Солнце давно взошло и снова стало клониться к закату, а он продолжал рисовать…
Все, что было, что чувствовал, что пережил и хотел пережить еще много раз. Пережить с Ним, и больше ни с кем. Больше ни с кем это не имело значения, больше ни с кем это не было нужно, больше ни с кем это не было важно.
Больше ни с кем не было так сладко. Больше ни за кого не было так больно.
Наконец, он смог что-то почувствовать…
Он не смог бы сказать, в какой момент рука сама опустила кисть, а он осел на пол, прислоняясь спиной к кровати. Не смог бы сказать, спал ли он, или просто сидел, закрыв глаза и откинув голову на матрас, и сколько времени он так провел.
Часы показывали одиннадцать, а слабый свет, пробивающийся сквозь шторы, говорил о том, что это день.
Том встал на колени, опираясь одной рукой на кровать, поднялся на ноги, провел руками по лицу и повернулся к мольберту, поднимая взгляд на свое творение.
Дыхание перехватило, сердце застучало в висках и ухнуло вниз, разлетаясь на тысячи осколков.
Он стоял и смотрел, а по щекам катились слезы. Картина из гостиной смотрела на него другими глазами.
Только теперь он по-настоящему понял, что такое живопись.
Только сейчас до него дошло, почему раньше его пятна оставались лишь пятнами, когда он пытался повторить «Сегодня» Билла. Это было глупо. Он его не чувствовал. Нужно было переживать то, что рисуешь. Когда он пытался скопировать ее мазок к мазку, в его картинах не было ничего общего с оригиналом, сейчас же в двух этих работах не было ни одного общего штриха, но они были похожи, как две капли воды. Кто-то другой смотрел бы на эти картины со стороны и не увидел бы в них ничего общего, но для него это были две части одного целого. Как и глядя на ту, над камином, он чувствовал и радость, и грусть, и отчаяние, и надежду.
Больше двух месяцев он пытался придумать сюжет, выдавить из себя что-то стоящее конкурсной работы, а сейчас почти за сутки создал то, о чем даже не мечтал. Только…
Как теперь показать это кому-то? На этом полотне был он весь, он вытряхнул все, что было в душе, все, что было дорого и ценно, все, что было значимо и любимо. И теперь ему казалось, что он смотрит, на себя обнаженного.
Как кто-то посмеет оценивать это? Присуждать баллы его жизни и критиковать его чувства?
Очень просто: он обещал Биллу.
Том сделал шаг назад и опустился на кровать, пряча лицо в ладонях. Дрожь начинала бить тело, комок в горле было все сложнее глотать и вскоре слезы, которые до сих пор отказывались появляться, начали душить.
Глава 19
Кто может жить вечно?
Кто захочет жить вечно?
Кто посмеет жить вечно,
Когда сама любовь должна умереть?..
Мы сможем жить вечно.
Мы будем любить вечно.
Кто станет ждать вечности?
Вечность – наше сегодня.
(Queen, «Who wants to live forever?»)
Проснулся Том под вечер, хотя и не помнил, как уснул. Днем шел снег, и теперь за окном догорающее солнце раскрасило его розово-пурпурными оттенками. Голова болела как с похмелья, но еще больше болело в груди.
Он снова посмотрел на свою работу и слабо усмехнулся.
Да, это лучшее, что он когда-либо писал. Шедевры не рождаются в радости.
Не бывает счастливых гениев.
Где сейчас его гений? Сидит где-то и смотрит на Северное море. Том потер лицо и сел на кровати. Пока он тратит время здесь, у Него уходит время там.
Эта мысль стальной иглой пронзила грудь. Он должен его видеть. Он не переживет без него еще неделю.
До побережья пару часов на машине. Билл сказал, что каждое рождество проводит в домике на берегу... Это было дурацкой затеей, но если сесть в машину и проехать по побережью, есть шанс его найти. Или попробовать позвонить Арчи?.. Сердце радостно ёкнуло от этой мысли.
Том спустился вниз и нашел телефонный справочник.
- Дом семьи Каулитц, - раздался в трубке знакомый мужской голос.
- Мистер Ноубел, здравствуйте, это Том Краус, парень Билла. Вы помните меня?
- Здравствуйте, Том, конечно, помню, – голос заметно потеплел. - Чем могу служить?
- Мистер Ноубел, я вас прошу… Мне очень нужно знать, где сейчас Билл.
- Его нет в поместье. Почему бы вам не позвонить ему?
Том мысленно взвыл.
- Я вас прошу, - его голос задрожал. – Вы, наверняка, знаете, где он. Я должен его увидеть, понимаете? Должен. Я знаю все. Я все знаю о его сердце. Пожалуйста, помогите мне.
В трубке раздался тяжелый вздох.
- Том, он просил меня не говорить вам…
- Он волновался, чтобы я не бросил работу, но я ее закончил. Теперь вы можете сказать, это никому не повредит… Он говорил, что снимает домик на Северном море, скажите, хотябы в какую сторону ехать.
В трубке снова раздался вздох.
- Или это гостиница? Это наверняка гостиница, да? Вряд ли одному Биллу понадобилось снимать целый дом, да и кто для него там будет готовить? Мистер Ноубел, пожалуйста…
- Да, Том. «Маленький домик» - это гостиница.
- Спасибо! Спасибо вам огромное!
- Вам не за что меня благодарить. Я ничего не говорил вам.
- Да, конечно, не говорили. Спасибо. Спасибо еще раз.
Том отложил трубку и снова взялся за справочник.
«Маленький домик» гостиница на 18 мест. Действительно маленькая.
Он снова набрал номер.
- Отель «Маленький домик».
- Здравствуйте, могу я поговорить с постояльцем Биллом Каулитцем?
- Он ушел полчаса назад. Что ему передать?
- Ничего, спасибо, - Том сделал паузу и спросил: - а у вас есть свободные места?
- Сколько угодно, в это время года не многие едут на море.
- Я хотел бы снять номер.
- Сколько мест?
- Одно.
- Когда вы хотите заселиться?
- Сегодня. Я приеду через несколько часов.
- Питаться будете?
- Да, если можно.
- Хорошо. Будем вас ждать.
Трубку повесили.
Тому просто необходимо было убедиться, что это именно то место, если бы Билла решили позвать, он наверняка положил бы трубку, потому что его голос, несмотря на все попытки, оставался на пол-октавы выше и не переставал дрожать, да и что сказать, не знал. Он запоздало понял, что не спросил, как проехать, но адрес был написан в справочнике, и он решил, что найдет сам.
«Маленький домик» действительно был небольшим одноэтажным зданием и стоял почти у самого моря. 12 комнат, шесть одноместных и шесть двухместных, окнами выходили на пляж. Найти здесь Билла не составит труда, но в такое время все постояльцы спали, а пугать и будить его Том не собирался. Милая старушка-администратор сказала, что завтрак в девять, значит, он сможет увидеть Билла там. Том принял душ и лег. Он не надеялся, что сегодня ему удастся заснуть, но усталость взяла свое.
Еще до того, как Том открыл глаза, его мозг начал быстро соображать, где он находится и зачем он здесь. Он встал, находя на тумбочке мобильник и отмечая, что его внутренние часы сегодня его не подвели. Том быстро умылся, привел себя в порядок и с замирающим сердцем вышел из комнаты.
Столовая представляла собой продолговатое помещение. У одной длинной стены стояли столы с сухими завтраками, печеньем, молоком и фруктами в корзинках. Напротив вместо стены было большое окно, у которого стояли накрытые столики. Окно выходило на море. Был утренний прилив, и сейчас вода плескалась в пятидесяти метрах от гостиницы.
Том сразу узнал знакомую фигуру. Билл сидел спиной к входу за одним из дальних столиков и почти не двигался, глядя в окно. Сердце взволнованно забилось. Том медленно двинулся к Нему.
Волосы Билла были собраны в небрежный хвост чуть выше затылка. На нем была белая трикотажная худи с длинным рукавом и глубоким вырезом, полностью открывающим первые позвонки на спине. Все что угодно Том готов был отдать только за то, чтобы всегда иметь возможность вот так стоять и любоваться этими выступающими косточками и непослушными прядями, спускающимися на бледную кожу. Он тихонько подошел и положил руки ему на лицо, закрывая глаза.
- Не отпущу, пока не поцелуешь.
Том почувствовал, как он вздрогнул, и громкий выдох «Томми» промчался по сонной столовой. Билл крепко сжал его шею.
- Билл, я люблю тебя, - только и выдохнул Том в ответ.
Он замер и слегка отстранился, взволнованно глядя на Тома. Волнение сменилось нежностью, он тепло улыбнулся:
- Ты приехал для того, чтобы сказать мне об этом?
- Да, я решил, что больше не могу ждать и должен прямо сейчас сказать тебе об этом.
- Том, ты сумасшедший, - Билл закусил губу, смущенно улыбаясь.
- Это ты сводишь меня с ума.
Том обвил его за талию одной рукой, снимая второй резинку, стягивающую волосы, и начиная целовать. Нежно, одними губами, просто касаясь и отпуская, и снова касаясь, и снова отпуская, наслаждаясь каждой секундой и каждым прикосновением. Билл закрыл глаза и блуждал руками по его плечам и шее, прижимаясь так крепко, как будто боялся, что следующий раз, когда Том отпустит его губы, он откроет глаза, а рядом никого не будет.
Леденящий душу холод обдал Тома, едва он подумал, что может настать момент, когда он не сможет вот так же прикоснуться и поцеловать его. Вздрогнув от этой мысли, он в очередной раз коснулся губ Билла и отпустил, легонько чмокнув в нос, показывая, что ласки закончились. Билл довольно улыбнулся и открыл глаза. Но улыбка быстро исчезла с его губ.
- Том, что-то случилось?
- Нет, все как обычно, просто нам надо с тобой поговорить, - глубокая складка легла между его бровей.
Билл с недоверием смотрел на него.
- Ты устало выглядишь, как твоя работа?
- Я написал ее.
- Правда? Так быстро?
- Ты же сам говорил, когда знаешь, что хочешь, можно написать за трое суток.
Билл широко открыл глаза. Том выглядел как раз так, как будто он трое суток не отходит от мольберта.
- Ты же не хочешь сказать… но зачем? Кто тебя гнал? У тебя же еще есть время.
- У меня еще есть время, - согласился Том, мысленно добавив «У тебя его может не быть».
Билл удивленно посмотрел на него и кивнул, понимая, что Том прямо сейчас не собирается ничего говорить.
- Давай прогуляемся, только надо одеться.
- Так о чем ты хотел поговорить?
Они шли по набережной. Сильный ветер со снегом дул с моря, заставляя сильнее кутаться в шарфы. Низкие тучи висели над землей, обещая, что погода в ближайшее время не изменится. Высокие волны, набегая друг на друга, норовили перепрыгнуть через волнорезы и обрушиться на берег.
- Чем тебе нравится зимнее море? - слегка улыбаясь, спросил Том. - Я понимаю солнце, песок…
- Том, - Билл укоризненно посмотрел на него, показывая, что не хочет, чтобы он тянул время.
Том вздохнул.
- Билл, когда ты мне собирался рассказать?
- О чем?
- О твоем здоровье.
- Мое здоровье для тебя не секрет.
- Брось, ты прекрасно знаешь, о чем я.
- О чем? – он посмотрел на Тома и опустил глаза, понимая, что они оба имеют в виду одно и то же. - Кто тебе сказал?
- Твой отец.
Билл сжал зубы.
- Когда ты мне собирался рассказать?
- Никогда.
- Считаешь, что я не имею права знать?
- Я не видел в этом необходимости.
- Не видел необходимости? Ты считаешь, что мне нет никакой необходимости знать, что мой парень в любую минуту может умереть?
- Да, я считаю, что нет.
Том остановился.
- Билл!
- Том! – Билл стал напротив него, глядя в глаза. - Что от этого изменится? Что ты можешь с этим сделать?
- Я ничего не могу, - он понизил голос, - но я должен хотя бы знать, чего ждать?!
- Чего ждать? Смерти. Этого все ждут, не так ли? Когда? Вот незадача, никому не дано этого знать заранее.
- Но ты не такой как все. Почему ты отказываешься от обследования?
- Обследование? Зачем?! Зачем, мне обследование?
- Если оно не нужно тебе, подумал бы о своей семье. Каково сейчас твоему отцу?! Каково было твоей матери? – он закусил губу, вспомнив записку с подтекшими строчками, написанную неровным нервным почерком.
- А каково мне? Зачем мне знать, когда я умру? Зачем им знать, когда я умру?
- Но это эгоизм, Билл! Они переживали за тебя, твой отец по-настоящему тебя любит, он беспокоится!
- Так почему же он не беспокоится, пока я живой?! Почему он не может видеть меня больше десяти минут? Почему мы не можем просто поговорить? Почему он не может обнять меня? Почему знать, когда я умру для него важнее, чем провести время со мной, пока я жив? Сейчас я живой, и только это и имеет значение. Я живу и собираюсь взять от этой жизни все, что она мне может дать! Я не хочу знать, сколько мне осталось, я не хочу сидеть и ждать смерти! Мой отец уже девятнадцать лет только этого и ждет. Ждет, Том, - он опустил глаза и в отчаянии замотал головой. - Я не хотел, чтобы ты узнал, что это такое! Я знаю, что он любил меня, но ожидание смерти страшнее ее самой. Это сломало его. Его больше не интересую я, он не хочет знать, счастлив ли я. Он хочет знать только, когда я умру. Зачем ему это знать?
- Но это жестоко. Как можно жить, не зная, есть ли будущее?.. Я ведь на самом деле люблю тебя. Я тоже хочу знать, сколько у нас времени! Вдруг это сегодня или завтра?.. - это было не то, что Том хотел сказать, но сейчас мысли лились потоком, не давая возможности понять, что претензии эти вовсе не к Биллу.
- С любым человеком сегодня или завтра может что-то случиться.
- Но ты не любой.
- Я уже сказал, что не будет никаких обследований. Ни ради матери, ни ради отца, ни ради тебя.
- Я не смогу так… Я не хочу… Ты понимаешь, что теперь каждый раз, когда ты будешь опаздывать или не сможешь взять трубку, для меня это будет очередная маленькая смерть?
Билл прикрыл глаза.
- Вот поэтому я и не хотел, чтобы ты знал… - он с шумом выдохнул и поднял отчаянный взгляд на Тома. – Том, выслушай меня, а потом сам решишь, что делать дальше.
Он крутил в пальцах бахрому шарфа, глядя то на нее, то в сторону. Было видно, что ему нелегко начать об этом говорить. Ветер развевал его волосы, а он невидящим взглядом смотрел на все вокруг. Когда он заговорил, лицо его не выражало ни одной эмоции, а голос звучал ровно и глухо, как будто сам он был далеко отсюда.
- Я всегда видел, как они на меня смотрят. Те, кто знает. Как все они на меня смотрят… Я постоянно видел жалость в их глазах. Жалость и страх. Кто бы ни приезжал в наш дом, куда бы отец ни приводил меня - все уже знали. Они знали, что меня нельзя волновать, что мне нельзя бегать, что со мной нужно быть осторожнее, потому что в любой момент может что-нибудь случиться. Все знали. И взрослые и дети. Они были вежливы, внимательны, но они избегали меня. Они боялись ко мне подходить, боялись дружить, боялись привязываться. Они хотели быть подальше от меня, когда это случится, потому что не хотели, чтобы им было больно. Я их не винил. Я тоже не хотел, чтобы им было больно, - взгляд его стал пустым и стеклянным, он смотрел в пространство перед собой, как будто в нем видел происходившие когда-то события. – Изо дня в день всю мою жизнь меня окружали люди, на лицах которых я читал одно и то же. Блуждая взглядом по присутствующим, они никогда не останавливались на мне; выбирая, за какой сесть стол, они садились с кем угодно, только не рядом со мной. Они смотрели сквозь меня, как будто я уже умер. Даже мои родители. Позже я и сам стал их избегать. Я перестал позволять им подходить ко мне близко, я отталкивал тех, кто мог стать мне дорог. Я показывал, что они мне не интересны, и они уходили, даже когда хотел, чтобы они остались.
Он прикрыл глаза, делая глубокий вздох.
Что-то знакомое Том чувствовал в происходящем, странное ощущение, что это уже было, но не понимал, где мог видеть это.
- Время всегда было против меня. Оно всегда против, для всех, - он опустил голову. - Передо мной на части разлетелась машина, вылетев с трассы. Два парня из моей команды… Мы спорили перед заездом, кто будет первым. Они стали первыми. И я подумал, что их время истекло, но мое еще нет. Зачем чего-то ждать? Чего ждать? То, что должно случиться, все равно случится, ждешь этого или нет. Они не ждали, они не могли этого предвидеть. У них были те, кто любил их, и те, кого любили они. Они могли себе это позволить, почему я не могу? – он больше не смотрел перед собой, теперь его живой и осмысленный взгляд был обращен на Тома, речь становилась пламеннее. - Сейчас я жив, так почему бы мне не жить сейчас? Какая разница, сколько? Главное – как! Разве я могу дать меньше, тому, кто рядом со мной? Когда я буду лежать как они, тогда ничто и ни для кого уже не будет иметь значения, но это будет потом. Никто ведь не ждет, я тоже не стану ждать! – он внезапно замолчал, глядя на оторванную бахрому в руке, и продолжил совсем тихо. – Я только хотел быть как все. Я никому не хотел причинять боль… но всегда причиняю ее тем, кто мне дороже других. Я забылся… Я… не должен был. Если можешь, прости меня.
Он снова замолчал.
Том тоже молчал, не зная, что сказать. Билл мог бы просто сказать «Ты сам это начал. Ты сказал, что хочешь иметь право на выбор», но он этого не делал. Он не был ни в чем виноват, но просил простить его.
Волна внезапно нахлынувшего стыда вдруг обдала с ног до головы, заставляя почувствовать себя малодушным трусом.
Он боялся, что будет больно, если вдруг Билл уйдет.
Он боялся, что станет больно, когда Билл уйдет.
Он думал только о себе и не беспокоился, что чувствовал тот, в ком другие давно не замечали живого?
В живом радостном Билле видели только призрака. Его боялись. Боялись любить, потому что боялись потерять, и предпочитали потерять еще до того, как их вынудит на это судьба. Ему купили все, что могли, чтобы не чувствовать вину, но его избегали, предпочитая, не видеть, не слышать, не замечать… не умереть с ним в тот момент, когда остановится его сердце.
Том вдруг понял, где видел это. Не то место и не те обстоятельства, но этот голос, умоляющий услышать его… «Обними меня».
Он снова почувствовал себя в огромном зале, и точно так же как и тогда, он не мог ни говорить, ни шевелиться.
- Ты прав, Том. Я был эгоистичен и жесток, думая, что могу просто забыть об этом, - Билл свел брови и смотрел на море. - Я говорил, что ты можешь в любой момент изменить свой выбор, и я не буду тебя винить, если ты уйдешь. Это самое правильное, что ты можешь сделать. И самое лучшее.
Он закрыл глаза и сглотнул.
- Уходи, - «Обними меня».
Глядя сейчас на его бледное лицо, видя плотно сжатые веки и едва дрожащие губы, Том вдруг поразился, насколько был слеп, что не замечал ничего раньше… Во всем мире была только одна вещь, которую боялся Билл. Смерть не страшила его так, как одиночество. Все, чего он хотел, - иметь право быть любимым. Право, которое не мог дать сам себе, считая, что сделает несчастным любого, кто будет рядом. При том, что у него было практически все, ему совершенно нечего было терять… кроме парня, которого он знал чуть больше двух месяцев.
И этому парню, кроме него, уже тоже нечего было терять.
- Пожалуйста, уходи.
Том приблизился к нему вплотную, большим пальцем проводя по губам и подбородку. Билл приподнял ресницы. Большие карие глаза смотрели прямо в душу. В них не было слез, в них было отчаяние. «Обними меня».
- Билл, я никуда не уйду, - начал он тихо, гладя его щеку. - Ты живой, ты дышишь и ты со мной, только это сейчас для меня имеет значение. Я всегда буду с тобой. Я не буду ничего ждать, слышишь? Мне нечего ждать. Я счастлив. С тобой я счастлив – и это все, что мне нужно... Это самая большая ошибка, которую я мог совершить в жизни: быть несчастным всегда из страха стать несчастным однажды, - он легонько поцеловал его в уголок губ и крепко прижал к себе, чувствуя, как затряслись его плечи.
Он просто обнимал его и ничего не говорил, и, лишь почувствовав, что дрожь прекратилась, а пальцы больше не сжимают с силой его куртку, не спеша выпустил его из объятий. Билл поднял глаза и заставил себя улыбнуться, вытирая с лица размазавшуюся тушь.
- Это просто снег на твоем плече…
- Я знаю, - спокойно ответил Том. - Погода ни к черту…
Он чуть улыбнулся, проводя подушечками пальцев по его скуле, и серьезно посмотрел на него.
- Ты же поедешь со мной домой?
Билл кивнул.
- Ты хочешь сегодня ехать?
- Можем остаться здесь, если хочешь…
- Нет, я уже отдохнул, да и ты закончил работать, мне надо только собрать вещи… - его взгляд вдруг остановился, и он перевел его на Тома. – Том… а какая она?..
- Кто?
- Твоя картина.
Том улыбнулся. Гений оставался гением. Какие бы вопросы жизни и смерти не вставали, он не забывал о картинах.
- Она великолепна. Лучшее, что я когда-либо писал, - он подумал немного и добавил. - Чем-то похожа на твое «Сегодня».
- Мое «Сегодня»? - Билл посмотрел на него, закусывая губу, и улыбнулся, опустив глаза. – Она не провисела в галерее и полдня... Первая картина, которую я продал. Я рад, что она у тебя. Поехали, если ты говоришь, что это что-то похожее на нее, я хочу скорее это увидеть.
Глава 20
Если вообще существует наслаждение,
и им можно пользоваться, живя,
то жизнь - уже счастье.
(Джованни Джакомо Казанова «Мемуары Казановы»)
К обеду разыгрался шторм, покинуть гостиницу удалось только под вечер. Почти весь день они провели на небольшом диванчике у камина.
Для Билла фрау Марта, пожилая хозяйка отеля, всегда держала свободной особенную комнату, а если лучше присмотреться, две. Они не значились как номер, и никаким другим постояльцам никогда не сдавались. Во вторую комнату можно было попасть только из первой. Она была совсем небольшой, так что в ней едва помещалась полуторная кровать и шкаф. Первая же представляла собой подобие гостиной и была оформлена в английском стиле. На огромных окнах висели тяжелые шторы, темная кожаная мебель не давала особенно развернуться, но, если не закатывать танцы, а устроиться в кресле, на диване или на ковре перед камином с одной из книг, коих было огромное множество на полках по периметру, в этой комнате можно было очень уютно провести время.
Вглядываясь сейчас в свое слабое отражение на лобовом стекле, Том слушал мерное дыхание задремавшего Билла и вспоминал, как чуть больше часа назад лежал на том диванчике, и прижимал своего гения спиной к своей груди. Проведенные без него три недели казали далекими и забытыми, а события двухдневной давности - и вовсе страшным сном, трагическими сводками из новостей не о них.
Теперь же с возвращением в город реальность постепенно накатывала на Тома. Щетки, очищая зону для обзора, мелькали перед глазами, а в голове, как снег за окном, проносились мысли. За последние три дня его жизнь перевернулась не один раз, но подумать над этим он никак не решался, да и слишком много противоречивых эмоций и чувств боролись в нем между собой, чтобы появилась возможность ухватиться только за одну мысль и обдумать ее. Сейчас он прокручивал в голове почти каждую минуту знакомства с Биллом, пытаясь переосмыслить его поступки и слова и понять их, но все выводы, к которым он приходил, сводились к одному – что бы ни делал Билл, он всегда думал о нем, о Томе. Критиковал ли его работы, тыкая носом в ошибки, отказывался ли от отношений, держа Тома на расстоянии, хотя сам хотел быть рядом… уезжал ли, зная, что времени у него, может быть, уже нет, ради того, чтобы у Тома было будущее.
О последнем факте Том начал догадываться, увидев его записку на кухне, но окончательно убедился, как только узнал, где Билл. Не было ни одной веской причины уезжать, никакой необходимости, но, зная Билла, «эгоистичного», «самовлюбленного», упрямого и решающего за других, не оставалось сомнений в том, зачем он это сделал.
Том сжал зубы и свел брови, прикрывая глаза, как от сильной боли, пользуясь тем, что Билл не видит его лица. Будущее… Какое без Него может быть будущее?.. Он, не задумываясь, обменял бы свою жизнь на Его или разделил бы отведенные ему годы на двоих.
Хотя они и без того были поделены: их жизни уже связаны и будут длиться ровно столько, сколько длится Его жизнь. Они живут, пока живет Он, что будет потом - не имеет никакого значения, потому что «потом» уже не будет ни для одного из них. От этой мысли почему-то стало легче, и Том, как никогда раньше, почувствовал себя живым. Даже хорошо, что он не знает, как долго это будет длиться: неизвестно сколько – значит, почти бесконечно.
«Как же я соскучился по тебе», - вспомнилось ему, как он скользил губами вдоль длинной шеи и прижимался к его волосам.
«Я тоже безумно по тебе скучал», - Билл откинул голову на его плечо, жмурясь от удовольствия и переплетая их пальцы.
С того момента, как они снова встретились, он ни на секунду не отходил от Тома и каждый раз старался незаметно коснуться хотябы кончиками пальцев, закусывая губу и пряча счастливую улыбку. Он скучал не меньше, а, может быть, больше Тома, ведь у него не было конкурсной работы, которая могла бы помочь ему забыться и хотябы на время отвлечься от постоянных мыслей. И сообщений от Тома у него тоже не было. Поэтому Том и сам ни на секунду не оставлял его, обнимая, целуя, давая почувствовать, что он, наконец, рядом.
Так много хотелось спросить у него теперь, когда Том был уверен, что он расскажет, а не уйдет снова от ответа…
«Можно я кое-что у тебя спрошу? Только не злись, ладно?»
«Конечно, спроси, - Билл улыбнулся и поднес его руку к губам. – Я не хочу, чтобы у нас в разговорах появились табу. Ты можешь спрашивать меня о чем угодно. Не хотелось бы, чтобы у нас в будущем все темы сводились к одной, но это не значит, что есть какая-то запретная тема».
«Ты ведь в первый день знакомства сказал мне правду, когда говорил, что пришел не учиться, а учить? Ты пришел найти ученика?»
«Да, - и короткий тихий вздох в ответ. – Мне не хотелось, чтобы все, что я умею, пропало зря».
«А почему я? Случайность, как и тот поцелуй?»
Билл снова легко улыбнулся и коснулся губами его ладони.
«Случайность только то, что тот, кого я захотел учить, и тот, которого я хотел целовать, – один и тот же человек».
«То есть это два независимых факта?» – это было скорее утверждение.
«Да, - он слегка повернул голову и серьезно посмотрел в лицо Тому. – Я говорил тебе, что наши отношения не зависят от твоих успехов, как и если бы был кто-то, кого я посчитал бы более способным… Я учил бы его».
Том ответ глаза, не зная, как реагировать на его слова. С одной стороны, его радовала честность и объективность Билла, как и то, что он заслуженно получил такого учителя. С другой - непонятная ревность неизвестно к кому неприятно кольнула: если бы он не был таким талантливым художником, не с ним, а с кем-то другим Билл проводил бы время сутками, кому-то другому показывал бы свою студию и, может быть, кого-то другого брал бы за руку, обучая держать кисть.
Билл, как будто прочитав его мысли, улыбнулся и сжал его пальцы своими.
«Тебя обидели мои слова?»
«Не то чтобы… Просто для тебя искусство важнее людей…»
«Не людей…. Важнее моих чувств».
Том перевел на него взгляд.
«Но почему, Билл?»
На этот раз Билл отвел глаза, и Том прочитал ответ на его лице.
Билл привык считать, что его чувства ничего не значат, потому что могут закончиться, не успев начаться. Только то, что останется надолго в этом мире, имеет значение, Билл не мог позволить себе тратить время на того, кто не сможет воспользоваться его умениями. Том вздрогнул, осознав, насколько маловероятным было то, что этот Билл, держащий при себе свои чувства и с трезвой головой выбирающий, кому передать свои знания, позволил себе «забыться», поставив под удар все, чему научил его, позволив себя любить. Раньше их отношения казались собой разумеющимися и естественными, сейчас же Том понял, насколько ничтожным был этот выпавший ему шанс.
Он прижался губами к виску Билла, даже не целуя, а просто касаясь. Билл действительно очень сильно любил его.
«Расскажи, про твое «Сегодня»… - Том решил сменить тему, но почувствовав, как Билл слегка вздрогнул, пожалел, что задал этот вопрос. Он хотел перевести разговор на то, что любит Билл, на живопись, но выбрал не самую удачную работу для этого. – Если неприятно, не вспоминай, не знаю, зачем я спросил, это не имеет сейчас значения».
«Нет, все в порядке. Просто это долгая история…»
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |