарить по двери в поисках ручки, но Люк оттолкнул его, и новенький врезался спиной в стену. Он начал снова подползать к кабине, в которой разливалась на полу лужа. Из кабин потекла вода, точно такая же выплескивалась из раковин. В зеркале Коул на несколько секунд увидел знакомое лицо, которое не забыл и за три года.
— Фу, что за дрянь, — Дин хотел вытащить раненую конечность, поняв, что она по локоть в грязной воде, но стоило почти вынуть ее, как из раковины высунулась белая, с лопнувшей кожей рука и схватила его за запястье. — Мать твою! — он сказал еще много чего, а туалет огласился таким хоровым криком, что никто бы не подумал, что эти четверо — парни, и почти все они — старшеклассники. Коул вообще поднял такой визг, что у Пэтти заболели уши.
— Дверь закрылась!! — Люк дергал дверную ручку, но дверь не поддавалась, будто ее заперли снаружи на ключ. Но уборщик не мог сделать этого так рано.
Про Дина все на секунду забыли, а он орал, как резаный, сражаясь с чужой рукой, неизвестно откуда появившейся в раковине. Она держала крепко, как в тисках, так что запястье уже хрустело, ломаясь, и тянула обратно в воду. Дин ударил по этой руке второй, сжатой в кулак, но помогло не очень. Царапать руку тоже оказалось бесполезно, и она вдруг тоже ожила, дернула со всей силы вниз, скрылась под водой, и Дин будто провалился в раковину. Дно исчезло, и заводилу приложило лицом о кран, так что он разбил нос и ободрал щеку о ржавый вентиль горячей воды. Кровь потекла в темную речную воду, а из бездонной раковины полезла вторая рука, которой кто-то опирался о ее край, будто пытаясь выбраться.
— Помогите!! Откройте! Мы здесь, блин, откройте дверь, кто-нибудь!! — Пэтти на дверь просто лез, голосил, как безумный, Люк ему подпевал, захлебываясь слезами, едва увидел кровь.
— Вылезай оттуда, что ты натворил, придурок?! Какого черта?! — Блаз вытаскивал Коула из кабины, тянул его за руку, а тот упирался в его ботинки своими сапогами и вырывался изо всех сил.
— Да хватит! — Блаз перестал его тянуть на себя, отпустил, и Коул от неожиданности рухнул назад, плюхнувшись прямо на открытый унитаз. Штаны сразу намокли в затхлой воде, и он взвыл от обиды.
«А Лиза говорила, что ломаться — плохо!» — вспомнил он, ненавидя себя.
— Хватит, хватит, хватит... — он зашептал, так и сидя, как идиот, согнувшись, закрыв лицо ладонями.
Белые руки с лопнувшей кожей и выпирающим, будто вареным мясом неожиданно ослабли и медленно убрались в раковину. Дин, не чувствуя лица от боли, бросился к двери. Разбитая бровь кровила, и кровь текла в глаза, парень уже решил, что глаза вытекают, и вдруг дверь открылась. Он убежал первым, за ним бросились Люк и Пэтти, Блаз уставился на новенького.
— Ну ты и чудила... — выдал он невольно, увидев, во что Коул превратился. Весь готический грим потек, серые струйки вместе со следами слез размыли белую пудру, волосы разлохматились, косые глаза смотрели с ужасом, а вся одежда промокла.
— Это не я, — Коул прошептал, мотая головой. Он сразу вскочил, но «повстанец» сделал шаг назад и выставил вперед руку.
— Не лезь ко мне.
Коул застыл и не двинулся, пока понравившийся ему «друг» заводилы не скрылся за дверью.
* * *
Якоб переживал больше жены, которая отлично провела большую часть дня, а прихода Коула из школы просто не дождалась. Лиза вообще никогда не суетилась вокруг психологических проблем, которые переживали все подростки. В конце концов, ну кто она такая, чтобы диктовать ему, что и как делать. Он уже взрослый, сам справится, а первый день в школе — это не мировая война.
Якоб же, разобравшись с делами, раздав всем указания и решив гору проблем, вернулся с работы и ждал пасынка с нетерпением. Он надеялся, что опасения несчастного не оправдались, и никто его не заталкивал в унитаз головой.
Коул до дома дошел, запомнив это унижение навсегда. В руках он нес сумку, испачканный утром плащ, а сам шел, как идиот — встрепанный, мокрый, грязный и далеко не привлекательный в подобном виде. Прохожие косились, старухи крестились, дети смеялись и тыкали пальцами, подростки орали всякую чушь, студенты просто свистели, что было хуже некуда.
«Почему этот сукин сын за мной не приехал... Ах, да, он же на работе», — Коул свернул на территорию особняка, закрыв глаза от сдерживаемой внутри злости и обиды.
Когда дверь на первом этаже распахнулась, Якоб вздрогнул в своем кабинете и вышел посмотреть. Еще с лестницы он увидел, во что превратился пасынок, ужаснулся и потерял дар речи. Его, судя по всему, Коул сейчас хотел видеть меньше всего, поняв с утра, кем Якоб в юности был.
— День прошел не очень, — тихо заметил он. Коул медленно, как робот, прошел по гостиной, поднялся по ступенькам и свернул к своей комнате. Походка у него была, как у мертвеца — тяжелая, мрачная, звучная, так он топал. Глаза не моргали, и от этого потеки на лице, замеченные отчимом, смотрелись еще страшнее.
Дверь в комнату захлопнулась, и через секунду у Якоба чуть волосы на руках не встали дыбом. Оглушительный визг, перешедший в ор практически басом убедил Якоба еще раз в том, что «ребенок непростой». Он на цыпочках прошел по коридору, стараясь не шуметь, прислонился к двери, прижался к ней ухом и услышал, как Коул громит комнату, не прекращая визжать.
«Нервы», — подумал Якоб и пошел к себе, решил просто не вмешиваться.
— Я убью тебя, чертов козел!!! Ты чуть не убил его!! Что ты наделал?! Теперь этот, как его, Блаз меня считает придурком!! А этот коротышка ВООБЩЕ УБЬЕТ! Ты сломал мне жизнь, черт тебя поджарь на сковородке, сволочь, ненавижу!! — Коул топал ногами, махал руками, срывая с себя кофту, майку, упал на пол и принялся сдирать мокрые, прилипшие к ногам джинсы. — Я тебя даже не знаю!! Кто ты такой, откуда взялся, вообще?! Я тебя раз в жизни видел!!
Вещи категорично отправились в стиральную машину, а сам Коул залез в ванну, налив туда пены и набросав резиновых уточек. Настроения извращаться не было, поэтому он обошелся без манерных извиваний в пене, просто натерся жесткой мочалкой, чтобы оттереть запах речной воды, и сидел в тишине. В ванной царила та самая атмосфера, которую он ненавидел — стены были почти коричневые, будто песочного цвета, а лимонное солнце заглядывало в узкое окно от пола до потолка. Ванна стояла посреди помещения, наискосок, поставленная на резные ножки. Все было до мерзости богатым, как любила Лиза, но неуютным, как терпеть не мог Коул. Он обожал в таких местах бывать, как в музее, но жить ему в этом особняке уже надоело.
Воинственный настрой прошел, впрочем, как обычно у Коула и бывало. Но появилось странное ощущение, что обращение в пустоту было далеко не к пустоте. Несмотря на горячую воду в ванне, почти кипяток, по телу пару раз пробежали мурашки. Коул невольно оглянулся, наткнулся взглядом на зеркала за своей спиной. Ванная была роскошной, хоть и не такой большой, как у Лизы. Поворачиваться спиной к зеркалам не хотелось, но сидеть в ванне стало страшно. Если у раковины провалилось дно, и Дина туда что-то затаскивало, то что будет, если дно провалится у ванны? Затаскивать будет необязательно, Коул просто утонет. Плавал он далеко не как дельфин.
Пока он стоял в душевой кабине и смывал с себя пену, постоянно казалось, что булькающие звуки принадлежат не утекающей из ванны воде, а наоборот — наливающейся в нее. И мерещилось, что за задвинутой дверью кабины кто-то проходит раз в несколько секунд.
«Я брежу», — успокоить себя у Коула не получилось, потому что это было вообще нереально после увиденного в школьном туалете. Но он решил не накручивать себе страхи сам, закрыл глаза, провел несколько раз руками по лицу, по волосам.
Воду он выключил тоже с закрытыми глазами, хоть в них и не могло никаким образом попасть мыло, дверь отодвинул, взял полотенце, не открывая глаз. И только потом, смело открыв их, он хотел было заорать, но то ли дар речи пропал, то ли слова застряли в горле. От душевой кабины кто-то отшатнулся, и возле окна на секунду показался силуэт в черном. Белое лицо, черные подглазники, дыры вместо глаз и та ухмылка уголком рта, которую Коул помнил.
Он на одну секунду отвлекся, чтобы обмотаться полотенцем, а когда посмотрел снова — возле окна никого не было.
— Якоб!! — наконец слова прорвались сквозь сжавшееся от ужаса горло, и Коул вылетел из ванной, толкнув ее одной рукой, чуть не поскользнувшись на мокром полу, в решетку в котором утекала налитая им случайно вода. — Якоб!! — он выскочил из собственной комнаты, будто за ним гнался оборотень. При этом Коул жутко боялся посмотреть вперед, для этого нужно было отвернуться от страшной ванной, которая была в страшной комнате, дверь которой осталась распахнутой. Поэтому он летел вперед по коридору, так и глядя назад через плечо.
— Что случилось?! — в панике, заразившись волнением, выпалил Якоб, выбежав в коридор и решив, что случилось что-то кошмарное. Грабители, маньяк-убийца, мышь. Мало ли, чего мог испугаться такой, как Коул.
Тот испугался собственного отчима, налетев на него по собственной неосторожности, врезавшись носом в широкую грудь и заорав от ужаса.
— Что случилось? Там мышь? Таракан? Паук? — Якоб решил его как-то успокоить, схватил за плечи и встряхнул, наклонился, заглядывая в лицо и заставляя смотреть себе в глаза.
— А?.. Нет. Лиза где?
— Шоппинг, — Якоб закатил глаза, так и держа его, вздохнув при мысли о горах вещей, которые его жена скупала в этот момент. Нет, ему было не жалко, но ведь ее сыну всего семнадцать, он пугливый истерик, да еще и такой странный. Как можно оставлять его одного? Он же чего угодно испугается.
— А, понятно, — Коул на автомате кивнул.
— Так что там?
— Там... — Коул начал, но вдруг поморщился, сдвинул брови и застонал. — Блин, да вы все равно не поверите.
— Пойдем, посмотрим? — Якоб даже не понял, во что он мог не поверить. Он был материалистом в подобных вещах и уж точно не боялся кукол, темноты и привидений, как его новая семья.
— Не-не-не, я туда не пойду, — Коул вытаращил глаза и дернулся, отставил ногу назад, но шагнуть не смог — Якоб не отпускал.
— Привидения? — отчим хмыкнул. Судя по выражению лица Коула, он попал в самое яблочко. — Это наверняка была просто занавеска.
— В ванной нет занавесок, — напомнил Коул немного ехидно. И тут до Якоба дошло, что пасынок немного не одет, только держит обеими руками полотенце, обернутое вокруг тела по-женски. Точнее, Коул просто стеснялся, а потому машинально поднял края полотенца до самых ключиц, хотя вся спина была голая до самого копчика. Этого Якоб, к счастью, не видел, зато отметил, что в ненакрашенном виде сын его жены выглядит даже младше. И приятнее в несколько раз.
— Ты что-то видел в ванной, значит, — он вынужденно отпустил мокрые плечи, которые держал, при этом отметив, что отпускать было неприятно. Не хотелось.
— Кого-то. Точнее, кое-кого, — Коул начал незаметно и аккуратно заматывать полотенце, но не отогнув одну половину, это было невозможно, поэтому он на секунду повернулся спиной.
«Боже...Он опять начал», — подумал Якоб, увидев спину, лопатки, даже позвоночник, ребра. Все было светлым и мокрым, но будто бархатным. Он не успел ничего сказать на тему «ты опять?» как Коул быстро замотался по-нормальному и повернулся лицом. Тем не менее, полотенце осталось в «женском» положении.
— Что значит «кое-кого»? Успел познакомиться? — не удержался Якоб и опять сдал свое лихое прошлое в далеких школьных буднях.
Коул недовольно поднял брови.
— Представьте себе, мы знакомы. Ну, не лично. Но я узнал его, допустим.
«Бред. Просто бред», — Якоб на него смотрел, и мысли текли не в том направлении. Коул казался ему мальчишкой, который кричал «волки!» Когда волки пришли, это приняли за очередную ложь. И Якоб теперь принял «привидение», с которым Коул был знаком, за дурацкий, но эффектный повод выбежать в коридор в подобном виде.
Не смотреть на него было так же сложно, как не смотреть на загорающих топлесс на пляже девушек в разгар лета.
— Холодно, тебе лучше пойти одеться, — заметил Якоб так же холодно, как было в коридоре. Коул не понял такой перемены. Только что отчим волновался, и вдруг откуда-то взялось безразличие, такой официоз.
— Я не пойду туда, — выдал он, скорчив недовольную мину.
— Нет, пойдешь, — Якоб хмыкнул, решив, что пасынок просто в очередной раз решил с ним поиграть в «Лолиту». У Коула глаза на лоб полезли, когда вечно спокойный и казавшийся жутким занудой «мистер Дюнсте» наклонился к нему, обхватил ноги чуть выше колен и поднял его с пола. Пришлось машинально схватиться за его плечо.
— Э! Вы в порядке, вообще? Не пили тут ничего вдвоем?
— Я не пью, — сообщил Якоб.
«Буду знать», — с сарказмом подумал Коул.
— Можете меня поставить, я понял. Я пойду и оденусь в комнату. Но можно мне другую комнату? Я не хочу там жить, он там реально был.
«Как убедительно играет, я в шоке», — Якоб и сам разыгрался. Нести кого-то на руках было приятно. А еще было приятно, что Коул не мог вырваться. В конце концов, он ничего такого и не делает, а если и делает, то Коул сам нарывался, сам напрашивался все время.
Это безобидная помощь, можно сказать.
— Ковер пыльный, все равно мы тут в обуви ходим, с улицы пыль и песок таскаем. Лучше не собирай это все голыми пятками, ладно?
— Хорошо.
Коула на плечо не закидывали, как мешок, он упирался в плечо отчима вытянутыми руками, так что смотрел назад, на удаляющуюся дверь кабинета, которая была спасительной. Они приближались к страшной спальне с привидением. Коул дернулся от мысли об этом, и полотенце начало разматываться.
— А-а-а! Полотенце! Да пусти же ты... — Коул забыл даже о своем демонстративном обращении «мистер», когда испугался, что полотенце с него свалится. Он начал брыкаться, Якобу по лицу хлестнули склеившиеся от воды волосы, тяжело ударили, и это было не очень-то приятно. Он уже сделал шаг в комнату, поэтому поставил Коула на пол с разбросанными по ковру шмотками с прошлого вечера и вытер лицо ладонью.
То, что он разозлился, Коул понял не сразу.
— Можешь считать, что я повелся, — выдал Якоб, строго на него взглянув.
— Что? — Коул переспросил, подняв брови и поведя плечами. Якоба передернуло, он наклонился, так что Коул машинально отклонился, чтобы ему не дышали в лицо.
— Шутка была забавная, но перестань уже, ради бога. Давай, как мужчина с мужчиной поговорим.
Говорить с Коулом, как с мужчиной, было трудно, но Якоб постарался сосредоточиться.
— Я изо всех сил стараюсь быть если не отцом, то хотя бы отчимом. И я был бы тебе очень признателен, если бы ты вел себя, как взрослый человек, а не как капризный ребенок.
— Но я правда видел там... А, хрен с тобой. Я же говорил, что ты не поверишь.
— Говорил он... Что ты видел? Что такого можно было увидеть, чтобы выбежать в таком виде из комнаты? Ты смотришь ужасы по ночам один совершенно, в темноте, о каком испуге речь?
— Одно дело смотреть, но другое... — договорить Коулу не дали, Якоб начал передразнивать его, так же кривляясь, и нежный пасынок оскорбленно заткнулся.
— В общем, давай серьезно. Перестань выставлять вот это все передо мной, — Якоб окинул взглядом всего Коула с ног до головы. — И я перестану надоедать тебе своей заботой, если захочешь.
— Да пожалуйста, — Коул фыркнул и сел на край кровати. — Можешь идти. Больше выставлять не буду, чтобы тебя, скромника, не смущать. Кто же знал, что тебя это хоть как-то взволнует. Я думал, ты нормальный.
Якоб вытерпел и вышел за дверь. Но едва он скрылся в коридоре, Коул мстительно прошипел.
— Старый педик педофил.
— Что ты сказал?.. — Якоб сделал шаг назад и снова появился в дверном проеме. Удивление на лице Коула сменилось надменной гримасой с поднятыми бровями.
— Что?
— Повтори, что ты сказал.
Коул молчал, как рыба, ее же и изображая — мокрый, холодный, с тупым взглядом почти в разные стороны.
— Повторю, если ты не понял. У меня есть Лиза, и мне просто надоело, что ты нервируешь ее своими выходками. Ее это раздражает, так что знай границы, ладно?.. — Якоб подошел вплотную, так что Коул не отклонился назад, но задрал голову, чтобы смотреть на него.
— А кого ты пытаешься в этом убедить? Меня? Я и так знаю, что вы женаты, что она бесится, когда я шучу. Но я-то шучу. А ты почему-то реагируешь так серьезно. Кстати, можно вопрос не по теме?
— Можно, — Якоб подумал с облегчением, что сейчас будет очередная глупость.
— А когда ты дверь выбил тогда, кто из вас меня развязывал и все остальное?
Якоб опять похолодел, с лица ушли все эмоции, даже легкая улыбка, полная нежности к Коулу, как к обычному подростку. Якоб уже почти начал воспринимать его, как сына, но нет, злость мешала помнить о том, что он еще мал что-либо понимать.
Зубы Коулу свело, когда о брекеты стукнулись зубы «идеального отчима», но Якоб не дал опомниться, наклонился, наваливаясь, повернул голову удобнее и попытался поцеловать. Коул молча трепыхнулся, отползая назад, и ему даже удалось забраться на кровать полностью, пусть и поперек, так что голова чуть не свесилась с другого края.
Якоб не понял отказа и его причин, крепко взял за плечи, которые пришлось отпустить раньше, в коридоре, уложил, как надо, сбросил на пол подушки и какие-то вещи.
— Я старый?.. Мне тридцать четыре, козявка. Разве что педофил, тогда да, — внезапно изменился даже голос, и Коул увлекся тем, что держал подол полотенца, постоянно одергивая. Якоб его пытался задрать, стоя перед ним на коленях, раздвинув их, возвышаясь и глядя надменно, с преимуществом в силе.
«С каких пор он зовет меня козявкой, как Лиза?! Они что там, по ночам меня только так и зовут?..»
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 37 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |