точно ли ее место здесь, как утверждал Лаган. Впрочем, ей оставалось одно: ждать Парлана и молить Бога, чтобы он явился в спальню в одиночестве.
Парлану оказалось не так-то просто отделаться от Кэтрин, не проявив откровенной грубости. Даже когда он во всеуслышание объявил, что собирается идти спать, та не отставала. Женщина наконец вывела его из себя, проводив до самых дверей спальни.
— Кэтрин, ты знаешь, где твоя комната. Что касается моей спальни, то в настоящий момент она отнюдь не пустует.
— Ты можешь так говорить со мной после того, что между нами было? — воскликнула Кэтрин и обвила его шею руками.
Эмил, находившаяся за дверью, тревожно вслушивалась.
— У нас с тобой было то, что обыкновенно именуется соитием. Совокупления такого рода бывали у тебя и с другими мужчинами. Ничего другого между нами не было.
— Очень может быть, но и такого ты не в состоянии в полной мере получить от того ребенка, что заперт в твоей спальне!
Эмил не сдержалась и показала запертой двери, перед которой происходил этот разговор, язык.
— Позволь напомнить тебе, какое удовольствие может доставить мужчине настоящая женщина.
За дверью послышались весьма подозрительные звуки, и Эмил решила, что лучше ей не слышать того, что там происходило. Она даже прижала к ушам подушку. Надув губы, она сказала себе, что все это не стоит слез.
— Я очень старался быть вежливым, Кэтрин, но ты можешь и ангела вывести из себя, — проревел Парлан, отталкивая назойливую женщину. — Ты ничего не можешь сделать, чтобы заставить меня позабыть о той, что ждет меня в моей постели. Найди себе другого мужчину для развлечений.
Бесцеремонная гостья наконец удалилась, и Парлан смог войти в свои покои.
— Что, черт возьми, ты устроила у себя на голове?
— Я не могла слушать ваших препирательств с Кэтрин Данмор и накрыла голову подушкой, —
бросила Эмил.
Он ухмыльнулся, прошел через всю комнату и заглянул за уголок означенного заграждения.
— Пожалуй, мне стоит смыть с себя слюни, которыми она меня измазала, как ты думаешь?
— Посмотрим, удастся ли тебе с той же легкостью смыть с себя отпечаток лапы хищника. — Эмил знала, что ведет глупейший разговор, что от ревности потеряла голову, но ничего не могла с собой поделать.
Он негромко рассмеялся и принялся разоблачаться, готовясь ко сну. Ревность девушки немало его
забавляла.
— Более всего меня беспокоят следы щипков, оставленные тобой.
— Ты такой крупный мужчина. Удивляюсь, как это ты их почувствовал? — Она выругалась себе под нос, но Парлан лишь рассмеялся.
Прошла одна минута обиды, миновала вторая — и вот подушка была отброшена в сторону и девушка уселась на кровати. Парлан стоял перед тазом с водой с широким полотенцем в руках,
заканчивая вечернее омовение. Он и в самом деле был удивительно привлекательным мужчиной, и
Эмил поняла, что руководило поступками Кэтрин. Впрочем, ее больше волновало другое — что толкнуло Парлана в объятия этой женщины.
— Парлан? — произнесла она в тот момент, когда он принялся гасить свечи, оставив только одну — рядом с их кроватью.
— Что, девочка? — спросил Макгуин, проскальзывая под одеяло и прижимая ее к себе.
Эмил порадовалась, что горела только одна свеча, — слишком сильно она покраснела.
— Когда эта женщина сказала, что за обедом самое время поговорить об этом, что она имела в виду?
Она что, в самом деле своим ртом?..
— Ну да. Вот почему, собственно, я к ней и ходил.
— Бог мой! Тебе нравится, когда тебя целуют там?
— Слушай, я знал, что у нее прямо-таки талант к подобным затеям, оттого и поддался ее чарам.
Признаться, ничего особенно хорошего не было. Кэтрин обыкновенно оставляет у мужчины чувство,
будто его съедают заживо. Один разок она меня, что называется, обслужила, но больше мне не хотелось.
Неожиданно выяснилось, что Кэтрин для Эмил не угроза. Он говорил об этой женщине так, словно ее уже не было на свете. Но Эмил сделала кое-какие выводы и для себя.
Она поняла, что Парлану хотелось от нее большего.
— Тебе правда нравится, когда тебя целуют там? — спросила она шепотом, когда Парлан прикоснулся губами к ее горлу.
Он коснулся груди Эмил, и соски девушки мгновенно затвердели под его ладонями.
— Положим, нравится. А какому, скажи, мужчине не понравится такое?
— Тогда почему ты не просил, чтобы это сделала я?
Или считаешь, что на это способны только шлюхи?
— Нет, — медленно ответил он, — хотя большей частью мужчина получает радости такого рода у шлюхи.
— Если хочешь, я сделаю то же самое. — Эмил почувствовала дрожь, пробившую ее при этих словах.
— Но почему? — спросил он, хотя его плоть уже напряглась в предвкушении.
— Ну… Ты столько для меня всего делаешь, что будет только справедливо, если я сделаю это для тебя. Ты ведь даешь мне удовольствие. И я хочу сделать то же самое.
Признаться, это было не совсем то, что он хотел услышать от нее, но спорить не приходилось.
— Поцелуй меня там, малышка.
Когда он отодвинулся от нее и улегся на спину, она — не без сомнений в сердце — начала путешествие по его телу.
Инстинкт уверил ее, что медленное движение доставляет мужчине большее удовольствие. Она опускалась все ниже и ниже, не забывая касаться языком и губами его груди и живота. Его тело слегка подрагивало, и зрелище того, какое удовольствие благодаря ей получает мужчина, несказанно увеличивало и ее собственную чувственность. Этому способствовали и слова одобрения,
вырывавшиеся из его горла, и стоны, которые он издавал.
Когда девушка наконец достигла объекта этого своеобразного странствия по телу мужчины, крик,
вырвавшийся из его груди, указал, что она на верном пути. Эмил изо всех сил старалась увеличить и без того зримое удовольствие Парлана, используя весь имевшийся в ее распоряжении арсенал; губы,
язык и руки. Когда он слегка приподнял бедра, инстинкт снова подсказал ей, как ответить на этот молчаливый призыв мужчины, и его реакция мгновенно открыла ей, что она сделала все совершенно правильно.
— Мой Бог, — простонал Парлан, когда мокрый жар ее рта объял его. — Да, да, любовь моя.
Именно так это и делается. Как это хорошо… Какое восхитительное наслаждение ты даешь мне,
малышка… Он продолжал извиваться до тех пор, пока не понял, что еще немного — и он вообще перестанет
что-либо соображать. Подхватив Эмил под мышки, он подтянул ее наверх и положил поверх себя.
Еще мгновение — и она поняла, что сама вполне готова принять его внутрь. Возбуждение Парлана и саму ее несказанно возбудило.
Сладостная дрожь упоения стала сотрясать тело женщины почти сразу же после того, как он возложил ее на себя и проник в ее горячее влажное лоно. Толчки ее бедер совпадали с усилиями его собственной плоти разрешиться от напряжения и вырваться на волю, щедро пролившись любовными соками.
Когда она в изнеможении приникла к любовнику, он с силой притянул ее к себе. Еще долго они наслаждались друг другом, отчего наконец обессилели.
Хотя по прошествии некоторого времени объятия Парлана слегка ослабели, он по-прежнему продолжал прижимать ее трепетавшее тело к себе. В жизни ему не приходилось испытывать большего наслаждения. Даже тот способ, каким ей удалось довести его едва ли не до потери чувств,
открылся ему словно бы вновь. Каждая ночь, которую они проводили вместе — не обязательно при этом занимаясь любовью, — убеждала Парлана, что с его стороны было бы глупостью отпустить эту женщину.
Счастье, которое он испытывал, находясь рядом с ней, не рассеивалось. Скуке, какую он обычно чувствовал, общаясь с другими женщинами, здесь явно не было места. Даже в тех редких случаях,
когда Эмил приводила его в ярость, он и помыслить себе не мог, чтобы избавиться от нее. Некоторые черты ее характера, непереносимые им в других особах женского пола, у нее, наоборот, проявлялись как-то по-другому и развлекали его чрезвычайно. Наступало время, когда — по его разумению — следовало прекращать игру с выкупом и пора было на что-то решаться.
Парлан не был человеком с романтическим складом характера, и любовь не входила в его расчеты.
Теперь же — как это ни удивительно — он хотел, чтобы Эмил его любила.
Она нравилась ему, и он ей безоговорочно доверял. Парлан ни секунды не сомневался, что с ней, с
Эмил, был бы счастлив и даже гордился бы ею. Он хотел от нее детей и был бы не против проводить время с ними рядом, наблюдая, как они растут. Чтобы потом, в свою очередь, наблюдать за тем, как они обзаводятся собственными семьями. И это — по его мысли — было самым главным.
— Эмил, — произнес он, сам удивляясь своему нежному голосу, — скажи, что тебе во мне нравится?
— Это при том условии, что ты мне вообще нравишься? — поддразнивая, спросила она.
— Да, при этом самом условии. Что в моей внешности тебя привлекает более всего? — Хотя в глубине души Парлан на чем свет стоит проклинал себя за глупость, тем не менее ответа Эмил он ждал с замиранием сердца.
— Хм… — Она нахмурилась и обвела Парлана взглядом, пытаясь не столько найти ответ, сколько скрыть свои подлинные чувства.
— К примеру, твои глаза. Я раньше и представить себе не могла, что у черного цвета может быть такое количество оттенков — в зависимости от чувств, которые ты испытываешь. За исключением,
конечно, тех случаев, когда твой взгляд делается тусклым и прочитать в нем ничего нельзя.
— Что ж, Эмил, благодарю, — сказал Парлан. В глубине души он чувствовал себя польщенным. —
0Аеще что?
— Ждешь комплиментов, не так ли? Еще — твои руки.
Я люблю твои руки. — Она взяла его ладонь и поцеловала ее. — Они сильные, загрубевшие от рукоятки меча, но при этом могут быть очень нежными. Этими руками ты мог бы раздавить меня, но ни разу не попытался этого сделать. — Тут она внимательно вгляделась в Парлана, который, хотя и был доволен тем, что она говорила, хранил на лице выражение легкого недоумения. — Интересно, а
ты о чем думал?
Что я, по-твоему, должна была в тебе оценить?
— Мое мужское достоинство, — ответил он и слегка скривился — его слова прозвучали грубовато.
— Но почему же? Это место есть у каждого мужчины.
Как говорит Лейт, не размеры жеребца превращают его в хорошую скаковую лошадь, но резвость и
способ езды. Как известно, крупная лошадь не всегда хороша под седлом. — Неожиданно для Парлана она улыбнулась. — Если ты станешь чаще улыбаться, женщины станут чаще смотреть на твое лицо, а не только заглядывать тебе в штаны!
Рассмеявшись, он перекатился на кровати таким образом, что она оказалась под ним.
— Хочешь сказать, что мужское достоинство ничего для тебя не значит?
— Ничего подобного я не говорила. Наоборот, без этого нашим встречам наверняка недоставало бы радости. — Она засмеялась вместе с ним и опустила руку вниз, чтобы убедиться, что он снова ее жаждет. — Хотя должна заметить, что из-за твоего аппетита твой «дружок» со временем просто-
напросто сотрется и станет маленьким.
— Ничего не поделаешь, придется рискнуть еще раз, ведьмочка, — прорычал он, прижимаясь ртом
0кее груди. — Да, чуть не забыл, я решил поднять сумму твоего выкупа.
— Если ты прибавишь хотя бы пенни, отец будет не в состоянии его заплатить и не сможет забрать меня домой, — со значением произнесла девушка охрипшим от волнения голосом.
— Именно. — Он медленно вобрал в рот ее сосок и порадовался, услышав, как она застонала от наслаждения.
Когда новый порыв страсти исчерпал себя, он положил голову ей на грудь и тихо лег рядом. Эмил еще некоторое время гладила его по широкой спине, после чего тоже успокоилась, укрыв лицо в его густых черных волосах. Она уже почти позабыла то время, когда они еще не спали вместе.
Впрочем, вспоминать прошлое ей не хотелось.
Она думала о настоящем, о том, что принесло ей и счастье и печаль. В том, чтобы любить человека,
заключалось самое большое счастье, какое она только знала до сего дня.
Их интимные отношения с Парланом были безукоризненными, она прекрасно понимала это. Она знала, что любит человека, который помог ей достичь высот чувственной радости. И самое главное
— она хотела этого еще и еще.
Видимо, чувство любви избавляет человека от ощущения вины и стыда за происходящее, подумала Эмил. Именно так было у них с Парланом с самого начала, хотя это чувство было для нее тогда внове. Она и согласилась на эту абсурдную сделку, потому что влюбилась в него.
В то же время печаль угнетала сердце Эмил — ей казалось, будто Парлан не разделяет ее любви. Он желал ее как женщину, и причиной его желания не было одно только тщеславие. Но это не было и любовью. Он разделял с ней страстные порывы, дарил ее своей дружбой, в то время как она отдавала ему всю душу. Что и говорить, эта сделка была не из самых честных и уж точно не могла сделать женщину счастливой. Неразделенная любовь, о которой так часто писали поэты, вовсе не была тем, к
чему стремилась Эмил.
И конечно, она боялась. Боялась того, что их отношения с Парланом должны когда-нибудь завершиться. Как только ее отец заплатит выкуп, ее отправят домой. Для того, кстати, чтобы выдать замуж за Рори Фергюсона. Она не верила, что Парлану удастся расстроить этот брак, хотя он и обещал.
Прижав любовника к себе, она решила больше не думать о будущем, а наслаждаться настоящим. Он пробормотал во сне ее имя, и она улыбнулась, полностью отдавшись своему чувству, отринув от себя всякие мысли о завтрашнем дне.
Глава 10
— Элфкинг — великолепный конь.
— Он очень капризный зверь, — сказал Парлан, который стоял, опираясь на ограду, и наблюдал за тем, как Эмил из рук кормила жеребца яблоком. Потом, слегка подначивая ее, добавил:
— Похож на свою хозяйку.
— Нельзя называть его капризным только потому, что он тебя к себе не подпускает.
— Ты меня поймала, согласен. — Он даже не пытался отрицать очевидного.
— Слишком редко мне это удается. Я-то считала, что ты не такой хитрец. И вот пожалуйста — тебе удалось провести моего отца.
— Я — хитрец?
— Ну да. Ты очень ловко подбираешь слова. Почти всегда то, что ты говоришь, кажется абсолютной истиной, и это убаюкивает собеседника, хотя на самом деле это только часть правды.
— Странное дело. Я изо всех сил стараюсь ублажить тебя и твою зверюгу, и после этого ты еще называешь меня хитрецом.
Эмил лишь лукаво взглянула на него, хотя ей хотелось расхохотаться ему прямо в лицо. Уж очень
серьезный у него был вид.
— Ладно тебе. Не потому ли ты столь добр, что в ближайшее время собираешься меня покинуть?
— Ничего не поделаешь. Скоро мне нужно будет выехать в Данмор.
— Уж не за тем ли, чтобы проводить домой Кэтрин? — спросила девушка, стараясь говорить как можно равнодушнее.
— Нет. Она как раз сказала, что ей потребуется время, чтобы подготовиться к путешествию в Стирлинг, к королевскому двору.
Парлан не сумел сдержать улыбку — было видно, что Эмил расстроилась. Его самолюбие тешили ревность девушки и ее очевидное желание обладать им безраздельно. Впрочем, он знал, что за этим скрывалось нечто большее. И его очень раздражала Кэтрин. Если бы не долг гостеприимства, он постарался бы отделаться от нее как можно быстрее. Но сейчас она находилась под его кровом, так что об этом не стоило и думать. Кэтрин в полной мере пользовалась своим положением гостьи, на каждом шагу оказывая Парлану знаки внимания и отпуская по адресу Эмил всевозможные колкости.
Хорошо еще, что ревность Эмил не обратилась в сварливость и она изо всех сил старалась сдерживать себя.
Парлан надеялся, что Кэтрин рано или поздно поймет, что ей не удастся заменить Эмил в его постели, и решит, что не представляет для него ни малейшего интереса. Как ни странно, у Эмил хватало самообладания переносить присутствие этой женщины, зато терпение самого хозяина таяло
0\emdash пугающей быстротой.
— Мне придется уехать на два дня, максимум на три.
Удовлетворенный выражением печали, появившимся на лице девушки, он задал себе вопрос; знает ли это дитя, что все ее чувства с легкостью читаются в ее облике? Эмил, впрочем, при необходимости могла быть и скрытной, но выражение лица обычно выдавало, что в действительности она думает и чувствует.
— Понятно. — Она пыталась уверить себя, что в отсутствие Парлана отдохнет и успокоится, но и сама не верила в это.
Тихо, как кот, приблизившись к ней, он сказал:
— Послушай, мы будем пить, разговаривать о делах…
— И волочиться за юбками, — закончила она.
— Нет, — тихо произнес он и поцеловал ее в ушко, отметив, с каким удивлением она воззрилась на него после этого единственного короткого слова. — Я этого делать не стану. Мне необходим отдых.
Ты ведь такая ненасытная. — Тут он вздохнул. — Боюсь, мой «дружок» износится раньше времени.
— Это я ненасытная? — воскликнула она, взглянув на него с яростью.
Двигаясь так, чтобы зажать девушку между своим крупным телом и Элфкингом, который неплохо воспринимал его, хотя и не позволял до сей поры на себя садиться, Парлан пророкотал:
— Хорошо, согласен, возможно, тут дело не в тебе одной. Может, и я временами проявляю излишнюю прыть. Что тут скажешь — ты ведь такая красивая.
— На что это ты намекаешь?
— Ну, судя по тому, милая, что я говорю тебе комплименты да и вообще веду себя соответствующим образом…
— Нет, дело не в этом. Какой-то ты странный.
Он ухмыльнулся, ничуть не разозлившись от того, что раньше назвал бы глупой женской
подозрительностью, и тихо ей прошептал:
— У меня есть страстное желание отправиться в Данмор на Элфкинге. Думаю, что мое появление на таком великолепном коне произведет в замке должный эффект.
— На Рейвене ты произведешь ничуть не меньшее впечатление.
— Верно, но к Рейвену там уже привыкли.
Девушка возвела глаза к небу, давая понять, какие чувства испытывает к полнейшему отсутствию скромности у Парлана, но он в ответ лишь широко ухмыльнулся. Эмил задумалась.
Конечно же, Парлан был прав, утверждая, что его появление на Элфкинге вызовет в замке Данмор фурор, — его смуглый цвет лица и темные волосы эффектно контрастировали бы с молочной белизной Элфкинга. Но девушка подозревала, что не только тщеславие движет Парланом.
— Это единственная причина?
— Ты ранишь мне сердце своим подозрением.
— Сомневаюсь. Ты очень старался отучить Элфкинга от меня — не пытайся этого отрицать. Вот почему я думаю, что в душе у тебя созрел некий коварный замысел.
— Нет, ты не права.
— И ты лишь жаждешь предстать перед Данморами во всей красе?
— Именно. Никогда не помешает дать понять своим союзникам, что ты более значителен, чем есть на самом деле.
Он заметил, как Эмил нахмурилась, размышляя и поглаживая холку Элфкингу. На мгновение его пронзило острое чувство вины — хотя и не врал, но он не открыл девушке всей правды. Конечно,
Парлан очень хотел заполучить коня и ради этого был готов на всякие уловки, но не это было главным. Когда он уедет, Эмил останется одна и — кто знает? — может попытаться сбежать. Без своего драгоценного коня девушка вряд ли решилась бы на подобную попытку. Как ни странно,
Парлан ощутил ревность. В сердце ее был уголок, куда он не имел доступа и которым владел только Элфкинг.
Эмил продолжала поглаживать коня, пытаясь привести в порядок мысли. Не столь уж была важна
причина, по которой Парлан собирался оседлать Элфкинга. Девушка была уверена: стоит ему добиться цели, как заставить его расстаться с жеребцом станет делом трудным, а то и просто невозможным. Она не сомневалась, что Парлану известно: стоит коню уступить хозяину замка, как пути назад уже не будет. Лошади не понимают, что значит «временно». Позволить Парлану скакать на Элфкинге означало отдать ему коня.
Эмил вдруг поняла, что даже это не слишком ее трогает.
Разумеется, Элфкинг и все, что было с ним связано, представляли для нее ценность, но, как выяснилось, не самую большую ценность на свете. Сейчас, к примеру, ей было важно, чтобы Парлан оставался довольным ею. И счастливым. Когда она обернулась к нему, то на минуту испугалась, что он прочтет все ее мысли. Стоило позволить ему ездить на Элфкинге, и он бы сразу понял, что пленница отдает в его владение самое ценное, что имеет.
Этот жест мог многое означать для Эмил, но мог означать и то, что она просто поторопилась. Хотя ее вовсе не радовало, что Парлан может посчитать ее глупой, она решила доверить ему коня, вместо того чтобы доверить ему свою душу.
— Хорошо, можешь съездить на Элфкинге в Данмор.
Парлан едва не кинулся ее обнимать — настолько сильное впечатление произвела на него щедрость Эмил.
Вполне вероятно, что она не понимала подоплеку собственного решения. Слишком явное проявление эмоций она скорее всего стала бы рассматривать как выражение триумфа Парлана по поводу того, что он завладел конем, забыв о ее сердечке. Этого ему не хотелось, поэтому он просто улыбнулся.
— И как нам следует поступить?
— Прежде всего надо отправиться на совместную прогулку верхом.
Помогая ей усесться на лошадь, он сказал:
— Едем, дорогая!
— Что-то ты слишком оживлен, — проворчала Эмил, когда он усаживался за ее спиной.
— Интересно, какой мужчина был бы равнодушным, если бы ему было позволено показаться на таком удивительном коне, — он опустил голову на ее плечо, заставив Эмил рассмеяться, — обнимая такую восхитительную девушку.
— Да. Ты ужасно находчив и остер на язык, когда все идет так, как тебе хочется.
Едва они выехали за ворота, девушка одарила его хитрым взглядом:
— А ты знаешь, что я могу завезти тебя в отдаленное место, невзначай воткнуть тебе кинжал меж ребер и удрать?
— Малколм тебе не позволит.
Она оглянулась и увидела Малколма и Лагана, которые верхом на лошадях держались на
почтительной дистанции.
— Но ведь они не верят в то, что я способна на подобное, не так ли? — Признаться, Эмил чуточку обиделась на подобное проявление недоверия.
— Не верят. Но они — те самые люди, которые о нас заботятся.
— О женщине должен заботиться муж.
— Что-то я стал замечать, что ты ищешь во мне черты обманщика.
— А ты, стало быть, не таков?
— Уверен, не до такой степени, как ты порой меня представляешь. Слушай, наша поездка стала напоминать прогулку старой дамы.
— Ага, хочешь скорости., да? Что ж, держись!
Она расхохоталась и пришпорила Элфкинга, который сразу перешел па галоп. Участвуя в скачке в крайне непривычном для себя положении, Парлан тем не менее отдал должное искусству наездницы и понял, что Эмил и в самом деле составляет со своим конем одно целое. Он не сомневался, что в Шотландии мало найдется женщин, способных сравниться в мастерстве верховой езды с Эмил Менгус. И это чрезвычайно его восхищало.
Ну и конечно, он был в восторге от коня, на котором они мчались. Его желание завладеть жеребцом после этой поездки увеличилось бы еще больше, если бы Парлан не надеялся на то, что в один прекрасный день девушка останется в Дахгленне навсегда, как и ее конь, разумеется. Стоило ли пытаться заполучить часть, когда можно было взять все разом?
Прогулка оказалась недолгой — Эмил не хотела утомлять Элфкинга. Поездка же в Данмор заняла бы куда больше времени. Эмил была уверена, что Парлан пожелает испытать коня еще раз, чтобы выяснить, на что способен конь.
Наконец они выехали на маленькую поляну.
— Вот хорошее место для твоей первой поездки на Элфкинге.
— А ты уверена, что он не сбросит меня на землю? — осведомился Парлан, когда девушка спешилась.
— Нет. Точно так же я приучила его к Лейту. Для того чтобы Элфкинг сбросил Лейта, мне потребовалось бы отдать специальную команду. Обыкновенно незнакомые с жеребцом люди сразу начинают понимать, что им рассчитывать не на что. Если бы ты попытался залезть в седло сам, он бы моментально тебя сбросил, но поскольку мы ехали вдвоем, а потом я оставила тебя сидеть у него на спине, это должно означать, что мы с Элфкингом против тебя ничего не имеем.
Ну поезжай — что же ты?
Услышав в ее голосе нотки сомнения, Парлан улыбнулся. Склонившись, он дотронулся до ее подбородка и наградил поцелуем. Затем, поскольку ему и в самом деле было невтерпеж, пришпорил Элфкинга и послал его вперед, оставив девушку в одиночестве.
Эмил проследила, как конь и всадник исчезли за холмом, и вздохнула. Парлан и в самом деле великолепно смотрелся на Элфкинге: два сильных, изящных самца. Больше всего девушке хотелось избавиться от чувства, что она все время чем-то жертвует, ничего не получая взамен. Отогнав эту мысль, она улыбкой поприветствовала Лагана и Малколма, въехавших на поляну. Ей было бы легче,
если бы на лицах мужчин не проступало столь явное сочувствие. Эмил в очередной раз подумала,
что ее мысли написаны у нее на лице.
— Как ты считаешь, есть смысл нам съездить и взглянуть, где твоя зверюга его сбросила?
— Нет, Малколм. — Девушка позволила себе улыбнуться. — Лучше найдите его и напомните, что у него срочное дело.
Парлану тоже пришлось напомнить себе, что у него много дел. Досадуя на нехватку времени, он проехал еще немного, окинув взглядом свои земли, после чего повернул назад.
Главе клана Макгуинов не давала покоя мысль, что он сидит на лучшей в целом свете лошади.
— Она умна, Элфкинг, и знает, что делает. Меня вот только занимает вопрос: понимает ли она сама истинную причину своей уступчивости? — тихо произнес он.
Погрузившись в думы, Парлан выехал на поляну, чтобы забрать Эмил. До Дахгленна они доехали в молчании. Затем он помог ей спешиться, а сам проследил, чтобы Элфкинга как следует почистили,
после чего отдал приказы, связанные с отъездом. Его совершенно не удивило, что Малколм, никогда не одобрявший его планов относительно жеребца Эмил, решил затеять с ним беседу по этому поводу.
— Итак, ты все-таки утвердил свою задницу на спине ее коня.
— Точно. Более того, Малколм, я собираюсь ехать на нем в Данмор.
— Зрелище будет богатое, что и говорить.
— Можешь не сомневаться.
— Она тебе сделала поистине царский подарок.
— Это так. Впрочем, это не подарок, скорее, одолжение.
— Ты хочешь сказать, что не собираешься оставить жеребца в своей конюшне?
— Очень даже собираюсь, но я наперев оставить здесь и его хозяйку.
— Ты, стало быть, на что-то решился?
— Думаю, что буду дураком, если позволю этой девушке улизнуть.
— Дураком тебя, пожалуй, не назовешь, — промолвил Малколм, ухмыляясь. — Хотя как сказать.
— Вот-вот, все вы так думаете. Мысль, которая пришла мне в голову после первой же ночи, не оставила меня. Более того, она превратилась в уверенность. Из Эмил получится отличная хозяйка Дахгленна. Когда вернусь из Данмора, займусь этим.
— Ты, стало быть, берешь эту шлюху Кэтрин с собой?
— Не хочет она домой, что ты будешь делать. Говорит, что ей необходимо подготовиться к пребыванию при дворе в Стирлинге.
Малколм издал звук, который должен был изобразить недоверие.
— Думаю, она использует это время, чтобы наговорить Эмил всяких гадостей о тебе.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 25 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |