Предисловие к русскому изданию 9 страница

Ламберт Декере и его коллеги из Университета Болл использовали эту процедуру в ряде экспериментов, в которых они варьировали различные параметры, чтобы исследовать их влияние на реакцию радости. Например, Декере и Кизер (Deckers & Kizer, 1975) обнаружили, что было необходимо минимальное число начальных сравнений, чтобы сформировалось ожидание относительно веса, прежде чем отличие начало вызывать проявления радости. Кроме того, исследования, в которых управляли степенью различия в весе между последующими и первоначально предъявленными гирями, позволили обнаружить отрицательную ускоряющуюся зависимость между этими различиями и интенсивностью вызванных улыбок и смеха: более заметные различия вызывали более интенсивную реакцию до точки, после которой дальнейшее увеличение разницы в весе не вызывало большей радости (Deckers & Edington, 1979; Deckers & Salais, 1983; Gerber & Routh, 1975).

Исследования, в которых сравнивалось влияние неожиданно тяжелых и легких гирь, указывают на то, что гири, которые были тяжелее, чем ожидалось, вызы

вали больше юмора, чем гири, которые были легче, чем ожидалось (Deckers & ftzer, 1974; Gerber&Routh, 1975). Когда испытуемых просили оценить высоту или вес ряда стимулов и затем предъявляли стимулы, которые не соответствовали им по высоте или весу, проявления реакции радости были интенсивнее, когда стимулы критически различались по конкретному параметру, оцениваемому испытуемыми (Deckers, Edington & VanCleave, 1981).

По мнению Нерхардта (Nerhardt, 1976) и Декерса (Deckers, 1993), результаты оценки веса демонстрируют, что несоответствие без разрешения может вызывать юмор, а это противоречит теориям разрешения несоответствия, согласно которым несоответствие должно разрешиться, чтобы быть забавным. В то же время они признавали, что помимо несоответствия есть другие необходимые условия реакции на юмор. Интересно отметить, что Нерхардт (Nerhardt, 1976) первоначально не добился успеха в своих ранних экспериментах с парадигмой оценки веса, которые он проводил под видом опроса потребителей на вокзале. Там он обнаружил, что пассажиры поезда, которых просили оценить вес нескольких чемоданов, не реагировали проявлениями радости на неожиданно тяжелые или легкие чемоданы. Очевидно, это объяснялось тем, что они были склонны воспринимать эксперимент слишком серьезно, могли куда-нибудь спешить и им было нелегко прийти в шутливое настроение, которое, по-видимому, также необходимо для того, чтобы имела место реакция юмора (сравни Apter, 1982). Когда экспериментальная парадигма была перенесена в лабораторию, участие в эксперименте студентов младших курсов, которые были более знакомы с психологическими исследованиями и чувствовали себя спокойнее, привело к тому, что разница в весе стала вызывать улыбки и смех. Таким образом, хотя разрешение несоответствия может быть необязательно для юмора, очевидно, что есть другие требования помимо несоответствия, касающиеся эмоционального климата или психического настроя человека, воспринимающего юмор. Итак, несоответствие — это, по-видимому, необходимое, но не достаточное условие для юмора.

В ряде исследований также изучалась гипотеза акцентирования, предложенная сторонниками теории разрешения несоответствия. Как мы видели в предыдущей главе при обсуждении психоаналитической теории, ранние исследования показали, что участники с большей вероятностью будут получать удовольствие от агрессивного юмора после того, как их рассердили, и от сексуального юмора — после того, как они сексуально возбудились (например, Strickland, 1959). Эти результаты интерпретировались сторонниками психоаналитического подхода как подтверждение теории побуждений. Напротив, сторонники теории разрешения несоответствия Гольдштейн, Сале и Энтони (Goldstein, Suls & Anthony, 1972) предположили, что эти экспериментальные манипуляции просто подчеркнули сексуальные и агрессивные темы, таким образом создавая когнитивную установку, которая облегчила понимание соответствующих шуток.

Чтобы проверить эту идею, Гольдштейн с коллегами (Goldstein et. al., 1972) провели эксперимент, в котором они предъявляли участникам фотографии сцен насилия или автомобилей. После оценки эстетической ценности фотографий испытуемых просили оценить забавность изображений, которые были либо агрессивны, либо содержали автомобили в качестве главного элемента. Как и предска

зывалось в соответствии с гипотезой акцентирования, участники, которым предъявлялись фотографии с агрессивными сюжетами, оценивали агрессивный юмор как более забавный, тогда как участники, которым предъявлялись фотографии автомобилей, предпочитали рисунки с изображением автомобилей.

Во втором исследовании ученые продемонстрировали, что предъявление связанных с музыкой шуток увеличивает последующее удовольствие от других шуток о музыке, тогда как предъявление шуток на медицинские темы увеличивает последующее удовольствие от медицинских шуток. Поскольку рисунки автомобилей и шутки о музыке и медицине вряд ли вызывают определенные побуждения, эти результаты, по-видимому, подтверждают гипотезу, согласно которой именно акцентирование содержания, а не стимулирование побуждений отвечает за повышение оценки юмора. Авторы пришли к выводу, что «наиболее простое объяснение этих данных исключает мотивацию как объяснительное понятие, так как гипотеза акцентирования может объяснить оценку нейтрального, а также агрессивного и сексуального юмора».

Однако в последующем исследовании Кулмана (Kuhlman, 1985) было получено меньше подтверждений гипотезы акцентирования. Кулман управлял акцентированием менее очевидным способом, предложив участникам оценить забавность ряда шуток или на обычных учебных занятиях, или непосредственно перед экзаменами, или в середине экзамена. Одна треть шуток содержала социально табуированные темы (секс, сквернословие, насилие), одна треть содержала темы, касающиеся экзаменов (акцентированные шутки), и одна треть включала нейтральные темы. Были предприняты усилия, чтобы уравнять шутки по характеристикам, которые могли бы влиять на забавность, таким как трудность восприятия, используемые виды несоответствия, длина и т. д. На основе гипотезы акцентирования можно было предсказать, что связанные с экзаменом шутки должны доставлять больше удовольствия непосредственно перед экзаменами или во время экзамена, чем в течение обычных занятий.

Однако результаты показали, что участники предпочитали шутки, содержащие табуированные темы, другим двум типам шуток во всех трех экспериментальных условиях. Вместо того чтобы подтверждать гипотезу акцентирования, эти результаты, по-видимому, подтверждают мотивационные-эмоциональные представления, такие как психоаналитический подход и теория превосходства/унижения. Также было обнаружено, что все три типа шуток доставляли испытуемым больше удовольствия во время сдачи экзамена, чем в других двух условиях. Этот результат, согласующийся с теориями юмора на основе возбуждения, указывает на то, что оценка юмора повышается при повышении уровня тревоги. В исследовании Деркса и Ароры (Derks & Arora, 1993) также были обнаружены некоторые подтверждения гипотезы акцентирования. Итак, можно сказать, что имеющиеся на сегодня данные в поддержку гипотезы акцентирования противоречивы. Эта тема заслуживает дальнейшего исследования.

Согласно теориям несоответствия, забавность шутки зависит от степени неожиданности или удивительности кульминационного пункта. Таким образом, наиболее забавными должны быть шутки с самой непредсказуемой или удивительной концовкой (например, Shultz, 1976; Suls, 1972). Однако эта гипотеза не подтвердилась

в исследовании, которое вместо этого показало, что более предсказуемые концовки щутки на самом деле забавнее, чем менее предсказуемые. Например, Кенни (Кеппу, 1955) предлагал группе участников оценить степень, до которой реальный кульминационный пункт в наборе шуток соответствовал ожидаемому, а другую группу участников просили оценить забавность тех же самых шуток. Для каждой шутки были вычислены средние оценки по этим двум шкалам и была проанализирована корреляция между ними. Вопреки предсказаниям теории разрешения несоответствия была обнаружена значимая положительная корреляция: шутки с наиболее предсказуемыми кульминационными пунктами оценивались как самые забавные.

Одна из трудностей с исследованием Кенни состояла в том, что оценки предсказуемости были ретроспективно сделаны участниками после того как они уже прослушали кульминационные пункты, и, возможно, поэтому им было трудно точно оценить степень, до которой они ожидали эти конкретные кульминационные пункты. Чтобы решить эту проблему, Поллио и Мерс (Pollio & Mers, 1974) предлагали участникам прослушать несколько записей комедийных эпизодов с участием Билла Косби и Филлиса Диллера. Записи прерывались непосредственно перед кульминационным пунктом шуток, и испытуемые получали инструкцию написать, каким они себе представляют кульминационный пункт. Затем исследователи оценивали степень, до которой эти предсказанные кульминационные пункты соответствовали реальным кульминационный пунктам в исполнении комиков. Было обнаружено, что эти оценки схожести положительно коррелируют с оценками забавности, улыбками и смехом у различных выборок испытуемых в ответ на одну и ту же запись: наиболее предсказуемые шутки были наиболее забавны. Подобно результатам Кенни (Кеппу, 1955), эти результаты, по-видимому, противоречат теории несоответствия. Люди, видимо, находят шутку более забавной, когда они «видят приближающийся кульминационный пункт», чем когда он полностью неожиданный. Поллио и Мерс сделали вывод, что «смех — это отчасти возглас успеха, а не выражение удивления по поводу несоответствия».

Оценка

Теории несоответствия внесли важный вклад в наше сегодняшнее понимание юмора. Когда они были сформулированы — в конце 1960-х гг. и в начале 1970-х гг., — они привлекли внимание исследователей к когнитивно-перцептивным аспектам юмора, которые рассматривались как имеющие второстепенную важность в других подходах, таких как психоаналитический, теория превосходства/унижения и теория возбуждения. Теории несоответствия вдохновили большое количество исследований и способствовали дальнейшему развитию теории юмора, которое продолжается до настоящего времени (более недавние когнитивные теории и исследования будут обсуждаться в следующей главе). В 1967 г., когда такие темы, как агрессия, сексуальные побуждения и возбуждение, находились в центре внимания исследователей юмора, Зиглер, Левин и Куд отметили тенденцию, в соответствии с которой исследователи «недооценивают важность когнитивных факторов в определении интенсивности смеха». Но с тех пор ситуация полностью изменилась, поскольку когнитивные подходы к юмору стали преобладающей точкой зрения, а эмоциональные аспекты стали изучаться намного реже. Это всевозрастающее

внимание к когнитивным процессам в юморе соответствовало тенденции к использованию подхода с точки зрения обработки информации в психологии в целом, а также в таких смежных дисциплинах, как лингвистика. Однако позже вновь отмечалось некоторое повышение интереса к эмоциональным аспектам юмора. В частности, эмоциональный характер юмора был подчеркнут в недавних исследованиях с применением сканирования мозга (Bems, 2004). Современное направление, известное как «позитивная психология», также пробудило интерес к изучению положительных эмоций вообще и эмоции радости в частности (например, Aspinwall & Staudinger, 2003; Fredrickson, 2001).

Полученные до настоящего времени данные исследований в целом подтверждают идею о том, что определенное несоответствие — важный элемент юмора. Некоторая вариация идеи Кестлера (Koestler, 1964) о том, что юмор предполагает активацию двух обычно несовместимых точек зрения, остается сегодня основой большинства теорий юмора. Однако важно отметить, что понятие несоответствия все еще довольно неясное и недостаточно определенное (Ritchie, 2004). Кроме того, в различных вариантах теорий несоответствия и разрешения несоответствия функции несоответствия концептуализированы несколько по-разному. Например, в теориях Шульца и Салса несоответствие больше не присутствует в точке, где шутка воспринимается как забавная, поскольку к этому моменту оно «разрешено». Это весьма отличается от первоначального представления Кестлера, в котором юмористический эффект создается именно «бисоциацией» (т. е. текущим несоответствием), а не ее устранением. Ричи (Ritchie, 2004) также отметил, что хотя теории Шульца и Салса вообще рассматриваются как по существу взаимозаменяемые, между ними есть некоторые тонкие, но важные различия. Он предположил, что эти различные теории могуг применяться к различным подклассам шуток, а не ко всем шуткам и тем более ко всему юмору. Как мы увидим в следующей главе, теоретики и исследователи продолжают усовершенствовать идеи и методологии исследования более ранних сторонников теории несоответствия.

Хотя некоторое несоответствие (однако, определенное), по-видимому, необходимо для всех типов юмора, имеется меньше данных, подтверждающих идею о том, что разрешение также существенно для юмора. Сторонники теории разрешения несоответствия обычно рассматривали шутку как прототип юмора и проверяли свои гипотезы в исследованиях с использованием шуток и рисунков. Напротив, большая часть доказательств юмористического несоответствия без разрешения получена с использованием юмора, не связанного с шутками, такого как парадигма оценки веса. Процессы, задействованные в шутках, могут отличаться от процессов в других формах юмора, таких как спонтанный разговорный юмор (например, остроты, каламбуры, оговорки, спунеризмы) и невербальный юмор (например, фарс). Возможно, теории разрешения несоответствия применимы к определенному классу шуток и рисунков, тогда как разрешение может быть менее важно в других шутках и других формах юмора. В гл. 7 будут обсуждаться исследования Уиллиболда Рача (например, Ruch & Hehl, 1998), показывающие, что шутки и рисунки можно разделить на две общие категории исходя из того, включают ли они разрешение несоответствия.

Как отмечали Лонг и Грассер (Long & Graesser, 1988), шутки и рисунки, независимые от контекста, могут доставлять удовольствие почти в любой ситуации, так как в них содержится вся информация, необходимая для их понимания. Другие формы юмора больше зависят от контекста, требуя информации, вытекающей из ситуации. Именно поэтому последние типы юмора часто теряют свою забавность, когда они вырваны из контекста («Вам нужно было это увидеть»). Эта автономность шуток и рисунков также объясняет, почему они чаще всего использовались в исследованиях юмора, тогда как более непосредственные формы юмора, возникающие в ходе социальных взаимодействий, которые труднее воспроизвести в лаборатории, изучаются реже. Однако изучение шуток и рисунков может дать только ограниченную информацию о других более непосредственных типах юмора. Поскольку шутки и рисунки также играют лишь незначительную роль в юморе, с которым большинство людей сталкивается в повседневной жизни (Mannell & McMahon, 1982; Martin &Kuiper, 1999; Provine, 2000), для исследователей важно изучать когнитивные процессы, задействованные в других формах юмора помимо шуток. К счастью, как мы увидим в следующей главе, теоретики и исследователи в последние годы начали уделять больше внимания когнитивным процессам, касающимся юмора, не связанного с шутками.

Другой недостаток теорий разрешения несоответствия состоит в том, что они пытаются объяснить когнитивные процессы, участвующие в понимании шутки, не принимая во внимание социальный контекст шутки. Допущение о том, что слушатели были удивлены или озадачены неожиданным кульминационным пунктом, предполагает, что они стремятся понять юмор так же, как серьезные формы коммуникации, в которых противоречивая информация приводит в замешательство и вызывает тревогу. Однако, как отмечали более современные сторонники этой теории (например, Norrick, 2003; Wyer & Collins, 1992), когда шутки рассказывают в обычных социальных ситуациях, их обычно предваряют репликами, подготавливающими слушателей к тому факту, что они услышат шутку («А вы слышали такой анекдот...»). Даже в контексте научного исследования, когда шутки используются как стимулы, испытуемым говорят, что им будут предъявлять шутки, или их подготавливают к этому факту инструкцией оценить забавность шуток. Поскольку слушатели обычно знают, что они слышат шутку, они, вероятно, более активно предчувствуют результат и не настолько удивлены кульминационным пунктом, как предполагается в теориях разрешения несоответствия. Мы ожидаем несоответствия в юморе, а не удивляемся ему, и в действительности было бы удивительным отсутствие несоответствия. Когда люди знают, что они слышат шутку, они, вероятно, ожидают и ищут несоответствие и их способность предсказывать несоответствие может даже сделать шутку более забавной. Это может объяснить, почему Поллио и Мерс (Pollio & Mers, 1974) обнаружили, что наиболее забавными были те шутки, в которых испытуемые могли успешнее предсказать кульминационный пункт. Таким образом, хотя восприятие определенного Рода несоответствия, по-видимому, играет центральную роль в юморе, для получения удовольствия от юмора не обязательно не предвидеть несоответствие. Это также могло бы объяснить тот факт, что шутки и смешные случаи могут часто оставаться забавными, даже когда их рассказывают повторно {Eysenck, 1942).

Хотя теории несоответствия и другие когнитивные подходы вносят важный вклад в изучение юмора, также важно отметить, что они не могут удовлетворительно объяснить все аспекты юмора. В частности, используя эти подходы, невоз

можно объяснить эмоциональные и социальные аспекты юмора, которые находятся в центре внимания других теорий. Как мы видели, многие сторонники когнитивного подхода пытаются поставить эти «тенденциозные» элементы ниже когнитивных механизмов, отрицая их важность в юморе. При изучении проведенного этими теоретиками анализа различных шуток часто поражает степень, до которой они полностью игнорируют, казалось бы, очевидные сексуальный, агрессивный и другие аспекты, вызывающие эмоции. Однако, как мы видели, есть значительное количество доказательств того, что сексуальные и агрессивные элементы могут способствовать получению удовольствия от юмора независимо от когнитивных механизмов. Многие шутки трудно объяснить на основе одних лишь когнитивных процессов. Например, рассмотрим следующую шутку (из Gruner, 1978).

Женщина, ведущая машину, врезалась в бок автомобиля, которым управлял мужчина. Женщина вышла из машины и извинилась за аварию. Мужчина возразил: «Все в порядке, во всем

моя вина. Я мог за километр видеть, что за рулем автомобиля женщина, и у меня было много

времени, чтобы съехать в поле и избежать всего этого».

Сторонники теории разрешения несоответствия предположили бы, что главный источник юмора здесь — несоответствие в поведении человека, берущего на себя вину за аварию, которой он не совершал, и говорящего, что он должен был избежать ее, выехав в поле. Это несоответствие разрешается через обращение к стереотипу, согласно которому женщины — настолько ужасные водители, что с этим нельзя ничего поделать, и поэтому они не несут ответственности за свои действия. То, что кажется агрессией, просто позволяет понять шутку, иначе она не была бы разрешена. Однако такого рода объяснение, по-видимому, игнорирует эмоциональный характер юмора и превращает его в чисто интеллектуальную задачу. Каков источник удовольствия в этой шутке? Действительно ли это просто интеллектуальное удовольствие от игры с приводящим в замешательство несоответствием и последующим обнаружением его разрешения, или это эмоциональное удовольствие от шутливо-агрессивного выпада против водителей-женщин? Вероятно, это сочетание того и другого. Именно когнитивные процессы, включающие несоответствие и его разрешение, делают шутку забавной, тогда как агрессивные элементы увеличивают удовольствие. Без когнитивных элементов, специфических для юмора, агрессия не забавна, но без агрессии (или какого-либо другого эмоционального элемента) несоответствие не очень приятно. Кроме того, важно помнить, что любая агрессия в юморе лишь игровая и не обязательно серьезная (Gruner, 1997).

Важность некогнитивных факторов в юморе также подчеркивал Артур Кест- лер (Koestler, 1964), чье понятие бисоциации часто рассматривается как основа современных теорий несоответствия. Он говорил об «агрессивно-защитной тенденции или самоутверждении» в юморе и предполагал, что для того, чтобы быть юмористической, бисоциация должна сопровождаться по крайней мере оттенком агрессии. Вероятно, будет преувеличением сказать, что весь юмор включает агрессию, но он действительно включает эмоциональные переживания, которые можно усилить с помощью целого ряда тем, вызывающих эмоции. Помимо агрессии, по-видимому, также эффективны другие возбуждающие эмоции темы, включая секс и простое безудержное веселье. Как довольно гипотетически допустил Сале (Suky 1983), когнитивные теории на основе несоответствия — это, по-видимому, теории понимания юмора, а не оценки юмора. Они описывают элементы, необходимые для понимания шутки, но не объясняют эмоциональные аспекты, которые делают юмористические переживания настолько приятными.

Теория переключения

Краткий обзор теории

Как отмечено в гл. 1, юмор — это игровое, несерьезное занятие. Шимпанзе смеются в контексте веселой возни и щекотания, и это подтверждает, что смех у наших общих с шимпанзе предков был, вероятно, также связан с игрой. Смех у детей также чаще всего отмечается в контексте игры, и юмор можно рассматривать как способ, который взрослые применяют для продолжения игр, используя в качестве игрушек слова и мысли. Однако лишь немногие из ранних теоретиков признавали игровой характер юмора. Одним из исключений был Макс Истман (Eastman, 1936), который заявлял, что «юмор — это игра... Поэтому никакое определение юмора, никакая теория остроумия, никакое объяснение комического смеха не будут казаться правдоподобными, если они не основаны на различии между шутливым и серьезным». Он указывал, что, читая серьезные описания юмора, написанные многими из прошлых теоретиков, нельзя узнать, что юмор — это игровая, веселая деятельность. Позже Берлайн (Berlyne, 1969) отмечал тесную связь между юмором и игрой, а Грунер (Gruner; 1997) подчеркивал игровой характер юмористической агрессии. Уильям Фрай (Fry, 1963) также рассматривал юмор как по существу форму игры.

Идея о юморе как об игре была высказана в теории юмора, предложенной англо-американским психологом Майклом Аптером (Apter 1982; Apter & Smith, 1977), и она брала начало в более широкой теории мотивации и личности, которая называется теорией переключения (Apter, 2001). Хотя теория юмора Аптера не так известна, как другие обсуждавшиеся мной теории, она весьма всеобъемлюща и включает многие из преимуществ других теорий, поэтому может объяснить многие результаты исследований. Я рассматриваю ее здесь, потому что считаю ее многообещающим подходом для создания интегративной теории юмора.

Что такое игра? По Аптеру (Apter, 1991), это «настроение, способ видения и бытия, особая психическая установка по отношению к миру и действиям в нем». Чтобы переживать юмор, мы должны находиться в этом игривом настроении. Он предположил, что игра характеризуется «защитными рамками», являющимися «психологической зоной безопасности», которую мы создаем, чтобы оградить себя °т серьезных забот реального мира. Как утверждал Аптер, в игре:

мы, по-видимому, создаем маленький и управляемый личный мир, который мы, конечно, можем разделять с другими; и в этом мире, по крайней мере временно, все находящееся за его пределами не имеет никакого значения, и внешний мир реальных проблем не может вторгнуться в него. Если «реальный мир» действительно некоторым способом проникает в него, то он преобразуется и стерилизуется так, чтобы на самом деле больше не был собой и не мог причинить вреда.

Аптер называет это игривое настроение парателическим состоянием, чтобы отличать его от телического (направленного на цель) состояния, которое лежит в основе более серьезных действий. Он предполагает, что в течение обычного дня мы в разное время переключаемся то в одно, то в другое из этих состояний (отсюда название «теория переключения»).

В серьезном, телическом, состоянии человек заинтересован прежде всего в достижении важных целей, тогда как средства достижения целей имеют второстепенное значение. Напротив, в игривом, парателическом, состоянии цели имеют второстепенное значение и человек наслаждается текущей деятельностью самой по себе. Телическое состояние ориентировано на будущее, тогда как парателическое состояние ориентировано на настоящее. Что касается связи между возбуждением и эмоциями, Аптер отвергал традиционные теории оптимального возбуждения, такие как теория Берлайна (обсуждавшаяся ранее). Вместо этого он предположил, что возбуждение переживается по-разному в зависимости от того, находится ли человек в телическом или парателическом состоянии. В телическом состоянии высокий уровень возбуждения неприятен (тревога), а низкий уровень возбуждения предпочтителен (расслабление), тогда как в парателическом состоянии низкий уровень возбуждения неприятен (скука), а высокий уровень возбуждения приятен (волнение).

Аптер (Apter, 1992) описал много способов, которыми люди стремятся повысить свой уровень возбуждения в парателическом состоянии посредством таких волнующих занятий, как поездки на американских горках, полеты на дельтаплане и другие рискованные действия. Даже обычно отрицательные эмоции могут переживаться как волнующие и приятные, когда человек находится в парателическом состоянии, что подтверждается популярностью фильмов ужасов. Как парателическая деятельность, юмор также предполагает удовольствие от возбуждения. По Аптеру (Apter, 1982), эмоционально возбуждающие элементы, которые могут присутствовать в юморе, такие как сексуальные и агрессивные темы, являются средством усиления этого приятного чувства возбуждения и, таким образом, повышения воспринимаемой забавности юмора. Подобным образом юмор, включающий темы, которые обычно вызывают чувства ужаса, отвращения или омерзения (такие, как юмористические пародии на фильмы ужасов, анекдоты с садистским душком и т. д.), может доставлять удовольствие из-за того, как эти обычно отрицательные эмоции усиливают приятное возбуждение, когда человек находится в игривом настроении. Таким образом, эта теория объясняет «тенденциозные» аспекты юмора в терминах их способности повышать возбуждение. Она также согласуется с обсужденными раннее результатами исследования, указывающими на то, что высокий уровень физиологического возбуждения связан с получением большего удовольствия от юмора и что остаточное возбуждение от предъявления положительного или отрицательного эмоционального материала увеличивает последующее удовольствие от юмора.

Теория переключения также касается когнитивных аспектов юмора, которые находятся в центре внимания теорий несоответствия. Аптер {Apter, 1982) использовал понятие «синергия» для описания когнитивного процесса, при котором две несовместимые идеи или представления об одном и том же объекте одновременно удерживаются в сознании. Оно очень похоже на введенное Кестлером (Koestler, 1964) понятие бисоциации, обсужденное ранее. Подобно Кестлеру, Аптер полагает что ЭТОТ процесс имеет место В художественном творчестве И эстетическом наслаждении, а также в юморе. По мнению Аптера, в игривом, парателическом, состоянии синергия доставляет удовольствие и, так же как сопоставительные свойства в теории Берлайна, считается усиливающей возбуждение. Аптер не согласен с теориями разрешения несоответствия, вместо этого предполагая, что юмор включает одновременное осознание несоответствующих или несовместимых точек зрения, а не устранение (разрешение) несоответствия. Он утверждает, что кульминационный пункт шутки создает основанную на несоответствии синергию, а не разрешает ее.

Хотя юмор и искусство включают эти виды когнитивной синергии или несоответствия, Аптер предполагает, что различие между ними состоит в том, что в юморе одна из одновременно удерживаемых в сознании точек зрения включает преуменьшение или обесценивание рассматриваемого объекта, тогда как в искусстве объект возвышается. Таким образом, несоответствие, имеющее место в юморе, заставляет нас видеть человека, объект, действие или ситуацию как менее важные, возвышенные, серьезные, ценные, достойные уважения и т. д., чем казалось сначала. Без преуменьшения несоответствие, или синергия, не забавно. Хотя идея преуменьшения не упоминается в большинстве теорий несоответствия, она была предложена в XIX в. Гербертом Спенсером, который утверждал, что «смех естественно появляется только тогда, когда сознание неожиданно переключается с большого на малое, — только когда есть то, что мы можем назвать нисходящим несоответствием» («Физиология смеха» («The Physiology of Laughter»), цит. по Morreall, 1987, курсив автора). Таким образом, Аптер объясняет агрессивные элементы, часто встречающиеся в юморе (которые находятся в центре внимания теорий превосходства/унижения), предполагая, что унижение в юморе является одним из способов преуменьшения. Однако Аптер не согласен с точкой зрения сторонников теории превосходства, согласно которой юмор всегда включает агрессию или унижение, так как преуменьшение не обязательно агрессивно: человек может просто воспринимать что-либо как более приземленное или незначительное, чем казалось сначала.

Итак, теория Аптера предполагает, что юмор включает восприятие когнитивной синергии (т. е. двух параллельных, но несовместимых интерпретаций одного и того же объекта), при которой вторая интерпретация объекта включает его преуменьшение относительно первого, переживаемое в игривом, или парателическом, настроении. Человек либо уже находится в этом игривом состоянии перед восприятием юмористического события, или само событие заставляет его перейти в парателиче- ское состояние. Внешние сигналы, такие как смех других людей или их забавное выражение лица, могут помочь вызывать парателическое настроение. Возбуждение, связанное с эмоциональными элементами в шутке или ситуации (а также вызванное самим смехом), увеличивает удовольствие от юмора. К таким усиливающим возбуждение элементам относятся неожиданность, секс, насилие, табуированные темы и отвращение. Юмор также усиливается в результате нескольких синергий, Имеющих место одновременно или в пределах короткого периода времени, особенно если они взаимосвязаны и обусловливают друг от друга, что создает дополнительный комический эффект (Coulson, 2001).

Дата добавления: 2015-08-28