Кей хмыкнул, но промолчал.
– Ты поганец. Но я тебя все равно люблю, – и с этими словами я окончательно отрубалась.
Мне казалось, что меня кто-то осторожно целует: в скулы, щеки, губы, но уже к утру я этого не помнила.
Я очнулась в абсолютно незнакомом месте, мало того – в незнакомой мягкой кровати, чьи простыни приятно холодили кожу. Жутко хотелось пить и противно болела голова: ломило виски и затылок.
Где я? Что со мной? Вчера вроде была на Дне рождения у Лизы… а сейчас? Неужели еще в ее доме? Нет, я же уезжала. Кажется, с Владом. Плохо все помню, мутно.
С этими мыслями я резко встала с кровати и огляделась. Высокие потолки, светлые стены, увешанные множеством приятных картин, большое французское окно, из которого ласково светит солнце, мягкие матовые ковры на полу, кровать с шоколадным пологом, в которой я, собственно, и нахожусь, круглый небольшой столик с искусственными голубыми цветами, вместительные бронзовые кресла.
Стоп. Кресла? Я перевела взгляд обратно. Один из этих предметов мебели примечателен был тем, что в нем, закинув ногу на ногу, сидел мерзкий Кей, облаченный до сих пор в концертную одежду, но уже без грима и с влажными волосами, и пил кофе, одновременно настороженно и сердито глядя на меня.
– Проснулась, детка?
– Ты?! А ты тут как оказался? – широко открытыми глазами посмотрела я на него, машинально прячась под одеялом. Голос был хриплым.
– Я тебя не раздевал, можешь не прятаться, – отозвался он. – Приведи себя в порядок. Я буду ждать тебя в соседней комнате. И не забудь поблагодарить святых угодников за то, что я тебя вчера не убил.
– За что?
Но Кей не ответил – он уже вышел из комнаты, не забыв прихватить свой кофе. И громко хлопнул дверью.
– Эй! Но почему ты так со мной? – растерянно пробормотала я, совершенно ничего не помня. – Что случилось?
События минувшего вечера потихоньку всплывали, когда я, вздрагивая, стояла под струями прохладного душа. Мне очень хотелось освежиться, а в ванной комнате нашлись и полотенца, и халат, и даже зубная щетка в упаковке.
Голова болела, во рту пересохло, глаза покраснели и слегка припухли из-за обилия косметики, которую я первым делом с удовольствием и смыла. Полюбовавшись мельком на новую, уже изрядно намокшую прическу, которой из-за лака ничего почти не повредило, я надела длинный, махровый халат, потому как умудрилась слишком сильно намочить платье, и оно теперь сушилось, и в буквальном смысле выползла в ту комнату, в которой меня ждал Кей. Я отвела взгляд и закуталась в халат поплотнее.
– Пей кофе, – хмуро велел он мне, взглядом указав на свободное место на диване рядом с собой. На невысоком стильном столике овальной формы дымилась большая черная чашка.
– Спасибо, не хочу.
– Немедленно, – тоном, не терпящим возражения, отрезал он. – Голова меньше будет болеть.
Я сделала маленький глоточек.
– Я думал, тебе будет очень плохо сегодняшним утром. Но ты крепкая девочка. Печень, наверное, хорошая. Пей, пей. Выпьешь, и я с тобой серьезно поговорю.
Я с опаской взглянула на него, подтянула ноги к себе и принялась за кофе – голове от него действительно стало получше. Немного.
– Ну, что за представление ты устроила? – с неприязнью покосился блондин на меня, когда я поставила на стол пустую чашку.
– Какое представление? – хмуро спросила я, понимая, что плохо умею притворяться.
– Вот это, – кивнул в мою сторону парень, – прическа, платье, туфли, профессиональный мэйкап, смазливый парень рядом. И как ты вообще туда прошла? Ах, да, демоница была рядом с тобой. Она провела. Катя, это было глупо. Думаешь, я куплюсь и буду ревновать?
– Чего?
– Того, детка. На меня не действуют все эти твои женские штучки. Я не купился на твое идиотское представление «Из мышки я стала королевой, ах, взгляни на меня, Кей».
– Кирилл, – преувеличенно ласково сказала я, забыв, что он запретил называть себя по имени, – Кирилл, ты дурак. Прости, конечно, может быть, я не оправдала твоих надежд, но даже если я и устроила представление, то уж точно не для тебя.
– Катя, Катя, ты дура, – точно таким же тоном проговорил Кей, – у меня давно нет никаких надежд, но для кого же ты это устроила?
– Какая тебе разница? – буркнула я.
– Да вообще-то никакой, просто более глупой отмазки я еще не слышал. Тебе не подходит строить из себя роковую женщину.
– Это не отмазка! – возмутилась я. – Это мы с Нинкой… в общем, считай это отмазкой и все.
Мне не хотелось говорить про Максима.
– Так я и знал, что без этой дьявольской девицы не обошлось, – раздраженно отвечал парень.
– Чем тебе Нинка так не нравится? – откинула я голову назад.
– Меня раздражают высокомерные особы, думающие, что мир создан для того, чтобы они могли им управлять.
– А ты разве не такой? – искренне удивилась я.
– Такой или не такой – это не имеет значения. А ты постоянно подстраиваешься под свою подружку. Выполняешь все ее приказы. Как будто у тебя нет своего мнения, – с презрением ответил Кей.
– Это ты так думаешь. Потому что, наверное, все парни из вашей группы под тебя подгибаются и подчиняются! Еще бы – ты у нас талантливый певец.
– Этот талантливый певец вчера тебя спас от какого-то левого парня. И пьяную доставил в отель.
– Мы в отеле? – ужаснулась я.
– Ну не домой же тебя надо было везти.
– Точно, тебя там мама заругает, – огрызнулась я, пробуя понять, проходит ли у меня головокружение или нет. Оказалось, что нет. Совсем. Зачем, зачем я вчера пила? Ведь никогда в жизни я этого не делала, а вчера… Все из-за него, из-за Кея, сидящего сейчас рядом со мной с оскорбленной миной.
– Если ты не родилась красивой, восполни это другим. Вежливостью и учтивостью, к примеру, – лениво потягиваясь, так, что опять стали видны татуировки, отозвался он. Присмотревшись, я поняла, что одна из них – символ группы «На краю», и рядом и под ней виднеются еще какие-то надписи и узоры. – Будешь хотя бы этим парней привлекать.
– Что? – сощурила я глаза, моментально выходя из себя из-за боли. – Ты меня что, уродкой считаешь? Ха! Может быть, я и уродка, зато нормальная!
– Прекрати, – сузил он темно-серые от злости глаза.
– Но ты ведь так считаешь, верно? Хорошо, пусть так. Я такая, какая есть. Зато во мне нет залежей стервозности, как в этой твоей любимой Алиночке! Песню ей пел вчера, да? И что, помогло? Вернулась она к тебе? Или ты ее уже не примешь, эту красавицу? Гордый?
– Замолчи и не говори про нее ни слова, – велел музыкант.
– Ага! Тебе больно, да? Неприятно вспоминать? А что же ты тогда сегодня с ней обнимался?
И тогда… тогда тоже целовал ее! Около этой проклятой реки. Раз ты эту сумасшедшую так сильно любишь, то и катайся с ней в своей машине!
– Замолчи.
– А что? Она-то красавица! Все парни на нее заглядываются. – Тут я не выдержала. – Даже, наверное, твой брат. Правда? И ты у нас ничего, Кирилл! Из вас выйдет прекрасная парочка, все прямо обзавидуются, да и журналистам ее будет показать не стыдно! – я все сильнее кричала. – Что же ты свою Алину не притащил в отель?
– Ты понимаешь значение слова «замолчи»? – устало спросил мой собеседник.
– Я уж не знаю, какие у вас там тайны, Ваше Преосвященство Кей, зато могу сказать, что она к тебе просто не возвращается, потому что выбрала твоего брата Антона!
– Хватит.
– А от тебя ей что-то надо. Вот и все. Алина будет с Антоном, а не с тобой.
Кей вздрогнул, когда я произнесла это имя. Ага! Боишься брата?
– Ага! Я права! Я…
– Закрой рот.
Парень очень крепко сжал челюсть. Медленно встал со своего места, сделал пару шагов в центр комнаты, обернулся, дошел до стены, вновь обернулся. И вся моя воинственность под его немигающим тигриным взглядом поугасла.
О-оу, что-то я не то сказала.
– Почему ты так решила?
– Потому что… не важно.
– Говори. – С силой ударил он ладонью по раме картины, так что она упала. – Что ты знаешь обо мне? Что?
Еще один удар, сильный, – по стене.
– Я просто пошутила! – тут же пошла я на попятную. – Прекрати, тебе же больно!
– Правду. Говори правду.
– Я просто брякнула то, что мне в голову первым пришло, – уже не знала я, куда себя деть. Оставалось только вжиматься в диван.
Нет, все-таки он такой красивый. Даже когда злится.
– Ты окажешься сейчас на месте картины. Правду.
– Ну-у-у, – протянула я, жалея о том, что наговорила парню лишнего, – она сама сказала, что Антона любит.
– Сказала? – побледнел он отчего-то и вновь вернулся на свое место. Мне кажется, или его глаза как-то… остекленели, что ли?
– Да, – почувствовала я себя неуютно. – Вчера. Прости, если наговорила тебе лишнего. И за вчера прости! Мне жаль, Кей. Я никогда в жизни не пила так, чтобы говорить всем всякие гадости и вести себя так по-детски.
Блондин только кивнул. Кажется, успокоился.
– И спасибо тебе, что забрал меня и привез в это место! Хотя я и не просила тебя об этом, – отвела я глаза к полу. Блин, действительно стыдно. Хоть он и дурак, но он постарался помочь мне, а я…
– Ладно, давай закроем этот разговор, – сухо произнес музыкант.
– Давай.
– Ты считаешь себя некрасивой. – Невпопад произнес он.
– Ты же только что сам назвал меня уродкой.
– Ты сама себя так назвала. Девочка, перестань кокетничать, я же знаю, ты осознаешь то, как ты выглядишь и как на тебя реагируют парни. Ты не уродка. А я зол на тебя.
– Теперь ты замолчи.
– Иногда я хочу часами смотреть на тебя.
– Не говори глупостей.
– Это не глупость. – Повертел парень в руках снятую серьгу из белого металла. И не мог не добавить. – Но все равно тебе не стоило из-за меня приходить сегодня на этот вечер.
– Кей, я же сказала, что пришла не из-за тебя. Честное слово!
– Неужели? – сощурился он. Бедный, до сих пор в своих янтарных линзах.
– Странно звучит, да? Серьезно, это вовсе не из-за тебя. Если бы я так хотела насладиться твоим обществом, я бы осталась в вашей студии и смотрела бы, как тебя фотографируют, – слабо улыбнулась я. – Может быть, сама бы сделала пару фото.
– У нас есть одно фото, – вдруг выдал Кей.
– А, оно на моем старом мобильнике – на том, который сломан.
– Зато у меня осталось.
– Зачем оно тебе?
– Ты права, незачем, – разочаровал он меня, – все время забываю удалить его. – Ну и из-за кого ты приехала на вечер разнаряженная? Кто Принц нашей печальной Золушки? Неужели это Арин?
– Нет. При чем тут он? Он, конечно, классный, и с ним всегда спокойно, но, увы, это не Арин.
– Кто же? Фил? Рэн? Черт, тебе реально нравится Андрей? Малышка, таких, как ты, у него пара миллионов.
Я качала головой.
– Кто? Ради кого ты это делала? Ради меня ведь, да, – он наклонился вперед, сцепив руки в замок.
– Не ради тебя.
– На что ты надеешься? – прямо спросил он.
Я не надеялась уже ни на что, поэтому все же сказала правду:
– Это ваш фотограф Максим.
– Из-за Макса? Фотографа? – безмерно удивился Кей, как я и ожидала. – Откуда ты его вообще знаешь?
– Он был моей первой любовью, – улыбнулась я широко.
– Он? – не поверил мне солист «На краю».
– Нет, его дедушка. Естественно, он.
– Так ты пришла в таком наряде сюда из-за него? Ты что, серьезно, дура? – заорал музыкант, вновь заводясь. – Ты пришла из-за него?
Ого, по-моему, перспектива того, что Катя приехала на тот вечер не из-за Кея, а из-за какого-то там фотографа, серьезно ранила ЧСД блондина.
Он засмеялся и даже пару раз хлопнул в ладони.
– Какая глупость.
– Не глупость. Если хочешь, можешь спросить у Макса. Мы раньше встречались.
– Неожиданный поворот. Расскажи о том, что у вас было? – почему-то попросил Кей.
– Зачем?
– Хочу знать, – он вновь встал со своего места и начал мерить комнату шагами. Ну и длинные же у Кея ноги!
– Если я расскажу о нем, ты расскажешь мне об Алине? – добавив в голос уверенности и наглости, спросила я в ответ.
– А тебе зачем про нее знать? – безэмоционально спросил парень, останавливаясь около окна.
– А тебе зачем знать про Макса?
– Хорошо, – чуть подумав, сказал Кей. – Отлично. Ты первая.
– Ладно. А ты точно потом мне расскажешь про ваши отношения? – подозрительно посмотрела я на парня.
– Естественно, я обману. Начинай.
– Ну я никогда не рассказывала об этом, потому мне неловко и все такое.
– Представь, что я твой психолог. И рассказывай, – вновь оказался Кей напротив меня. Эх ты, психолог. Был бы психологом, давно бы понял, что я хочу, чтобы ты меня обнял.
– Я не могу такое представить. Меньше всего я хотела бы, чтобы ты был моим психологом. Ладно. Я даже не знаю, как начать.
– Катя, – совсем другим тоном произнес Кей, – возьми себя в руки и говори. Уверен, если ты поделишься этим с кем-нибудь, тебе станет легче.
Ага, станет, держи карман шире! С тобой поделишься, а ты всему свету разбазаришь, да еще и песню сочинишь в отместку за вчерашнее.
– Тогда я начну издалека, – улыбнулась я слабо. – С чего бы… ладно, не удивляйся, что из такого далека, хорошо?
– Хорошо. Не бойся, говори.
Странным он стал, спокойным и сосредоточенным, и лицо его такое внимательное. Я знаю, в чем дело! Почему я хочу доверять ему! Теперь Кирилл похож на Антона! Я с подозрением покосилась на Кея и все же начала:
– Не считай, что со мной произошла целая драма. Если так подумать, то это совсем даже не интересно, просто мы все привыкли принимать любые неприятности близко к сердцу. Вот и я тоже приняла. Так… нас раньше было трое. В смысле подруг, а не меня. Нинка, я и Ира. Мы с самого первого класса дружили втроем и были не разлей вода. Знаешь, я часто слышала, что в компании должно быть четное количество человек, потому что дети и подростки чаще всего разбиваются на пары, особенно девочки. Если вместе дружат три девочки, то рано или поздно две из них объединятся против третьей. Я думала, что это ерунда. Ерунда же? Но мы никогда не дружили против друг друга, все даже удивлялись, почему три такие разные девочки общаются между собой. Нину ты знаешь, о моем характере тоже догадываешься, а Ира представляла собой что-то среднее между нами. Что-то уравновешивающее. А еще была очень веселой. Постоянно шутила и прикалывалась. Знаешь, как мы стали дружить? Тебе, наверное, неинтересно, но я все равно расскажу.
– Рассказывай, – согласно кивнул Кей. Господи, зачем я этому надменному кретину все разбалтываю? Уверена, потом он будет смеяться или всем расскажет. Но сейчас он такой сосредоточенный, как будто ему действительно интересно, что со мной когда-то случилось. А самое главное, в нем действительно есть какая-то странная сила, позволяющая влиять на людей. Природный магнетизм, очарование, лидерские задатки – что в нем есть такого, что заставляет меня рассказывать свои глупые девичьи тайны?
– Когда мы пришли в первый класс, я была застенчивая и, наверное, очень угрюмая. Я почти никогда не улыбалась – на всех фотках в этом возрасте я стояла с серьезным лицом. Я точно уже не помню, почему я такая была, может быть, из-за того, что в это время от нас уехала мама. Знаешь, Кей, до семи лет я видела Томаса всего лишь пару раз.
– Пару раз? – спросил Кей. – Кстати, детка, сделать тебе еще кофе? Тебе лучше?
– Сделай. М-м-м… да, пару раз. Он в молодости был совсем не таким, как сейчас, – поскребла я ногтем обивку дивана. – Но если я буду рассказывать тебе о нем, это будет очень долго. В общем, в школе я не хотела ни с кем общаться. А еще не делилась своими игрушками и карандашами. Томас привез мне крутые немецкие карандаши, их было много-много, и самых разных цветов. Дети мне даже завидовали. И хотя я их очень берегла и почти не пользовалась, больше смотрела, им эти карандаши я все равно не давала.
Что я тут ему несу?
Фигню какую-то, если честно. Думаешь, ему это интересно? Гляди, как бы он мемуаров не понаписал по твоим россказням. Бестселлерами же станут!
– Продолжай, я слушаю, – велел Кей, протягивая мне новую чашку горячего напитка. Я взялась за нее обеими руками. Взгляд у парня стал мягче, вновь напомнив мне Антона. И мне тут же стало перед ним стыдно. Мне казалось, я предаю его рядом с Кеем.
– Я не знаю, как дальше. Такой вот была я. М-м-м, ладно, я тебе лучше про Нинку расскажу. Тогда она была, честно сказать, настоящим сорванцом. Ее мама ходила в школу каждую неделю, чтобы выслушать очередную нотацию. Нинка дралась, разбивала окна и даже выбросила горшок с цветами с третьего этажа – из него вся земля попала на завуча, – я опять засмеялась, вспомнив вдруг подругу в столь юном возрасте.
Высокая, с вечно растрепанным каре и злобно-упрямым выражением на лице, она приносила неприятности всему и всем. В тот солнечный весенний день последней четверти, когда случился прецедент с горшком, она жутко разругалась с третьеклассницами. Именно в них с окна она горшком и швырнула, и тогда девочки, поняв, что даже втроем не могут одолеть эту первоклашку в широких клетчатых штанах, решили спастись бегством. Моя подруга очень хотела попасть во врагинь, но промахнулась, и порция сырой, только что политой земли, а также листьев и веток, попала на лысину завуча, спокойно надзирающего за работой старшеклассников, убирающих территорию школы. Как по нему не попал сам горшок – до сих пор не понимаю. О том, что «снаряд» полетел не в того, кого нужно, Нинка узнала по воплям учителя. Я и Ира, играющие каждая в свои игры в том же коридорчике, что и Журавль, вопли услышали тоже. Только вот Нинка убежала, а мы с Ирой, как говорит моя сестра, тупанули, и спокойно возились на «месте преступления» каждая со своими игрушками. Разозленный завуч, кое-как избавившийся от земли, прибежал на третий этаж и узрел там нас. К счастью, он не подумал, что хулиганили мы, поэтому он принялся выпытывать, не кидался ли кто горшком из окна? Не знаю почему, но ни я, ни Ирка не выдали одноклассницу, с которой раньше даже не разговаривали. Более того, Ирка глядя на завуча честными глазами заявила, что горшком кидался «какой-то взрослый мальчик». А я сказала, что он был рыжим.
– Опять Барсуков! – сделал неожиданный вывод преподаватель. – Как же он меня достал, негодяй! В этот раз я его точно выгоню из школы!
И он, брезгливо стряхивая с себя остатки земли, удалился. Нинка, прятавшаяся, как оказалось, за углом, разговор слышала и, решительно подойдя к нам, заявила, что теперь намерена с нами, то есть со мной и с Ирой, дружить.
– Сколотим банду. Вообще-то я хотела мальчишек позвать, но вы обе отличными бойцами будете, – сказала она нам, решительно отбирая мою куклу и Иркину игрушечную аптечку. – И будем управлять всей школой! А потом даже… миром! – и она оглушительно расхохоталась, а потом громко высморкалась в цветастый носовой платок.
– Она так смеялась, – говорила я Кею, внимательно меня слушающему, что я подумала: Нинка Журавль – с большим приветом. Мы с Ирой не слишком хотели дружить с этой хулиганкой, но отказать побоялись. И с тех пор мы везде ходили вместе. А потом привыкли друг к другу и действительно подружились. Мы никогда не объединялись друг против друга, а Нина была лидером. А может быть, я просто сильно идеализировала нашу маленькую компанию. Я думала, мы будем вот так до старости дружить.
– Это и есть твоя грустная история? – спросил Кей. – При чем тут этот идиот?
– Какой идиот?
– Макс. Идиот с фотоаппаратом. Он здесь как замешан? Ира поменяла пол?
– Это не смешно, – надулась я.
– Продолжай. Не отвлекайся.
– Сейчас продолжу. В общем, в классе шестом к нам перевели новенького. Максима. Он был тогда совершенно не такой, как сейчас – худющий и короткостриженный, смешной такой, зато вежливый и добрый. Он жил недалеко от меня, и потому мы часто ходили домой вместе. Даже гуляли иногда вместе и в школу ходили вместе по утрам, чтобы не скучно было.
– И?
– Ничего. Когда мы были в классе десятом, я умудрилась в него влюбиться. Странно, я почему-то совсем не смущаюсь, рассказывая тебе это.
– Я думаю, тебе нужно было бы смутиться, если бы ты решила поведать мне подробности вашей интимной жизни, – отозвался Кей.
– Дурак! У тебя все мысли только об одном.
– Да, все мои мысли только о музыке.
– Не о музыке речь.
– Вот именно. – Он гадко улыбнулся.
– Ладно, я теперь подойду к самому главному. Я в него влюбилась, Нинка и Ирка, естественно, знали об этом. Журавль мне все время твердила, что я должна его себе заполучить. Она к этому времени вовсю гуляла с парнями и, как мне кажется, издевалась над ними, как могла.
– И сейчас издевается, да?
– Да, – тяжело вздохнула я, – скажи своему Келле, чтобы он поменьше о Ниночке думал.
– С чего вдруг? – деланно удивился Кей. Ну почему он одновременно и такой близкий, и такой недосягаемый? Действительно, звезда…
– Просто… – замялась я. – Ниночка ветреная.
– Это уже его проблемы. Он тоже далеко не статичный. Продолжай.
– Нинка мне целые планы-стратегии составляла, которые помогли бы мне стать девушкой Максима. К этому времени мы с ним почти не общались, как в детстве. И я об этом сильно жалела.
– Почему вы перестали общаться? – задал новый вопрос парень. Понемногу во мне росла уверенность в том, что он надежен. Как Антон.
Глюки?
– Не знаю, постепенно как-то. Наверное, мы просто повзрослели. Хотя я повзрослела не сильно – иногда мне кажется, что я до сих пор так и осталась ребенком. Так вот… не перебивай меня, мне сложно сосредоточиться. Нинка хотела, чтобы я встречалась с Максимом, а Ирка – нет. Журавлик говорила, что мы будем хорошей парой, Ирка кричала, что Максим мне не подходит. Она даже пару раз с Нинкой поцапалась из-за этого. Тогда я не понимала, почему. А вот Нинка, похоже, начала догадываться. Отношения у них стали хуже некуда. Пока они ссорились на школьной дискотеке, мне вдруг выпал шанс потанцевать с ним. Я туда пришла только потому, что и Ира и Нина меня ждали, и я думала, что без меня они совсем рассорятся. Мне было страшно терять подруг. Но именно в тот вечер Максим пригласил меня на медленный танец.
– Наверное, это был твой первый танец с мальчиком? – ехидно поинтересовался Кей.
– Первый. Ну и что? Зато я его на всю жизнь запомнила, – резко отвечала я. – Зато ты, могу поспорить, не помнишь свой первый танец с девочкой.
– Ошибаешься, его я очень хорошо помню, – резко отозвался Кей. – Я слушаю тебя дальше.
– Потом я побывала у Макса в гостях, он приходил ко мне, и опять наши отношения наладились – только теперь они были не дружескими, а романтическими. Мы постепенно заново узнавали друг друга, вспоминали детство. Мы встречались полгода, и это время я до сих пор считаю… считала самым лучшим временем в моей жизни. Нинка и Ирка опять стали хорошо общаться, все стало как прежде, как только моя мечта – быть с Максимом – осуществилась. Знаешь, как это классно, когда мечта осуществляется?
– Догадываюсь, – хмуро отвечал Кей. – Судя по твоим словам, у тебя все было в шоколаде. Где драма?
– Моя личная драма началась в конце февраля десятого класса. Хватит так на меня смотреть, для меня это действительно стало драмой! И все из-за того, что я подслушала разговор Нинки и Иры!
– Словно в сериале, – покачал головой Кей. Не верит он мне, что ли?– Может быть, – не стала спорить я. – Это вообще глупо получилось. Я пошла к Ире, чтобы взять тетрадку по алгебре, и, когда поднималась по лестнице в ее подъезде, вдруг услышала голоса подруг.
– Что ты опять хочешь? – недовольно проговорил хорошо знакомый голос Иры.
– Поговорить! – рявкнула Нинка.
Опять ссорятся! Я, поднимающаяся наверх, замерла. Словно ощутила, что сейчас будет что-то важное.
– Почему не в квартире?
– Потому что если я начну тебя бить там, твои родители попробуют тебя отстоять, дура, – не унималась Журавль. – Так, дорогая моя бейби, я тут недавно узнала, что ты, оказывается, девочка скрытная. От лучших подруг скрываешь такие новости. У тебя, оказывается, парень есть.
– Что? Какой парень, Нина? Кто тебе глупости такие наговорил? – в уверенном голосе Иры появился страх. Я отчего-то не стала выдавать себя и затаилась этажом ниже.
– Люди мне наговорили. Очень много разных людей. О тебе вообще, как оказалось, поговорить любят, – нежно-нежно произнесла Нинка.
– О, да ты что?
– Да-а-а.
– Я не понимаю тебя, Журавль. Уматывай домой, пьяна, что ли?
– Прекрати, дрянь. – Зашипела Нинка. – Ты вообще понимаешь, что ты делаешь?
– Что я делаю? – злость в голосе Иры зашкаливала. Я уже подумывала насчет того, чтобы срочно подняться наверх и встать между подругами.
– Что? Я слышу в твоем голосе сарказм? Тебе сказать, что ты делаешь? Так, самую малость. – И Нинка раскричалась. – Тайно встречаешься с этим вшивым недоноском! Даже я в шоке, даже я! Ира, как ты можешь тайно встречаться с Максом! Ты же знаешь, как его Катька любит! Ты больная!
Я услышала свое имя и имя своего парня, с которым у нас были нежные, хрупкие и даже какие-то трепетные отношения, не в пример многим другим парам, и не придала этому значения, так как подумала, что Журавль имеет в виду каких-то других Катю и Максима.
– Я не больная.
– Я сейчас сломаю тебе руку, если ты мне все не расскажешь.
– Нин, я… я… – и наша подруга, вместо того, чтобы орать на Нинку, вдруг разрыдалась, – я тоже его люблю, и он меня любит.
– Чего? – презрительно протянул Нинкин голос. – Ты чего, опухла, Ира? Какая любовь с парнем твоей подруги?
– Я не могла себя сдерживать, Нина, прости, Нина, прости меня. Я давно его полюбила, раньше Кати! Нина, что мне теперь делать?
– Вот ты шалава. Не рыдай и убери от меня свои руки! – не на шутку взъярилась Журавль. Я же именно в эту минуту начала понимать суть происходящего.
– Ниночка, скажи… скажи, что мне делать? – с мольбой в голосе спросила Ира. Она рыдала и выговаривала слова с трудом. Я слышала, как она плачет только несколько раз в детстве, и от этого мне стало еще хуже.
– Делай что хочешь, но бросай его ко всем чертям, он занят. Твоей подругой, между прочим! – заорала вновь Нинка, которую переполняло негодование. К тому же жалеть людей она никогда не умела.
– Я не могу! Мы ведь встречаемся, и он меня тоже любит.
– Любит? – прорычала Нинка. – Я попрошу нужных парней с ним поговорить так, что этот скот уже никогда никого любить не будет. Даже во сне!
– Заткнись.
– Ты это мне? – Нинкин голос дрожал от переполняющих ее эмоций. А у меня дрожали руки.
– Тебе Журавль.
– Смертный приговор хочешь подписать?
– Не подпишу. Nзапрещено цензуройN! А сама-то! – перестала неожиданно плакать Ира. – Ты сама постоянно парней уводишь у других девушек! А потом их бросаешь, словно игрушки.
– Я – это другое дело. Не смей даже сравнивать меня с собой. Я этих девок знать не знаю. У подруги бы я просто-напросто постыдилась уводить парня. К тому же Катька его реально любит. И ты, милая моя тварь, сдаешь все, чтобы расстаться с этим слизнем, – в голосе Нины появилась угроза, – иначе… Ты знаешь меня, Ира. Ваш Максик так легко от меня не отделается. Я сделаю ему много того, что попортит ему жизнь. И это будут не психические травмы, поверь.
– Не смей мне угрожать! И ему не смей. – Ира никогда не была такой спокойной, как я, и Ниночка, по-видимому, ее жутко раздражала в этот момент.
– Хочу и буду. А ты не ори. Нет, твою же мать, как ты могла так поступить?
– Сердцу не прикажешь, Нина.
– Прикажешь! В крайнем случае твоем сердцу прикажу я. Нет, тайно встречаться с любимым человеком подруги! Ты кто вообще? Это с тобой мы с первого класса дружим?!
– Ага! Ты всегда на ее стороне! – опять заорала Ира.
– Что? – от удивления Журавль понизила голос.– Всегда защищаешь ее, а не меня. Почему Катьке можно влюбляться, а мне нет? Да, я тоже втюрилась в Макса, и он тоже меня любит, просто ему бросать эту рохлю жалко! Хотя из нас двоих он выбрал именно меня, а не ее! Знаешь, как ему тяжело было?
– Ему тяжело еще будет. Все впереди.
– Я – его первая девушка, а не она. С ней только и можно за руки ходить!
– Чего? Ну ты и тварь.
– Закрой ротик, Журавль! Блин, я вас обеих ненавижу! Одна Крутая Мадам, которая купается в папиных деньгах и всеобщей любви, фальшивка и стерва, вторая вся из себя слабая тихоня, творческая личность, девочка из интеллигентной семьи с извест-ным папой, которая тоже тянет на себя одеяло! А я? А кто я?
– Оу, да у тебя комплекс.
– Вы всегда лучше ладили между собой, двумя такими грандиозными личностями, а не со мной, такой простой и обычной. Как же вы меня бесите, как раздражаете! Общайтесь вдвоем, я вас обеих видеть уже не могу…
– По-моему, Нинка залепила Ире пощечину и выдала что-то грубое, а что было дальше – я не знаю.
– Убежала? – был, как всегда, проницателен солист группы «На краю».– Да, ты прав. Что такая слабачка, как я, еще могла сделать? Ну, конечно, порыдала – куда без этого? А потом уже сама себе надавала пощечин, чтобы не плакать, и пошла к Максиму, чтобы разобраться, что происходит. Знаешь, что он заявил? Сейчас это, наверное, смешно выглядит, а тогда, когда я услышала эти его «я не знаю, что мне делать, я люблю вас обеих», я растерялась.
– Я не знаю, что мне делать, я люблю вас обеих, – закрыв лицо руками, прошептал Максим, когда я сидела перед ним и вопросительно заглядывала красными опухшими глазами в его лицо.
Дата добавления: 2015-08-29; просмотров: 24 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |