Другие исследователи наблюдали различные психофизиологические переменные, связанные с возбуждением симпатической нервной системы, в моменты, когда участникам эксперимента предъявлялись комедии. Аверилл (Averill, 1969) обнаружил увеличение электропроводимости кожи (измерение потоотделения, связанного с эмоцией) и частоты сердечных сокращений у участников, смотрящих комедийные фильмы, что указывало на возбуждение симпатической нервной системы. Лангевин и Дей (Langevin & Day, 1972) исследовали связь между психофизиологическими изменениями у участников и оценками забавности юмора в ряде рисунков. Результаты показали, что рисунки, которые оценивались как более забавные, были связаны с более выраженным увеличением частоты сердечных сокращений и проводимостью кожи. Вопреки теории Берлайна не было получено никаких доказательств инвертированной [7-образной зависимости между возбуждением и забавностью; вместо этого было обнаружено, что эта связь носит линейный характер.
Годкевич (Godkewitsch, 1976) дополнительно оценил теорию механизмов повышения и всплесков возбуждения Берлайна, измерив физиологические реакции у участников исследования во время предъявления основной части шутки и ее
кульминационного пункта, а также предложив участникам впоследствии оценить их субъективный уровень возбуждения и забавность шуток. Результаты показали, что шутки, которые оценивались как более забавные, были связаны с более выраженным увеличением проводимости кожи во время предъявления как основной части шутки, так и кульминационного пункта, более заметным увеличением частоты сердечных сокращений во время предъявления кульминационного пункта и более высокими последующими субъективными оценками возбуждения. Эти результаты подтверждали представление Берлайна о механизме «повышения возбуждения» в юморе, но не подтверждали представление о всплеске возбуждения. Вместо того чтобы кульминационный пункт понижал возбуждение до предположительно оптимального уровня, было обнаружено, что он повышает возбуждение еще больше, чем предъявление основной части шутки.
Результаты исследования Годкевича в сочетании с результатами ряда других исследований, в ходе которых изучались частота сердечных сокращений, проводимость кожи, кровяное давление, напряжение мышц и другие психофизиологические переменные (например, Chapman, 1973а, 1976; Goldstein, Harman, McGhee, & Karasik, 1975; Jones & Harris, 1971), подтверждают, что восприятие юмора вызывает увеличение возбуждения симпатической нервной системы. При этом не было получено почти никаких данных в пользу инвертированной [7-образной зависимости, предсказанной на основании теорий оптимального уровня возбуждения, таких как теория Берлайна. Связь между получением удовольствия от юмора и возбуждением вегетативной нервной системы, по-видимому, носит линейный характер; чем больше возбуждение, тем больше удовольствия доставляет юмор и тем более забавным он воспринимается (McGhee, 1983b). Эти результаты согласуются с представлением о юморе прежде всего как об эмоциональной реакции (т. е. радости), которая, подобно другим эмоциям, связана с повышением физиологического возбуждения.
Основываясь на данных о том, что оценка юмора в значительной степени определяется уровнем эмоционального возбуждения, Кантор, Брайант и Зиллманн (Cantor, Bryant, & Zillmann, 1974) провели эксперимент на «перенос возбуждения», чтобы проверить гипотезу, согласно которой остаточное возбуждение, связанное с сильными положительными или отрицательными эмоциями, может увеличить удовольствие от последующего юмора. Использовался план эксперимента «2 х 2», при котором участникам в случайном порядке выпадало значение положительного или отрицательного гедонистического тона и условие высокого или низкого возбуждения. В условиях низкого возбуждения и положительного гедонистического тона они читали умеренно интересные газетные статьи; в условиях высокого возбуждения и положительного гедонистического тона они читали красочный эротический эпизод из романа. В условиях низкого возбуждения и отрицательного гедонистического тона они читали умеренно беспокоящую газетную статью; в условиях высокого возбуждения и отрицательного гедонистического тона они читали натуралистическое описание зверских пыток и мучений молодого парня, которого линчевала толпа. Впоследствии в другом эксперименте участников просили оценить забавность ряда шуток и рисунков, которые не содержали очевидных сексуальных или враждебных тем.
Как и предсказывалось, в условиях высокого эмоционального возбуждения (положительного или отрицательного) испытуемые оценивали юмористические стимулы как более забавные, чем участники в двух вариантах условия с низким возбуждением. Эти результаты указывают, что повышенное эмоциональное возбуждение независимо от того, вызвано ли оно положительными или отрицательными эмоциями, может способствовать большему удовольствию от юмора. Эти результаты также позволяют дать более приемлемое объяснение снятия напряжения с помощью юмора, чем старая модель «парового двигателя». Возбуждение, связанное с такими отрицательными эмоциями, как страх, тревога или гнев от неприятного или стрессового события, позже может перейти в положительное чувство радости, сопровождающее любой юмор, и усилить приятные чувства прямо пропорционально интенсивности отрицательной эмоции, и это усиленное чувство удовольствия затем выражается через интенсивный смех.
Шерклифф (Shurcliff 1968) провел интересный эксперимент, чтобы проверить гипотезу, согласно которой юмор представляет собой внезапное избавление от сильной эмоции, используя тревогу как эмоцию. Чтобы управлять уровнями беспокойства участников, их проинформировали, что они будут должны выполнять различные задания с белой крысой, которую они должны были вынуть от клетки. Им в случайном порядке назначались различные условия, включающие задачи, вызывающие различные степени тревоги, в пределах от простого удерживания крысы до введения ей инъекции большим шприцом. Когда испытуемые подходили к клетке и доставали крысу, они обнаруживали, что это была всего лишь резиновая игрушка. Затем их просили оценить свою тревогу и забавность переживания.
Как и предсказывалось в соответствии с теорией избавления от эмоции, сообщаемый уровень тревоги участников до обнаружения игрушечной крысы положительно коррелировал с оценками забавности: участники, считавшие, что они будут должны сделать крысе инъекцию шприцем внушительных размеров, обнаруживали неожиданный результат более забавным, чем те, которые просто думали, что они будут должны удерживать ее. Однако идея об избавлении от тревоги (т. е. снижения тревоги) в этом исследовании не проверялась напрямую. Эти результаты, по- видимому, лучше объяснять в терминах концепции «переноса возбуждения», в соответствии с которой радостная эмоция, связанная с восприятием забавности, была усилена остаточным возбуждением, являющимся результатом вызванной ожиданием тревоги, а не внезапным уменьшением этого возбуждения.
Оценка
Исследования, основанные на теориях юмора на основе возбуждения, позволили получить важную информацию для нашего понимания процесса юмора. Теория Берлайна и вдохновленные ею исследования подтверждают представление о том, что юмор представляет собой сложное, основанное на физиологии взаимодействие между познанием и эмоциями. Юмор — это несомненно эмоциональное явление, так же как и когнитивное. Что касается когнитивных аспектов, в дальнейшем исследователи не проявили большого интереса к идеям Берлайна о сопоставительных свойствах юмора. Тем не менее, что касается его представлений об эмоциональных ас
пектах, были получены подтверждения идеи Берлайна о том, что юмор связан с повышенным возбуждением вегетативной нервной системы и что усиление возбуждения независимо от его источника может увеличить последующее эмоциональное удовольствие от юмора. Однако собрано мало данных в пользу наличия инвертированной [7-образной зависимости между уровнем возбуждения и удовольствием; по- видимому, эта связь носит линейный характер. Вместо того чтобы снижать уровень эмоционального возбуждения, сам юмор является эмоциональной реакцией, которая сопровождается усилением возбуждения и имеет вокальное и мимическое выражение в форме смеха.
В последние годы эмоциональный компонент юмора привлекал к себе все большее внимание исследователей. Например, Уиллиболд Рач (Ruch, 1997) исследовал положительные эмоции, связанные с юмором, используя Систему кодирования активности лицевых мышц (Facial Action Coding system) Экмана и Фризена (Ekman &Friesen, 1978). До настоящего времени также продолжались исследования биологических аспектов юмора, радости и смеха. Ранние психофизиологические исследования возбуждения привели к дальнейшим исследованиям связанных с юмором и радостью физиологических процессов в вегетативной нервной системе, эндокринной и иммунной системах и головном мозге. Сегодня работа в этом направлении продолжается в исследованиях мозговых процессов, связанных с юмором, с использованием таких сложных методов, как отображение функционального магнитного резонанса. Мы более подробно обсудим эти исследования в гл. 6.
Теории несоответствия
Краткий обзор теорий
Мы видели, что в большинстве различных теорий так или иначе рассматриваются когнитивно-перцептивные аспекты юмора. Например, идеи Фрейда о методах «производства шуток» и сопоставительные переменные Берлайна касались когнитивных компонентов. Теории юмора, основанные на несоответствии, еще больше сосредоточены на познании, и в них уделяется меньше внимания социальным и эмоциональным аспектам юмора. Эти теории постулируют, что восприятие несоответствия — важнейший фактор, определяющий юмористический характер явления: все забавное нелепо, удивительно, своеобразно, необычно или не соответствует тому, что мы обычно ожидаем. Как мы видели в гл. 1, в течение последних 250 лет многие философы и теоретики высказывали идею о том, что несоответствие — основа юмора.
Философ XVIII в. Битти заявлял, что «смех — это результат наблюдения двух или более нелогичных, несоответствующих или нелепых частей или обстоятельств, рассматривающихся как объединенные в одном сложном объекте или группе или вступающих в некую взаимосвязь из-за особого способа, которым их замечает сознание» (цит. по Ritchie, 2004). Подобным образом немецкий философ Артур Шопенгауэр (1788-1860) утверждал, что «в каждом случае причина смеха — внезапное восприятие несоответствия между представлением и реальными объектами, которые рассматриваются в некоторой связи, а сам смех — лишь выражение этого несоответствия» («Мир как воля и представление» («The World as Will and Idea»), цит. no Morreall, 1987). Таким образом, юмор имеет место, когда есть несоответствие или конфликт между сенсорным восприятием чего-либо и абстрактным знанием или представлением о данном предмете. Резюмируя когнитивные элементы юмора, психолог Ганс Айзенк (Eysenck, 1942) утверждал, что «смех возникает по причине внезапной, интуитивной интеграции противоречивых или несовместимых идей, установок или чувств, которые человек объективно испытывает».
Подход к юмору на основе несоответствия далее разрабатывал Артур Кест- лер (Koestler, 1964), который сформулировал понятие бисоциации, чтобы объяснить психические процессы, задействованные в юморе, а также в художественном творчестве и научных открытиях. По Кестлеру, бисоциация имеет место, когда ситуация, событие или идея одновременно воспринимаются с двух логичных, но обычно несовместимых или несопоставимых точек зрения. Таким образом, одно событие «как бы одновременно вибрирует на двух различных длинах волн». Простой пример — игра слов, в которой одновременно используются два различных значения слова или фразы. (Например, Why do people become bakers? Because they knead the dough.)
Эти идеи можно проиллюстрировать с помощью следующей шутки (из Suls, 1972):
О’Райли судят за вооруженное ограбление. Присяжные выходят и объявляют: «Невиновен».
«Замечательно, - говорит О’Райли, - означает ли это, что я могу оставить деньги себе?»
Кульминационный пункт этой шутки не соответствует основной части, так как человек косвенно признает свою вину после того, как его только что оправдали. Эта удивительная концовка вызывает две несовместимые мысли: он одновременно виновен и не виновен. Таким образом, при юмористическом стиле мышления в отличие от рациональной логики нормальной, серьезной мысли некий предмет может быть одновременно и X, и не X (Mulkay, 1988). Действительно, сущность юмора заключается именно в этой одновременной активации двух несовместимых представлений. Кстати, стоит отметить, что сторонник теории превосходдтва, такой как Грунер (Gruner, 1997), сказал бы, что мы смеемся над глупостью жулика, который неосмотрительно признает свою вину после того, как его только что оправдали (имя «О’Райли» указывает на то, что это также этническая шутка, играющая на стереотипном представлении об ирландцах как о тупых людях). Хотя Кестлер (Koestler; 1964) соглашался с тем, что бисоциация должна сопровождаться некоторой агрессией для того, чтобы быть забавной, более поздние сторонники теории несоответствия, как правило, сосредоточивались только на когнитивных аспектах юмора и преуменьшали или даже отрицали важность агрессивных элементов.
Хотя некоторая форма нелепости обычно считается необходимым условием для юмора, большинство теоретиков признают, что одной лишь нелепости недостаточно, поскольку не любая нелепость забавна (быть сбитым автомобилем, когда вы идете по тротуару, нелепо, но не забавно). В каждой теории по-своему объясняют эТо «что-то еще». Например, в некоторых теориях предполагается, что нелепое событие должно происходить внезапно (Suls, 1983) или иметь место в игровом и неугрожающем контексте (Rothbart, 1976). Одна из идей, которую популяризировали некоторые сторонники когнитивной теории в 1970-е гг., состояла в том, что для того, чтобы нелепость была забавной, она также должна быть некоторым способом разрешена или «иметь смысл». Согласно этим теориям «разрешения несоответствия», именно разрешение несоответствия в шутке позволяет нам понять ее. Томас Шульц (Shultz, 1972) из Университета Макгилла разработал теорию разрешения несоответствия, в которой он предположил, что кульминационный пункт шутки создает несоответствие, вводя информацию, которая несовместима с нашим начальным пониманием основной части шутки. Затем это побуждает слушателя возвратиться и искать в основной части двусмысленность, которая может интерпретироваться различными способами, в результате чего кульминационный пункт приобретает смысл. Двусмысленность, которая обеспечивает это разрешение несоответствия, может принимать множество форм, включая фонологическую, лексическую, поверхностную структуру, глубинную структуру и нелингвистические формы двусмысленности.
Эти идеи можно проиллюстрировать следующей шуткой (из Ritchie, 2004).
Дама зашла в магазин одежды и спросила: «Могу я примерить то платье в витрине?» - «Ну, - нерешительно ответил продавец, - не считаете ли вы, что было бы лучше воспользоваться
примерочной?»
Здесь кульминационный пункт первоначально нелеп, потому что он кажется несовместимым с первой частью шутки. Чтобы понять шутку, мы ищем в основной части шутки двусмысленность и обнаруживаем, что фраза «в витрине» неоднозначна. Слушая шутку первый раз, мы интерпретируем эту фразу как относящуюся к текущему местоположению платья, но после кульминационного пункта мы понимаем, что есть также альтернативное значение, т. е. место, где покупатель хочет примерить платье. Когда мы осознаем, что продавец понял слова дамы в этом втором значении, мы можем разрешить несоответствие и таким образом понять шутку.
Как и Шульц, Джерри Сале (Suls, 1972,1983), работавший в то время в Университете штата Нью-Йорк в Олбани, предложил двухэтапную модель понимания юмора, на которую часто ссылаются исследователи юмора. В этой теории понимание юмора также рассматривается как своего рода решение задачи (рис. 2). Согласно этой модели, основная часть шутки заставляет слушателя предсказывать вероятный результат. Когда кульминационный пункт не соответствует этому предсказанию, слушатель удивляется и ищет когнитивное правило, благодаря которому кульминационный пункт будет логически следовать из содержания основной части шутки. Когда это когнитивное правило обнаружено, несоответствие устраняется, шутка воспринимается как забавная и человек смеется. Однако, если когнитивное правило не обнаружено, несоответствие остается и шутка вызывает лишь замешательство вместо смеха. Таким образом, согласно этой точке зрения, юмор является результатом устранения или разрешения несоответствия, а не его присутствия.
Двухэтапную модель можно проиллюстрировать следующей шуткой (из Raskin, 1985).
Английский епископ получил следующую записку от деревенского священника в своей епархии: «Милорд, с прискорбием сообщаю вам о смерти моей жены. Могли бы вы послать мне замену на выходные?»
В основной части шутки мы узнаем, что после смерти жены местный священник послал епископу записку. Это позволяет нам предсказать вероятный результат, возможно, связанный с тем, что священник ищет некоторого сочувствия от епископа. В кульминационном пункте просьба священника о замене кажется удивительной (нелепой), поскольку он, по-видимому, просит епископа послать замену своей умершей жене на ближайшие выходные. Замешательство, вызванное этой неожиданной концовкой, заставляет слушателя возвратиться к основной части шутки и найти «когнитивное правило», благодаря которому удивительная концовка будет соответствовать основной части. Когда мы понимаем, что священник на самом деле просит о другом священнослужителе, чтобы совершать богослужение вместо него, пока священник оплакивает смерть жены, шутка приобретает смысл (несоответствие разрешается) и мы находим ее забавной. Таким образом, в этой модели понимание и оценка шутки — это по существу своего рода решение когнитивной задачи.
Еще раз отметим, что Фрейд, вероятно, увидел бы важный сексуальный аспект в этой шутке. Наша первоначальная интерпретация кульминационного пункта подразумевает, что деревенский священник, подыскивающий другую женщину так скоро после смерти жены (и, очевидно, только на выходные), очень интересуется сексом. Однако сторонники теории несоответствия склонны игнорировать
«тенденциозные» (сексуальные и агрессивные) элементы юмора, на которых сделан акцент в психоаналитической теории и теории превосходства/унижения. Действительно, некоторые когнитивно ориентированные теоретики пытались относить эти последние теории к теории несоответствия. Например, Сале (Suls, 1977) утверждал, что аспекты шуток, которые обычно считаются агрессивными и уни- ясаюіцими, в действительности не агрессивны, а являются способом получения информации, необходимой для разрешения несоответствия. В качестве примера он приводил следующую шутку:
Вопрос: Если вашего сына исключили из школы, он безграмотен и неприветлив, кем он может вырасти?
Ответ: Итальянским полицейским.
С точки зрения теорий унижения и превосходства эта шутка забавна для людей, которые не любят итальянцев, потому что она унижает людей этой национальности, а точнее итальянских полицейских. Однако, анализируя эту шутку с точки зрения теории разрешения несоответствия, Сале утверждал, что агрессивный элемент — это просто способ разрешения несоответствия. Есть несоответствие между основной частью шутки и кульминационным пунктом, поскольку необразованность, безграмотность и неприветливость, по-видимому, несовместимы с работой полицейского. Но это несоответствие разрешается, когда мы признаем существование стереотипа, согласно которому итальянцы глупы.
Хотя Сале предположил, что, возможно, мы действительно должны верить в этот стереотип, чтобы понять шутку, по мнению других авторов, для получения удовольствия от шутки необходимо просто признать существование такого стереотипа, на самом деле не соглашаясь с ним (например, Attardo & Raskin, 1991). По мнению этих авторов, внешне агрессивные (например, этнические, сексист- ские) формы юмора в действительности вообще не агрессивны: в них просто используются распространенные стереотипы, чтобы забавным образом обыгрывать мысли. Гольдштейн, Сале и Энтони (Goldstein, Suls, & Anthony 1972) называли эту точку зрения гипотезой акцентирования, так как цель агрессивных и сексуальных элементов в шутках состоит в том, чтобы подчеркнуть информацию, необходимую Для разрешения несоответствия. Таким способом сторонники когнитивной теории смогли полностью смягчить юмор, удалив все остатки агрессии и других тенденциозных элементов, которые когда-то считались присущими ему.
Хотя сторонники теории разрешения несоответствия рассматривали разрешение как необходимое условие веселой реакции на шутку, они признавали, что несоответствие никогда не разрешается полностью. Как указывал Форабоско (Forabosco, 1992), Разрешение — это в действительности лишь «псевдоразрешение», которое имеет смысл только в воображаемом мире шутки. Если бы шутка была полностью понятной и несоответствие было полностью разрешено, это была бы просто несмешная загадка, а не шУтка. Подобным образом Макги (McGhee, 1972) писал об «ассимиляции фантазии», к°торая происходит в шутках, в отличие от «ассимиляции реальности» при более серьезной когнитивной обработке информации. Пин и Ротбарт (Fieri & Rothbart, 1977) также отмечали, что разрешение шутки часто привносит в нее новое несоответствие, которое может позволить получить большее удовольствие.
Эмпирические исследования
Томас Шульц с коллегами из Университета Макгилла в ряде исследований изучили теорию юмора на основе разрешения несоответствия. Шульц (Shultz, 1974b) предъявлял студентам-первокурсникам наборы шуток и просил их определить порядок, в котором они заметили различные элементы в каждой из шуток. Результаты подтвердили предсказания, сделанные на основе теории разрешения несоответствия Шульца: испытуемые сообщали, что они не замечали скрытое значение неоднозначного элемента в основной части шутки, пока несоответствие кульминационного пункта не заставило их найти разрешение. Второе исследование, в котором вместо вербальных шуток использовались рисунки, также показало, что участники были склонны замечать несоответствующие элементы прежде, чем они замечали элементы, разрешающие это несоответствие.
Шульц с коллегами также исследовали роль несоответствия и его разрешения, создавая варианты шуток и рисунков без несоответствия и без разрешения. Если несоответствие и разрешение необходимы для юмора, то удаление любого из этих элементов должно понизить оценку юмора. Например, одна из первоначальных шуток была следующей.
Мать: Доктор, немедленно приезжайте! Наш ребенок проглотил авторучку!
Врач: Я скоро буду у вас. Что вы сейчас делаете?
Мать: Пользуюсь карандашом.
В этой шутке нелепый ответ матери в кульминационном пункте разрешается через осознание двусмысленности в вопросе врача, который мог означать либо «Что вы сейчас делаете, чтобы помочь ребенку?», либо «Чем вы пользуетесь вместо авторучки?» В варианте этой шутки без несоответствия Шульц изменил кульминационный пункт на: «Мы не знаем, что делать». В этом варианте нет никакого несоответствия между основной частью шутки и кульминационным пунктом и поэтому нет никакого замешательства, которое нужно разрешить. В версии без разрешения родители говорили, что ребенок проглотил канцелярскую резинку, а не авторучку. Теперь кульминационный пункт («Пользуюсь карандашом») все равно нелепый и сбивающий с толку, но разрешение отсутствует, поскольку нет никакой логической связи между тем, что ребенок проглотил канцелярскую резинку, и тем, что родители пользуются карандашом.
Шульц и Хориб (Shultz &Horibe, 1974) предъявляли эти различные варианты нескольких шуток детям, обучающимся в первом, третьем, пятом и седьмом классах. Детей просили оценить забавность шуток, и экспериментаторы также наблюдали степень, до которой они улыбались и смеялись. Как и предсказывалось, результаты показали, что до третьего класса дети находили первоначальные варианты шуток более забавными, чем варианты без разрешения, которые, в свою очередь, были для них более забавными, чем варианты без несоответствия. Таким образом, несоответствие без разрешения забавнее, чем отсутствие несоответствия, но разрешение несоответствия еще забавнее. Схожие результаты были получены при использовании оригинальных, без несовместимости и без разрешения вариантов рисунков (Shultz, 1972) и загадок (Shultz, 1974а).
Интересно отметить, что в исследовании Шульца и Хориба (Shultz & Horibe, 1974) первоклассники не обнаружили никакого различия между оригинальными шутками и шутками без разрешения, но и те и другие были забавнее, чем варианты без несоответствия. Авторы предположили, что на ранней стадии развития (до развития конкретно-операционального мышления) одного несоответствия достаточно, чтобы вызвать реакцию на юмор, тогда как на более поздней стадии требуются несоответствие и его разрешение. Однако Пин и Ротбарт (Pien & Rothbart, 1976) обнаружили, что младшие дети также понимают разрешение шутки, если юмор несложен для понимания.
Однако некоторые исследователи при использовании этой методологии отмечали проблемы; они указывали, что некоторые элементы шутки трудно сохранить неизменными при изменении других элементов (Nerhardt, 1977; Pien & Rothbart, 1977). Например, устранение разрешения из шуток и рисунков также может привести к устранению части несоответствия. Если участники затем предпочитают первоначальные шутки шуткам без разрешения, то трудно узнать, объясняется ли это различиями в разрешении или в несоответствии. Франк Уикер с коллегами (Wickeret. al., 1981) из Университета штата Техас в Остине попытались обойти эти проблемы, используя другой подход. Они предложили участникам исследования оценить набор шуток по шкале забавности, а также по 13 другим шкалам, оценивающим измерения, предложенные в различных теориях юмора, включая теории разрешения несоответствия, превосходства, возбуждения и психоаналитический подход. Эти оценки включали неожиданность, абсурдность, разрешение, трудность, эмоциональность, превосходство, сочувствие, боль, свобода и тревогу. Оценки участников по каждой из шкал усреднялись для каждой шутки, и проводился факторный анализ этих усредненных оценок.
Этот анализ позволил обнаружить три фактора, касающиеся:
1) когнитивных элементов разрешения несоответствия (неожиданность, разрешение, оригинальность);
2) превосходства;
3) эмоциональных элементов (тревога, боль, важность, эмоциональность).
Оценки забавности увеличивали нагрузку прежде всего для когнитивного фактора; это открытие было интерпретировано как указывающее на то, что забавность прежде всего определяется механизмами обработки информации, связанными с несоответствием и разрешением. Фактор эмоциональности также коррелировал с забавностью, но эта связь была опосредствована оценками несоответствия и разрешения, указывая на то, что влияние эмоциональных элементов на оценку юмо- Ра (подобных описанным в рамках теории превосходства и психоаналитического подхода) может отчасти зависеть от остроумности когнитивных элементов, описанных в теориях разрешения несоответствия. Эти данные использовались как подтверждение гипотезы акцентирования, поддерживаемой сторонниками теорий Разрешения несоответствия.
Однако не всех сторонников когнитивной теории убедили данные, подтверждающие теории разрешения несоответствия. Например, шведский психолог Горан Нерхардт из Стокгольмского университета утверждал, что для юмора достаточно
одного несоответствия и что разрешение несоответствия не обязательно. Нерхардт (Nerhardt, 1970) был неудовлетворен использованием шуток и рисунков в качестве стимулов в экспериментах по изучению когнитивных процессов в юморе. Поскольку шутки включают много неизмеренных и неконтролируемых лингвистических элементов и эмоциональных тем, он утверждал, что трудно узнать, какие измерения отвечают за оценки забавности, сделанные участниками исследования. Кроме того, когда испытуемых просят оценить забавность шуток, на ответы могут влиять их собственные предположения и имплицитные теории юмора. Чтобы избежать этих проблем, Нерхардт разработал довольно удачную методологию под названием «парадигма оценки веса» как способ экспериментального управления несоответствием, которое он определил как расхождение с ожиданием.
В этой парадигме участников, которых убедили в том, что они участвуют в психофизическом исследовании, просили сравнить несколько одинаково выглядящих гирь со стандартной образцовой гирей. Сначала оценивался набор очень похожих гирь (в среднем 500 ± 50 граммов), а затем набор, который был намного легче или тяжелее, чем предъявленная стандартная гиря (50 или 3000 граммов) (см. Deckers, 1993, для детального описания методологии). Интересно отметить, что когда участники поднимали этот очень отличающийся вес, они часто улыбались, хихикали или даже громко смеялись, и Нерхардт (Nerhardt, 1970,1976) обнаружил, что чем больше отличался этот вес от среднего в других сравнениях, тем больше испытуемые демонстрировали такие проявления радости. Таким образом, степень несоответствия (несоответствия в весе) была прямо пропорциональна интенсивности вызванных улыбок и смеха. Кроме того, в ряде исследований с использованием этой парадигмы были обнаружены значительные корреляции между интенсивностью этих реакций радости и оценками забавности переживания данными участниками (Deckers, 1993; Deckers, Jenkins, & Gladfelter, 1977; Deckers, Pell & Lundahl, 1990), указывающие на то, что улыбки и смех были отражением веселья, а не только замешательства или нервозности. Следовательно, парадигма оценки веса — это способ операционального определения несоответствия без использования таких юмористических в своей основе стимулов, как шутки и рисунки, и, по-видимому, она надежно вызывает эмоциональную реакцию радости, которая выражается через улыбку и смех.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |