– Вы довны вефти себя тифе – это ведь обфественное мевто! Кувьтувный дом кувьтувных вюдей! – начал вещать старичок. Ему явно не нравилось поведение парочки.
– Знаю я одну хорошенькую рифму для слова «вюдей», – многообещающе свела брови к переносице блондинка. Келла хмыкнул. Он тоже знал. Это матерное слово знали все, за исключением престарелого депутата, который оказался еще и глуховатым.
– Вот именно, Авдей Петрович! Бескультурщина! Наприглашала Лизонька бандитов всяких, разбаловал ее наш дорогой градоправитель, – поддержала его тетка с веером, отлично разбираясь в шепелявой речи.
– Наш бомонд обречен, – пискляво согласилась ее спутница. – Вы посмотрите на этого парня! Он поклонник тех дегенератов, которые прыгали на соседней сцене! Молодежь, минуя взросление, сразу же входит в стадию маразма!
– Вы должны вести себя подобающе! – хором сказали дамы Келле и Ниночке.
Общий враг объединяет – и Келла с Ниночкой, позабыв о том, что только что мечтали убить друг друга, угрюмо уставились на возмущающихся.
– Подобающе? – высокомерно подняла тонкие брови блондинка. – А не пошли бы вы в… – и далее она назвала конечный адрес назначения пешего тура, добавив эпитет «грязная». Женщины ахнули.
– Нет, девуфка, – покровительственно произнес старичок Авдей Петрович. – Вы ведете себя не как в Еввопе. – Не расслышал указанный Нинкой адрес он, подумав, что девушка имеет в виду ближайшую рифму к нему. – И она, фнаете ли, совсем не гвязная. Хотя, конефно, Павив…
– Авдей Петрович, она имела в виду совсем другое! Хамка! – взвизгнула тоненьким голоском одна их дам.
– Кто ее мамка? – приложил ладонь к уху дедушка.
– Хамка!
– Дамка? Какая Же эта дамка? Она ефе девуфка. Немного непвиличная, но девуфка.
Женщины закатили глаза. Келла захохотал так громко, что спугнул двух птичек на ветке аккуратно подстриженного кустика.
– Съели, старые грымзы? – злорадно улыбнулась Нинка.
– Как не стыдно! То чуть драку не устроили, то на приличных людей… наезжаете! – запищала женщина.
– Я говорю, она – хамка, девица легко поведения! – проорала гостья мэра с веером в это время дедку на ухо.
– Зачем ей мое одобвение? – заинтересовался тут же дед, оглядывая Нинку.
– Дебилы, – усмехнулся Келла, улучив момент и обняв подругу за талию.– Все, не стоит с этим хамлом общаться, – заявила грозно обладательница веера, работая им туда-сюда, словно этот аксессуар давал ей жизненную силу.
– Она хофет со мной фтречаться? – возопил дедуля, близоруко щурясь, разглядывая Ниночку, которая уже не знала, то ли ей орать, то ли смеяться.
– Ха, с таким соперником я, пожалуй, не буду… сражаться, – весело произнес ей на ухо барабанщик «На краю». – Я для него слишком молод и неопытен, Королева. Я вообще по жизни пожилым уступаю. Реально – не буду сражаться.
Его злость и ревность как рукой сняло. Нинка, впрочем, тоже полностью отошла. Журавль только ткнула его локтем в бок.
– Как? И вы хотите со мной фтреваться?! – прошамкал депутат с великим изумлением, вновь так расслышав фразу парня. – Однако вы фалуны, моводев! – и он неожиданно подмигнул Келле и Нинке. – Я уже фтар двя таких забаф. Уфы-уфы.
– Пойдемте уже, Авдей Петрович, – подцепили его с обоих сторон дамы и поволокли в сторону, видимо, к своей машине.
Келла вновь рассмеялся. Теперь он уже не держал Нинку, а нежно обнимал ее.
– Во чудило этот дед.
– Между прочим, он депутат, законы издает и принимает. – Обняла его за шею девушка, недоумевая про себя, почему каждая новая встреча с Рылом нравится ей все больше и больше. И к синему ее сильнее тянет. Как будто бы он – это Кей. Точнее, имеет все те плюсы солиста их общей группы, которые так нравились Ниночке.
– А не пойти ли и мне в политику?
– Дурак, – сказала ему девушка. – Это ведь все из-за тебя.
– Хорошо-хорошо, – проводя губами по ее мягким волосам, отвечал молодой человек, чувствуя, что скоро сойдет с ума от ее духов. Журавль положила его на обе лопатки, а не он ее, как привык при общении с девушками. – Ты успокоилась, Королева? Поехали ко мне?
– Ага, сейчас, держи карман шире, мой синий друг, – тут же вывернулась из его объятий девушка. – Ты обещал крышу, так что поехали на крышу. Держи свои слова – ты же мужик.
– Мужик, – вздохнул Келла.
Уже через пятнадцать минут, преодолев желание просто так сидеть и целоваться в машине, парочка выехала на трассу, ведущую в город.
– Быстрее, давай быстрее! – орала Нинка, высовываясь едва ли не по пояс из окна. Ее волосы бешено развевались на ветру, как и волосы водителя, итак едущего со скоростью почти сто восемьдесят километров в час.
– Разгоняйся! – кричала девушка, обожающая гонки. – Хочу быть как ветер! А-а-а-а-а! – завопила она в темноту. Келла широко улыбался. Ему нравилось ехать с Нинкой и чувствовать, как она радуется.
– Келла, ты нереально крут! Крут! Ты мужи-и-ик! – вопила Ниночка. – Да-а-а-а!
Небо, поля, изредка попадающиеся столбы – все это мелькало за открытыми окнами так быстро, что Келла чувствовал легкое головокружение. Да и близость Нинки опьяняла его. Если бы сейчас у парня спросили, что ему дороже: любимая машинка или эта длинноногая несносная девица, он выбрал бы последнюю. Никогда еще ударник рок-группы «На краю» не выбирал в пользу девушки и в ущерб машине – новенькой и супернавороченной «Тойоте».
– Если свернуть налево, – кричала сквозь шум мотора и свист ветра Нинка, то будет наша дача – я ее ненавижу! А если проехать еще 2 километра – будет место, где папандр однажды улетел в кювет! Он так ругался! Ка-а-аак кла-а-асно! Я люблю это место… Келла, гони еще!
Нинка глянула на стрелку спидометра – почти двести. Она была просто в восторге.
– Гони!!!
Но парень вдруг плавно, насколько мог, остановил машину и погасил фары и свет в салоне. Теперь темная «Тойота» Келлы сливалась с ночью.
– Ты чего? – уставилась на него блондинка. – Эй, чего встал, погнали, Рыло ты мое проблемное!
Парень не реагировал – просто смотрел вперед и стучал пальцами по рулю, выбивая какой-то затейливый такт.
– Алло, гараж! Дебил? Эй, нафаня, – потрясла его за плечо Нина. – Келла? Что с тобой? Хватит ломать комедию.
– Я не Келла, – медленно повернулся к ней парень, освещая снизу лицо фонарем. – Я вампир. Я выпью кровь из твоего нежного горлышка.
Нинка от неожиданности вскрикнула – у молодого человека действительно просматривались четыре белоснежных длинных клыка, которые фосфоресцировали в темноте.
– Я выпью твою кровь, – глухо произнес синеволосый, протягивая руку к спутнице, касаясь ее лица. – Красную, сладкую, пьянящую…
– А я съем твое мясо, нежное и калорийное, – огрызнулась девушка, сильно хлопая парня по ладони. – Копыта убери.
– Да? – озадачился он.
– Ты чего, дурак? – кинула на него исполненный скептицизма взгляд Нинка. – Дракула ты недоделанный. От тебя последний мозг ушел в далекие дали, да? Тогда парадный надень.
– Парадный мозг? – недопонял лже-Дракула, разочарованно глядя на неудавшуюся жертву.
– Ага. Парадный. Тот самый, который ты изредка надеваешь, чтобы хотя бы иметь представление о таком процессе, как «думать».
– Блин, – стянул с собственных зубов бутафорские клыки огорченный музыкант. – Королева, ты не испугалась?
– Я похожа на обывателя палаты номер шесть? Это Катька бы испугалась. Ну да ладно, – саркастически поинтересовалась она. – Трогай, давай, неудачник.
На этот раз Келла ехал довольно тихо, чем вызвал неудовольствие со стороны девушки.
– Что мы тащимся, как угоревшие черепахи? – недоумевала она. – Чувак, давай быстрее.
– Знаешь, – вдруг серьезно проговорил Келла, не увеличивая скорость, – когда ты сказала про кювет, я подумал, что не хочу быть тем, из-за кого Твое Высочество попадет в аварию.
– Что? – распахнула широко и без того немаленькие глаза Нинка.
– Нет, правда. Я никогда в жизни не думал о том, что летать по трассе опасно, а когда ты вдруг сказала про отца, мне стало страшно вести машину.
– Келла у нас заботливый, но слегка тупой. Да почему слегка? Очень даже сильно. Ты чего какую-то фигню несешь? – раздраженно прошипела Нинка, не оценив рыцарского поведения парня.
– Эй, – рассердился синеволосый, – я же серьезно! Я за тебя беспокоился!
– Да ну? – игриво хлопнула его по колену Нинка. – У тебя мозг есть?
– Да.
– Видимо, очень крошечный, мой синенький пупсик.
И она рассмеялась, но в ее взгляде впервые за много лет появилось что-то вроде нежности.
Когда Нинка рассказывала мне это, она опять смеялась. А я умилилась.
– Нин, он же беспокоился о тебе! Какой заботливый! – искренне порадовалась я за подругу.
– Ага, куда деваться от его заботы. Он такой дурак, Катька, такой дурак. Он напоминает мне смесь моего Кота и твоего Чуни.
– Почему?
– А потому что он дебил.
– Весомый аргумент. А что у вас было дальше? – поинтересовалась я.
– А дальше он привез меня к высотке, которая строится в центре города, ну, около спорткомплекса «Цезарь», и потащил меня на ее крышу.
– А как же вас пропустили? – удивилась я.
– Этот дурак в заборе дырку знает, – засмеялась Нинка, и ее смех казался мне странным – слишком добрым для Нины Журавль. Какие метаморфозы! Доброта пробирается в черное сердце подруги – это очень странно!
Глядишь, Нинель и вовсе с ума сойдет. Связались, называется, с группой «На краю». Сами на краю дурдома оказались.
– И что вы на крыше делали? – поинтересовалась я. Курсовая оставалась на ночь.– Сидели, пили вино, ели шоколад, смеялись, точнее я над ним смеялась, а он был серьезным, как дедушка Лесовик. Но он был таким угарным! Сидел, сидел и вдруг спросил такое…
– Королева, тебе Кей нравится?
Нинка чуть не подавилась новым кусочком горького шоколада с цельным миндалем.
– В смысле? – с трудом откашлялась она.
– В прямом, – грустно улыбнулся синеволосый, держа бутылку с вином в руке – они пили прямо из горлышка.
«Откуда Рыло знает? Неужели моя симпатия к Кеечке так заметна?»
– А тебе-то что? Ревнуешь дружка ко мне? – попробовала отшутиться Нинка.
– Я серьезно, – не глядя на блондинку, вновь спросил парень.
– Нет, – легко соврала ему Журавль, в голове которой сидела навязчивая рисованная картинка: тетя Эльза оставляет все завещание ей одной. Келла же на рисунке был изображен в роле печального синенького мостика, натянутого между двумя родственницами Журавль.
– Хорошо, – несколько повеселел доверчивый ударник «На краю». Они сидели абсолютно молча минут двадцать и оба смотрели на черное бархатное небо, которое, впрочем, с восточной стороны уже чуть светлело. Иногда они почти что синхронно переводили глаза на серые спящие здания или на многочисленные неоновые огни, пытающиеся завлечь покупателей даже ночью. Изредка поглядывали на месяц, около которого кто-то очень щедрый насыпал кучу звезд. Нинке почему-то скопления небесных тел напоминали неприличное слово из трех букв, и она изредка хихикала и ела шоколад, которым Келла предусмотрительно запасся в больших количествах. Сам он просто пил свое вино, взбалтывая его и сосредоточенно глядя на рубиновый напиток.
– Холодно, – сказала первой блондинка.
Келла без слов посадил ее к себе на вытянутые ноги и, прижав к груди, обнял.
Девушка незаметно прикрыла глаза, чтобы парень, не дай бог, не подумал, что ей приятно чувствовать его тело.
– Теплее?
– Теплее.
– Моя Королева.
– Дурак. – Нина, сама не замечая, погладила парня по руке. Он чуть крепче прижал ее к себе.
– Ты сегодня ну очень странный, котенок мой облезлый, – высказалась, наконец, Ниночка.
– Да?
– О, да. Ты что-то хочешь мне сказать?
– Нет, Королева. Я просто хочу с тобой так сидеть.
– Просто сидеть? – уточнила девушка.
– Просто-просто. Ну можно поехать ко мне домой и сидеть там.
– На чашечку кофе, – утвердительно произнесла девушка.
– Да, – согласился Келла.
– Да не за что, осел. Сам себя чашечкой кофе угости, – было ему ответом. – Любая дура знает, что такое эти ваши «чашечки».
– Я тебя люблю, – неожиданно невпопад сказал Келла.
– Меня многие любят, – усмехнулась блондинка, не показывая ему, как она довольна. Нет, как счастлива.
«Вот это замес… Любит. Любит. А-а-а! Я тебя сделала, сделала, сделала, – думала она про себя, совершено забыв про то, что Келла вроде бы «привороженный».
– Можно, я закурю?
– Валяй. Давно куришь? – Нинке надоело сидеть, и она поднялась к неудовольствию парня с его колен. Невзначай она задела бедром его плечо. Келла силой воли заставил себя не раздевать девушку взглядом.
– Давно. Лет с тринадцати. Ты пробовала когда-нибудь?
– Естественно. Это одна Катя у меня умничка, и ничего такого… Не дыми на меня, папа будет ругаться, если почувствует запах. – Строго добавила девушка.
– Твой папочка обнюхивает твою одежду?
– Тысяча демонов, ты такой кретин. А ты меня по-настоящему любишь? – кокетливо спросила Нинка, когда Келла прикурил. Когда курил он, ее это даже не раздражало. Когда остальные – она бесилась. Парадокс?
– Нет, по-искусственному, – отвечал ей он, раздраженный сверх всякой меры.
– Идиот, – мигом надулась его Королева, встала и уселась на самый край крыши, болтая в воздухе ногами.
– Эй, – обеспокоился Келла, – не навернись, мне в тюрягу не хочется из-за тебя попасть.
– Почему из-за меня? Если я упаду, то ты тут чисто теоретически виноватым не будешь, мой мальчик.
– Твой милейший папочка подумает по-другому. Ну же, иди ко мне, Королева. Иди обратно, – он отбросил окурок в сторону.
И она пришла. Келла снова усадил девушку к себе, аккуратно поцеловал в висок. Они посидели так еще немного, а потом Нина вырвалась и села рядом, прислонившись к его плечу. Келла чувствовал, что в нем играют неоднозначные желания: первое и вполне естественное как раз и было символически связано с «чашечкой кофе», зато второе было синеволосому несвойственно – он хотел нежности. Нежности от этой дурной и двуличной блондинки. Теперь она напоминала ему маленькую капризную девочку, которую нужно крепко обнять и осторожно гладить по волосам и спине.
– Кстати, как у нас дядя Витя со своей машинкой поживает? – спросил Келла, дабы отвлечься от своих желаний.
– Отлично, – скривилась Нинка, которая вчера умудрилась поссориться с папой из-за последнего стакана их любимой газированной воды. Выиграл глава семьи, заставив эгоистку-дочь обвинить его в жадности и в узурпаторстве. В результате дядя Витя разозлился и начал орать на весь дом. Мама Нины с трудом утихомирила обоих, приготовив вкусный ужин. Еда всегда заставляла всех представителей этой славной фамилии успокоиться. А все вчерашнее утро Журавль-старший читал ей нотации о вреде споров детей с родителями.
– У нас в следующее воскресенье День Семьи, – задумчиво произнесла Нинка, – придешь, ясно?
– Зачем?
– Замуж за тебя хочу, – хихикнула светловолосая девушка. – Объявлю родственникам-идиотам, что у нас помолвка.
– Нин, меня на следующей неделе не будет, – не слушая ее, произнес молодой человек.
– А День Семьи? – проорала Ниночка ему в ухо и даже подергала, наконец, за цепочку пирсинга. Отец вновь устраивал большой семейный обед, где обязательно должна была быть тетя Эльза.
– Тише, Королева, не надо, – убрал Келла ее руку, все отчетливее понимая, что она – большой ребенок с неуемной фантазией и кучей масок. – В воскресенье я приеду к тебе. А ты как следует сдавай свои зачеты. Лады?
Журавль с интересом уставилась на музыканта, курящего сигарету.
– О, милый, да ты никак умом тронулся? Какая забота обо мне любимой. Ты точно будешь на Дне Семьи?
– Да, я ведь пообещал, – отчего-то был серьезным молодой человек.
Нинка удовлетворенно кивнула. Виктор Андреевич не пережил бы отсутствие столь ценного кадра, как синеволосый, на своем семейном ужине. Он даже почти смирился с пирсингом и синими волосами, а также с манерой одеваться этого «уличного обормота», и даже наполовину простил ему историю с цветами и запиской.
– Чтобы эта твоя Охренелла была, дочь, – говорил глава семи Ниночке, – кстати, а как твою Акапеллу нормально зовут? А то неудобно людям представлять. Подумают еще, что он женского пола. Неприятность выйдет тогда.
– Я не в курсе насчет имени, – растерялась Нинка. Ей в голову не приходило узнать у поклонника с эксцентричной прической, каково его настоящее имя.
– Не знаешь? – удивился Виталий Андреевич. – Не говорит, что ли?
– Не говорит, – подтвердила дочь.
– Наверное, его родители-шизоиды назвали парня как-то совсем по-зверски. Я бы в таком случае тоже не говорил бы, – всегда радовался Ниночкин родитель чужим проблемам, пусть даже они были связаны с именем. – Он, поди, Марфусаил, или Мустафа, или Жан, или Цезарь какой-нибудь занюханный.
– Папа, таких имен нет, – поедала за обе щеки, как хомяк, конфеты Ниночка. – Я скорее склоняюсь, что он Васька или Ванька. Или Фома какой-нибудь. Аввакум на худой конец.
– Это для него простовато, дочь, – никогда не уважал чужое мнение ее отец. – Он явно что-то вроде… Хм… Жозефина.
– Аввундий, – была за древнерусские варианты Нинка.
– Версалий, – выступал за европеизированные ее папа.
– Добромысл.
– Людовик и Феликс! – в азарте стал вспоминать Журавль имена, останавливаясь почему-то на французских королях.
– Ты бы еще Генриха вспомнил!
– А что? Тоже порядочное идиотское имя, – возразил дядя Витя, думая, какая же у него эрудированная умница-дочь – вся в него.
– Антиох, – выдвинула новую версию потенциального имени Келлы Нинка.
– Антилох? – не расслышал или не понял ее родственник.
– Антиох, папа, – захохотала девушка. – Так, между прочим, царей звали македонских и писаку старинного, Кантемира, – еще больше порадовала отца своими познаниями в литературе и в истории девушка.
– Самиддулло, – чуть помедлив, отвечал дядя Витя.
– Такого имени нет, пап!
– А вот и есть – я в Интернете твоем любимом читал, – возмутился Виктор Андреевич.
Они долго спорили насчет имени синеволосого, добрейшей души человек дядя Витя выдвинул гипотезу, что Келлу так и зовут: Келла. Либо его зовут Синим или Голубым и в честь этого «гад серьгастый» покрасил волосы в такой цвет. И теперь Нинке предстояло узнать, как же зовут парня на самом деле.
– Келла, милый мой, – с кошачьей грацией потерлась о плечо парня Ниночка, – а как тебя зовут, мой котенок?
От последнего слова ее едва не передернуло – она все же не могла привыкнуть к различным «сюси-пуси», особенно по отношению к синеволосому.
– Это не я твой, это ты моя. Сечешь разницу, детка? – не ответил на ее вопрос парень.
Блондинка, поежившись от прохладного ветерка, нахмурилась. Ее собственнические наклонности не могли ей позволить согласиться со словами молодого человека.
«Кто тут чей, синильный козел, – подумала она зло, – ты попался в мои сети, малыш, и ты – мой. А такие, как я, по определению никому принадлежать не могут».
– Келла, Келла, – взяла его под руку девушка, которой не сиделось на месте, – глупенькая ты у меня деточка. Так какое у тебя настоящее имя?
– Зачем тебе?
– Имя, говорю, какое настоящее? – не любила повторять дважды Нинка. А трижды тем более. – Ты же мой парень, а я, – подлила она в голос меда, – твоя девушка. Да?
– Ну… – вновь закурил парень, – эх, лучше бы пива, а не вина.
– Что ну? По фиг на пиво. И хватит уже пить. Раздражает. Как тебя зовут? Говори мне немедленно.
– А тебе-то что? – не хотел раскрывать свою тайну парень.
– Как что? Ты только признался мне в любви, а сам даже имени не говоришь. И вообще, почему у вас в команде у всех парней имена ненастоящие?
– Имидж, Королева. Это все большой и крутой пиар-ход, – начал вновь становиться самоуверенным ударник. – Это часть нашего имиджа, малышка.
– Хочу знать твое имя, – поцеловала его в губы девушка, – хочу имя, имя, имя.
– Лучше бы меня хотела, – пробормотал Келла.
– Скажешь свое имя – мы поедем к тебе, – многозначительно посмотрела на него Нинка. Одновременно она уселась вновь на самый край крыши, совершенно не боясь высоты.
– Платье-то так высоко не задирай, – посоветовал парень.
– Здесь все равно никого нет, – беспечно отозвалась хитрая девушка, знающая мужские слабости.
– А я? – не отрывал взгляда от ее длинных ног Келла. Он даже красивой звездной ночью больше любоваться не хотел.
– А ты? А что ты? Ты мне имя говорить не хочешь.
– Так хочешь узнать мое имя? – лукаво поглядел на нее Келла. – Отгадай.
– Отгадать? Мне что, делать нечего? Ну и как отгадывать? Загадочку мне загадаешь? – оживилась Ниночка.
– Нет, просто намекну. Оно с греческого переводится как «благочестивый».
– Это ты-то благочестивый? – с большим сомнением посмотрела на него девушка. – Плюнь в глаз тому, кто тебе это сказал.
– Я не могу плюнуть в родителей.
– Поменяй имя, балбес. Ты не благочестивый.
– Нет, я такой, – потрепал ее по волосам парень. – Ефим меня зовут.
– Ефим? – со вкусом проговорила Журавль. – Всего-то Ефим? – и девушка расхохоталась.
– Что тебе не нравится в моем имени? – вскипел синеволосый ударник «На краю». – Обычное имя.
– Ты из какой деревни, крестьянин? – посмотрела на него, как на сумасшедшего Нинка. – Ефим… М-да, имя у тебя отменное! Ефим, Ефим, Ефим, – словно заело ее.
– А у самой-то имя, можно подумать, нереально крутое, – обиделся парень. – Меня, между прочим, назвали так в честь деда-летчика. Он в Великую Отечественную летал, награжден кучей медалей и пол-Европы прошел.
– Дедушка-то у тебя, может быть, и был хорошим, только вот ты – сдвинутый. Ладно-ладно, Келлочка, ты все же милый. Все мне прощаешь. И любишь меня. Хм, а фамилия у тебя какая, Ефим?
– Хватит меня так называть. Келла. Я – Келла.
– Стесняешься, да?
– Нет, – отрезал парень. – Ефим я дома, здесь я – Келла. Ясно, Королева? Я думаю, ты умная девочка, запомнишь. И вообще во мне все прекрасно.
– Так фамилия у тебя какая? – продолжала допытываться до него Ниночка. – Тоже, небось, деревенская? Пеньков какой-нибудь или Васюткин? Или Пупкин? А еще вариант – Ефим Жучкин. Лошадкин. Кошечкин. Курочкин, – заело блондинку на звериных именах. – Мы, вот, Журавли – представители купечества, между прочим.
– А мы, Строгановы-Софьины, – графы и бароны, – с ухмылкой отвечал ей Келла, потягиваясь.
– Строгановы? Ты что, из рода Строгановых? Тех самых? – Нинка даже присвистнула.
– Тех самых, милая моя крестьяночка, – взял реванш парень.
Прекрасная память Журавлика тут же подкинула ей порцию инфы о знаменитых Строгановых.
– Так ты – потомок аристократов и миллионеров? – не верила ему девушка. – Да ну! Ты меня опять разыгрываешь, кретин!
– Я вполне серьезен. Пафосно звучит, да – Ефим Александрович Строганов-Софьин?
– Это звучит круто, – серьезно отвечала Нинка. – А Нина Строганова – звучит?
– Не-а. Журавль лучше. И вообще, нам, графам, какие-то купцы мимо кассы, – подмигнул ей Келла. – Ладно, пошли обратно вниз – ко мне, как ты и обещала.
– Графиня Нина Строганова, мило-мило, – все еще бормотала блондинка, покорно идя следом за синеволосым. – Эй, а у тебя семейное древо есть?
– Есть. А еще у меня есть родители, два брата и сестричка. Не желаешь познакомиться?
– Пока нет. Мы прямо мезальянс. Граф и купеческая дочь, – хмыкнула девушка. – Папа будет в восторге.
– Почему? – полюбопытствовал парень.
«Хоть что-то в тебе выгодного: родословная и фамилия», – подумала Нинка, но вслух сказала:
– Потому. А ты не тянешь на потомка великих графов.
– А на кого я тяну?
– На парня, который хочет взять меня на руки, – задумчиво посмотрела на него девушка.
– Королева, ты издеваешься?
– Ну пожалуйста, граф, возьмите меня на руки, – по-детски заныла блондинка. – Бедная купеческая девушка изнемогает.
– Тогда пусть бедная купеческая девушка подарит графу отвязный поцелуй, ну и кое-что еще. Ну ладно-ладно, не смотри на меня так, пока что можешь только поцелуй, остальное – позже…Через полчаса они пешком, взявшись за руки и то воркуя, то ругаясь, добрели до квартиры Келлы, где он долго учил свою гостью играть на барабанах, говоря, что именно этот музыкальный инструмент способен «вышибать всю эмоциональную дурь». После усиленного выколачивания отрицательных эмоций, когда время близилось, ни много ни мало, к полудню, Нина поехала домой – отсыпаться. Несчастный Келла чуть не умер. Все, что позволила ему блондинка – поцелуи и объятия без излишеств.
– И вы только в барабаны играли? – с подозрением спросила я.
– А что ты хотела, чтобы мы делали? Что за глупые мысли, подружка? – возмутилась Ниночка. – Ты прямо как Рыло. Кстати, Катька, а Рыло тактичный. Всего лишь пара слов и жалобные глаза – и он опять перестал ко мне приставать. Нет, я все же прекрасная актриса… Кстати, пора обо мне, любимой, заканчивать и поговорить о тебе.
– Что обо мне? – кисло спросила я.
– Значит, наш фотограф клюнул? Звонил тебе. О, да, Нина, ты сумела задеть урода за живое. И что? Что он сделал?
– А ничего. Я сказала ему, что он меня не интересует, – не стала я упоминать о роли Кея в этом.
– Точно? Он тебя точно не интересует? Ты уверена?
– Нин, хватит, мне нравится другой парень.
– Какой? – заголосил любопытный голос подруги. – Кто это?
– Ну…
– Кто-то из «На краю»? Я права? Там ребятки экстра-класс! Только, – призадумалась она, – мне и с Рылом-то привороженным нелегко, а ты так вообще не сможешь сдерживать напор своего избранника…
Отчасти ты права, Нин.
– Нет, это из университета, – задумчиво отозвалась я.
– Кто? – ее любопытство просто зашкаливало. – Кто это? Или ты меня разыгрываешь? Тебе кто-то понравился? Невозможно!
Нина, я еще и влюбилась, какое там понравилось?
– Кто? И когда ты это поняла?
Сказать или не сказать ей про Антона? Она ведь не станет заниматься всякой ерундой и чинить нам… препятствия во встречах? А если Кей и есть Антон? Но этого мы с Ниночкой не можем знать наверняка! Нет, я все же должна ей сказать? Страшно…
– Нин, мне нравится Антон, – тихо сказала я Журавлику.
– Какой? – стала тут же перебирать всех университетских Антонов девушка. – С первого курса, что ли? Тот самый, синеглазый брюнетик? Ну у тебя и вкус, Катька! Отстой! Хотя… что-то в нем есть.
– Нет, не этот Антон, – мягко отвечала я. – Мой Антон гораздо ближе.
– Неужели со второго курса истфака? – поразилась еще больше Нина. – Этот длинноносый урод-каланча, которому дядя Степа по плечо будет?
– И не он.
– А кто тогда? – странно, что подруга от любопытства еще нос в трубку не просунула.
– С нашей группы. Антон Тропинин, – со вздохом отозвалась я, ожидая от подруги бури. Буря последовала незамедлительно.
– Чего? Как?
– Антон Тро…
– Кто-о-о?! Этот меланхольный имбицил? Этот скользкий тип? Эта сказочная свинья? – не пожалела для меня эмоций девушка. – Катя, ты дура, дура, дура, дура и еще раз, ты ненормальная дура! Как тебе этот хрен смог понравиться? Когда? И вообще… какого?!
– Да вот, недавно… – почувствовала себя неловко я.
– Недавно? А почему я сразу же не узнала об этом? – заорала Нинка.
– Я подумала, что тебе не понравится…
– Ты еще и думать умеешь? Ничего себе! Почему ты такая? Почему вместо красавчика Влада тебе нравится мусорка по имени Антон Тропинин?
– Но Влад, он же «покупной», – попробовала возмутиться я. – А это настоящие симпатии!
– Под хвост гундосой макаке твои симпатии! Катя, я тебе сколько раз предлагала классных парней, реально классных и небедных даже, а ты, почему ты всегда отказывалась! А тут нате – заштатный дурачок, и бац – он тебе нравится!
Как же она возмущалась моему безвкусию! И как кричала, что я виновата в том, что не посоветовалась с ней, главным любовным авторитетом всея людей – Ниной Журавль, ведь тогда бы она подсказала мне, тупенькой, кто мне должен нравиться. Она орала, говорила, что у меня в голове прочно обосновалась мадам Шиза, и что я срочно должна найти себе нормального парня. Но, в конце концов, успокоившись, Нинка вдруг спросила:
– Что, реально нравится этот лох?
– Да, – шмыгнула я носом, как девочка-первоклашка, нервно теребя серьгу в ухе.
– А Максимка не нравится? – еще раз грозно уточнила блондинка.
– Нет, – вздохнула я. И тогда Нинка неожиданно для меня решила:
– Ладно, это все же лучше, чем этот фотографишко.
– Спасибо, что дала согласие, мамуля, – ехидно сказала я.
– Пожалуйста, детка. Ты ведь у нас как раз главный спец в лопух-ситуациях. Тебя каждый облапошит. Бли-и-иин… Этот чувак… Фу, Катька, он же ко мне подкатывал!
– Я знаю. Сейчас уже не подкатывает ведь.
– Он что, – заподозрила вдруг неладное подруга, – тебя использует? И вообще, давай-ка в подробностях рассказывай, почему он тебе нравится, и как это произошло.
Пришлось говорить, проклиная себя за слабость, что не могла лучшей подруге во всем признаться сразу. Я рассказывала о том, что случайно разговорилась с Антоном, и мы стали понемногу общаться. И что он был у нас в гостях. И что мы пару раз погуляли. Я даже рассказала Журавлю про случай с мобильником и Натаном.
– Взял на себя твою вину? А это крутотень, – вдруг заявила она, – но все равно он – отстой. Мне бы было стремно с та… Ладно. А чего ты мне сразу не рассказала по этот случай, зайка, а?
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 26 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |