- Ты ведь отвезёшь Аришу к Люсе? Она очень хочет её увидеть.
Нина безразлично пожала плечами.
- Хорошо. Хотя, обычно ей хватает фотографий.
- Нина, перестань. – Елена Георгиевна взяла внучку за руку. – Пойдём, милая, я налью тебе
парного молочка.
- Мама, она не любит парное. Обычного нет?
- Да, налей ей обычного, - вышел из себя отец. – Из пакета, которое из порошка делают! – Нина
закатила глаза, а Фёдор Николаевич продолжил: - Парное молоко – это сила, это здоровье, энергия! Вон, посмотри на мелких. Носятся, как заводные.
- Я видела, папа. – Она тоже присела за кухонный стол, погладила дочку по волосам, и взяла
домашнее печенье с тарелки. Потом похвастала: - В сентябре мы начинаем ходить на
подготовительные занятия в гимназию.
- Да, Паша что-то такое говорил.
- Арише там понравилось, - продолжала говорить Нина, стараясь заинтересовать родителей их
новостями. Очень важными, надеясь, что важность прочувствуют и они. – Школа просто
замечательная. Такие учителя, такая атмосфера. У них все стены завешаны картинами, никогда
такого не видела.
Отец замер у буфета, сложил руки на груди и нахмурился.
- За эту школу что, платить надо?
Нина прожевала печенье. Кивнула.
- Только из-за того, что её там будут учить рисовать?
- Нет, папа. Там охрана, там малочисленные классы, лучшие педагоги, психологи, атмосфера и
отношение к детям особое. Арише там будет хорошо.
Фёдор Николаевич качнул головой.
- Да, мать, отстали мы с тобой от жизни. Раньше дети учились в обычных школах, и ничего…
- Вот именно, что ничего, папа. У меня в аттестате сплошные тройки. Да и у Вовки немногим
лучше.
- А ты хочешь по-другому?
Нина развернулась на стуле.
- А почему я не могу хотеть для своего ребёнка лучшего?
- Особенно, если ты можешь себе это позволить. С некоторых пор.
- Федя, - попыталась осадить мужа Елена Георгиевна, а Нина, заметив, что дочь допила молоко, улыбнулась ей.
- Солнышко, иди на улицу, поздоровайся с братьями и сестрой. – А когда Арина с кухни вышла, повернулась к отцу. – Насколько я понимаю, это уже со слов моего бывшего мужа?
- Уже бывшего? Помнится, ты выла и билась в судорогах, когда тебе запрещали с ним
встречаться. Поехала за ним чёрте куда!.. А теперь ты с улыбкой говоришь – бывший?
- Папа, я была молодая и глупая. Когда-нибудь это должно было закончиться. Особенно, с
Пашкиной любовью к славе и столичной жизни. Он захотел и уехал. Он сделал свой выбор, и я, признаться, не сразу поняла, что у меня тоже есть выбор.
Елена Георгиевна присела рядом с ней, присмотрелась внимательнее.
- Ты выглядишь по-другому, - сказала она наконец.
- Может быть. Но это мелочи, мама, поверь. Это всего лишь…
- Деньги, - подсказал отец.
- Папа, ты сказал это так, как будто это преступление.
- Не знаю, ты мне скажи.
Она фыркнула.
- Ты пересмотрел политических передач. Костя очень хороший человек. И да, он…
обеспеченный человек, и на нас с Аришей он денег не жалеет. Он много работает, он много
зарабатывает, у него не так много свободного времени, но он очень хороший!
- Ты влюбилась? – спросила мама с трагическими нотками в голосе.
Вот как ответить утвердительно на такой тон? Поэтому неопределённо пожала плечами,
отвернулась и стала смотреть в сторону. И без короткого «да» получилось весьма выразительно.
Что ж, она призналась в этом родителям: она влюбилась в Шохина. Но сказать это ему, будет
куда труднее. И большой вопрос: хочет ли он это знать?
К обеду приехал Вовка с женой. В доме наметилась привычная суета и гам, дети носились из
комнаты в комнату, пока их не погнали на улицу; взрослые старались говорить на отвлечённые
темы, но Нина замечала, что время от времени мама начинает переговариваться в сторонке то с
отцом, то с сыном, видимо, не могла держать в себе тревогу, ей необходимо было выговориться, а что сказать самой Нине, как ещё её образумить и какие вопросы задать – не знала. Лезть
наперерез несущемуся локомотиву Нина не собиралась, поэтому делала вид, что ничего не
замечает, улыбалась жене брата и болтала с ней о всяких глупостях, не вдаваясь больше в
подробности своей личной жизни, хотя видела, что Марине любопытно. После обеда брат
подошёл к ней и обнял за плечи. Он редко это делал, и только по великому одолжению, такое
откровенное проявление братских чувств было ему несвойственно, и каждый раз напоминало
уловку. Поэтому Нина усмехнулась, когда он её обнял. Остановился рядом с ней на крыльце, посмотрел на Арину, которая сидела на корточках перед кустом смородины и что-то
разглядывала между листьев.
- Аришка выросла.
- Да? Я не замечаю.
- Я своих тоже не замечаю. – Вовка повернулся к ней лицом, присел на перила крыльца и
закурил. На сестру взглянул достаточно весело. – Так что, Пашка отставку получил?
- Ты издеваешься? Думаешь, я не знаю, что тебя мама подослала?
- Ну, я не расскажу ей всё в подробностях, - пообещал он, усмехаясь. – На самом деле
интересно.
- Если интересно, то скажу. Это я отставку получила.
- Ой, да ладно. Мы с ним позавчера пиво пили, так он весь вечер себя кулаком в грудь бил, жаловался, какая ты неверная зараза.
- Даже так?
- Говорит, мужика богатого себе нашла.
Нина кивнула, не собираясь спорить.
- Нашла.
- В натуре, богатый?
- В натуре, - подтвердила Нина и рассмеялась. Ткнула брата кулаком в живот. – Выражаешься, как бандит. Мама в обморок упадёт.
- Дура ты, Нинка. И я тебе это с детства говорил.
- Помню.
- Но хитрости тебе это не прибавляет. Что ты матери всё рассказываешь? Я вот не рассказываю, и ей хорошо. А мне ещё лучше.
- Если я буду следовать твоим советам, мне вообще говорить нечего будет. – К брату
придвинулась и похлопала его по появившемуся за последние годы животику. – Тебе-то что
рассказывать?
Вовка выразительно скривился.
- А ты думаешь, мы тут со скуки помираем, да?
- А что, нет?
- Привыкла ты к большому городу, - вроде бы пожаловался он. – Что там хорошего?
Нина улыбнулась ему.
- Там Костя.
- Ах, Костя. И у тебя тот же дикий взгляд, что и десять лет назад.
- Почему дикий?
- Ну, голодный.
- Вот уж точно не голодный.
Вовка широко ухмыльнулся и заметил:
- Вот именно такие вещи не надо говорить родителям.
- А я тебе. По большому секрету.
Он удержал её, прежде чем они вернулись в дом, и тихо спросил:
- И кто он такой?
- Он застройщик. У него своя строительная компания.
- Едрит твою налево…
Нина рассмеялась, глядя брату в спину, когда он её обогнал. Оглянулась на дочку и громко
сообщила:
- Ариша, бабушка собирается резать сладкий пирог! Иди быстрее!
Костя не звонил весь день, и это уже казалось странным. Хотя, Нина предполагала, что он
решит не тревожить, не мешать, но она скучала, и это было томительное чувство. Вечер в
семейном кругу уже давно стал для неё непривычным развлечением. Она не слишком хорошо
знала привычки родителей, их пристрастия, и со многим приходилось просто мириться в те дни, что она проводила у них в гостях. Уже давно в гостях. Папа рассуждал о политике, о
несправедливости и нечистоплотности чиновников, начиная с их домоуправления и заканчивая
Госдумой. Мама ему поддакивала, вздыхала и кидала на Нину задумчивые взгляды, чтобы та не
сомневалась, что вздыхает она из-за неё, а не из-за депутатов. Нина не сомневалась, и смотреть
предпочитала в телевизор, дистанцируясь от происходящего. И спать собрались в то время, в
которое вечер для Нины обычно только начинался. Но здесь за окном была темнота и тишина, посёлок погрузился в сон, и только собаки время от времени подавали голос, да и то, где-то
вдалеке. Нина сидела у открытого окна, подперев ладонью щёку, и смотрела на деревья,
верхушки которых едва заметно шевелились от лёгкого ветерка. Ариша спала на диване,
свернувшись калачиком, за стенкой едва слышно работал телевизор, Вовка бокс смотрел, а
остальные уже были в кроватях. А она тосковала. И в какой-то момент, не справившись с этой
самой тоской, достала телефон и набрала номер Кости. Он ответил не сразу, и Нина, признаться, успела расстроиться. Но потом услышала Костин голос и вздохнула с облегчением.
- Это ты.
Он удивился.
- А ты кому звонила?
Нина улыбнулась, оглянулась на спящую дочку, и шёпотом ответила:
- Тебе. Просто ты трубку не брал…
- Я в Богородске.
- Ты же говорил, что не поедешь.
- Пришлось, - лаконично отозвался он, явно не собираясь порадовать её подробностями. - А у
тебя как дела?
- Родители, кажется, поставили на мне жирный крест.
Шохин рассмеялся.
- Серьёзно? Развод – это обыденная вещь в наше время.
- Не для них.
- Теперь я буду знать, что ты из высокоморальной семьи.
- А раньше ты этого не знал?
- Малыш, ты скучаешь?
- Да, - призналась она. – А ты?
Шохин хохотнул и не ответил. А Нина пожаловалась:
- Неужели так трудно это сказать?
- Я тебя хочу.
- Хоть что-то.
- Это не «что-то», это очень серьёзно. Ты должна это знать. – Он что-то делал, Нина слышала
шаги, звуки, какой-то шелест, и совсем не ожидала следующего вопроса: - Твой муж там?
- Нет, он уехал. Правда, прежде заклеймил меня изменщицей.
- Даже так? Когда ты вернёшься?
- В понедельник утром, поезд приходит в одиннадцать утра.
- Слава тебя встретит.
- А ты приедешь? – спросила, и вдруг самой почудился в этих словах намёк, поспешила
пояснить: - Вернёшься в город к понедельнику?
- Я постараюсь, но не уверен. Тут кое-какие проблемы, надо разобраться.
- Константин Михайлович, - послышался далёкий женский голос, - стол накрыт.
Нина насторожилась.
- Кто это?
- Нин, а ты как думаешь?
- Я не хочу думать, я хочу знать.
- Какая-то девушка, которая здесь работает. То ли секретарша, то ли официантка. Имя узнать?
- Нет, зачем?
Костя рассмеялся.
- Действительно, зачем?
Нина закрыла лицо рукой, чувствуя неловкость из-за своего поведения.
- Я ещё не ужинал.
Сразу почувствовала себя виноватой.
- А меня весь день кормят. Приеду, испеку тебе мясной пирог.
- Это звучит очень эротично.
- Что, я умею.
- Не сомневаюсь.
Его снова окликнули, на этот раз по имени и мужским голосом, и Нина с сожалением принялась
прощаться:
- Иди, тебя ждут.
- А ты чем займёшься?
- Лягу спать. Больше здесь делать нечего.
- Завидую. Я бы с удовольствием присоединился.
- Вот и думай об этом, точнее, обо мне. А не о секретаршах и официантках.
- Обещаю. Пока, красавица.
- Пока. Люблю тебя.
Нина даже встрепенулась, когда эти слова слетели с её губ. До этого сидела, навалившись на
подоконник, а тут резко выпрямилась и замерла, в полной тишине, кажется, даже сердце удар
пропустило. В трубке ещё не было гудков, просто тишина, а это значило, что Шохин ещё на
проводе, и без сомнения слышал её слова. И Нина, испугавшись, нажала на отбой. Зажмурилась
в ужасе. Как она могла это сказать?
Как она могла такое ляпнуть?!
Долго не могла успокоиться. Всё раздумывала, стоит ей Косте перезвонить и попытаться как-то
объяснить свои слова или нет. Но то, что он сам этого не сделал, наводило на невесёлые мысли.
Видимо, вникать в женские чувства ему не слишком хочется. И что же теперь делать ей?
Притвориться, что ничего не случилось, и её признание ничего не значит?
До понедельника она ему больше не звонила. Надеялась, что Шохин сам позвонит, захочет с ней
поговорить, но время шло, телефон молчал, и Нина убеждала себя, что он занят. Просто занят, и
ему не досуг отвлекаться на телефонные разговоры, не имеющие отношения к делу. Убеждения
не помогали, после них не становилось легче, и ещё больше хотелось вернуться домой. Чтобы
стать ближе к Косте, хотя бы условно.
Перед отъездом родители предприняли ещё одну попытку разобраться в том, что происходит в
её жизни, но больше не упрекали. Стало ещё хуже: они принялись давать ей советы. Нина, не
желая с ними спорить, выслушала их, кивала и даже улыбаться силилась. А когда села в такси, чувствовала огромное облегчение, не смотря на то, что минуту назад от души расцеловала отца
с матерью. Помахала им рукой и прижала к себе сонную дочь. Было раннее утро, и Арину с
трудом удалось поднять с постели и одеть, и заснула она тут же, как такси тронулось с места.
Утро понедельника в городе, который она уже считала своим, выдалось дождливым и
пасмурным. Дождь противно моросил, под ногами лужи, и ветер сырой и прохладный. Нина
зябко повела плечами и порадовалась, что догадалась взять для Арины кофту с капюшоном.
Слава встретил их у вагона, с зонтом в руках, который передал Нине, а сам взял сумку с вещами.
Они торопливо направились к зданию вокзала.
- Погода как испортилась.
Слава кивнул.
- Всю ночь дождь шёл. А там дождя не было?
- Все выходные солнце.
- Это хорошо. – Он обогнал их, положил сумку в багажник, и поторопился открыть перед ними
заднюю дверь автомобиля. Поднял Арину, подхватив под мышки, и помог забраться в салон.
Нина благодарно улыбнулась, закрыла зонтик и встряхнула его. Ариша уже привычно
устроилась на кожаном сидении, придвинулась к окну, а Нина когда села, попросила её:
- Малыш, пристегнись.
Арина потянула за ремень безопасности, ловко щёлкнула замком. Она недавно научилась это
делать сама, и, кажется, ей это нравилось, от помощи неизменно отказывалась.
- Слава, - обратилась она к водителю, когда они выехали с вокзальной стоянки, - а Константин
Михайлович вернулся, вы не в курсе?
- Ваню утром в гараже видел, значит вернулся. Он с шефом ездил.
Нина откинулась на сидении, не уверенная, что ей стоит радоваться. Костя в город вернулся, но
ей не позвонил. Но ведь он опять мог вернуться под утро…
- Отвезти вас сразу домой, Нина Фёдоровна?
- Да, спасибо, - рассеянно отозвалась она.
И кто тянул её за язык? Зачем было произнесено это «люблю»?
Весь день отдёргивала руку от телефона. Очень хотелось позвонить, но каждый раз страх
пересиливал. Наверное, она сама себя запугивала, и можно было позвонить и заговорить с
Костей, как ни в чём не бывало, и, наверное, она бы справилась, но горечь из души не уходила, и слова, что слетели с её губ, для неё значили очень многое. И она пока ещё не была готова
выяснить, что Костя не хочет отвечать на её чувства. На желания – да, с превеликим
удовольствием, но чувства – это слишком. А она опять не заметила и переступила грань.
Дура.
В «Тюльпан» приехала раньше, репетировала новый номер, сосредоточилась на музыке,
пытаясь любыми способами выкинуть из головы мысли о Шохине. Но это было не так просто.
Зачем ей, вообще, о нём думать? И какого чёрта она в него влюбилась? У них и без этого всё
отлично, однажды договорились, обговорили границы, и была бы она умной женщиной, их бы и
придерживалась. Ведь Костя давал ей всё, чего она только могла пожелать. Деньги, комфорт, секс, даже уважение окружающих. До встречи с ним она не знала такой жизни, можно сказать, что беспроблемной. Даже «Тюльпан» стал, по большей части, фоном. Местом именно работы, куда она приезжала только потому, что это было нужно, ведь у неё трудовой договор, как это не
смешно. При таких обстоятельствах она могла жить припеваючи. Костя был ею доволен, ей ли
не знать? И она старалась, но как-то пропустила тот момент, когда перестала стараться лишь для
того, чтобы соблюдать договорённость. Ей захотелось быть приятной ему, нужной. Она
влюбилась.
А ведь она даже не могла сказать, что Шохин хороший человек, как пыталась убедить
родителей все выходные. Костя из другого круга, из другой жизни, они бы просто не поняли его.
При всех его положительных качествах, он самовлюблён, чересчур уверен в себе и ненавидит, когда ему отказывают. Он не умеет проигрывать, поэтому всегда добивается своего. И Нина, признаться, не слишком хочет знать, какими методами. Он собственник, не привыкший
делиться, сам об этом в открытую говорит, и, наверное, ревнив. Правда, ей это выяснить вряд ли
придётся. Ревность к их договорённости никаким боком не относится. А она полная дура,
потому что предпочла закрыть на всё глаза, и влюбилась в мужчину, каких прежде не
встречала, и отдыхает рядом с ним душой, понимая, что что бы не случилось, Костя всё
исправит и с лёгкостью. А она понятия не имеет, что делать со своими чувствами. То ли под их
грузом рухнуть к Костиным ногам, то ли попытаться придумать достойное оправдание и
превратить собственное признание в ничего не значащую спонтанность.
Даже на сцене этим вечером чувствовала неловкость. Видела Шохина в зале, он сидел за
столом, окружённый приятелями, они все смотрели на неё, и терпеть это сегодня было очень
трудно. Знала, что через несколько минут ей предстоит выйти в зал, и со всеми этими людьми
встретиться лицом к лицу, но главное, посмотреть Шохину в глаза. Беспокоило именно то, что
она в них увидит.
Нина ослабила хватку и съехала вниз по шесту, резко, даже опасно. В последний момент
выгнулась, и обхватила шест ногой. Акробатика, ей-богу. До «Тюльпана» даже не предполагала, что способна на подобную ловкость. Но её номера по-прежнему приковывали к себе внимание
посетителей клуба, в зале становилось тише, как только она выходила на сцену, и этим стоило
гордиться. Она не действовала по шаблону, всегда подбирала неожиданную музыку, которую
никак нельзя было связать со стриптизом, но у неё как-то получалось. Или не получалось, и
стриптиз больше напоминал танцевальные номера у шеста, чего она, собственно, и добивалась.
Нина всегда верила в силу искусства, даже на возбуждённых мужиков красота действует, и
можете смеяться. Вот только проникнуться не все готовы, и от масляных взглядов после,
искусство её не спасает. Зато у неё есть Костя, и она может быть уверена, что руки точно никто
не протянет. Пока ещё может.
Выйдя в зал, Нина остановилась, издалека приглядываясь к Шохину. Тот не выглядел
напряжённым или недовольным, пил коньяк и посмеивался над тем, что говорилось за столом.
А потом, видимо, почувствовал её взгляд, голову повернул, и на какое-то мгновение Нине
показалось, что все вокруг замерло. Одна, две секунды. Костя подмигнул ей, и сердце снова
застучало. Улыбнулась, и не спеша направилась к Шохину. Вот только он не отпускал её взгляд, и это показалось тревожным признаком. Взяла его за руку, как только села. Поприветствовала
собравшихся, даже посмеялась и поблагодарила за мнение о её новом номере, а думать могла
только о руке Кости, которую сжимала. Наконец осмелилась посмотреть ему в лицо, ответила на
поцелуй, когда он к ней наклонился. В его поцелуе не было ничего странного или незнакомого, даже намёка на холодность не было. Это показалось огромным счастьем.
- Давно не виделись, красавица.
- Целых три дня.
- Да.
- Как ты съездил?
- Да нормально вроде. А ты?
Улыбнулась немного нервно.
- Не думаю, что смогла родителей успокоить.
- На то они и родители.
Костя смотрел ей в глаза и улыбался. Вот только взгляд немного пытливый, будто он ждал: скажет она в очередной раз какую-нибудь глупость или этим вечером обойдётся? Нина
заставила себя в очередной раз улыбнуться и коснулась его щеки.
А позже, когда они остались наедине, Нина рискнула попросить:
- Расскажи мне о своей семье.
- О моей семье? – удивился Шохин. Они гуляли по набережной, Нина настояла на этой
прогулке, вдруг испугавшись, остаться с ним один на один в квартире. А сейчас куталась в
свободного покроя кардиган, держала Костю под руку, и была почти счастлива. Телефон
молчал, Костя был рядом, говорил с ней и не злился. И было наплевать на испортившуюся в
последние дни погоду, к тому же дождь перестал и ветер поутих.
- Ты никогда о них не говоришь.
Он пожал плечами, руки держал в карманах брюк, а смотрел на темную воду. Свет от
электрических фонарей отражался в мелких лужах на асфальте, и набережная пустая, никаких
тебе праздно гуляющих граждан и туристов.
- Родители живут в Волжске, лет десять назад переехали.
- Какие они?
Костя рассмеялся.
- Обычные, Нин. Родители, как родители. Отец врач, психотерапевт, в прошлом году на пенсию
ушёл. Мама домохозяйка. Живут тихо, спокойно, детей воспитывают. Чего, собственно, и
хотели, перебравшись в маленький городок.
- Детей воспитывают? – переспросила Нина, уцепившись за его слова. – У тебя есть младшие
братья и сестры?
Костя посмотрел сначала в одну сторону, потом в другую, вышагивал неторопливо и
машинально сжал руку Нины, когда та проскользнула в его карман.
- Нет. Они взяли из детдома двойняшек, брата и сестру. Им сейчас по двенадцать лет. – Кивнул.
– Хорошие ребята. Родителей радуют, это главное.
Нина помолчала, обдумывая услышанное.
- Это здорово, - сказала она наконец.
- Наверное, - отозвался он с явной ленцой.
- Ты часто к ним ездишь?
- Часто не получается.
Нина тихонько вздохнула.
- Ты так лаконичен.
Шохин хмыкнул.
- А чего ты хотела? Развёрнутого рассказа?
- Да нет… Не знаю, чего хотела. Чтобы ты мне что-то рассказал о себе.
- Ты всё обо мне знаешь.
- Очень сомневаюсь. Но это, на самом деле, правильно. Я про детей… Я так считаю. Если люди
понимают, что они в силах, что средства позволяют, то это очень здорово, сделать счастливыми
детей, которым не повезло в жизни.
- Пойдём обратно?
Нина снова запахнула на груди кардиган, скрываясь от ветра с реки, и кивнула. Они повернули в
обратную сторону, пошли к машине. Также неторопливо. Нина покрепче взяла Костю под руку, про себя радуясь, что напросилась на прогулку. Ей, по крайней мере, стало спокойнее.
- У меня была сестра, - вдруг сказал Шохин. – Младшая. Она умерла в пятнадцать лет.
Ахать Нина не стала, выдержала паузу, потом спросила:
- Что случилось?
- Она болела, с детства. У неё были проблемы с почками, врождённая патология. Врачи
говорили, что она не доживёт до десяти лет, но благодаря родителям, она прожила пятнадцать.
Лика была светлой девочкой. Она всё знала, всё понимала, при этом была невероятно
позитивным человеком. Даже когда ходить перестала, это её не подкосило. Всегда чем-то
занималась, строила планы, вышивать любила. Когда она умерла, оказалось, что мы все не были
к этому готовы. Жили с этой мыслью, можно сказать, с её рождения, врачи всегда не радовали
прогнозами, но когда это случилось, долго не могли поверить. Маму это подкосило, начались
проблемы с сердцем, они с отцом даже продали свой дом, не могли там оставаться. – Костя
ослабил узел галстука. – Я купил им дом в Волжске, дом с видом на реку, как отец мечтал
всегда, а через пару лет они с мамой решили взять ребёнка из детдома. Хотели одного, а взяли
двоих, и не раскаиваются.
Нина прижалась к его руке.
- Правильно. – Носом шмыгнула, и Шохин подозрительно покосился на неё.
- Ты ревёшь, что ли?
- Не буду, - пообещала она.
Он хмыкнул.
- Женщины всегда так падки на грустные истории.
- Это история твоей семьи.
- Ага.
- Давно это случилось?
- Десять лет назад. После смерти Лики дед заболел, ушёл в отставку. В общем, чёрная полоса
Дата добавления: 2015-09-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |