зан с квалификацией и адекватным чувством жизни власте-
держателей, повышающими их созидательные возможности.
Однако дело вовсе не ограничивается компетентными уси-
лиями ex officio. Нюанс заключается в том, что устанавлива-
емый властью порядок обеспечивает простор деятельности
преимущественно репродуктивной, несомненно сковывая
творчество личностей и масс. В результате новаторская ини-
циатива, ео ipso властью не утвержденная, ищет обходные
пути, рождаясь вне исходной организации и установленного
порядка. Последнее подрывает наличную власть, заставляя
модифицировать ее формы.
Политический аспект: власть есть способ осуществления
влияния, подчинения, принуждения, побуждения в соот-
ветствии с фактическим балансом сил. <Непосредственная
Глава 1. Социальное бытие
обязанность профессиональных <мыслителей>, - указывает
Вебер, - состоит... в том, чтобы сохранять трезвость перед
лицом господствующих идеалов, какими бы величественны-
ми они ни казались, сохранять способность <плыть против
течения>, если в этом окажется необходимость>37. Ничего
подобного не может позволить себе профессиональный влас-
титель, погруженный в конъюнктуру, которая подрывает
принципиальность его решений и действии, подтачивает га-
рантии предсказуемости в отношении превышения полномо-
чий. Отсутствие четких ориентиров, ручательств перед собой
и подвластными, неотвратимость произвольных или насиль-
ственных действий в практике власти придают своеобразный
динократический колорит властной сфере как области соци-
ально и персонально значимых реализации. Воистину страш-
но то, что существуют обширные жизненные пространства,
где нет ничего страшного.
ГЕНЕЗИС ВЛАСТИ. Подлинные корни власти - в объек-
тивном ходе социогенеза, где посредством обрядов, обычаев,
традиций, законов, иных внешних рычагов практической орга-
низации целесообразной человеческой общежительности мало-
помалу кристаллизуется и закрепляется специализированный
механизм регуляции индивидов. С этой точки зрения власть
упрочивается как инструктивная канва межиндивидной коо-
перации, возникающая вследствие натуральной необходимо-
сти упорядочения, структурирования дифференцированной
групповой деятельности. Отслеживание последовательности
звеньев, влекущих оформление важнейших слагаемых власт-
ного антуража общественного существования в виде гаммы
отношений, действий, реакций par procuration, квалифици-
руемых в терминах должностного, регулируемого, санкцио-
нируемого, направляемого, дает такую картину.
Набор реквизитов власти (бюрократическая иерархия)
устанавливается в коллективе вследствие высокой социали-
зированноеT его членов, логики и архитектоники совмест-
ного производства жизни. В истоках власти - объективная
неоднородность положения людей в социуме, расчлененность
их ролевых функций. При тотальном равенстве (фикция)
власти нет; власть произрастает из объективных различий. В
романтическую эпоху контрактивизма (модель обществен-
ного договора) муссировалась идея подчиненности власти
праву: на базе права де вырастают властные (государствен-
ные) институты. Правовой генезис власти отстаивали Гоббс,
Всбер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 600.
ЧАСТЬ I. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
Локк, Спиноза, Руссо, Кант. Иную линию рассуждений
прорабатывали Гегель и Джентиле, привязывавшие властно-
политический фактор к морально-нравственному. Мы не
вполне понимаем аргументы указанных мыслителей и не раз-
деляем их в той мере, в какой понимаем.
На наш взгляд, право, власть, мораль - косубстанциаль-
ны, что означает их невыводимость друг из друга: нет ни
логической, ни хронологической приоритетности одного яв-
ления перед другим; они рядоположны, однопорядковы, вы-
растают из единого естественного ствола, каким выступает
стихия человеческого общения. С позиций саморегуляции и
самоорганизации этой стихии одинаково важны и морально-
этические механизмы воздействия на индивида, затрагиваю-
щие совесть; и правовые рычаги, апеллирующие к множеству
общеобязательных правил поведения, инспирируемых внача-
ле преданием, а затем государством; и властные инструмен-
ты, обусловленные динамикой взаимодействия субъектов в
обществе, его горизонтальной и вертикальной структуриро-
ванностью. Поскольку без этих комплексов, вместе взятых,
возможность нормальной, не говоря уже оптимальной, меж-
индивидной коммуникации представить нельзя, способы внут-
ренней (мораль), внешней (право) корректировки деятель-
ности наряду с ее дисциплинарным упорядочением (власть)
обязательны, неустранимы. Отсюда фундирование каких-то
компонентов обозначенной тройки самими собой несостоя-
тельно, некритично. Нет общества без морали, права, власти;
в противном случае нет общества.
Происхождение социальности, а вместе и наряду с ней
аксессуаров власти, регуляризации жизни нельзя выводить
из подавления природной агрессивности, зоологизма чело-
века. Такая линия, противореча прямым наблюдениям, не
соответствует фактам, не отличается логическим совершен-
ством, в концептуальном отношении не продвигает в пони-
мании становления ни общества, ни ценностей.
Возникновение социальности и координированных с ней
властных, правовых, этических, а впоследствии морально-
ценностных структур правильно связывать с упорядочением
взаимодействия особей в первичных формах первобытного
человеческого стада во всех ипостасях проявления коллек-
тивной жизни от труда до совокупления.
На стадии ранних гоминид на ценностный строй жизни
(власть, право, этика) в форме системы <этикетных> отно-
шений влияет множество сугубо определенных природных
факторов: лабильность положений членов групп ближайших
Глава 1. Социальное бытие
предков человека, или древнейших людей, их (групп) числен-
ность, соотношение, подвижность полов, количество самцов,
самок, интенсивность перехода особей из групп в группы и т. п.
Они-то (отмеченные факторы), собственно, и образуют исход-
ную канву архаичной организации, упорядочения жизни: та
же функциональность деятельности, вынесение половых свя-
зей за рамки коллектива (начала экзогамии), прочная, дли-
тельная сцепка детей с матерью (начала матрилокальности),
табуация кровосмесительства, редкость спаривания представи-
телей разных поколений и т. д. На этой базе уже складывается
некая примитивная система норм, регулирующая интеракцию
ранних гоминид и дающая начало функционально-социальным,
ценностно-этическим связям. Дальнейшая логика их совершен-
ствования подчиняется необходимости эффективизации всех
типов совместной коммуникационной и производительной ак-
тивности, умножающих число неинстинктивных реакций и бла-
гоприятствующих оформлению негенетического - этико-куль-
турного вида наследования.
Возникший как отвлечение от конкретных бытовых про-
цессов (всей реализующейся в жизни палитры самоутверж-
дений и самопроявлений) властный, правовой, этический
истеблишмент выполняет важнейшие цивилизационные и
социализационные функции: завязанный на опробованные
и легализованные адаптацией оптимальные, целесообразные
программы действий, взаимонеущербные и взаимонеущем-
ляющие, он несет в себе некий гуманитарный пафос, обя-
зывая усваивать и присваивать досконально отработанный
рациональный кодекс, уклад, устой жизни. Процесс социа-
лизации, таким образом, сопряжен с процессами империа-
лизации, юридизации и этизации; первый без последующих
невозможен. В дальнейшем повышающие адаптационный по-
тенциал человека правила внешней регуляции поведения
(власть, право, этика) дополняются механизмом внутрен-
ней его регуляции - моралью.
Санкции права управляют деяниями личностей как соци-
альных людей, граждан. Морально-этические санкции управ-
ляют деяниями личностей как цивильных существ; регуляция
в этом случае идет по линии нормативов, инспирированных
не коллективной, а частной жизнью. Координированные с
этими двумя видами санкций властные регулятивы синтетич-
ны: они управляют деяниями личностей как индивидуальных
общественных существ (социальных индивидов).
Связанное по генеалогии с правовым и морально-этичес-
ким сознанием властное сознание согласуется и с нормами
ЧАСТЬ I. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
права, и совестливостью, утонченным чувством <Я> Homo:
Humanus, имеющим обязательства и перед законом и перед
самим собой. Вообще говоря, неотвратимость санкций выз-
вана неизбежностью раскаяния приобщенного к культуре
индивида. Но не в этом одном дело. Санкции обостряют гу-
манитарную рецепцию личности, поступающей добропоря-
дочно не по корысти (ожидание воздаяния ли, покаяния и
подобных им чувств), а по призванию - ввиду самоуваже-
ния, непозволяющего падать в собственных глазах и обязы-
вающего поддерживать духовное благородство, соблюдать
самоидентичность, не раздваиваться, пребывать целостным
и цельным, соответственным своему предназначению пред-
ставителем высшей сферы мироздания.
ГРАДИЕНТЫ ВЛАСТИ. Возникая из ролевой неоднород-
ности людей, власть сводится к системе преимуществ, пред-
ставляющих дополнительные степени свободы и дающие
право одним влиять на самоутверждение других. Операцио-
нализируют власть позитивные (стимулирующие доброволь-
ное подчинение) и негативные (осуществляющие принуж-
дение) санкции, которые усиливают асимметрию субъекта
и объекта власти. Вообще говоря, наличие подобной асим-
метрии - стандартное место в ситуации власти. Между тем
обнаруживается нюанс, упускать из виду который недопу-
стимо. Все упирается в предел полномочий властных функ-
ций, переступать который нежелательно, опасно: там, где
баланс кардинальных целей и средств поддержания власти
подрывается, власть вырождается.
Цель власти состоит в том, чтобы посредством прямого
или косвенного воздействия на людей, их объединения или
разъединения: а) противодействовать деструкции, кризису,
упадку, нейтрализовывать напряжения, конфликты; б) стре-
миться к максимуму стабильности общественного целого,
способствовать его совершенствованию, упрочению, прогрессу.
Средство власти - богатый арсенал тактики: от безобидных
вольтфасов, патронажа до администрирования, устрашения,
применения силы. Поскольку небезболезненные механизмы
власти сосредоточиваются у отдельных лиц, реализующих
основные цели власти в соответствии с законом ее укрепле-
ния, возможно противоречие между субъектом власти - вла-
стедержателями и ее объектом - народными массами. Раз-
вращаясь властью, субъект власти обнаруживает заинтересо-
ванность в наращивании и продлении господства, тогда как
объект власти - народ, жаждущий увеличения свободы и
благосостояния, стремится к независимости, достоинству,
Глава 1. Социальное бытие
достатку. Настает момент, когда массы перестают санкцио-
нировать власть; последняя утрачивает почву для своего
существования. Понимание зависимости силы власти от под-
держки народа определяет необходимость балансировки оп-
позиции субъекта и объекта власти: искусство власти - в
умении гибко и быстро реагировать на запросы масс, что
собственно, позволяет предотвращать политические катак-
лизмы. Взаимодействие власти и масс (в идеале) должно
быть легальным и легитимным. Лишь в этом случае народ
живет, а не прозябает, власть правит, а не насилует.
ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ВЛАСТИ. Три вещи способны под-
чинить себе все - насилие, хитрость, лицемерие. Предотвра-
щению перерождения власти во всевластие и самовластие
способствует учреждение продуманной системы контроля. От
произвола власть удерживает не источник (скажем, боль-
шинство голосующих), а ограничения.
Поиск приемлемого регламента, слаженного, согласован-
ного взаимодействия властей начинается с древности, где
исподволь, постепенно кристаллизуются две значимых идеи:
идея права как властного фактора благодаря поддержке пра-
ва публичной властью и идея правовой государственной власти
благодаря признанию публично-властной силой обязатель-
ных правовых норм. Именно эти две идеи заложили фундамент
конструкции совершенно организованной власти, обеспечива-
ющей свободу личности в условиях правовой государственнос-
ти. <Свобода людей, находящихся под властью правитель-
ства, - указывал Локк, - заключается в том, чтобы иметь
постоянное правило для жизни, общее для каждого в этом
обществе и установленное законодательной властью, создан-
ной в нем; это - свобода следовать моему собственному
желанию во всех случаях, когда этого не запрещает закон, и
не может быть зависим от постоянной неопределенной, не-
известной самовластной воли другого человека>'".
Дополнительный момент в представление о разделении
властей привнес Монтескье, выступивший с концепцией
взаимного сдерживания законодательной, исполнительной
и судебной власти: <Для того, чтобы предупредить... зло-
употребление властью, необходимо, как это вытекает из са-
мой природы вещей, чтобы одна власть сдерживала другую...
Когда законодательная и исполнительная власти объединя-
ются в одном и том же органе... не может быть свободы... С
другой стороны, не может быть свободы, если судебная власть
;\ Локк Дж. Избранные философские произведения. Т. II. М., 1960. С. 16- 17.
ЧАСТЬ I. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
не отделена от законодательной и исполнительной... И на-
ступит конец всему, если одно и тоже лицо или орган...
станет осуществлять все три вида власти>11'.
Смысл разделения властей в гарантиях от неправовых норм
применения силы. Поскольку факт законотворчества сам по
себе не влечет наличия или исполнения закона, порукой от
произвола и бесправия является сила контроля суда и обще-
ственного мнения.
ФОРМЫ ВЛАСТИ. Система власти глубоко эшелонирована,
слагается из сети политических, экономических, военных,
дипломатических, бюрократических, финансовых, правовых
институций, придающих дисциплинарную организованность
общественным связям и очерчивающих значимое пространство
власти. В нем обосабливаются центральные инстанции (админи-
стративный аппарат), непосредственно подчиненные им струк-
туры (управление среднего уровня) и предметы манипулиро-
вания - индивиды, малые группы, прочий <человеческий
материал> - масса.
Если власть обладает безраздельной монополией соци-
альных инициатив на выработку, принятие и реализацию
решений, она приобретает вид жестко централизованной (ин-
тегральной) власти. Если же сферы приложения власти рег-
ламентированы (итог давления оппозиции, волнений демоса
и тому подобного), радиусы ее действия обозначены (совер-
шенство законодательства), локализованы (механизм сдер-
жек и противовесов), власть отправляется в режиме диффе-
ренцированной (интеркурсивной) власти. Основанием такой
типологизации, очевидно, является интенсивность властных
потоков, степень силового влияния властных структур на
элементы социума. Пограничными точками в диапазоне вла-
стного регулирования общественной жизни соответственно
будут абсолютизм - гипертрофированная государственная
(этатизм) или личная (авторитаризм) власть и анархия -
универсальное отрицание консолидирующей ценности влас-
тного фактора. Поскольку и всевластие, и властный ниги-
лизм - нетерпимые социально-политические аномалии, на
значительных временных интервалах цивильной жизни воп-
лощаются гораздо более умеренные формы.
Логика властной организации общества, включающая фор-
мы правления, типы политических режимов, виды государ-
ственного устройства, в целом векторизована. На масштабных
промежутках истории отчетливо направленное движение от
"' Монгсскье Ш. Л. О духе законов. Спб., 1900. С. 15d.
Глава 1. Социальное бытие
безграничной к ограниченной власти. Безграничная власть вби-
оает многочисленные модификации политико-государственно-
го абсолютизма от моно- до полидержавности. Абсолютизм (са-
модержавно-тиранический строй) как разновидность апостоль-
ства в вопросах власти представляет самовластное всевластие,
во многом бессмысленный политический произвол, в принци-
пе свойствен добуржуазному состоянию, однако, в варианте
диктаторских, деспотических, авторитарно-хунтистских, фео-
дально-монархических клик, фундаменталистских, бонапар-
тистских тираний реставрируется в современности. Характер-
ные предпосылки абсолютизма - слияние законодательных и
исполнительных структур, организующих и контролирующих
инстанций, узурпация власти одним лицом (группой лиц),
беспощадное и беззаконное ущемление прав и свобод подвлас-
тных.
Абсолютизму противостоит опирающийся на либерализм
и парламентаризм демократизм, который на деле реализует
гражданскую самодостаточность и самодостоинство граждан
посредством повсеместно гарантируемого и соблюдаемого
всеобщего равенства и ответственности.
ВЛАСТЬ И МОРАЛЬ. Налицо дилемма <мораль-власть>,
навеваемая сомнениями, совместима ли власть с нравствен-
ностью, возможно ли быть политиком с <чистыми руками>.
Перспектива снятия дилеммы, освобождения образа власти-
теля от неблаговидных и непременных криминальных кон-
нотаций видится в следующем.
Верно, не все сферы общественно полезной занятости
изначально моральны. Такова, к слову сказать, экономика,
крепящаяся на трудно совместимой с моральностью меркан-
тильности: не нравственные каноны, а деньги здесь - базис
коммуникации. По аналогии с этим возникает искус расце-
нить и рабу молвы, расчета и страстей - политику, фунди-
руемую конъюнктурностью, эффективностью, выгодностью.
При всем том, однако, спрашивается: грозит ли смеще-
ние акцентов деятельности с моральности к практицизму
утверждением вседозволенности? Никакой предзаложеннос-
ти этого при вдумчивом рассмотрении не обнаруживается.
Лишь на поверхности власть - имморальная игра без правил.
Свой регулятивный, ценностный этос у власти есть (и Ат-
тнла ведь богам поклонялся): он обеспечен архизначимой
логикой предсказуемого функционирования власти как обла-
ченного колоссальной ответственностью за социальное благо-
получие компетентного института, опирающегося на высокие
начала долга и гуманитарного величия. Отсюда убежденность:
ЧАСТЬ I. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
априори во власти дефицита морали нет; справедливость и
власть не взаимоисключающи; властный реализм и мора-
лизм не противополагаемы.
Сказанное позволяет развеять некогда пользующиеся кре-
дитом, но бесперспективные, догматические доктрины в
философии политики, связанные с именами Макиавелли и
Канта. Проводимая Макиавелли (Штирнером, Ницше) идея
морального нигилизма в политике крайне отрешенная. Дос-
таточно принять во внимание, что деятельность политичес-
ких лидеров, предводителей отечества вся на виду: она про-
зрачна и строга, поддаваясь обозрению и управляясь своим
неписаным кодексом чести, за соблюдением коего надзира-
ют многочисленные правомочные инстанции - парламентс-
кие комитеты и комиссии, располагающие мощными рыча-
гами официального и неофициального воздействия (вплоть
до импичмента).
Спекулятивна и искусственна и линия Канта, сталкива-
ющего принципы государственно-политической и мораль-
ной сферы (важная для первой сферы свобода воли, инспи-
рирующая правовой принцип, якобы аналитична, тогда как
основоположения добродетели, вменяющие цели и не следу-
ющие из свободы воли, синтетичны). Откуда вытекает, что
политико-государственная активность держится на разведе-
нии права (компетенция светских структур) и морали (ком-
петенция церкви).
Сшибка политики с этикой утрачивает смысл при пони-
мании того, что вершат судьбы мира не просто венценос-
ные, а достойные люди. Человек властвующий одновремен-
но и моральный человек, погружен в стихию гуманитарнос-
ти. Данное обстоятельство, отмеченное в древнем <Зеркале
князей>, послужило основанием демаркации между достой-
ным властителем и ничтожным властолюбцем. Требование
моральности в политике свято, но гибко. Стратегически оно
нацеливает на радикальное исключение из активности не-
благовидных действий. Тактически же во избежание колли-
зий от соприкосновения абстрактных норм с конкретной
реальностью (вспомним бесконечный и нерешимый спор
ригористов с утилитаристами) оно ориентирует на принцип
наименьшего зла: слепое следование моральному кодексу
(платформа Канта) неразумно и нерационально; нарушение
его допустимо, если допущение зла позволяет избежать боль-
шего зла (теории легитимного ущемления прав). Как видно,
политическая этика распадается на два фрагмента: этику от-
ветственности (понимание неоднозначности моральной ре-
Глава 1. Социальное бытие
гуляции деятельности при принятии судьбоносных решений)
ц этику убеждений (понимание необходимости исключения -
в идеале - из политики неблаговидных действий).
И все же. Все же. Все же.
Как, спросим мы вслед за Оруэллом, человек утверждает
свою власть над другим человеком? И ответим: заставляя его
страдать. Иначе, если человек не страдает, как можно удос-
товериться, что он выполняет вашу волю, а не свою соб-
ственную? Власть состоит в том, чтобы причинять боль и
унижать; в том, чтобы разрывать сознание людей на куски и
составлять снова в таком виде, в каком вам угодно. При
действующих структурах власти противоядия этому не дано.
Взывания к внутреннему чувству, гуманитарному величию
правителей недостаточно. Гарантия от издержек власти -
уничтожение власти.
ВЛАСТЬ И СОБСТВЕННОСТЬ. Власть и собственность
функционально разведены в управлении (дивергенцию этих
начал констатирует <правило Лэйна>). Подчеркнем, что речь
идет именно о функциональном разведении. На сущностном
уровне <власть и собственность могут быть разделены на ка-
кое-то время, но разлучить их навсегда никогда не удастся,
поскольку, поняв болезненность подобного разделения, соб-
ственность сразу же купит власть либо власть захватит соб-
ственность>4".
Как один, так и другой исход прекрасно моделируется на
фактуре нашей истории. Достаточно взять смутные времена
конца XVI - начала XVII веков (первый вариант) и конца
XX века (второй вариант).
Власть и собственность совмещены в докапиталистических
архаичных системах: власть как насилие, принуждение, подав-
ление встроена в контекст производственных отношений, про-
является через формы внеэкономической зависимости. Ра-
бовладельцы, феодалы единосущно носители как власти, так
и собственности; рабы, смерды как безвластны, так и неиму-
щи. Начиная с капитализма, власть и собственность расчленя-
ются. Власть обретает черты института, аккумулирующего не-
экономические связи; рынок систематизирует связи собствен-
нические. На Западе человек политический возникает одновре-
менно и наряду с человеком экономическим. В России ничего
похожего не наблюдается. Политика у нас исторически не офор-
милась, не закрепилась, не выделилась в специализированную
4" Peterson М. Democracy, Libenv and Property//The State Constitutional
Conventions of the 1820-s Indianapolis. 1966. P. 338
ЧАСТЬ I. СОЦИАЛЬНАЯ ФИЛОСОФИЯ
отрасль социальной занятости. Как в архаичном или традици-
онном обществе к политике у нас причастна каста элитной
номенклатуры вначале сословной, наследуемой (государевой,
великокняжеской, боярской, дворянской), затем партийно
инициированной.
На фазе архаики при синкретизме собственности и вла-
сти кризис собственности (экономика) влек кризис влас-
ти - крах государственности, имперскости. Позже со ста-
дии обособления власти (бюрократическое государство -
машина побуждающая, вынуждающая, принуждающая) и
собственности (регулируемая рынком динамика персональ-
ного и социального богатства) в эпоху капитализма эконо-
мические кризисы не вызывают кризисов государственных
(не равнозначно - <правительственных>). Реалии западной
капиталистической социальности от этого застрахованы. Не
то в России.
Благотворного функционального двоецентрия власти и
собственности у нас не сложилось. С Ивана IV власть стала
единодержавной; в борьбе с боярской олигархией опрични-
на осуществила редистрибуцию богатства с целью концент-
рации земельной собственности у двора, способствовала
трансформации отечественной монархии в имущественную
монархию; русский царь отныне - <первый> помещик. С
Петра I власть стала имперской, универсальной, неразделя-
ющей первенство ни с каким началом, ни с какой силой;
стяжающая монополию духовного водительства церковь пре-
вратилась в одну из госконтор - коллегию. С Ленина власть
стала всепоглащающей: все относительно, кроме власти -
территории, этносы, богатства, благосостояние. Власть преоб-
разовалась в чистую форму, репрезентируемую функциями
партии. Со Сталина власть стала тоталитарной - <чистая фор-
ма> обрела плоть национальной державности; хлесткий ярлык
<враг народа> - ужасное клеймо, агрегирующее признаки
государственности, национальности, партийности.
История России - история не разделения, а соедине-
ния, сращения власти с собственностью. На дореволюцион-
ной стадии персонификатором власти и собственности был
монарх, на послереволюционной стадии - государство,
синкретизм двух капитальных начал влек: а) консервацию
внеэкономического принуждения - от патриархальной об-
щины до социалистического колхоза, вызывая порочный
тандем взаимоусиливающих экономических и политичес-
ких (властно-государственных), политических и экономи-
ческих потрясений: б) импульсивно-авантюристический,
Глава 1. Социальное бытие
волюнтаристски-импровизационный тип правления, сказы-
вающийся в особенности (исключаемой реальностью Запада)
обмена пространства на укрепление власти. Соответствующим
(антинациональным) образом действовали: Ленин - развал
империи ради начала коммунистического эксперимента; Ста-
лин - отказ от мировой революции, развал Интернационала
ради продолжения коммунистического эксперимента в отдельно
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |