Посвящаю книгу своей маме 42 страница

Рядом с ним лежал другой, связанный куском проволоки человек.

– Зарецкий! – узнал сидящего Петраков.

Иван, услышав свое имя, поднял на него полный горечи взгляд.

– Где Настя? Ты ее видел? – первое, что вырвалось у майора при виде его.

Иван пнул лежащего человека, отчего тот застонал, повернув к Петракову изуродованное лицо.

– Кто это? – разозлился, не услышав ответа на свой вопрос, Петраков.

– Христофоров, – хрипло произнес Цыган. – Он ее убил.

– Что? – Кровь ударила в голову Петракова.

Иван стал отрешенно рассказывать отцу Насти о том, чему он стал свидетелем и как потерял сознание, когда обрушился дом.

– Очнулся я, когда меня из-под обломков достали первые спасатели. Эта сука рядом со мной и лежала. А Настю я так и не нашел. Остатки мебели из той комнаты нашел, а ее тела нет. Может, там, где-то ниже.

Иван махнул рукой в сторону горы обломков, где продолжались спасательные работы.

– Вить, дай пистолет, – переведя взгляд на Христофорова, попросил обезумевший от горя отец, намереваясь застрелить убийцу дочери.

Солудев, понимая, что сейчас может начаться, подозвал двух милиционеров и приказал им отвезти Христофорова в управление.

– Ты говоришь, что очнулся, когда тебя вытащили из-под обломков пожарные? – встрепенулся Солудев после того, как Христофорова отконвоировали.

– Да, – подтвердил Иван.

– Так, может, Настю к тому моменту уже нашли? – предположил Виктор, который, в отличие от двух убитых горем мужчин, решил еще раз проанализировать случившееся.

Его слова произвели на Зарецкого удивительное действие. Сразу поняв, о чем тот толкует, Иван вскочил на ноги и, оглядев команду пожарных, побежал к старшему команды, крупному усатому дядьке с морщинистым, обвисшим лицом.

– Товарищ, вы не находили на развалинах тела девушки? – Он дал подробное ее описание.

– Извиняйте, мужчина, но не припомню, – словно ушат холодной воды, пролились на Цыгана слова старшего пожарного.

Видимо, у молодого человека было что-то такое в выражении лица, что мужчина быстро «пролистал» в памяти свое пребывание на этом объекте с самого начала.

– А знаете, когда мы приехали, от дома как раз отъезжал грузовик с ребятами из комсомольской дружины, – вспомнил усатый пожарный. – Они, наверное, первыми прибылина развалины.

– А куда они могли поехать? – влез в разговор подошедший к ним Петраков.

– Так, наверное, нагрузили полный грузовик тел и повезли в морг ближайшей больницы, – пожал плечами пожарный.

– Виктор, поехали! – скомандовал Алексей, у которого словно открылось второе дыхание.

– Я с вами, – категорично заявил Иван, ожидая от Петракова каких-либо возражений.

Однако Алексей Матвеевич и не подумал возражать. Сейчас присутствие рядом Зарецкого было ему безразлично, поскольку все мысли были заняты только одним желанием –поскорее найти тело дочери. Или хотя бы то, что от него осталось.

В морге городской больницы, куда приехала машина с телами погибших людей, не было мест. Разозленный на то, что привезли еще груду тел, из покойницкой вышел старший санитар и покрыл водителя отборным матом.

– Здесь что, перевалочная база? Нам больничные трупы некуда девать! – Пожилой, с опухшим лицом мужчина брызгал слюной на двух молодых дружинников, демонстрируя свой неприглядный беззубый рот. – Сдавайте своих жмуриков похоронным командам или везите сразу на кладбище. Я их не приму.

– У меня бензина не хватит, мне бы только до гаража дотянуть, – стал упрашивать санитара водитель. – Их там всего с десяток.

– Дяденька, примите, раз уж так получилось. А мы на будущее учтем, – упрашивали санитара молодые ребята с красными повязками на рукавах.

– Ну, хоть на время. Я съезжу, заправлюсь, а потом свезу всех на братское кладбище, – попросил водитель.

– На время приму, – устало согласился санитар. – Только при условии, что и моих тел с пару десятков захватишь.

– Так у меня борта низкие, – засомневался шофер, – не вывалились бы.

Шофер откинул задний борт, и тела стали сносить в прихожую морга.

Анастасия пришла в себя, почувствовав острую боль в ногах и плечах, и застонала. Ребята, державшие ее, чуть не уронив с машины, в один голос вскрикнули:

– Тут живая!

– Ну и че орать? – спокойно отреагировал санитар, который часто наблюдал такие метаморфозы. – Несите в приемный покой. Мне живая здесь совсем ни к чему.

«Живая… Это обо мне!» – пробежали первые мысли в голове измученной девушки, которая никак не могла понять, почему она здесь, на улице, и куда делась та страшная квартира, в которой она потеряла сознание.

Дежурный врач при ее осмотре долго качал головой, не понимая, откуда у доставленной из-под обвала многочисленные проникающие ранения от острого предмета. Настя понимала его недоумение, но ей совсем не хотелось говорить о произошедшем и еще раз как бы пережить весь кошмар заново. Да к тому же на рассказ требовались силы, а их у нее не было.

– Покормите девушку, у нее крайняя степень истощения, – дал последние указания дежурный врач.

Девушке принесли миску рыбного супа и кусок черного хлеба, что было ее первой настоящей едой за последние сутки. Подкрепившись, она моментально погрузилась в дрему, заснув еще на носилках, до того как ее принесли в палату. Девушка впала в такое состояние, из которого, словно героиня сказки Пушкина, никак не могла самостоятельно выйти. Словно сомнамбула, она принимала лекарства и проходила обработку ран, не открывая глаз, находясь в полусне. Лечащий врач, опытная, пожилая женщина, делая перый осмотр, даже не попыталась вывести ее из этого состояния, зная по опыту, что оно обусловлено реакцией организма на перенесенный сильный стресс.

Безрезультатно побывав в моргах разных районных больниц, Петраков с Зарецким приехали к моргу городской больницы. Узнав, что к нему приехали сотрудники НКВД, старший санитар проявил массу терпимости и внимания и сразу же провел их к телам, которые привезли из-под завала.

– Вот лежат тут все в целости и сохранности, – указал рукой на покойников мужчина. – Шофер вот уж три часа как должен был забрать, да, видать, обманул меня, шельма. Ну, ничего, я его номера запомнил, сейчас участкового вызову. Или, быть может, вы сами его прижучите?

Зарецкий с Петраковым и Солудевым не слушали его болтовню, внимательно осматривая все трупы.

– Нет, слава Богу! – выдохнул Иван, не найдя Анастасии.

– Это все трупы, что привезли из-под завала? – уточнил Солудев.

– Так точно, все как один, – осторожно ответил санитар.

– Где же нам теперь ее искать? – высказал свои мысли вслух Петраков.

– А кого вы ищете? – участливо спросил санитар, довольный, что милиция уходит без претензий.

– Майор дочь свою ищет, она в том доме была в момент взрыва, – пояснил Солудев.

– А как она выглядела? – Работник морга моментально вспомнил про ожившую девушку. – Одета в серую вязаную кофту и черную длинную юбку?

Солудев пояснил.

– Да, да. Где она? – схватил его за грудки Зарецкий.

– Отпустите! – возмутился санитар, смотря на Петракова, словно прося у него защиты. – Не я же довел до такого состояния ту девушку. Я, можно сказать, даже наоборот,подарил ей жизнь.

– Отпусти его, – потребовал Петраков, и Иван послушался, даже попытался разгладить помятую одежду санитара.

– Как только я нашел ее, бедняжку, и обнаружил в ней признаки жизни, так сразу отправил в приемный покой, – недовольно косясь на Цыгана, объяснил мужчина.

– Так она жива? – все еще не веря услышанному, переспросил Петраков.

– Была жива, – кивнул санитар. И сразу понял, что сморозил глупость.

– Чтоб тебя! – выругался Зарецкий и, не дожидаясь никого, бросился бегом в сторону главного корпуса. А там, выяснив, куда положили Анастасию, сразу рванул на второй этаж, в ее палату.

– Стойте, нельзя без халата! – остановила его на медицинском посту медсестра. – Кто вас пропустил?

– Так дайте мне халат, – нетерпеливо попросил Цыган.

– Они все в стирке, вам придется подождать, – категорично заявила женщина.

– А ваш халат чистый? – поинтересовался Цыган.

– Да, конечно, – удивленно ответила медсестра.

Не успела она понять, что происходит, как Цыган крутанул ее вокруг своей оси. А когда она остановилась, то заметила, что осталась без своего халата, который был уже на мужчине, заходящем в больничную палату.

– Милиция! – закричала медсестра, словно ее обворовали на рынке.

– Не кричите, милиция здесь, – предъявил служебное удостоверение подоспевший Виктор Солудев. – Принесите нам срочно два халата.

Медсестра, сбитая с толку такой круговертью, побежала за халатами. Петраков подошел к двери, у которой верх был остеклен, и увидел стоящего на коленях у кровати своей дочери Цыгана. Вор гладил Настю по голове.

Когда Иван забежал в палату, то кинулся к кровати Анастасии и остолбенел. Лицо у любимой было такое бледное и исхудавшее, что он не смог сдержать слез, и те беззвучно покатились у него из глаз. Одна упала девушке на ресницу, и ее веко дрогнуло. Настя очнулась и увидела Ивана.

– Ванечка! – тихо вскрикнула девушка и, не веря собственным глазам, потянулась к нему покрытыми синяками руками, словно боялась, что видит сон, который сейчас исчезнет. – Ты жив!

– Жив, чего мне будет, – успокоил Иван, погладив ее по голове.

– А мне сказали, что тебя расстреляли… – Анастасия в один миг вспомнила о Мышкине и закрыла глаза, зажмурившись от нахлынувшего стыда. «Как я ему объясню свое замужество и беременность?» Эти мысли показались девушке очередной пыткой.

Не выдержав ожидания за дверью, в палату зашел отец девушки. Петраков услышал последние слова дочери, но пропустил их мимо ушей, интересуясь в данный момент только ее здоровьем. Следом за ним в палату вошли Солудев, а также лечащий врач Анастасии, на которую сразу посыпались вопросы отца девушки. Однако доктор была рассержена присутствием такого большого количества людей у кровати больной и велела всем выйти, ссылаясь на то, что девушке нужен покой. Вышел только Солудев.

– Все будет хорошо. Правда, девушка поступила вся израненная, словно не из-под обломков ее достали, а с колючей проволоки сняли, – отметила врач необычные повреждения на теле Насти. – Но все ранения не опасные, ни один жизненно важный орган не задет. К тому же ей посчастливилось, после всего перенесенного, сохранить беременность. Трехмесячный срок не шутка. И питание требуется соответствующее, и прочий уход.

– Двухмесячный срок, доктор, – поправил врача Петраков.

– Вы меня учите устанавливать срок беременности? – удивленно посмотрела на Алексея Матвеевича женщина. – Я, между прочим, по специальности акушер-гинеколог.

– Три месяца?! – не смогла сдержать своих эмоций Настя.

– Да. Даже, может, три с половиной, – подтвердила врач.

Иван, радуясь, что его Настя осталась жива, не особенно вслушивался в этот разговор, но постепенно слова «три с половиной месяца» проникли и в его сознание, и он, непроизвольно отсчитав это время назад, почувствовал, как его спина покрывается испариной от поднявшегося в душе волнения. Ровно четырнадцать недель назад они с Анастасией венчались у отца Амвросия в Волковой церкви и провели свою первую брачную ночь в деревенской баньке. Значит… Значит, Настя носит его ребенка.

Они встретились взглядами и все поняли без слов. Иван, уже не сдерживаясь, радостно поцеловал любимую.

– Так, пора оставить Настю, ей нужен покой, так доктор сказала, – подал голос Петраков-старший, явно без удовольствия наблюдавший этот поцелуй. Он хотел пристыдить дочь, напомнив ей, что она является женой Мышкина, который сейчас воюет за Родину, но сдержался. «В конце концов, если Зарецкий отец будущего ребенка, он имеет правобеспокоиться за нее», – появилась у него первая нейтральная мысль по отношению к Ивану Зарецкому.

Врач, получив поддержку Петракова, стала выпроваживать Цыгана, прося его приходить завтра.

– И поесть обязательно принесите. Чего-нибудь пожирнее. Может быть, молока или масла сливочного, – напутствовала она его.

– Я люблю тебя, Настенька, – шепнул на ушко любимой Цыган, с трудом отрываясь от девушки.

– И я тебя люблю, милый, – впервые счастливо улыбнулась девушка, забыв про все – про войну, про Мышкина, видя перед собой только своего любимого мужчину.

– Ну, теперь она быстро пойдет на поправку, – улыбнулась врач, видя, как прямо на глазах изменяется состояние ее пациентки.

Выйдя из палаты, Иван и Алексей Петраков прошли на лестничную площадку, где у открытого окна, не сговариваясь, закурили.

– Что, опять скажешь мне, чтобы я поскорее исчез из жизни твоей дочери? – не выдержал сквозящего между ними напряжения Цыган.

– И что, ты исчезнешь? – хмуро поинтересовался Петраков.

– Нет, – решительно отрезал Иван.

– Только ты учти две вещи. Первое: моя дочь замужем, – начал Петраков.

– Первый брак был со мной, а второй недействителен, – перебил его Иван.

– А я работник НКВД, а ты вор.

– Ну, это дело поправимое, – усмехнулся Цыган, и было не очень понятно, что, собственно, он имеет в виду.

– Может, ты и прав, – грустно усмехнулся Алексей Матвеевич. – После того как осудят сына, мне, наверное, уже не работать в милиции.

– Не надо грустить, Алексей Матвеевич. Я же не переживаю, что отказался от уголовного прошлого, – попытался поддержать его Иван.И оперативник весело рассмеялся его шутке.

Как и предполагал Петраков, Славку осудили на десять лет лагерей, а ему самому пришлось написать заявление с просьбой об увольнении и отправке на фронт. Алексей Матвеевич прошел всю войну, командовал дивизионной разведкой, был награжден многочисленными орденами и медалями и окончил войну в Будапеште. В конце 1944 года Верховный суд СССР удовлетворил просьбу заключенного Петракова Вячеслава Алексеевича о замене его лагерного срока отправкой на фронт, и в январе 1945 года был направлен в дисциплинарный батальон пехотного полка, где в первом бою получил тяжелое ранение и был списан по состоянию здоровья в запас. Христофорова Бронислава Петровича военным трибуналом приговорили к высшей мере наказания, и в августе 1942 года он был расстрелян во внутреннем тюремном дворике Крестов. В результате расследования был установлен факт убийства старшего лейтенанта Мышкина, и в июле 1942 года Анастасия получила официальное извещение. В октябре 1942 года Анастасия родила сына, которого назвали Иваном. Маленький Иван Иванович благополучно пережил вместе с матерью и остальными членами семьи Петраковых и блокаду, и остальные годы войны. Весной 1944 года за активное участие в проведении операции по обезвреживанию немецкой разведывательной сети Зарецкий Иван Ефимович, по представлению управления НКВД по Ленинграду и Ленинградской области, был награжден орденом Отечественной войны первой степени. Кроме того, его восстановили в гражданских правах. Сразу после этого он сделал своей любимой женщине предложение руки и сердца, и они зарегистрировали свои отношения, став официально мужем и женой. После этого у них родилось еще трое детей, и все мальчики, чему больше всех радовался их дедушка. И когда в старости заслуженный пенсионер республиканского значения Алексей Матвеевич Петраков брал своих внучат на рыбалку, он часто, сидя с ними у костра, вспоминал тяжелые дни блокады. Особенно трогательно дед рассказывал им про удивительную любовь между самой красивой девушкой и самым отважным и сильным мужчиной, произошедшую в ту тяжелую, героическую пору, – про любовь их отца и матери. Конечно, говорил не все, а только то, от чего рты изумленных мальчишек оставались открытыми все время, пока он не замолкал.

Взято из Флибусты, http://flibusta.net/b/343121

Дата добавления: 2015-08-28