имеются налицо, мы получаем возможность проверить зна-
чения символов, знакомых нам из индивидуальной душев-
ной жизни, а вместе с тем приобретаем уверенность, столь
ценную в этой шаткой области. Дальнейшее исследование
символов доставляет нам богатый материал, заключенный
в народных обычаях и остротах', те символы, в особенности
сексуальные, которые нам были бы, быть может, совершен-
но непонятны, в этой сфере принимают такую форму, что
ясны каждому'.
Очень интересное подтверждение, а отчасти и обогаще-
ние, наше знание символики приобретает благодаря пси-
хоаналитическому изучению душевнобольных, из которых
один тип, так называемый шизофреник или парафреник,
имеет особое свойство: толкования тайного значения сим-
волов. Наконец в самое последнее время мы приобрели и
экспериментальный метод, который дает возможность под-
тверждать старые и находить новые, сначала индивидуаль-
ные символы, и снимает всякое сомнение в существовании
сексуальной символики сновидений**.
* Известные формы родственных остротам порнографических загадок
в своем большинстве, по Шульцу (RStsel aus dem hellenischen Kultur-
kreise, 1912, II, Toil), "первоначально были не загадками, а символи-
чески изложенными, даже отчасти в форме диалога, изображениями
ритуальных процессов при добывании огня и опьяняющих напитков",
которые в соединении с половым актом "находились в центре древ-
него арийского ритуала..." Если их при соответствующих действиях
распевали, в смысле этих стихов не мог сомневаться ни один
слушатель. "Только позже, когда вместе с религиозными обрядами
побледнело также и их понимание, они превращались в "загадки" и
должны были приспособиться к различными переданным решениям"
** Лицу, над которым проделывается опыт. дается гипнотическое вну-
шение видеть во сне что-либо определенное, какую-либо сексуаль-
ную ситуацию. Во сне эта ситуация представляется не в своем
непосредственном виде как это случается при безобидных поруче-
ниях, а в символической маскировке, которая вполне соответствует
символике, вскрытой психоанализом в обыкновенном сновидении.
46 ___________ О. Ранк, X. Захс
Определенные сны мы можем так же рассматривать, как
устроенные самой природой эксперименты; это сны, в ко-
торых физическая потребность сексуального или другого
характера ищет удовлетворения в определенных типичных
символах прежде, чем раздражение ведет к пробуждению,
и вместе с тем, к выяснению значения символов. - Нако-
нец, не следует уменьшать их ценности как подтверждения
правильности метода, успеха исследования символов, ко-
торый позволяет нам выяснять смысл и глубокое значение
непонятных проявлений душевной жизни. Что касается
этого вида научного доказательства в области разъяснения
символов, то мы вполне разделяем мнение исследователя
мифов и языка Вильгельма Мюллера, которое он защищал
более полстолетия назад, в противовес своим коллегам.
"Как мы узнаем значение неизвестных слов тем, что сначала
в одном месте угадываем его по общей связи и считаем
полученное значение правильным, если оно подходит ко
всем местам, где то слово снова встречается, так и объяс-
нение символа нужно считать правильным тогда, когда пов-
сюду, где этот символ встречается, или, по крайней мере
в большинстве случаев, данное объяснение возможно и
подходит к общему смыслу мифа".
Знание бессознательного смысла и понимание его не
одинаково для всех символов и не остается постоянным в
течение развития и изменения значения одного и того же
символа. И внутри культурного общества, объединенного
приблизительно тем же содержанием сознания, понимание
символов различно, в зависимости от области применения,
общественного слоя, в котором он применяется, психичес-
кого состояния воспринимающего его. Символическое изо-
бражение служит бессознательным стремлениям и цель его
заключается в том, чтобы все, ставшее отталкивающим,
провести контрабандою в замаскированной форме в созна-
ние: ему свойственна, поэтому, некоторая неопределен-
ность, изменяющаяся от легко понимаемой двусмыслен-
ности (в порнографии и остроте) до полной неясности (в
сновидении и неврозе). Между этими крайними отношени-
Ср. Dr. Karl Schrotter: Experimentalle Traume. Zentralb, f. Psa" II, 1912.
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 47
ями сознания к символу и его пониманию заключен ряд, так
сказать полноценных символизаций, таких как религия,
миф и искусство; с одной стороны, они дают возможность
разумного изображения и понимания, с другой - не лише-
ны и глубокого бессознательного смысла.
Мы дошли до второго заданного нами выше вопроса, а
именно: при каких психических продуктах особенно ясно ска-
зываются при помощи изображенных механизмов бессозна-
тельные или руководимые бессознательным процессы.
Мы упомянули уже несколько случаев, означающих на-
рушение нормальной психической деятельности, связь ко-
торых с бессознательным не приходится отрицать. Это те
случаи, когда неудовлетворительный исход конфликта меж-
ду бессознательным и вытеснением, подкрепленный дру-
гими обстоятельствами, вызывает заболевание; ранние бо-
лезни - следствие неудавшегося или вновь аннулирован-
ного вытеснения - мы причисляем к психозам, если они
вызывают нарушение нормального отношения к реальному
миру, и называем психоневрозами, если несмотря на час-
тичное возвращение к инфантильной психике, существен-
ные черты культурной личности остались неизменными.
Близкий случай - гипноз и внушение, которым подчинены
и нормальный, и здоровый. Временная потеря функции ре-
ального мира наступает во сне, и связанная с ним психи-
ческая деятельность, воспринимаемая сознанием как сно-
видение, находится под влиянием, главным образом, бес-
сознательного. Наконец, сюда же относятся ошибочные по-
ступки, такие как описки, оговорки, забывчивость и т.д.,
которые ясно указывают на влияние психической инстан-
ции, борющейся с сознанием.
У всех этих явлений та общая особенность, что они ведут
к прекращению и ослаблению связей с окружающими людь-
ми. Изолирующий и вырывающий человека из профессии
и семьи характер неврозов и психозов общеизвестен. В
гипнозе гипнотизируемый подчиняется влиянию единствен-
ного человека, так как он как бы отделен от всех остальных.
Во сне это отделение принимает наиболее совершенную
форму, без исключения, хотя бы для одного лица. Ошибки,
забывчивость и т.п. большей частью понижают, хотя и в
48 О. Ранк, X. Захс
незначительной степени, способность людей общаться
друг с другом.
Понятно, что бессознательное, происходящее в значи-
тельной степени из досоциального периода, проявляется
преимущественно в асоциальных или антисоциальных фе-
номенах, каковыми являются все до сих пор перечислен-
ные. Но фактически бессознательное имеет такое значение
в психической жизни, что значительный культурный про-
гресс вряд ли мог бы осуществиться при его противодей-
ствии. Наоборот, была необходима необычайно интенсив-
ная стимуляция, исходящая из этого источника, так как без
его участия, без доставляемой им энергии вряд ли можно
было бы добиться малейшего успеха в социальной и куль-
турной работе.
Необходимая для продолжения жизни и повышения ма-
териального уровня деятельность была большей частью не-
удобна и тяжела. Если же удавалось устроить так, что при
этой деятельности находили удовлетворение, хотя бы толь-
ко символическое, вытесненные желания, тогда она окра-
шивалась наслаждением, давая этим важный стимул к ее
выполнению. Для получения наслаждения в символической
деятельности, при которой главная роль выпала на долю
фантазии, среди вытесненных желаний наиболее подходят
сексуальные; их цель легче перенести из реального мира в
фантастический, чем у стремлений, связанных с "я", реаль-
ное удовлетворение которых необходимо для жизни инди-
вида, и при которых, как например, при голоде, немыслима
другая ее форма.
Мы видели, что бессознательное - это та часть душев-
ной жизни, которая, стремясь к непосредственному дости-
жению наслаждения, не хочет подчиняться приспособле-
нию к реальному миру. Поскольку, стало быть, человеческая
духовная деятельность должна была направляться на ре-
альность и борьбу с ней, постольку для бессознательного
не было никакой работы. Но во всех тех областях, где пси-
хике разрешалось отклонение от действительности, где
фантазия могла расправить свои крылья, сфера примене-
ния была для бессознательного обеспечена. Если мы встре-
чаем, поэтому, на ранних ступенях культуры такие формы
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 49
деятельности, которые для нас не имеют ничего общего с
фантазией, - как, например, земледелие или создание
правовых норм, - а здесь проникнуты символически-фан-
тастическими элементами, то это объясняется тем, что в
примитивных условиях претензии бессознательного были
еще более сильно выражены, чем у нас.
Другие продукты культуры, при которых деятельность
фантазии играет существенную роль, сохранили свой ха-
рактер или даже лишились когда-то свойственной им ре-
альной функции; к этой группе относятся религия и искус-
ство со всеми из предшественниками и второстепенными
явлениями.
Перед нами, стало быть, двойной ряд: с одной стороны.
асоциальные, ограниченные индивидом и на него рассчи-
танные формы проявления бессознательного, прежде всего
сновидение и невроз, которые мы здесь не исследуем, с
другой стороны, феномены, имеющие большое значение
для возникновения и развития культурной жизни, мифы и
религия, искусство и философия, этика и право. Психоло-
гические основы этих наук никогда не будут достаточно вы-
яснены, если в сферу исследования не будет включена и
психология бессознательного.
II. Исследование мифов и сказок
Право применить методы и выводы психоанализа к изу-
чению возникновения, изменения и значения мифов можно
обосновать, указав на то, что такие исследования отнюдь
не выходят за границы, собственно, сферы психоанализа.
Независимо от того, что мифы издавна требовали разъяс-
нений, вряд ли приходится отрицать, что в мифах и сказках
диких и культурных народов, каковы бы ни были их содер-
жание и смысл, мы имеем дело с продуктами чистой фан-
тазии, что оправдывает и даже делает необходимым пси-
хологическое исследование мифов. Самая важная заслуга
психоанализа заключается в освещении фантастической
жизни и ее продуктов, а именно: в раскрытии мощных бес-
сознательных инстинктивных сил, которые толкают к созда-
нию фантастических образов; в исследовании того психи-
ческого механизма, который принимает участие в их воз-
никновении и, наконец, в разъяснении тех преимуществен-
но символических форм, в которых они выражаются.
Первое побуждение к исследованию, с психоаналити-
ческой точки зрения, образования и значения мифов было
дано изучением снов, чем мы обязаны Фрейду. Конечно, на
связь между мифом и сном впервые указал не психоанализ;
огромное значение сновидений для поэзии и мифа призна-
валось, как подчеркивает Эренрайх*, во все времена. У мно-
гих народов, по их собственным свидетельствам, сны явля-
ются единственным источником мифов; известные ученые,
такие как Лэстнер, Манхардт, Кошер, Вундт, признали зна-
чение сновидений, в особенности сновидений, внушающих
страх, для понимания отдельных мифов или, по крайней
мере, господствующих в этих мифах мотивов. Если в пос-
леднее время это воззрение и было в некоторой степени
отодвинуто на задний план "разъяснением природы", то оно
все-таки остается неоспоримым в глазах проницательных
* P.Ehrenreich: Die allgemeine Mythologie und ihre ethnologischen Grun-
diagen, Leipzig, 1910, S.149 (Mythol. Bibi, IV, 1).
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 51
ученых, таких как, например, Эренрайх. Можно легко понять
резкое противопоставление чисто внутреннего психологи-
ческого метода исследования, исходящего из сновидений,
и того метода, исключительной основой которого является
реальный мир (естественные процессы), если принять во
внимание узость того метода, который ограничивался почти
одним только типом сна - внушающего страх, не умея при
этом правильно разъяснить и этот вид сновидения.
Но раз был принципиально признан параллелизм сна и
мифа, а вместе с тем и психологический метод исследова-
ния мифа, то более глубокое понимание сновидений неиз-
бежно повлекло за собой и прогресс в области изучения
мифов. Первым наиболее важным и во многих отношениях
замечательным шагом в э^ом направлении было разъясне-
ние Фрейдом античного мифа об Эдипе, который он, на
основании типичных снов сыновей о смерти отца и половых
сношениях с матерью, объяснил как общечеловеческое
проявление соответствующих желаний, в первобытное вре-
мя игравших чрезвычайно важную роль и с тех пор интен-
сивно вытесняемых. Значение этого открытия заслуживает
более глубокого изучения и более справедливой и беспри-
страстной оценки.
Этот прогресс выводит нас далеко за пределы прежнего
чисто внешнего параллелизма к тем общим бессознатель-
ным источникам, из которых питаются не только сновиде-
ния и мифы, но и все продукты фантазии вообще. Таким
образом, психоанализ не только предлагает известное
разъяснение мифа, но вместе с тем обосновывает необхо-
димость разъяснять мифы, учитывая ту роль, которую игра-
ет бессознательное при создании мифов. Далее, он заме-
няет поверхностное сравнение генетическим исследовани-
ем, которое позволяет смотреть на мифы, как на изменен-
ные остатки желаний-фантазий целых наций. Как сон в ин-
дивидуальном смысле, так и миф в филогенетическом,
представляет собой осколок погибшей психической жизни.
Понятию о бессознательной душевной жизни, первоначаль-
но связанному с индивидуальной психологией, психоанализ
находит приложение применительно к мифам первобытно-
го времени, что и является самым блестящим подтвержде-
52 О. Ранк, X. Захс
нием правильности и ценности метода. Главным мотивом
создания мифов и существенным их содержанием оказался
конфликт в психической детской жизни, отношение к роди-
телям и семье со всеми его разнообразными оттенками
(сексуальное любопытство и т.д.). Удалось даже доказать,
что развитие мифических представлений в их широком объ-
еме отражает культурную дисциплину личности в семье и
семьи в роду и племени.
Фрейдовское разъяснение мифа об Эдипе особенно
ценно тем, что оно ничего не привносит в миф и для своего
понимания не нуждается ни в каких гипотезах; смысл мифа
оно устанавливает при помощи данных уже элементов.
Единственной предпосылкой является неустрашимое му-
жество исследователя, - символом чего и представляется,
собственно, сам Эдил', - которое дает ученому, изощрен-
ному в психоанализе, возможность верить в психическую
реальность рассказа. Мы установили тем самым важней-
ший основной принцип психоаналитического понимания
мифов", хотя мы и признаем, что нескрываемая наивность
греческой сказки об Эдипе, допускающая непосредствен-
ное применение к нему нашего метода, представляет собой
исключительный случай: впрочем, и привлеченные для по-
нимания мифа сны также отклоняются, в силу своей про-
зрачности, от обычного типа снов. Здесь не место повто-
рять приведенные Фрейдом основания, для нас достаточно
ясно, что большинство мифов, как и большинство наших
ночных снов, выдают свой более глубокий смысл только
после более или менее сложной работы.
Эта точка зрения, так же как и параллелизм сна и мифа,
установлена не психоанализом. Предположение, что у ми-
* Ср. в письме Шопенгауэра к Гете (от 11 ноября 1815 г.) след. место:
"Мужество не удерживать вопросов в сердце своем делает филосо-
фом. Философ должен быть похож на Эдипа Софокла, который в
поисках разъяснения своей собственной ужасной судьбы исследует
без отдыха и перерыва, даже предчувствуя, что ответ будет для него
ужасен. Но большинство в себе несут Иокасту, которая умоляет
Эдипа во имя всех богов, не искать дальше: и они уступают..."
(Ferenczi - Imago, I, S.276 ff).
** Это вместе с тем и основной принцип психоаналитического метода
вообще
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 53
фов кроме внешнего смысла - впрочем, также не всегда
понятного - имеется еще и другое тайное значение, кото-
рое нужно еще разъяснить, чрезвычайно старо, быть может
так же старо, как и сами мифы, которые уже при своем
появлении вызывали, подобно снам, известное непонима-
ние, так что приходилось приписывать их рассказу объек-
тивную реальность, то есть верить им. После того опыта,
который дал нам психоанализ, очень вероятно, хотя и не
безусловно доказано, что тот процесс, который проявляет-
ся в создании мифов и который позже делится на религи-
озные, художественные, философские течения, начался в
период, когда человек уже не осмеливался открыто призна-
ваться в психической реальности своих желаний и страстей
в период, следовательно, который мы в развитии личности
уже знае'м, как начало периода вытеснения.
Тем самым дан второй важный принцип психоаналити-
ческого исследования мифов. Если миф является, как мы
знаем о сне и других психических процессах, продуктом
мощных, стремящихся к проявлению психических сил и в
то же время их антагонистов, то в его содержании должно
проявиться действие этой тенденции; задача психологичес-
кого разъяснения мифа заключается в таком случае в вос-
становлении получившихся видоизменений. При этом не-
льзя забывать смысла и цели всего исследования: выяснить
путем обрисовки участвовавших первоначально в создании
мифа бессознательных инстинктивных сил его тайный пси-
хологический смысл; древняя форма мифического расска-
за или его первоначальное сознательное значение при этом
отнюдь не восстанавливаются - это входит в задачу мифо-
логических исследований. Нельзя отрицать, что во многих
случаях первоначальная форма мифа ближе к бессозна-
тельному смыслу, так как, чем дольше продолжается вы-
теснение, тем сильнее видоизменения; но не надо все-таки
забывать принципа постепенного возвращения первона-
чально вытесненного, что и позволяет нам открывать менее
затемненные обрывки бессознательного смысла в более
поздних очень сложных формах, например, в сказках. Таким
образом, психоанализ сталкивается с сравнительным изу-
чением мифов и сказок, но задается при этом целью не
54 О. Ранк, X. Захс
восстановить первоначальную форму мифа, а открыть его
бессознательное значение, которое и в самой первоначаль-
ной форме не совсем ясно: потребность в создании и рас-
сказывании мифов появляется только с отказом от извест-
ных реальных источников наслаждения и с необходимостью
компенсировать их фантазией. Этот реальный отказ, по-ви-
димому, филогенетически аналогичен нашему психическо-
му вытеснению и принуждает фантазию создавать подо-
бные же, быть может, только не такие утонченные видоиз-
менения, какие создает вытеснение. Психоанализ восста-
навливает когда-то сознательно приемлемые, позже за-
прещенные и только в форме мифа допущенные к созна-
нию, желания, отказ от которых дает толчок к созданию
мифа. В конце концов, психоанализ работает над тем же,
что и психология - над анализом образов фантазии, кото-
рые могут проявляться и в других формах. Но свойственная
мифу, быть может, для него характерная связь психическо-
го содержания и процессов с явлениями природы сама от-
носится отчасти к домифическому периоду "анимистичес-
кого мировоззрения", что опять возвращает нас к психоло-
гическому исходному пункту создания и исследования ми-
фов. Современная мифология может видеть свою задачу в
"сведении* переданных в чисто человеческом одеянии ми-
фических рассказов (и миф есть не что иное, как рассказ)
к изображению явлений природы, как когда-то "Песню Пес-
ней" Соломона разъясняли, как разговор между Христом и
церковью; задача психолога останется как раз обратной:
человечески одетые образы фантазии, даже когда они от-
носятся, по-видимому, к совсем другим процессам, вывес-
ти из их психологических источников и психологически по-
нять. Эта задача выполняется в силу знакомства с процес-
сами вытеснения и образования замещений и пускаемых
при этом в ход психических механизмов, поскольку нам все
это известно из психоаналитического изучения фантасти-
ческой жизни человека.
Если при создании мифов признать в указанном смысле
эти динамические факторы существенными, то станут по-
нятными не только рано появляющаяся потребность в разъ-
яснении видоизмененных и непонятных образов мифа, но
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ 55
и те пути, по которым нужно его искать. Если миф консти-
туируется как возмещение отрицаемых психических реаль-
ностей и их проецирование на сверхчеловеческих богов и
героев, которым дозволено запрещенное людям, то сама
потребность в разъяснении, как бы относящаяся к мифу,
будет неизбежно поддерживать и усиливать первоначаль-
ное намерение. Разъяснение будет направлено не к лежа-
щим в основе психическим реальностям, а наоборот, к яв-
лениям внешнего мира. Вполне естественно, что особенно
выдающимся героям и приходится определенным образом
принимать на себя коллективные желания, подлежащие вы-
теснению, и выполнять их в качестве сверхчеловеческих
подвигов. Менее ясна связь между мифами и сказками, из-
ложенными в человеческой форме, с одной стороны, и не-
бесными и природными явлениями - с другой: существо-
вание этой связи утверждает естественно-мифологический
метод разъяснения. Но для психологического оправдания
такой гипотезы надо только принять во внимание, что бо-
гатый фантазией человек первобытного времени наделял
некоторыми собственными аффектами и, следовательно,
своей психической жизнью и неодушевленные естествен-
ные явления, которые он воспринимал с удивлением и не-
пониманием.
Мотивы природы сами по себе давали ему, правда не
мотивы а только материал для образбв его фантазии, точно
так же, как спящий часто ловко вплетает внешние раздра-
жители в свой сон. Быть может значение явлений природы
для создания мифов следует рассматривать с той же точки
зрения, с какой психоанализ оценивает материал, накопив-
шийся за день, для создания возникшего из бессознатель-
ных мотивов сновидения. Весьма вероятно, что для созда-
вавших мифы проецирования вытесненных желаний на обо-
готворенных героев и очеловеченных богов было недоста-
точно, и они по обычному антропоморфному способу во-
влекали в миф явления природы, представляющие собой
божественную волю. То обстоятельство, что в мифах, в их
конечной форме, можно до известной степени различить
этот фактор, говорит, по-видимому, за то, что антропомор-
фное восприятие явлений природы играло роль уже при их
56 О. Ранк, X. Захс
<мифов) создании. Причем таким образом, что явления, уже
раньше служившие самосохранению (боязнь) и персонифи-
цированные путем самоизображения (проекция "я" на ок-
ружающий мир), к тому времени, когда человек искал внеш-
них объектов для своих вытесненных желаний, послужили
материалом для образования мифов; стимул для обоих
процессов проистекает из бессознательной аффективной
жизни. С этой гипотезой согласуется и тот факт, что неос-
поримый в своем праве - особенно для твердо установ-
ленных мифических календарных чисел - естественно-ми-
фологический метод разъяснения в состоянии указать, ка-
кие естественные процессы соответствуют определенным
мифическим мотивам только чисто описательно, но не дает
динамического понимания психических процессов, которые
ведут к антропоморфной апперцепции внешних процессов
вообще и, далее, к принятию ими формы человеческого
рассказа.
Если же, несмотря на это, крайние защитники метода
естественного разъяснения упрямо утверждают, что миф
вполне разъяснен посредством указания на его атмосфер-
ные, звездные и тому подобные элементы, которые к тому
же часто выискиваются при помощи искусственной игры
словами и аллегориями, то у психолога возникает новый
интерес уже по отношению к этим утверждениям. Склады-
вается такое впечатление, что исследователи, пользующи-
еся исключительно естественно-мифологическим мето-
дом - безразлично в каком смысле - в своих стараниях
раскрыть смысл мифического рассказа оказываются в по-
ложении, сходном с положением создателей примитивного
мифа, они стремятся лишить известные неприятные моти-
вы путем проекции на внешний мир их неприятной стороны
и, таким образом, лежащую в основе мифа психическую
реальность заменить объективной реальностью.
Эта тенденция обороны и отклонения была, вероятно,
одним из главных мотивов при мифической проекции от-
талкивающих мыслей не космические процессы, и возмож-
ность того же процесса у теперешних разъяснителей мифа
очень наивно ценится основателями естественно-мифоло-
гического метода, как его особенное преимущество. Так,
ЗНАЧЕНИЕ ПСИХОАНАЛИЗА В НАУКАХ О ДУХЕ__________57
Макс Мюллер' признает, что "благодаря этому методу не
только незначительные мифы приобретают собственное
значение и красоту, но и устраняются некоторые из возму-
тительнейших черт классической мифологии и выясняется
их истинный смысл". Наряду с этим признанием невольно
вспоминаются резкие выражения Арнобия, который, впро-
,чем, в качестве приверженца раннего христианства был
лично заинтересован в том, чтобы языческие боги пред-
ставлялись возможно более грубыми; на попытки своих со-
временников (приблизительно 300 г. н.э.) дать аллегори-
ческое объяснение мифов он отвечает следующими слова-
ми: "Почему вы уверены, что в вашем объяснении вы даете
тот же смысл, что и те историки в своих сокровенных мыс-
лях, раз они эти мысли излагали не теми же выражениями,
а другими словами. Другой может ведь придумать иное бо-
лее остроумное и более вероятное объяснение. Если это
так, то как можете вы выводить что-либо уверенно из двус-
мысленных вещей и давать определенное объяснение сло-
ву, прошедшему через бесчисленные виды разъяснений?..
Как вы можете знать, какая часть рассказа составлена
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 47 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |