— Жена, открой дверь, я врагов убил! Не веришь, взгляни на мою саблю.
— Ты хочешь сказать, что потому и не выходил из дому, что у тебя много врагов? ― рассмеялась жена.
Открыла она дверь, смотрит — и вправду сабля в крови. Испугалась жена. Ничего у них не было, кроме коврика, на котором они молились.
— Бери коврик, и бежим, ― сказала она мужу.
Взяли они свой коврик и пустились в путь. Долго ли шли, коротко ли, дошли до незнакомого города. Говорит жена своему трусливому мужу:
— Это город Ахмад-аги. Ступай сейчас к нему в дом и скажи, чтобы высылал слуг: мол, следом, за тобой едет твоя жена, весь коч396 и стада овец.
— Да разве это возможно? ― удивился Сулейман.
— Иди, иди, ― настаивает жена.
Пришел он в дом Ахмад-аги. Тот его и спрашивает:
— Кто ты?
— Я Сулейман-ага. За мной следом движется мой коч, и жена с ним. Пошли слуг им на подмогу, стадо мое надо пригнать.
Велел Ахмад-ага своим слугам идти навстречу жене Сулейман-аги. Искали, искали слуги этот коч, но никого не нашли, кроме нищей женщины. Спросили ее:
— Сестра, ты не видела коч Сулейман-аги?
— Да будет проклято имя Сулейман-аги и сам он! Оставил он меня здесь одну со всем добром, напали на нас разбойники, слуг перебили, и все наше добро разграбили, скот угнали. И меня раздели. Пришлось мне вырядиться в лохмотья своей служанки.
— Да благоустроится твой дом, да будет в здравии Ахмад-ага, он вам поможет. Хорошо, что ты хоть сама жива осталась.
Посадили слуги жену Сулейман-аги на коня и привезли в город. Рассказали Ахмад-are о несчастье, которое случилось с бедной женщиной.
— Ничего, ― успокоил Ахмад-ага гостей.
Приказал он своим людям поставить дом для Сулейман-аги, подарил ему коней, волов, овец, коров.
И зажил трусливый Сулейман богачом. Однажды жена говорит ему:
— Сулейман-ага, теперь ты каждый вечер должен навещать Ахмад-агу.
— Хорошо, ― согласился Сулеймаи.
Страх его прошел. Пришел он в диван Ахмад-аги, сел, а что говорить, не знает. Сидит себе.
— Сулейман-ara, ― обратился к нему Ахмад-ага, ― ты слышал, кто объявился в нашем городе?
— Нет, ― отвечает Сулеймав, ― а кто?
— В нашем городе объявился медведь. Вечером никто не смеет лампу зажечь, дверь открытой оставить, медведь вламывается в дом. Одна надежда на бога и на тебя, ты должен убить этого медведя.
Бедный Сулейман побледнел, задрожал и еле доплелся до дома.
— Кизе!397 ― закричал он жене с порога.
— Что? ― забеспокоилась она.
— Беда, бери скорей коврик, бежим.
— Да что случилось-то?
— Вай! Ага сказал, что в городе объявился медведь и я должен его убить. А как же я с ним справлюсь?
— Сядь и успокойся. Я сама решу, что делать.
— Кизе, только дверь не открывай, говорят, он на свет идет.
Оделась жена и отправилась к Ахмад-аге.
— Ахмад-ага, ― обратилась она к нему, ― да будет благословен твой дом, говорят, медведь объявился в городе. Верно это? Сулейман-ага вернулся домой в ярости, говорит, что ты велел медведя убить. Ему ничего не стоит с ним расправиться. Он просит тебя прислать ему хороший кол, цепь, клубок конских волосков398 и пучок иголок.
Получила женщина все, что ей требовалось. Кол она вбила около дома, цепь положила рядом, взяла в руки пучок иголок, зажгла свечу и села у порога. Вскоре услышала она рев медведя. Когда медведь подошел к дому, женщина бросила ему под ноги пучок иголок. Иглы вонзались в медвежьи лапы, он ревет, а идти не может. Тем временем женщина схватила цепь и накинула ее на медведя. Другой конец цепи она намотала на кол, а сама ушла спать. А Сулейман спит себе.
Утром женщина посмотрела на медведя на цепи и решила: «Пойду скажу аге, чтобы прислал слуг убить зверя. Сулейман проснется, увидит медведя, умрет от страха». Пришла она к Ахмад-аге и сказала:
— Сегодня ночью Сулейман-ага схватился с медведем. Иди посмотри, медведь привязан у дверей. Возьми с собой людей и убей его, пока Сулейман-ага не проснулся.
Слуги убили медведя, тушу куда-то унесли, и даже следа не осталось от страшного зверя. Жена разбудила мужа:
— Вставай скорей и ступай в диван к агe, чего ты валяешься до сих нор? Тебя ждут почести.
— Кизе, как же я пойду, медведь меня съест.
— Э, спохватился, медведя уже убили. Не бойся. Отправляйся к аге.
Что оставалось делать Сулейману? Поплелся он к аге. А там его усаживают на самое почетное место, угощают, расхваливают: ведь ночью он схватился с медведем, медведя привязал.
Может, день прошел, может, два, прослышал о Сулеймане пахлеван по имени Раш и решил помериться с ним силой, но с условием, что биться они будут без свидетелей. Кто одержит победу, тому и город достанется. Сообщили об этом Сулейману:
— Раш-пахлеван узнал, что ты медведя убил, и захотел помериться с тобой силой. После поединка город побежденного достанется победителю. Завтра он приедет сюда к нам.
Сулейман не сказал ни «да», ни «нет», от страха побледнел, затрясся так, что у него чуть желчный пузырь не лопнул. Еле-еле он добрался до дому и с порога закричал:
— Жена! Вставай, бери свой коврик, бежим!
— Что случилось? ― спрашивает жена.
— Кизе, я не знаю, как ты смогла привязать медведя, но теперь я из-за тебя должен воевать. Пахлеван придет сражаться и отсечет мне голову. Что мне теперь делать?
— Ложись спать, ― успокоила его жена, ― это не твое дело.
А сама отправилась к Ахмад-аге.
— Ахмад-ага, да благоустроит бог твой дом, и как только мой муж не убил того посланца, что передал слова пахлевана, в такой ярости он домой вернулся. «Не бывать Раш-пахлевану победителем!» ― сказал он. И еще велел прислать ему жеребца, тонкую веревку и копье.
Получила женщина все, что просила. Утром она схватила Сулеймана, насильно посадила на коня, связала ему руки веревками, копье привязала к его руке, самого привязала к седлу, взяла коня за уздечку и повела на поле битвы. Тут и Раш-пахлеван появился на кобыле. Женщина отпустила уздечку. Сулейман крепко привязан, не падает. Бедняга думает про себя: «Будь что будет, погибну так погибну».
А пахлеван тем временем старается повернуться к противнику, чтобы схватить его или ударить, но кобыла его все поворачивается к жеребцу задом, да простят меня присутствующие. Уж не знаю, как получилось, но копье Сулеймана врезалось пахлевану в висок, и тот упал. Жена увидела это, подбежала к мужу, схватила коня за уздечку, освободила Сулеймана от пут и вложила ему в руки поводья.
— Теперь езжай к дому Ахмад-аги, ― велела она ему.
Опять Сулеймана посадили на самое почетное место, накрыли столы в его честь.
Прошло несколько дней, весть о храбрости Сулеймана дошла до соседнего города. Правитель этого города решил идти на него войной.
Вечером Ахмад-aгa говорит ему:
— Сулейман-ага, соседний правитель хочет идти на нас войной. Ты должен собрать войско и выступить против него.
Задумался Суленман: «Господи, как быть? Медведя жена убила, я ничего и не знал. Как Раш-пахлевану копье в висок попало, не знаю. А теперь надо идти воевать».
Еле-еле доплелся он до дому, опять закричал с порога:
— Эй, жена, вставай, да чтоб сгорел твой дом, бери коврик, бежим!
— Что еще случилось? ― спрашивает жена.
— На войну велят идти.
— Э, дорогой, теперь я тебе не советчик. Иди воевать. Может, погибнешь, а может, и живой вернешься.
Утром Сулейман встал во главе войска, и двинулись они в поход. А сам он от страха слова вымолвить не может.
Вскоре путь им река преградила, берега ее камышом заросли, как на реке Кулибек399.
Вздохнул Сулейман:
— Ах, где те счастливые времена, когда мы рвали камыши и беззаботно валялись на них?
Захотелось ему, как прежде, нарвать камышей. Молча сошел он с коня, отбросил в сторону свою саблю и нарвал целую охапку камышей. Увидели это солдаты и тоже стали собирать камыши. Опомнился Сулейман, вздохнул тяжко: «Ах, теперь мне остается только утонуть в этой реке».
Руки его ослабели, охапка камышей упала в воду. Солдаты увидели это и тоже побросали свои камыши в воду. Получился мост, и войско благополучно перешло по мосту из камышей реку. Зашептались солдаты:
— Да будем мы все жертвой твоего ума! Ведь надо же додуматься ― мост из камышей сделать?
Перешло войско реку, а противник рядом стоит и выжидает. Стоят оба войска, а войну не начинают. Неизвестно, сколько прошло времени, но в один прекрасный день кончились у войска Сулеймана запасы еды. Один хлеб остался.
— Как быть, остался одни хлеб, что теперь делать? ― заволновались солдаты.
Наконец решили отнести Сулсйману последний кусок хлеба и узнать, как быть дальше.
— Сулейман-ага, остался лишь этот кусок хлеба, мы его принесли тебе. Что ты на это скажешь? Нам возвращаться или послать людей за хлебом?
Молча положил Сулейман хлеб на колени и вздохнул: «Теперь я, конечно, умру с голоду».
Тем временем бродячая собака схватила хлеб и убежала. Выхватил Сулейман саблю и погнался за ней по камышам, чтобы отнять хлеб.
Солдаты Сулеймана тоже схватились за оружие и набросились на противника; счастлив был тот, кто остался дома. Всех перебили. Потом стали искать Сулеймана, смотрят, а он все гоняется за собакой, рубит саблей камыши налево и направо.
— Вай, вот неугомонный, всех перебил, осталась одна вражья тварь, ― решили солдаты.
— Сулейман-ага, нам жаль твою саблю. Давай мы тебо поможем, ― сказали солдаты и убили собаку. Затем взяли Сулсймана под руки, посадили на коня и вернулись в город. С тех пор Ахмад-aгa еще больше возвысил Сулеймана.
Они пошли радоваться своему счастью, а я завершу здесь свой рассказ.
287. Шаро
Зап. в марте 1955 г. от Мамое Амо (см. № 97).
Жил-был юноша. Звали его Шаро. Жил он очень бедно. Однажды решил он пойти в город искать работу. Нанялся к одному aгe в слуги.
Как-то ага сказал Шаро:
— Шаро, я приглашен на свадьбу, ты же постереги дверь.
Шаро повиновался, хотя ему тоже хотелось пойти на свадьбу.
Наступил вечер, а Шаро мысль о свадьбе покоя не дает. Наконец Шаро не выдержал, снял дверь с петель, взвалил себе на спину и отправился на свадьбу. Встал он с дверью за спиной во главе хоровода и пустился в пляс.
Увидел ага своего слугу, подозвал:
― Шаро, кто же дверь стережет?
— Ага, не волнуйся, ты велел мне дверь стеречь, вот она в целости и сохранности у меня за спиной.
— Что ж ты наделал! Скорее беги домой, наверное, воры уже обчистили мой дом.
Вернулся Шаро домой, поставил дверь на место и завалился спать. Скоро и хозяин вернулся домой, отругал он слугу. Наутро ага дал Шаро деньги и сказал:
— Возьми это, сходи на базар, купи мяса и приготовь мне кебаб.
Принес Шаро мясо, разрезал на куски, нанизал на шампур и засунул в тандур жариться. Через какое-то время решил он попробовать, готово ли мясо, вытащил кусок, положил рядом остудить, а тут, откуда ни возьмись, кошка ― хвать мясо и была такова. Рассердился Шаро, схватил кочергу и запустил ее в кошку. А кочерга угодила прямо в кувшин с дымсом. Видит Шаро, что дымс выливается, воскликнул:
— Ей-богу, душа моего хозяина халвы желает, сготовлю-ка я ему халву, ― сказал и высыпал в дымс мешок муки.
На шум и крик прибежал хозяин:
— Шаро, что случилось?
— Ах, хозяин, и не спрашивай, я почернел от стыда. Кошка утащила кусок мяса, я бросил в нее кочергу, а она угодила в кувшин с дымсом. Увидел я: дымс выливается ― и решил, что душа твоя халвы желает, вот и собираюсь ее приготовить.
— Век бы тебе сгорать со стыда, ― только и мог вымолвить хозяин.
— Ах, хозяин, Шаро не создан домовничать, ― ответил юноша.
Прошло несколько дней. Люди собрались в лес за хворостом. Ага сказал слуге:
— Шаро, сходи-ка и ты за хворостом и возьми с собой верблюда и осла.
Пошел юноша. В лесу Шаро привязал осла к шее лежавшего верблюда, а сам стал собирать хворост. Вдруг слышит крики:
— Шаро, Шаро, твой осел подох!
Увидел он, что верблюд встал, а осел висит у него на шее, и ответил:
— Много вы понимаете! Это он бога молит, чтобы у меня в руках силы прибавилось, чтобы я хвороста побольше набрал.
Через некоторое время смотрит Шаро, а осел и впрямь околел.
Дома хозяин спросил:
— А где же осел?
— Осел молился богу за меня, а бог взял да и забрал его душу к себе.
— Ну, Шаро, ходить тебе опозоренным весь свой век.
— Да, ага, Шаро сгорает со стыда, но он не создан, чтоб домовничать.
Однажды ага говорит юноше:
— Шаро, я приглашен на свадьбу, ты же следи за домом, закройся и никому не открывай. А если услышишь: «Это я, Рустам-бек», тогда открывай, это буду я.
Постелил себе Шаро у дверей и только прилег, слышит ― стучат.
— Кто там?
— Это я, Рустам-бек.
Открыл Шаро дверь и, не глядя, снова улегся. Только сомкнул глаза, снова стучат.
— Кто там?
— Я, Рустам-бек.
Шаро и этого впустил.
Только прилег, в третий раз стучат.
— Кто там?
— Рустам-бек.
Шаро снова открыл дверь.
Через некоторое время опять стук.
— Кто там?
— Шаро, открой дверь, это я, Рустам-бек.
Рассердился Шаро, крикнул:
— Да будьте вы все прокляты! Раз Рустам-бек, два Рустам-бека, три Рустам-бека, четыре Рустам-бека!
― Как же так, сынок, видать, ты чужих впустил в дом. Встань-ка с топором у входа, а я буду выгонять воров из хлева, они небось там прячутся. Только кого увидишь, руби!
Встал Шаро с топором в руке у двери. Недолго пришлось ему ждать, видит ― бежит один, а хозяин кричит:
— Шаро, сынок, бей!
Шаро подумал: «Зачем мне грех на душу брать?»
Опустил он руку и пропустил вора.
— Шаро, ты ударил?
— Ах, хозяин, размахнулся я, да топор застрял в потолке, пришлось с доской его отдирать.
— Да чтоб тебя ветер унес, давай поменяемся местами.
Почувствовал Шаро, что рядом что-то зашевелилось, взял да и стукнул топором. Кто-то рухнул на пол.
— Один готов, хозяин! ― крикнул Шаро.
Нащупал Шаро под рукой еще кого-то, ударил и его топором:
— Хозяин, и второй готов.
Прибежал ага посмотреть на работу слуги и ахнул: теленок и осел валяются бездыханные.
— Шаро, сынок, ступай-ка ты отсюда, ты мне больше не нужен, ― в отчаянии воскликнул ага.
А Шаро только этого и ждал, собрал свои вещи, да и был таков.
288. Три глупца
Зап. в сентябре 1964 г. от Ишхане Иско (35 лет) в Тбилиси.
Опубл.: Курд. фольк., с. 245.
Однажды шли три путника по дороге, а навстречу им ехал всадник.
Поздоровался всадник с путниками:
— Салам-алейкум!
Путники в ответ;
— Алейкум-салам, рады тебя видеть, всадник.
Всадник ускакал, а трое путников заспорили между собой, с кем из них он поздоровался.
Первый кричит: «Он со мной поздоровался!», второй: «Нет, со мной», а третий громче всех: «Нет, он поздоровался со мной!» Наконец одни из них предложил:
— Зачем нам ругаться, всадник еще не успел отъехать далеко, догоним его и спросим, с кем из нас он поздоровался.
Догнали путники всадника, спросили, а всадник им в ответ:
— Салам ― это божье «здравствуй», и я поздоровался со всеми вами.
— Нет, так дело не пойдет, ― недовольно заговорили путники, ― ты точно скажи, с кем из нас ты поздоровался?
Призадумался всадник.
— С кем из вас в жизни произошла самая глупая история, считайте, с тем я и поздоровался, ― сказал и ускакал.
Пусть всадник скачет, а мы посмотрим, что делают три путника.
Сели они у дороги и решили по очереди рассказывать свои истории.
Первый путник начал:
«Я был красильщиком. Однажды стал я укладывать пряжу в котел красить и тут увидел свою тень в бассейне во дворе. Я подумал, что это вор спрятался в бассейне и выжидает удобного случая, чтобы украсть мои нитки. Позвал я приятеля, он был крепким молодцем, попросил: „В моем бассейне притаился вор, помоги мне его поймать". Дал я ему дубину и велел встать около. „Следи, ― говорю, ― внимательно, кто высунет голову из воды, немедля бей".
Я влез в воду, пошарил по дну, но вор будто сквозь землю провалился. Только я высунул голову из воды, как этот верзила так двинул меня по голове дубиной, что кровь ручьем побежала. Я давай ему выговаривать: „Ослиная твоя голова, это же я, куда ты смотрел?" А он мне: „Сам ты ослиная голова, велел стукнуть, я и стукнул".
Три месяца я пролежал в постели. Вон, посмотрите, до сих пор на голове шрамы остались. Вот и судите, разве не мне он сказал „салам"?»
Тут второй перебил его:
― Это что, вот послушайте мою историю: «Одно время работал я учителем. И до того я был строг, что дети, только заслышав мои шаги, уже дрожали от страха. Как-то вошел я в первый класс, а все ученики хором запричитали: „Да ослепнут наши глаза, наш учитель сегодня такой бледный". Я немного расстроился, но решил, что детям так показалось. Вошел я во второй класс, и здесь ученики встретили меня теми же возгласами. И третий и четвертый классы ― все: ах да вах, учитель наш заболел! Тут я и впрямь почувствовал себя плохо, отпустил ребят. Я-то не знал, что эти чертенята сговорились. Пришел я домой и слег. Семь дней я ничего не ел и не пил. На восьмой день мать приготовила кюфту400. Только она вышла за дверь, я быстро выхватил из кастрюли кюфту и сунул в рот, тут мать вошла, а я не знаю, что делать с кюфтой, она горячая, жжет мне рот ― я ни глотнуть, ни выплюнуть не могу. Слезы потекли у меня из глаз. Увидела мать мою распухшую щеку, запричитала, как над покойником, позвала доктора. Только доктор разрезал мне щеку, кюфта и выпала. Вот, посмотрите, до сих пор шрам на щеке. Ну что, разве я не глупее вас всех? „Салам" мне предназначался».
Третий остановил учителя и сказал:
— Теперь лучше выслушайте мой рассказ. А потом и решим, кому из нас был сказан «салам»:
«Стало мне известно, что у моей жены есть любовник. Как-то вечером жена говорит мне: „Утром отведи козу на рынок, продай, на вырученные деньги купи мне платье, гребень и другие мелочи. Да смотри, будь осторожен, не потеряйся на рынке", я же ей говорю: „Раба божья, как я могу потеряться, ведь я не иголка". А жена свое твердит: „Тысячи людей толпятся на базаре, среди них и ты можешь затеряться".
Испугался я, а жена меня успокаивает: „Не волнуйся, муженек, я пришью к твоей одежде белую заплату. Как только ты почувствуешь, что потерялся, обернись; если увидишь белую заплату на одежде, значит, это ты. Тогда спокойно возвращайся домой".
Встал я утром, погнал козу на базар. А тем временем жена позвала к себе любовника, пришила к его одежде точно такую же заплату, что и у меня, дала ему козу и с тем же поручением отправила на базар.
Хожу я по базару, вдруг вижу перед собой человека с козой и с белой заплатой на спине. Испугался я и подумал: „Если тот человек ― я. а я тогда кто? А если я ― это я, тогда кто этот человек?" И решил я следить за ним. Думаю: если он точно выполнит все поручения моей жены, значит, он ― это я. Смотрю ― этот человек продал козу, купил все, что наказывала мне купить жена, и двинулся в путь. Я решил посмотреть, в какой дом он войдет: если в мой, значит, он ― это я. Иду я за ним. Смотрю ― постучался он в дверь моего дома, жена открыла дверь, они обнялись, а он ей и говорит: „Дорогая, я все твои поручения выполнил".
Постучался и я в дверь своего дома. „Сестрица, ― говорю, ― я путник, позволь мне ночь провести под твоей крышей, а утром рано я отправлюсь в путь". Вошел я в дом, вижу ― сидят еще два путника, персы. Я присоединился к ним. Хозяйка угостила нас, я попросил ее: „Сестрица, путь мой далек, разбуди меня до восхода солнца". ― „Спи спокойно, я разбужу тебя", ― отвечала она.
Уснул я. Не знаю, сколько времени прошло, слышу ― жена толкает меня в бок: „Добрый человек, пора тебе в путь". Было еще темно, перепутал я шапки, вместо своей надел шапку перса и двинулся в путь. Долго ли, коротко ли шел, начало светать; смотрю я на свою тень и думаю: надо же, да это тень перса, а где же моя тень? Значит, хозяйка разбудила перса, а я дома сплю. Вернулся я домой. „Сестрица, ― говорю, ― я же тебя просил, чтобы ты разбудила меня, а ты разбудила перса".
Жена всплеснула руками: „Раб божий, что ты говоришь, ты что, сошел с ума? Куда ты пойдешь, ведь ты же дома, я твоя жена, а это твой дом". И стало мне так стыдно, что я только и смог промолвить: „Видно, все это мне приснилось"».
Поняли двое, что третий победил их своей глупостью, и признали, что «салам» путника но праву принадлежит ему.
289. Невестино горе
Зап. в апреле 1970 г. от Оганяна Исраела (см. № 53).
Как-то в один дом пришли сватать девушку. Сели гости, разговорились. Вышла невеста. Один из гостей попросил у нее воды. Девушка взяла ведерко и побежала к колодцу. Видит ― у колодца растет цветок. Присела девушка, задумалась: «Вот скоро выйду я замуж, будет у меня свое хозяйство, свой очаг, и родится у меня сын. Назову его Ширин401. Пройдет год, и я с сыном приеду в гости к родителям. Выйдет мой сын погулять во двор, подбежит к колодцу, увидит цветок, захочет его сорвать, упадет в колодец и утонет». И стала она горько плакать и причитать:
― Вай, мой сынок, вай, мой дорогой Ширин.
Мать невесты решила пойти узнать, что с ней случилось, почему она так долго не возвращается. Увидела она дочь в слезах, испугалась, стала спрашивать, в чем дело. А та сквозь слезы и говорит:
— Вот выйду я замуж, родится у меня сын, приедем мы с ним к вам в гости, выйдет он во двор играть, увидит у колодца цветок, захочет его сорвать, упадет в колодец и утонет. Вот я и плачу по своему утонувшему сыночку.
Схватилась мать за голову, села рядом с дочкой, и запричитали они обе.
Не дождались гости воды, вышли во двор узнать, в чем дело. Женщины рассказали им о своем горе. Опечалились сваты и в трауре, без невесты вернулись домой.
290. Если сделал добро…
Зап. в ноябре 1976 г. от Хамиде Надира (50 лет) в селе Кучук Веди Араратского р-на АрмССР.
Шел один человек, смотрит ― кто-то тонет. Он быстро разделся, бросился в воду и спас утопающего. Затем откачал его привел в чувство, заговорил с ним:
— Встань на ноги.
Только спасенным поднялся, как спаситель схватил его и снова бросил в воду. Несчастный закричал:
— Зачем же ты спасал меня? Чтобы опять бросить в воду?
— Мой покойный дед говорил мне: «Если ты сделал добро, брось его в воду», ― спокойно ответил спаситель.
291. Туго затянула кошелек
Зап. в январе 1966. г. от Мзафаре Гасо (см. № 129).
Жила-была женщина. Звали ее Дале402. И было у нее несколько золотых монет. Хранила она их в вышитом кошельке403, который никогда не завязывала.
Как-то золотые выпали из ее кошелька и потерялись. После этого она туго затянула пустой кошелек и спрятала его в карман.
292. Перепутали ноги
Зап. в июле 1958 г. от Ахмеде Мирази (см. № 51).
Два крестьянина купили себе в городе одинаковые чарухи и носки404, надели их и отправились к себе домой, в деревню. По пути им повстречалась река. Сели они на мост отдохнуть, а ноги свесили вниз. Отдохнули и решили идти дальше, только хотели подняться, смотрят ― ноги у них одинаковые. Как ни старались, никак не могли разобрать, где чьи.
Шел мимо путник. Видит ― сидят люди на мосту и плачут.
— Друзья, что у вас за горе?
— Да вот, ноги перепутались, никак не можем подняться.
Посмеялся прохожий над их глупостью и сказал:
— Не огорчайтесь, я вам сейчас помогу.
Срезал он прут и давай их бить по ногам. Завопили крестьяне, вскочили на ноги, побежали.
— Ну, как разобрались теперь? ― закричал им вслед прохожий.
293. Спор
Зап. в феврале 1967 г. от Сидо Арслана (см. № 68).
Опубл.: Курд, фольк., с. 208.
Жители эла Атели Борин405, расположенного под скалой заспорили о ее высоте. Один твердит:
— Высота скалы сто копий!
Другие возражают:
— Да там и сорока копий ее будет!
Их остановил ага:
— Друзья, зачем нам спорить, каждый из нас ростом с копье, давайте смеряем.
Вбили кол па вершине скалы. Ага ухватился за кол и повис. Один из жителей ухватился за ноги аги, другой ― за его ноги, третий ― за ноги второго, и так все один за другим.
Не выдержал ага, руки у него устали, он и говорит:
— Друзья, держитесь за меня покрепче, я только подую на ладони.
Парни отозвались:
— Не беспокойся, мы не сорвемся.
Ага отпустил руки и испустил дух406 под скалой.
294. Все собаки одной породы
Зап. в феврале 1967 г. от Сидо Арслана (см. № 68).
Опубл.: Гул., С. 5; Курд, фольк., с. 204.
Шли через поле два приятеля. Видят ― собака спит под стогом сена. Поднял один из них камень и убил ее.
— Бога ты не боишься! За что ты убил эту безобидную тварь?
— Молчи, брат, ты не знаешь, в прошлом году в горах одна такая погналась за мной, чуть в клочья не разорвала.
— Так та собака была в горах.
— Все собаки одной породы, что в горах, что в долине, ― ответил он.
295. Где седьмой баран?
Зап. в июле 1958 г. от Ахмеде Мирази (см. № 51).
Гнал пастух на базар семь баранов. Заночевал у знакомого. Наутро собрался в путь. Пересчитал баранов ― одного не хватает.
— Послушай, брат, ―обратился он к хозяину, ― вчера их было семь!
— Ты прав, ― ответил тот, ― было семь…
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 27 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |