Элине хотелось его ударить, но инстинкт самосохранения победил.
-- Пошел ты! - кинула она, развернулась и ушла.
Тем же вечером она собрала свои вещи и ушла из квартиры, захватив с собой, кроме того, что принесла когда-то с собой только кое-что из Витькиных подарков - шмоток, да косметики, и несколько фотографий из тех, на которых они были сняты вдвоем.
"Я ведь совсем его не любила, -- удивлялась Элина, глядя на круглую, довольную физиономию Витька и утирая текущие по щекам слезы, -- Ну разве что совсем чуть-чуть... Совсем-совсем чуть-чуть..."
И ушла она с чемоданчиком в ночь. В никуда.
Хорошо, хоть лето стояло. И было тепло.
Глава 6.
Вечером после похорон Витька, Элина кое-как добралась до вокзала, сдала чемоданчик и сумку в камеру хранения, и уселась на лавочку - думать. Да, все-таки никуда не денешься, невозможно вечно плыть вместе с бурным потоком, рано или поздно всегда приходится думать, что делать дальше... Впрочем, думать иногда бывает уже слишком поздно. Бурный поток редко выносит на пологий бережок, чаще всего он кидает на скалы или приводит в тупик. Тупик - это когда ни вверх, ни вниз, ни назад, ни вперед. И одно гнилое болото кругом.
"Надо ехать домой, -- решила Элина, -- Ничего другого мне не остается. У меня нет денег, нет прописки, нет друзей. У меня нет ничего! Ничего кроме гнусного жизненного опыта и тяги к чудесным видениям... Надо же, тот урод решил, что я законченная наркушка! Что я за дозу пойду на все!"
При мыли о "чудесных видениях" сделалось совсем тоскливо. Элина закрыла глаза, пытаясь припомнить особо захватывающие моменты, когда вдруг кто-то треснул ее по плечу.
Элина от неожиданности подскочила на месте и готова была уже разразиться гневной тирадой, когда вдруг признала в тощем и лохматом юноше, в камуфляжной куртке и с рюкзачком, своего бывшего сокурсника Диму Лазарева.
-- Линка! - заорал бывший сокурсник, -- Ты чего здесь делаешь?!
Элина через силу улыбнулась.
-- Я билет пришла покупать. Решила в отпуск съездить к родителям.
-- А чего сидишь?
-- Да... не хочется что-то домой... А ты сам-то куда собрался?
Дима хитро улыбнулся.
-- Да я тут не один. Мы с группой товарищей. По грибы собрались.
-- А-а...
То ли мысли ее работали только в одну сторону, то ли Элина вспомнила, что во времена оны Димка любил проталкивать в массы растаманские идеи и вроде как даже участвовал в каком-то митинге на Арбате за легализацию марихуаны, по крайней мере, ей и в голову не пришло, что он едет за обычными грибами...
-- Поганок наесться не боишься? - улыбнулась Элина.
-- Да ты что! - Димка плюхнулся рядом с ней на скамейку, -- Я уже года два их жую и ничего... Ты знаешь, надо только бледную поганку уметь различать, а так, по большому счету, особо ядовитых грибов больше и нет. Мерзкие они только на вкус.
-- Ты как, институт-то закончил?
-- А як же! Все путем! Подвизаюсь сейчас в одном театрике... Студия Максима Рюмина, знаешь?
Элина покачала головой.
-- А ты как?
-- А я... А я хреново, Димка. Неделю назад умер мой муж, его бандиты убили...
-- Вау... - Димка крепко сжал ее руку, -- Хреново, правда... совсем хреново... Слушай, Линка! - подскочил он вдруг, -- Поехали с нами!
Элина посмотрела на него с изумлением.
-- С вами?! Куда?! По грибы?!
-- А чего? Тебе развеяться надо, отдохнуть... Тебя грибы жевать никто не заставляет, ты можешь просто так поехать. Хотя я, честно говоря, тебе бы посоветовал. В твоем состоянии самое оно.
-- Но как же я...
-- Ты не бойся! Я знаю, как выглядят нужные грибы, никогда еще не ошибался! И никто и наших не помер еще... Ты ведь билет до дома еще не купила? Поедешь через пару дней, какая разница!
Элина не долго сомневалась. В самом деле, что она теряет? Пусть тяжелый разговор с мамой отложится на несколько дней. А потом... Мысль о грибах тоже показалась ей интересной. Конечно, никакие грибы "кислоте" и в подметки не годятся, но все-таки... хоть как-нибудь... хоть что-нибудь...
-- Хорошо, -- сказала она, -- Но у меня с собой чемодан. Куда я его дену?
-- Да оставь ты его на два дня в храниловке, не тащить же с собой. Переоденься во что-нибудь поудобнее, а все остальное для жизни у нас есть.
Димка взглянул на часы.
-- И давай-ка, в темпе. А то последняя электричка уйдет.
Они побежали в камеру хранения и добыли Элинин чемодан. Потом она поспешно переодевалась в туалете, потом они со всех ног неслись на перрон, где уже теряли терпение димкины друзья.
У Элины не было времени на то, чтобы остановиться, подумать и решить, что вся эта затея сущий бред, который к добру не приведет. Она пришла в себя уже в электричке, среди милейших, добрейших, и страннейших даже без всяких грибочков юношей и девушек. Всего их было восемь человек. Элина стала девятой.
Вот так в очередной раз ее жизнь завернула лихой вираж. Как будто злобный демон сторожил ее и начисто пресекал попытки как-то упорядочить жизнь. Все время кого-то подсылал... Вот теперь этот Димка... Конечно, во всем виноват Димка...
На самом деле поездка по грибы получилась совсем не плохой. По крайней мере, Элине никогда еще не было так весело и легко. Может быть, виноваты грибы, которые, как известно, способствуют дурацкому смеху?.. Впрочем, весело было уже в электричке. Должно быть, от предвкушения.
Ничто в этом мире не дается легко. В ближнем Подмосковье галлюциногенные грибы не росли. То ли их собирали до того, как они успевали как следует вырасти, то ли Димка со товарищи просто не знали нужных мест, по крайней мере поехали они в какую-то жуткую даль. На Московской электричке доехали до какой-то станции, где должны были сделать пересадку. Провели ночь прямо под открытым небом, в дремоте и философских беседах, потом досыпали в полупустой электричке, бесконечно долго трясшейся через какие-то кажущиеся непроходимыми леса. Потом брели от маленькой станции до какой-то деревни. Потом лазали на коленках по местами вытоптанному полю, рыскали в траве в поисках маленьких грибочков. Грибочков на поле росло много и были они самыми разными. И все до одного напоминали бледную поганку!
-- Гриб требует к себе уважительного отношения, -- поучал Димка, -- Как только найдешь первый, обязательно меня позови.
Над первым грибом был совершен положенный магический ритуал. Элина съела его прямо с земли, откусив ножку. Гриб был жутко мерзостен на вкус, и ее тот час же едва не стошнило. Но она легла на землю - как полагалось - и мужественна прожевала гадостную кашицу, глядя в небо.
-- Ну все, -- сказал Димка, -- Теперь грибы тебе сами в руки пойдут.
Он ушел копаться, а Элина по прежнему лежала на земле. Не хотелось вставать. Не хотелось даже тянуться за сумкой в поисках воды, чтобы смыть горечь во рту. Элина вдруг подумала, как было бы здорово, если бы она могла пролежать так вечно - раскинувшись на траве, глядя в небо, вдыхая сырой запах земли, чтобы по ней прыгали кузнечики и бегали букашки, чтобы постепенно они приняли бы ее за часть ландшафта, устроили бы на ней гнездышки, трава оплела бы ее, земля проникала бы сквозь ее кожу и смешалась бы с кровью, пустила бы в ней свои прохладные, вкусные, наполненные неторопливой силой соки. Вот если бы еще освободить сознание с помощью ЛСД, она смогла бы проникнуть тогда сквозь земную твердь, она смогла бы по настоящему почувствовать свое единение с землей, а не только представить себе, как это могло бы быть... Может быть, грибы подарят хоть частичку этих возможностей?
Элина поднялась и, как все остальные, стала ползать на коленках, копаясь в траве. С каждым найденным грибом она прибегала к Димке:
-- Этот?
-- Не-не, -- отмахивался Димка, -- Это фигня. Полезный гриб он совсем другой. У него ножка достаточно крепенькая, хоть и тонкая, и шляпка похожа на шлем. Ну вот посмотри...
Он добывал из травы очередной грибок. Элина смотрела на него и уходила ползать дальше. В итоге набрала она мало, чуть больше пятидесяти штук, что для "продвинутого торчка" составляло количество необходимое для одного приема. Другие собрали куда больше, целые пакеты! Должно быть, заготовки на зиму собирались делать...
Вечерело, когда решено было оставить работу и наконец заняться тем, ради чего предпринято было столь многотрудное путешествие.
Элина смотрела, как поганковидные грибы исчезают в жадных ртах и никак не решалась есть эту гадость... "Помру! - думала она, -- Буду долго мучится, а потом помру!" Но в конце концов рискнуть пришлось. Когда-то она и ЛСД пробовать боялась... Вот дурочка-то.
Конечно, возможности грибов сильно ее разочаровали. Да, мир преобразился, наполнился новыми красками и звуками, наконец-то, после долгих дней уныния, серости и тоскливой бессмысленности, после слез и ужаса. Бедный подмосковный лес превратился в загадочные сырые джунгли, где ожили каждая травинка, каждый листик, готовясь поделиться какой-то своей сокровенной тайной о смысле бытия. Все разбрелись по округе и Элина тоже пошла в лес в одиночестве, ей было хорошо, было тепло и уютно, и даже слегка сжималось солнечное сплетение, в предчувствии чего-то, что вот-вот должно было произойти... Ничего не произошло, ничего из того, на что она надеялась, к чему привыкла, принимая ЛСД. Наверное, "грибной бог" рассердился на нее за привередливость, потому что тот час же, как она об этом подумала волшебство леса стало пропадать, он стал темным и мрачным и каким-то зловещим. Он больше не был ей другом. Элина попыталась найти дорогу на поле и в конце концов нашла ее, не так уж далеко она забралась. Она вытащила из Димкиных вещей спальник, забралась в него и уснула. Уже утром Димка потеснил ее, что, конечно, было неприятно, но ничего не поделаешь - это ведь был его спальник...
Нет, разумеется, Элина не превратилась в растение и периодически, в моменты трезвости ума размышляла над тем, как это она дошла до жизни такой, и что бы ей предпринять во спасение. Она даже хотела идти лечиться и собиралась почти серьезно... До тех пор, пока не становилось слишком плохо и тогда думать можно было только о том, как бы уколоться. Или не становилось слишком хорошо, и тогда она думала: "Да пропади оно все! Стоит ли жить без этого? Как я буду жить? Зачем я буду жить?"
Какое-то время Элина жила у Димки, в его донельзя загаженной однокомнатной квартирке, которая досталась ему от бабушки, умершей пару лет назад. По-настоящему Димка переехал в нее совсем недавно, когда закончил институт и окончательно разругался с родителями.
Похоже, что в жилище своем Димка не убирался никогда. Грязища. Пылища. Старенький бабушкин диванчик залит какой-то липкой гадостью. Скомканные простыни неопределенного цвета все в пятнах, в дырках, прожженных сигаретами. Под окном голый продавленный матрас. На коврик ступить нельзя без отвращения, когда-то он, кажется сереньким был, с орнаментом, теперь странного бурого цвета. От старинного шкафа с гнутыми ножками оторвана дверца, оттуда все время вываливаются грязные скомканные вещи. На полинявших обоях с голубенькими цветочками темные прямоугольники оставшиеся от фотографий, сами фотографии, вырванные из рамок и частью изорванные валяются кучкой в углу под столом -- молодые и счастливые бабушка с дедушкой, маленькая мама в школьной форме, пухленький, серьезный карапуз Димка. На кухне... О нет, не заходите не кухню!
-- Как ты можешь так жить? - удивилась Элина.
-- Да забей, -- махнул рукой Димка, -- Здесь все время столько народу толчется и все гадят. Замучаешься убирать за ними.
Элина подумала, что надо как-то навести здесь порядок, но не знала, с чего начать. Выход был один - выкинуть все на помойку и привезти новое... Она собрала грязное белье и еще что-то, что попалось ей под руку, и замочила в ванной. Пришла какая-то девица - в самом деле грязная, как бомж - и разоралась, что хотела помыться, а ванная завалена каким-то тряпьем.
-- А ты когда-нибудь слышала, что белье следует иногда стирать? - рассердилась Элина.
-- А ты еще кто такая?! - завопила девица, -- Откуда взялась? Ухо, откуда взялась эта кретинка?
-- Да че ты, правда, Линка? - бормотал Димка, который, как оказалось, звался здесь Ухо, -- Это Киса, она классная герла, дай ты ей помыться.
В самом деле, у Димки в квартире все время кто-то обретался. Какие-то люди, совершенно нормальные с виду или абсолютно полоумные и дикие являлись как к себе домой, варганили на кухне какую-то гадость, кололись, тут же встречали "приход", кайфовали и спали на диванчике, на матрасе или просто на полу.
Элина уже ничему не удивлялась и не пыталась ничего изменить. Могла ли она? Да и зачем? Нужно было бежать - бежать сломя голову, и конечно, она именно так и поступила бы, если бы от этих приходящих исходила бы какая-то опасность. Но нет. Они ее не трогали и даже почти не приставали, как будто она была всего лишь частью интерьера Уховой квартиры. Как шкаф. Как диван. Постепенно Элина к ним даже привыкла.
Она отодвинула шкаф и устроила за ним себе постель с собственноручно выстиранными простынями. Димка действительно подрабатывал в каком-то театрике и периодически приносил Элине деньги, на которые она покупала еду, ему и себе. Сам он, как ни странно, кололся довольно редко, случалось уходил в "марафон" на неделю с лишком, потом отсыпался и завязывал на месяц или даже больше.
-- Ты, Линка, смотри не колись, -- говорил он ней, -- "Винтяга" гадость страшная. Подсядешь - не выберешься, а организм он тебе угробит за милую душу.
-- Да ты что! - возмущалась Элина, -- Видела я из чего его делают! Я даже представить себе не могу, чтобы ЭТО себе в вену!
-- Вот и не представляй. Грибочки можно, травку там...
-- Иди-иди, умный нашелся... Сам-то подсел...
Димка улыбался и пожимал плечами.
-- Человек слаб есть. Думал, попробую один раз, ничего не будет.
Элина была уверена, что не попробует никогда. Больше месяца она была в этом уверена... Она жила среди наркоманов, постепенно знакомилась с ними, начинала понимать их сленг и их образ мыслей, она становилась для них своей и - они тоже становились для нее своими.
-- Давай ширнись, -- уговаривали ее новые друзья, -- Это же так кайфово, зашибись как!
-- Не верю я вам, -- отмахивалась Лина, -- С ЛСД ничего в мире не сравнится. А всякую дрянь заливать себе в вены я не буду.
-- "Винт" ничуть не хуже ЛСД, -- уверяли ее, -- Вот попробуй и увидишь. И не дрянь это вовсе! Не помрешь! Витаминок попьешь всяких, баклофенчика опять-таки...
Может быть... Но "винт", кажется, самый поганый наркотик на свете, в чем-то даже хуже героина и привыкаемость к нему очень быстрая и сильная... Ни за что! Надо уезжать к маме... к маме... к маме... Забыть обо всем этом кошмаре, начать как-то жить. Пора уже, совсем пора!.. И отходняк после этого "винта" ужасный. А если "раскумариться" нечем, то... Видела Элина как люди мучаются, как бродят всю ночь не в силах уснуть, как валяются сутками в позе эмбриона, уныло глядя в стену, как жалуются, как ругаются, какие у них лица страшные.
Видела она и "приходы", когда эти несчастные "торчки" заканчивали варить на кухне свою отраву, набирали в шприцы чуть зеленоватую прозрачную жидкость, дрожащими от нетерпения пальцами отыскивали на себе - порою в самых неожиданных местах - оставшиеся в живых вены, как медленно входили в них иглы, как мешалась с зеленоватой жидкостью струйка крови, как уходило все это внутрь, все до капельки... От этого зрелища невольно сосало под ложечкой. Что потом? Что за этими беснующимися в восторге телами, что за блаженными улыбками, за сияющими глазами, что за страстным шепотом: "Я вижу!" Что?! Волшебные сны... Сны красивые, еще более настоящие, чем сама реальность... Сны наяву... "Господи, как хорошо!"... "Полетели-и-и-и!" Слезы на глазах... Неизъяснимое счастье за туманом... "Я не хочу, чтобы это кончалось! Ни-ког-да!" Трудно устоять... Честное слово, очень трудно...
Однажды один из димкиных друзей, Женька Волченок, худенький паренек с огромными, очень светлыми печальными глазами, длинными патлами и жиденькой бородкой, похожий скорее на святого подвижника, замученного постами, чем на наркомана (конечно, если на вены его не смотреть), попросил ее сходить в аптеку за солутаном.
-- У меня терка в кармане... заполненная... все путем будет... Сходи, пожалуйста! Не дай умереть! Кроме тебя некому...
"Терка" - это рецепт, где-то добытый и подправленный нужным образом. Отоварить его весьма даже не просто. Фармацевтам в аптеках прекрасно известно, для чего нужен солутан некоторым странным личностям с бегающими глазками, желтыми лицами, одетым в рубашки с длинным рукавом даже в самую жестокую жару. Нет, они не мучаются от астмы или бронхита, по средством довольно замысловатых химических реакций они из солутана добывают эфедрин, основной компонент первитина. Строгие женщины из отделов, где лекарства выдаются по рецептам весьма критично относятся к гражданам желающим получить солутан и изучают рецепты чуть ли под микроскопом. Идти в аптеку Элина боялась до жути, но Волченка было жалко и она пошла. Решила, что ей поверят и ни в чем не заподозрят. Даже если повяжут, не докажут ничего - у нее вены чистые.
-- Это для старичка из нашего подъезда, -- говорила она пухлой женщине в белом халате, протягивая рецепт, -- У него бронхиальная астма, мучается страшно... Попросил сходить.
Она специально надела маечку с коротким рукавом, чтобы было видно ее чистые вены. Женщина внимательно посмотрела на ее руки, потом в глаза и выдала по рецепту две бутылочки.
Дома восторгу было море. Элину едва не задушили в объятиях.
-- Только не думайте, что я буду теперь по аптекам ходить! Обойдетесь! - предупредила она.
И однако же с тех пор рейды по аптекам стали едва ли не ежедневны. Умельцы на компьютере штамповали рецепты, а милая девочка Элина отоваривала их по аптекам Москвы, разумеется, не всякий раз успешно, но в восьми случаях из десяти. Статистика очень хорошая.
Собственно, непосредственное участие в процессе и стало последним шагом на пути к тому, чтобы Элина сдалась. "Ну какого черта я работаю для кого-то?" - подумала она и однажды явилась на кухню как раз в момент окончания процесса приготовления зелья и спросила, так, между прочим:
-- На мою долю останется?
Ее просьба была принята с восторгом:
-- Конечно!!!
Ну правда, почему бы не попробовать? Не будет вреда от одного раза, не помрет и не привыкнет... С первого раза никогда ни к чему не привыкнешь! О да... Опять-таки говорят, что физической зависимости от "винта" не бывает... А депрессуха... Она и без того - вечный друг и товарищ.
И было все! Было все почти так же здорово, как с ЛСД, чуть-чуть по другому, но... совсем ничуть не хуже! То ли уже отвыкла Элина от чистого, сильного, потрясающего действия волшебной "кислоты", то ли очень сильно изголодалась... Приход был мягкий, медленный, без боли, без страха, без бешеного натиска на мозг... Волчонок здорово умел варить "винт", он получался у него чистый-чистый и такой до-олгий... куда там ЛСД с его двенадцатью часами. И были безумные полеты в иные миры и общение с невидимыми существами, населяющими мир параллельный, и был потрясающий секс по несколько часов подряд без остановки, без усталости. Было невероятное, непостижимое счастье, безумная радость... Эйфория... Какое это знакомое и простое слово, но как много в нем, как много такого, чего никогда не поймешь не испытав! Лавина мощнейших, непередаваемых ощущений - дней эдак на десять! Потом - снотворные, баклофен, кальций, эссенциале форте и в кроватку на пару дней. Потом - скрежет зубовный, холодный озноб, желудок выворачивает, малейший шум бьет по ушам как кувалдой, самый светлый и солнечный день падает в вечные сумерки, и все ненавистно, и в глазах темно, и во рту мерзко, и шепчешь:
-- Ну дайте хоть что-нибудь! Что-нибудь есть?!
А ничего нет. И все мучаются точно так же. И в аптеку послать некого, а у цыган "салют" бешеных бабок стоит.
И это - бесконечность... Бесконечность адских мук после бесконечности райских наслаждений, когда душу готов продать за прозрачную, светло-зеленую жидкость в шприце... Да по идее за все, что угодно душу готов продать, хоть за опиум, хоть за героин... только бы кто-нибудь дал... Но разве кто-нибудь даст просто так? Ха-ха. Ложись под барыгу, и он, может быть, смилостивится, подкинет тебе что-нибудь. А нет, так валяйся на кровати, подыхай, дожидайся, пока кто-нибудь из многочисленных приятелей не разживется денежками или приличными "терками".
Незабываемый момент, сродни саспенсу, когда вдруг замечаешь, как по округе волной проходит оживление, и ты не в силах поверить в чудо доползаешь до кухни, где кто-то гремит посудой и тихо матерится.
-- Что, достал?! - шепчешь со слезами на глазах.
-- Достал... Погоди, сейчас будет.
И скрипя зубами сидишь в сторонке и ждешь... ждешь... пока вожделенный эликсир не заполнит шприц и заранее начинаешь осматривать руки, ноги... ну где-нибудь, где-нибудь вена должна быть! Хоть одна, хоть дохленькая! Ма-а-ама!!! Господи, помоги, если ты есть, помоги мне!!! Я ведь помру сейчас!!! Слезы на щеках... внезапная радость... Давай сюда, скорее коли!... У-ух... Контроль! Есть!!! Попалась родимая...
Пошло!!!
Димка Ухо умер прямо в лифте, когда возвращался домой. То ли остановил лифт между этажами, чтобы "ширнуться", то ли лифт сам по себе застрял, и Димка принял дозу, чтобы "раскумариться". Передозировка. И чем бы вы думали? Героином! Никто и не знал, что Димка подсел на героин...
Приехали его мамаша с папашей, пригрозили милицией и выгнали всех наркоманов на улицу. Элина ушла жить к маленькой худенькой девушке, которую звали Муха. Жила Муха с матерью-алкоголичкой в коммуналке, где помимо них обретались две тихие старушки, которые наркоманов боялись и ни во что не встревали. Старушки кое как поддерживали порядок в квартире, периодически вымывали загаженную кухню, Элине было их жаль и в редкие минуты просветлений, она помогала им, правда довольно вяло. У нее совсем не было сил, кружилась голова, черные мушки летали перед глазами, стоило только нагнуться и резко встать.
-- Что же ты, деточка? -- тихо сетовали старушки, -- Что же ты делаешь с собой, милая? Остановись, пока еще не поздно.
Элина плакала, утыкаясь лицом в теплое, уютное плечо, качала головой.
-- Да... Я обязательно брошу. Обязательно!
Она сама себе верила, она готовилась собрать вещи и отправиться на станцию покупать билет домой... Но все желания забивала горчайшая депрессия... Или приходили ребята, готовили "винт"...
-- Я в последний раз. Вот сейчас вмажусь - и домой... А дома перемучаюсь, переломаюсь, выдюжу как-нибудь. Дома даже стены помогают. Дома - мама...
Последние дни перед тем, как она оказалась в больнице, Элина вообще помнила смутно. Ей было очень плохо, так, как еще не было никогда раньше, однажды утром она просто не смогла встать с кровати, не было ни сил, ни желания, Элина с облегчением подумала, что умирает и просила тормощащую ее мать Мухи, оставить ее в покое. Сама Муха уже несколько дней не ночевала дома, а мать ее, испугавшись, что Элина умрет у нее в квартире, в какой-то момент просто попросила знакомых алкашей выволочь девушку на улицу и оттащить куда-нибудь подальше от ее дома.
Глава 7.
Элина провела в больнице в общем почти пол года.
Попала в конце июня - а вышла за две недели до нового 2006 года.
Без малого шесть месяцев пряталась от мира за закрашенными больничными стеклами, в пахнущем хлоркой и кислой капустой больничном уюте. Здесь она чувствовала себя действительно защищенною. И старалась совсем никак не контактировать с внешним миром. По большому счету она общалась только с Андреем Степановичем, да и с ним в основном на темы околопрофессиональные, которые были интересны и ей и ему. В ответ на ее откровенность, Арванцов рассказал ей историю своей сестры и свою последовавшую за ее смертью одержимость найти универсальное лекарство для лечении наркомании. И о том, как эта мечта разбилась в прах.
Вот где-то после этого Элина и начала сама задумываться о том, как можно помочь таким, как она. Лекарства - это ведь ерунда... И эта самая пресловутая трудотерапия - тоже ерунда... Главное - слова. Какие слова могли бы помочь ей самой? Какие слова могли бы отвлечь ее от страданий в тот момент, когда все ее существо - душа, мозг, тело, нервы, сосуды, кровь - каждая молекула тела, каждая фибра души! - жаждали очередной порции сладкой отравы. Какие слова ей никто не сказал вовремя? Какие слова может сказать она, чтобы помочь другим? В конце концов, она ведь выбралась из рушащейся башни собственной жизни... С потерями, конечно. Со значительными потерями. Но она выжила. И теперь - она должна сделать хоть что-то полезное! Хоть как-то использовать подаренную ей жизнь - во благо! И теперь Элина чувствовала себя не в праве жить как прежде: бессмысленно существовать день за днем. Она должна была что-то сделать. Хоть что-то.
Нужные слова подобрать было неимоверно трудно, но времени у Элины было достаточно и, машинально окуная тряпку в ведро, отжимая, возя ею по полу, снова окуная и отжимая, Элина думала и думала, говорила с собой - прежней, и в конце концов слова нашлись. Те самые. Нужные. Убедительные. Потом она пыталась найти подходящие слова для своих друзей - тех еще, из прошлой жизни... Она разговаривала мысленно с живыми и с умершими, и с теми, про кого она теперь не знала, живы они или умерли... У нее было много времени на такие внутренние беседы. Для того, чтобы подобрать самые точные и правильные слова. Она представляла себе, что бы они ей ответили... В худшем случае... И училась тушить их агрессию, не реагировать на хамство. Жалеть и понимать.
А потом Элина начала разговаривать с пациентами клиники. Сидя у постели какого-нибудь очередного матерящегося полудурка, окончательно деградировавшего из-за наркотиков или вообще по жизни кретина, страдающего от ломки или сомлевшего от лекарств, Элина представляла себе, что передней Димка Ухо или Толстый, или кто-нибудь еще из тех ребят, кого она считала заслуживающими сочувствия. И пыталась говорить с ним так, как если бы этот самый придурок был ее лучшим другом. Или даже братом. Пыталась понять его и оправдать. Пыталась утешить.
И очень часто ей это удавалось. Придурок начинал слушать и затихал. А потом переставал быть придурком, оказывался вполне даже нормальным парнем со своими проблемами иногда - смешными, иногда - серьезными но почти всегда - заслуживающими сочувствия. Иногда Элине даже удавалось убедить своего подопечного в необходимости лечиться как следует, в необходимости излечения как такового, а главное - в том, что излечение вообще-то возможно! Большинство считало, что их все равно не вылечат... Даже те, кто хотел вылечиться, не верили в такую возможность. Обсуждались даже такие радикальные методики, как удаление какого-то участка в мозгу, отвечающего за удовольствие... Некоторые готовы были пойти даже на это! И к ним, к тем, кто согласен был вообще лишиться возможности получать удовольствие лишь бы перестать колоться, -- Элина относилась особенно сочувственно.
Вообще, она заметила, что самое главное в лечение наркомана - это желание самого наркомана излечиться. И вера в возможность излечения. И вот веру-то она им и давала. Потому что могла показать свои ужасные руки и сказать: "Я тоже кололась, а теперь - посмотри, я здорова, и мне даже не хочется!". Это было правдой и наркоманы обостренным страданием чутьем своим понимали, что это - правда. И начинали верить.
Со временем Элина заметила, что гораздо сильнее ее увещевания действуют на парнишек. Может быть, тут дело было и в том что женщины вообще тяжелее излечиваются от наркомании и алкоголизма, а уж если напрямую говорить - вовсе не излечиваются... Но возможно так же, определенную роль играли внешняя привлекательность и артистизм Элины. Вспоминая уроки Ольховского - преподавателя Ольховского, а не любовника, про любовника она вообще старалась не вспоминать! - Элина старалась подыграть каждому из своих "пациентов": сначала, в процессе дружеского общения, пыталась просечь, какой типаж женщин он считает наиболее привлекательным, а затем - сыграть этот типаж для него, очаровать, завлечь, и - уговорить лечиться. Это стало для нее настоящим хобби, единственным развлечением среди скучных больничных будней.
Поначалу она частенько ошибалась. Бывали неудачи. И даже серьезные неудачи...
Один раз четверо ее "пациентов", сговорившись, во время пересменки, когда в отделении почти никого не было, отловили Элину в коридоре, в процессе мытья полов, накинули ей на голову одеяло, скрутили, отволокли в процедурную, разложили на столе и изнасиловали. Правда, только двое успели, да и то - это было не слишком мучительно, успокоительные таблетки и истощение значительно умерили их пыл и силы, им достаточно было одного-двух толчков для того, чтобы кончить... Не было даже особенно противно - совсем недавно, всего несколько месяцев назад, Элине приходилось ложиться за дозу под кого ни попадя, ее и по кругу пускали, и ментов случалось обслуживать "по быстрому" -- всякое бывало: хорошо еще, ей повезло и она ничего особо серьезного не подцепила... В общем, всякое в ее прежней жизни случалось, и она давно уже перестала испытывать чувство гадливости от совокупления с малознакомыми особями - как, впрочем, перестала испытывать и сексуальное удовольствие... Хотя, в принципе, наркоманы вообще сексом не особо интересуются. Наверное, этим ребятам не столько потрахаться хотелось, сколько унизить красивую девчонку, которая умудрилась вылечиться и даже перейти на сторону их "врагов".
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 20 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |