0Ялично основывался на тех нескольких вещах, которые пережили пожар и были найдены на пепелище.
— Кольцо?
— Да, перстень. Он принадлежал Рори. Как и кинжал и меч. Рори часто показывал свое оружие,
очень им гордился.
— А второй труп, стало быть, Джорди? — Парлан прополоскал вином рот, чтобы избавиться от горьковатого привкуса дыма, после чего сделал длинный глоток.
— Да. Странное дело, но никаких сомнений по поводу Джорди я не чувствую.
— Если бы не Рори, он бы не представлял никакой опасности. А вот Рори всегда был непредсказуем.
— Теперь выслушай меня. На меня тяжким грузом давит ответственность, ведь многое зависит от
того, что я скажу. Так вот, не могу себе представить ни одного человека, кто мог бы завладеть вещью Рори и при этом находиться в компании с Джорди. Должно быть, другое тело все-таки Рори.
— Похоже на то, — согласился Парлан.
— Стало быть, всем твоим страхам конец. Но ты, кажется, не слишком этому рад?
— Ну почему же. Хотя, признаться, меня одолевают злость и досада. Этот сукин сын опять ускользнул от меня — ив такие дали, где мне его уже не достать. — Парлан криво усмехнулся. —
Что-то мне не хочется спешить следом за ним в ад, пока мой час не пробил.
— Ясное дело. Ты рассчитывал отправить туда Рори собственной рукой. Это понять нетрудно. Мой отец мечтал о том же. Думаю, он будет испытывать те же противоречивые чувства, что и ты:
радоваться, что мерзавца нет на свете, и горевать, что не он его прикончил.
— Да. Возможно, по этой причине я и не тороплюсь поверить в смерть Рори.
— Вот как? — Когда Парлан кивнул, Лейт перевел дух. — Убит ли он мечом или пал жертвой пламени — какая разница? Мертвец — он и есть мертвец. Скажи лучше, мы их похороним или нет? — Лейт оглянулся на трупы.
— Было бы только справедливо, если бы мы оставили их непогребенными на поживу стервятникам.
Но я никогда прежде такого не делал. Придется их захоронить.
Хотя Парлан отчасти чувствовал себя глупо, поскольку знал, что Рори вряд ли почтил бы его останки подобным образом, он тем не менее отдал распоряжение о похоронах. Нет, не мог он бросить тела — кому бы они ни принадлежали — без погребения. Мысль о стервятниках заставила его желудок болезненно сжаться. Кроме того, Парлан полагал, что ритуал поможет ему принять смерть Рори и Джорди как данность.
— Что ж, мы неплохо потрудились и даже, можно сказать, изрядно попотели, зато теперь вправе утверждать, что дело сделано, — заключил Артайр, умываясь с Парланом у колодца. — Только я не удивлюсь, если земля разверзнется и выбросит их обратно.
Парлан негромко хохотнул.
— Я бы тоже не удивился. Отметь место захоронения, Уоллес, — приказал он человеку из своей свиты.
— К чему? Вряд ли найдутся люди, которых заинтересует место их упокоения. Впрочем, кому-то,
может быть, захочется плюнуть на их кости.
— Есть, есть люди, которые желали этой парочке смерти, но никому из них не удалось приехать,
чтобы взглянуть на погребение. Так что могилы все-таки надо обозначить, Артайр.
— Ты имеешь в виду Эмил?
— А почему бы нет? Очень может быть, что известие о смерти Рори пробудит в ней не очень приятные воспоминания, и одного моего слова может оказаться мало, чтобы ее успокоить.
Иногда для того, чтобы поверить в смерть подонка, необходимо увидеть его могилу. Бедной женщине не слишком хотелось призывать на голову Рори смерть, но она знала, что это единственный способ освободиться от страха перед ним.
— Согласен. Думаю, что и мой отец будет не прочь полюбоваться на эту могилку.
— Да, Лейт. Его желание увидеть могилу Фергюсона, возможно, было даже сильнее моего. Ты поедешь к себе, чтобы рассказать ему об этом.
— Да, прямо отсюда. Передай Эмил, что я снова скоро у вас буду, — крикнул Лейт, направляясь к
своей лошади.
— Вот уж не думал, что породнимся и подружимся с людьми из долины, — покачал головой Артайр, наблюдая за тем, как отъезжал шурин.
— Так уж случилось, что между нашими кланами не было особой вражды, а крови пролилось с обеих сторон совсем немного, — проговорил Парлан, подходя к своему жеребцу. Остальные следовали за ним. — И это облегчило наше сближение. Поскольку Менгусы живут на границе горного края и долины, они, возможно, не испытывают к нам той неприязни, какая свойственна истинным «низинщикам».
Многие их обычаи ничем не отличаются от наших. Ты можешь сам это заметить по тому, как себя
ведет Лейт. Он везде как дома — ив горах, и в долине.
— Да, я тоже начинаю думать, что Лейту Менгусу всякий сапожок по ноге.
— Похоже, ты прав, Артайр. Считай, что у него особый дар приспосабливаться ко всему. В один прекрасный день он может сослужить ему службу. — Парлан вскочил в седло и поскакал прочь от пепелища. Его люди помчались за ним.
— Ну как, есть какие-либо сомнения?
— Сомнений нет, но и облегчение отчего-то не приходит, Лаган. Наплевать. Давай-ка лучше поторопимся в Дахгленн. Эмил наверняка уже поднялась и теперь недоумевает, почему я уехал, не сказав никому ни слова.
К тому времени как они подскакали к Дахгленну, на Парлана наконец снизошло успокоение и он ощутил радость, которая мигом уничтожила былые сомнения. Глава клана весело приветствовал каждого, кто попадался ему по дороге, когда он вел жеребца в стойло. Уже направляясь в жилые помещения замка, он встретился со старой Мег, которая в ответ на приветствие смерила его суровым взглядом.
— Ты куда это гонял коней, паренек? Скрылся под покровом ночи — словно вор какой. Так куда же ты ездил?
Парлан поцеловал ее в щеку.
— Мне было необходимо побывать в одном месте, чтобы опознать тело человека, которого я уже давно хотел видеть мертвым.
— Неужели это дьявольское отродье, Рори, сдох?
— Сдох, как есть сдох. А как дела у Эмил?
— Злится на тебя — аж зубы скрипят. Так что я на твоем месте поторопилась бы в спальню. Сейчас она кормит твоего жадного до еды сына, но это, боюсь, не отвлекло ее от мыслей о тебе. Так что если ты не поторопишься подняться к ней, она сама сбежит по ступенькам вниз, даром что к ее груди младенец присосался — это ее не остановит.
Эмил уловила шум и оживление во дворе замка и замерла. Нежно похлопывая мальчика по спинке,
она прислушивалась к поднявшемуся вдруг гомону, пытаясь уловить знакомый голос, который мог бы засвидетельствовать, что именно возвращение Парлана вызвало всю эту суету. Она уже собралась было сама спуститься во двор, чтобы лично выяснить природу поднявшегося шума, и отняла младенца от груди.
Тот, однако, начал верещать от злости. Тут хлопнула дверь и в комнату торопливо вошел Парлан.
— Куда это, скажи на милость, ты улизнул?
Поглядывая с некоторым изумлением на плачущего сына, Парлан ответил:
— Что такое? Из-за этого крика я ничего не слышу.
Скажи на милость, чем это он недоволен?
— Он еще не закончил завтрак, но я отняла его от груди, чтобы спуститься вниз и выяснить, ты ли это вернулся. — Мать неодобрительно посмотрела на сыночка.
Присев на край кровати, Парлан нежно подтолкнул младенца поближе к матери.
— Умоляю тебя, дай же ему поскорее грудь, иначе у нас лопнут барабанные перепонки.
Эмил снова прижала ребенка к груди. Тот, пару раз всхлипнув, довольно быстро успокоился. Она уже снова хотела обратиться с вопросом к Парлану, но нечто новое в поведении малыша отвлекло ее внимание от мужа. С любопытством Эмил опустила глаза, чтобы узнать, что происходит, и заметила,
что ребенок ведет себя отнюдь не привычным образом. Маленькие ручки с силой вцепились в ее расстегнутый корсаж, глаза — такого же почти цвета, что и у нее — внимательно смотрели на мать, а
крохотные бровки — точь-в-точь как у Парлана — были сурово сдвинуты на переносице. Донельзя удивленная, Эмил попыталась было ослабить его хватку и освободить корсаж, что вызвало у мальчика новый приступ гнева: он еще больше нахмурился, а пальчики ни за что не хотели отпускать материю платья. Ей стало ясно, что Лайолф ни за что от нее не отцепится. Будет держаться до тех пор, пока окончательно не насытится.
— Твой сын, Парлан, ведет себя абсолютно как ты.
Парлан нагнулся, чтобы взглянуть на мальчика, и проворчал:
— Ничего подобного. Не могло у меня быть такого выражения лица. Я в подобных случаях всегда испытывал чувство удовлетворения. — Он нагнулся было, чтобы поцеловать Эмил в грудь, но тут же охнул и отдернул голову. Крохотный, но крепкий кулачок пребольно ударил его по носу.
Эмил изо всех сил сдерживалась, чтобы не рассмеяться, Она во все глаза смотрела на Парлана,
который, тихонько поругиваясь, потирал ладонью нос. Потом она перевела взгляд на Лайолфа,
который тоже что-то бурчал, совсем как Парлан, — должно быть, ругался. Как она ни старалась сдерживаться, увидев это, принялась хихикать. Это только усугубило положение — Парлан стал браниться громче, а мальчик еще сильнее нахмурился и крепче прежнего вцепился пальчиками в корсаж. Посмотрев на разом потемневшие лица мужа и сына, Эмил прямо-таки раскисла от смеха.
— Бог мой, и у него и у тебя одинаково дурной характер!
Парлан улегся на постель и стал поглядывать на сына.
Ребенок внимательно продолжал за ним наблюдать, а гневное выражение, запечатлевшееся на его личике, не исчезало.
Медленно, очень медленно губы Парлана раздвинулись в дружелюбной улыбке. Малыш, хотя и был еще совсем крохотным, определенно выказывал бойцовские качества и силу духа. Парлан тихонько засмеялся.
— Хорошо еще, что он такой маленький, иначе я попал бы в затруднительное положение.
— Да, благодари Бога, что он тебя не вздул. — Эмил прищурилась и посмотрела на мужа. — Кстати,
0озатруднениях. Почему ты сегодня уехал, не сказав мне ни слова?
— Ну вот, возвращаемся к старому.
— Да, возвращаемся. Ты никого не поставил в известность о своем путешествии. Уехал — и все.
— Детка, я не хотел тебя расстраивать. Перед рассветом в комнату ворвался Артайр. В следующий
раз поостережется приходить без предупреждения.
— Должно быть, ты его едва не пронзил мечом, да? — Она отлично знала, как беспокоится за них Парлан. Знала и о том, что муж спал, положив меч рядом с собой.
— Вполне могло такое случиться. Его счастье, что од остановился в дверях. В таких случаях я действую не рассуждая.
— Ну конечно, зачем себя затруднять. Кстати, я ведь даже не слышала, как он вошел.
— Это потому, что ребенок не давал тебе полночи заснуть.
Она поморщилась, но в конце концов согласилась. Когда Эмил сильно уставала, едва ли чей-нибудь неожиданный приход мог ее разбудить.
— Так что же он хотел сообщить? Неужели не мог подождать? — Эмил спросила и вдруг замерла,
начиная понимать, что к чему. Поскольку нападения на Дахгленн не было, существовала одна-
единственная причина, по которой Парлан мог подняться с постели среди ночи. — Рори?
Парлан сжал ее руку в своих ладонях.
— Да, миленькая, только не надо бояться. Он больше не причинит тебе вреда. Никогда.
— Ты его зарубил?
— Увы. Такого счастья Господь Бог мне не послал.
Просто Артайр услышал, что в деревушке в двух часах езды от Дахгленна были обнаружены два человека, которые по описаниям очень походили на Рори и Джорди. Он помчался туда сломя голову,
но узнал лишь, что оба погибли во время пожара. Тогда он вызвал меня, чтобы я мог лично убедиться, что это именно Рори и Джорди.
— И что же? Это были они?
— Да. Хотя тела в основном опознавал Лейт. Я лишь могу подтвердить, что размеры и телосложение людей, ставших жертвами огня, вполне соответствуют телосложению преступников,
которых мы разыскивали. Один труп поменьше — по словам Лейта, это тело Джорди. Труп другого человека, который при жизни был значительно выше ростом, чем Джорди, — тело Рори Фергюсона.
Об этом свидетельствуют и вещи, найденные на пепелище. Лейт сразу же ускакал к твоему отцу,
пожелав сразу же сообщить ему о случившемся. Уверен, что Лахлан, как и я, будет вне себя от гнева,
что Рори пал не от его руки.
— Отец, конечно, разгневается, но мне кажется, это — самая лучшая развязка, какую можно себе представить. Мой отец — вовсе не жестокий человек, но если бы он встретился с Рори, то повел бы себя, как самое кровожадное существо на свете. Слишком он ненавидел этого убийцу. Поймай он Рори, его поведение мало отличалось бы от поведения умалишенного.
— Это легко понять.
— Да, тому, кто наблюдает со стороны. А ведь отцу пришлось бы бороться со зверем, который живет в душе каждого человека, а такие вещи не проходят даром. Повторяю; хорошо, что все закончилось именно так, хотя Пройдет некоторое время, прежде чем отец признает мою правоту.
— Мне тоже понадобилось время свыкнуться с тем, что все наконец закончилось. У меня поначалу было чувство, будто у меня украли нечто ценное.
— Я так рада, что никому из вас не придется встречаться с Рори лицом к лицу. Ведь Рори был как змея. — Эмил печально улыбнулась. Потом она занялась Лайолфом — ребенок уже наелся, и теперь она гладила его по спинке, чтобы он отрыгнул избыток воздуха, который, вполне вероятно, попал в
его желудок при кормлении. — Я очень боялась, что Рори придумает какой-нибудь дьявольский трюк и устроит западню, в которую постарается заманить одного из нас, чтобы разделаться с ним без помех. Фергюсон никогда не сражался честно.
— Рори мертв.
— Ты и в самом деле в этом уверен, Парлан?
— Пожалуй. А что, у тебя есть какие-нибудь сомнения на этот счет? — Парлан протянул руку и коснулся ее щеки, — У меня их тоже было предостаточно, но потом они сами собой развеялись.
— Не сомневаюсь, что мои развеются тоже. Думаю, все дело в том, что Рори погиб слишком неожиданно. Я и представить себе не могла, что все закончится таким вот образом.
— Я тоже. И мне кажется, что ты еще долго будешь оглядываться, боясь, что Рори может подкрасться сзади и нанести смертельный удар.
— Да, мне потребуется время, чтобы избавиться от этого ощущения. Но ты не волнуйся, я все преодолею.
Ребенок задремал, и Эмил устроилась в постели поудобнее, продолжая прижимать малыша к груди.
Она стала подумывать, что материнство сделало ее более осторожной и избавиться от страхов ей будет не так уж просто. Слишком велик был риск, если Рори путем какой-нибудь дьявольской каверзы удалось все-таки остаться в живых. Ребенок мог и не пострадать, но и самой Эмил хотелось дожить до того момента, когда ее сын превратится во взрослого мужчину.
Лежа в постели и чувствуя, как пальцы Парлана нежно перебирают ее волосы, Эмил не заметила,
как стала погружаться в сон. Она ощутила умиротворение, и на мгновение ей показалось, что все ее страхи не стоят и ломаного гроша.
Поразмыслив, однако, она пришла к выводу, что слишком поторопилась: расслабляться не следовало.
— Послушай, ты уверен, что он погиб? — В этот момент она себя ненавидела, но ей было необходимо получить подтверждение мужа, что всем ее страхам — конец.
— Да, дорогуша. — Парлан поцеловал жену в лоб и улыбнулся, заметив, что Эмил говорит, не открывая глаз. — Завтра мы справим по нему поминки. Надеюсь, погода будет хорошая.
Она тоже улыбнулась, но глаз по-прежнему не открывала.
— Это тебе Ангус сказал, да?
— Точно. Говорит, что будет солнечно.
— Мне кажется, отмечать смерть другого человека весельем дурно.
— Ну, если ты не хочешь порадоваться по этому поводу, мы найдем другой. Завтра, к примеру,
сравняется два месяца, как родился наш малыш. Если старая Мег скажет мне одну вещь, которую я хочу от нее услышать, то… Уяснив, на что намекает Парлан, Эмил пообещала себе не краснеть и не смотреть на мужа.
— Мальчик растет как на дрожжах, верно?
— Верно. А ты у нас скоро будешь бегать. Когда старая Мег скажет, что ты уже вполне оправилась после родов.
— А ты, стало быть, будешь меня догонять — так, что ли?
— До тех пор, пока ты не устанешь и не упадешь.
Желательно, конечно, чтобы ты упала при этом на спинку, но когда пройдет три месяца, то и это
уже не будет иметь никакого значения.
— Какие еще три месяца?
— Увы, никакие — оттого-то все мои печали. Я поначалу думал, что ты перенесла больше всех,
пока вынашивала и рожала ребенка, но теперь начинаю в этом сомневаться.
Она лениво приоткрыла один глаз и посмотрела на мужа:
— Уж не жалуешься ли ты, часом?
Коснувшись кончиками пальцев густой иссиня-черной шевелюры на голове сына, Парлан тихо сказал:
— Это не то чтобы жалоба, просто у меня есть одна штучка, которая прямо-таки взывает к тому,
чтобы ее приласкали.
— Ага! Так ты, значит, на завтра назначил празднование «дня ласк»?
— Скорее, я назвал бы его «днем непрерывных ласк», — он поцеловал ее в щеку, — так что тебе лучше поспать, чтобы набраться сил. Иначе завтра ты за мной не поспеешь.
Она, признаться, усомнилась в этом, поскольку желание заняться любовью терзало ее не меньше,
чем Парлана, но решила мужу ничего об этом не говорить. Завтра он сам поймет, что к чему. Как только старая Мег объявит, что она окончательно поправилась, Эмил, возможно, и в самом деле начнет бегать — только не от мужа, а за ним. Эта мысль настолько ее рассмешила, что, проваливаясь в сон, она все еще продолжала улыбаться.
Как только Парлан убедился, что она заснула, он тихонько разжал ее руки и вынул сына из ее объятий, что вызвало неосознанный протест как со стороны матери, так и со стороны младенца. Он улыбнулся, когда услышал слаженное протестующее бурчание Эмил и Лайолфа, после чего положил мальчика в колыбель. Некоторое время он наблюдал за тем, как его крохотный сын засыпал, и его сердце переполнилось гордостью. Нет, решил он, полюбить мальчика нетрудно. Это так же просто и естественно, как любить его мать.
Парлан поднялся, обошел вокруг кровати и принялся разглядывать спящую Эмил. Он ее любил. Это было единственным объяснением сонму самых разнообразных чувств, которые он испытывал по отношению к Эмил. Он спросил у себя, когда же его противоречивые чувства переросли в любовь,
но потом решил, что это не столь важно.
Протянув руку, он коснулся локона жены и сжал его в пальцах, глубоко задумавшись. Ему важно было решить, стоит ли говорить Эмил об этом, а если сказать, то когда. Она до сей поры хранила молчание, и он не знал, любит ли она его.
Тем не менее интуиция говорила ему, что жена явно к нему неравнодушна и даже, может быть,
любит его по-настоящему. Возможно, она не заговаривала с ним о любви по одной только причине
— он сам хранил молчание о своем чувстве.
Эмил была гордой. Парлан криво усмехнулся, потому что начал понимать, каково бывает человеку,
который, открывая другому свою душу и признаваясь в любви, рассчитывает на взаимность, но взамен любви не получает.
Он покачал головой, стараясь отогнать чувство неуверенности, которое охватывало его в такие минуты, после чего вышел из спальни. В зале, куда он спустился, ему попался на глаза Лаган.
— А я думал, после ночной скачки ты завалишься спать…
— Да, я устал, но, прежде чем заснуть, решил набить себе брюхо.
— Вот и я подумал об этом, — произнес Парлан и направился в сторону кухни.
Следуя за ним по пятам, Лаган осведомился:
— Как восприняла новость Эмил?
— С известной долей сомнения — впрочем, как и все мы. Но она говорит, что в скором времени постарается отделаться от этого чувства. Трудно забыть о страхе, который этот дьявол поселил в ее сердце.
— Ив твоем, — пробормотал Лаган.
— Я его не боюсь, — бросил Парлан, уловив в словах Лагана намек на трусость. — В любой момент
0ябыл готов скрестить с Рори мечи.
— Ты меня не понял. Я говорил не о том страхе, который заставляет мужчину бежать с поля боя, а о том, который он испытывает, когда жизни его жены и ребенка оказываются под угрозой. Ведь именно этого ты боялся несколько последних недель. Кроме того, этот страх подпитывался еще кое-
чем, о чем ты, возможно, не имеешь представления.
— А ты поспрашивай меня еще. Вдруг я не так слеп, как ты полагаешь, мой старый друг? Скажи мне, к примеру, ждет ли от меня Эмил слов любви после рождения ребенка? — Он ухмыльнулся,
заметив озадаченное выражение на лице приятеля. — Более того, можешь ли ты утверждать, что я услышу подобное признание в ответ?
— Если ты сам не в силах ответить на этот вопрос, то ты просто слепец. Она, бедная, наверное, уже думает, что не дождется от тебя нежностей ни при каких обстоятельствах.
Я-то считаю, что подобные речи надо произносить в нужное время и в нужном месте, иначе твоя жена так разволнуется, что ее трудно будет успокоить.
Парлан не обратил внимания на сарказм Лагана.
— Знаешь, у меня возникла идея. Очень может быть, что когда я применю ее на практике, она разом избавит Эмил от всех страхов. В прошлый раз, когда мы были на прогулке, на нас напал Рори.
Теперь же мы будем пребывать в том же месте в полнейшем одиночестве, и я собираюсь извлечь из этого максимум пользы — и для нее, и для себя.
— Ты уверен, что есть необходимость торопиться с таким важным делом? И потом, после похорон Рори прошло совсем мало времени. Кто знает, чем все это еще может обернуться?
— Если я буду следовать твоему совету, не знать мне ни покоя, ни свободы во веки веков. Рори мертв — и я собираюсь жить и действовать исходя из этого непреложного факта.
Свежие полевые цветы были щедрой рукой разбросаны по недавно засыпанной могиле. Их нежный цвет скрадывал уродство вскопанной земли и отчасти рассеивал мрачные чувства, которые охватывают всякого, когда он смотрит на обиталище смерти. Ветерок шевелил складки плаща с капюшоном, облегавшего фигуру стоявшего возле могилы человека. Потом тишину нарушил не то громкий вздох, не то стон.
— Ну как, старый мой друг? Каково оно, пребывать в аду? По крайней мере я точно знаю, что там ты не одинок.
Мы с тобой знали многих, кто после смерти обосновался там.
Настанет день, и мы с тобой там встретимся.
Ах, друг мой, друг мой. Мне хочется верить, что ты меня понимаешь. Я был вынужден это сделать.
Они следовали за мной по пятам, подходили так близко, что скоро мне не осталось бы ничего
другого, как прятаться. Мне же нужно добиться большего. Я должен получить возможность передвигаться свободно, не опасаясь, что меня схватят. Иначе мне никогда не удастся довершить месть, которой так жаждет моя душа.
Ты ведь понимаешь меня, правда? Джорди, Джорди, старый мой друг. Твоя жертва не пропадет даром. Я сделаю все, чтобы убить Эмил и того человека, который превратил ее в свою наложницу. И
если мне суждено пасть в этом бою — это ничего не изменит. Я утащу их за собой в ад. Так что ты недолго будешь страдать от разлуки со мной, Джорди, дружище.
Глава 24
— Выкопайте его.
Лейт с ужасом посмотрел на отца. Когда молодой человек, прихватив с собой Лахлана, примчался на могилу Рори и Джорди, чтобы Лахлан имел возможность полюбоваться этим дивным зрелищем,
ему и в голову не могло прийти, что тот отдаст подобный приказ. Кроме того, он не имел представления, зачем это делать. На взгляд Лейта, причин для этого не было никаких.
— Да что с тобой? Я же сказал, он мертв. С какой стати нам выкапывать труп?
— Ты, сынок, наверное, боишься нарушить покой мертвецов. Думаешь, мы совершаем святотатство,
раскрывая могилу? Эти люди давно отринули от себя Бога — еще до того, как легли в землю. Эй,
там, начинайте копать!
— Но зачем? Я осмотрел его тело, хотя это было чрезвычайно неприятное зрелище, и опознал его вещи. Так какого же черта?..
— Ты видел перстень, кинжал и меч. Я же хочу увидеть кое-что еще. — Лахлан махнул рукой своим людям. — Копайте. Если я вступил в спор с сыном, это вовсе не означает, что я отменил свой приказ. — Лахлан перевел взгляд на Лейта, между тем как его люди торопливо заработали лопатами. — Кто положил цветы на могилу?
Разглядывая цветы, которые отец собрал с могилы и теперь показывал ему, Лейт с недоумением
покачал головой:
— Не знаю. Дерьмо — это я бы еще понял… Но цветы?
— Вот и еще одна загадка.
— Какая там загадка? Подумаешь, цветы… — Лейт отшвырнул их прочь и выругался.
— Самая главная загадка, на мой взгляд, заключается в следующем: почему он ушел от нас раньше,
чем мы успели осуществить свое право на месть.
— Вряд ли, выкопав труп, мы приблизимся к разгадке.
— Зато я по крайней мере смогу выяснить, чей это труп: Рори или какого-нибудь другого человека? — Лахлан вздохнул и перевел взгляд на людей, которые копались в могиле. — Когда ты приехал и сообщил мне о его смерти, я рассвирепел. Появилось ощущение, будто у меня похитили нечто чрезвычайно важное. Потом гнев стал проходить и я начал думать.
Лахлан умолк и молчал до тех пор, пока Лейт, выругавшись в попытке отвести душу, снова не
обратился к отцу:
— Так о чем же ты думал?
— О том, что все удачно завершилось. Слишком удачно, я бы сказал. Хотя мы не поймали Рори, но следовали за ним по пятам, постепенно загоняя мерзавца в угол. Он не имел возможности свободно передвигаться и должен был, судя по всему, оставить всякие попытки приблизиться к намеченной
жертве. А ведь мы знаем, как ему хотелось добраться до Эмил. Вот я и решил, что он, возможно,
придумал, как это сделать.
Лейт наконец осознал, к чему клонит отец, и снова выругался.
— Ты считаешь, он сделал все, чтобы мы подумали, будто он умер? И я, стало быть, ошибся?
— А может быть, и нет. Если же ты и в самом деле совершил ошибку, я не стану тебе пенять. Ты увидел то, что должен был увидеть, — трупы Рори и Джорди.
— Странно. Хотя у меня и были кое-какие сомнения по поводу Рори, но по поводу Джорди — ни единого. Я до сих пор готов поклясться, что видел его тело.
— Очень может быть, что это и был Джорди. Не сомневаюсь, что отчасти по этой причине ты поверил, что видел и труп Рори. Неужели ты думаешь, что человек, подобный Рори, хотя бы минуту колебался, прежде чем убить того, кто считался его единственным другом? Разумеется, нет. Ведь смерть Джорди должна была сыграть ему на руку.
— Ты прав. Он убил бы его без всякой жалости.
— Ну, на мой взгляд, это не совсем верно. Кое-какие сожаления у него были. Видишь цветы? Они лежали на могиле, где, по твоим словам, похоронили Джорди.
Лейт с отсутствующим выражением лица кивнул. Его внимание привлекло тело, которое люди Лахлана подняли на поверхность. Хотя отец и сказал, что не станет его винить в случае ошибки,
Лейт понимал: если в могиле не Рори, он себя не простит. Им овладел страх — страх не за себя, а за последствия своего заблуждения, которое могло обойтись всем его близким, да и ему в том числе,
очень дорого.
Чувствуя, что напряжение сковывает его тело и душу, Лейт стоял рядом с отцом, наблюдая за тем,
как тот осматривал тело. Он знал, что Лахлану требовалось время, чтобы опровергнуть или подтвердить подозрения, но не мог сдержать нетерпения. Если Лейт ошибся в своих суждениях, то времени в запасе у них с Лахланом почти не оставалось.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |