Играю я много и играю плохо. Елену, впрочем, начала играть по-другому, лучше ли, хуже ли, не знаю. Перед Анной Map я пока чувствую себя бессильной, играю очень бледно, слабо4; теперь у меня больше свободного времени, буду ею заниматься, хочу, чтобы она меня хоть немножечко удовлетворила, а играть так -- одно терзание для меня.
Увижусь с Вами, буду много говорить об "Одиноких". Мейерхольд потратил много труда, много нервов и сделал много, но его укоряют за резкость, за суетливость, излишнее нервничанье5. Страшный успех имеет Мария Федоровна в роли Кэте, -- она очаровательна, обаятельна, изящна, мила, но нет мещаночки, серенькой дочери пастора, ограниченной, но глубоко любящей Кэте, и потому делается непонятно, почему Иоганн ищет чего-то другого; такая жена вполне может понять его и быть ему духовно близкой. И правду говорят -- при такой Кэте Анна должна быть сверхчеловеком6. Говорили мне об этом много люди, видевшие эту пьесу в Берлине.
В Петербург мы едем -- решено. На днях вернулся из Петербурга Влад. Иванович с этим известием. Я ужасно рада этой поездке, есть что-то впереди. Что будем делать весной -- не знаю.
Сегодня открытие литер.-худож. кружка в новом помещении7. Может быть, поедем туда после "Дяди Вани", хотя вряд ли.
24-го у нас была елка, хотя детей в доме нет, но это так, по традиции. Была только наша семья, ведь нам редко приходится посидеть вместе. Дядя Саша опять читал Антона Чехова, и мы отлично провели время; дядя доктор8 сварил отличную жженку и мы малость попьянствовали. Вчера и сегодня сижу дома, никуда не хожу, отдыхаю.
Напишите, как проводите праздники, одолевают ли Вас скучные люди, даете ли Вы им чаю. Скоро ли я Вас увижу! Много, много буду говорить, можно? Летом согласна жить у Вас, коли жалованье будете платить, и на Ваших харчах? М. П. подрядила уж меня.
Будьте здоровы, не сердитесь на несчастную актрисульку
34. А. П. Чехов -- О. Л. Книппер
2 янв. 1900 [Ялта]
Здравствуйте, милая актриса! Вы сердитесь, что я так долго не писал Вам? Я писал Вам часто, но Вы не получали моих писем, потому что их перехватывал на почте один наш общий знакомый.
Поздравляю Вас с новым годом, с новым счастьем. Желаю Вам в самом деле счастья и кланяюсь Вам в ножки. Будьте счастливы, богаты, здоровы, веселы.
Мы живем ничего себе, много едим, много болтаем, много смеемся и о Вас вспоминаем очень часто. Маша расскажет Вам, когда вернется в Москву, расскажет, как мы проводили праздники.
Я не поздравляю Вас с успехом "Одиноких". Мне все еще мерещится, что все вы приедете в Ялту, что я увижу "Одиноких" на сцене и поздравлю Вас сердечно, по-настоящему. Я Мейерхольду писал и убеждал в письме не быть резким в изображении нервного человека1. Ведь громадное большинство людей нервно, большинство страдает, меньшинство чувствует острую боль, но где -- на улицах и в домах -- Вы видите мечущихся, скачущих, хватающих себя за голову? Страдания выражать надо так, как они выражаются в жизни, т.е. не ногами и не руками, а тоном, взглядом; не жестикуляцией, а грацией. Тонкие душевные движения, присущие интеллигент, людям, и внешним образом нужно выражать тонко. Вы скажете: условия сцены. Никакие условия не допускают лжи.
Сестра говорит, что Вы чудесно играли Анну. Ах, если бы Художественный театр приехал в Ялту!
В "Нов. времени" очень похвалили вашу труппу2. Там перемена курса; очевидно, и в Великом посту будут хвалить всех вас. В февр. книжке "Жизни" будет моя повесть -- очень страшная3. Много действующих лиц, есть и пейзаж. Есть полумесяц, есть птица выпь, которая кричит где-то далеко-далеко: бу-у! бу-у! - как корова, запертая в сарае. Всё есть.
У нас Левитан. На моем камине он изобразил лунную ночь во время сенокоса. Луг, копны, вдали лес, надо всем царит луна.
Ну-с, будьте здоровы, милая, необыкновенная актриса. Я по Вас соскучился.
Ваш А.Чехов.
А когда пришлете Вашу фотографию?
Что за варварство!
35. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
13-ое янв. 1900 г. [Москва]
Как я рада, милый писатель, что Мария Павловна опять в Москве! Но вы, конечно, этому не рады? А хандрить не будете все-таки?
Вчера познакомилась и с Вашей Дроздовой -- ну уж и смешила же она меня! Все мне передала, все насплетничала. Так вот Вы что обо мне болтаете! Ай, ай, писатель Чехов! Спасибо Вам большое за бутылочку -- мы ее выпили за Ваше здравие и процветание. Судя по рассказам, Вы отлично провели праздники, чему от души порадовалась.
Мария Павловна приехала такая довольная, оживленная, точно кусочек южного солнца привезла с собой. Я еще в понедельник забежала к ней из театра, но было уже поздно и она, бедняжка, уже легла, т.ч. сон ее я разогнала. А я заболталась в театре: были великие князья на "Одиноких", ну и после спектакля принесли угощение с "господского" стола, рассказывали о впечатлении, кот. произвели "Одинокие" на "Великих", -- оттого я так поздно попала к Вам. Великие теперь все приравнивают к "Дяде Ване", от которого они в диком восторге.
А знаете, какая у нас была чудная встреча Нового года в театре? Конечно, играли "Дядю Ваню", играли очень хорошо. После 4-го действия, среди шумных аплодисментов, слышится голос, требующий режиссера. Вишневский первый догадался и говорит, что не надо закрывать занавеса. Когда публика стихла, раздался с первого яруса какой-то взволнованный голос, приносивший глубочайшее спасибо от всей московской публики за все то, что они переживали у нас в театре; что это бывало только прежде в Малом. При этих словах из лож бельэтажа раздаются голоса -- "здесь лучше, здесь лучше".
Каково? Мы все стояли растроганные и какие-то сконфуженные -- да ведь это что-то неслыханный эпизод в театре, правда? И все "Дядя Ваня"! Последний раз после 3-го акта вызывали 15 раз, как Вам это понравится?
Едем в Петербург, играть будем в консерватории, -- говорят, там отвратительно1. Что нас там ждет?! Читали "Новое время" и "Сев. курьер"? Хвалебные гимны, только хорошо ли это?2 Насчет весны ничего не слыхать3.
Я теперь прихожу в себя -- дни у меня свободные, репетиций нет; раньше встаю, собираюсь петь, бегать на коньках, вообще хочу вести жизнь покрепче, поздоровее.
Сейчас иду к Марии Павл. обедать, а потом в театр играть Елену. Мне страшно улыбнется, что я могу приехать к Вам летом, есть что-то впереди хорошее.
Мы хорошо поживем. Жму Вашу руку крепко.
Ваша актриса.
Простите, что так ужасно царапаю -- руки застыли; холодно.
36. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
Телеграмма
[17января 1900 г. Москва]
Искренние поздравления и желания всего лучшего шлю дорогому писателю1. Актриса
37. А. П. Чехов -- О. Л. Книппер
22 янв. [1900 г. Ялта]
Милая актриса, 17 янв. я получил телеграммы от Вашей мамы и брата, от дяди Александра Ивановича (подпись -- дядя Саша) и Н. Н. Соколовского. Будьте добры, передайте им мою сердечную благодарность и выражение моей искренней симпатии.
Отчего Вы не пишете? Что случилось? Или Вы так уж увлеклись муаровой шелковой подкладкой на отворотах?1 Ну, что делать, Бог с Вами.
Говорят, что в мае Вы будете в Ялте. Если это уже решено, то почему бы не похлопотать заранее о театре? Здешний театр в аренде, без переговоров с арендатором, актером Новиковым, обойтись никак нельзя. Вот если б поручили мне, то я бы, пожалуй, переговорил с ним.
17 января -- день именин и избрания в академики2 -- прошло тускло и хмуро, так как я был нездоров. Теперь я выздоровел, но прихворнула мать. И эти маленькие беды совсем отбили всякий вкус и к именинам и к академическому званию, и они же помешали написать Вам и ответить на телеграммы в свое время.
Теперь мать выздоравливает.
Видаюсь с Средиными. Они бывают у нас, а я бываю у них очень, очень редко, но все же бываю. Доктор Розанов (один из тех сумасшедших, которых мы видели в Кокозе3) скоро будет в Москве, побывает у Маши; сделайте так, чтобы он побывал в театре.
Итак, стало быть, Вы мне не пишете и нескоро еще соберетесь написать. Виною всему муаровые шелковые отвороты на сюртуке. Я понимаю Вас! Целую Вам ручку.
Ваш А. Чехов
38. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
[19--28 января 1900 г. Москва]
Сейчас только пришла с репетиции, а через час надо бежать опять на "Чайку" -- вот мне и хочется в этот часок поболтать с Вами, милый писатель.
Вы, наверное, опять хандрите после отъезда Марии Павловны. А праздники Вы хорошо провели, судя по рассказам -- я от души порадовалась. Только почему я там не могла быть!! Мария Павловна приехала такая веселая, бодрая, точно кусочек южного солнца привезла с собой, много рассказывала о Вашем житье-бытье. Видела Вашу Дроздову, -- смешила она меня страшно: "Так это самая Книппер и есть?" Чудачка! Хохотали мы много. И я рада, что приехала Мария Павл., скучно было без нее; я очень привязалась к ней; к ней всегда хочется идти. 17-го я обедала у Вас; было бы ужасно симпатично, если бы не пришел Лавров с супругой. Какой он неприятный! Был Левитан, Гольцев, Лика. Я думала о Вас. Что Вы делали в этот день? В театре меня ожидал сюрприз -- вместо "Одиноких" мы играли "Чайку", по болезни Самаровой1. Курьеров разогнали по всем актерам. Роксанову никак не могли отыскать -- волнение было страшное. Мне было приятно играть в этот день "Чайку". Говорят, шло хорошо. После "Чайки" я с Марией Павловной отправились к Вам же и просидели до 4-ого часу, и все же уходить не хотелось. Сидели, как два студента, пили и беседовали. Самарова наша все еще больна, т.ч. каша в репертуаре; сегодня вместо "Одиноких" играют "Геншеля". В "Дяде Ване" няньку заменили2. Бедная Раевская совсем растерялась -- должна дублировать старуху Фокерат и еще у ней большая роль в "Сердце не камень", -- кот. пойдет у нас в феврале3.
А как мы хорошо вчера играли "Чайку"! Только потеха была в первом акте: после того, как я кричу: "Костя! сын!", Маша встает и со словами "Я позову его" уходит. Я зову сына -- Маша сидит себе на пне и хоть бы что. Я помолчала и опять начала неистово звать -- наконец-то Маша наша очнулась. Оказывается, Мария Петр., так усердно слушала пение и так мыслями была далеко, что не крикни я громче, она бы и не пришла в себя. Хохоту много было.
Спасибо Вам за присланный "Сев. курьер"4. Я уже раньше читала эту статью. Каково похваливают?
Сейчас пришла от Марии Павловны -- она мне сообщила, что Вы женитесь на поповне. Поздравляю, милый писатель, не выдержали все-таки? Дай Вам Бог совет да любовь. И кусок моря для нее, значит, купили? А мне можно будет приехать полюбоваться на семейное счастье, да кстати и порасстроить его немножечко. Ведь мы с Вами сговорились -- помните долину Кокоза?
А ведь поговаривают, что мы будто бы попадем в Ялту во второй половине мая -- вот было бы чудесно.
Все это писано еще 19-го, а сегодня уже 28-е, и хочется опять все разорвать. Я все пишу Вам и писем не отсылаю. Отчего?!.. Не могу писать Вам так, как бы хотела. Я измучилась за эту зиму и устала, мыслей не соберу, да и мало их у меня что-то стало. Жду с нетерпением дня, когда мы увидимся. Спасибо Вам за письмо -- Вы очень добры. А я не стою такого хорошего отношения.
Вчера я была в опере, слушала второй раз "Царскую невесту"5. Какая дивная, тонкая, изящная музыка! И как прекрасно и просто поет и играет Марфу -- Забела. Я так хорошо плакала в последнем акте -- растрогала она меня. Она удивительно просто ведет сцену сумасшествия, голос у нее чистый, высокий, мягкий, ни одной крикливой ноты, так и баюкает. Весь образ Марфы полон такой нежности, лиризма, чистоты -- просто из головы у меня не выходит. Опять пойду ее слушать. Я, кстати, эти дни в очень мягком настроении, хочется нежной музыки; нежных чувств. А "жизнь груба"6 -- правда.
Я каждый почти вечер играю. По утрам катаюсь на коньках, это доставляет мне удовольствие. Катаюсь одна, иногда с Николашей, брат сел зубрить теперь7. Но по воскресеньям -- весь Мерзляковский сидит на катке; дядя Саша ходит и глубокомысленно осматривает публику, мамашу катают в кресле, мы все падаем, кланяемся, летаем.
Мне очень нравится эта жизнь на льду. Много славных деток там; потешно они бегают, веселые, оживленные. Я сегодня бегала только шестой раз и довольно смело раскатывала. Училась без поддержки совсем, без кресла.
За обедом у нас каждый день разговоры о войне; дядя доктор так все знает до тонкостей, так увлекается -- точно он один из генералов; чертит карты, покупает все газеты -- мне кажется, вся душа его в Африке8.
В театре все благополучно. На днях снимали "Чайку". Мои карточки в будничном виде будут готовы 1-го февр. Для Вас снялась специально. А пока посылаю актрису за письменным столом, снятую при магнии, правда недурно?
"Пестрых рассказов" еще не видела, но, откровенно говоря, совсем не сочувствую этой выдумке9.
На праздниках прочла "Даму с собачкой"10 и призадумалась. А пьесу надумываете? Ведь мы не можем без чеховской пьесы начинать сезон, понимаете, писатель?
Ну, скоро бежать в театр на "Одиноких".
Завтра, может, опять напишу.
Я рада, что Вы все опять здоровы.
Жму крепко обе руки.
Ваша актриса.
Мамаше передайте мой сердечный привет и пожелание поскорее окрепнуть. Наши кланяются.
39. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
5-ое февр. 1900 г. [Москва]
Что это значит, дорогой писатель? Вчера я слышала от Марии Павловны, что Вы уезжаете за границу на все лето?1 Этого не может быть, не должно быть, слышите! Это Вы так только написали, и теперь уже забыли, правда? Это невероятно жестоко писать такие вещи. Сию же секунду ответьте мне, что это не так, что лето мы будем вместе. Да, да, правда, правда? Я еще не отвыкла так говорить, помните мою привычку?
Я сейчас первый раз в жизни испытываю зубную боль. Была у дантистки -- она мне высверлила пломбу, кот. давила на нерв и причиняла сильную боль; я просто взвыла, закричала, заплакала, это что-то ужасное было, и сейчас все ноет, а на улице мороз адский. Хочу тепла. Вечером собиралась с Марией Павловной в кружок, да верно, не пойду из-за зуба. Хочется плакать и жаловаться. Хочется удрать из Москвы и из театра.
Как же это я Вас еще не поздравила с избранием в Академики!! Вы довольны или равнодушны? У нас в доме гвалт был страшный по этому поводу, носились с газетами. Дядя Саша все читает "Вас" вслух; они с Володей разговаривают часто чеховским языком, смешат всех ужасно. Д. Саша ужасно* Вас любит.
Адски ноет зуб, не могу кончать. Каждый день буду ждать письма. Неужели Вы на меня рукой махнули? Нет, нет этого не может быть. Я не хочу этого. Ради Бога, пишите, жду, жду.
Ваша Ольга Книппер, актрисуля.
* Пишу как институтка -- ужасно, ужасно, ужасно.
40. А. П. Чехов -- О. Л. Книппер
10 февр. [1900 г. Ялта]
Милая актриса, зима очень длинная, мне нездоровилось, никто мне не писал чуть ли не целый месяц -- и я решил, что мне ничего более не остается, как уехать за границу, где не так скучно. Но теперь потеплело, стало лучше -- и я решил, что поеду за границу только в конце лета, на выставку1.
А Вы-то зачем хандрите? Зачем хандрите? Вы живете, работаете, надеетесь, пьете, смеетесь, когда Вам читает Ваш дядя, -- чего же Вам еще? Я -- другое дело. Я оторван от почвы, не живу полной жизнью, не пью, хотя люблю выпить; я люблю шум и не слышу его, одним словом, я переживаю теперь состояние пересаженного дерева, которое находится в колебании: приняться ему или начать сохнуть? Если я иногда позволю себе пожаловаться в письме на скуку, то имею на то некоторое основание, а Вы? И Мейерхольд тоже жалуется на скуку жизни2. Ай-ай! Кстати о Мейерхольде. Ему надо провести в Крыму все лето, этого требует его здоровье. Только непременно все лето.
Ну-с, теперь я здоров. Ничего не делаю, так как собираюсь засесть за работу. Копаюсь в саду.
Вы как-то писали, что для Вас, маленьких людей, будущее покрыто тайной. Недавно я получил от Вашего начальника Вл. Ив. Немировича письмо3. Он пишет, что труппа будет в Севастополе, потом в Ялте -- в начале мая. В Ялте 5 спектаклей, потом репетиции вечерние4. Для репетиций останутся только ценные представители труппы, прочие же будут отдыхать, где им угодно. Надеюсь, что Вы ценная. Для директора Вы ценная, а для автора -- бесценная. Вот Вам и каламбур на закуску. Больше писать не буду, пока не пришлете портрета. Целую ручку.
Ваш Antonio, academicus.
Весной труппа будет и в Харькове. Я поеду тогда к Вам навстречу, только никому об этом не говорите. Надежда Ив. уехала в Москву.
Благодарю за пожелания по поводу моей женитьбы. Я сообщил своей невесте о Вашем намерении приехать в Ялту, чтобы обманывать ее немножко. Она сказала на это, что когда "та нехорошая женщина" приедет в Ялту, то она не выпустит меня из своих объятий. Я заметил, что находиться в объятиях так долго в жаркое время -- это негигиенично. Она обиделась и задумалась, как бы желая угадать, в какой среде усвоил я этот faГon de parler5, и немного погодя сказала, что театр есть зло и что мое намерение не писать больше пьес заслуживает всякой похвалы, -- и попросила, чтобы я поцеловал ее. На это я ответил ей, что теперь мне, в звании академика, неприлично часто целоваться. Она заплакала, и я ушел.
41. А. П. Чехов -- О. Л. Книппер
14 февр. [1900 г. Ялта]
Милая актриса, фотографии очень, очень хороши, особенно та, где Вы пригорюнились, поставив локти на спинку стула, и где передано Ваше выражение -- скромно-грустное, тихое выражение, за которым прячется чертик. И другая тоже удачна, но тут Вы немножко похожи на евреечку, очень музыкальную особу, которая ходит в консерваторию и в то же время изучает на всякий случай тайно зубоврачебное искусство и имеет жениха в Могилеве; и жених такой, как Манасевич1. Вы сердитесь? Правда, правда, сердитесь? Это я мщу Вам за то, что Вы не подписались.
В саду из 70 роз, посаженных осенью, не принялось только 3. Лидии, ирисы, тюльпаны, туберозы, гиацинты -- все это ползет из земли. Верба уже позеленела; около той скамьи, что в углу, уже давно пышная травка. Цветет миндаль. Я по всему саду наставил лавочек, не парадных с чугунными ногами, а деревянных, которые выкрашу зеленой краской. Сделал три моста через ручей. Сажаю пальмы. Вообще новостей много, так много, что Вы не узнаете ни дома, ни сада, ни улицы. Только один хозяин не изменился, все тот же хандрюля и усердный почитатель талантов, живущих у Никитских ворот2. С самой осени я не слышал ни музыки, ни пения, не видел ни одной интересной женщины -- ну как тут не захандришь?
Я решил не писать Вам, но так как Вы прислали фотографии, то я снимаю с Вас опалу и вот, как видите, пишу. Даже в Севастополь приеду3, только, повторяю, никому об этом не говорите, особенно Вишневскому. Я буду там incognito, запишусь в гостинице так: граф Черномордик.
Это я пошутил, сказавши, что Вы похожи на портрете на евреечку. Не сердитесь, драгоценная. Ну-с, а засим целую Вам ручку и пребываю неизменно Вашим
А.Чеховым.
Что у вас в театре делает Иван Цингер?4
42. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
16-ое фев. 1900 г. [Москва]
Если бы Вы знали, как Вы обрадовали меня своим письмом, милый писатель! Я соскучилась по Вашим письмам. Я рада, что Вы теперь не хандрите и что бросили план ехать за границу, и что копаетесь в саду -- счастливый!
А знаете, Ваша azalea начинает цвести. Я этого никак не ожидала; ведь она так сильно цвела весной. Лавры лезут так славно -- любо глядеть. Передала Вам жена Альтшулера бумажник? Я совершенно забыла, что она уезжает сегодня, а мне хотелось Вам что-нибудь прислать. Думать долго было и когда [так!], и я решила, что для человека, который собирается купить весь Южный берег Крыма -- самое подходящее -- бумажник, а то денег некуда класть, правда?
Говорят, на Пасхе мы будем в Ялте. Значит, скоро увидимся. Вы рады? А Вы представляете себе, как мы встретимся? Я твердо уверена, что "пересаженное дерево" принялось, и вовсе не думает сохнуть1. Говорят, Вы пополнели и похорошели? Скажите своей поповне, что она может держать Вас в объятиях, т.к. "та нехорошая женщина" приедет ранней весной и не будет еще жарко, и Academicus не пострадает.
Я на днях танцевала до 5 Ґ ч. утра на балу, была в золотом платье "на большую деколту". Рада, что сезон кончается, он мне надоел и измучил меня.
Ну будьте здоровы, до свиданья, пишите мне побольше.
Я злюсь -- до сих пор не несут мне книжки "Жизни", где Ваша повесть2 -- все в восторге.
Целую в лобик и жму руки.
Ваша актриса.
Передайте мой привет Евгении Яковлевне.
43. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
18-ое февр. [1900 г. Москва]
Вчера я опять слышала новость, и мне хочется написать Вам. Говорят, что Святую и Фоминую мы будем играть у Корша и там же будут репетиции во время поста1. Мне страшно досадно, что мы не едем на Святой к Вам -- я так сжилась с этой мыслью, начала уже мечтать и вдруг все это -- дым! Как мне адски надоели эти вечные планы, разговоры, из которых ничего не выходит. Я половину мимо ушей пропускаю.
Если будет тепло и хорошо, Вы приедете, милый писатель? На Фоминой бы -- мы ведь будем играть. Увидите все наши пьесы. Мы справим годовщину нашего знакомства. Будем пить белое вино No 24 -- это ведь Ваше любимое? Я Вас буду кормить вкусными обедами, буду страшно долго варить кофе, будем ездить за город, ведь мы с Вами так и не покатались по электрической -- помните, все собирались?
Сегодня и завтра я свободна, зато в воскресенье играю днем -- "Одиноких" и вечером "Дядю Ваню" -- хорошо?
Сегодня мы на блинах у Вашего брата2. Я еду раньше, а Маша (Вы знаете, что мы выпили брудершафт?) приедет из мастерской. Вчера ели блины у вас. Познакомилась я с Хотяинцевой -- славная она. В субботу вечером будем у них. Я была у них в мастерской, смотрела, как работают3. Мне понравилась у них тишина и какое-то благоговение во время работы. На первой неделе я уеду на несколько дней в Тулу -- понюхать другого воздуха4. А там опять репетиции. Вчера весь снег на улицах почти стаял; петухи поют, воробьи чирикают отчаянно; тепло H все течет. Сегодня у нас будет Надежда Ивановна, много будет говорить о Вас, конечно. Вы -- ее страшная симпатия, как человек и писатель. Был у нас Толстой на "Одиноких" -- страшно остался доволен, сказал, что дамы у нас лучше мужчин5.
А буры-то? Дядя Саша сегодня рыдал, бедный. Да ведь и пошлые же все державы -- как все это некрасиво6. Я и то сегодня прослезилась.
Будьте здоровы, милый писатель. Жму руку. А мой "гад" жив!?
Ваша актриса О. Книппер.
По дороге к Ив. Павл. хотела опустить Ваше письмо и перед его домом уронила его в лужу и чуть оно не уплыло, зачерпнула воды в калошу, переменила конверт и вот опять посылаю. Дорога отчаянная.
44. А. П. Чехов -- О. Л. Книппер
Телеграмма
[19 февраля 1900 г. Ялта]
Конфекты бумажник получил спасибо милая Актриса дай Бог вам здоровья радостей вы добрая и умная славненькая весна кричат птицы моем саду расцвела камелия. Академик
45. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
20-ое февр. [1900 г. Москва]
Сейчас только встала, скоро бегу в театр играть "Одиноких". Хочется написать хоть несколько слов.
Ночью прочла "В овраге" и в восторге. Как просто и потому как сильно и красиво! У меня из головы не выходит бедная Липа с мертвым младенцем, сидящая у прудика с своей тоской, и тихая звездная ночь, выпь, поля, Вавила, старик... Я пока только проглотила рассказ, а читать еще буду.
Спасибо милый, хороший писатель за Ваше теплое письмо и за телеграмму -- мне так хорошо было на душе. Над евреечкой все со смеху помирали. Вчера Маша у нас была на блинах, и я думаю, у нее голова закружилась от нашей шумной семьи. Она покорила сердца моих дядюшек, да и всех, кто ее видел. Вечером были у Хотяинцевой.
А знаете, мы, верно, все-таки попадем в Ялту. С Корш[ем] дело расстроилось -- я очень рада. Сознайтесь, что Вы обозленный телеграфировали ответ нашему директору1. Я так подумала, когда он мне сообщил содержание телеграммы. Я Вас вполне понимаю.
Ну, пока addio, Academicus, будьте веселы, ухаживайте только за цветами и пишите мне о результатах2.
Ваша актриса
46. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
22-ое марта 1900 г. [Москва]
Я каждый день жду от Вас хоть малюсенького письмеца, каждый день, когда прихожу -- первый мой взгляд устремляется на письменный стол -- и все ничего! Ну хоть бы о погоде написали, о своем садике, о том, готово ли шоссе, довольны ли наконец тем, что Художеств. театр не надул и едет к Вам, "пленять своим искусством свет"...1. Вы спросите -- отчего же я не пишу Вам? Оттого, оттого, что я отвратительно себя чувствую все время и ненавижу себя.
У меня лежат три неоконченных письма к Вам -- хорошо? Ну, теперь я скоро увижу Вас. Знаете, я недавно видела во сне нашу встречу, и уверена, что она такова же будет наяву.
А мне скучно без Ваших писем. Ответьте мне на это письмо -- мне все-таки легче будет ехать к Вам.
Вам не смешно? Ну, право, мне иногда кажется, что Вы от меня отвыкли и что я приеду какая-то чужая.
У нас гадко, сыро, грязно, серо, тоску нагоняет погода. Я пост свободна, не репетирую. Подыгрывала только одному дебютанту, показывавшему себя в Треплеве. Мне не нравится он -- слащавый! Теперь опять репетируем "Чайку" для Андреевой2. Скоро начну укладываться. Я уверена, что все мое скверное настроение пройдет, как только понюхаю южного воздуха и увижу дивную ласковую южную природу. Скорее бы только тронуться!
Мне остается еще почитать в целых четырех концертах, все в Историческом музее; вечера посвящены Чехову, Гауптману, Ал. Толстому, Горькому и Надсону.
А я Вас еще не поблагодарила за присланные анонс и "Крымский курьер"3, -- что за нелепая статья! И смешно, и злит меня.
А Вы знаете, что я приеду раньше, с Вашей сестрой?4 Ну, пока, до свиданья, будьте здоровы, веселы и счастливы.
Кругом говорят о Вашей новой пьесе -- я одна ничего не знаю и не слышу. Мне не верят, когда я на вопросы совершенно искренно пожимаю плечами и говорю, что мне ничего неизвестно. Ну, как хотите. Ох, как скучно жить, а еще скучнее, когда знаешь, что скука от самой себя.
Прощайте, академик.
Ольга Книппер
47. А. П. Чехов -- О. Л. Книппер
26 март [1900 г. Ялта]
От Вашего письма, милая актриса, веет черной меланхолией; Вы мрачны, Вы страшно несчастны, но это, надо думать, не надолго, так как скоро, очень скоро Вы будете сидеть в вагоне и закусывать с большим аппетитом. Это хорошо, что Вы приедете раньше всех, с Машей, мы все-таки успеем поговорить, погулять, кое-где побывать, выпить и закусить. Только, пожалуйста, не берите с собой Вишневского, а то он здесь будет следовать за Вами и за мной по пятам и не даст сказать ни одного слова; и жить не даст, так как будет все время читать из "Дяди Вани".
Пьесы новой у меня нет, это газеты врут. Вообще газеты никогда не писали про меня правды. Если бы я начал пьесу, то, конечно, сообщил бы об этом первым делом Вам.
У нас ветер, еще весна не наступила как следует, но все же мы уже ходим без калош и в шляпах. Скоро, на сих днях, зацветут тюльпаны. Сад у меня хорош, но все как-то не убрано, мусорно, это сад-дилетант.
Тут Горький. Он очень хвалит Вас и ваш театр. Я познакомлю Вас с ним.
Чу! Кто-то приехал. Вошел гость. До свиданья, актриса!
Ваш А. Чехов
48. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
24-ое апреля [1900 г.] Севастополь
Здравствуйте, писатель! Сидим полумертвые от усталости на вокзале1, бегали по Севастополю, я накупила всякой ненужной дряни. На пароходе покачивало здорово, некоторые лежали, завтракали в веселой компании; после еды, около пианино, поиграли с Мейерхольдом сцену 4-го акта "Одиноких", я спела песенку. Скучно уезжать, не тоскую сильно, потому что вернусь в милую Ялту. Привет Вам, милый писатель, и спасибо за все.
Ваша актриса
49. О. Л. Книппер -- А. П. Чехову
[25 апреля 1900 г. Между Харьковом и Москвой]
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |