Из раздумий меня вывел противный сигнал рабочего комма. Амано, легок на помине.
- Твой Томек свалил с лекции, идёт к тебе.
- Спасибо, так и знал. - Меланхолично поблагодарил я бдительного напарника.
А он ведь где-то там, в аудиториях. Учит кого-то чему-то. И научит, что характерно. Но от причин роста самоубийств мы оба по-прежнему далеки, как от Млечного Пути. Болтовня с преподавателями и студентами в официальной обстановке ничего не дала, а в неофициальной... Компания, собирающаяся в доме Иржи каждый вечер, определенно не собиралась умирать. Даже не помышляла о скором уходе из жизни. Правда, университет еще оставался не охваченный волной "прыгунов", но все факты говорили о том, что и здесь, в стенах высокой науки скоро должна начаться эпидемия.
И ни одного признака, черт подери! Все веселы, довольны собой и жизнью, даже Иржи заметно изменился... Кстати, вот и он. Не слишком ли рано вернулся? Как-то он странно выглядит... Наверное, действительно, перепил вчера. Надо показать парня врачу.
Я сел за руль и включил двигатель. Помигал фарами, посигналил, но Иржи так и остался стоять на краю тротуара в сотне шагов впереди "ротшильда", словно ничего не видел и не слышал. Совсем плохо, бедному... Ладно, подъеду поближе.
Трогаюсь, черепашьим шагом преодолеваю расстояние между собой и Томеком. Когда остается не больше двух метров, Иржи вдруг поворачивает голову и смотрит. На машину. Таким взглядом, словно только этого момента и ждал, а потом... Кидается навстречу лакированному капоту с явным намерением закончить жизнь под рамой антигравов.
Как мне удалось переключиться на задний ход и заставить машину отпрянуть от парня, не знаю. В общем-то, можно было этого и не делать: скорость-то аховая, и кроме пары синяков следов бы не осталось, но рефлексы сработали быстрее сознания. Поэтому Иржи, не ожидав такой "подставы", гася инерцию своего рывка, упал на капот и съехал по гладкой крышке на асфальт.
- Цел?
Голубые глаза хлопнули ресницами. Взгляд медленно сфокусировался, вздрогнул, узнал меня, присевшего рядом на корточки...
- Что случилось?
- Я бы тоже хотел это знать.
Иржи недоуменно потер лоб ладонью.
- Не понимаю...
- Ты бросился под машину.
- Зачем?!
- Зачем это обычно делают люди? Чтобы умереть.
- Но я не хочу умирать!
- Верю. И все же, ты был не в себе... Кстати, а почему ты так рано вернулся?
- Я же говорил: уже слушал эту лекцию.
- Она настолько неинтересна, что ты решил дождаться ее окончания на воздухе?
- Нет, очень интересна, только...
- Что "только"?
- Мне вдруг стало плохо. Голова... Виски сдавило, сильно-сильно. И в глазах стало как-то мутно.
- Раньше с тобой такого не случалось?
- Вроде нет... Хотя...
Иржи задумчиво сдвинул брови.
- Хотя?
- В тот раз голова тоже немного болела. Но сразу прошла.
- В тот раз?
- Ну да, когда я первый раз слушал лекцию...
Так. Кажется, причину мы нашли. Я поднялся на ноги, засунул в ухо наушник комма и вызвал Барбару.
- Срочно прошу оцепление. Третий корпус университета. Чтобы ни одно транспортное средство не попало внутрь, иначе... Да, иначе будут жертвы. Через пять минут? Годится.
Томек подозрительно посмотрел на меня с асфальта.
- Ты что, из полиции?
- Вроде того. Управление Службы Безопасности. Капитан Морган Кейн.
- Ты... Так все это было обманом?
Да, парень, так оно и было. И я понимаю, какие чувства сейчас теснятся в твоей груди. Но черт подери, ты можешь проклясть меня, но ты жив, и сотни молодых людей тоже останутся живы. А это - главное.
- Вам сейчас придется пройти медицинское освидетельствование, а потом я отвезу вас домой. Счет за униформу, питание, коммунальные услуги и прочее выпишите на свое усмотрение. Все расходы будут оплачены казначейством.
- Значит, ты только притворялся?
Если скажу "нет", разве он поверит? А сказать "да" не позволяет совесть или что-то еще. И я молчу, слушая далекий сигнал полицейский сирены...
***
3 мая, после этого Эд - на операции
- Вот как было здорово! - Закончила свой рассказ о каникулах в доме дяди Амано моя дочь.
- Рад за тебя.
- А ты чем занимался?
- Работал.
- И все? - Недоверчиво щурится Эд.
- Что еще я мог делать?
- А почему мисс Манчини на следующий день после встречи с тобой вела себя странно? Ты ее обидел?
- Нет... Надеюсь, что нет. А почему ты говоришь, "странно".
- Ну... - Девчонка задумалась, вспоминая. - Все время о чем-то думала, а когда к ней обращались, вздрагивала и таращилась, как будто никого не узнает. А еще улыбалась. Иногда.
Хм, действительно, странно. Но над причинами загадочного поведения учительницы подумаю в другой раз. А пока придумать бы, где взять деньги на новый комм для Эд...
- Эй, сосед! Тебе письмо принесли, внизу оставили, я и думаю: захвачу, мне ж все одно по дороге, - возвестил из дверного проема Олаф Свенссон, к счастью, так и не вспомнивший мой кулак, перед Рождеством отправивший докера в нокаут. А ведь вполне милый человек оказался... Только выпить любит.
- Спасибо.
- Да не за что! Ты это, заходи, если надумаешь...
- Кто пишет? - Сунула любопытный нос Эд.
- Сейчас посмотрю.
На конверте обратного адреса указано не было. Марка тоже отсутствовала, значит, доставили с курьером. Занятно...
Внутри была только бумага. Два листка, один потоньше, другой потолще.
"Я знаю, что вы не захотите принимать эти деньги просто так, поэтому официально заявляю: это ваше жалованье за десять дней работы. Сумма стандартная за такого рода услуги, можете проверить. То, что вы для меня сделали, все равно нельзя оценить. Но на одну благодарность вы все-таки согласитесь. На одно слово. Спасибо."
Подписи не было. Вместо нее шла короткая и корявая (видимо, писали уже на ходу) приписка: "Приходите просто так. В гости. Буду очень рад".
Значит, он все понял правильно. Молодец!
Я перевернул второй листок и присвистнул. Если это - "стандартная сумма", пора бросать основную работу. По крайней мере, и на "Литтон" хватит и еще останется.
Спрашиваю у Эд:
- Не хочешь прогуляться?
Рыжик сначала кивает, и только потом спрашивает:
- А куда?
- Кто-то недавно жаловался на старый комм... Кто бы это мог быть? Не помнишь?
Радостный визг:
- Ты купишь мне "хамелеончик"?
- Куплю. Прямо сейчас.
В чем Эд не откажешь, так это в умении сложить "два" и "два". И получить при этом не только "четыре", но число "пи".
Дочь вдруг посерьезнела:
- А откуда у тебя деньги?
- Заработал. Ты же этого хотела, верно?
- Да, хотела. Но...
Откуда эта неуверенность?
- Ты тогда так злился...
- Вовсе нет.
- Злился.
- А я говорю, нет.
- А я говорю, злился!
- А я...
- Что за шум, а драки нет? - Полюбопытствовал просачивающийся в квартиру Амано. - Ты когда-нибудь научишься закрывать дверь?
- Между прочим, последним вошел не я, а она.
- Значит, наследственность берет свое, - глубокомысленно заявил наш биолог.
- Какая наследственность?!
- Твоя, разумеется.
- Ты же прекрасно знаешь, что...
- Знаю. Но то, что вижу, доказывает обратное. Стоило ребенку вернуться в семейное лоно, как все дурные наклонности оказались на поверхности.
- Хочешь сказать, с тобой она была ангелом?
Амано ослепительно улыбнулся:
- Ну, ангелом, не ангелом, а...
- Тогда забирай ее обратно! Дарю!
Напарник опешил:
- Как это?
- А вот так! А я буду свободным самостоятельным мужчиной, который... - Почему-то вспомнилось предложение Свенссона. А может, просто захотелось выпить. - Который может проводить свое время так, как захочет.
- Ты на что это намекаешь?
- Я не намекаю. Я говорю прямо. Арривидерчи, рагацци (7)!
И я выскочил на лестницу. Вслед неслись удивленно-гневные вопли: удивление принадлежало Амано, гневом заведовала Эд, оставшаяся без обновки.
Конечно, я вернусь. И конечно, буду вести себя скучно и примерно. Но письмо Иржи переполнило меня счастьем, как мальчишку. Я все сделал правильно. И это поняли. А самое главное, у меня ПОЛУЧИЛОСЬ. Значит, может получиться и в следующий раз. Нет, получится наверняка!
Глава 7 2 мая
"Мексиканский Негодяй" (Крутой Перес) - другие главы. Эту - иначе.
(Амано Сэна)
Предварительное слушание дела "Альберто Перес против Федерации", к сожалению, протекало без нашего участия. Из-за чего, и почему "к сожалению" - об этом мы поведаем не сейчас, зато немало. А пока, дождавшись опергруппы и ненавязчиво передав на руки коллегам зловредного гипнотизера (а может быть и великого первооткрывателя неуловимых пси-волн - кто знает), я согнал всех обездоленных студентов в кабинет, отведенный мне для практикума по валеологии. И долго, долго их... нет, не пытал, конечно, но изучал всесторонне!
Молодежь несколько удивилась неожиданному уходу пожилого препода прямо с лекции (наши ребята не стали афишировать ни предъявляемое д-ру Пересу обвинение, ни мою скромную роль в событиях). Но, разумеется, обрадовалась, не сопротивлялась моим требованиям, и вообще вела себя активно и жизнерадостно. Некоторые дамы - так даже слишком. Бледности и заторможенности, настороживших меня в Иржи Томеке, у этой веселой оравы не наблюдалось и в помине. Получив по комму подтверждение того, что "провожатые" на всякий случай уже высланы, я умыл руки и распустил галчат по домам.
Позвонил Моргану. Парень - умница, среагировал как надо, хотя излишне резво, на мой взгляд. Не следовало вызывать опергруппу и брать нашего "мексиканского негодяя" - ох, не следовало! Оцепить студенческую стоянку - да, а вот заходить дальше... Хотелось бы все-таки поймать Переса на горячем. С другой стороны - не поймаешь вовремя - неизвестно, сколько трупов ляжет потом на твою совесть, и так не самой первой свежести. Так что оспорить действия напарника я не возьмусь. Пусть Барбара оспаривает, на то она и шеф.
А вот Паркер - балбес. Как всегда. Исключения - не в счет. Ну, я хочу сказать, что техник он талантливый, системщик - вообще от бога, да еще и изобретатель... но те несколько месяцев, пока Рэнди, его постоянный партнер, что-то ловил на старушке Земле, а сам Паркер был передан в напарники мне, оставили в моей душе неизгладимые воспоминания. Не стершиеся даже с заменой его на Моргана. О чем? О совместной оперативной работе, как ни странно. Так вот, наш белокурый ангелочек, видите ли, не хотел навязчиво приближаться к охраняемому субъекту! Мог бы и понавязываться - чьё это обыкновение, в конце-то концов?
Раздражённый, звякнул Джею, высказался, отправил в помощь "провожающим". Едва ли его услуги понадобятся, но путь учится быть ненавязчивым. Нет, это не мстительность, это курсы повышения квалификации.
Связался с полковником фон Хайст, доложил свою точку зрения на итоги дела. На том конце виртуального провода им, этим итогам, тоже не слишком обрадовались. Впрочем, Управление никогда не лезло в область судопроизводства - не будучи затронутым непосредственно. Так что Барбара, лишь для порядка посомневавшаяся в наших умственных способностях и профпригодности, довольно быстро сменила гнев на отсутствие такового и даже освободила меня и подоспевшего племянника от служебных обязанностей. На весь остаток дня, я имею в виду. Морган поплелся домой, заявив, что он де все это время безбожно недосыпал. Я внял намёку и повременил сообщать Эд, что двери отчего дома снова для неё открыты. Как оказалось, напрасно - когда-нибудь мой альтруизм меня сведёт в могилу...
Дождался окончания Доусоновской пары и на перерыве осчастливил его радостной вестью. Тот потопал домой к... Моргану - то есть, туда, где сам Мо не живет, а проживают Рэнди с сестрой Кейна, Ли. В общем, свалил, весело мурлыкая под нос. Счастливчик.
Провёл намеченное занятие с другим курсом - от обязанностей преподавателей следовало избавляться постепенно. Мы заранее обговорили этот момент с начальством - не следовало раскрывать карты Управления раньше времени, мало ли, что. А исчезновение доктора Переса и трёх молодых преподавателей разом - это и есть "раскрывать карты". И вообще, до зачета - всего четыре учебных часа, как-нибудь дотянем. Мне даже понравилось. Наверно. Некоторые аспекты.
После чего мне не оставалось иного, как отправиться домой. На душе было как-то неспокойно - стандартный финал большинства нудных и изматывающих заданий, во время которых долго ожидаешь, сомневаешься, там ли ищешь и того ли ждешь, после чего события разворачиваются столь стремительно, что твой разум успевает осознать, что всё - кончено - а сердце и прочие более медлительные органы - нет. Душа, видимо, тоже прячется где-то между печенкой и селезенкой...
По дороге домой вспомнил и включил личный комм, намертво вырубленный в университете. Перед тем, как войти в семейную обитель, заглушил мотор и немного посидел, не думая ни о чем и глядя на свинцовую тучу, нависшую над садиком Тами. Все мысли проходили через мозг транзитом, не задерживаясь ни на миг в этом отвратительном и негостеприимном, по-видимому, месте. Наконец, набрался сил, чтобы бодрой походкой вползти в дом.
Как оказалось, конденсировал я их не напрасно. Еще только переступив порог и заслышав знакомый низкий голос, я уже знал, что покой мне только снится. Впрочем, помедлив еще минутку, я понял, что поспешил с выводами. Нет, он мне и сниться не будет! За отсутствием сна как фазы жизнедеятельности. Потому что вместе с отцом приехала и мама.
Я сделал глубокий вдох, как при нырянии, вошел в комнату и обнял родителей. Разумеется, искренне.
***
Моя матушка меняет цвет волос так же легко, как кэйланский хамелеон - цвет, а Тами - бойфрендов. То есть, как только понадобится или захочет перемен. Отец иногда дуется: "Хоть что-то, женщина, ты можешь оставить в себе постоянным?" На что мама отвечает, что ей вполне достаточно и неизменной любви к семье, и отец затихает, нежна гладя ее по округлому плечу. В этом вся суть их отношений, выраженная двумя словами - идеальная пара. Смотришь и понимаешь - тебе так не свезёт. Больше.
В самых моих первых воспоминаниях мама - ярко-рыжая красавица, с синими, почти как у меня сейчас, глазами и персиковой кожей. Впрочем, сестра утверждает, что её самое раннее впечатление о Наталье Амано - как о жгучей брюнетке. Тут уж Тамико видней, у неё два года форы...
Но сейчас моя мать почти такая же огненно-рыжая, как тогда. Только волосы короче. Лёгкая сеточка морщинок под глазами - всё, чему она позволяет говорить о своём возрасте. Именно позволяет - чтобы не выглядеть на фоне моего солидного отца совсем уж девчонкой. А еще она убеждена, что жить следует согласно тем годам, на которые себя ощущаешь - даже, если можешь выглядеть моложе. Тем избегая проблем, связанных с несоответствием степени зрелости сознания и внешнего вида тела. Впрочем, о последнем моя матушка заботится, как никто другой - тут, я полагаю, никакая философия и здравый смысл не могут противостоять женской натуре. Да и то сказать - бывшая спортсменка, мастер в двух видах спорта. Каких? Не слишком женских. Туризм и карате. И авантюристка - каких белый свет не видывал! И вечный источник оптимизма для всей семьи, а также личность, притягивающая всякие случайности и дурацкие ситуации так, как не возмечтать никакому Моргану Кейну!
Говорят, многие знакомые удивлялись романтическому выбору, сделанному моим отцом, строгим и собранным, немного жёлчным главой PR-отдела крупной компании (а впоследствии - её владельцем) Амано Наоэ, который, только недавно отойдя от дел, стал носить что-то, кроме официальных костюмов с непременным галстуком. Мама, наверно, была самой неподходящей претенденткой на роль хозяйки в семье Амано - веселая девчонка, на пятнадцать лет младше своего мужа. Она "не соответствовала" - что и сообщил папе его двоюродный брат, коллега по работе. Больше он у отца не работал - сразу же уволился после того, как сняли гипс. Вот так мой отец первый раз чуть не расплевался с нашей многочисленной родней, преимущественно земной. А второй раз был на свадьбе, когда мама откаблучила... впрочем, это отдельная тема, для совсем иного настроения.
Мама постоянно откаблучивает, откалывает, влипает и вляпывается! Говорю ж, мой напарник по сранению с ней - адекватнейшее существо, действующее строго по правилам, а не спонтанно, и... Да что там говорить! Вы только вслушайтесь! Наоэ Амано (если на общепринятый манер), Наталья Амано, Тамико - и та Амано! А я - как подкидыш, Амано Сэна, капитан Сэна. Как вы думаете, чьими стараниями?
Конечно, все дороги ведут в Рим, а все сверхстранные ситуации в доме Амано - к моей матушке, Наталье Амано. Которая, как вы, наверно, догадываетесь, отнюдь не японка. Разумеется, мой отец и не ожидал от нее знания всех тонкостей нашей культуры, воспитания и так далее. Он человек разумный и никогда не принуждал её к слепому следованию традиций своей нации. Кстати, нам с сестрой тоже прививали только всё самое целесообразное, а прочее - я бы сказал, факультативно. Другое дело, что нам самим было всё интересно - хотя бы просто знать о том, чему мы не собирались следовать. Наверно, именно потому, что никто никого не принуждал.
Имя первого сына было, пожалуй, единственным камнем преткновения двух культур. Отец, конечно, хотел японское - и настоял на своём. Не знаю даже, какое хотела мне дать сама мама - важно то, что она с его доводами согласилась. И всё бы было складно и ладно, если бы...
... отца не коммандировали на Землю. Отъезд он оттянул, насколько смог, дождавшись моего рождения, но далее ему пришлось предоставить заботы о маме и двухлетней Тами родне по материнской линии и её подругам. Собственно, больше здесь было и некому, отцовское семейство после грандиозной свадьбы к нам не казало носу ни разу. Оправившись от родов, матушка гордо сообщила на Землю, что выбранное отцом имя торжественно введено в базу - с чем и впрямь не следовало тянуть - и она, мама, ждёт возвращения папы с нетерпением, чтобы уже в узком кругу отметить событие. В общем, каким-никаким церемониям она научилась, следует отдать ей должное. А вот мышление перестраивалось не так просто.
Вообразите себе ужас и даже гнев моего отца, когда по возвращению он узнал, что и в электронной базе данных нашей милой родины, и в рукописной метрике я числюсь как Сэна Амано, а не как Амано Сэна! То ли шаблон был европейский, с фамилией, следующей за именем, а она ввела японскую, обратную последовательность... то ли наоборот... но, таким образом, потенциальный наследник семьи сделался чужим. И обжалованию приговор не подлежал - слишком поздно спохватились. Если бы мама хоть проверила... Судя по рассказам отца, он чуть с горя не развёлся. Хотя, думаю, это преувеличение - он ведь в маме души не чает... да и в нас с сестрой - тоже, так что остаться без наследства мне не грозило, в любом случае...
Так что, говоря об отношениях между родителями - раз они не расстались сразу после моего рождения, то, ясное дело, их удел - любить друг друга вечно. Почему я так говорю? Потому что, по заверениям обеих сторон, инцидент с именем их сына был единственным, пошатнувшим незыблемость семьи.
Такая вот забавная история. Земная родня, конечно, в такие подробности не посвящена, незачем давать им повод для лишнего злословья. А вот Моргану я как-то рассказывал - то ли повеселить его пытался, то ли - доказать, что не один он такой балда, есть личности и похлеще... Тем более, что он упорно именовал мою сестру Тамико Сэна, следовало провести разъяснительную работу...
Теперь вы начинаете, наверно, понимать, какое чудо пришло в мою тихую, мирную жизнь! Нет, я безмерно обожаю родителей, и маму - в частности, но один лишь звук её голоса ввёл мой измотанный организм в состояние стресса. Он, организм, понял, что сейчас его будут целовать и тискать - и, разумеется, не ошибся.
- А ну, поворотись-ка, сынку! - ироничный голос отца вырвал меня из материнских объятий. Я внял просьбе.
- Это что за новомодное веяние? - папа склонил голову набок и поправил очки, внимательно вглядываясь в моё лицо. - С чего это ты решил линзы носить? Тоже зрение посадил? Или весь в мать?
Я понял, к чему отец клонит. Нынче стало популярно экспериментировать с цветом глаз - дополнять пигменты более или менее стойкими. Операции сии вроде как считаются безопасными, но... Отец настолько всему этому не доверяет, что даже не стал корректировать свое зрение, когда оно стало падать - удовольствовался стабилизацией.
Я честен с родителями.
- Да так, рабочий момент. - я поморщился, махнул рукой и полез обниматься с отцом. Не расскаживать же им, насколько этот момент был рабочим на самом деле, и про сверхсовременный метод изменения цвета радужки, изобретенный моим почтеннейшим напарником.
- Так это линзы? - отец просветлел ликом и снова пристольно вгляделся в мою физиономию.
- К сожалению, нет.
- Но это поправимо? - не думал, что его может встревожить такая ерунда.
- Боюсь, что тоже нет. - я снова покачал головой. - А в чём дело-то?
Отец нахмурился. Я отошел от него и плюхнулся на диван.
- Ну же? - Тамико заняла мое место рядом с папой и положила подбородок ему на плечо. - то-сан (8)?
- То-то и оно, что то-сан! - привычно огрызнулся отец, неравнодушный к звукам родной речи в устах отпрысков.
- Аната (9), что на тебя наехало? - возмутилась доселе не участвовшая в семейной разборке мама. - Ну поменял мальчик цвет глаз, что с того?
- Для тебя - ничего. - отец вздохнул снова. - Ладно, сын, плохо я тебя учил, наверно. Помнишь поговорку - "Пока глаза мои черны!"?
Я пожал плечами - помнил, разумеется. Аналог высказывания "Покуда я жив!". Занятно, а я даже не размышлял в этом направлении. Отец, меж тем, продолжал.
- Ты ж смотри, поосторожней теперь... с судьбой не шутят!
- Пап, да ты, никак, суеверен? - я рассмеялся. - Думаешь, на одном лишь основании утраты моими гляделками исконно черного цвета за мной явятся синигами (10) и уволокут в царство мертвых как уже состоявшийся труп?
- Не шути с таким! Синигами - не синигами, а судьбу искушать не след!
Я в который раз мысленно порадовался, что не успел проболтаться, чьими стараниями приобрел статус покойничка. Хм, дважды покойничка (потому-то отец так и нервничает), если вспомнить год полной темноты тогда, десять лет назад. Интересно, благодаря кому я выберусь на свет в этот раз? И выберусь ли...
***
... В стылую тьму (лишь теперь я ощутил, как она холодна и чужда мне, и это стало первым шагом навстречу жизни) явилось что-то тёплое - как детская ладошка. Но творила эта ладошка что-то невообразимое. Я возмущенно заорал и... очнулся, ощутив, что кто-то настойчиво копошится у меня на груди. Вскрикнув уже наяву, я резко сел, только после этого осознав себя на больничном ложе. В комнате было пусто. "Кошмар", - решил я - и снова почувствовал шевеление. Вскочил. Датчики, к которым я был подключен, оторвались от кожи с противным звуком отлипающей пиявки - никогда не ставил, но ассоциация возникла явственная. Мир и сам по себе казался пронзительно-чётким, даже излишне резким, как перешарпленная целлография. Разум подмечал каждую деталь - такого за мной обычно не водилось.
Я рванул через голову больничную рубаху, одновременно отметив, что она мягкая и довольно свежая, и содрал ее с себя, оставив запутавшееся коготками существо копошиться в белом ворохе. Опасливо водрузил скомканную ткань на тумбочку, совсем не торопясь высвобождать неведомую тварь. Что же это такое, и где я? Больница, судя по всему. Бежевые стены, койка, приборы жизнеобеспечения. Небольшая комнатка-бокс. Ну, по крайней мере, не похоже, чтобы надо мной проводили бесчеловечные эксперименты. Довольно уютно, и свежо, форточка приоткрыта, и в нее просовывается цветущая ветка, будто пушистая лапка, предлагающая помощь.
- Никто моего шушпанчика (11) не ви...? Ой! - расстройство в детском голосе сменилось на испуг.
Я лихорадочно зашарил по кровати в поисках чего-нибудь, накинул найденное легкое одеяло на себя и обернулся.
В дверях (зачем в палатах для безнадёжных коматозников встраивают бесшумные двери? Чтобы не разбудить ненароком? О, а откуда я знаю..?) стоял, изучая меня удивленным раскосым взглядом чернявый малыш дет девяти. С большушей клеткой в руках и тоже в больничной робе, как и я. Был. Кстати, о робе и клетке!
Я ободряюще улыбнулся парнишке и потянулся к своим пожиткам. Шушпанчик уже выбрался на полированную поверхность тумбочки и намеревался улизнуть восвояси.
Аккуратно взял зверька на ладонь. Никогда не держал в руках живого шушпана! Редкий одиночный зверек, водится в пустынях на южном полушарии, и мало, кем приручается. Поди ж ты. Говорят, его и увидеть - удача.
- Твой? - я завернулся в одеяло понадежнее и присел на кровать - голова отчего-то закружилась, а мир стал терять свою четкость. Знаком подозвал ребенка поближе и передал беглеца законному хозяину.
- Да, спасибо! Шу, как ты мог?! - Зверёк был ласково оглажен по золотисто-бежевому боку, строго - по носу, и деловито засунут в клетку. - Бессовестный, будешь спать теперь только под замком! И как ты вообще сюда просочился? Знаешь, я его со вчерашнего вечера ищу, ночь не спал. А ты... вы проснулись - я и не ожидал!
Какая детская непосредственность!
- Я и сам не ожидал, - улыбнулся я. - А мы, выходит, знакомы - с моей стороны заочно?
Мальчик моргнул.
- Ты же знаешь, кто я, да? - вопрос следовало перефразировать.
- Вас вся больница знает, - гордо ответил тот. - Вы "японский юноша, который в коме", из 34.
Ага, надо же - насчет комы я просто не в бровь, а в глаз попал! А по поводу себя у меня как-то и вопросов не возникло...
- А ты?
- А я из 30/а, кардио-этой - короче, у меня сердце. - малыш вздохнул, но в голосе его проскользнули скрытые нотки гордости. - Только я лечусь, очень стараюсь поправится побыстрее, чтобы домой уехать! Так на улицу хочется! Сегодня совсем тепло, мамка сказала. А у нас дома - мы из Юффы - еще морозы, но я потерплю, я знаешь... знаете, какой стойкий!?
Эх, дети-дети...
- Угу. Как зовут шушпанчика, я понял. А тебя самого?
- Очень похоже, - хихикнуло дитя. - Шунь. Как древнего правителя (12), между прочим!
- Во как! - я решил обязательно разузнать о таком великом человеке, но чуточку позже. - Слушай, а ты не знаешь, из-за чего я сюда..?
Но тут нас прервали. Набежали дежурные медсёстры, встревоженные сигналом с пульта, три ополоумевших практиканта, следом за ними едва ли не на рысях примчались два доктора, и в палате стало не продохнуть от расспросов. Вызвали родных. А затем я вспомнил, по какой причине здесь очутился, и пожалел, что не остался в небытии навсегда. Но пути обратно уже не было, и пришлось как-то справляться.
Наверно, мне было бы гораздо тяжелее, если бы не частые визиты веселого Шуня Вэй со зверьком, приносящим удачу. Шу был амнистирован и вернул себе привилегию спать в постели хозяина - до тех пор, пока не потерялся снова. Но искали и нашли мы его уже вдвоем. С Шунем, который сам выбрал жизнь - зверька, который позволил сделать этот выбор и мне.
Моя семья и они - вот, кто стали первыми кирпичиками в фундаменте той жизни, что я решил отстраивать для себя заново. Завершил образование, защитился досрочно и принял предложение тогда еще майора фон Хайст перейти в оперативный отдел из научного, где по совместительству уже числился сотрудником. Роль была кардинально новая, тем и привлекла. А еще она позволяла порвать с университетом и кругом прежних знакомых, что для меня в тот момент тоже было немаловажно. А уж когда Барбара стала поручать мне задания не совсем для дебилов, и загоняла до полусмерти, выбив все посторонние мысли из головы - вот тогда я и понял, что доблестно служить Отчизне - прекрасный выход для человека, у которого, кроме этой Отчизны, мало, что осталось. Ведь семья - это тоже ее часть. А встретить новую любовь - я не просто в это не верил, я этого не хотел.
Что до Шуня, то его выписали почти одновременно со мной, и здоровый и счастливый, он вернулся в свой родной город, а наши пути - разошлись.
***
- Совсем они вас загоняли! - с негодованием воскликнула мама, чем пресекла пронесшуюся в моей голове цепочку ярких образов. - И вид у тебя какой-то усталый, к тому же.
- К тому же, - передразнил отец, - Тамико сообщила нам, что ты стал проживать отдельно. Фирменный отцовский стиль - сначала разобраться со всеми сомнительными моментами в поведении чад, а затем, не забивая головы спорами и разногласиями, радоваться семейному теплу. Мудро, не правда ли? Но влипать в домашние разборки, вот так, с разбегу, даже не пообедав...
- Ну, брат ведь - уже самостоятельный мужчина, со взрослыми интересами... - виновато, но с торжествующими нотками в голосе запротестовала Тами. Ябеда. Хочет, чтобы я вернулся в родные пенаты. Фигушки. Я показал сестре язык. И почему рядом с родителями всегда чувствуешь себя ребенком?
- Со взрослыми? - иронично поднял брови отец. И глаза, и брови, и волосы у него черные, только последние слегка поседели за то время, что они с мамой прожили на Земле. Тами очень на него похожа - гораздо больше, чем я. Ну да это естественно. Особенно теперь.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 22 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |