- Логично, - согласился Фон Фарте. – Ты останешься в той же спальне или как?
- Я – да, - вдруг очень жарко заверил Диего, сверкнул глазами. – Кто еще?
- Я тоже, - Фрэнсис поднял руку, Кле кивнул, не глядя ни на кого, трогая свои губы пальцами. Его ногти, как заметил вдруг обративший на это внимание Лукас, были накрашены лаком какого-то непонятного цвета. Это был то ли коричневый, то ли медный, то ли шоколадный, то ли темно-бордовый, но сверху покрытый еще одним слоем прозрачного лака с блестками. Непонятный шоколадный цвет совпадал с цветом его волос, так что все подобрано было неплохо, Эйприл явно обиделся на кого-то конкретного или на всех сразу, он не разговаривал больше. Впрочем, никому до этого не было дела.
- Я, - Глен пошевелил пальцами, подняв только кисть, Лукас в упор уставился на плаксу Фицбергера сквозь свою челку, тоже кивнул, повернулся к Тео.
- Я останусь. Он же сказал, что без разницы, в какой команде быть. Что у нас вообще на двери было написано, кто-нибудь помнит?
Это была кривая попытка насмешить хоть кого-нибудь, но Глен воспринял вопрос всерьез.
- Вернемся – посмотрим, - он пожал плечами, собрался вставать и идти на выход, и тут же прозвенел звонок.
* * *
В душевых тоже произошла революция. Нэнэ прекрасно помнил свою ненависть к огромному залу, кафелю, торчавшим из стены распылителям, кранам. В общем, навести полный порядок ему не удалось, ни о каких отдельных кабинках речи не шло, но перегородки между распылителями наконец удалось сделать. Мисс Бишоп так и не поняла до конца, почему он ненавидел общие душевые, но сдалась, ведь бывшему ученику виднее, чем ей.
После отбоя комнаты погрузились в такую темноту, какой не было никогда в Стрэтхоллане, эта темнота не освещалась совершенно ничем. Но стоило глазам привыкнуть к темноте, и проснувшийся в час ночи Эйприл понял, что происходит что-то не то. Он не знал, что пока он был в душе, вернувшиеся оттуда раньше парни поменялись полками. Теперь Диего должен был спать над ним, Тео – над Фрэнсисом, а Лукас оказался над Гленом. Но Эйприлу об этом, опять же, никто не сообщил, он посмотрел по сторонам, лежа в середине комнаты, на нижней полке, подумал, что Диего над Фрэнсисом на месте, Тео над Гленом – тоже. Только вот на кровати Фрэнсиса шевелятся два тела, а не одно, а судя по тому, что все на месте…
Лукас?..
«Господи, что они делают?..» - у Кле в голове просто не умещалась ни одна догадка. Лукас, впрочем, тоже проснулся от этих звуков, понял, что в окна не светит ни одна звезда, только тусклая луна немного пытается разогнать мрак. Он лежал над Гленом, у противоположной Фрэнсису стены, посмотрел направо и понял, что полка над манерным Кле пустует. Сам Эйприл то ли спит, то ли притворяется спящим, Тео по-настоящему в отключке… А вот на полке плаксы творится что-то совсем неправильное.
Фрэнсис не мог остановиться и плакал, плакал, плакал без передышки, потому что все его жуткие догадки в автобусе оказались правдой. Чертов гомосексуализм до него добрался в первую же ночь, когда он уже заснул и просто не ожидал, что к нему кто-то полезет. Вырваться не получилось, ему в ухо приятный низкий голос сообщил, что лучше не вырываться, потому что все равно не поможет, а если расслабиться, то будет не так больно. Он себя чувствовал полным неудачником, идиотом, кретином, изгоем общества… Но это все отошло на задний план, потому что конкретно в данную минуту он чувствовал себя сахарной ватой на палочке. Он был каким-то очень легким, воздушным и хрупким по сравнению с парнем на год старше его самого. Насчет палочки тоже все было сложно, но Фрэнсис слушался и не кричал, не вырывался, он еле стоял на разъехавшихся коленях, левое упиралось в стену, правое почти свисало с кровати. К спине прижалась чья-то грудь, обтянутая футболкой, он вообще не мог понять, кто был над ним, на нем и, честно говоря, глубоко в нем. Ничем сверхъестественным Диего не обладал, но не почувствовать было нереально. Это не было так больно, как Фрэнсис в ужасе представлял себе, пока ехал в Дримсвуд, но все равно – очень неприятно. Одеяло Диего не скинул, чтобы никто не рассмотрел его, если вдруг проснется. Он не собирался говорить Фрэнсису даже утром, кто он такой, потому что просто хотелось эту плаксу, очень хотелось. В интернатах всегда так, да он и не делает ему ничего плохого, просто немного… Развлекается.
У Эйприла начала ехать крыша, он уже не мог спокойно слушать, как справа от него, всего в полутора метрах кто-то накачивал эту плаксу. Фрэнсис кусал подушку, вцепившись в наволочку руками, стиснув ее в кулаках. Он жмурился, задушенно мычал, еле слышно стонал, так что Диего передергивало всего, пробивало дрожью, и он нарочно медленно выскальзывал из расслабленного тела. Фицбергер слушался, он покорно расслабился, следуя совету, и об этом не пожалел, не было невыносимой боли. Но было безумно стыдно, самая скрытая часть тела была открыта совершенно чужому, непонятному, неизвестному человеку. Более того, эта часть тела была буквально захвачена этим человеком, он делал, что ему вздумается, и это убивало, заставляло плакать еще сильнее от жалости к своей беспомощности. Возможно, если бы Фрэнсис захотел, он заорал бы с самого начала, как только его начали раздевать, навалившись сверху, ведь он спал на животе. Но он не сделал этого, значит и жаловаться не на что, сам захотел. Он вздыхал и задерживал дыхание, когда чувствовал каждый сантиметр, снова проникавший в него. И он был в курсе, что это ненормально – получать удовольствие от изнасилования, но что поделать, удовольствие все равно появилось.
Лукас сначала смотрел на шевелящееся одеяло дальней кровати, повернувшись на бок и стараясь не возбудиться совсем, потому что не улыбалось успокаиваться собственными усилиями. Но через пару минут наблюдения он уловил что-то более откровенное и интересное, ведь накрытые одеялом тела вообще было сложно представить в такой темноте, а вышедшая из-за тучи за окном луна отлично освещала нижнюю полку средней кровати. Эйприл уверен был, что все спали, он уверен был и в том, что на Фрэнсиса забрался никто иной, как металлолом-Лукас. И он не скрывал от самого себя, что был «таким», он не скрывал, что Фрэнсису позавидовал в этот момент. Да пусть даже на нем был не Лукас, все равно, он не заслужил испытывать это удовольствие – чужое тело, живое, из плоти и крови, нежное, страстное, горячее. Он не был «таким», он не заслужил прикосновений и этого болезненного наслаждения. Эйприл обиделся на саму судьбу. Почему не его угораздило заплакать на вокзале? Почему не на него забрался чертов дылда металлолом с тупой фамилией «Вампадур»? Интересно, что чувствовал Фрэнсис… Наверное, это невероятно – когда человек не только трогает тебя, он еще и в тебе. Эйприла никто никогда не трогал, и он не считал, что этим можно гордиться, он этого стыдился. Он никогда раньше не жил в интернатах, но у него умерла бабушка, он терпеть не мог эту женщину, напоминавшую ломовую лошадь, кто же знал, что ее хватит удар ни с того, ни с чего. Он не боялся попасть в интернат, потому что в школе никому не признавался в том, что он «такой», все и так догадывались. Он уверен был, что в интернате-то он уж точно найдет себе кого-нибудь, ведь он мужской. Ну, или потеряет, наконец, «Это», если совсем по минимуму мечтать. У него была самая богатая фантазия, наверное, из всех, он мог вообразить все, но так хотел это почувствовать, что зашкаливала температура. Рука сама потянулась к телу, забралась всего лишь под футболку, нежно водя подушечками пальцев по груди, ущипнув сосок, опускаясь на живот. Он задрал футболку, так что Лукасу стало видно плоский живот, на котором лежала его рука, длинные пальцы с темным лаком на ногтях. Блестки не ловили света луны из-за окна, но и без бликов это завораживало.
Эйприл представил, как бы он вел себя, пристань к нему кто-нибудь, начни его кто-то целовать в шею, прижмись кто-то к нему всем телом, вылизывая шею, а может, даже целуя в губы, глубоко проникая языком. Вырвался из приоткрывшихся губ вздох, Эйприл облизнулся, выгнул шею, чуть наклонив голову к плечу, будто подставляясь невидимому «ему», колени сжались, но ниже колен ноги раздвинулись и разъехались. На нем не было пижамных штанов, были только обычные сине-черные трусы. Они вообще мало что закрывали, не похожи были на крутые мужские «Хьюго Босс» или вроде того, но тем лучше для наблюдения.
Да, Эйприл действительно забыл о том, что в спальне он далеко не один. Но когда вспомнил, то подумал, что если уж разрешено заниматься «таким», как Лукас с Фрэнсисом, то почему ему-то нельзя? Он ничего такого не делал. Его правая рука так и опустилась между ног, заползая под резинку белья, снова вырвался тихий вздох, который незаметен был из-за мычания и стонов Фрэнсиса, пыхтения Диего. Движения руки были медленными, трусы он стащил и оставил почти на середине бедер, согнул колени, расставил ноги, прогнулся, как если бы всерьез делал «это» с кем-то.
Выражение его лица вообще надо было видеть, у Лукаса постепенно отвисла челюсть, он заметил это только тогда, когда чуть не капнул слюной на подушку. Вот маленький извращенец этот Кле, что он делал при полной спальне парней. Как он мог быть уверен, что его не засекут? С другой стороны, Диего с Фрэнсисом на это было явно наплевать, так почему Эйприл должен волноваться?
Почему он делал это именно в этот момент? Что, больше не хотелось ждать следующей ночи? А может, просто надеялся, что его невольные, томные, очень нежные вздохи утонут в шумном дыхании парочки на дальней кровати? Или просто возбудился от этих звуков?..
«Достали», - подумал Тео, проснувшийся от того, что кровать тряслась вместе с ним, лежащим на верхней полке. Но он не поворачивался, так и лежал, уткнувшись носом в стенку, дожидаясь, пока парочка утихнет. Они утихли, Эйприл тоже, Диего через несколько минут оказался на полке над Кле. И последний был все еще уверен, что над ним лежал Лукас, а Фрэнсис не изменял привычкам – тихо ныл в подушку, шмыгая носом и всхлипывая, но потом уснул, даже сам не заметив. Торопиться спать было не нужно, их ждало воскресенье.
Лукас не мог уснуть еще долго, потому что думал о куче вещей, о которых раньше вообще не задумывался.
* * *
У Нэнэ было странное ощущение, что он что-то упускал. Не в том смысле, что он был не в том месте и не в то время, нет… Ему все нравилось, его полностью устраивала его жизнь, сменившаяся со скучной на очень даже интересную и оживленную. Но ощущение, что он чего-то не видит, не уходило.
- У меня такое странное ощущение, что вот что-то творится передо мной, а я не замечаю. Точнее, я замечаю, но не вижу, что именно творится, - выдал он вслух, шепотом.
- Довольно оригинальная мысль для человека, который общается с привидениями, - заметил Одри. – По-моему, ты видишь и слышишь даже чересчур много.
- Нет, я не про вас, я про реальность.
- Мы реальны, - заверил Гаррет, взяв ручку со стола, повертев ее. Будь в кабинете кто-нибудь еще в этот момент, он бы с интересом наблюдал, как ручка сама собой летала в воздухе.
- Да черт возьми, вы поняли, о чем я! – разозлился Нэнэ, вскочил и подошел к дверям на маленький балкончик, заменявший окно. – Ну что-то вот такое… Все в порядке, вроде бы, вчера все прошло очень мило, сегодня с утра Магда сказала, что команды распределены, завтра начнутся уроки, форма выдана, все же так, как надо… Но какая-то лажа, - он побарабанил по нижней губе подушечками пальцев, не рискуя грызть ногти, потому что это было слишком по-детски.
- Хочешь, расскажу, что ночью было у Турмалинов?
- Что?
- Команда камня «Турмалин», которые возле лестницы в главном здании. Так ты хочешь узнать, что было у этих камушков? – Гаррету до сих пор смешно было от альтернативы «Планетария». Но его тоже уже под конец учебы достало быть Нептуном.
- Что? – переспросил Нэнэ, все же пытаясь успокоиться и унять свое шестое чувство. Одри тоже видел веселье Турмалинов в первую же ночь в этом месте, но предоставил возможность все рассказать Гаррету, потому что у того получалось эмоциональнее.
- Помнишь пацана, который спрашивал у тебя про наказание? Брюнет, морда, как у демона из «Зачарованных»? Ну, в далекой юности актера, конечно, но все равно похож.
- Помню, - кивнул Сомори.
- Ну вот. Он где-то в час ночи вдруг встал такой, хитренько забрался на какого-то плаксивого парнишку и жестко, очень жестко его…
- Ты гонишь, - не удержался Нэнэ от своей детской реакции на все шоковые заявления.
- Нет, серьезно, я тоже видел, - Одри подтвердил.
- Он что, не вырывался? Почему никто не услышал? Хотя, тупой вопрос, Блуверд тогда, давным-давно приперся к нам в спальню и хрен бы кто услышал, заори я вдруг. А тут вообще преподы на другом этаже все, стены толстые.
- Он даже не кричал, - сообщил Гаррет эффектным голосом. – Представь себе. Он не орал, не сильно вырывался, он, по-моему, единственный парень, который послушался совета «расслабься и лови кайф». Насчет кайфа не знаю, но сегодня, как сам видел, за завтраком у него все было вполне нормально. Ходит. Медленно, но ходит, не хромает даже.
- Может, он сам хотел?..
- Что ты несешь, мистер директор?.. – передразнил Гаррет, Нэнэ приложил руку ко лбу.
- Черт, действительно, я же директор. Что мне делать? Ну, я имею в виду, если с ним все в порядке, то ничего же плохого не случилось? Мисс Бишоп не ругала нас за «это».
- Но в правилах Стрэтхоллана написано, что запрещено заниматься «этим».
- Но ты больше не там, ты здесь, здесь мои правила, - разозлился Нэнэ. – Здесь вообще нет правил ближайшие две недели.
- Ты надеялся на их совесть, как я понял вчера, - поймал его на слове Одри. – Ну вот. Теперь ты знаешь, что совести у них нет, по крайней мере, у того пацана. Его зовут Диего Раппард, чтоб ты знал.
- У меня два потрясающих стукача.
- Мы такие, - согласился Боргес. – Что ты будешь делать? Накричишь на них? Вызовешь в кабинет и сообщишь, что у них совести нет? Правила-то не установлены.
- Да какое он имеет право диктовать им, с кем и когда спать? – Гаррет возмутился. – Нам никто не диктовал, плевать на правила, мы делали, что хотели, потому что это не нарушение закона даже. Какое директорам и директрисам дело до ЛИЧНЫХ отношений?
- Вы не представляете, что у меня сейчас в голове, - закатил глаза Нэнэ.
- Попробуй объяснить.
- Он его насиловал?
- Теоретически.
- Но ведь с ним все в порядке, с этим парнишкой, все же в норме?
- Вроде.
- Значит, фактически это был просто секс?
- Ну, да, - Боргес с Андерсеном переглянулись, выгнув брови, снова посмотрели на бывшего готенка.
- Ну и все тогда. Секс по правилам не запрещен. ПОКА не запрещен. И я не знаю, запрещать его или аккуратно так и незаметно обойти этот пункт.
- А если кто-нибудь спросит, почему в уставе нет запрета на личные близкие отношения?
- Я посмотрю на них, как на дебилов, и скажу, что сама мысль о «близких личных отношениях между учениками» - абсурд.
- О, да. В первый же день секс между почти незнакомыми парнями – абсурд.
- Но звучит-то, как бред, согласись, - Нэнэ повернулся, прислонился спиной к холодному стеклу балконной двери, посмотрел на Гаррета.
- Но факт остается фактом. Он-то этого не хотел, он был не согласен.
- Но в процессе согласился, насколько я понимаю? – Нэнэ цеплялся за шанс остаться за кадром, не вмешиваться.
- Скорее сдался и обреченно отдался, - честно и оттого еще менее приятно ответил Одри. Он был намного сильнее озабочен интересами Фрэнсиса, чем интересами Диего. А вот Гаррет бесился скорее за их права на личную жизнь. С другой стороны, если он не хотел, чтобы у них были неприятности, не стоило и стучать Нэнэ на них.
- Ладно, как хотите, - Сомори пожал плечами, и тут вдруг постучали в дверь.
- Сгиньте. Оба, - Нэнэ буркнул, сверкнул на них глазами, привидения ухмыльнулись и будто растворились, но он чувствовал – они по-прежнему в комнате.
- Мистер Сомори?.. – донесся высокий, но вкрадчивый голос учительницы музыки.
- Она тебя достанет, - пообещал из пустоты Гаррет.
- Я прошу, убейте ее, о, боги, - взмолился Нэнэ шепотом, уже ненавидя словосочетание «Ильза Ибас».
- Войдите, - простонал он, так что она сразу почувствовала себя навязчивой.
- Доброе утро еще раз, - она улыбнулась, заходя, закрывая за собой дверь и останавливаясь возле этой же двери. На нее смотрели холодно, выжидающе, равнодушно и скептически приподняв бровь. – Я бы хотела уточнить с вами программу на месяц.
- Я же говорил, все в ваших руках, я в музыке ничего не смыслю, мисс Бишоп сказала, что вы квалифицированный педагог, я ей полностью доверяю, я всего лишь директор, - он принялся отмазываться, зашел за стол, рухнул в кресло, закинув ногу на ногу. – Так что вы от меня хотите? Список патриотических песен обсудить?
«Невозможный человек», - мрачно подумала Ильза, но внешне это было незаметно, она улыбалась во все тридцать два отбеленных дантистом зуба.
- Нет, я просто хотела спросить, что выбрать – практику или теорию?
- А в чем разница? – тупо спросил он.
Гаррет не удержался, Нэнэ снова услышал из пустоты.
- Практика – это то, чем сегодня ночью Турмалины занимались, теория – в учебнике анатомии.
- Понял, - шепнул Нэнэ, и Ильза опешила. Она же еще не ответила на его вопрос, в чем разница. Сомори опомнился.
- В смысле, я просто отвлекся. Да, конечно, практика и теория… А вместе нельзя?
Она растерялась.
- Нет, ну я хотела сказать, что в первом триместре они будут либо учить историю музыки, учиться нотам и всему прочему, а во втором триместре будут пробовать это на практике.
- А в третьем?
- В третьем, я думаю, можно будет поучаствовать в том конкурсе, где Стрэтхоллан всегда выигрывает. У них всегда такие талантливые ученики, такие музыкальные дарования…
- Да?.. – скептически поморщился он.
- А разве нет? – она удивилась искренне, потому что давным-давно слушала «Ванильную Галактику», болела по молодым и симпатичным выпускникам Стрэтхоллана и мечтала, что когда станет учительницей, обязательно выучит не менее талантливых парней или девиц.
- Вам виднее, - он поднял руки, будто сдаваясь, покачал головой. – Я думаю, вы абсолютно правы, мисс Ибас. Сначала теория, потом практика, потом конкурс. Но в третьем триместре что будет?
- Практика, - сказала она уверенно. – Теорию полностью учить необязательно, это просто программа, а вот практиковаться нужно обязательно…
- Да-да, - он опять перебил. – Конечно, я понял, все замечательно. Пусть будет, как вы решили. Что-нибудь еще?
«Ему вообще не интересна программа», - подумала Ильза. «Что за директор».
«Терпеть не могу музыку», - подумал сам Нэнэ. И у него на то была причина, она по документам была его теткой.
- У нее на лбу написано, что ты ее бесишь, - заметил Одри очень позитивно. – Теперь я не одинок.
- Я заметил, - буркнул Нэнэ. Ильза опять опешила.
- Что вы заметили?
- Что я вас раздражаю, - простонал он, вытянув руки, упираясь ладонями в край стола и запрокинув голову на спинку своего винтажного кресла. Ему надоело корчить из себя умницу.
Ильза побагровела, уши у нее загорелись, как и щеки, по шее чуть не пошла аллергия на нервы, руки вспотели, глаз дернулся.
- Да что… Да нет, что вы?! – она чуть не принялась кланяться, поняв, что вот-вот потеряет работу.
- Слушайте, мисс Ибас. У меня жутко болит голова, я впервые сижу в директорском кресле, я закончил педагогический, как и вы, и если вы прибегаете обсудить со мной совершенно, простите, ДУРАЦКИЙ вопрос программы на год, то мне-то к кому бежать и спрашивать, что мне делать? У меня мозги кипят, я понятия не имею, что делать, а вы стоите тут с лицом, как будто я чудовище и виноват в том, что мои ученики… - пока он говорил, он наклонился вперед, к столу, вытянул правую руку в сторону двери и тыкал в нее пальцем. Но он вовремя подавился словами «что мои ученики трахают друг друга по ночам, не удосужившись не то что поругаться, как следует, а познакомиться перед этим». Нэнэ себя почувствовал старомодным. Насколько он знал от Ромуальда с Хэйданом, от Гаррета, от собственного опыта… В прошлом веке нужно было познакомиться, потом поругаться, потом влюбиться, признаться в любви и только потом заняться «этим». В те годы, когда Гаррет учился в Стрэтхоллане, нужно было познакомиться, поругаться, влюбиться и, упустив признание, заняться «этим». В юность самого Нэнэ достаточно было познакомиться, поругаться, и можно было заниматься всем, чем угодно.
Неужели через почти десять лет после его выпускного можно было ДАЖЕ НЕ ЗНАКОМИТЬСЯ, как следует?!
- Что ваши ученики… что? – выдавила Ильза.
- Что они… - он махнул рукой два раза, тыкая пальцем в сторону двери и не в силах это сказать в лицо девушке. – Блин! – выдал он в конечном итоге, и она окончательно оскорбилась, поняв, что интеллигентным директором в кабинете даже не пахнет. Пахнет приторным одеколоном, книгами из книжного шкафа, кожаными креслами и… Больше ничем. – Если вам не сложно, мисс Ибас, не могли бы вы позвать ко мне в кабинет ученика из команды Турмалинов?
- Которого? – безропотно пролепетала она.
Нэнэ завис.
- Диего Раппард, маразматик, - повторил Гаррет.
- Склеротик, - поправил Одри.
- Неважно.
- Диего Раппарда! – выпалил Нэнэ. – Срочно! Они сейчас где все?
- Они в гостиной, - отозвалась Ильза, отодвигаясь к двери, потому что чужая агрессия всегда ее парализовала, а от агрессии этого человека просто трясло.
- Вот и пусть сейчас же сюда явится, объяснит мне кое-что!
Она вылетела за дверь, с силой захлопнув ее за собой, столкнулась с Магдой.
- Что-то случилось? – удивилась дамочка.
- Случилось! – заверила Ильза, чувствуя, что щеки горят. – Ваш… Ваш этот… Этот ваш…ДИРЕКТОР… - она выдавила это слово, как ругательство. – Он… Он вообще бесстыжий!
- Такое ощущение, что он там ее на стол пытался опрокинуть, рвал на ней блузку и все такое, - хмыкнул Гаррет, проходя сквозь дверь и отправляясь в гостиную – смотреть продолжение кино.
- Да нет, как минимум – заставил раздеться и рассказать ему о ее первом сексе.
- В смысле? – Магда остолбенела.
- Он накричал на меня, - ледяным голосом, успокоившись, объяснила Ильза и чуть не упала, дверь за ее спиной резко открылась, толкнув учительницу. Она вытаращила глаза, уставилась на появившегося на пороге директора.
- Я ни кричал, - заметил Нэнэ, оправдываясь перед Магдой. – А вы уже ушли за учеником, мисс Ибас, да? – с нажимом уточнил он.
- Да, мистер Сомори, - она сорвалась с места и почти бегом отправилась в гостиную.
- И лучше бы вам не слышать, как я кричу, мисс Ибас! – издевательски прозвучало ей вслед.
- Я что-то пропустила? – скромно уточнила Магда.
- Да, обсуждение программы музыкального обучения в нашем интернате. Было очень интересно, мы обсудили теорию и практику. Прошу прощения, Магда, мне надо еще кое-что сделать, - он втянулся в кабинет и захлопнул дверь.
* * *
Фрэнсис в воскресенье уже больше не плакал, он за завтраком вел себя тише воды, ниже травы, не поднимал взгляд ни на кого вообще, не рискуя посмотреть на соседей по команде. Он понятия не имел, кто из них был на нем и в нем ночью, но догадывался, что это не мог быть Эйприл, однозначно. Такому же сомнению подвергся и Глен, хоть он и был старше на год. Он просто не выглядел достаточно подлым, чтобы изнасиловать кого-нибудь. Диего казался спокойным, Лукас вообще по сторонам смотрел сонно и равнодушно, так что Фрэнсис выбрал в подозреваемые Тео. Он не запомнил телосложения «любовника», так что не мог точно сказать, как он выглядел, даже по ощущениям. А еще Фрэнсис заметил, что за столом, не считая разговоров Фон Фарте с Раппардом и Вампадуром, было очень тихо. Кле перестал с ним разговаривать вообще, он выглядел обиженным, уязвленным и очень недовольным. Это продолжалось и в гостиной, так что Фрэнсиса опять потянуло зареветь от обиды и непонимания, но он не стал, он держался. Что заставило Эйприла, такого ехидного, резкого и общительного вдруг игнорировать его и намного чаще переглядываться с Гленом?
Эйприл был уверен на двести процентов, что ночью плаксу Фицбергера учил прелестям близости именно Вампадур, который в гостиной сидел, приоткрыв рот, засунув в него пальцы, и раскручивал одну из штанг в щеке, чтобы показать надоедливому Тео. Тот удовлетворился видом серьги, толщиной самого стержня, цветом стали, а потом долго рассматривал дырку.
- А если ты вот так наберешь полный рот воды и под давлением задержишь дыхание, она что, выльется через эту дырку? – он восхищенно округлил глаза.
- Ну, да, - Лукас усмехнулся. – Только я не буду этого делать, - он сунул штангу обратно, так что половина гостиной брезгливо поморщилась, он закрутил шип и оставил его в покое.
Фрэнсис бы даже под градусом не поверил, что это металлоломный дылда Вампадур решил над ним ночью поиздеваться. Нет, было не больно так уж сильно, но было страшно, неприятно, обидно… В конце стало приятно, но это детали. Но у Эйприла мозги были скроены совершенно иначе, а потому он был весь в обиде, как лошадь в пене после скачки. И если бы Лукас с ним вдруг заговорил, о чем мечтать не приходилось, то он бы гордо его отпихнул и прошел мимо. Но, как он понимал, мечтать действительно было бесполезно, Лукаса на общение с ним не тянуло, а потому и отталкивать его было сложно.
И все равно Эйприла что-то вынуждало на него смотреть, на узкие глаза, завешанные легкой челкой, гладкие волосы почти до плеч, обрезанные над ушами, но оставленные длинными сзади, на впалые щеки, на выпирающие скулы и острые шипы под ними, на кучу металла на лице вообще, на серьги из цветного пластика в ушах.
- Мистер Раппард! Кто тут мистер Раппард? – Ильза влетела в гостиную, и Диего в шоке на нее уставился.
- Я, - он поднял руку.
- В кабинет директора! Быстро!
- За что? – вопрос был такой гениальный и сам за себя говорящий, что Тео с Лукасом сразу поняли – Диего точно жил в приютах и раньше. Тот же Фрэнсис спросил бы: «Зачем» а не «За что».
- Не знаю, мне не потрудились сообщить, - неожиданно ехидно отозвалась Ильза. – Быстрее, он злой.
- Почему? – Диего вообще не понял и, если честно, внутри у него все похолодело. Что он успел натворить, да еще так, чтобы директор узнал, да еще такого, чтобы его вызвали в кабинет?.. Ничего особенного, если не считать ночного происшествия, но откуда об этом знал директор? Фрэнсис рассказал? Чушь собачья, он сам не знал, кто это, заметна была его растерянность с утра. Кто-то еще настучал? Бред, скорее Фрэнсису рассказали бы. Да и зачем?
«Потому что он псих», - подумала Ильза, но вслух ничего не сказала, проводила его до двери директорского кабинета, постучала в нее и ушла, оставив Диего одного.
- Войдите, - пропел Нэнэ, уже успокоившись и предвкушая издевательскую беседу с особо сексуально активным учеником. – Мистер Раппард, да?
Диего кивнул, остановился возле двери, закрыв ее за собой.
- Садись, - Нэнэ решил не слишком важничать, он ненавидел эту манеру мисс Бишоп обращаться даже к ученикам на «вы».
Диего под его прямым взглядом сел в кресло и почувствовал себя очень уж неуютно. Разница между директрисой и директором все же была, с Нэнэ, пусть он и выглядел женственно, было совсем страшно.
- Как ты думаешь, почему я тебя позвал?..
- Да мы, оказывается, садист и выпендройда, - заметил Одри.
- Наша тема, - Гаррет хлопнул директора по плечу, он еле почувствовал холодок прикосновения.
- Не знаю, - пожал плечами Диего.
Нэнэ на него смотрел минуты две молча, пока парень не начал нервно ерзать в кресле под давлением взгляда. Темные глаза все же напрягали.
- Вот шел я вчера по коридору второго этажа… И слышал я что-то такое непонятное, то ли скрип, то ли плакал кто-то. А шел я, как раз, мимо спальни вашей команды. И подумал, что что-то там происходит не то, но заходить не стал. Может, ты мне расскажешь, что там такое было?
Гаррет чуть не заплакал, загнувшись за директорским креслом.
- Мне интересно, как он выкрутится, - заметил Одри, сев на край стола.
- Не знаю, ничего такого не было, вроде, - невозмутимо пожал плечами снова Диего.
- Ты, наверное, просто очень крепко спал? – усмехнулся Нэнэ и двинул бровью.
- Да, может, просто не слышал, - Раппард попался в ловушку.
- А если я скажу, что кое-что знаю?
- Что знаете? – парня начало трясти от раздражения и волнения. Почему ему сразу не говорили, что не так? Да и ОТКУДА мог знать об ЭТОМ директор? Ведь никто не мог рассказать, никто не уходил надолго, просто не успел бы.
Нэнэ помолчал, Одри задумался.
- По-моему, того нытика зовут Фрэнсис.
- Фрэнсис Фицбергер, - подтвердил Гаррет, и Нэнэ вздохнул удовлетворенно.
- Ну, например, что ты ночью кое-что сделал.
- Я ничего не делал, - Диего покачал головой.
- Может, ты еще скажешь, что ты не делал ничего «такого» ни с кем из твоей команды? Фрэнсис Фицбергер что ночью делал?
- Не знаю, я спал, - Диего побелел, причем так заметно, что Нэнэ понял – привидения не наврали ради развлечения.
- Я говорил, что правил нет, но видно, что совести у многих тут тоже не очень-то много. Зачем ты мне сейчас врешь? Я что, говорил вчера, что «это» запрещено? Я знаю ответ на свой вопрос, иначе бы не спрашивал, но я хочу услышать от тебя правду.
- Какую?.. – сипло выдавил Диего.
«Я сейчас заору», - подумал Нэнэ, закрыл глаза и постарался успокоиться.
- Выражаясь проще некуда, занимался ли ты ночью сексом с кем-то из своей команды?
Дата добавления: 2015-09-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |