Многие из наших уличных знакомых были тюремщиками, поэтому на их руках всегда были видны татуировки. Они показали нам, как использовать чернила и острую иголку для тату. Джимми взял чернила из кабинета рисования, нагрел иголку для ее стерильности, опустил ее в чернила, и следующие два с лишним часа мы кололи друг другу чернила под кожу до тех пор, пока у нас не получилось что-то, похожее на рисунок. Не советую это повторять.
Нашей первой татуировкой был крест (хотя, скорее, это было похоже на плюс) на среднем пальце правой руки. Среди всех остальных наших татуировок эта — единственная, которую мы поклялись никогда не сводить. Для нас она до сих пор остается сентиментальным напоминанием о нашей юности и о тех днях, что мы провели вместе.
После этой татуировки Джимми набил мне на руку мое имя, его имя на свою руку и “Rush” на руке Фредди, потому что Rush была его любимой группой. Ну, а после этого в ход пошли молнии здесь, кресты там, но все эти тату вскоре были сведены. Все, что осталось — это кресты на пальцах.
Я познакомился с Джеффом Св. Хилари по кличке “Фро” парой годков позднее через Била ДеМонако. Мы звали Джеффа “Фро” потому, что он имел афро-американскую внешность и эти его волосы, которые росли либо вверх, либо в разные стороны, но никак не вниз. Это так бесило его, ведь он был настоящим поклонником старого доброго хэви-метала и не мог
*в оригинале — “Muskrat” (выхухоль); здесь — по созвучию “Мускат”
вырастить настоящие волосы металлиста. Он до сих пор сходит с ума от Overkill, Metal Church, Metallica, Megadeth, Flotsam and Jetsam... Он всего лишь один из тех ребят, которые мечтают о киллерском хайере, электрогитаре и участии в хэви-метал-группе.
Я никогда не забуду тот день, когда я впервые увидел Фро. Это было летом 1984-го и мне было 16. Тем вечером я, Джим, Фредди, Билл и еще несколько парней прохлаждались у речного пляжа, ожидая ночи, чтобы устроить вечеринку с фейерверками. Я спустился вниз к реке по тропинке, чтобы купить себе парочку булочек из слоеного теста и случайно заметил этого парня у автомата с Кока-Колой. Он был в наушниках, идущих от проигрывателя, прикрепленного прямо к шортам. Я никогда в жизни не видел такой игры на воображаемой гитаре. Он стоял там, как вкопанный, затем кинул одну монетку в автомат и начал выделывать гитарное соло, которое играло в его ушах, потом бросил еще одну монетку и начал играть главный рифф, громко напевая текст. Бросание монеток в автомат, должно быть, заняло у него десять минут. Я просто пустил корни: “Какого черта этот парень делает? Офигеть! Блин, как же клево!”
Позднее той же ночью мы пригласили еще знакомых и собрались для начала нашей вечеринки, и вот!— наш двинутый мистер-гитарное-соло появился вместе со своей подружкой. Билл представил мне его, и с тех пор мы остаемся лучшими друзьями.
Несмотря на то, что к Фро я отношусь как к своему родному брату, большинство самых офигенных воспоминаний связано с Мускатом и Фредди. “Ужасная тройка” — вот с чего начинается моя настоящая жизнь!
Джим, Фредди и я жили всего в нескольких домах друг от друга. Мы начинали наш день у дома Джимми, каждый раз пропуская по сигаретке перед школой, и заканчивали там же, гуляя во дворах. Старшая сестра Джимми всегда давала нам огромную упаковку сигарет, требуя за них деньги. Да, верно... этот план никогда не работал. Хотя пару раз она все же ловила нас, и тогда нам приходилось искать способ заплатить за сигареты, чтобы не получить от нее по наглой заднице.
Если же у нас по какой-то причине не было сигарет, то для наc это было концом света. Как-то раз я пролез в спальню Джимми, чтобы разбудить его перед школой. Мы несколько дней подряд ничего не курили, и я просто подыхал. Джимми же неделю назад посадил какую-то семечку в горшок для цветов и, надеясь вырастить из этого наше спасительное растение, оставил его на подоконнике. Пробираясь к его кровати, я устроил настоящий погром, но это его не разбудило. Тут нечему удивляться — когда Джимми в отключке, вы можете взорвать динамит прямо у его кровати, он не проснется. Даже не просите меня рассказывать о тех днях, когда мы жили вместе, и я буквально запихивал ему в рот свои носки, чтобы он не храпел так громко.
Я подошел к тому самому растению и начал осторожно отрывать его маленькие листики, превратив его в голую палку, тоскливо торчащую из горшка. Я запихнул листья в микроволновку, чтобы их засушить. Тем временем, Джимми проснулся и увидел свой ободранный побег. Он сразу заорал на меня: “Салли, что за черт? Оно же еще не готово!” – “Да ладно, Джим, расслабься, выглядит неплохо. Давай закурим!” Зря! Очень зря! Вы когда-нибудь слышали выражение “headache weed” (сигарета, вызывающая головную боль)? Ну, думаю, это выражение пошло от нас, потому что это все, что мы получили от курения этой травки.
Иногда мы собирались в комнате Джима, которая была меньше чем 10 на 10 (3 на 3 метра — прим. пер.), и курили там, пока его родители спали. Вскоре мы придумали себе новые развлечения. Иногда это было лишь дружеским баскетбольным матчем в ночное время, который будил весь дом, когда мы бортовали друг друга об стену, стараясь выхватить мяч, а иногда мы крали кодеин (противокашлевое средство, легкий наркотик — прим. пер.) из аптечки и вдыхали его, а затем с дури устраивали соревнование, кто сильнее ударится башкой о холодильник. Да, мы были той еще компашкой, это точно!
Одним вечером мы решили взять машину отца Джимми и прокатиться по городу. Мне было всего лишь четырнадцать, Фредди было где-то около пятнадцати, а Джимми только-только исполнилось шестнадцать, так что все, что у нас тогда было, это обучающая инструкция по тому автомобилю. Мы втихушку вывезли машину на проезд во втором часу ночи и начали колесить по всем улицам подряд. Когда мы проезжали продуктовый магазин Маркет Баскет, я заметил, что тележка с хлебом, подъезжающая к магазину как раз в ночное время, только что выгрузила весь товар. Все буханки хлеба были просто накиданы в кучу прямо около дороги, и я сразу же попросил Джима подъехать к ним и схватил целую связку буханок — примерно девять штук.
Миновав магазин, мы заметили приближающуюся полицейскую машину. Сперва мы подумали, что это лишь совпадение, но потом стало ясно, что она преследует нас на каждом нашем повороте. Мы попытались исчезнуть из виду, поворачивая то направо, то налево, но все наши старания завезли нас в тупиковую улицу. Нас охватила паника, и мы начали истерично выбрасывать все буханки хлеба из окон машины, надеясь на незаметное избавление от этих улик. Внезапно, около семи полицейских машин появились из-за угла, сверкая фарами и гудя сиренами. Затем из них вышли копы и побежали прямо к нам.
Как только копы добрались до нашей машины, все как один начали смотреть по сторонам, гадая, откуда взялись все те самые буханки хлеба. А они были везде — буквально, некоторые из них даже попали в ветки дерева. Коп сказал Джиму выйти из машины и... не поверите, как только он открыл дверь, еще одна чертова буханка выпала из машины прямо у его ног! “Что вы делали со всем этим хлебом, парни?”
Думая, что копы видели, как мы воровали хлеб, и обо всем знают, мы сразу же признались в содеянном. Но вы же знайте, как бывает, когда думаешь так и потом признаешься, верно? Коп сказал: “Ну, во-первых, я преследовал вас, потому что у вас не работают задние фары. Во-вторых, мы давно охотимся за шайкой воров автомобильных магнитол и, поскольку вы начали убегать, мы и приняли вас за них. Вот почему мы вас преследовали”.
Они арестовали нас, отправили в отделение и позвали наших родителей. Когда родители пришли туда позднее тем же утром, нас всех направили в зал совещаний, и там районный адвокат начал рассказывать родителям, что мы натворили. “Ваши дети были замечены в краже хлеба”. Фредди тихо ухмыльнулся, типа: “Что за бред!”, и его отец, заметив это, тут же с размаху дал ему такой сильный подзатыльник, что тот чуть не слетел со стула. Я чуть не обделался со смеху, но, зная, что я следующий, сделал над собой усилие и взял себя в руки.
На следующий день нас снова отвели туда — теперь уже для беседы с судьей. Районный адвокат снова начал рассказывать нашу историю — на этот раз судье: “Эти несовершеннолетние были замечены в краже хлеба”. Судья косо посмотрел на адвоката: “Мистер районный адвокат, не могли бы вы использовать подобающую терминологию в зале суда?” Должно быть, он принял хлеб за деньги.
Адвокат сказал: “Нет, ваша честь, вы не поняли. Они украли хлеб торговой марки Вандер — они украли еду”. Судья начал громко ржать во весь рот. Мы перекинулись взглядами и тоже начали смеяться. Весь зал суда переполнял хохот, до самого конца нашего прослушивания аудитория хихикала! Наконец судья выкрикнул: “Эй! Вы все, трое, подойдите-ка сюда!” Мы уверенно поднялись к судье. “Для начала уберите эти наглые ухмылки с ваших лиц”. И мы убрали, сразу же! Он продолжил: “Могу я вам задать один вопрос, парни? Какого черта вам нужно было красть хлеб? Проголодались, что ли?” Мы решили воспользоваться планом “щенячьи глазки” и сказали: “Нет, ваша честь, мы лишь думали взять этот хлеб нашим семьям...хнык-хнык”. Ну, в конце концов, на дворе стояли 80-е, и время было действительно тяжелое — наши семьи действительно не могли себе многое позволить — так что в наших словах все же была доля правды.
Ну ладно, это была плохая шутка. Судья, разумеется, не повелся на нее. Он посмотрел на нас своим жутким взглядом, типа: “Неужели вы думаете, что я поведусь на эту дерьмовую историйку?” Он просто дал нам шесть месяцев особого надзора под учетом и отпустил. Пожалуй, подобный взгляд я видел только когда моя мама в первый раз спалила меня с пачкой сигарет...
Джимми, Фредди и Фро всегда были со мной — даже когда я начал играть в различных группах, они стояли в первых рядах на выступлениях. Больше двадцати лет прошло, а они до сих пор остаются со мной. Фро работает моим ударным техником и занимается подготовкой сцены перед концертом, Джимми стал настраивать освещение, а Фредди провел за рулем нашего автобуса огромное количество туров.
И да, мы до сих пор не разлей вода.
Иногда я удивляюсь тому, что после всех тех перемен, которые с нами произошли, всех тех мест, куда мы переезжали, всех тех людей, с которыми мы знакомились, всех тех девушек, с которыми мы спали, всех тех работ, которые мы перепробовали, всех тех двадцати с лишнем лет проблем и ошибок, мы не только остаемся лучшими друзьями, но и живем недалеко друг от друга, поддерживая тесные связи. И я горжусь этим даже больше, чем моими успехами в карьере. Я бы никогда не стал таким успешным и счастливым человеком без них.
Поймите меня правильно. У меня много других друзей, которыми я так же сильно дорожу, и я обязательно расскажу о них в этой книге. Я так же бережно храню в памяти все воспоминания, связанные с ними, но пройдя свой жизненный путь, полный препятствий, радостей, надежд и поражений, я понял, кто из них прошел через все это вместе со мной и не дал мне упасть. Они моя опора, и моя любовь к ним безгранична.
Мускат, Фро и Фредди, спасибо вам за все наши светлые дни, за наши грустные дни — за каждый день, что мы провели вместе. Вы мои воспоминания, моя жизнь. Я искренне люблю всех вас!
Сверху — Ужасная Тройка: (слева направо) Фредди, Салли и Джимми
Слева — Фро
Часть Первая
Глава 5
ПУТЕШЕСТВИЕ В МИР
Стивен Тайлер однажды сказал: “С того времени, когда ты начинаешь принимать наркотики, до того дня, когда ты завязываешь с этим, годы твоей жизни потеряны”. Что ж, давайте посчитаем, опираясь на формулу Стивена — я начал курить в возрасте одиннадцати лет, а перестал это делать лишь в двадцать два. Похоже, сейчас мне всего лишь двадцать семь лет. Неплохо для 38-летнего человека!
В моей жизни наступил момент, когда наркотики перестали быть частью меня. Я даже видеть их больше не мог. Не поймите меня неправильно, я никогда не поучал других людей и не старался навязать им свое мнение, я и сам порой напиваюсь в стельку. Я не имею ничего против тех людей, которые получают удовольствие от курения травки или нескольких коктейлей, но сам я теперь воздерживаюсь от этого. Ничего из этого не принесет вам ничего хорошего — это только кажется, что курение и алкоголь — лишь меньшее из зол.
Я не сожалею ни о чем из содеянного, и я действительно рад, что перепробовал все это в раннем возрасте. Я могу ошибаться, но я верю, что если бы мне пришло в голову пройти через такое количество наркотиков в старшем возрасте, когда мое тело уже не было таким же молодым и сильным, чтобы вынести эту гадость, то я бы, вероятнее всего, просто умер.
Я попробовал практически все наркотики, какие вы можете себе представить, но я никогда не позволял иголке проникнуть под мою кожу, и сильно горжусь этим, вспоминая моих знакомых. Было четыре вещи, которые стали для нас привычками: курение, алкоголь, кокаин и ЛСД. Они стали чем-то вроде ночного ритуала. Мы принимали такое количество ЛСД в 80-е, что были вынуждены не выходить на улицу целый день — не потому, что боялись, что что-то могло произойти, а потому, что нормальная доза не вызывала такого эффекта, даже если мы принимали ее каждый день.
В 80-е можно было получить крохотную (но убийственную!) папиросу за 10 баксов или же купить огромные толстые сигареты с марихуаной — три штуки за 5 баксов или пять за 10.
Однажды днем после школы наша Ужасная тройка направлялась в магазин. Мы купили себе по пять сигарет и закурили по одной на дорожку, а оставшиеся сигареты я положил в пачку и запихал ее в свой носок. За всю прогулку мы выкурили еще по сигаретке, и я решил зайти домой. Мой план состоял в том, чтобы добраться до душа, а затем незаметно вернуться на улицу. Я был настолько обкурившимся, что с трудом поднимал веки. Открыв входную дверь, я неожиданно заметил маму на кухне — она пила кофе со своим директором Нэнси из госпиталя. Она, похоже, пришла домой пораньше — у нее было отличное настроение. Я вошел, стараясь не смотреть в их сторону, и быстро проскользнул мимо кухни. Я совсем не хотел, чтобы эти попивающие кофеек работницы госпиталя стали анализировать покраснения моих глаз, если вы понимаете, о чем я.
“Привет, мам! Здравствуй, Нэнси!” — никакого зрительного контакта, сразу в комнату.
Я разделся, обернулся полотенцем и стал обдумывать свой план: добраться до ванной без пересечения с ними. Блин, мне по-любому придется идти мимо них!
Я скрестил пальцы и пошел. Глаза на дверь — ни на что больше! Я проник в ванную и закрыл дверь: “Фух! Сделано!”
После душа мне стало легче. Кроме того, это прибавило мне смелости идти обратно. Даже если бы они заметили красноту в моих глазах, я бы скинул вину на... эмм... мыло!
Я вернулся в комнату и быстро начал одеваться. Как только я был готов выйти на улицу, я понял, что забыл, куда дел свою пачку сигарет. Я стал искать ее, перевернув с ног на голову всю комнату. Услышав шум, мама решила меня проведать. “Что ты там вытворяешь?” – “Ничего! Я просто ищу мои... эмм... напульсники! Да, точно! Напульсники!”
Она сказала: “А ты уверен, что ты не ищешь это?” — в ее руках были мои сигареты. Я думал, что вот-вот потеряю сознание. Мое сердце остановилось, язык онемел — не потому, что она узнала, что я курю, а потому, что она забрала мои сигареты!!
Я захлопнул дверь прямо перед ее носом, меня охватила паника: “Какого черта сигареты у нее? Как? Что мне сделать, чтобы вернуть их?”
Вскоре я услышал шаги снаружи и голос мамы: “Пока, Нэнси! Увидимся завтра... испробуй их!” – “ШТО??? Испробуй их? Ты отдала мои чертовы сигареты своему боссу?”
Когда она вернулась, она подошла ко мне: “Как ты думаешь, куда ты сейчас пойдешь?”
И я ответил неуверенно: “Вон?”
“Нет. Ты останешься в доме до тех пор, пока не захочешь со мной серьезно поговорить”.
Будучи пойманным с поличным, мне было нечего сказать. Я решил сдаться и просто спросил: “Где ты их нашла?”, и она ответила — спокойно, как спящий сурок: “Пачка сигарет была в твоей ноге. Когда ты проходил мимо нас, она упала прямо перед нами”. Твою мать!
Она спросила, чем еще я занимаюсь. Поскольку она была в хорошем настроении, я решил, черт с ним! - лучше сказать сейчас. Самое время. Мне было пятнадцать, и я уже устал скрывать от матери свое пристрастие к сигаретам. Представьте сами: вы стоите за углом улицы и курите с друзьями, и тут прямо из-за угла выезжает машина вашей матери, и вам приходится буквально тушить сигарету руками за спиной.
Итак, я признался ей, что уже давно курю. К моему огромному удивлению, мама усадила меня за стол и достала пачку сигарет: “Если ты хочешь курить, делай это прямо передо мной. Только не говори отцу”.
Я слетел с катушек! Что это такое? Конечно, я был за, но все же мне было несколько непривычно закуривать за столом с мамой. Ну, по крайней мере, тайны остались в прошлом, и это даже в какой-то степени сблизило нас.
Примерно в этом же возрасте я стал участником своей первой настоящей группы. Мы называли себя Slaughter (англ. “Кровопролитие” — прим. пер.). Мы репетировали каждый день и играли песни тех групп, которых я обожал слушать: Aerosmith, Rush, Y&T, Deep Purple, Led Zeppelin, Black Sabbath и т. д. И мы действительно были хороши, особенно для нашего возраста.
Билл ДеМонако был нашим вокалистом, гитаристом был Джон Мэчера, и Майк (не помню его фамилии) был нашим басистом. Мы практиковались в подвале дома Майка. Мы часто пропускали школу для репетиций, зная, что дома никого нет. Будучи еще детьми, мы были просто одержимы и неумолимы — мы проводили в занятиях шесть, а то и семь часов.
У Джона были длинные черные волосы, которые покрывали его лицо, кожаная куртка и рваные джинсы. Он мог играть гитарное соло зубами или за спиной. Майк был точно таким же: рваные джинсы, редкие грязные блондинистые волосы и очень старая куртка.
C тех пор, как к нам пришел Билл, ну... он не сразу вписался в наш коллектив. Он фанател от Стивена Тайлера и тщетно пытался повторить его движения на сцене, обвесив свою микрофонную стойку шарфами и болтаясь с нею в разные стороны. Он носил очки, которые то и дело сползали на кончик его носа, и все время носил эту глуповатую шляпу в стиле Aerosmith.
Джон и Майк были такими же уличными парнями из Лоренса, как и я. Билл же рос в хорошей семье и был послушным ребенком, так что и жизненная позиция у него была другая. Он был немного нудным и совершенно ничего не знал в области отношений с девушками. Даже в возрасте восемнадцати лет он все еще не знал, как встает член.
В ту ночь я, Джимми, Билл и кто-то еще (не помню, Джон или Фредди) шли на концерт смитов, и так уж получилось, наш разговор дошел до темы “Как же все-таки просто девушке откусить тебе достоинство, если она захочет”. И Билл выдал: “Что вы имеете в виду? Как она прокусит кость?” – “Эмм, что? Кость? Там нет никакой кости, Билл! Все дело в давлении крови!” Но он настойчиво полагал, что он прав и говорил, что там действительно находится кость, которая появляется из живота. Даа, он нам поднял настроение, это точно! Несмотря на это, он оставался нашим вокалистом и всегда отлично справлялся со своей частью работы.
С небольшой маминой помощью мы сумели назначить наше первое выступление. Мама к тому времени работала директором резервных компонентов — в ее обязанности входил надсмотр за бюджетом ROTC*. Она рассказала на базе о нашей группе, и руководство согласилось выделить нам место для выступления — о деньгах, разумеется, и речи не шло, но кого это волнует? Нас ждал наш первый настоящий концерт! Все, что у нас было из оборудования, это две маленькие колонки, которые больше подходили для выступления директора в актовом зале, а не
для рок-группы, один микрофон для всей барабанной установки и один микрофон для вокалиста. Я и представить не могу, насколько плохо мы звучали, но, похоже, мы очень понравились нашей
*Reserve Officers Training Corps – Подготовка корпусов резервных офицеров
первой публике — всем семнадцати людям. Я никогда не забуду то трепетное чувство, когда мы начали играть нашу первую песню, а потом когда те люди в военной форме встали и хлопали нам. Мы не прогадали — они хлопали нам!
Наше второе выступление было офигенным. Ну или, по крайней мере, обещало быть. Мы готовились к выступлению в клубе Флорикс, пляж Сэлисбери, Массачусетс. В этом клубе мне доводилось видеть группы наподобие The Joe Perry Project, так что это был важный шаг для меня.
В ту ночь мы были последними в списке. Полагаю, Вы назвали бы нас хедлайнерами. Поскольку мы сами были из Массачусетса, весь клуб был набит людьми — там было более двух сотен посетителей! Все они, как один, кричали: “Slaughter! Slaughter!” - после каждого выступления других групп. Наши девушки, родители, друзья — все пришли поддержать нас, так что настрой у нас был просто небывалый.
Тем временем мы прохлаждались за сценой. С нами были Мускат, Фредди и парень по имени Грег, с которым я познакомился через Фредди. Ему нравилась наша группа, так что мы всегда поручали ему покупку выпивки.
Примерно за пятнадцать минут до нашего выхода Грег притащил нам целую кучу кокаина и сказал: “Давайте, ребята! Это шоу взорвет этот клуб, так что не парьтесь! Все будет как надо!” Он выложил по две огромных дорожки для каждого из нас, достал счет на двадцать долларов, скрутил его и вдохнул свою дозу. Я никогда прежде не принимал кокаин и слегка испугался, но я не мог показаться трусом в глазах друзей.
Сразу после Джимми и Фредди я взял тот самый счет, наклонился к зеркалу и вдохнул эти долбаные огромные дорожки кокаина. Сразу после этого двери распахнулись. Я резко поднял голову, не успев даже вынуть из ноздри этот чертов счет на двадцать баксов, и вот! — два копа стоят в дверях. Все стали прятать лица, а я стал бледным, как тот же кокаин. Я вынул счет из носа и поспешил убрать зеркало, но коп уже видел меня. Как выяснилось, сверху на двери было стекло, и копы следили за нами все это время. Разумеется, врать было бесполезно.
Один из копов подошел к Грегу и спросил, является из он самым старшим из нас. Когда же Грег ответил: “Да, сэр!”, — он начал спрашивать наши возраста. Узнав, что нам по пятнадцать-шестнадцать лет, он сразу же вернулся к Грегу и начал впаривать ему про вовлечение
Флаер для второго шоу Салли в 1983
несовершеннолетних и бла, бла, бла... К тому времени мы все уже были под кайфом и всеми силами старались не сопеть, и этим, похоже, выводили копа из себя. А что мы могли поделать, когда в наших ноздрях были горы кокаина? Как тут не сопеть? Вскоре произошло неизбежное.
Пока коп читал нам свою увлекательную лекцию, нос Грега начал сильно сопливиться, и он был вынужден вдохнуть воздух — крайне громко. Никогда не забуду этот убивающий взгляд копа, типа: “Ну, давай! Сделай это еще раз, ублюдок!”
Пришла моя очередь. Коп подошел ко мне, достал зеркало, которое я, на мой взгляд, самым надежным образом спрятал под бандану, и сдул с его поверхности весь оставшийся кокаин. Он резко развернулся к нам и сказал: “Пакуйте свое дерьмо и садитесь в машину — сегодня вы не выступаете, сосунки!” Грег снова откликнулся: “Да, сэр!”, — и начал собирать вещи. Этот парень слегка успокоил копов — и всех остальных... кроме меня!
Я был готов упасть к ногам полицейского. Мое сердце ушло в желудок, ладони сильно
вспотели. Я мечтал об этом выступлении всю мою жизнь — именно для него были все те утомительные часы репетиций, и теперь в мгновение ока все пропало. Я рявкнул на копа: “Что это еще значит, “Пакуйте ваше дерьмо!”? Мы следующие!”
“Меня это не волнует”, — ответил он, — “Пакуйте свое дерьмо и выметайтесь отсюда или пойдете прямиком в тюрягу”.
Я не мог поверить его словам. Я был подавлен. Более того, на меня все еще действовали наркотики. Я закинул руки за спину, повернулся к копу и начал говорить: “Итак, похоже на то, что вы собираетесь арестовать меня лишь за то, что я сейчас пойду на сцену и стану играть”. На Билле с Грегом лиц не было — они вылупили на меня глаза и молили заткнуть свой рот, но я и слушать не хотел.
Внезапно в комнату вбегает мама Билла и начинает истерично расспрашивать, что за чертовщина у нас творится. Я продолжал расхаживать по комнате перед нервным копом, пока второй пытался ей все объяснить. Он спросил ее, является ли она моей мамой и она сразу ответила: “Да!”, затем повернулась ко мне и взглянула на меня таким пронзительным взглядом, что мой рот невольно захлопнулся. Я был крайне удивлен ее поступком — не каждый день тебя вытаскивает из такого дерьма чья-то мать.
Она могла просто прийти и забрать нас, позволив нам выступить, а потом уже разобраться во всем, но она этого не сделала.
В конце концов, я все же взял свою бас-бочку и смиренно вышел из комнаты, но, чтобы выйти на улицу, мне нужно было пройти прямо через клуб. Я шел впереди, за мной шел Билл с большим количеством моих барабанов, а Грег, Джимми и кто-то еще несли остатки аппаратуры. Никогда не забуду, как мы проходили мимо сотен людей, спрашивающих нас о произошедшем. Какой облом!
Что еще хуже, на выходе из клуба ко мне привязалась парочка бухих итальянцев, которые начали насмехаться над моей леопардовой рубашкой и мокасинами (Хорошо, хорошо, признаюсь, это было вызывающе и глупо, но это же 80-е — такое можно было встретить на каждом углу). Я шел мимо них, не обращая внимания на их смех, и вскоре они отстали. Я пришел домой уставшим, расстроенным и подавленным.
Уверен, что вы посчитаете этот случай хорошим уроком для нас и станете ожидать, что мы наконец-то изменимся. Ну, нет! Наоборот, это только начало.
Вскоре кокаин стал частью нашей жизни. Если вы никогда не пробовали этот наркотик, верьте мне, даже не думайте об этом! Кокаин — самый дерьмовый наркотик из всех существующих. Он не приносит вам абсолютно никакого удовлетворения — вы просто болтаете без умолку обо всем подряд и при этом выглядите полным идиотом, потому что ваши челюсти гуляют из стороны в сторону. Вы вынуждены продавать или делать все, что можно, лишь бы получить еще, при этом вы не даете себе никакого отчета в содеянном. Ваш мозг отключен, сердце бьется под миллион миль в час и, наконец, эти наркотики чертовски дорогие! Ах, да, я еще не говорил, что они могут вас убить?… В общем, это самые бестолковые наркотики из всех. К сожалению, я прошел через годовую зависимость от них, прежде чем осознал все это.
Однажды в выходные мы с Джимми и Фредди решили устроить вечеринку. Нам всем нужны были деньги на выпивку и сигареты, и мы решили украсть кое-что из копилки мамы Фредди. Она торговала наркотиками, и в прихожей их всегда можно было найти, так что мы подумали, почему бы и нет? — мы только возьмем чуть-чуть и продадим в обмен на выпивку. Она ведь не узнает, верно? Вот только откуда мы могли знать, что продавцы наркотиков взвешивают каждую крупинку своего товара, желая получить максимальную сумму за него. Мы не знали, что наше “чуть-чуть” весило восьмую часть унции (в народе эту дозу называют восьмерочкой) и стоило четыреста долларов. Мы же просто продали его за двадцать баксов какому-то старику в коляске.
К концу дня мама Фредди сразу же обнаружила пропажу, и ее сыну влетело от души. Она потащила его в машину и поехала с ним искать того самого старика. Хорошо, что он не успел никому их продать. Кстати говоря, она ни слова не сказала нашим родителям. Какая женщина!
Я перестал ходить в старшую школу через полгода после поступления. Мне просто надоели вечные крики учителей и их наставления. С раннего возраста я знал, что буду музыкантом, поэтому меня абсолютно не волновало, кто открыл, что наша Земля круглая. Она здесь, мы на ней живем и знаем, что она круглая! Что еще нужно? Имя открывателя и год открытия? Я вас умоляю! Сейчас мне, например, действительно нравится история, но тогда мне было все равно.
Я спросил себя: “Зачем мне знания алгебры и тригонометрии в игре на ударных?” Я всегда верил в то, что умений читать и писать достаточно, чтобы продолжить самостоятельно изучать то, что тебя интересует, не загружая себя ничем посторонним. Я и сейчас так же считаю.
Я вернулся в школу через год, дав себе еще один шанс заинтересоваться в ней, но безуспешно. Помню, как одна психованная училка стала орать на меня перед всем классом. Кажется, я разговаривал с девушкой, и этим вывел ее из себя. Она психанула и заорала: “Заткни свой рот или выйди из класса!” И я оранул ей в ответ: “Чего вы орете? Я прекрасно вас слышу!” Тогда она подошла ко мне и попыталась поднять меня за воротник рубашки, крича: “Отправляйся к директору!” Я вскочил с сиденья, вырвался из ее рук, усадил ее за свою парту и посоветовал ей принять валерьянку, затем развернулся, вышел из класса и со всей силы захлопнул за собой дверь, разбив стекло. Это был последний раз, когда я сидел за партой.
В тот день я окончательно решил для себя, что школьные дни для меня остались в прошлом. С меня было довольно. Пришло время заняться музыкой и сказать все матери. Я понимал, что она может не одобрить мое решение, но о возвращении в школу и речи быть больше не могло. Я позвал ее на кухню и усадил за стол. К моему огромному удивлению, она была более восприимчивой, чем я мог ожидать. Она согласилась, но только с тем условием, что я пойду на работу и буду хоть иногда помогать ей по дому. Я согласился без промедления, хотя у меня не было ни малейшей идеи, кем я мог бы работать. Но я думал о другом в ту минуту — я освободился от школы навсегда!
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 21 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |