Клиффорд проснулся от не особо радующего утреннего стояка. Открыл глаза, приподнялся на локтях и уставился на вздымающееся одеяло. Вздохнул тяжко, запрокинул голову и вдруг понял, что сегодня 1 страница

Глава 1.

Клиффорд проснулся от не особо радующего утреннего стояка. Открыл глаза, приподнялся на локтях и уставился на вздымающееся одеяло. Вздохнул тяжко, запрокинул голову и вдруг понял, что сегодня вторник. А вторник означал, что осенние праздники закончились, сегодня снова в школу.

- Вот дерьмо, - выругался он с чувством и откинул одеяло. Встал, потянулся, понял, что от него нестерпимо прет потом. О, да, жизнь – сказка. На улице – дикий мороз, никакого намека на снег, частично облетевшие деревья, лужи и странное солнце, такое огромное и похожее на блин, но совершенно не греющее. И, если честно, не дающее света, оно просто было. Торчало себе на сером небе и торчало.

- Клиф, я ушла! – крикнула с первого этажа мать. Она уже намотала на свою высокую прическу цветастый платок, выпустила кокетливый локон, напялила любимые фиолетовые лосины, обтягивающие ее немаленький зад.

- А завтрак?! – парень возмутился, стягивая майку через голову и даже не надеясь, что мать ответит: «На столе, милый». А стояк придется усмирять холодной водой.

- Еда в холодильнике, - отозвалась Бетти и хлопнула дверью, уходя. Замусоленная, но забавная занавесочка на дверном окне колыхнулась от ветра, кошка запрыгнула на стол и ничего там не нашла. Ну конечно, какой может быть завтрак, если Бетти занята. Белый «пикап» отъехал от дома, Клиф увидел это в окно, отодвинув занавеску. Потом глянул в окно дома напротив. В Валдо-Тауне все дома были одинаково белыми и двухэтажными. Отделенными друг от друга только несколькими метрами, вопреки правилам архитектуры, и белыми маленькими заборчиками. В окне напротив Клиф увидел, как обычно, кровать, приставленную вплотную. И белый холм на ней – накрытое одеялом тело. Судя по всему, Оливер спал не на спине, как Клиф.

«Вот интересно, Гейджа мучает стояк по утрам?.. Или нет?» - подумал он, уже встав под мощную струю воды в душе. Она больно била по плечам и веселыми брызгами отскакивала от тела, от коротко стриженых волос, каплями оставалась на светло-зеленом кафеле.

В соседнем доме прозвенел будильник, сопящий нос недовольно наморщился и уполз под одеяло. Будильник снова принялся пищать, большие красные цифры на черном прямоугольнике пояснили, что уже половина седьмого, пора вставать.

Оливер замычал, отвернувшись к окну, и понял, что поспать все равно не удастся. Тусклое солнце светило прямо в глаза, которые парень открыл. Сонные, светлые, как у рыбы, глаза. Белки покрыты тонкой розовой сеточкой сосудов. Он снова поморщился, это был машинальное мимическое движение, от которого появлялись морщины на переносице, уголки рта опускались, а возле носа объявлялись две глубокие линии.

- Олли, пора вставать, проспишь, - ласково сообщила Ханна, приоткрыв дверь его комнаты.

- Да пошла ты… - прошипел парень тихо, но молодая женщина все равно услышала. Вздохнула и сообщила.

- Спускайся, давай, я гренок нажарила. И яичница с беконом уже остывает, Мэнни все съест без тебя, - она закрыла дверь.

- Пусть подавится. Или лопнет, - парень сел, уставился в зеркало напротив кровати. Это была неудачная идея – повесить его там. Зато, увидев собственное лицо, взгляд исподлобья и опущенные уголки рта, Оливер хмыкнул. Ну ладно, школа, так школа. Уродские учителя и не менее уродские ученики, что может быть прекраснее.

Внизу подавился младший братик, Оливер прислушался, продолжая рассматривать себя в зеркале. Надеясь, что его слова станут пророческими, и Мэнни подавится, задохнется и умрет.

- Я же просила, не говори с набитым ртом! – беззлобно заругалась Ханна, а Мэнни что-то пропищал на тему «я больше не буду».

Оливер сполз с кровати, одернул черные трусы, похожие на обтягивающие задницу шорты, стянул через голову серую футболку и пошел в душ. Он ненавидел душ на втором этаже, там все было такое… Кремовое. Он хотел переехать в подвал, поставить там кровать. И не будет никаких окон, из которых светит солнце, будет дверь с замком. Вот это круто, да. И ванная в подвале тоже была, но намного лучше. Темнее, уютнее.

Ханна говорила, что это вредно для здоровья, находиться так долго без солнца.

Противная вода, воняющая хлоркой, а на вкус, как какой-то химический раствор, липко стекала по телу, слабый напор из смесителя раздражал. Волосы были не такие жесткие и гладкие, как хотелось бы, они были лохматыми, непослушными и тонкими. Но густыми, так что вода не сразу намочила их, пару секунд просто скатываясь по пушистой поверхности. Оливер наклонил голову, пытаясь еще поспать, но опять не вышло. Очень хотелось, например, задержать дыхание и умереть, но он знал, что на это не решится.

На кухне хлопотала Ханна, пахло едой, и было очень светло. Оливер кинул сумку на пол, сам упал на стул и ссутулился. Двумя пальцами взял гренку и принялся ее уныло жевать, глядя снизу-вверх на спину мачехи. Взгляд в упор девушка (наверно ее еще можно было назвать девушкой, ей было всего двадцать шесть, а выглядела она и того моложе) чувствовала, но не оборачивалась.

- Мам, а почему Оливер ест руками? А мне нельзя, ты сказала. А почему ему можно, а мне нельзя? – Мэнни начал стучать ложкой по столу, а Оливер на него глянул неприязненно, уронив из пальцев противную гренку, посыпанную сахаром. Дожевал с открытым ртом, хмыкнул.

- Заткнись, малявка, - в адрес сводного братца.

- Оливер, ну будь терпимее к нему, я прошу тебя, - Ханна повернулась и поставила перед парнем тарелку с яичницей. Он принялся в ней ковыряться вилкой, будто это был не аппетитный завтрак, а гнилые потроха.

- А-а-а-а, мама, почему Оливеру можно грубить, а мне нет?! – Мэнни принялся лупить ложкой уже не по столу, а по своей тарелке с кашей. Брызги полетели во все стороны, одна капля попала на щеку Оливеру, он закрыл глаза, вдохнул, втянув воздух сквозь стиснутые зубы.

Ханна отвернулась и закрыла глаза рукой, сейчас должен был начаться скандал.

Парень молча вытер лицо салфеткой, скомкал ее, бросил вместе с вилкой в тарелку и встал.

Накинул черную теплую куртку из грубой ткани, на плечо повесил сумку и пошел в прихожую. Только прошипел напоследок.

- И почему ты его не утопила, когда родила.

Мэнни замолчал, моргнул, а потом его детское личико сморщилось, и он заплакал, прекрасно поняв, что Оливер хотел этим сказать. Ханна бросилась обнимать сына.

- Ну что ты говоришь опять, а?! Он же маленький!

- Котята тоже маленькие, но их почему-то топят в тазу или в унитазе. А они никому не мешают, не то, что некоторые, - парень опять одарил ее мертвым взглядом и вышел, не переставая улыбаться.

У него была такая отвратительная улыбка, больше похожая на ухмылку, что Ханне становилось не по себе. Когда они смотрели фильм про Майкла Майерса, маньяка из Иллинойса, она невольно сравнивала Оливера с Майклом в детстве.

И понимала, что ненавидит, просто терпеть не может этого мальчишку. Уже не мальчишку, конечно, но все еще по-детски жестокого парня. Только вот, если жестокость была детская, то поступки отличались взрослым расчетом.

Клиффорд же, напротив, после душа взбодрился, быстро оделся и выскочил на улицу, закинув на плечо рюкзак. Одна его лямка так и осталась болтаться, Клиф вздрогнул, понял, что расстегнутая жилетка и футболка – не тот выбор, который стоило сделать сегодня утром. Было холодно, ужасно холодно, а из соседнего дома, от души хлопнув дверью, вышел Гейдж. Здороваться с соседом Клиф не стал, потому что за два года, которые семья Оливера здесь жила, понял – ответа от этого психа он не дождется.

А если дождется, то это будет так неожиданно, что Клиф обязательно растеряется. Не смотря на его внешне модный прикид и причесон, он замирал, когда с ним говорил вечно спокойный и примороженный Гейдж. Он говорил редко, но метко, по большей части – гадости. А еще эти гадости были настолько логичными, что блевать тянуло.

До школы они дошли разными темпами. Когда Клиф, занимающийся глупостями, типа пинания пустой банки из-под содовой, подошел к трем двухэтажным зданиям выцветшего оранжевого цвета, Оливер уже был там. Он сидел на каменном бордюре и смотрел на старшеклассников, которые уныло ползали по стадиону. Их выгнали, чтобы расставить снаряды для первого урока.

- Как настроение? – немного ехидно уточнил Клиф, собираясь поставить руку на ствол дерева и пафосно нависнуть над сидящим одноклассником, но промахнулся, рука проехала мимо скользкого от ночного дождя ствола, и он приложился лбом. Оливер улыбнулся удовлетворенно, затянулся обыкновенной сигаретой с коричневым фильтром. И ответил, выдохнув дым так, будто говорил «щщщ».

- Теперь лучше.

За те два года, что он здесь прожил, Оливер понял – пока ты не знаешь Клифа слишком хорошо, ты можешь теряться в догадках и находиться в глубоком заблуждении по поводу его роли в школе. Он выглядит, как настоящий плохой парень, или просто, как красавчик. Бритый затылок, виски, немного отросший черный ежик, а сверху вытравленные белой краской волосы длиной сантиметра четыре. Иногда уложенные гелем, иногда нет.

Серьга в левом ухе, черные брови, приятная внешность.

Малолетки от него перлись не по-детски, готовые хоть пачками писать ему письма и кидать в отверстия в ящике. Клиф показушно психовал, когда находил горы надушенных конвертиков у себя в шкафчике, но Оливер почему-то был уверен – ему это безумно доставляет.

Но где-то глубоко в душе Клиф не был испорченным ублюдком, как большинство парней Валдо-Тауна. Он любил свою мать, животных, всякую глупость. Вежливо относился к девчонкам, которые от него балдели. Но только к малолеткам, взрослые девицы, которых Оливер ласково звал потаскухами, на него времени не тратили, потому что стоило дойти до постели, и Клиффорд становился нежным романтиком, нежно имеющим сказочную красавицу. Красавицам Валдо-Тауна это не было нужно, они красили глаза чуть ли не гуталином, а царапины на потрепанных босоножках закрашивали лаком для ногтей. Какая к хренам романтика?

Клифу оставались тисканья с малолетками и редкий секс с ботаничками, разделяющими его предубеждения насчет отношений мужчины и женщины.

Если соседа можно было считать другом, то кроме Клифа у Оливера друзей не было. Первый год его просто игнорировали, под конец начав тихо посмеиваться. Летом издевались, получая издевки в ответ. Следующий год был намного интереснее, его начали мучить, на что Гейдж не реагировал совершенно, но потом начал отвечать так, что одноклассники взвыли. Чего только стоила обритая голова Мэнди, получившей от него четыре литра клея, залитого в школьный шкафчик. Он был так высоко, что Мэнди встала на цыпочки, чтобы повернуть колесико с шифром, а когда дверца открылась, на нее вылилась липкая масса. Второй год закончился откровенной ненавистью, лето прошло в словесных драках, потому что физически всегда удавалось уйти от разборок. В этом же году было подозрительно тихо, Оливера то ли оставили в покое, смирившись с его ненормальностью, то ли он просто всем наскучил… Но от него отстали, просто кивая в его сторону: «А, этот псих-то».

Все, кроме Клифа, который изначально не считал его таким уж психом.

Так было не всегда, так стало только два года назад, перед самым переездом в Валдо-Таун. А может и раньше. Когда Оливеру было восемь, от рака умерла мать. Он любил ее, она была строгой, но внимательной и иногда даже ласковой. Но все испортила чертова опухоль у нее в животе. Не прошло и полгода, как отец снова женился. Не из вредности или особой похотливости, а скорее, чтобы Оливер не так тосковал по матери. Ханна не смогла ее заменить, ведь мать Оливера была высокой женщиной, лишенной грации. У нее были тяжелые кости, мощные кулаки, низкий голос. И она была красива странной красотой, не поддающейся идеалам. Что-то в ней такое было… что даже, когда она хмурилась, морщилась, просто злилась или кричала, все равно была красива. Оливер пошел весь в нее, не считая голоса и тяжелых костей.

Ханна была хрупкой блондинкой со стрижкой «под пажа». Доброй и молоденькой. Совсем молоденькой… Но даже, просто смыв косметику, она превращалась в мышь.

Оливер ее не просто не воспринимал, он ее откровенно ненавидел. А когда ему было одиннадцать, она родила сопливого урода Мэнни, и Оливер возненавидел и отца тоже. Отец предал мать, красивую и роскошную женщину. Ради кого? Ради этой двуличной пакости? Костлявой дурочки, которая пищит, что любит готовить, стирать, убирать, вязать, шить, играть с детьми…

Потом Оливер понял, она не двуличная, она такая и есть. Лишенная всякой цели в жизни. А папа от нее тащится, как и от их общего сыночка, маленького, слюнявого и милого. Пускающего пузыри, так что Оливера кривило, а к горлу подступала тошнота.

Два года назад случилось то, чего даже он не мог представить. Он до сих пор жалел, что поругался в тот день с отцом, но так или иначе, глава семьи Гейдж разбился на машине. На оживленной трассе автомобиль просто вынесло на встречную полосу.

Погиб не только он, но этого было достаточно, чтобы Ханна ревела несколько недель. Оливер до сих пор помнил, как лежал на кровати, уставившись в стену, а она пришла к нему, обняла и, поцеловав в макушку, спросила: «Что же мне теперь с тобой делать, чудовище?..»

Чудовище обледенело и ответило тем же приторным голоском.

- Убей или сдай в интернат, как хочешь.

Ханна вовсе не имела в виду, что хочет избавиться от приемного сына, который теперь остался сиротой. Неофициально, но остался. Она просто попыталась пошутить, утешая его, но Оливер понимал такие шутки буквально. Юмор у него просто был другим.

Ханна решила, что им нужно взять «новый старт», как говорят умные, взрослые люди. И в одно мгновение Оливер лишился поддержки всех друзей, которые так же, как и он, ненавидели дурацкую блондинку с ее выродком.

Новый старт оказался в Валдо-Тауне, где она купила дом, продав их огромную квартиру в Сан-Франциско. Наверно так было лучше для нее, она пыталась начать жизнь заново, не забывая мужа, но и не зацикливаясь на его смерти.

С тех пор пошла новая история жизни для Оливера Гейджа, который из обыкновенного мальчишки, учившегося в школе, отрывавшегося с друзьями и ненавидевшего мачеху по понятным причинам, превратился в одинокого, жестокого и очень странного парня.

- Сделал лабораторную по этике? – светским голосом осведомился Клиф, даже не надеясь, что ему ответят, не то, что покажут. Может, он вообще ее не сделал? Мало кто заморачивался заданиями на каникулах.

Оливер на него покосился, левой рукой достал из сумки большую тетрадь и оставил ее лежать рядом с собой. Клиф поморгал удивленно, потом наклонился, взял тетрадь, открыл ее. Не считая гробиков и скелетиков, нарисованных на полях, все было прилично, домашка сделана. И, кажется, правильно.

Клиф решил, что раз уж Гейдж так раздобрился, можно тетрадь и себе забрать, списать до урока. И решил проверить, насколько Оливер сегодня добрый.

- На физкультуру пойдешь, или как обычно?.. – скучающим голосом спросил он. А Оливер опять на него покосился, задавил окурок о бордюр, встал и пошел к школе молча.

Доброта была не бесконечная.

- Чудовище Валдо-Тауна возвращается. Вы только гляньте… - Мэнди сидела на парте, болтая ногами. Ее давно отросшие волосы были выкрашены дешевым шампунем из парикмахерской мамашки. Сегодня фиолетовый цвет.

- Пошла ты, - тихо буркнул Оливер, кинув сумку на пол, а куртку с огромными мешковатыми рукавами повесив на крючок в углу класса. В школе этого городка не было даже общих раздевалок.

- Как прошли каникулы, педик? – светским голосом осведомился Стивен, сидевший почти сразу за Оливером. Парень закатил глаза, потом решил не оборачиваться.

- Классно, две недели развлекался с вибратором, - таким же светским тоном ответил он. Спина у него была относительно прямая, благодаря танцам, на которые он ходил еще в Сан-Франциско. Но в Валдо-Тауне он привык сутулиться. Поставил локти на парту и принялся раздирать ногтями пальцы. Машинальное действие, увлекательное занятие, часто приводящее к тому, что пальцы оказывались ободраны до крови. Вот и теперь, когда Оливер дернул за заусенец, пошла кровь, парень посмотрел на палец, поморщившись так, что возле носа опять появились две морщины.

Класс загудел.

- Правда что ли?! – Стивен зашелся тупым хохотом. – Гонишь, Гейдж, ты сидел дома со своей мачехой-шлюшкой.

- Ты прав, - отозвался парень, даже не собираясь бросаться на защиту Ханны. Ему-то что.

Стивену стало скучно над ним издеваться, и он отстал.

Клиф вошел в кабинет уже после звонка, чтобы не сидеть и не слушать приколы Мэнди, Стивена, Боба и остальных придурков. Самое отвратительное – он знал, что Стивен нравится Оливеру. Как бы местный укурок над ним не издевался, Клиф часто замечал, что Гейдж смотрит на него.

Что он в нем нашел? Может, именно это? Хамство? Жестокость?

Оливер же думал, что это просто закон подлости. «Любовь зла…» Только в комедиях и сказках любовь бывает двух видов – либо взаимная, либо несчастная. Несчастная заканчивается обычно либо взаимной, либо просто тем, что влюбленный стремится отдалиться от предмета симпатии.

В маленькой школе Валдо-Тауна отдалиться не вышло бы, а Стивен еще и учился с Оливером в одном классе. И издевался над ним постоянно, на что тот вяло реагировал. Не переставая коситься на него так, что Клифа тошнило от легкого дуновения флюидов. Оливера самого тошнило от себя, от своей слабости и какой-то извращенности. Но ничего поделать он не мог. Клиффорда тошнило не только от его странного мазохистского влечения к Стивену, но еще и от того, что Гейдж не пытался быть сильным.

Да его половина школы считала сильнейшим, несгибаемым парнем со стальным характером и железной волей! Это было неправдой, он не был сильным. Он был никаким, ему было наплевать, что о нем думают, что с ним происходит. Отрешенность бесила настолько, что иногда Клифу самому хотелось врезать соседу, разбить ему, например, нос. Чтобы отмороженность и выражение «пошел ты, мне-то что» пропали из его взгляда.

Но оставалось только хихикать с малолетками, слушать издевки Стива, Боба и Мэнди, учиться. И сидеть за соседней партой с Гейджем. Парты были одноместные – стулья, скрепленные со столами.

Вошла учительница, обрюзгшая географичка Роклинг, на которую нельзя было не обратить внимания. Она лепила единицы и пары только так, так что задний ряд «особо одаренных» сразу присмирел и убрал ноги с парт. Клиф притих, подождал, пока учительница напялит свои очки, посмотрит брезгливо на журнал и выберет для пытки Линду, хорошенькую, но совершенно тупую девицу. Ею можно было бы увлечься, если бы ее отец не был священником.

И если бы рядом не сидел Гейдж, на которого Клиф опять покосился против воли. Оливер смотрел на доску, на Линду и на мисс Роклинг исподлобья, все так же морщась, как будто в кабинете пахло разлагающимся трупом. Он не смотрел на Клифа, так что у того была свобода действий и взглядов.

Оливковый, не совсем здоровый цвет лица, чистая кожа, красивая линия челюсти, само лицо сердцевидной формы, но подбородок не острый и не квадратный. Какой-то то ли тупой, то ли закругленный, не выдвинутый и совсем не волевой. Маленький рот с обычными губами. Не слишком тонкими, не слишком полными. Нормальной длины нос с узкими крыльями, но круглым кончиком. Вроде он был курносым. А может и нет. Круглые высокие скулы. Если бы Гейдж улыбнулся, могло бы показаться, что у него милые круглые щечки.

Он не улыбался никогда, поэтому щечки были немного впалые. Рыбий цвет глаз, рыбья же их форма, тонкие, выгоревшие по краям дуги бровей. При ярком свете казалось, что их вообще нет. И пушисто-лохматые волосы, которых было так много, и которые были настолько нерасчесанными, что пряди падали на лицо, Оливер их раздраженно сдувал. Длинные отдельные волоски электризовались от синтетической водолазки без воротника и создавали ореол вокруг головы.

Клиф облизнулся и отвернулся к окну, очнувшись и приказав себе прекратить заниматься херней. Вокруг Гейджа царила какая-то мертвая атмосфера, тяжелый пофигизм, вот как это называется. Запущенная депрессия и гипертрофированный оптимизм. Он мог с ухмылкой сказать, что обожает свою мачеху, в этом и выражался «черный оптимизм».

Он был не накрашен, конечно же, от него пахло мылом и шампунем. Немного сигаретным дымом, может быть. Шмотки явно новые, сидящие отлично (за исключением жуткой куртки и испинанных тупоносых ботинок, в которых он ходил по стройке). Но почему-то Оливер выглядел неопрятно. Неопрятно и неухоженно, даже взгляд был каким-то грязным. Не липким, как должно быть у педика (Стивен прекрасно знал о симпатии несчастного Гейджа и дал ему это «лестное» прозвище), а грязным.

Клиф готов был повеситься, но его это возбуждало. Значит, это не Гейдж, а он педик?

Потеря потерь.

Гейджа вызвала к доске старая девственница Роклинг, заметив, что парень сидит и пинает балду, сосредоточенно отдирая от пальцев кожу и обнажая мясо. Он увлекся, уже не замечая боль.

- Мистер Гейдж… - бабища осклабилась. – Что мы читали на каникулах?

- Третий том «Как лишиться девственности до шестидесяти», - тихим не от скромности, но от злорадства голосом отозвался Гейдж, оказавшись уже у доски и немного ссутулившись. Ободранные большие пальцы он сунул в шлейки штанов, сползающих с него из-за относительной худобы.

Класс погано заржал. Вот это был настоящий парадокс, Оливера ненавидели все и каждый по отдельности, но над его «шуточками» ржала вся школа. Потому что у него было такое чувство юмора.

- Очень смешно, мистер Гейдж. Я учту при выставлении оценки, - улыбнулась ласково Роклинг. – Расскажете параграф пятидесятый? Или поделитесь знаниями из Вашей литературы?..

- А вы хотите? – он ухмыльнулся так, что ей стало не по себе.

- Рискни, - кивнула она, уже почти выводя в журнале «неуд».

- Можно бутылку с шампанским засунуть в морозилку, а потом залезть с ней в ванну, сунуть между ног, а когда она нагреется в горячей воде, пробка вылетит сама и… - он открыл было рот, но женщина побагровела, ударила мощным кулаком по столу и заорала.

- Хватит, мистер Гейдж!! Как вы смеете?!

- Вы же сами хотели, - напомнил Оливер, не шелохнувшись с места, хотя весь класс вздрогнул.

- Вон из класса! Завтра с родителями в школу!

- У меня нет родителей, - напомнил парень тихо, почти шепотом.

- С мачехой, мне все равно!

- Как скажете, - он улыбнулся, развернулся, забрал куртку, взял сумку и спокойно вышел из класса.

- Вот выродок… - выдохнул женщина. Клиф заметил, что она не только покраснела, но и волосы у нее почти встали дыбом от злости. И встали бы, если бы не были собраны в пучок.

Когда звонок прозвенел, всем было уже не так смешно, как в начале урока, почти десять человек получили свои единицы в журнал. А Роклинг встала из-за стола, собрала портфельчик и вышла из кабинета, хлопнув дверью. В коридоре Гейджа не было, так что она вздохнула с облегчением. Но он вышел из туалета возле самого выхода из школы, стоял там, отмывая в раковине руки от потекшей ручки. А чем еще заниматься, если выгнали с урока? Сидеть и рисовать что-нибудь в тетради на последней странице.

Он потряс кистями, вытер их о темные джинсы и улыбнулся, столкнувшись с географичкой.

- Не забудьте, мистер Гейдж, - прошипела она. – Завтра я жду вашу мачеху в кабинете директора, мы все вместе обсудим ваше поведение.

- А еще можно флаконом с дезодорантом, - он двинул бровями и, поправив на плече ремень сумки, развернулся, пошел к лестнице.

Учительница чуть не взвыла от обиды, но сдержалась и ушла.

Клиф списал лабораторную по этике уже на втором уроке, а этика была предпоследней. Он сунул руку в сумку, поняв, что забыл отдать Гейджу тетрадь, но не нашел ее там. Глянул на соседнюю парту – тетрадь лежала перед Оливером, он все так же не реагировал на внешние раздражители, занимаясь чем-то своим. Кажется, машинально расцарапывал ногтем ластик и смотрел в плинтус.

«Шарил в сумке. Отлично. Когда успел?..» - Клиффорд вздохнул.

На физкультуре повторилась картина, которую он видел уже третий год подряд. Они играли в волейбол, Оливер стоял впереди на пару с Гарри, Клиф стоял в самом углу, а в ряду между ними стояли три укурка – Мэнди, Стивен и Боб. Лайлу, к их огромному сожалению, сегодня играть не пустили из-за отсутствия формы.

Форма была ничего себе, особенно Клифу нравилось смотреть на короткие черные шорты Гейджа, синюю футболку, кеды…

И у него были гладкие ноги, это нечто запредельное. Брить ноги?.. Жуть…

Мэнди что-то шепнула Стивену, он хихикнул, кивнул Бобу, и громила еще перед началом игры передал мяч девице. Она подкинула его и, сильно ударив запястьем, отправила точно в цель – Оливеру по затылку. Он чуть не упал, но обернулся, сверкнув глазами и стиснув зубы. Клифу даже показалось, что он оскалился, но это наверняка был глюк.

- Ты косая? – уточнил он, поморщившись. Поднял мяч и покрутил его ободранными пальцами. – Юбку одерни, тампакс видно, - хмыкнул, а Мэнди быстро посмотрела вниз, наклонив голову.

И тут же упала на спину, получив прямо по макушке мячом.

Учительница физкультуры увидела именно этот момент и оглушила всех свистом своего железного свистка. Показала пальцем на Оливера и поманила его к себе. Он закатил глаза – ну все, на сегодня физкультура отменяется, двадцать минут наказания после уроков. Класс.

- Дебил, - буркнула Мэнди, когда он проходил мимо, но опять получила болезненный тычок в бок и шатнулась.

- Он вообще! – заорала она, обиженно и требовательно глядя на учительницу.

- Ты сама нарывалась, - пожал плечами Стив и поднял мяч.

- Стив! – девица возмутилась. Ведь они со Стивом встречались, вроде как.

Парень не отреагировал, а Клифу играть расхотелось. Ему безумно хотелось пристать к Оливеру с вопросом «Давай вместе домой пойдем сегодня? Хочешь, я отпрошу тебя с наказания?» Но он точно знал, что в поддержке Гейдж не нуждается и, конечно же, ее не примет. Пошлет, как минимум. Еще хуже, если просто посмотрит секунд тридцать взглядом «Это ты мне?» и скажет просто четко «Нет» на все вопросы сразу.

После урока они все же шли домой «вместе». Правда по разным сторонам улицы, и Клифу приходилось чуть ли не бежать за одноклассником, чтобы успеть за ним. Оливер всегда ходил быстро, он шел, курил и шипел что-то себе под нос с недовольным видом.

Аллард не удержался.

- Тебя же оставили после уроков? – уточнил он. А Оливер повернул к нему ничуть не удивленное лицо.

- Ну и что?

- Ты здесь, - Клиф пояснил ему, как будто до парня еще не дошло.

- Сказал, что нужно с братом сидеть, мачеха по делам шляется, - Оливер пояснил ему таким голосом, типа «ты тупой или притворяешься?»

- Понятно… Может, тогда, у тебя будет время зайти… Зайти ко мне? – Клиф сам не поверил, что сказал это. Они остановились перед домом Гейджев. Оливер просунул руку между прутьями калитки, отодвинул задвижку и остановился. Усмехнулся, глянув на соседа. Этот взгляд говорил и пояснял лучше всяких слов. «Ты серьезно думаешь, что я соглашусь?» Или еще хуже. «Чтобы я когда-нибудь пошел с тобой куда-то? Особенно к тебе домой?»

- Понятно, у тебя нет времени, - пожал плечами Клиф, будто ничего и не случилось. Хотя в душе у него был мини-апокалипсис.

- Ты смешной, Аллард, - вдруг сообщил Оливер уже из-за калитки, закрыв ее с другой стороны.

- В смысле? – Клиф обрадовался и такой реакции.

- Сам не знаешь, чего хочешь, - хмыкнул парень. – Приглашаешь человека к себе домой, а у самого на лице твердая уверенность, что он откажется. Прям соглашаться как-то неудобно. Так чего ты хочешь? Чтобы он согласился или отказался? Или ты сомневаешься в том, что приглашаешь? Если тебе не нравится собственная идея, какой смысл ее высказывать?

Клиф сначала долго думал, строя из себя идиота, потом понял, что затупил, и переспросил скромно.

- Это значит «я приду»?

- Это значит «нет», - Оливер усмехнулся и скрылся за кустом, который рос прямо перед калиткой. Его приходилось отодвигать, чтобы пройти, так что Клиф парня больше не увидел.

«Мама дорогая, какие мы все интеллектуальные, а… Только подумайте!» - он пнул калитку со злости и пошел к себе, заметив, что «пикап»а матери еще нет. Придется организовать обед по рецепту «бутерброд со всем, что было в холодильнике». А ведь у чокнутого Гейджа наверняка дома полно всяких вкусностей, его мачеха тащится от готовки.

В отличие от Бетти Аллард, которая считает, что кулинария – мужское занятие. Недаром же лучшие повара мира – мужчины? «Шеф-повар» же, а не «шеф-повариха».

Ханна была уже дома. Работа в банке, которую ей так удачно удалось получить, заканчивалась на целых три часа раньше, чем Оливер возвращался из школы, так что ему не приходилось нянчиться с надоедой Мэнни, а Ханне не приходилось бояться, что под «строгим присмотром» приемного сына Мэнни случайно упадет с лестницы.

- Обедать будешь? – уточнила она с улыбкой у Оливера. Получила улыбку в ответ и обомлела. Но Оливер полюбовался на ее шокированное лицо, стер улыбку и буркнул.

- Нет. Я переезжаю в подвал, так что будь добра, не лезь ко мне сегодня, ладно?

- Но там же даже света нет…

- Принесу лампу, - спокойно ответил парень и пошел по лестнице наверх. Предстояло перетащить вещи из комнаты в подвал и всю лабуду из кремовой ванной в его любимую, темную. Правда стены там были бетонные, и сама ванна – жуткая посудина на четырех ножках. Зато подключена к водопроводу, а занавесочка модная – скользкая и леопардовая.

- Вот что мне с ним делать, а? Мэнни? – Ханна вздохнула, наблюдая за процессом переезда.

Она удивилась молчанию любимого сыночка, обернулась и вскочила.

Дата добавления: 2015-09-28