а) Насколько символически значим самый момент возникновения! Именно тогда Церковь стала государственной, она призвана участвовать в создании образа мира. Тогда же из этого мира выделилась собственная духовная жизнь Церкви, неутрачиваемый дар Христа Его созданию — монашество, в котором через века сохранилось харизматическое начало первоначальной Церкви.
Несмотря на всю усталость, которая достаточно часто в последующие времена проявляла себя в этом центре, нельзя переоценить ту силу, которой многообразное монашество наделило всю Церковь и весь мир.
б) В монашестве для нас наиболее ярко раскрывается идеал, который приобретет большее значение в Средние века и до наших дней останется характерной чертой католической Церкви: особое почитание девства. Исходя из идеи нераздельной принадлежности Господу (1 Кор 7, 34) Церковь, кроме мартирологов, хранит списки имен девственниц, посвятивших себя Богу. Возрастающее почитание девства Божией Матери (Эфес) еще больше возвысило это состояние108. Для западного монашества, как оно было организовано Бенедиктом Нурсийским, целомудрие было только условием, хотя и совершенно необходимым. В то время как Бенедикт включает в свой устав отдельные главы о нестяжании и послушании и неоднократно подчеркивает значение обоих факторов, прежде всего послушания, девство почти нигде не удостаивается особой похвалы.
§ 33. Завершение и переход
От древности через переселение народов к средневековью
1. Под «германским переселением народов» обычно понимается вторжение племен, живших к востоку от Рейна и к северу от Дуная, в Римскую империю. Его начало принято датировать 375 г.: в этом году остготы были окончательно разбиты гуннами и вынуждены переселиться со старых мест на нынешний юг России. Для Римской империи переселение народов закончилось в 568 г., когда в северной Италии появились лангобарды.
Германские племена времен переселения народов принято разделять: (1) на восточных германцев (готы, бургунды, вандалы, лангобарды), которые большими группами переселялись с северо-востока на юго-запад и через Македонию, Грецию, Северную Италию, Галлию, Испанию проникли вплоть до Северной Африки и наконец совсем заняли Италию (остготы — Теодорих в Равенне);
(2) на западных германцев (в дальнейшем — немцев) — франков, баваров, алеманов, тюрингов, англов и саксов109, которые медленно двигались вперед, оставляя позади свои прежние границы, но не теряя связи со старыми территориями, и занимали Галлию, Рецию, Норик и Британию.
Наступавшие волнами совершенно не похожие друг на друга восточногерманские племена сталкивались, враждовали, и некоторые местности дважды или трижды за короткий срок оказывались захваченными и разграбленными разными завоевателями и были вынуждены к ним приспосабливаться110.
2. Хотя германцы сначала устремились в Восточную Римскую империю, переселение народов ее почти не затронуло, за исключением Балканского полуострова (396 г.), империя как бы вытесняла германцев на Запад. Позже и она пережила переселение народов, подавившее или разрушившее преобладавший греческий элемент111. Но вся тяжесть первого нашествия легла на Западную Римскую империю, которая была уничтожена (а вместе с нею постепенно — и весь античный мир). Германцы, долгое время бывшие не только наемниками, но даже военачальникам и и чиновниками, становились иногда надежной опорой империи: германские военачальники Стилихон, Арбогаст, Одоакр были фактическими правителями при последних императорах, не имевших уже реальной власти. Наводняя страну и сливаясь с романским населением, они разрушали структуру провинций и систему управления империей.
После 476 г., когда Одоакр низложил последнего западноримского императора Ромула-Августула, на юге и юго-западе Европы возникли национальные германские королевства, сначала в формальной зависимости от Рима, затем — со все растущей самостоятельностью.
3. Римлянам, привыкшим к упорядоченной жизни империи, эти варвары не без основания представлялись огромными толпами опустошителей. В городах, захваченных на Рейне и в южной Галлии, было распространено мародерство; убитые исчислялись тысячами; даже в церкви не всегда можно было найти убежище. Депортация и невольничьи рынки стали обычным явлением. Разрушительная борьба переместилась с окраин империи в самую ее середину.
Таким образом, «варварство» все больше распространялось в Центральной Европе и Италии. Постоянные войны ослабляли порядок и разрушали обычаи. К упадку духовной жизни присоединялась крайняя материальная нужда. Душераздираю ще звучали сетования папы Агафона и его Синода 687 г. (против монофелитов), что нет времени для культурных устремлений, когда на родину что ни день обрушивалась ярость нового народа.
И все же переселение народов несло не только опустошение. Многие описания, в частности Иеронима (который, впрочем, обличал отнюдь не героическое сопротивление Рима), являются пристрастными преувеличениями. Арианские правители и народ не всегда преследовали католиков.
Однако постоянные миграции, естественно, сильно затрудняли укоренение христианства. Хотя значительная часть местного населения оставалась на родине, то, что для того времени можно было бы назвать упорядоченной пастырской деятельностью, оказалось в общем чудовищном круговороте материального, хозяйственного, морального, религиозного и культурного преобразований и приспосабливалось к череде быстро меняющихся установок общественной жизни. И даже учитывая, что осмотрительные германские правители, такие как арианин Теодорих, поддерживали епископов, придется признать, что отмеченные трудности создавали угрозу самим основам.
Важнейшим итогом было, пожалуй, следующее: античная городская культура, находившаяся с давних пор в состоянии деградации (прежде всего жизненная усталость и демографический спад), распалась. За время многовекового процесса распада и восстановления Европа утратила в значительной мере античные черты и приобрела «средневековый» облик. Возник Запад. В новых представлениях и более здравом отношении к жизни уверенность и надежда пришли на смену скепсису.Наро донаселение с VII в. настолько возросло, что не только были распаханы заброшенные в поздней античности земли, но и осваивались новые.
4. В этих бурях Церковь стала или осталась спасительницей культуры и утешительницей бедных. Как некогда Лев Великий защитил Рим, так, например, в конце V в. св. Северин защищал коренное население в области современного Зальцбурга — не будучи даже облечен церковным саном. Обычно же это было делом епископов, которые доставали и распределяли хлеб и заступались за угнетенных.
За то, что в тяжелых условиях церковно-религиозное строитель ство, налаженное перед переселением народов, было спасено для будущего, нужно благодарить главным образом епископов, оставшихся на своем посту. Епископы столь успешно выполнили задачу сохранения и спасения христианства, что, когда христианство стало государственной религией и возникла государственная Церковь, они, в силу полученных привилегий, стали более чем духовными вождями. Они вступили с государством в самую тесную связь, стали особого рода представителями власти и специалистами в делах управления. Епископ стал первым лицом «civitas», парохии, т. е. диоцеза (пример: высказанное им в собрании верующих требование освободить раба имело силу закона).
5. Религиозную и церковную жизнь в VI и VII вв. все еще определяла Восточная империя, в особенности после того как Юстиниану почти удалось в борьбе с остготами в Италии и вандалами в Северной Африке вновь объединить империю. Церковная жизнь в Византии, в сирийской монофизитской церкви и коптской церкви египтян по духовной и интеллектуальной глубине намного превзошла Запад (особая причина — расцвет там монашества).
Об этой религиозно-церковной силе еще и сегодня впечатляюще свидетельствуют церкви Равенны — «окраины» греко-римской цивилизации 112.
6. На Западе подлинными спасителями культуры были монахи. Они спасли и достижения сельского хозяйства античного мира, и духовные сокровища, читая и переписывая особо ценные книги. Без такой деятельности монастырей человечество обнищало бы духовно. Но прежде всего следует подчеркнуть специфический характер этого «спасения». Творческая сила философской мысли давно иссякла, и теперь все взялись за справочники и переводы (самого Августина затрудняло обращение к греческому оригиналу). Девиз гласил: «Переписывать! Переписывать! Переписывать!» (Aubin).
С тех пор началось приобщение Запада к античной культуре. Назовем наиболее значительные имена: переводчик Аристотеля и обличитель ересей Боэций (в 524 г. казненный по ложному обвинению в заговоре против готов); высокообразованный Кассиодор и (в Константинополе) Присциан, средневековый латинский грамматик (первая половина VI в.).
Примерно с 500 г. появляются и неоплатонические мистические труды Дионисия, ошибочно называемого апостольским учеником (Деян 17, 34), которые позже в латинском переводе легли в основу западного богословия; их влияние трудно переоценить (Фома Аквинский ссылается на «Ареопагита» чаще, чем на каких-либо других авторов).
7. Независимости папства способствовали ослабление власти византийского императора на Западе и столь прискорбный первый раскол 484_519 гг. между Западной и Восточной Церквями из-за монофизитских споров (акакианская схизма). Но папству приходилось преодолевать и множество трудностей. Новые властители на Западе все без исключения были арианами. Существовал глубокий внутренний антагонизм между ними и католиками — коренными римлянами, делавший невозможным по-настоящему прочное сотрудничество. Папство оказалось между Византией и появившимися в Италии готами (а позже — лангобардами). И те и другие представляли и экономичес кую, и церковно-политическую угрозу его существованию. И наконец (из-за императора Льва III, 717_741 гг.), западный патриархат уменьшился за счет территорий Северной и Южной Италии, так что папе грозило стать епископом провинции лангобардов. Настоящую свободу, как мы увидим, ему впервые дали связи с германским племенем и королевским домом, полностью независимыми и от Византии и принявшими христианство в католической форме, — франками. Их король Хлодвиг, жестокий и не знавший преград завоеватель, уже к Рождеству 496 г. (через 20 лет после свержения в 476 г. последнего римского императора) был вместе со своими приближенными крещен св. Ремигием в Реймсе. В этом сыграло свою роль влияние его супруги св. Клотильды, католической принцессы Бургундской113, и католических епископов Галлии.
8. В европейском мире происходил эпохальный перелом. Античное единство империи и ее связь с имперской Церковью уходили в прошлое. Теперь положение на Западе зависело от множества еще не оформившихся и решительно противостоявших друг другу сил. Возникнет ли новое разумное объединение? Такую возможность создали (1) христианство и Церковь на Западе и (2) их союз с франками, самой мощной объединяющей силой в политике того времени. Папство и франки были теми полюсами, вокруг которых была сосредоточена вся жизнь и в колебаниях между которыми возникала новая форма. При создании империи франков в значительной мере сохранилась прежняя римская епископальная система, а с ней и преемственность церковной власти. Наряду с латинским языком литургии это было одним из звеньев, соединивших античность и средневековье.
Перед нами силы, которым предстояло создать и сформировать новую эпоху — западноевропейское средневековье: епископы — папство — богословско-религиозное наследие Августина — монашество (короче говоря, Церковь) — и германские народы. Слияние этих элементов рождало христианство средневековья. Союзу Церкви с новыми народами принадлежало будущее.
Вторая эпоха
ЦЕРКОВНОЕ
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ
Германо-романское время
Церковь как созидательница Запада
§ 34. Общая характеристика
Предварительные замечания. Деятельность Церкви всегда так или иначе связана с исторической реальностью своего времени. Прочность этой связи для разных эпох различна. Но в средневековье она была существенно сильнее, чем до и после него. Ведь тогда — и больше никогда за всю историю — Церковь имела возможность участвовать в формировании всех сторон современной ей жизни (включая общественную), согласно своему духу. При разрешении этой задачи она неизбежно вступала в тесный контакт с «миром» и теми различными формами, в которых он был представлен (т. е. с культурой и государством). Соответственно и существенные проявления церковной жизни были более тесно связаны с современно стью, чем до и после этого, в особенности формы церковной власти, предстающие нам в лице средневекового архиепископа-курфюрста и в специфически средневековой форме папства.
Из этой исторической обусловленности и произросли характерные особенности и конфликты, которым нелегко дать правильную оценку. Поэтому нужно особенно тщательно разработать основные положения.
Необходимо прежде всего учитывать те семантические изменения, которые с того времени претерпел наш язык. Многие выражения имеют в ХХ в. совсем другое значение, чем в IX или Х вв. Когда мы говорим, что Церковь формировала облик средневековья, то не описываем свой идеал, но констатируем историчес кую реальность. Притязания клира на государственную власть не имеют обоснования в Евангелии. Говоря о проблеме «Церковь и государство», мы не имеем в виду секуляризированное государство, которое по самой своей природе должно противостоять Церкви. Здесь идет речь о средневековой Церкви и средневековом государстве, отчасти имевшем сакральный характер, т. е. о том, что обычно обозначают как «sacerdotium» и «imperium».
Когда мы говорим о возвышении иерархии до роли господствующего в западном обществе элемента, то это опять-таки лишь описание истории; оно никоим образом не содержит в себе одобрения средств, применявшихся в каждом конкретном случае. Это вытекает из нашего способа описывать возвышение как своего рода пиррову победу.
Под «клерикальной культурой XIII века» подразумеваются не только регламентированные способы выражения религиозного благочестия; сюда относятся, например, и весьма распространенные Carmina Burana и другие смешанные формы.
Названия глав и разделов могут лишь обрисовать общие контуры; при конкретном раскрытии темы они должны постоянно дополняться множеством исключений, оппозиционных взглядов и расхождений. Таким образом, мы, например, должны будем точно описать господствовавшее положение клерикалов в средневековой Церкви и одновременно не можем умолчать о том, что само понятие священства долгое время оставалось неясным.
I. Историческая арена
1. Под средневековьем обычно понимается период от V/VI и до XV в. Уже говорилось, что эти хронологические границы весьма приблизительны и что для Востока они были иными, чем для Запада.
При этом границы средневековой Церкви изменились по сравнению с древними. Историческая арена церковного средневековья, с одной стороны, уvже, с другой — шире, чем в предыдущие века истории Церкви.
Сначала христианизированные земли сократились соответственно сужению границ империи, как произошло, например, в Северной Галлии и на Британских островах. Потери были возмещены после того, как эти земли были отвоеваны. Подлинное же расширение церковно-исторического пространства принесла с собой христианизация германских народов в Средней Европе и Скандинавии, славянских народностей на Балканах, на Руси, в Польше и венгров-мадьяр.
С другой стороны, церковно-историческое пространство было ограничено Европой. Ареной, на которой непосредственно развертывалась средневековая история Церкви, становилась Западная Европа. Такое сужение было обусловлено (1) приходом ислама (начиная с VII в.) и (2) отделением Восточной Церкви (Византия, Балканы, Россия) в XI в.
(К пункту 1): учение Мохаммеда (574_632 гг.; первое выступление в 611 г.) возникло под сильным влиянием иудейских и христианско-эсхатологических воззрений (§ 8, 3). В исламской идее завоевания мира реализуется и получает религиозную поддержку готовое начаться уже за несколько столетий до Мохаммеда арабское переселение народов, направленное на северо-запад и северо-вос ток. Для истории Церкви это был разрушительный ураган, из-за которого Церковь потеряла древнейшие и до тех пор (наряду с Римом) церковно самостоятель ные христианские провинции: Сирию, Палестину, Египет, Северную Африку. Кроме того, через сто лет после первого выступления Мохаммеда пало жертвой ислама христианское вестготское королевство в Испании (711 г.). В 732 г. у европейского Запада еще хватило сил отразить нашествие неверных от Галлии и тем самым спасти весь будущий христианский Запад, т. е. нашу «Европу» (победа Карла Мартелла при Туре и Пуатье).
Показательно, что в это время народы, живвшие к северу от Пиренеев и объединившиеся для обороны, стали именоваться собирательным именем «европейцы». Это отражает изменившуюся коренным образом ситуацию: теперь с Востока приходит не свет веры, но угроза от «неверных» 114.
(К пункту 2): а) Церкви Востока, в соответствии с большой церковной автономией в раннехристианский период, изначально обладали высокой степенью самостоятельности. Свои особые права они обосновывали в особенности тем, что созданы самими апостолами. В то время, когда еще существовало религиозное единство Востока и Запада, культуры этих двух частей империи уже становились чуждыми друг другу. Политическим основанием такого отчуждения была конкуренция нового Рима со старым. Соперничество еще молодого Константинополь ского патриархата с примасом Запада перешло и в собственно церковную сферу. И здесь пути Церквей разошлись в силу различий церковного мышления обеих сторон, что приводит нас к центральному вопросу церковно-исторической проблематики средневековья: в тематике средневековья все определял вопрос о соотношении церковной и политической власти. На Востоке и на Западе этот вопрос решался совершенно по-разному, что и обусловило — не считая внешних воздействий — различия церковной истории Востока и Запада: слияние обеих сфер — на Востоке, конфликт между ними — на Западе.
б) Хотя Церкви Востока и сохраняют самостоятельность, но сами же считают, что пределы этой самостоятельности сильно ограничены властью императора: в императоре, «царе-священнике» по чину Мелхиседекову, они признавали единственного наместника Божия, который имеет власть также и над Церковью, хотя ее «внутренние дела» остаются в ведении церковной иерархии.
Это соединение («symphonia») политической и церковной сфер постепенно становившееся все более прочным, имеет, вообще говоря, некоторое соответствие на Западе. Но там для этого соответствия характерно решительное разграничение двух принципиально независимых друг от друга областей. Теоретически обе они должны были бы через «согласие» прийти к высшему единству. Но обе стороны, и церковная и светская, не проводили достаточно четко это разграничение и не имели достаточно ясного понимания единства как подлинного согласия. Напротив, многие столетия каждая из них вторгалась в чужую сферу и пыталась подчинить себе партнера.
В сложнейших противоречиях зарождалась борьба, определившая всю историю средневековья, — борьба между sacerdotium и imperium — папской и императорской властью.
в) Характер иерархии Запада проявляется сильнее всего в настойчивом требовании особой власти для себя. Папа в силу своего сана требует религиозной власти в принципе только для себя одного, притом в сочетании с определенными правами, которые прежде были только у императора («principatus» и «auctoritas»; ср. уже при папе Льве I, Феликсе III, Геласии I). Императорам оставлялась лишь ограниченная «королевская власть» (regia potestas)115.
Такое различие позиций усиливало соперничество Восточных патриархов с епископом Рима. Проникнутые сознанием, что их Церкви основаны самими апостолами, патриархи воспринимали притязания пап как новшество. Однако, не говоря уже о столь юном возрасте епископской кафедры Константинополя, они при этом не учитывали, что их собственная концепция единства, опиравшаяся целиком на императора и империю, была отнюдь не апостольского происхождения.
Приведенные выше культурные различия (в том числе и в церковной сфере) неизбежно вели к духовному разрыву. Результатом всего этого была восточная схизма 1054 г.
Окончательно отделившаяся от Рима с 1054 г. Восточная Церковь уже задолго до этого не оказывала существенного влияния на облик европейского средневековья116. Раньше это влияние было огромным, а во время выработки догматических определений на великих Вселенских соборах — даже определяющим и решающим. Правда, с начала VIII в. оно значительно уменьшилось из-за иконоборчес ких споров, на которых, в свою очередь, сильно отразились контакты с исламом. К последствиям иконоборческого спора, будоражившего на Востоке все слои населения (победы иконопочитания добились монахи; мирское духовенство отступило), относятся те тягостные столкновения, в которых Восток с его серьезными претензиями к папству и «латинянам» (император Лев III против Григория III; ср. § 38) все более и более удалялся от Запада.
Творческая жизнь Восточных Церквей в те века, которые мы называем средними, была небольшой по объему, но она вовсе не ограничивалась одним лишь сохранением и передачей древнехристианских форм жизни.
г) Значение последствий косвенного воздействия Востока на Запад трудно точно оценить. Например, при развитии юрисдикционного папского примата, связанного по сути своей с ростом папских имперских притязаний (ср. Григорий VII и Иннокентий III), сыграли важную роль воспринятые Западом восточноримские идеи.
Если говорить о результатах прямого воздействия Востока на Запад, следует упомянуть монашество. Дело не только в том, что оно родилось на Востоке (см. §26 [Афанасий]). Реформы западного монашества постоянно возрождали те или иные восточногреческие традиции: Иоанн Кассиан и добенедиктинские галльские монахи вообще; сильные восточные воздействия обнаруживаются в среде галльского монашества, воодушевляемого монашеством ирландским. В монашеском богословии продолжает жить традиция греческих отцов. Выдающейся и своеобразной фигурой был Скот Эриугена; именно он перевел Псевдо-Дионисия. Иименно в его случае становится очевидным, сколь глубоким было влияние восточного богословия на западное; ведь Псевдо-Дионисий Ареопагит был чуть ли не абсолютным авторитетом для Фомы Аквинского (ср. § 59). О влиянии Востока как следствии крестовых походов, влиянии Аристотеля, пришедшего через Испанию и Сицилию, как и о привнесенных с Востока «синкретических» религиозных представлениях, нам еще придется говорить. Один из наиболее важных примеров— ересь катаров (§ 56).
И наконец, в эту картину входят проявлявшиеся часто, хотя всегда с недостаточной силой и пониманием, тенденции к воссоединению обеих Церквей.
Двоякое сокращение области влияния Римской Церкви на Востоке (из-за ислама и церковного раскола) стало одной из предпосылок развития монолитной Западной Церкви во главе с папством.
2. Наше изложение коснется в первую очередь истории Римско-католической Церкви. Таким образом, даже если мы будем лишь изредка бросать взгляд на Восток, где в героические первые столетия возросло христианство, нельзя упускать из виду следующее: (а) Восток жил не только своей несговорчивостью; напротив, оставаясь близким первохристианству, он бережно хранил особую набожность, опирающуюся на литургическое таинство, которая делала верующих вплоть до новейших времен способными на мученичество и исповедничество (армяне в 1895_1916 гг.; Русская Церковь при гонениях Советского государства — хотя она и стала сегодня настолько немой церковью, что мы больше почти ничего достоверного не можем узнать об ее жизни) (Работа писалась в годы полной изоляции российского общества, в том числе церковного, от прочего мира. — Прим. ред.). Сохранение незападного душевного устроения (в том числе менее рационализированное русско-греческое богословие117) сможет сделать восточное христианство в различных отношениях учителем веры для западного благочестия. Оно сможет приобрести огромное значение при решении будущих задач Церкви как для углубления понимания христианских ценностей на Западе, так и для плодотворного благовестия среди неевропейских народов, в особенности на Дальнем Востоке. Важная роль будет принадлежать Восточной Церкви и в борьбе за воссоединение всех христиан. (б) Константинополь, столица постоянно сокращающейся Восточной империи, на протяжении всего средневековья крепостью своих стен защищал христианский Запад от грозившего затопить его потока «неверных». С этой точки зрения именно Византия дала Западу возможность строить свою жизнь, иначе говоря, — иметь средневековье.
II. Основные положения
1. Мы уже знаем, какие главные события и силы легли в основу средневеко вья. Это: (1) переселение германских народов, которое (а) уничтожает Западную Римскую империю и приводит к образованию на территории этой империи и всей остальной Европы новых германских государств, а тем самым (б) ставит Церковь и народы в совершенно иные, чем в античности, условия жизни; (2) Западная, т.е. Латинская, Церковь, в тех формах, которые она к V в. выработала и продолжала развивать и (а) самостоятельно, и (б) как наследница античной культуры; (3) новые, еще молодые и способные к развитию германские племена; (4) их присоединение к Церкви. В Х в. к этому добавились западнославянские народности.
Итак, основные действующие силы — Церковь и германские народы. Их союз и лег в основу всего средневековья.
2. О том, как германцы заселяли (иногда мирно, иногда же — насильственно) Римскую империю, и о том, что римско-греческая культура исчезала не сразу и не полностью, мы уже говорили. Германцы были в первую очередь прямыми наследниками и учениками этой все еще сильной (хотя и угасающей) культуры. Многое в ней они усвоили и переняли, служа Риму до того, как рухнула политическая власть Римской империи. Еще в VI в. мы находим в Южной Галлии риторские школы старого стиля, распространявшие римскую культуру. В католической Испании до победоносного вторжения магометан была довольно богатая духовная жизнь.
Первую серьезную попытку пересадить античную образованность на почву Нового времени и использовать светские науки для изучения Священного Писания предпринял Кассиодор (§ 32). Еще более высокой оценки заслуживает, пожалуй, культурно-посредническая деятельность ирландско-шотландского монашества (§36). Дело в том что в изоляции на Британских островах произошел бурный расцвет античной культуры. Если в VII в. уровень образования на континенте был практически нулевой, то в Ирландии изучались не только Священное Писание и святоотеческая литература, но и грамматика, риторика, геометрия и т. д. Там изучали даже греческий и читали на нем.
Но и на континенте отчасти сохранились некоторые античные представления (например, идея империи и императора). В период общего упадка культуры роль очагов сохранения и распространения античной культуры играли Рим, Южная Италия и Равеннский экзархат, территория которых до 754/756 г., вернее до 800г., относилась к Восточной Римской империи118. Долгое время эту функцию осуществляла и латинская литургия.
3. Не следует переоценивать культурное богатство Церкви в первые столетия средневековья. Общий уровень существенно снизился по сравнению с общим уровнем V в., особенно в северных областях Римской империи. Научных и культурных сил, которыми еще располагала Церковь, хватало тогда как раз на то, чтобы сохранять спасенные рукописи и документы древней культуры и свое собственное богословское достояние и передавать дальше важный опыт политического управления и сельского хозяйства. Но, с другой стороны, даже это имело, несомненно, огромное значение. Например, труды одного только св. Августина содержали в себе если и не всю древнюю культуру, то во всяком случае ее отображение, причем такой силы, что оно стало фундаментом нового тысячелетия. Представление о характере, возможностях и границах богословско-церковной культуры, сложившейся к началу средневековья, могут дать Устав св. Бенедикта (§ 32) и литературные труды Григория I (§ 35).
4. То, что германцы, несмотря на некоторые их достижения, стояли на более низкой ступени развития, — несомненный факт, если иметь в виду сравнение с классической культурой античности. Однако, во избежание превратного понимания, здесь необходимы некоторые уточнения.
а) Прежде всего необходимо помнить, что такие собирательные понятия, как «переселение народов», «германцы», «обращение германцев», подразумевают совершенно разные в материальном, географическом и хронологическом отношении явления. До Карла Великого германцы ни в коей мере не были единым народом; между отдельные племенами — франками, саксами и др. — не было даже внутреннего единства; по мере необходимости они объединялись в племенные союзы. «Они сражались друг с другом ожесточенно, как чужие, и легко вступали с чужими в такие же тесные отношения, как со своими соплеменниками» (Rancke). Отношение германских племен к христианству было очень разным (ср. обращение саксов, § 40).
Далее, переселение народов означало для восточногерманских племен гораздо более решительные изменения, чем для среднегерманских: готы, вандалы и лангобарды так отдалились от своих родных мест, оказались в мире, столь новом и географически, и культурно, что от них требовались неимоверные усилия, чтобы сохранить себя. В противоположность этому, на жизни среднегерманских племен очень мало сказалось переселение народов; старосаксов и фризов оно по существу пощадило. Такое различие имело большое значение для всей политической, национальной и религиозно-церковной жизни этих народов.
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |