Лорен Кейт Страсть (Падшие-3) 19 страница

— Останься со мной, — взмолился он. Мышцы на его лице становились все напряженнее, и его поцелуи стали сильнее, все отчаяннее.

Он, должно быть, понял, что тело Люс нагрелось. Жар, поднимающийся в ее сущности, распространился по ее груди и прилил к её щекам. Слезы наполнили ее глаза. Она поцеловала его сильнее. Она прошла через это так много раз, но почему-то эти ощущения были другими.

С громким свистом он раскрыл крылья, и затем ловко и плотно обернул их вокруг нее, как колыбель из мягкого белого пуха.

— Ты действительно веришь в это? — прошептала она. — Что когда-нибудь я пройду через это?

— Всем своим сердцем и душой, — сказал он, гладя ее лицо в своих ладонях, туже обтянув свои крылья вокруг них обоих. — Я буду ждать тебя столько, сколько потребуется. Я буду любить тебя каждый миг во времени.

К тому времени, Люс опалило жаром. Она вскрикнула от боли, корчась в руках Даниэля, тепло ошеломило ее. Её кожа горела, но он не отпустил ее.

Момент настал. Звездная стрела была завернута в ее платье, и это — прямо сейчас — был тот момент, когда она должна использовать её. Но она никогда не собиралась сдаваться. Не с Даниэлем. Не тогда, когда она знала, независимо от того, как трудно это далось, что он никогда не бросит её.

Ее кожа начала волдыриться. Жар был настолько жестоким, она ничего не могла сделать, лишь дрожать.

И тогда она могла только кричать.

Лейла сгорела, как только пламя поглотило ее тело, Люс почувствовала свои собственные тело и душу, они были свиты в обмен, стремясь быстрее убежать от безжалостного тепла. Столб огня становился все выше и шире, пока не заполнил комнату, и мир, пока это не стало всем, и от Лейлы не осталось ничего вообще.

Люс ожидала темноту, а нашла свет.

Где Предвестник? Может, она все еще внутри Лейлы?

Огонь продолжал сверкать и не гас. Огонь распространялся и поглощал все больше темноты, достигая неба, как будто сама большая ночь была огнеопасна, пока горячее пламя красных и золотых искр не было всем, что могла видеть Люси.

Каждый другой раз, когда ее прошлое "я" умерало, Люс освобождалось от огня и одновременно оказывалась в Предвестнике. Что-то изменилось, что-то, что заставило ее видеть вещи, которые, вероятно, не могут быть реальными.

Крылья в огне.

— Даниэль! — закричала она. Что-то похожее на крылья Даниэля летело сквозь волны пламени, поймав огонь, но не дымились, как если бы они были сделаны из огня. Все, что она могла разобрать, были белые крылья и фиалетовые глаза. — Даниэль?

Огонь перекатился через темноту как гигантская волна через океан, которая разбилась о невидимый берег, неистово пронеслась по Люси, мгновенно охватывая ее тело, ее голову, и оказалась далеко позади нее.

Затем, как будто кто-то затушил свечу, послышалось шипение, и все потемнело.

Холодный ветер набирал силу позади нее. Всё её тело покрылось гусиной кожей. Она крепко обняла себя, сжимая колени, и вдруг с удивлением поняла, что никакая земля не поддерживает ее ноги. Она точно не летела, только бесцельно парила. Эта темнота не была Предвестником. Она не использовала звездную стрелу, но так или иначе… умерла?

Она была напугана. Она не знала, где она находилась, только что она совсем одна.

Нет. Здесь был кто-то еще. Скребущийся звук. Тускло-серый свет.

— Билл! — закричала Люси, при виде его, столь маленького, она начала смеяться. — Слава Богу! Я думала, что потерялась, Я думала… не имеет значения. — Она глубоко вздохнула. — Я не смогла сделать это. Я не смогла убить свою душу. Я найду другой способ сломать проклятие. Даниэль и я — мы не разочаруем друг друга.

Билл был далеко, и, подплывая к ней, он делал петли в воздухе. Чем ближе он находился, тем больше становился, раздуваясь, пока ему не стало два года, потои три, потом десять — размер маленькой каменной горгульи, когда она путешествовала с Люси. Тогда началась реальная метаморфоза:

Позади его плеч выросла пара более толстых, более мощых, черных как уголь крыльев, они развивались дальше, разрушая его знакомые маленькие каменные крылья в хаос сломанных кусочков. Морщины на его лбу углубились и распространились по всему его телу, пока он не стал выглядеть ужасающе высушенным и старым. Когти на его ногах и руках становились более длинными, более острыми, более желтыми.

Они блеснули в темноте, как бритва. Его грудь расширилась, густые, курчавые черные волосы распустились, он стал бесконечно больше, чем он был раньше.

Люс напрягалась, чтобы подавить вопль, зарождающийся в ее горле. И она справлялась, пока не увидела каменные серые глаза Билла, их радужные оболочки до нижних слоев пылали, светясь столь же красно, как огонь.

Потом она закричала.

— Ты всегда делаешь неправильный выбор. — Голос Билла стал жутким, глубоким и наполненным мокротой и скрипом, не только для ушей Люси, он доходил до самого дна ее души. Его дыхание ударило ее как кулаком, сильным запахом смерти.

— Ты… — Люс не могла закончить фразу. Было только одно слово для злого существа перед ней, и сказать мысль вслух было страшно.

— Плохой парень? — прокудахтал Билл. — Сюрприз! — Он тянул слова так долго, что Люси была уверена, что он начнет загибаться и кашлять, но этого не случилось.

— Но… ты так многому меня научил. Ты помог мне понять, — Почему бы тебе… Как… Всё время?

— Я обманул тебя. Это то, что я делаю, Люсинда.

Она заботилась о Билле, плутоватом и отвратительном, каким он был. Она доверяла ему, слушалась его, она почти убила свою душу, потому что он сказал ей. Мысль ужаснула ее. Она почти потеряла Даниэля из-за Билла. Она могла бы потерять Даниэля все еще из-за Билла. Но он не был Биллом…

Он был не просто демон, не как Стивен, или даже Кэм, в худшем случае.

Он был воплощением зла.

И он был с Люси, дыша ей в шею все это время.

Она пыталась отвернуться от него, но его тьма была повсюду. Все выглядело так, будто она плывет в ночном небе, но все звезды были невероятно далеко; там не было никаких признаков Земли. Рядом были темные пятна черноты, головокружительные пропасти. И время от времени в луче света появлялось, как маяк надежды, освещение. Потом свет исчезал.

— Где мы? — спросила она.

Сатана глумился над бессмысленностью ее вопроса. — Нигде, — сказал он. У его голоса больше не было знакомого тона ее попутчика. — Темное сердце ничего, в центре всего. Ни Небеса, ни Земля, ни Ад. Место самых темных транзитов. Ничего, что на данном этапе может понять твой ум, таким образом, это, вероятно, только выглядит, — его красные глаза выпучились, — страшным для тебя.

— Что это за вспышки света? — спросила Люси, пытаясь не показывать, как пугало её всё, что смотрело на нее. Она видела, по крайней мере, уже четыре вспышки света, блестящие пожарища, загорающиеся откуда ни возьмись, и быстро исчезая, в более темном небе.

— О, эти. — Билл взглянул на один, который сверкнул и исчез за плечом Люси. — След путешествия ангела, след путешествия демона. Напряженная сегодня ночь, не так ли? Все, кажется, направляются куда-нибудь.

— Да. — Люси дождалась другой вспышки света в небе. Когда она появилась, это бросило тень через нее, и она отчаянно уцепилась за неё, чтобы вытряхнуть Предвестник прежде, чем свет исчезнет. — Включая меня.

Предвестник быстро расширился в ее руках, столь тяжёлый, прилипчивый и гибкий, что на мгновение она подумала, что могла бы сделать это.

Вместо этого она почувствовала ухмыляющегося Билла со всех сторон. Билл удерживал все её тело в своём грязном когте. — Я не готов прощаться, — прошептал он голосом, который пробирал ее до дрожи. — Видишь, я так вырос, полюбив тебя. Нет, подожди, не так. Я всегда… любил тебя.

Люси позволила пучку тени в ее пальцах улететь в никуда.

— И, как все влюбленные, ты мне нужна в моем присутствии, особенно теперь, чтобы не навредить моим замыслам. Снова.

— По крайней мере, теперь ты дал мне цель, — сказала Люс, вырываясь из его объятий. Это было бесполезно. Он сжал ее крепче, сжимая ее кости.

— У тебя всегда был внутренний огонь. Я люблю тебя за это. — Он улыбнулся, и это было ужасно. — Если только твоя искра осталась внутри, хм? Некоторым людям просто не повезло в любви.

— Не говори мне о любви, — Люс сплюнула. — Я не могу поверить, что я когда-то слушала слово, которое выходило из твоего рта. Ты ничего не знаешь о любви.

— Я слышал это уже раньше. И я случайно узнал одну важную вещь о любви: ты думаешь, что ты больше, чем Небо и Ад, и судьбы всего, что лежит между. Но ты ошибаешься. Твоя любовь к Даниэлю Григори ничего не значит. Это — ничто!

Его крик походил на ударную волну, которая унесла назад волосы Люс. Она задыхалась и боролась за воздух. — Говори все, что угодно. Я люблю Даниэля. Я всегда буду любить. И это не имеет ничего общего с тобой.

Сатана поднял ее к его красным глазам, сжимая ее кожу своим самым острым указательным когтем. — Я знаю, что ты любишь его. Ты имеешь слабость к нему. Только скажи мне, почему.

— Почему?

— Почему. Почему он? Выскажи это словами. Действительно, дай мне почувствовать это. Я хочу поколебаться.

— Миллион причин. Я просто люблю.

Его улыбка углубилась, и звук, словно тысяча рычащих собак, прибыл из глубины его. — Это был тест. Ты потерпела неудачу, но это не твоя ошибка. Не совсем. Это — неудачный побочный эффект проклятия, которое ты переносишь. Ты не можешь больше сделать выбор.

— Это не правда. Если ты помнишь, я только что сделала большой выбор, чтобы не убить свою душу.

Это злило его — она могла видеть это в том, как его ноздри раздувались, в том, как он протянул и сжал свой коготь в кулак и заставил участок звездного неба исчезнуть, как будто выключатель света щелкнул где-нибудь.

Ужасная мысль поразила Люс. — Говоришь ли ты правду? Что действительно случилось бы, если бы я использовала звездную стрелу… — она вздрогнула, почувствовав тошноту, которая была так близко. — Что это все для тебя? Ты хочешь добраться до Даниэля или чтобы я была в курсе? Это — то, почему ты никогда не показывал себя перед ним? Потому что он пошел бы за тобой, и…

Сатана усмехнулся. Его смех затмевал звезды. — Ты думаешь. что я боюсь Даниэля Григори? Ты очень высокого мнения о нем. Скажи мне, какой частью дикой лжи он наполнял твою голову о его грандиозном месте на небесах?

— Ты лжешь, — сказала Люс, — Ты не сделал ничего, кроме того, что врал с того самого момента, как я встретила тебя. Неудивительно, что вся вселенная презирает тебя.

— Боится. Не презирает. Есть разница. Страх имеет зависть в чем-то. Ты можешь не верить в это, но есть многие, кто хотел бы обладать силой, которой я обладаю. Те, кто… меня обожает.

— Ты прав. Я тебе не верю.

— Ты не знаешь достаточно. Ничего. Я взял тебя в тур по твоему прошлому, показал бесполезность этого существования, надеясь пробудить тебя к истине, и все что я получаю от тебя — это "Даниэль! Я хочу Даниэля!"

Он швырнул ее вниз, и она стала падоть в темноту, остановившись только тогда, когда он уставился на нее, как если бы смог зафиксировать ее на месте. Он двигался по узкому кругу вокруг нее, заложив сои руки за спину, его крылья были напряжены, его голова наклонилась к небу. — Все, что ты видишь здесь, можно увидеть. Издалека, да, но все это там — все жизни и миры, и даже больше, далеко вне слабой концепции смертных. Посмотри на это.

Она послушалась, и это стало выглядеть не так, как раньше. Вельда звезд казалась бесконечной, темной ночью, сложив снова и снова так много ярких пятен, небо было больше светлое, чем черное. — Красиво.

— Это должно стать чистой доской. — Его губы изогнулись в кривой улыбке. — Я устал от этой игры.

— Все это — игра для тебя?

— Это игра для него, — он махнул рукой по небу, оставив темные полосы ночи по своему следу. — И я отказываюсь так просто уступить это Другому, из-за космического масштаба. Просто, потому что наши стороны находятся в балансе.

— Баланс. Ты хочешь сказать, масштаб между падшими ангелами, которые вступили в союз с тобой, и тех, кто в союзе с…

— Не говори этого. Но да, это другое. Прямо сейчас существует баланс, и…

— И еще один ангел должен примкнуть, — сказала Люси, вспоминая долгий рассказ Арианны, который она сделала ей во время обеда, в Лас-Вегасе.

— Ммм-хмм. Но на этот раз я не оставлю все на волю случая. Это было недальновидной для меня целью, всего немного звездных стрел, но я видел ошибку на совем пути. Я планировал. Часто, в то время как ты и некоторые прошлые повторения Григори были озабочены высшим сортом тяжелых ласк. Итак, ты видишь, никто не может сорвать мои планы.

— Я собираюсь покончить с прошлым. Начать заново. Я могу пропустить тысячелетия, которые привели к тебе и твоей лазейке жизни, Люсинда Прайс, — фыркнул он, — И начать снова. И на сей раз я буду играть более мудро. На сей раз я буду побеждать.

— Что это значит, — "покончить с прошлым"?

— Время похоже на доску, Люсинда. Ничего из того, что написано, нельзя стереть одним только умным видом. Это — решительное движение, да, и это означает, что я буду выбрасывать тысячи лет. Большой удар для всех заинтересованных — но эй, каковы несколько потерянных тысячелетий в зевающем понятии вечности?

— Как ты сделаешь это? — сказала она, зная, что он чувствует, как она дрожит в его руках. — Что это значит?

— Это значит, что я собираюсь вернуться к началу. К Падению. Ко всем, брошенным с Неба из-за того, что осмелились проявить свободную волю. Я говорю о первой большой несправедливости.

— Возрождая свои лучшие хиты? — сказала она, но он не слушал, погрузившись в детали своего плана.

— Ты и несколько подуставший Даниэль пойдете со мной. На самом деле, твоя вторая половинка уже на пути туда.

— Почему Даниэль…

— Я показал ему путь, конечно. Теперь все, что нужно сделать, это попасть туда вовремя, чтобы увидеть ангелов, которые изгнаны и начинают падать на Землю. Каким прекрасным будет этот момент.

— Когда они начинают свое падение? Как долго это будет длиться?

— Девять дней, по некоторым подсчетам, — пробормотал он, — но для тех, кто пал, казалось, прошла целая вечность, Ты никогда не спрашивала своих друзей об этом? Кэма. Роланда. Арриану. Своего драгоценного Даниэля? Все мы были там.

— Ну и увидишь ты снова, как это случилось. И что?

— Тогда я сделаю что-нибудь неожиданное. Знаешь что? — Он усмехнулся, и его красные глаза блестнули.

— Я не знаю, — сказала она тихо. — Убьёшь Даниэля?

— Не убью. Я собираюсь поймать каждого из нас. Я раскрою Предвестник как огромную сеть, направляя его к переднему краю времени. Потом я соединюсь с моим прошлым и воодушевлю множество ангелов идти со мной в настоящее. Даже уродливых.

— Ну и что?

— Ну и что? Мы еще раз начнем сначала. Потому что Падение и есть начало. Это не часть истории, это то, когда история началась. И всё, что было раньше? Этого больше не случится.

— Больше не слу… ты имеешь в виду, как та жизнь в Египте?

— Никогда не случится.

— Китай? Версаль? Лас-Вегас?

— Никогда, никогда, никогда. Но это — больше, чем только ты и твой друг, эгоистичный ребенок. Это — Римская империя, так называемая — Сын Другого. Это — долгое печальное нагноение человечества, поднимающееся с исконной темноты земли и превращающее ее мир в выгребную яму. Это — все, что когда-либо имело место, убрано крошечным небольшим пропуском через время, как камень, брошенный сквозь воду.

— Но ты не можешь просто… стереть все прошлое!

— Конечно могу. Как сокращение пояса юбки. Только удалить лишнюю ткань и соединить две части, и она походит на ту среднюю часть, которая никогда не существовала. Мы начинаем снова. Целый цикл повторит себя, и у меня будет другой шанс в заманивании важных душ. Таких как…

— Ты никогда не получишь его. Он никогда не присоединиться к твоей стороне.

Даниэль ни разу не сдался за эти пять тысяч лет, которые она увидела. Независимо от того, что они убивали ее снова и снова, и отказывали ему в его единственной настоящей любви, он не поддастся и выберет сторону. И даже если бы он как-то изменил свое решение, то она поддержала бы его: Теперь она знала, что достаточно сильна, чтобы поддерживать Даниэля, когда он растерян. Так же, как он поддерживал ее.

— Не важно, сколько времени потребуется, чтобы очистить прошлое, — сказала она, — Это ничего не изменит.

— О, — Он рассмеялся, будто был смущен из-за Люси, густым, страшным хохотом. — Конечно, изменит. Это изменит все. Стоит ли мне планировать дорогу? — Он вытянул острый, желтый коготь. — Прежде всего Даниэль и Кэм снова будут братьями, как они были в первые годы после Падения. Тебе будет не весело, не правда ли? Хуже того: никаких Нефилимов. Сколько бы времени не прошло для ангелов, они не будут ходить по земле на равне со смертными, так что скажи до свидания своим маленьким друзьям из школы.

— Нет…

Он сжал свои когти. — О, я забыл упомянуть еще об однм: твоя история с Даниэлем? Она будет стерта. Следовательно, все, что ты обнаружила в своих небольших поисках, все, что ты так искренне доверяла мне, чему ты научилась в наших прогулках в прошлом? Ты можешь поцеловать их на прощание.

— Нет! Ты не можешь сделать этого!

Он схватил ее своей ледяной хваткой еще раз. — О, дорогая — это уже практически сделано. — Он захохотал, и его смех походил на лавину, как время и пространство, обернутое вокруг них обоих. Люси, дрожа, съежилась и боролась, пытаясь ослабить его хватку, но он сжал ее слишком сильно, слишком глубоко под его мерзким крылом. Она ничего не видела, она только почувствовала порыв ветра и огромный жаркий взрыв, а затем непоколебимый холод, поселяющийся в ее душе.

Глава 20 Конец путешевствия

Небесные врата. Падение

Конечно, есть только одно место, где найти её.

Первое. Начало.

Даниэль полетел к первой жизни, готовый ждать так долго, сколько потребуется Люси, чтобы добраться сюда. Он хотел бы взять ее на руки, прошептать ей на ухо, Наконец. Я нашел тебя. Я никогда не отпущу тебя.

Он ступил из теней и застыл в ослепительной яркости.

Нет. Это не было его местом назначения.

Этот божественный воздух и переливчатое небо. Этот космический залив несокрушимого света. Его душа была сжата волнами белых облаков, задевающих темный Предвестник. Это было на расстоянии: безошибочный гул с тремя примечаниями, играющий мягко, бесконечно. Музыка Трона Эфирного Монарха играла просто, излучая свет.

Нет. Нет! Нет!

Он не должен был быть здесь. Он хотел встретить Люсинду в ее первом воплощении на Земле. Как он приземлился здесь, из всех мест?

Его крылья инстинктивно развернулись. Разворачивание было не таким как на земле, не огромный финальный роспуск, позволяющий ему перейти, а такое же банальное, как дыхание для смертных. Он знал, что он светится, но не так, как он иногда блистал под смертным лунным светом. Его слава была ничем, чтобы укрыться здесь, и ничем, чтобы проявить себя тоже. Она просто была.

Прошло столько времени с тех пор, как Даниэль был дома.

Это привлекало его. Это привлекало их всех — запах дома их детства — сосен или домашнего печенья, сладкий запах летнего дождя или приторный запах отцовской сигары — каждого смертного. Это держало могущественную власть. Это было то, чего Даниэль избегал эти последние шесть тысяч лет.

Он вернулся теперь уже и не по своей воле.

Этот херувим!

Бледный, тонкий ангел в его Предвестнике — он обманул Даниэля.

Перья на крыльях Даниэля встали дыбом. Было что-то не совсем правильное в том ангеле. Его знак Масштаба был слишком новым. Все еще выпуклый и красный внизу его шеи, как будто он был вырезан недавно…

Даниэль прилетел в какую-то ловушку. Он должен был уйти, не важно, каким образом.

Вышина. Он всегда был здесь, в вышине. Всегда скользил через самый чистый воздух. Он расправлял свои крылья и чувствовал, что белый туман слегка колеблется по ним. Он взлетал через жемчужные леса, подымающиеся над Садом Знаний, изгибающегося вокруг Рощи Жизни. Он пролетал над белыми как атлас озерами и яркими серебряными предгорьями Гор Селесты.

Он провел столько счастливых эпох здесь.

Нет.

Все это должно остаться в тайниках его души. Сейчас было не время для ностальгии.

Он замедлился и приблизился к Лугу Трона. Он был таким же, как он помнил его: плоская равнина блестящих бриллиантовых облаков, приводила к центру всего. Сам Трон, великолепно яркий, излучал теплоту чистого совершенства, настолько яркого, что, даже для ангела, было невозможно прямо смотреть на него. Нельзя было представить, что можно смотреть на Создателя, который сидел на Троне, одетый в белоснежные одежды, значит, общепринятое мнение всей сущности соответствовало Трону.

Взгляд Даниэля плыл по дуге рифлёных серебряных выступов, окружающих Трон. Каждый из них был помечен званием различных Архангелов. Это, должно быть, их штаб-квартира, место для поклонения, для участия, для вызова и доставки сообщений Трону.

Там был блестящий алтарь, который был его местом около верхнего правого угла Трона. Он был там столько, сколько существовал Трон.

Но сейчас там осталось только семь алтарей. После того, как было восемь.

Стойте…

Даниэль вздрогнул. Он знал, что пройдет через Небесные Врата, но он не думал, когда именно. Это не имело значения. Трон был разбалансирован, в течение того очень короткого периода: отрезка времени, прямо после того, как Люцифер заявил о своих планах дезертировать, но прежде, чем остальная часть их была призвана, чтобы выбрать сторону.

Он прибыл в тот миг, в момент после предательства Люцифера, но до Падения.

Приближался великий раскол, во время которого некоторые выберут сторону Небес, а некоторые свяжут себя с Адом, когда Люцифер, на их глазах, превратиться в Сатану, и Великий Рука Трона сметет легионы с поверхности неба и отправит их в падение.

Он приблизился к Лугу. Гармоничная нота становилась всё громче, как хоровое пение ангелов. Луг сиял из-за того, что на нем собралось столько ярких душ. Его прошлое я должно быть там; все были там. Вокруг было слишком ярко, и Даниэль не мог видеть ясно, но его память говорила ему, что Люциферу было разрешено провести суд с его перемещенного серебряного алтаря на дальнем конце Луга, в прямой оппозиции — хотя не так высоко — к Трону. Другие ангелы собрались перед Троном, в центре Луга.

Это было поименное голосование, последний момент единства перед тем, как Небо потеряло половину своих душ. В то же время Даниэль удивлялся, почему Трон позволил этому голосованию произойти. Разве тот, кто обладал властью над всем, думал, что обращение Люцифера к ангелам закончится только чистым унижением? Как Трон мог так ошибаться?

Габби все еще говорила о поименном голосовании с потрясающей ясностью. Даниэль помнил немногое из этого — кроме мягкого прикосновения единственного крыла, обращающегося к нему в солидарности. Прикосновение, которое сказало ему: Ты не одинок.

Сможет ли он рассмотреть то крыло теперь?

Возможно, был способ подойти к перекличке по-другому, так, чтобы проклятие, которое наложили на них позже, не ударило так сильно. С дрожью, которая прошла по его телу, Даниэль понял, что мог превратить эту ловушку в возможность.

Конечно! Кто-то мог переделать проклятие так, чтобы был выход для Люсинды. Все время, когда он мчался за ней, Даниэль предполагал, что, должно быть, сама Люсинда могла переделать проклятие. Что где-нибудь в ее беспечном полете назад во времени, она могла открыть лазейку. Но возможно… возможно все время это был Даниэль.

Он был здесь и сейчас. Он мог сделать это. В некотором смысле он, должно быть, уже сделал это. Да, он преследовал его последствия в течение тысячелетий, через которые он путешествовал, чтобы оказаться здесь. То, что он сделал здесь и сейчас, в самом начале, будет отражаться в каждой из его жизней. Наконец, происходящее начало приобретать смысл.

Он был здесь, чтобы смягчить проклятие, позволить Люсинде жить и путешествовать в ее прошлом — это, должно быть, началось здесь. И это должно было начаться вместе с Даниэлем.

Он опустился на равнину облаков, окантовываясь вдоль светящейся границы. Там были сотни ангелов, тысячи, наполняющие всё блестящим беспокойством. Свет был изумительным, когда он проскользнул в толпу. Никто не заметил его Анахронизм; напряжение и страх ангелов были слишком яркими.

— Время пришло, Люцифер, — его Голос говорил от Трона. Этот голос подарил Даниэлю бессмертие, и всё, что пришло с ним. — Это на самом деле твоё желание?

— Не только мое, но и поддерживающих меня ангелов, — сказал Люцифер. — Добрая воля заслужена всеми, не только смертными мужчинами и женщинами, которых мы наблюдаем сверху. — Люцифер обратился теперь к ангелам, светясь более ярко, чем утренняя звезда. — Линия проведена на облаках Луга. Теперь вы все свободны в выборе.

Первый небесный писец стоял у основания Трона в сиянии света и начал называть имена. Это началось с занимающего самое низкое место ангела, семь тысяч восемьсот двенадцатого сына Небес.

— Гелиель, — назвал писец, — последний из двадцати восьми ангелов, которые управляют лунными домами.

Вот так это и началось.

Писец держал текущее число в переливчатом небе, как Чабриел, ангел второго часа ночи, выбрал Люцифера, а Тиль, ангел северного ветра, выбрал Небеса, наряду с Падиелем, одним из опекунов родов, и Гадалом, ангелом, связанным с волшебными обрядами для больных. Некоторые из ангелов говорили долгие обращения, некоторые из них едва сказали слово; Даниэль следил за числом. Он был в поисках своего прежнего я, и кроме того, он уже знал, как это закончилось.

Он пробирался через поле ангелов, благодарный за время, которое понадобилось, чтобы все проголосовали. Он должен был найти своё прошлое до того, как он выйдет из толпы и скажет наивные слова, за которые он платит до сих пор.

На Лугу был переполох — шепот и мигание света, ворчание низкого голоса. Даниэль не слышал названное имя, не видел всплывшего ангела, заявившего о своем выборе. Он толкался через души перед ним, чтобы сделать лучший обзор.

Роланд. Он поклонился пред Троном. — С уважением, я не готов выбрать. — Он посмотрел на Трон, но указал на Люцифера. — Ты сегодня теряешь сына, и все мы теряем брата. Многие, как кажется, последуют за ним. Пожалуйста, не вводи нас, необдумав, это темное решение. Не заставляй нашу семью раскалываться на части.

Даниэль развернулся при виде души Роланда — ангела поэзии и музыки, брата Даниэля и его друга, молящегося в белое небо.

— Ты неправ, Роланд, — взорвался Трон. — Из-за вызова мне, ты сделал свой выбор. Приветствуй его на своей стороне, Люцифер.

— Нет! — вопила Арриана, и взлетела из центра яркости, чтобы парить около Роланда. — Пожалуйста, только дайте ему время, чтобы понять то, что означает его решение!

— Решение было принято, — это было все, что ответил Трон. — Я могу сказать все, что в его душе, не смотря на его слова — он уже сделал выбор.

Душа слегка задела Даниэля. Горячая и великолепная, тут же узнаваемая.

Кэм.

— Что ты? — прошептал Кэм. Он почувствовал, что что-то изменилось в Даниэле, но не было никакого объяснения, кем на самом деле был Даниэль для ангела, который ни разу не покидал Небеса, который понятия не имел, что должно было произойти.

Дата добавления: 2015-08-28