Здесь были вольсунги. Убили ее вчера или даже этой ночью. Значит, сегодня они придут.
Сэнзалли, положив лапу на ее плечо, теперь знала, почему Фриная осталась. Она ждала ее, свою ученицу, зная, что она вернется именно сюда.
А где Ушала?
Ах, Ушалы нету тоже… Вот оно что.
«Вот почему позавчера мне стало так плохо».
— Что же случилось с Ушалой-то? Как они ее убили? — спросила Сэнзалли кого-то невидимого, утирая слезы.
Снова поглядела на Фринаю.
— Шакал с вами, вы ушли со земли… Но как вы могли бросить здесь вашу шамани? Выходит, Фриная была единственной, кто встретил вольсунгов? И Ушала тоже? А где вы, все вы? — гладила она ее.
Сэнзалли вдруг потемнела во взгляде, взъярилась и озлилась.
— Когда жизнь прижимает хвост, то все бегут, как сурки по норам…
Всё! Был прайд, и нету прайда. Осталась лишь земля, которой теперь все боятся, которая теперь никому не нужна. С нее в такой панике бежали, что даже забыли свою шамани. Ай, эка невидаль, еще будет! А сколько в обычное время было разговоров! Поучений. Бахвальства. Как они важно глядели на нее, судили — быть ли ей во прайде либо не быть! Каждый смаковал свои мысли и слово. Каждый считал себя важным, большим, великим и правильным. Никто не поджимал хвоста. У всех они прямые и ровные — гордые. Были.
Какая пустота — все эти слова. Вообще всякие слова. В одних лишь поступках — сила.
Вот так, вот и весь Союз. Есть земля. Но прайда на ней нет.
Впрочем, почему это нет?
— Пока я здесь, так значит, кто-то есть. Я теперь и есть весь прайд, — сидела Сэнзалли, немигающе глядя в ту свободу, что прекрасным видом открывалась у выхода пещеры.
Она ведь связана со прайдом тяжелой клятвой, что подтверждена кровью, и даже не своей, а чужой.
Вот такая несвобода.
«Все мы — не свободны; полностью свободен лишь тот, у кого нет ни обетов, ни чести. Но разница в том, как ты сносишь эту несвободу: как тварь либо как шамани, у которой есть дух».
Но чувство долга суть самое поверхностное, что заставляет ее остаться. Шамани-Сэнзалли просто не желает, чтобы тут во здравии и спокойствии жили вольсунги; вот просто не хочет. Как это: сначала жила она почти всю жизнь, а теперь они решили, да еще без спросу, грубо? Да еще убили ее наставниц. Да-да, Ушала тоже ее наставница, как бы там ни было.
«Жаль, я не знаю места ее смерти. Но вольсунги тоже в ней повинны — кто же еще?».
Сэнзалли подумала, что, по сути, она совсем не знала души Фринаи; для нее та была робкой, чуть нерасторопной и бестолковой, бессильной, сомневающейся в себе и других. Ушала, та была сильнее, характер у нее был. Но когда пришло время, то Фриная не ушла со всеми, словно учуяла суть своей жизни. Она осталась, чтобы дождаться Сэнзалли — не могла бросить просто так! Повинуясь чувству шамани, Фриная не ушла, ибо знала, что Сэнзалли вернется.
Во Сэнзалли нету трусости, и никогда не было.
«Так странно: все пути шамани ведут к свободе, но кажется мне, что я не вижу и не хочу ее».
Можно, конечно, всё бросить и уйти прочь, мудро заметив, что в суете жизни нет толка и меньше всего есть смысл страдать юной душе за клочок уже никому не нужной земли. Но Сэнзалли обрела за это время одно важное, тихое качество: она знает свою волю, умеет намереваться. И она — стремительно бесстрашна.
Свобода шамани — вовсе не благом, вольном скитании, полном красоты и мудрости. Их свобода — принимать те решения, которое их «Я» посчитает нужным. И неуклонно им следовать. Этим всякая шамани превращает свое решение в намерение, волю; а это, наверное, самое важное в их знании.
**
— Итак, сделаем первые итоги, — правитель Ваал-сунгов сосредоточенно и спокойно говорит на большом собрании, которые наспех и быстренько сделали ни под чем не примечательным деревцом. Вокруг никаких скал и неровностей — одна ровная саванна. Лишь там, на западе, виднеются скалы и холмы.
Всюду суета, легкое волнение. Пищи стало остро не хватать. Ну, Ваал-сунги к этому привычны. Умеют как-нибудь обходиться.
На собрании присутствуют: Мирэмай-Халу, муганги Хустру, Дэнэнаи, Ашнари (вот только что прибыл, весь в усталости и пыли) и Шуудан, некоторые старейшины, и все старшие сестры Ашаи-Китрах, что входять в эти прайды, и одна Вестающая (единственная, кто не стоит, а лежит прямо на ветке дерева, свесив лапы, — но Вестающим можно всё). Не пришла только Высокая Мать. Но ей тоже простительно.
— Синарр, говори.
— Да, Лапа Ваала, — ответил поручитель и тут же быстро, четко и раздельно взял слово: — Рад всех вас видеть, и да пребудет с нами Ваал.
— Да пребудет, — нестройно ответили ему, зашевелившись и отвесив небольшой поклон.
Вестающая, что до этого играла длинной травинкой в зубах, умышленно упустила ее и начала смотреть, как та упадет. Решила, что если травинка упадет на спину муганга прайда Хустру, то день будет удачным. А если нет — так нет.
Травинка мягко упала возле его хвоста.
«Проклятье», — подумала молодая Вестающая и начала болтать передней лапой.
— Хочу вам вкратце представить обстановку с нашими врагами. Вчера выяснилось, что южный прайд союза прайдов — кто еще не знает, то он называется «Делванни» — полностью исчез со своей земли. Тщательная разведка указала на то, что они ушли на запад, — молвил Синарр и сделал заминку.
У Ваал-сунгов в жизни очень много всяких правил, как больших, так и маленьких. Пауза в данном случае значит, что каждый из присутствующих может вставить свои мысли либо реплику.
— Мои разведчики выявили это вчера днем. К ним как раз собирались идти на переговоры. Неглупо. У них и так нет выбора, — выразил мнение муганг Хустру. — Между прочим, во время разведки были убиты две шаманаи союза.
Синарр подождал, пока тот закончит, и тут же продолжил:
— В то же время северный прайд союза — называется он Регноран, напомню — сегодня ночью сильно засуетился. Это мы знаем благодаря нашей сиятельной Вестающей Нильзе.
— Слава тем, кто видит Ваала, — снова ж таки нестройно ответили все, кроме Мирэмая, отвесив легкий поклон.
Нильзе на миг перестала болтать лапой, а потом продолжила.
— Тем не менее, его земли сейчас будут занимать Йонурру.
— Нильзе, — обратился Мирэмай к Вестающей, — скажи, пожалуйста, тебе смогли провестать, что с этим северным прайдом?
Вестающая взмахнула хвостом, и он плавно соскользнул с ветки вниз.
— Сваала ночью лишь передала мне, что этот Регноран начал что-то подозревать.
— Хорошо, спасибо. Давай, Синарр, валяй дальше, — махнул лапой Мирэмай.
— Задачи для северного крыла уже поставлены, и они их знают. Да и южное крыло свои задачи тоже знает. Сейчас Хустру и Дэнэнаи пусть занимают земли южного союзного прайда. Для прайда Ашнари — отдых, прямо на этих землях. Два дня. Потом — вперед.
— Хорошо, — сказал муганг Ашнари.
— Я должен всем настойчиво напомнить, что наш несравненный правитель собирается позволить этим союзным вступить в переговоры. Нам ни к чему лишние жертвы, потому пусть каждый запомнит это и сделает соответствующие выводы.
— Всем понятно? — рыкнул Мирэмай. — Никаких глупостей. Союзные наверняка будут проситься со словом!
— Пусть мой правитель разрешит мне сказать? — сказал муганг Дэнэнаи, худой и неказистый лев с грустной мордой.
— Давай, Хади.
— Я считаю, что при избранном способе действий нелишним будет всё же сделать первый шаг самим. В качестве милости, так сказать. Я предлагаю отослать к ним переговорщиков. Могу даже возглавить всё это дело.
— Да зачем это нужно… — начал протестовать муганг Хустру.
— Нужно. Союз сейчас напуган и будет наивным предполагать, что они не осведомлены, кто и в каком количестве на них идет. Всем будет неудобно, если из отчаяния они решат огрызаться, как крыса в норе. Вспомните только…
— Не надо напоминать, — скривился Мирэмай. — Все всё помнят. Спасибо, Хади. Так и сделаем, но после того, как примем земли Делванни. Пойдешь туда лично. Возьмешь двадцать голов и несколько Ашаи. Встретишься с правителем Союза. Подробности обговорим позже, когда займете Делванни. Я должен еще обдумать, что тебе следует им сказать…
— Понятно, мой хозяин.
— Что там еще, Синарр? — нетерпеливо сказал Мирэмай. Его ждала молоденькая, потрясающая хаману, что совсем на днях пришла в авангард из одного центрального прайда. Когда он ее впервые увидел, то понял, что именно такая самка мечталась ему всю жизнь.
— Наверняка всем нам понадобятся различного рода сведения о союзе прайдов. Наши познания существенно расширились после поимки группы львов и львиц, которая занималась здесь, на юге, разведкой. Благодаря одной из пойманных львиц теперь мы знаем если не всё, что нужно, то очень многое. К сожалению, остальных в ходе их захвата перебили, а потому у нас только одна пленница. Вместо пятерых. Поэтому, если возникнет потребность, обращайтесь к сестрам-Ашаи прайдов Хустру и Ашнари — они запомнили всё, что им выказала пленная. Если надобно, то можете и сами допросить — она еще жива и отвечает на вопросы.
— Кстати, Синарр, где она? — вдруг спохватился опытный Мирэмай.
— Их поймали ашнарийцы, верно? — вопросительно посмотрел Синарр на муганга Ашнари.
Тот, сразу уловив о чем идет речь, чуть сжался.
— Мы, уходя с земли, оставили ее найсагрийцам.
— Э. Эй, Сэнзанга! Ты что, совсем сдурел? Зачем ты ее оставил? — бил себя по лбу Мирэмай, изображая тупость муганга Ашнари.
— Она была уже совсем слаба, чтобы идти. Кроме того, мы не считали ее настолько ценной…
— Это, кстати, и показывает многое. Махать лапами и рычать много ума не надо, а как подумать, — Мирэмай яро постучал себя по голове, — так это увольте, не к нам! Я всех предупреждаю: надо хоть как-то усмирять своих долбней во прайдах! Они, чтобы доказать смелость, готовы грызть скалы, но чтобы хоть чуть подумать — так это прямо невозможная задача! Вот зачем, спрашивается, перебили всех из той группы? Спасибо, хоть эту оставили. Счастье будет, если она еще не сдохла в лапах Найсагри. Этих я знаю: скажи им молиться, так они со скалы попрыграют. Синарр, прикажешь от моего имени доставить пленую сюда. Она нужна в авангарде, а не где-то там, сзади.
Все замолчали, боясь нарваться на злобу лапы Ваала. Только Нильзе продолжала болтать лапкой.
— Нильзе, солнце, в прайде Найсагри сейчас есть Вестающая? — мягко-мягко обратился правитель Ваал-сунгов, смотря снизу вверх на львицу, что расслабилась на ветви дерева. Он помнил, что Вестающей там нет. Но всё равно спросил. — Я хотел бы передать им, чтобы ни в коем случае не прибили пленницу.
— Нет, мой правитель, увы. Амариссани находится дальше. Восточнее.
Правитель весь потемнел.
— Твою мать! — дал Мирэмай выход ярости. Ему не слишком досадило, что с этой пленницей поступили так нерадиво. А так, просто… правитель всегда должен на чем-то сорваться. — Если Найсагри убьют эту дуру, то я им уши поотрываю! А ты, Сэнзанга, чего смотришь? Чего вылупился?! Я за тебя думать должен?! И жевать тоже?!
— Мой правитель. Я смею предложить кое-что, — отозвалась Вестающая, положив голову на ветку.
— Слушаю тебя внимательно, Нильзе.
— Этой ночью, вместе со всем остальным, я передам Амариссани, чтобы тот прайд, в котором она сейчас находится, отправил посыльную к найсагрийцам. И это посыльная скажет найсагрйцам, что эту пленную убивать не стоит. Прайд, где сейчас Амариссани, наверняка недалеко от Найсагри.
— Мой правитель, лучше будет, если просто отослать кого-то из здешних забрать эту пленницу, — осторожно заметил Синарр. — Быстрее будет.
— Чево?! Что, враз все поумнели! Нет! — ярился Мирэмай и тут же преображался: — Нильзе, тебе это будет нетрудно? Не слишком много на эту ночь сообщений?
— Нет, нетрудно.
— Тогда передашь, чтобы сами найсагрийцы притащили эту пленницу сюда. Ладно?
— Да.
— Ох, ты моя прелесть… Достали вы меня с этой вонючей пленницей, будто больше не о чем поговорить. Чего там, Синарр, всё уже?
— Также, напоследок, нужно упомянуть об инциденте в Йонурру, — ровно продолжил порученец, — который должен нам напоминать, что противника следует втаптывать в грязь, но не недооценивать. Пожалуй, все вы знаете об этом случае — слухи, а особенно такие, расходятся быстро. Муганг Йонурру пытался скрыть его в траве, но не получилось. Только Лапа Ваала просит вас всех проследить, чтобы эти слухи не перерастали в сказки. Я слышал недавно: утверждалось, будто бы десять львов сошло с ума, а ученица утопилась, прости Ваал, в болоте. Напоминаю: всё это чушь. И львы живы-здоровы, и ученица на днях уже стала сестрой Ашаи-Китрах, с честью выдержав все испытания, что ей дала Высокая Мать лично. Я хочу упредить всякие разговоры о том, достойно ли прошла эта ученица испытания. Она прошла, причем с честью, при этом уничтожив одну шаманаю собственными клыками. Мне известно о всяких пересудах, и, поверьте, они будут строго пресекаться, а виновные — наказываться. Сама Высокая Мать, которой, к огромному сожалению, сегодня нет… через большую занятость… сделала ее сестрой-Ашаи. Дело в том, что та шаманая, что причастна к инциденту в Йонурру, похоже, является особенным случаем, и есть сущим отродьем зла и темных сил. Поэтому даже то, что наша ученица смогла противостоять ей и оставалась подле нее столько, сколько возможно — уже о многом говорит. Тем не менее, беспокоиться не следует. Теперь в каждом отряде обязательно будет несколько сестер, в том числе как минимум одна — старшая. Таков приказ лапы Ваала.
Он обвел взглядом присутствующих, и даже посмотрел на Вестающую, которая лениво ковыряла когтем ветку и несильно болтала хвостом, не проявляя и малейшего интереса ко всей беседе. «Сволочь», — подумал Синарр. Нильзе тут же бросила свое занятие и ответила ему взглядом, как будто бы он сказал это вслух. Порученец поспешно продолжил, перестав смотреть на нее:
— Следует наоборот, приглушить эхо этого случая, ибо он, в опреленном свете, ложится пятном на честь прайда Йонурру. Тут надо упомянуть, что наши Ашаи-Китрах, — Синарр легко, чуть склонив голову набок, кивнул им, — отметили, что здесь мы столкнулись с определенным родом шаманай, которые живут во прайдах и пользуются их поддержкой, а потому, скорее всего, более сильны и более умелы. По достоверным сведениям, этот союз вполне благосклонно относится к шаманаям, и в каждом из его прайдов есть хотя бы одна; по крайней мере, должна быть. А потому я всех призываю ответственно относиться к любому заданию и не забывать, что Ваалу не нравится слишком большая самоуверенность.
— Верно. Ваал питает отвращение к самоуверенным глупцам. Таким нет места в Нахейме. Правильно я говорю? — Мирэмай внезапно обратился к присутствующим сестрам-Ашаи.
— Как в молитве, Лапа Ваала. «Не возымей гордости». Всё истинно, — ответила самая почтенная из них, львица-старуха, которая уже и жевать годно не могла, но еще удивительным образом жила, да живенько так жила.
Мирэмай улыбнулся и обратился к Вестающей:
— Верно сужу я, Нильзе?
— Безусловно, мой правитель. Не возымей гордости. Иначе — не место. В Нахейме, — томно, медленно молвила Нильзе.
— Что еще, Синарр? У меня много дел, — засуетился правитель Ваал-сунгов, уже подумывая о более приятных вещах.
— На этом я могу сказать, что вопросы исчерпаны. Благодарю всех. Осталось только приказать выступать Хустру и Дэнэнаи…
— У меня есть вопрос, если правитель разрешит, — внезапно озвалась Вестающая.
Тот улыбнулся и сделал мягкий жест лапой, мол, конечно же.
— Я хотела бы побеседовать с той сестрой, что столкнулась с шаманаей.
— Ее зовут Ваалу-Нирзая, — озвалась одна из старших сестер Шуудан. — Сожалею, сестра, но сейчас она будет идти вместе со всеми на запад.
— Высокая Мать стала ее Испытующей после того самого случая, я правильно поняла?
— Верно.
— Хорошо. Лапа Ваала, мой правитель, разреши мне удалиться.
— Естественно. Все свободны. Муганги! После полудня — посыльную с новостями. И обязательно…
Нильзе встала, осторожно спрыгнула вниз, отряхнулась сама и даже отряхнула лапки, будто нечаянно вступив в воду. Эта Вестающая — особенная. Это Вестающая при правителе, а потому первая среди равных. Она худая и чуть потусторонняя, словно бы сдуваемая ветром, как и все Вестающие; весьма молода, она еще не достигла возраста силы. У нее есть маленький сын, в котором она души не чает, и уделяет ему множество времени. Черты мордочки выразительные, четко очерченные, правильные; но если присмотреться, то можно заметить эту тщательно скрытую девиантность в ее облике. Даже некая смутная гордость, но не гордость общности, а гордость протеста. Неслыханная, помимо всех прочих, просто поразительная привилегия: у нее не рассечено ухо, хоть она, конечно же, хаману. Так Нильзе возжелала в свое время, и сам Мирэмай, по совету Высокой Матери, уступил ее капризу.
— Ты попираешь святые традиции, Нильзе, — в свое время сказал ей правитель Ваал-сунгов, когда она пришла к нему принять звание хаману.
— Когда я стану старой и не смогу вестать, то Лапа Ваала может спокойно казнить меня за то, что я всю жизнь жила без рассеченного уха, — спокойно ответила Нильзе, еще ученица, но уже тогда все Ашаи-Китрах знали, что она имеет дар и станет Вестающей.
Мирэмай рассмеялся и разрешил ей эту огромную вольность.
Нильзе очень быстро нашла Высокую Мать. Та пришла в южное крыло авангарда вместе с правителем еще несколько дней назад. Сейчас она, сидя возле камня, на котором невесть каким образом пыталось произрасти дерево, занималась тривиальнейшим делом, даже странным для Высокой Матери: держа два панциря у лап, переставляла из одного в другой семенные коробочки воканги, отделяя годные от плохих. Такое занятие можно легко поручить самой маленькой ученице.
Но у каждой Высокой Матери свои причуды.
Встретившись с нею взглядами, Нильзе в первую очередь выразительно посмотрела по сторонам. Это такой условный знак: «Никого рядом нет?». Ринарита отрицательно помотала головой и продолжила свое занятие, пригласив прилечь напротив.
— Только что была на собрании у Мирэмая… Услыхала кое-что интересное.
— Что именно?
— О том случае в Йонурру. С шаманаей.
— А… А что такое? Для тебя вроде не новость, — Ринарита копошила когтем одну из семенных коробочек, придирчиво пытаясь понять: плоха или хороша? — Ты узнала об этом случае одной из первых: о нем сразу провестала Сваала, насколько я помню.
— Ну да. В ту же ночь, когда случилось. Сейчас она как раз в Йонурру сидит. Бедняжка… Говорит, отвратительный прайд, ей не нравится.
— Продолжаете устраивать посиделки-болталки в иных мирах? — с легким укором спросила Ринарита, чуть улыбнувшись.
— А то. Чем еще заниматься в этом мире?
Они в унисон рассмеялись, отлично понимая друг друга.
— Ну-ну, глядите, не увлекайтесь. Это выматывает, — отметила Ринарита и наконец, определила коробочку как негодную. — А вообще… Интересный это случай был. Интересный.
— Вот, я хотела бы поговорить об этом. Главное вот: я только сейчас узнала, что ты стала Испытующей у той ученицы.
Ринарита легонько мурлыкала. Ей нравилась погода, и ей нравилось неспешно перекладывать маленькие вещи с места на места.
— Верно. Чего ж доброй душе пропадать? Она землю рыть будет, а выслужится. И такие нужны.
— Да мне всё равно, — фыркнула Нильзе. — Вот что интересно: ты наверняка расспрашивала ее об этой шаманае. Я хотела, вообще-то, ее лично расспросить… как ее имя-то… забыла… Но она ушла теперь с воинами на земли этого союза, и только вечером вернется, если вообще там не останется.
— Нирзая ее имя. Ей, кстати, еще пришлось испуг снять — продержался чуть ли не целый день. Я тебе больше скажу: не только расспрашивала, но сквозь глаз Нирзаи смотрела на эту шаманаю. Правда она, зараза такая, учуяла и отскочила. Тебе интересно, как она смогла загрести в охапку души шести воинов и одной ученицы, и напичкать их страхом, как гнилушки?
Вестающая пригладила шерсть на плече, лизнула лапу, а потом ответила:
— Интересно, еще бы. Похоже, это та самая… с которой стоит побеседовать. Такая, мне кажется, стоит внимания. Как считаешь?
Ринарита хмыкнула, словно в недоверии к словам.
— Однозначно стоит. Однозначно. Я несколько раз уходила из тела, пытаясь узнать о ней побольше…
Вздохнув, она помолчала. На миг прекратила работу, посмотрела куда-то вперед и вверх, а потом вернулась к обыденности.
— Это очень молодая, светлая львица, — Ринарита начала спокойно описывать внешность, а потом снова бросила занятие и посмотрела на Нильзе. — Меня поразило то, сколько в ней покоится силы. Это просто ужас какой-то, кровное слово. Такого не может быть, но вот оно. Откуда?..
Поскольку Вестающая молчала, то Высокая Мать, медленно отвернувшись, без спешки продолжила перебирать вокангу.
— Она должна что-то знать. Ведать, — молвила Ринарита, очень спокойно и размеренно, как обычно. Нильзе же заметила, как чуть дергается кончик ее хвоста. — Ведать.
Но Нильзе дальше ждала, что скажет Мать.
— Кроме того, за нею стоит целый род шаманай, — Ринарита намеревалась бросить очередную порцию семян в панцирь, но промахнулась, и они упали на редкую траву. — Я так понимаю, это родовая шаманая. А в роду всегда есть такое знание, которое не встретишь больше нигде. Сначала мне показалось, что шаманаи союза все такие. Это не предвещало бы ничего хорошего. Но, насколько я теперь понимаю, это вовсе не так. В южном прайде убили уже двух, причем без всяких проблем.
Ринарита вздохнула, думая о своем.
— Надеюсь, мы скоро ее настигнем. Она не по добру, так по злу поделится знанием, — пообещала самой себе.
Ашаи-Китрах, питая ненависть к шамани, тем не менее, всегда плотно интересовались их знанием, втайне даже от себя считая, что шамани владеют чем-то таким, что недоступно для них. Ученицы и обычные сестры мысли об этом, «темном» знании, отгоняют от себя, считая их жутким грехом. Нет, Ашаи не заботятся о знании обычной, мелкой шамани, поскольку та не может дать ничего нового, интересного, того, что кроет большую силу. Намного интереснее услышать, что знает старая, опытная наставница-амарах. Да, действительно, что она знает? Грех, конечно, ведь вся благость для Ашаи — от Ваала… Но всё же… Точно знает некие тайны. Еще бы.
Но ловкие и сильные амарах не попадаются Ваал-сунгам, верно?
Ашаи чувствуют свое глубокое родство с шамани, а потому яростно его отвергают.
И эта своеобразная ересь о том, что шамани подвласты некие странные тайны, тихонько, но неизменно прячется в углу души каждой сестры Ашаи-Китрах.
Ринарита ухмыльнулась.
— Я раньше говорила Мирэмаю, что эта шаманая опасна. Если честно, я ошиблась. Она до жути опасна. Опаснее, чем весь этот трухлый союз, вместе взятый. Не стоит загадывать наперед.
Она взяла одну из коробочек, осторожно раскусила ее и попробовала на зуб несколько семян.
— Если вот такая погибнет… — Ринарита жевала горькую вокангу, чуть наморщившись, — …от лапы кого-то из наших, то у того дурака на другой день весь род сгниет. Проклятие просто изъест заживо изнутри.
— Ее стоит разыскать, — определила Нильзе, улыбнувшись с уверенностью превосходства.
Высокая Мать отрицательно покачала головой.
— Ждем, где она сама объявится. А она точно объявится.
— Нужно сказать Мирэмаю, чтобы знал, что ее не стоит убивать, а обязательно оставить целой и невредимой, пока мы с нею не поговорим, — привстала Вестающая.
— Я уже говорила. Не беспокойся. Вообще, Мирэмай умнее, чем ты иногда думаешь. Честно, — спокойно ответила Ринарита.
— Да я знаю, он свой парень. Вообще молодец, как мне кажется.
Высокая Мать посмотрела на Нильзе; с небольшой заминкой она молвила:
— Мы иногда с ним такие беседы ведем… Я не с каждой старшей сестрой так говорю, как с ним…
— Даже так?
— Даже так.
Повисла напряженная тишина. Нильзе знала, что Ринарита знает, каков будет ее следующий вопрос.
Этот вопрос между ними назрел уже давно, очень давно.
— Я всегда хотела спросить… Но всё как-то неудобно было.
— Скажи лучше: боялась, — возвратилась Ринарита к воканге.
— В некоем смысле… — иронично ответила Нильзе.
Но спрашивать не пришлось. Ринарита ответила:
— Да. Мирэмай — понимающий. Не так давно он таковым стал, но он понимает, — в упор посмотрела на нее Высокая Мать, поделившись с младшей подругой сокровенной тайной. Это знак высшего доверия. Самого высокого. Ведь Ринарита исключительно скрытна и недоверчива.
— Я так и знала. Видно же, когда в душу смотрю. Но не верилось как-то, — от изумления Нильзе аж приоткрыла рот.
Понимающих среди Ваал-сунгов всего несколько: это сама Высокая Мать; две из четырех Вестающих, в том числе Нильзе (вторая — Сваала); возможно, кто-то из старших сестер, но все они крайне осторожны в этом плане и хорошо скрываются; вот теперь, выясняется, сам правитель Ваал-сунгов — тоже понимает. Все понимающие знают одну простую правду — Ваала нет. Он — давняя выдумка одной львицы-целительницы, что болела душой.
— Запомни. Это знаешь ты, это знаю я, и это знает он. Больше никто. И не вздумай с ним об этом говорить.
— Ринарита, не обижай.
Нильзе заулыбалась чему-то своему.
— Почему тогда он так увлеченно прётся в Нахейм? Причем зная, что его нет, — всё продолжала улыбаться она.
Ринарита хитро сощурила правый глаз:
— Во-первых, Ваала нет, но Нахейм вполне может быть. Во-вторых, я ж тебе говорила — не туп он, вовсе не туп. Во-третьих — ему это просто нравится. Нравится куда-то идти, что-то завоевывать, решать проблемы. Он так веселится. Для него это — как одна огромная, большая игра длиною в жизнь.
Она печально провела когтем линию по земле, словно разделяя мир на две бесконечные части.
— Таким образом он действительно идет к своему Нахейму. Все мы идем к нему, и никогда не сможем придти: слишком уж блистательна мечта.
Ринарита отряхнула лапы, вздохнула, и отставила панцири в сторону.
— У него вообще есть очень интересный план насчет этого союза. Я как-то в разговоре обмолвилась, а он загорелся идеей.
— А что за план? — навострила уши Нильзе.
Высокая Мать уклончиво кивнула гововой, чуть прижав уши.
— Пока не могу говорить. Когда придет время, то сама увидишь. А не получится — расскажу.
— Хорошо, ладно, — не стала настаивать Вестающая.
**
«Хорошо, что успела попить», — это первое, что подумала Сэнзалли, когда она с высоты Дальнего холма заметила вольсунгов; те несколькими большими, неплотными группами приближались к земле ее прайда.
Тело Фринаи еще ранее пришлось оттащить вниз: все, кто умер, должны уйти в землю. Конечно, его стоило оттащить далеко, в открытую саванну, но у Сэнзалли не было ни времени, ни сил. После этого шамани сбегала попить, придти в себя, и тут же, взобравшись на холм, увидела их. Вольсунгов.
Они шли, не скрываясь, уверенные в том, что всякая опасность здесь миновала, и можно придти, весело прогуляться и покуражиться, втайне порадовавшись тому, что сегодня не нужно драться, не нужно переживать и питать свой страх… Радоваться тому, что противник слаб, а ты силен, и можно со спокойной душой причислить себя к сильным мира сего. Ничто живое не хочет страдать, все хотят лишь благоденствия и удовлетворения в жизни. Для вольсунгов новые земли всегда радость. Это и новые впечатления, и больше пищи.
«Что же делать?», — поджав лапу, сматривалась на восток Сэнзалли, прижавшись к земле. У нее не было никакого плана; но она не оставит этой земли. С чего бы это? Это еще почему? Здесь остались ее наставницы, останется и она.
Сначала она хотела просто выйти им навстречу; Сэнзалли не боялась, но быстро поняла, что это смело, но глупо. Сейчас свет дня, она одна, а врагов много; как бы ей не хотелось верить в себя и свой момент, но ясно, что страх если и возьмет их души, то очень быстро отпустит. Метнувшись в одну сторону, Сэнзалли оскалилась и вернулась, чуть еще понаблюдав за вольсунгами. Две группы уже ушли дальше, к Южному и Верхнему холмам, а одна, судя по всему… Да-да, одна группа идет сюда. Вот, там вдалеке, еще четвертая группа.
Сколько же их?
Впрочем, какая разница.
Холод разума успокоил ее, и Сэнзалли начала осмысливать свое положение и то, с какой наибольшей расчетливостью и бережливостью может выстоять против них. Всю землю в одиночку не отстоишь, но клочок и честь — легко и запросто. Это легко, очень легко.
Нужно лишь не хранить страх в сердце.
Сэнзалли уже не думала о других: где они? почему их нет? почему не хранят своей земли? почему лишь одна дочь Делванни сейчас держит когтями эту землю?
Не до того.
— Теперь знаю я, знаю, что сохранил для меня вирд. Он хранил для меня вот это сражение. Как некогда для моих далеких предков, — шептала Сэнзалли и пробиралась к пещере шамани, тихо-тихо, стелясь по камню и земле. — Вся я — дочь молнии, создана для битвы; посмотрите же, предки: я сама. Но я здесь. Я буду здесь…
Первыми неладное заподозрили львы Дэнэнаи, которые сначала заметили грифов, а потом увидели тело львицы недалеко от водопоя. Двое из них были в той группе, что убила Ушалу; осмотрев следы вокруг, все решили: эту мертвую львицу тащили совсем недавно.
Немедленно доложили мугангу Дэнэнаи, который возглавлял одну из групп, занимавшую земли Делванни.
— А где она сдохла-то? Кто-то помнит?
— Да вот там, в той пещере…
— Осмотреть.
Но всем вместе идти было лень; старшие львы решили, что достаточно выслать трех молодых и одну хаману вперед. Сами же поплелись сзади.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 23 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |