— А может, и нет. — Мэгги перевела взгляд на живот Эмил. — Скоро ты почувствуешь, как толкается младенец.
Я-то хочу ребенка, но у меня его не будет.
— Мэгги, это не больно, — нежно сказала Эмил. — Плотская любовь с хорошим, добрым человеком может сделать жизнь очень даже занимательной. Чем, к примеру, плох Малколм?
Неожиданно щеки Мэгги жарко полыхнули румянцем.
Малколм и в самом деле был очень добр и внимателен к ней, что отчасти развеяло некоторые ее страхи. Тем не менее мысль о физической любви претила девушке, и хорошие ее стороны затенялись теми ужасами, которые она пережила у Рори. Этот человек оставил глубокие рубцы у нее в душе.
— Боюсь, у меня ничего не получится. Когда Малколм пытается меня поцеловать, за ним вечно стоит призрак Рори.
— Тогда не закрывай глаз, зажги свечу. И повторяй про себя, что это Малколм, а не Рори. Одна ночь
0сним излечит тебя от всех страхов. В том, разумеется, случае, если Малколм предлагает тебе пожениться.
— Да, он хочет на мне жениться, но я боюсь, что из меня получится плохая супруга, — прошептала Мэгги, при этом глаза ее расширились от волнения. Слушая советы Эмил, девушка стала проникаться мыслью, что со временем, может быть, все образуется. — Ты позволишь мне уйти? —
Эмил утвердительно кивнула, и Мэгги торопливо вышла из комнаты в надежде встретить Малколма прежде, чем к ней вернутся ее страхи.
— Что ж, кажется, я решила эту проблему, но мои собственные продолжают меня тревожить, —
вздохнула Эмил и, ощутив знакомую слабость в ногах, прилегла.
— Эй, дорогая, может, я могу тебе чем-нибудь помочь? — послышался в комнате низкий и глубокий мужской голос, который она стала гораздо реже слышать в последнее время. К кровати подошел Парлан. Эмил с упреком посмотрела на будущего мужа, который помог ей устроиться на подушках поудобнее.
— А ведь ты мог сказать мне, что я вынашиваю твое дитя. Значит, ты решил на мне жениться,
потому что у меня в животе, возможно, растет наследный владелец Дахгленна — так, что ли?
— Ага, — согласился Парлан, касаясь легким поцелуем ее печального лица. — Ты носишь моего
наследника. Отличный повод для женитьбы.
Столь простое и разумное утверждение вызвало целую бурю в душе девушки и жгучую боль,
которую она, впрочем, постаралась скрыть.
— А это верно, что у тебя до сих пор не было детей?
Он заметил полыхнувшую при этих словах в глазах Эмил искру, но не правильно ее истолковал и решил, что Лаган не прав и Эмил — весьма практичная девица, и стало быть, не нуждается в нежных словах.
— По крайней мере я об этом ничего не знаю.
— Слушай, если ты со всеми был так осторожен, отчего твоя осторожность не распространилась на меня?
— Я не хотел с тобой осторожничать. Мне хотелось полностью насладиться близостью с тобой. Я верил тебе, ты мне понравилась. И я не боялся, что мое семя пустит в тебе росток.
Девушка тихонько вздохнула. Ясно было, на что она могла рассчитывать в браке с Парланом.
Конечно, не все было так плохо, но она по-прежнему мечтала о его любви.
Сколько бы Эмил ни говорила себе, что глупо требовать большего, сердце рвалось из груди и призывало любовь.
Молодая женщина снова принялась уверять себя, что и того, о чем он говорил, с нее вполне достаточно, и приняла решение: что бы ни случилось — она станет счастливой.
Глава 17
Когда Парлан выходил из покоев, Эмил показала вслед ему язык. На гримасу старой Мег,
неодобрительно отнесшейся к этой легкомысленной выходке, она ответила самой нежной из своих улыбок. Она считала, что имеет полное право покапризничать: уж слишком поспешно ее стремились повести к алтарю. Слишком мало внимания уделяли ее сомнениям и страхам, которые изводили ее.
Со вздохом молодая женщина выбралась из кровати и с помощью старушки вымыла тело и волосы.
Эмил решила, что с ее стороны, возможно, слишком мелочно обижаться на ту спокойную уверенность, которую излучал Черный Парлан.
Парлан осмотрел шрам на ноге и выругался. Казалось, со вчерашнего дня он стал еще шире, еще багровее и безобразнее. Парлан прошелся по комнате и снова выругался. Нога немела, заставляя его хромать, а ведь он так хотел выглядеть на свадьбе достойно и отстоять службу как положено, да,
видно, не судьба. Разумеется, ругательствами делу не помочь, но с другой стороны, несколько звучных проклятий вполне могли облегчить душу — хотя бы ненадолго.
Негромкий звук отвлек Парлана от печальных размышлений. Он поднял глаза и увидел, что в комнате появился Артайр. С тех пор как брат предупредил его о кознях Кэтрин, они виделись урывками. Парлан, однако, до сих пор ругал себя, что не прислушался к предупреждению брата.
Выражение лица Артайра говорило, что на этот раз его визит окажется куда более длительным.
— Что ты так разорался, — заметил Артайр, подходя поближе, — охватывают сомнения по поводу изящества походки, что ли? Может, тебе стоит подождать?
— Нет у меня никаких сомнений. Просто я предавал проклятиям эту глупую хромую ногу.
Недостойно жениху представать в подобном виде перед аналоем.
— Не думаю, что твоя женщина стала бы возражать, но если рана тебя и в самом деле так раздражает, подожди еще немного.
— Подождать не мешало бы. Но я этого делать не стану. Вся штука в том, что ее очаровательный животик округляется прямо на глазах. На днях я впервые ощутил, что ребенок зашевелился в утробе Эмил. Поэтому я намереваюсь передать имя Макгуин этому существу как можно быстрее.
— До рождения ребенка еще несколько месяцев.
— Знаю. Но я — кроме того — знаю, насколько непрочной может быть человеческая жизнь. Подчас
0еезадувают, как свечу. И происшествие с Рори только лишний раз напомнило мне об этом.
Повторяю, я хочу наградить именем Макгуин это дитя как можно раньше. Должен тебе напомнить,
что я и так слишком долго колебался. — Парлан присел на кровать и нахмурился. — Ты пришел сюда поэтому?
Пытаешься отговорить меня от брака с Эмил?
— Нет. Это твой выбор. Если ты решил жениться на этой женщине, так тому и быть. Судя по всему,
из нее получится хорошая жена.
— Она отличная женщина. Но скажи мне, зачем ты пришел? Мне кажется, что на тебя давит какой-
то тяжкий груз. Давай же, говори, облегчи душу.
— Не так это легко, — произнес Артайр и принялся нервно расхаживать по комнате. — Дело в том,
что я в конце концов понял все, о чем ты меня предупреждал. Помнишь, тогда — за день до того, как на тебя напал Рори? — Парлан кивнул. — Я, конечно, всегда слушал тебя, но все твои увещания оказывались тщетными. Но в тот раз твои слова продолжали жить во мне, я возвращался к ним снова и снова. Более того, я начал в них вдумываться и понял, что думать — процесс весьма непростой. Я
слишком мало уделял ему внимания в свое время. А потом я увидел то, что Рори Фергюсон учинил над Эмил, услышал, как он убил ее мать, — и мне сделалось страшно.
— Ты не страдай особенно по этому поводу. Это и меня напугало.
— Ты не понял. Дело в том, что в Рори я вдруг увидел себя. Увидел, в кого я мог превратиться.
— Нет, парень. Тебя занесло. Рори Фергюсон — умалишенный. Он безумен и злобен. Другими словами, он помешан на зле.
— Ты прав. Но спроси себя — когда он стал таким?
Когда он прекратил шлепать девушек время от времени по заднице и переключился на побои,
наслаждаясь болью, которую доставлял этим несчастным созданиям? Когда он взял девушку помимо ее воли — но без всякого удовольствия — и когда само по себе нежелание женщины отдаться ему, ее страх и боль стали источником радости для этого человека?
А ведь я тоже брал женщин силой без их согласия. Так что же может остановить пьющего и не думающего парня, имеющего к тому же дурные наклонности, от превращения в злобное, дьявольски хитрое и низкое существо, подобное Рори?
Парлан нахмурился. Ему очень хотелось помочь брату снять с сердца тяжкий груз, но нужные слова отчего-то не находились. Хотя он не особенно верил в страхи Артайра, что сумасшествие Рори может вдруг возродиться в нем, но не отдать должное его логике тоже не мог. Парлан, в сущности,
мало что знал о помешательстве Рори, поэтому отвергнуть опасения брата тоже был не в состоянии.
Как бы то ни было, но поверить в то, что в душе брата посеяны семена глубинного зла, он не мог и не хотел.
— Я не знаю, что именно побудило Рори превратиться в зверя, как не знаю и того, когда это случилось. Но я не верю, что ты можешь уподобиться ему. В сущности, ты мало отличаешься от
многих и многих молодых людей, которых я знаю, а вот таких, как Рори Фергюсон, — единицы. Как я уже говорил, в характере каждого мужчины есть место жестокости, и именно эту жестокость мужчина обязан держать в себе под контролем. Зверь, который живет в душе Рори, уже не руководствуется разумом. И Рори теперь ничего не в силах изменить — процесс гниения в его душе зашел слишком далеко.
Повторяю, я не верю, что ты отягощен злом до такой степени.
Ты еще можешь измениться в лучшую сторону.
Заметив, что страх не исчез с лица брата, Парлан решил применить другую тактику:
— Ладно, Артайр. Скажи мне в таком случае: тебе не приходилось хладнокровно убивать невинного человека?
— Нет, — сказал Артайр, и в голосе послышались злые нотки.
— Ну вот. Надеюсь, у тебя и желания такого не появлялось. А вот у Рори подобные намерения были. Он был еще младше тебя, когда убил Кристи Менгус. Я бы не удивился, если бы мне сказали,
что и до этого случая он делал что-нибудь подобное. И я знаю наверняка, что потом он тоже продолжал убивать. Его родственник или приятель по имени Джорди умел хорошо прятать концы в воду. Уверен, что существовали и другие свидетельства его помешательства. Хотя временами ты и бывал скотиной, но на подобное зло ты не способен.
— Но ты же говорил, что брать женщину силой или бить ее — преступление.
— Да, преступление. И я не могу его оправдать. Но повторяю, в этом ты не слишком отличаешься от других молодых людей. Считается, к примеру, что мужчине бить жену не зазорно. Я же полагаю, что человек, который вколачивает в женщину ум кулаком, мало походит на настоящего мужчину. Нет большой чести в том, чтобы избить человека, который не в состоянии оказать тебе сопротивление,
хотя, возможно, и пытается это сделать. Кроме того, я думаю, что у меня нет права брать женщину
— какую я хочу и где я хочу — силой. Мне приходилось видеть, как сказывалось насилие на женщинах, и оправдать этого я не могу. Хотя вряд ли найдется много мужчин, которые согласились бы со мной полностью.
— Да, таких мало, но мне кажется, что я начинаю постепенно с тобой соглашаться. — Артайр глубоко вздохнул и поднял на Парлана взгляд. — Я стал понимать, к примеру, что излишества в еде
0ив питье вредны. Они сродни болезни, точно так же могут привести человека к смерти. Я не могу сейчас пить, но когда остаюсь без выпивки, я начинаю думать о том, что в свое время творил.
— Я рад все это слышать, только не возьму в толк одного. Ты, кажется, упомянул, что не можешь пить. Странно — ведь вокруг полно выпивки.
— Полно, да. Только в мои покои ее не носят. Малколм, Лаган и даже Лейт — все они думают, что мне лучше побыть некоторое время трезвым. Поначалу я очень был этим недоволен, но знал, что они делали это из самых лучших побуждений. Потом, когда у меня немного прояснилась голова и я стал думать, мне и самому пришло в голову, что пора остановиться. — Артайр пожал плечами и попытался изобразить на губах улыбку. — Я, собственно, пришел к тебе, чтобы сказать: я изо всех сил буду стараться измениться.
Хотя бы для того, чтобы добиться уважения всех живущих в Дахгленне людей. Я понимаю, что раньше уважать меня было не за что, так что теперь придется для этого потрудиться.
Парлан был глубоко тронут этой исповедью и впервые почувствовал подобие гордости за брата. Он
сердечно его обнял и произнес:
— Знай, что я готов тебе помочь. Ты всегда можешь рассчитывать на меня.
— Спасибо. Но я не устану себе повторять, что это прежде всего — мое дело. — Артайр,
высвободился из объятий брата и сказал:
— Да, чуть не забыл. Есть еще одно важное дело, которым надо заняться, не откладывая в долгий ящик. — Тут он снова сделал попытку улыбнуться. — Надо поторапливаться, пока я готов исповедаться в грехах и заблуждениях.
Парлан тоже ответил ему улыбкой и осведомился:
— И перед кем же ты собираешься исповедоваться?
— Перед Эмил. Мне необходимо заслужить ее прощение.
Эмил вздохнула и уставилась в огонь камина. Сидеть в одиночестве и ждать, пока высохнут волосы,
было довольно скучно. Поэтому, когда раздался стук в дверь, она с удовольствием попросила гостя войти. Попросила — но сразу же помрачнела, увидев Артайра. Поговаривали, правда, что в парне произошли кое-какие изменения к лучшему, но ей все же не слишком хотелось оставаться с молодым человеком наедине. Хотя она старалась забыть, что Артайр в свое время пытался ее изнасиловать и избить, мысль о том, что он рядом, а на ней ничего нет, кроме ночной рубашки, неприятно ее взволновала.
— Я совершенно трезвый, — пробормотал он, приближаясь к Эмил, — и клянусь, что не прикоснусь
0ктебе даже пальцем.
Эмил решила дать единственному ближайшему родственнику Парлана возможность оправдаться и указала на стул, стоявший у камина:
— Садись.
Он подчинился и присел на краешек стула.
— Я пришел просить прощения за то, что напал на тебя.
— Ты был пьян тогда — и зверски, если честно.
— Да, но больше оправдывать этим себя я не могу.
Хочу сразу сказать: для того, чтобы правильно оценить этот случай, мне потребовалось время. Для меня тогда ты была не более чем пленница, и я считал, что от пленницы могу требовать всего, что мне только заблагорассудится. Кроме того, поначалу я решил, что ты из простой семьи. Я верил тогда, что люди, называвшие Парлана мягкосердечным дураком за его обходительность с женским полом, правы. Мало кто думает так же, как он. Теперь, однако, я вижу, что кругом прав он, а не они.
Женщина должна иметь возможность сказать «нет», а настоящему мужчине не следует применять силу, пытаясь добиться своего, поскольку женщина более слабое существо. Только по-настоящему сильный мужчина редко дает волю рукам.
— Ну что ж, я вижу, ты и в самом деле кое-что понял, и, конечно же, прощаю тебя от всего сердца.
— Ты говоришь это, потому что думаешь таким образом угодить Парлану?
— Отчасти ты прав. Я, к примеру, позволила тебе говорить сейчас со мной только потому, что ты его ближайший родственник. Иными словами, ты смог ко мне войти только потому, что я питаю нежные чувства к твоему брату. Что же касается всего остального — то это мой собственный выбор.
Мои слова предназначены тебе, а не Парлану, и шли от сердца.
— В таком случае прими мою благодарность. Она тоже идет от сердца. Приятно осознавать, что ты
не держишь на меня зла. Так мне будет легче бороться с дурным в себе. А это дело — ах какое
непростое.
— Любые изменения требуют от человека большой работы. Ты теперь знаешь все свои слабости и ошибки, а это самое главное. Ты уже говорил с Парланом?
— Да, и этот разговор был для меня очень нелегким. Я рад, что после этого у него поднялось настроение. Знаешь, только теперь я понял, до какой степени он был со мной несчастлив. Крови я ему попортил предостаточно.
— Но сейчас-то он счастлив! Не стоит слишком долго сожалеть об ошибках прошлого. Нужно смело смотреть в будущее. Думать о том, что ты мог сделать когда-то и почему ты этого не сделал, —
пустая трата времени. Все силы следует отдавать тому, что необходимо сделать сейчас.
Прежде чем он успел что-либо ответить, в дверь комнаты постучали. Эмил предложила гостю войти и широко улыбнулась, заметив, что к ней направляется Джиорсал. Та тоже улыбалась. Она взглянула на Артайра, который ответил ей кривой ухмылкой.
— Она знает о том случае?
— Да, Артайр, я все ей рассказала. И теперь говорю: я все ему простила. — Тут Эмил со значением посмотрела на Джиорсал.
— Все-все, до капельки? Без обид?
— Да, так будет лучше всего.
— В таком случае я очень рада.
— Прощение мне далось не без труда, зато оно искреннее. — Эмил с улыбкой встретила взгляд Джиорсал.
Артайр негромко рассмеялся и откланялся, чтобы не мешать беседе сестер.
— Время венчания приближается. Пойду взгляну — может быть, и моя помощь пригодится.
— Что-то ты стала слишком легко прощать обиды, — сказала Джиорсал, когда Артайр вышел. — Не знаю, смогла бы я поступить так же.
— Он решил бороться со злом внутри себя, поскольку осознал наконец, что поступил со мной дурно. Я не могла не вознаградить такой благородный порыв. Мне бы не хотелось оставлять парня без поддержки. Если он снова начнет пить и распутничать, я буду думать, что все это потому, что я отвергла его извинения. В такие моменты человеку нужна помощь друга.
— Ладно, похоже, что ты права. Но довольно об этом.
Пора тебе одеваться, чтобы достойно предстать перед женихом. — Сестра подхватила Эмил под
руку и помогла ей подняться на ноги.
— Бог мой, времени и в самом деле в обрез.
— Что-то ты не кажешься особенно счастливой. А я думала, все будет наоборот. Не хочешь замуж за Парлана?
— И да и нет. Противоречивая я натура, верно? — Эмил попыталась улыбнуться, но улыбка получилась какая-то вымученная.
— Страдающая натура — это уж вне всяких сомнений.
Но не расстраивайся зря — успеешь мне все рассказать, пока будешь одеваться. Я же, со своей стороны, буду стремиться доказать тебе, что ты еще глупышка.
— А мне кажется, что мне уже довольно об этом говорили, так что чувствительно тебе
благодарна. — Эмил скинула с плеч рубашку.
— Должно быть, ты плохо слушаешь советы друзей, иначе бы не надувала губы, направляясь к алтарю, чтобы получить то, чего тебе хочется больше всего на свете.
— Слушай, моя спина очень страшная?
— Нет, не очень. Впрочем, зачем я это говорю? Ты и сама об этом отлично знаешь. Пытаешься заговаривать мне зубы? А ну-ка, детка, расскажи мне обо всем наболевшем.
Так оно будет лучше всего.
Эмил знала, что так и есть. Она не знала другого — как объяснить сестре все, что ее тревожило.
Пока Джиорсал помогала ей одеваться, Эмил пыталась найти подходящие слова, которые бы могли объяснить ее страхи и сомнения.
— Я очень хочу стать женой Парлана. Этого я желала в течение долгого времени. Потому-то мне и было нужно, чтобы он спросил меня, хочу ли я замуж за него. Но он не спросил, и мне приходится думать, что единственной причиной этого брака является мой округлившийся живот.
— Большинство мужчин женится для того, чтобы обрести наследника. Если бы это было дозволено,
они бы шли к алтарю только с беременными женщинами.
— Охотно верю, но дело в том, что я иду к алтарю совсем по другой причине.
— Это что же, Парлан тебе сказал", что женится только потому, что ты забеременела?
— Ничего такого он мне не говорил.
— А что он сказал?
— Он сказал, что я первая женщина, которая когда-либо ждала от него ребенка, и в прошлом он был очень осторожен, не желая, чтобы его семя в ком-нибудь укоренилось. Он сказал, что именно со мной ему не хотелось проявлять осторожность. Сказал еще, что я ему нравлюсь и он мне доверяет.
Честно говоря, это мало походит на слова пылкого любовника.
— Да, любая женщина сочла бы, что он сказал даже слишком много. Некоторые жены за всю жизнь не слышали ничего подобного.
— Знаю. Но это не мешает мне требовать от него большего. Пусть я буду ему другом и любовницей
— это хорошо, только мне этого мало. А теперь можешь назвать меня жадной и неблагодарной.
— Так ты хочешь, чтобы он любил тебя так же, как ты любишь его? И в этом все дело? — Джиорсал усадила Эмил в кресло и принялась расчесывать ей волосы.
— По-моему, я ничего подобного не говорила.
— Ну да, но это проскальзывает в каждом твоем слове или жесте, стоит тебе только упомянуть о Парлане. Я догадалась об этом с самого начала.
— А Парлан понимает это, как ты думаешь? — Эмил в очередной раз расстроилась из-за того, что людям — пусть даже родной сестре — удается с легкостью читать ее мысли.
— Скорее всего нет. Мужчины часто слепы в том, что касается чувств. Но знаешь, бывает, что и женщины не замечают очевидного. Теперь-то я знаю, что Иен любил меня с самого начала, только я этого никак не желала видеть. Сейчас, после того как мы прожили столько лет, я начинаю понимать,
что любовь мужа ко мне проглядывала в каждом его поступке. Но прежде чем я догадалась об этом,
мне предстояло открыть для себя, что и я люблю его тоже. А ведь он ни разу не осмелился заикнуться мне о своих чувствах.
Джиорсал покачала головой в знак того, что осуждает прежнее свое поведение, и добавила:
— Как только я поняла, что ты влюбилась в мужчину, я страшно за тебя испугалась. Об этом человеке говорили много дурного, а его смуглая кожа и суровый вид, казалось, все это подтверждали. Но я очень скоро поняла, что этот мужчина — просто жертва сплетен и слухов. Но я все-таки за тебя беспокоилась, поскольку, как сказал Иен, он был «таким здоровенным парнем». —
Джиорсал улыбнулась краешком губ, когда услышала, как засмеялась Эмил. — Мне потребовалось время, чтобы понять: он тебе не приносит вреда, ты вовсе не боишься, а наоборот, отлично ладишь с этим — как бы это лучше сказать? — чрезвычайно крупным мужчиной.
— Ладить-то я могу, но в силах ли я удержать его?
Смогу ли я заменить ему других женщин, многие из которых были бы рады ему отдаться?
— А что? он уже изменял тебе? — уложив волосы Эмил, Джиорсал присела рядом и заглянула сестре в глаза.
— Думаю, что нет. Вернее, уверена. Он даже и смотреть на Кэтрин не хотел, хотя она делала все,
что только возможно, лишь бы залучить его к себе в постель. Правда, он уезжал в Данмор, но в течение его недолгого отсутствия у меня не возникало и мысли, что он может развлекаться с другой.
— Тогда с какой стати ты всполошилась? Он хранил тебе верность, хотя не был связан ни словом,
ни клятвой, которую произносят перед аналоем.
— Правда. Но ты не забывай, что страсть, охватившая нас, разгорелась совсем недавно. Что будет,
когда позолота новизны сотрется? Только любовь способна удержать человека от измены. А ведь он до сих пор не сказал мне ни единого слова, даже не намекнул, что любит меня. Ах, Джиорсал, я так его люблю, что меня временами это пугает. Я и представить себе не могу его в объятиях другой женщины. Если он станет искать утех на стороне, я просто умру. А ведь может статься, что мое положение любовницы, друга и матери его сына перестанет отвечать всем его запросам. Хуже того,
мне подчас кажется, что случись такое, я сама пойду на разрыв.
Взяв Эмил за руку, Джиорсал принялась подбирать слова, которые успокоили и приободрили бы сестру:
— Да, со временем он может начать смотреть на сторону, но вероятнее другое: то, что он уже чувствует к тебе, самым волшебным образом может превратиться в ту самую любовь, которой ты так добиваешься. Подумай о моем браке. Иен любил меня, а я его нет. В течение долгих пяти лет он одаривал меня своей терпеливой, ничего не требующей взамен любовью, и наконец он получил то,
чего хотел. Теперь и я люблю его. К своему стыду, хочу сказать, что поначалу не была ему ни настоящей любовницей, ни преданной подругой. Разве подобное не может произойти между тобой и Парланом? Ты ведь обрела в Дахгленне почву под ногами и стала для Парлана просто незаменимым человеком — он доверяет тебе, ты ему нравишься, и скоро у вас родится ребенок. Подумай об этом,
девочка. Отдай ему свою любовь, и тогда — очень может быть — ты завоюешь сердце Парлана. Ты и без того уже получила от него предостаточно.
Сжимая в своей ладони руку Джиорсал, Эмил задумалась над словами сестры. Что и говорить, в ее речах был смысл.
Конечно, заставить Парлана полюбить себя не так просто, как думает Джиорсал. Не просто — но реально. И у нее куда больше возможностей, чем у любой другой женщины.
— Что ж, я поняла. Хватит мне расходовать силы на бесполезные сожаления. Необходимо направить их к вожделенной цели и получить то, что мне дороже всего. Сердце Парлана.
Приобняв сестру, Джиорсал встала и потянула ее за собой.
— Тебе необходимо терпение. Море терпения.
— Я очень постараюсь быть терпеливой, но об этом легче говорить, чем быть такой.
— А мне кажется, что ты способна совершить даже невозможное — в случае, если что-то для себя решишь окончательно и бесповоротно. Ну а теперь пошли — никуда не годится опаздывать на собственное венчание.
— Где эта женщина? — прокричал Парлан, входя в зал.
Лаган покачал головой и, даже не пытаясь скрыть улыбку, ответствовал:
— Заканчивает последние приготовления перед венчанием.
— Если она задержится еще хотя бы на минуту, я сам притащу ее сюда. Священник уже начинает волноваться, — добавил он со значением.
— Точно. Вот почему он посиживает с Лахланом и распивает с ним меды. Яркий пример человеческого волнения.
Оглядев Лейта, Малколма и хихикающего Артайра, Парлан переключил внимание на Лагана:
— Готов признать, что мне не терпится. Самую малость.
— Именно. Самую малость.
— Может быть, ты прекратишь играть у меня на нервах, Лаган Данмор? — Парлан негромко выругался, но приятель продолжал над ним потешаться.
Парлан уже собрался было во всеуслышание пожаловаться, что в жизни не встречал большей копуши, когда открылась дверь и Эмил явила себя собравшимся. Взглянув на невесту, Парлан невольно затаил дыхание. Свободное платье, казалось, летело вслед за ней подобно облачку. Этот фасон был выбран не только по той причине, что платье не должно было бередить еще сравнительно свежие рубцы на спине, но и потому, что Парлан и старая Мег были убеждены — тесная одежда не должна сдерживать рост ребенка, шевелившегося в чреве. Темно-синий цвет платья подчеркивал голубизну глаз Эмил, но более всего Парлана поразили ее волосы. Пышные и яркие, они были украшены вплетенными в них синими и золотыми ленточками. В жизни она еще не выглядела столь великолепно.
— Ай да Парлан! Какую женщину себе нашел — просто загляденье. — Да, Лаган, загляденье. Такой уж я удачливый. — Парлан не теряя времени двинулся к Эмил.
Увидев Парлана, Эмил тоже изумилась. Она впервые видела его в роскошном платье — в подобном костюме не стыдно было явиться и пред светлые очи короля. Черный с серебром камзол подчеркивал его привлекательность. Нельзя сказать, чтобы подобное открытие сильно ее порадовало, — она ощутила большую, чем прежде, неуверенность.
Нет, в самом деле, как ей удержать этого мужчину? Она всего-навсего молоденькая девушка из долины, у которой только и есть, что вздорный характер да острый как бритва язычок. А Парлан выглядел как настоящий вождь горцев и, казалось, был вполне достоин внимания женщин куда более красивых и умных, чем Эмил. Он имел вид истинного покорителя женских сердец. Когда жених взял
0ееруку и поднес к губам, она только тяжело вздохнула.
— Твоя красота выше всяких похвал, Эмил Менгус. — Парлана удивила печаль в глазах девушки. — Но мне кажется, ей недостает твоей очаровательной улыбки.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |