ненормативной лексикой, носили вызывающе похабный характер и сопровождались
плясками со столь же выразительной жестикуляцией. О матриархальных
пережитках свидетельствует также и непременное изготовление чучела бабы с
подчеркнуто большими грудями. Оно делалось из двух березок, обряжалось в
платье, украшалось лентами и в долгом шествии с песнями и танцами относилось
к реке, раздевалось и топилось. Это языческое шествие с трясучкой и ловлей
мужчин во многом напоминает аналогичные ритуальные действия, устраиваемые во
время античных дионисий и вакханалий.
* *
*
Тотемные предпочтения русского народа и тотемные реликты далекого
прошлого явственно обнаруживаются и в причитаниях Северного края, например,
в плаче (точнее было бы сказать - вопле), когда профессиональная
плакальщица, используя в течение веков и тысячелетий выработанные клише,
обращается к покойнику с такими словами:
Хоть с чиста поля явись ясным соколом,
Хоть с глубокого озера серой уточкой,
Хоть с погоста прилети да сизой галочкой. <...>
Хоть с-под кустышка приди да серым заюшкой,
Из-под камышка явись да горностаюшком...
Принадлежность конкретного тотема какому-либо роду-племени или, что одно
и то же, принадлежность какого-то семейно-кланового или половозрастного
образования конкретному тотему наглядно демонстрирует
узнавательно-разграничительную функцию последнего, что помогает выявить себе
подобных или отличать своих от чужих. В частности, это проявляется в
особенностях одежды, головного убора, прически, украшений, косметики,
татуировок, которые, как показывают данные археологии, в древности были
распространены повсеместно. Например, русский женский головной убор кика по
форме напоминает птицу, а его название происходит от названия лебединого
крика - кика (кикать - "кликать, кричать"). Отсюда же и древнегреческое
наименование лебедя - "Кикн" (так звали и сына Аполлона, превращенного после
смерти в созвездие Лебедя).
Тотемное прошлое живет и во множестве русских фамилий, восходящих к
древним обозначениям тотемной принадлежности людей. Сами фамилии
сравнительно недавнего происхождения. У простого люда они появились после
отмены в России крепостного права. Речь, конечно, не идет о христианских
именах, имеющих, в свою очередь, греческое, римское или библейское
происхождение. Если открыть ономастиконы (сборники, составленные филологами
на основе анализа разного рода документов прошлого), то обнаружится великое
множество тотемных имен, принадлежавших нашим предкам вплоть до Петровской
эпохи. Вот лишь некоторые из них, взятые наугад из именословов Н.М.Тупикова
("Словарь древнерусских личных собственных имен". СПб., 1903) и
С.Б.Веселовского ("Ономастикон". М., 1974):
звериные: Баран, Барсук, Бобр, Бык, Белка, Волк, Выдра, Горностай,
Жеребец, Заяц, Зубр, Кобыла, Коза, Козел, Конь, Корова, Кот, Кошка, Куница,
Лиса, Медведь, Мышь, Овца, Пес, Свинья, Собака, Соболь, Тур, Хомяк;
птичьи: Воробей, Ворона, Гоголь, Голубь, Грач, Гусак, Дрозд, Дятел,
Жаворонок, Журавль, Коростель, Коршун, Кречет, Кулик, Курица, Лебедь, Лунь,
Орел, Селезень, Сова;
рыбьи: Ерш, Карась, Рыба, Севрюга, Щука;
растительные: Береза, Гриб, Груша, Дуб, Калина, Капуста, Крапива, Липка,
Мухомор, Осина, Ракита, Репа, Орех;
прочие: Блоха, Жаба, Жук, Комар, Мизгирь, Муравей, Муха, Паук, Пчелка,
Рак, Таракан, Шершень.
Все эти древнерусские имена и прозвища как наследие еще более древних
русских, славянских, индоевропейских и доиндоевропейских тотемов стали
неотъемлемой стороной современной жизни, войдя в живые русские фамилии.
Откуда же взялось такое множество тотемов, каковы причины их дробления и
появления новых? Данные процессы обусловлены вполне понятными, естественными
причинами. Человек вообще стремится всячески подчеркнуть свою уникальность,
обособить место и условия своего существования, обозначив по возможности
разного рода отличительными особенностями в одежде, жилище, манере поведения
и общения, а также в символике, наглядно выражающей такие особенности. При
смене поколений, распаде этнических структур, обособлении семей каждое новое
социально-этническое образование придерживается, как правило, сложившихся и
усвоенных традиций, но одновременно стремится к выпячиванию собственных
неповторимых черт. При резкой ломке условий жизни, при смене жизненных
ориентаций и парадигм отказ от прежних традиций и переход к новым ценностям
осуществляется в демонстративно подчеркнутой форме и сопровождается
принятием новой символики, в том числе и в области родоплеменной
принадлежности. Отсюда такое обилие и разнообразие тотемов, возникших не в
раз, а на протяжении веков и тысячелетий.
Механизм этого явления, срабатывающий на протяжении жизни нескольких
поколений, хорошо иллюстрирует одна мансийская легенда, касающаяся лебедя и
его тотемических функций. Лебедь, повествуют сказители, был когда-то
человеком, но затем из-за царивших прежде постоянных драк и столкновений он
стал просить Бога превратить его в птицу. Желание было исполнено, и таким
образом появился лебедь. Он же был сначала и царем всех птиц, а орел служил
при нем князем. Впоследствии царская власть перешла журавлю, так как лебедь
не умел вовремя кричать. И так далее - пока царем не стал орел. Из этой
северной легенды совершенно отчетливо видно, как происходила смена тотемов
внутри единой народности при естественной родоплеменной дифференциации,
когда попеременно доминировали то одни, то другие тотемы. Сказанное помогает
нам перейти и к рассмотрению некоторых наиболее известных и популярных
русских тотемов.
* *
*
Лебедь.
Лебедь - священная птица древних славян и индоевропейцев (рис. 148-б). В
местах проживания наших далеких предков (на Полтавщине) археологи раскопали
датируемые VI-V веками до н.э. зольники - остатки культовых огневищ,
окаймленные вырезанными из земли и раскрашенными в белый цвет 2-метровыми
фигурами лебедей. Среди археологических находок в местах расселения западных
славян - солнечные колесницы, запряженные лебедями, хорошо знакомые по
культу Аполлона. По русским летописям и историческим легендам, сестра трех
братьев - основателей Киева звалась Лыбедь. Лебедь одинаково популярен во
всех частях света и особенно - на Русском Севере. Недаром Николай Клюев в
программном стихотворении "Песни Гамаюна" провидчески провозглашал: "Север -
лебедь ледяной".
Образ лебедя в русской и славянской мифологии связан со светлым и
радостным началом. Образ, воспетый Пушкиным, - Царевна Лебедь (рисю 148-в),
олицетворяет именно такое древнее светоносное Божество. Пушкин ничего не
прибавил и не убавил к неувядающим народным представлениям о прекрасной
волшебной Деве с горящей звездой во лбу, чья вселенская предназначенность
выражается в следующих космических функциях:
Днем свет белый затмевает,
Ночью землю освещает,
Месяц под косой блестит,
А во лбу звезда горит.
Устойчивые представления о Лебединых девах (рис.149) прослеживаются до
самых последних глубин, зафиксированных в литературных и фольклорных
источниках. Образ этот одинаково распространен в славянских и скандинавских
сказках. Лебедины девы, что прилетают к реке или озеру, сбрасывают лебединое
одеяние, превращаясь в волшебных красавиц, и купаются в прохладной воде:
здесь-то и подстерегает их добрый молодец. В немецких преданиях они
трансформировались в колоритные образы валькирий - крылатых дев, реющих над
полем битвы (рис.150). Сказочные валькирии, как и полагается Лебединым
девам, часто появляются у реки, сбрасывают лебединое оперение и плещутся в
прохладной воде. Кто спрячет их одеяние - под власть того они и попадают.
Именно так в "Песни о Нибелунгах" один из главных героев заставляет
Лебединую деву предсказать ему будущее.
Представления, аналогичные индоевропейским, сохранились и у других
народов, населяющих Север нашей Родины. Сходные персонажи есть у ненцев,
бурятов, якут и др. При раскопках знаменитых Пазырыкских курганов на Алтае,
относящихся к V-III вв. до н.э., в погребальной камере было обнаружено
множество войлочных фигур лебедей. Все это свидетельствует о том, что
гиперборейская лебединая символика охватывала значительные пространства
Евразии и распространялась на многие разноязычные народы на протяжении
многих тысячелетий. На алтайской реке Лебеди (!) - притоке Бии - и поныне
проживает тюркоязычный народ лебединцы, ведущий свою родословную от
первопредка Лебедя, не догадываясь даже о его тотемном происхождении.
Образ Лебедя, Человека-Лебедя и лебединой символики проходит через всю
историю культуры народов Евразии: от древнейшего ковша в виде лебедя,
найденного при раскопках первобытной стоянки (III-II тыс. до н.э.) на
Среднем Урале и петроглифов Онежского озера до нежных античных Богинь с
лебедиными крылами. Крылатые девы со стилизованным оперением встречаются и
на русских вышивках (рис. см., напр.: Изображение змееборца в русском
народном шитье // Советская этнография. 1948. ј4). Справедливости ради
необходимо отметить, что не всегда женские лебединые образы несут
стопроцентно положительную нагрузку. Марья Лебедь Белая из былины о Михайле
Потыке - не просто соблазнительница, но и погубительница русского богатыря,
за что заслуженно и лишилась головы.
Средневековые рыцарские легенды содержат немало сведений и смутных
воспоминаний о древнейшей истории, включая и гиперборейские времена. В
тайных сказаниях Ордена тамплиеров о гибели Атлантиды упоминается
гиперборейская раса людей, что пришла с Севера в Эпоху Белого Солнца. Цикл
легенд о священном Граале напрямик указывает на волшебную северную страну,
где в неприступном замке хранится чудодейственный Грааль, дарующий
бессмертие и тайное знание. Оттуда и прибывает в челне, запряженном лебедем,
Лоэнгрин (рис.151) - сын хранителя Грааля Парсифаля. В описаниях самого
Грааля много разнобоя. В наиболее распространенной версии он представляет
собой чашу с напитком бессмертия. Однако в монументальной поэме Вольфрама
фон Эшенбаха "Парсифаль" (XIII в.) - Грааль изображается в виде камня,
излучающего волшебный свет: достаточно глянуть на него, и человеческая жизнь
продлится. Такая трактовка сближает Грааль со знаменитым Алатырем-камнем
русских легенд и заговоров. Что касается главного назначения Грааля -
даровать бессмертие, то данное свойство по своему смыслу близко действию
живой и мертвой воды из русских сказок, способной оживлять умерщвленных
героев. Кроме того, функционально Грааль сходен со знаменитым Кощеевым
яйцом: оно не только находилось за тридевять земель в недосягаемом месте, но
и обладало живительными свойствами. В одной из сказок, записанных от
сибирской сказительницы Н.О.Винокуровой, Орел-царевич после победы над
Кощеем оживляет умерщвленного отца с помощью Кощеева яйца.
Существует легенда, что древне-скандинавские викинги сверяли удачу своих
разбойных набегов с полетом лебедей. Так это или не так - теперь проверить
трудно. А вот покорителю Сибири Ермаку путь за Урал совершенно точно по
лебединой наводке открылся. Народный сказ про то, обработанный Павлом
Петровичем Бажовым (1879-1950), называется "Ермаковы Лебеди". Ермак, как
известно, - казацкое прозвище, настоящее же имя, по его собственным
признаниям, было Василий, а фамилия совсем тотемного происхождения - Оленин.
Так вот, взял однажды мальчик Васютка (будущий Ермак) три яйца из гнезда
погибшей лебедихи и подложил их дома под гусыню. Она-то и высидела лебедят,
они потом до самой Ермаковой смерти дарили ему удачу: и на россыпи
драгоценных самоцветов наводили, и путь в Сибирь указали. "Вовеки бы ему в
сибирскую воду проход не найти, кабы лебеди не пособили", - вот какое мнение
навсегда укрепилось в народе.
Весь песенно-сказочный фольклор Руси и поэзия России расцветали под сенью
лебединых крыльев. Лебединый образ русский человек впитывает с молоком
матери, он передается как драгоценная память предков. Когда поэт пишет "О
Русь, взмахни крылами!" - у русского читателя, скорее всего, возникает
ассоциация птицы-лебедя. Россия - это и есть Царевна Лебедь, ставшая почти
что олицетворением Руси. И не только олицетворением. По свидетельству
византийского историка Х века императора Константина Багрянородного, сама
территория, где жили древние руссы, именовалась Лебедией. Впоследствии это
дало право Велимиру Хлебникову назвать новую Россию "Лебедией будущего".
* *
*
Сокол.
Тотемический образ сокола также доиндоевропейского происхождения. К тем
незапамятным временам восходит и представление о Солнце как Соколе. У
русских следы такого древнейшего отождествления обнаруживаются, помимо
прочего, в архаичной загадке-поговорке, где Солнце именуется Ясным Соколом,
а темная ночь - волком (еще одно доарийское олицетворение, встречающееся у
многих и разных народов Земли): "Пришел волк [темная ночь] - весь народ
умолк; взлетел ясен-сокoл [Солнце] - весь народ пош„л!". Еще славяно-скифы,
описанные Геродотом, именовались "сколотами", то есть "с[о]колотами" - от
русского слова "сокол". В передаче арабских географов, описавших наших
предков задолго до введения христианства, их самоназвание звучало
практически по-геродотовски: "сакалиба" ("соколы"). Отсюда и знаменитые
"саки" - одно из названий славяно-скифов - "скитальцев"-кочевников.
Сокологоловым был древнеегипетский Солнцебог Хор (Гор) (рис.152),
этимологически и функционально родственный русскому Солнцебогу Хорсу (того
же корня русские слова "хорошо", "хор", "хоровод", "хоромы", "храм"), - что
лишний раз доказывает общее происхождение древнейших культур и верований.
Между прочим, традиционный круговой обход вокруг буддийской ступы также
именуется хора. Соколоподобным изображался и другой древнеегипетский
Солнцебог - Ра (рис.153). Солнечный смысл присутствует и в самом слове
"сокол": второй слог "кол", быть может, восходит к имени древнейшего
Солнцебога Колы (Коляды). Но соколоподобным был и древнеславянский Бог огня
и света Рарог (ср.: чешск. raroh; польск. rarog) - "сокол"; из этой
общеславянской основы выводится и имя старорусского князя - Рюрик, который в
этом случае, естественно, не мог быть никаким варягом и, видимо, никогда
таковым и не был, а также фамилия русского художника и мыслителя - Рерих.
Данная историко-этимологическая концепция восходит к замечательному
чешско-словацкому просветителю, поэту, фольклористу, одному из
основоположников панславизма Яну Коллару (1793-1852). В России горячим
пропагандистом этих идей был историк-антинорманист, литератор, театральный
деятель и под конец жизни - директор Эрмитажа Степан Александрович Гедеонов
(1815-1878). В капитальном двухтомном труде "Варяги и Русь" (СПб, 1876) он
развил аргументы Коллара. Именно отсюда концепция славянского происхождения
Рюрика и Рюриковичей была позаимствована Владимиром Чивилихиным в его
романе-эссе "Память", а также Сергеем Лесным в его многочисленных изданных
за рубежом работах, посвященных древней истории Руси.
Впрочем, имеется еще одна, более простая версия русской родословной
Рюрика и русского же происхождения его имени. Она опирается на северные
предания, согласно которым подлинное имя Рюрика было Юрик и явился он в
Новгород из Приднепровья. Новгородцы "залюбили" его за ум-разум и
согласились, чтобы он стал "хозяином" в Новограде. (Р)Юрик наложил на
каждого новгородца поначалу небольшую дань, но затем стал постепенно ее
увеличивать, пока не сделал ее невыносимой (что впоследствии усугублялось с
каждым новым правителем). Первые летописцы, упоминавшие имя Рюрика, вряд ли
опирались на какие-то письменные источники, а скорее всего, использовали
устные известия. Постепенно исконно русское имя Юрик, помянутое в
северорусском предании, оваряжилось.
Еще одним подтверждением смысловой идентичности сокола с русским именем
Рарог-Рерик-Рюрик служит княжеская символика рода Рюриковичей (рис. 154).
Как известно, она имеет форму трезубца и в этом смысле стала основой
украинской государственной геральдики. Между тем существует версия, что
знаменитый "трезубец" на самом деле является стилизованным изображением
сокола-рерика (рис.155). Впервые эту гипотезу выдвинул С.А.Гедеонов,
впоследствии она получила дальнейшее обоснование. Версия выглядит
романтичной и привлекательной и обычно вызывает горячие читательские
симпатии. Однако символ трезубца, триглава, треножника как выражение
священной троичности чрезвычайно распространен в мировой культуре. Выходя за
пределы индоевропейской традиции, его можно обнаружить в вариантах, близких
к символике киевских князей, и в древних онежских петроглифах (рис.156), и в
этрусско-кельтской символике (рис.157), и в китайской каллиграфии, и в
гигантских (около 200 м) древних рисунках-геоглифах на тихоокеанском
побережье Южной Америки (рис.158), и в шаманских жезлах енисейских остяков
(кетов) (рис.159). Так что какая бы то ни было славянская самостийность
здесь ни при чем.
В русском мировосприятии сокол часто сопряжен с лебедем. Обе птицы
пребывают друг с другом в беспрестанной борьбе? Сокол нападает, преследует;
лебедь спасается, защищается. Но всегда ли так? Ничуть! У Пушкина в "Сказке
о царе Салтане", целиком построенной на образах и сюжетах русского
фольклора, Лебедь-птица добивает и топит злодея-коршуна. В народной
символике коршун - ипостась сокола, а все хищные птицы едины суть. В
"Задонщине" - Слове Софония-рязанца соколы, кречеты, ястребы совокупно
олицетворяют ратников Дмитрия Донского и перечисляются через запятую: "Ужо
бо те соколе и кречеты, белозерскыя ястребы борзо за Дон перелетели и
ударилися о многие стада гусиные и лебединые" (а чуть раньше были еще и
орлы). Потом это повторит Александр Блок:
Над вражьим станом, как бывало, И плеск и трубы лебедей.
Лебедь также во многом собирательный символ. В русском фольклоре вообще
считается нормой нерасчлененный образ "гуси-лебеди". В "Задонщине" они
оказались наложенными на Мамаеву орду. Исторически это вполне объяснимо:
сходная птице-звериная символика распространена у разных народов.
* *
*
Бык (корова).
Культ быка и его атрибута в виде черепов, масок и изображений уходит в
самую глубину веков. Глиняная модель храма, украшенная бычьими рогами,
найдена при раскопках поселения Трипольской культуры на реке Рось (IV
тысячелетие до н.э.). В Туве на скалах Вижиктич-Хая близ поселка
Кызыл-Мажалык обнаружены петроглифы Солнечных быков, все тело которых
испещрено солярными знаками. Среди многих солярных петроглифов, обнаруженных
в урочище Тамгалы близ Алма-Аты, есть изображение Солнцебога, стоящего на
быке (рис.160). Аналогичная атрибутика известна и в других культурах
(рис.161).
Обожествление быка и коровы, обращение их в культ неизбежно означало и
наделение их космическими функциями. В Древнем Двуречии, Средней Азии, Индии
и Иране бык олицетворял Лунное Божество. В древнегреческой мифологии Луна
также символизировала быка или корову. В первую очередь это объясняется тем,
что лунный серп по своей естественной форме более всего напоминает коровьи
(или бычьи) рога. Именно поэтому эллинская Богиня Луны - Селена
представлялась передвигающейся по небу в колеснице, запряженной коровами.
Известно также изображение Селены с коровьими рогами (храм в Элиде).
Этимологически русские слова "луна" и "месяц" восходят к
праиндоевропейскому прошлому. Особый интерес представляет практически полное
сходство этрусско-латинской номинации и символики со славянской традицией.
Так, из древнеримской мифологии известна Богиня Ночного света, которая
именовалась точно так же, как и в русском языке, - Луна (по ее имени был
назван также этрусский город в Лигурии). Впоследствии это архаичное Божество
было вытеснено культом Дианы (римский коррелят греческой Артемиды), и к ней
перешли все лунные функции прежних Богов. Однако, одержав очередную
идеологическую победу, новая религия оказалась не в состоянии, как это
обычно и случается, вытравить из памяти народа древнюю космическую
кодировку, сохранившуюся в языке и обычаях. Практически до падения Римской
империи римская знать (и, в частности, сенаторы) носила на башмаках пряжки в
виде полумесяца, которые так и назывались - lunula. Эти "лунулы" в точности
соответствовали древнерусским амулетам-лунницам (рис.162). Но и это еще не
все. Некоторые виды русских праздничных женских головных уборов - кокошников
также имеют форму лунного серпа, обращенного "рогами" вниз (рис. 162-а).
"Лунарные" кокошники и по сей день продолжают жить в торжественном убранстве
женщин, хотя бы в ритуально-свадебных или танцевальных обрядах. Корнями же
своими они уходят в праиндоевропейскую древность. Неспроста ведь силуэт уже
другого - высокого кокошника один к одному повторяет контур классических
индуистских головных уборов с той лишь разницей, что в Индии, Индокитае и
Индонезии ими обрамляют голову не только женщин, но и мужчин.
Античная культура - крито-микенская, древнегреческая, древнеримская -
неотделимы от мифов и обрядов, связанных с быком. В быка превращается Зевс.
В качестве жертвы быка приносили Юпитеру. У древних славян существовал точно
такой же обычай: согласно Прокопию Кессарийскому (VI в. н.э.), славяне
жертвовали быков Богу - "творцу молний". Впоследствии обряд заклания
приурочивался ко дню Ильи-пророка, который, как известно, просто заменил
вытесненного Бога-громовержца Перуна.
Архетипы космических быка и коровы закодированы и в образах русского
фольклора. Архаичные верования отложились и сохранились в известной русской
сказке об Иване Быковиче - волшебном герое, обладавшем даром оборотничества
и контактировавшем с традиционными персонажами русской мифологии (Чудо-юдо
многоглавое, Баба Яга, безымянное чудовище, наподобие Вия, которому веки
вилами поднимают). Космическая символика закодирована в некоторых
солярно-астральных образах этой сказки. Во-первых, герой сказки, хотя и
Быкович по отчеству, но родила его корова-мать от златоперого ерша, поев
остатки от царского обеда. Золотая же рыбка - всего лишь трансформированный
образ Солнца - но не того, что на небе, а того, что отражается в воде (море,
реке, озере) и кажется золотой рыбкой в глубине (нашим предкам оптические
законы физики известны не были). Во-вторых, Иван Быкович занят поиском
Царицы Золотые Кудри и женится на ней. Царица эта звездно-небесного
происхождения: под конец сказки она обращается звездой и прячется на небе
среди своих сестер. При помощи друга-звездочета Иван Быкович возвращает ее
назад: "Сорвалась звездочка с своего места, быстро покатилась по небу, упала
на корабль и обернулась Царицею Золотые Кудри".
В ряде сказочных вариантов Иван Быкович именуется Иваном Коровьим Сыном,
что не только соответствует действительной сюжетной канве, но и отражает
определенную стадию социально-экономического быта русского народа, когда
корова-кормилица сравнивается по своему значению с тягловым быком, а при
замене последнего конем вообще выдвигается на передний план. Как и во многих
мифологических и архаических религиозных системах, корова у славян - символ
плодородия, изобилия и благоденствия, а бык - символ могущества и богатства.
Традиция возвеличивания образа коровы, восходящая и к древнеегипетской
мифологии, и к ведийской, а затем и индуистской религии, где корова до сих
пор священное животное, - эта традиция закрепилась и в русском народном
миросозерцании и сохранилась вплоть до нынешних времен, оказав, в частности,
воздействие на творчество новокрестьянских поэтов - С.Есенина и Н.Клюева.
Древний, в основе своей доиндоевропейский, образ тотемной коровы и ее
небесно-космических атрибутов пронизывает весь русский сказочный фольклор. В
концентрированной форме он отразился в известной сказке о
Крошечке-Хаврошечке - шедевре устного народного творчества из афанасьевского
Cборника. Чудесная корова - помощница преследуемой девушки - гибнет в
результате злых козней, из ее костей (вариант - из кишок) вырастает
волшебная яблоня с серебряными ветвями и золотыми листьями (в русской сказке
лишь в этом отдаленный намек на космические цвета - солнечно-золотой и
серебряно-лунный).
Зато совершенно недвусмысленные космические реминисценции обнаруживаются
в таком же сюжете о волшебной корове (в вариантах - быка) в белорусской
сказке, записанной в прошлом веке в Витебской губернии Е.Р.Романовым. Сказка
интересна редким в славянском фольклоре нюансом: отец после смерти жены
пытается жениться на собственной дочери. Но мать из могилы советует дочери
выдвинуть условие: пусть отец сперва справит платье "как на небе звезды, как
на небе месяц" (вот они космические реминисценции!). Второе условие тоже
связано с Космосом: отец обязан был справить повозку и коней, как звезды и
как месяц. По счастью, кровосмесительства не произошло - да такое с точки
зрения позитивной народной морали, закреплявшейся в фольклоре, и не могло
случиться (что вообще-то не исключало случаев инцеста). По третьему условию,
выдвинутому сиротой по совету матери (из могилы), отец должен жениться на
вдове с тремя дочерями (в популярном варианте - Одноглазка, Двухглазка и
Трехглазка). Дальше сюжет разворачивается по знакомой схеме: мачеха с
дочерями пытается извести падчерицу, но той помогает волшебная Коровка
Буренька. Когда мачеха с помощью дочерей выследила Корову, она велит ее
зарезать. Но падчерица, по совету матери, находит зернышко в кишках
зарезанной коровы, сажает, и из него вырастает яблоня - одно яблоко золотое,
другое серебряное, которые никому не даются (золото и серебро здесь, как и
полагается, олицетворяют Солнце и Луну). Да и падчерица между тем продолжает
разъезжать в платье, как звезды и месяц на небе, и в такой же повозке с
конями. (Здесь, несомненно, смутное воспоминание о космических колесницах
древнеарийских богов, сохраненное в народном сознании и фольклоре.) Увидал
ее в таком виде царский сын и влюбился. Падчерица пытается скрыться, но
царевич разливает на ее пути растопленную смолу, в которой увязает один
башмачок. Его стали примерять девушкам по всему царству, при этом мачеха
подсекла пальцы своим дочерям, а падчерицу спрятала под корыто. Царевич
находит свою суженую и женится на ней. Казалось бы, все - но нет. Когда у
молодой царицы родился ребенок, мачеха превратила падчерицу в лису и
подменила собственной дочерью. В конце концов обман разоблачается: муж
увидел, как лиса сбрасывает шкуру, чтобы покормить своего ребенка. Шкура
сжигается, и наступает неотвратимое возмездие: мачеху и ее дочь -
царицу-самозванку привязывают к конским хвостам и пускают в чисто поле.
Напрашивается параллель между русским понятием "корова" во всех его
мифологических и обрядовых смыслах, с одной стороны, и, с другой стороны,
одним из имен греческой Персефоны (римской Прозерпины) - Богини Подземного
царства, дочери Зевса и Деметры, у которой ее когда-то похитил Аид и сделал
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 33 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |