каким-то животным, но сейчас я поняла, как ошибалась. Вы глубокий человек, вы натолкнули меня
на мысли, которых раньше в моей голове не возникало и я не верю, что вы могли творить вещи, в
которых вас обвиняют, потому что это невозможно…
Я жестом остановил поток ее слов и сказал:
Вы еще очень молоды и порывисты, Ким, поэтому это вполне нормально, что вы так реагируете.
Но на самом деле, я творил все эти жуткие вещи, о которых вы читали. То, что вы видите сейчас –
это заслуга моей жены, поэтому восхищайтесь лучше ей!
Девушка побледнела и опустила глаза, я же подал знак официанту, нам принесли счет.
Рассчитавшись, мы молча вышли на улицу, где меня ждал шофер. Ким неловко замерла в паре
шагов от моего автомобиля и тихо сказала:
Все же спасибо, мне было приятно с вами работать. Это был замечательный опыт.
Я улыбнулся и похлопал ее по плечу, чтобы приподнять настроение и скрасить неловкость
прощания.
Не слишком допекайте моих родственников, они у меня этого не потерпят.
Девушка засмеялась, а потом застала меня врасплох, приподнявшись на носочки, обняла меня за
шею и поцеловала в щеку. Я был настолько изумлен, что не сразу сориентировался, а когда
пришел в себя, она уже отскочила от меня, и развернувшись двинулась в противоположную
сторону. Я с улыбкой покачал головой и сел в машину. Маленькая дурочка! Хотя было приятно.
Невинный жест, мне не хотелось задумываться, что он означал, главное, что все закончилось.
В Мадриде у меня не было ни одной свободной минутки, поэтому самоанализом и прочим
бредом я не занимался, но звонок миссис Руперт взволновал меня так, что пришлось покончить со
всеми делами в рекордные сроки и вернуться в Лондон. Анна без объяснений покинула центр,
состояние у нее было стабильное, но, черт ее раздери, что там у нее в голове. Я не понимал, я
боялся даже предполагать. Меня трясло как препадочного от волнения и страха за нее. Я звонил
домой, но мне сказали, что она не появлялась. Весь полет я пил виски, чтобы хоть немного
успокоиться, но не хрена не помогало. Страх за Эни нарастал. И главное, я не знал, что случилось!
Миссис Руперт ничего не могла объяснить, они сами не понимали, как так получилось. Но меня их
оправдания не волновали, с этим я разберусь позже. Домой я ворвался взвинченный, весь на
нервах и изрядно подвыпивший, сил у меня уже больше не было на эту борьбу с женой, я опять
звонил своему детективу и чувствовал себя натуральным ослом. Черт бы побрал, эту женщину,
когда же она перестанет трепать мне нервы! Я бегал из угла в угол, при этом, закачивая в себя
очередную порцию алкоголя, поэтому, когда в кабинет кто-то вошел, я не сразу заметил. Но когда
раздался спокойный голос моей жены, меня словно током хлестануло.
Как съездил?
Я смотрел на нее, как на ненормальную, а бешенство разливалось по венам. Я просто зверел.
Ты охр*нела? - вскричал я. Анна приподняла бровь, но более никак не отреагировала на мой
выпад.- Ты хоть знаешь, что я сорвался с переговоров и мчался сюда, да ты всех на уши поставила!
Где ты шлялась, мать твою?
Каким-то далеким уголком сознания я понимал, что нужно остановится и успокоится, но уже не
мог, я так переволновался, что хотелось придушить ее.
На работе! - невозмутимо ответила она и подошла ко мне. Я грубо обхватил ее лицо и
пристально посмотрел на глаза, Анна сморщилась и начала вырываться.
Отпусти, мне больно! – процедила она.
Потерпишь! – огрызнулся я, и подвел ее ближе к свету, поскольку в кабинете горел лишь один
светильник.
Ты что с ума сошел? – вскричала она, когда я направил свет ей в глаза, но мне было все равно на
ее возмущение, я должен был убедиться, что она не под кайфом. На свое счастье, Анна была
трезвая, потому что иначе не знаю, чтобы я с ней сделал. Вздохнув с облегчением, я отпустил ее,
она скривилась, а потом со всего размаху залепила мне пощечину. Щеку обожгло, задергало.
Виски пролилось мне на руку, запачкав рубашку. В воздухе повис терпкий запах, атмосфера
накалялась. Я оскалился и начал надвигаться на Анну, горя только одним желанием - свернуть этой
стерве шею. Ее выходка добила меня окончательно.
Но моя жена и не думала от меня сбегать, нахально улыбнувшись, она протянула руку, и обхватив
галстук у узла, притянула меня к себе.
Злишься?! - шепотом произнесла она, ее дыхание обожгло кожу. Анна медленно облизнула губы
и провела рукой вдоль галстука. Я пропустил удар.
Уж не пытаешься ли ты меня соблазнить?! - усмехнулся я, наблюдая за ее действиями.
Эни приблизила вплотную свое лицо к моему и хриплым шепотом выдохнула мне в губы.
А зачем? Мне достаточно пары ласковых взглядов и у тебя встанет!
Я обалдел от такого заявления, но в тоже время меня завела её грубость. Мне вдруг понравилась
эта с*ка, в которую превратилась моя жена. Она меня возбуждала. Стоило признать, что, да, ей
достаточно поманить меня пальцем.
Да что ты?! – шепчу я в ответ, вдыхая запах ее волос. – А ты умеешь удивлять, Анна.
Она ничего не ответила, в полумраке было сложно разглядеть ее лицо, но мне было достаточно
слышать ее прерывистое дыхание, чтобы понять, что она тоже возбуждена.
Мне становится жарко, трусы нестерпимо жмут, но так позорно сдаться - это не мой случай. Детка
хочет поиграть, что ж я могу ей это устроить. Ели сдерживая себя, заботливо провожу рукой по ее
волосам и отстраняюсь. Она растерянно тянется за мной.
Ты голодна? – спрашиваю первое,что приходит на ум.
А ты не видишь? - многозначительно произносит моя жена в ответ и прижимается ко мне всем
телом.
Светильник отбрасывает приглушенный свет. Черт, какая же она соблазнительная в этом
шелковом платье. Не могу удержаться, приподнимаю ее подбородок, наклоняюсь и слегка
провожу по ее губам языком, но она не дает насладиться вкусом и втягивает язык себе в рот,
начиная медленно посасывать. Боже, как же классно! Ее пальцы зарываются в мои волосы. Кровь
стучит в висках. В один миг хватаю ее за бедра и прижимаю к себе, она стонет мне прямо в рот.
Меня совращает уже один этот протяжный звук. Хочу ее… немедленно. Резко толкаю ее к стене и
тут же наваливаюсь сверху, сквозь тонкую ткань рубашки чувствую ее твердые соски. Анна не
носила бюстгальтеров, и мне это всегда нравилось. Она шумно выдыхает и вновь впивается в мои
губы, наши языки сплетаются. Она выгибается под моими руками, а я торопливо задираю ее
платье кверху, от нетерпения у меня трясутся руки. Пытаюсь отыскать трусики, но их нет. Ах ты,
с*чка!
Какого хр*на на тебе нет белья? – рычу ей в губы.
Она пускает в ход зубы и впивается в мою нижнюю губу. Тело пронзает волна острого
возбуждения. Резко хватаю ее за волосы и откидываю ее голову назад.
Потеряла где-то. – нагло заявляет она, подогревая во мне ярость.
Я надавливаю ей на горло и прижимаю к стене, но она не сопротивляется, ее руки тянуться к моей
ширинки и начинают поглаживать член, одновременно высвобождая его.
Ненасытная сексуальная стерва! - бормочу я, подавляя стон, когда ее рука начинает двигаться
вверх–вниз.
О нет, Маркус, ненасытный у нас ты! – язвительно пропела она и оттолкнула меня, а затем как ни
в чем небывало поправила платье и направилась к двери. Я непонимающе смотрю ей в след.
Страсть еще туманит разум, но все же мне удается уловить, что меня хотят продинамить. Не хрена
себе фокусы она выделывает! Я слишком возбужден, к тому же пьян и у меня не было секса уже
полгода, чтобы дать ей спокойно ускользнуть.
Вернись! Немедленно! - сквозь зубы цежу слова, боясь сорваться.
Что–то в моем тоне заставляет ее остановиться. Она поворачивается ко мне и эротично улыбается.
Это тебе мой должок за прошлый раз!
Я никак не реагирую на ее высказывание, сажусь на диван и подзываю ее к себе пальцем.
Снимай одежду!
Она не торопится, медленно подходит ко мне и начинает старательно расстегивать ряд маленьких
пуговиц. Слишком грациозно, чувственно. Не выдерживаю, запрокидываю голову назад, в паху
пульсирует. Я крепко сжимаю челюсти, пытаясь сохранить остатки самообладания. Но тут моя
жена подходит к дивану. Я любуюсь ее соблазнительной наготой в полумраке.
Повернись! - хрипло отдаю приказ.
Она подчиняется. Завожу ее руки за спину, слегка поглаживая кисти. С каждой минутой мне все
больше нравится эта игра, в которую мы невольно играем. Снимаю с себя галстук и обхватываю им
ее запястья. Крепко связываю ее руки, но она не против. Начинаю целовать ее ягодицу,
параллельно поглаживая другую, когда Анна расслабляется, заношу руку и со смачным шлепком
ударяю по нежной округлости.
Ах.. - вскрикивает она от неожиданности и боли.
Я встаю с дивана, прислоняюсь к ее спине грудью и тихо произношу, лаская ее напряженные
соски, сжимая их пальцами так, что она вновь болезненно стонет.
Сейчас я покажу тебе, любимая, как нужно возвращать должок, чтобы в следующий раз ты
подумала, стоит ли вести себя, как с*ка.
Анна ухмыляется, ее связанные руки ласкают мой пах, я же продолжаю целовать ее шею и гладить
грудь. Мне нравится чувствовать на языке солоноватый вкус ее кожи, смешанный с горечью духов.
Немного нежности, совсем чуть-чуть и вновь укус. Она прогибается, ее ягодицы трутся об мой
член, заставляя меня гореть от нетерпения. Как же я хотел тр*хнуть ее, да именно тр*хнуть!
Вдалбливаться в ее тело со всей силы, слышать ее хриплые крики и чувствовать боль от острых
зубов, впившихся в трапеции. Но и желание немного помучить было невероятно. Оставляю в
покое ее грудь и зарываюсь пальцами в роскошные волосы, наматываю на кулак и оттягиваю ее
голову назад. Она не сопротивляется, с усмешкой на губах смотрит мне в глаза, а я завожусь до
состояния бешеной ломки, что она такая беспомощная, связанная, вся в моей власти хотя бы во
время секса. Ее язычок проводит по моим губам, я прикусываю его, она стонет и с силой сжимает
мой член. У обоих на губах играет хищный оскал. Мы квиты, родная! Разворачиваю Анну к себе и
накрываю ее искусанные губы своими, ласкаю языком ее рот, она перехватывает инициативу. Как
же жарко, мать ее! Руки уже не слушаются меня, и я с силой сжимаю ее ягодицы, притягиваю к
себе. Она стонет, ерзает, выгибается, отчаянно терзает мой рот. Я продолжаю ласкать ее зад.
Ласково провожу ладонью по ягодицам и опять наказываю, добавляя жгучим шлепком остроту.
Она наслаждается, протяжно стонет и выгибается навстречу. Другой рукой забираюсь глубже
между ног к влагалищу, медленно провожу, моя девочка такая мокрая, ждет меня. Осторожно
ввожу два пальца внутрь и начинаю осторожно водить ими по кругу, она стонет, пытается
вытолкнуть меня из себя, но я не позволяю. Добавляю третий палец и начинаю интенсивно
двигать. Боже, какое же это соблазнительное зрелище, когда твоя женщина на пике экстаза. Анна
больше не жмется, напротив, ритмично двигается мне навстречу. Я надавливаю сильнее, и она
стонет еще громче, повторяю опыт, и вновь тот же ответ.
Кажется, мы нашли твое сладенькое местечко? - хрипло спрашиваю я, вновь касаясь той же
точки.
Еще! - стонет моя жена, уже не сдерживаясь, я ускоряю движения, и она кончает, конвульсивно
сжимаясь вокруг моих пальцев. Ее трясет крупной дрожью.
Умничка, моя любимая девочка! – одобрительно шепчу я, вытащив из нее влажные пальцы,
подношу к ее лицу. - Открой рот, Эни.
Она непонимающе смотрит на меня, но после приоткрывает свои полные губки, я кладу пальцы ей
в рот.
Оближи!
Она улыбается и прикусывает мои пальцы, по моему телу пробегает дрожь, а когда она начитает
облизывать их, окончательно теряю остатки самообладания. Впиваюсь в ее губы, хранящие ее
запах и вкус. Целую, а точнее слизываю, при этом торопливо стягиваю брюки и трусы. Вновь
сажусь на диван, а ей больше не требуется указаний, она быстро преодолевает расстояние между
нами и садится на меня верхом. Сразу же вхожу в нее на всю длину, она выгибается и стонет. Но я
больше не могу себя сдерживать. Слишком хорошо. Горячо, влажно и туго. Она начинает
двигаться, я подхватываю ее за ягодицы и грубо насаживаю на член. Темп нарастает, она кричит, с
моих губ тоже срываются стоны наслаждения. Она падает мне на грудь и впивается зубами в
плечо сквозь рубашку. Боль и наслаждения - невероятный микс, но я все же хватаю ее за волосы и
слегка ударяю по лицу, она со смехом откидывается назад и закрывает глаза. А я чувствую
потребность в ней. Наклоняю ее голову и замедляю темп, целую ее нежно, но она протестующе
стонет.
Еще, пожалуйста, Маркус … сильнее, как будто это наш последний раз! – иступлено шепчет она, и
я выполняю ее просьбу, помогаю ей бедрами. Грубо и резко, на всю длину вхожу в ее тело,
ударяясь бедрами об ее ягодицы. Она кричит и вновь кончает, я тоже чувствую, что больше не
могу, тело напрягается, я сжимаю ее ягодицы от невыносимого удовольствия и кончаю в нее. Она
упирается и шепчет:
Нет!
Шшш…- успокаиваю ее, удерживая на месте. Спустя пару минут мокрые, обессиленные, мы
молча застыли, переводя дыхание. Медленно разжимаю руки, отпуская ее ягодицы, пальцы
липкие, я хочу обтереть их об рубашку, но замечаю на них бурую жидкость.
Тебе было больно? - обеспокоенно спрашиваю я, Анна медленно поднимает голову с моей груди
и отрицательно ей качает. – У тебя кровь.
Наверно, из-за туфлей, кажется, я поцарапала каблуками задницу. Развяжи мне руки, затекли.
Я быстро выполняю ее просьбу, она медленно встает и подбирает свое платье, я натягиваю трусы
и брюки. Мы молчим, какое–то странное состояние, что это сейчас было - не ясно. Анна торопливо
надевает платье и подходит ко мне.
Тебе понравилось? – спрашивает она холодно, я удивлен таким тоном, хотя я вообще удивлен ее
поведением, но все же отвечаю:
Да, конечно!
Запомни этот раз, потому что он был последний. – снисходительно улыбнулась она и
направилась к двери, подхватив, свою сумку, валявшуюся на полу. Я же ничего не понял. Что за
хрень она несет?!
А это еще что значит? - крикнул я ей вдогонку.
Это значит, прощальный секс, кажется, так это называется. Захотелось понять, в чем же его
прелесть и как видишь, результат ошеломительный! – наигранно веселым голосом ответила она, а
затем порылась в сумочке, достала какой–то журнал и кинула мне. Я словил его на лету, а Анна
иронично добавила:
Да, и еще, в следующий раз, когда решишь завести себе очередную шл*ху, проследи, чтобы она
была не так болтлива.
После она грациозно покинула кабинет, а я как дурак пялился то на дверь, то на журнал, не
понимая, что это был за спектакль. Но когда зажег свет, то увидел на первой полосе себя и Ким,
обнявшихся перед моим лимузином с заголовком: «Пока жена лежит в психушке, легенду
футбола утешает дочь политика.»
Меня словно током ударило, потому что все время, пока я был с ней в тот день, мой шофер следил
за тем, чтобы поблизости не было ни одного представителя прессы. Я быстро пролистал журнал и
стал читать, там была почти вся история моих взаимоотношений с Ким, несколько приукрашенная,
но тем не менее почти правдивая. Это могла знать только она. С каждой минутой во мне нарастала
бесконтрольная ярость. Меня разрывало на части от сознания катастрофы. Я вскочил с места и
кинулся на задний двор, а в голове било: «Убью с*ку!»
Глава 10
«Сплетни могут все смести,
как недобрый ветер,
можно все еще спасти,
если им не верить.
Можно все еще спасти.
Мы друг другом жили.
Ты меня не отпусти
в руки, мне чужие.»
и з стихотворения Е. Евтушенко.
Когда Ким проснулась, на Мэрилебон уже во всю кипела жизнь. Девушка с наслаждением
потягивалась, попивая кофе и куря сигарету, наблюдая за тем, как люди торопливо шагают,
озабоченные своими делами. Обычно в их престижном квартале было спокойно и безмятежно,
разве что туристы нарушали размеренное течение жизни на севере Вестминстера, дабы посетить
знаменитую Бейкер-стрит известную домом Шерлока Хомса и музеем мадам Тюссо. Когда Ким
приобретала квартиру в этом квартале, она руководствовалась лишь его популярностью среди
богатого населения. В ту пору, слишком устав от постоянной экономии, девушке хотелось
комфорта и роскоши, к которой она привыкла с детства, благо бабушкино наследство позволяло
не отказывать себе в таком не дешевом удовольствие, как квартира на Мэрилебон Хай-стрит.
Сейчас же несмотря на то, что безумное желание жить сообразно дочери политика поутихло, идеи
сменить жилье на более скромное не возникало.
Ким обожала свой негромкий, безмятежный район с его атмосферой аристократизма и
утонченности. Любила свою квартиру в викторианском стиле с его роскошью и шиком. Пастельные
тона, мебель с позолотой и, конечно же, множество различных безделушек из разных уголков
мира, выбранные ею с особой тщательностью и любовью. Красивая, комфортная жизнь, о которой
мечтает каждая девушка. Только вот для Ким в последнее время этого стало слишком мало, чтобы
ощущать себя в полной мере довольной. Более того, она стала чувствовать себя настолько
скверно, что потеряла вкус к жизни. Стоя у окна и глядя на утреннюю спешку, с которой люди бегут
каждый по своим делам, девушка мыслями была далеко от Лондона и его суеты. В голове
крутились вопросы о человеке, который за последние три месяца прочно обосновался в ее
мыслях. Затянувшись сигаретой, Ким размышляла о том, как он встречает это утро в Мадриде.
Пьет ли кофе или может быть он предпочитает сок, смотрит ли также в окно на просыпающийся
город, о чем думает, что планирует на сегодняшний день. В груди защемило, потому что она не
знала ответы на эти вопросы. Совершенно ничего не знала, а так хотелось, она нуждалась хотя бы
в мелочах, чтобы просто быть ближе, чтобы проснуться поутру, приготовить себе завтрак и знать,
что где-то там он будет встречать новый день, например, с тем же чаем Ирл Грей и овсянкой, что и
она. И хотя бы это у них будет общее, но это было бы лишь очередной фантазией, потому что
общего у них ничего нет, и никогда не будет. Он давно разделил свою жизнь с другой женщиной, и
только ей позволено знать, что он любит на завтрак, о чем думает, переживает, что планирует. Он
разделил все с женщиной, которой на это стало глубоко наплевать.
Ким вновь затянулась и закусила губу, а внутри нарастал ком, он рвал душу, перекрывал кислород.
Было больно, очень больно, безнадежность скручивала, вызывала пустоту и глухое смирение, а
еще давящее чувство ревности разъедало, как кислота, заставляя морщиться, ненавидеть и
задаваться глупыми вопросами - почему. Выстраивать из них замкнутый круг: Он, она, его жена и
носиться по нему, пытаясь найти хоть какую-то лазейку на пути к спокойствию. Но зацепок и
надежд не было, их ей никто не давал. Это была лишь игра безответного чувства, жгущего и
выворачивающего наизнанку безнадежностью. Если бы только хоть один шанс… Но его не было!
Ким уже не удивлялась подобным мыслям, она лишь пыталась понять, когда осознала, что просто
интерес и сочувствие переросли в этот душевный диссонанс, который именовали любовью. Месяц
назад? Два? А может быть сразу, как только увидела его смеющегося на том приеме? Сложно
сейчас сказать, но после того вечера, когда он перешел с ней на «ты», все изменилось для нее.
Они больше не виделись, что удивляло Ким и в то же время огорчало, но она не настаивала на
встречах. Это время ей было необходимо, чтобы обдумать свое отношение к Маркусу, привести в
порядок мысли и чувства, иначе ее начинало нести совсем не в те степи, как, например, в их
последний вечер. Как вообще ей в голову взбрело сморозить это глупое «или еще что-то…»
идиотка, совсем мозги отключились.
Что он о ней подумал? Хотя какая, собственно разница, все равно его мысли не будут и на сотую
долю приближенны к тому, чего бы ей хотелось от него. Эти два месяца стали для нее настоящим
испытанием. Ким никогда такого не чувствовала, ни к кому не испытывала такой безудержной
тяги. Мысли крутились лишь вокруг Маркуса. Ким работала с усердием, чтобы хоть чуть-чуть быть
ближе к этому мужчине, она скучала, безумно скучала по нему. По его задумчивому взгляду, по
легкой усмешке, по его улыбке, которая так редко озаряла суровое лицо, превращая его на миг в
озорного мальчишку. Когда в ходе работы у нее возникали вопросы, она была счастлива, и в то же
время внутренности скручивало от волнения и безотчетного страха. Она трясущимися руками
набирала его номер телефона, вымеряла шагами кабинет в ожидании ответа, искусывая при этом
губы в кровь и прокручивая в голове каждое слово, которое скажет ему. Но как только в трубке
слышался низкий голос, с мягким, словно бархатным рокочущим акцентом, как всегда
обрушивающийся резким, а порой и грубым вопросом «Что хотела?», Ким замирала и не могла
еще несколько долгих секунд выдавить из себя ни одного слова. Все мысли покидали голову, и
только громкие удары сердца набатом отдавали в каждой клеточке. Потом ей каким-то чудом
удавалось вспомнить, зачем она позвонила, хотя первопричина была, конечно, лишь в желании
услышать его, а уж только вторым делом задать интересующие ее вопросы. Он что-то отвечал, она
механически записывала и впитывала, как губка его голос, каждую интонацию, смешок, вдох и
выдох. Как одержимая цеплялась за трубку, дрожала от каждого слова. Волнение зашкаливало и
она ничего не могла поделать со своим организмом, ладони потели, а ее трясло будто в
лихорадке. Она старалась не выдать себя, говорила ровно, но прерывистое дыхание выдавало с
головой. И так хотелось, чтобы это пытка поскорее кончилась, и в то же время, когда звучало уже
привычное "какие еще вопросы?", она чувствовала безотчетную потребность задержать его, в
голове мысли начинали безумную работу, словно шестеренки прокручивали варианты и идеи, что
же еще такое спросить, чтобы хоть на несколько секунд оттянуть прощание. Но так ничего и не
придумав, она просто отвечала «никаких», а он, даже не прощаясь, отключался. И вместе с
гудками на нее обрушивалась тишина, пустота и холод, внутри что-то обрывалось и резко
затихало, словно он нажав на красную кнопку «отключить», выключал ее волнение и подъем.
А вчера она не выдержала гнета сжирающего ее чувства. Работа с Маркусом подходила к концу,
Ким оставалось собрать информацию у родственников и друзей. Она понимала, что совершает
глупость, что встреча с ним станет ошибкой, только ухудшит ее состояние, но не могла удержаться.
Как зависимая сама себе врала, что всего час ничего не изменит, что она делает это ради работы.
Но знала, что дело тут ни в какой не в работе, ей был нужен этот мужчина, как воздух, хотя бы
просто увидеть его, услышать. Только он и она. На один час, на гребанных шестьдесят минут она
займет место в его мыслях. Она чувствовала, что он не откажет, потому что … она не знала почему, на интуитивном уровне была в этом уверенна и не прогадала. Он согласился, вызывая в ее душе
такую бурю, шквал сумасшедшей радости. Оставшееся время до встречи она посвятила себе, весь
гардероб был перерыт в поисках платья, которое было бы к месту и в то же время выделяло ее.
Она остановилась на разноцветном и асимметричном наряде, состоящем из сложных драпировок.
Платье было закрыто, но при этом подчеркивало каждый изгиб ее тела и золотистые от загара
ноги. Еще больше времени ушло на выбор сексуального нижнего белья, и ее не останавливал
факт, что тот, для кого оно одето, его не увидит, на прическу и макияж Ким тоже не пожалела сил, также понимая, что и их он едва ли заметит. Как же она хотела хотя бы раз ощутить на себе взгляд, которым Маркус прожигал Анну. Этот жгучий коктейль страсти, ярости и желания, который Ким до
сих пор не могла забыть, чувствуя каждый раз при воспоминании о нем, как ревность и злость
растекаются по венам. Сколько бы она не твердила себе, что Маркус Беркет женат, и что, ко всему
прочему, он свою жену любит, это не гасило пламя, которое разгоралось в груди от одного лишь
его имени. Понимание этого отравляло словно ядом, но не останавливало. В какой-то момент Ким
с ужасом осознала, что дай он ей хоть один шанс, она не задумываясь, послала бы к черту все свои
принципы и мораль. Закрыла бы глаза на то, что у них разница пятнадцать лет, на то, что он женат, что у него есть ребенок, на то, что его жена в тяжелом состоянии, на то, что для него их связь,
возможно, ничего бы не значила. Плевать! К чертям все!
Она спрашивала себя - что это? Страсть, одержимость, желание, любовь? Но разве возможно
понять? Разве все это в совокупии не зовут словом любовь? Она хотела Маркуса, желала, как ни
одного мужчину в своей жизни. У Ким в голове не укладывалось, как можно так зависнуть на
человеке, откинув всякий стыд, делая его объектом своих сексуальных фантазий. Ей казалось, что
это прерогатива мужчин, мысленно тр*хнуть понравившуюся женщину во всех известных позах,
оказалось, что и женщине не чуждо подсознательно, просто закрыв глаза, «поиметь»
возлюбленного, как ей хочется. Ким стало смешно от собственных задвигов, а точнее, она
представила выражение лица «возлюбленного» мистера Беркета, узнай он, что его «поимели».
Хотя насколько она успела разобраться в этом мужчине, вряд ли бы он удивился подобному
интересу со стороны женщины. Самомнение у этого мужчины дьявольское. Впрочем, когда он
приехал на встречу, Ким уже и сама не удивлялась. О таких мужчинах и надо мечтать. Она словно
зачарованная смотрела, как он быстрым шагом приближается к ее столику. Высокий,
широкоплечий, волосы как всегда идеально уложены, безупречный костюм, на котором не единой
складочки, казалось, дотронешься, и он захрустит, на запястье дорогие часы. Все атрибуты власти
и денег, типичный, выхоленный, богатый мужик. Только для Ким он был особенным, не такой как
все, а уж ей довелось повидать разных представителей элиты общества. Она не знала, что именно
скрывается за внешним лоском и подобием учтивости, но прошлое этого мужчины пугало и
манило одновременно. Маркус был подобен искушению, которому хотелось поддаться, вызову,
который хотелось принять, даже заведомо зная, что проиграешь. Резкий, прямолинейный,
упрямый, а порой и откровенно грубый он притягивал даже недостатками.
Боже, она идиотка, которая влюбилась, причем без единого шанса на ответное чувство! Сколько
себя помнила, она была уверена, что не поддастся этой глупости. Не будет похожа на ручную
собачку, виляющую хвостиком в надежде выпросить кость. И вот это случилось. Возможно, со
стороны это выглядит отвратительно и даже аморально, учитывая все обстоятельства. Но сейчас
как никогда она поняла, что Маркус –это большая удача в ее жизни. В его лице она нашла все то,
чего ей так не хватало. До встречи с ним она жила, словно робот, машинально повторяла действия
окружающих людей, потому что так принято, так делают все. Общение с этим мужчиной, его
внутренний мир, история жизни, он сам со всеми своими достоинствами и недостатками помогли
ей обрести себя, увидеть жизнь под другим углом, ее другие стороны, понять себя, почувствовать
себя, узнать, что она за человек, чего хочет и кого. До него она с легкостью судила людей, делила
жизнь на черное и белое, не прощала чужие ошибки. А теперь все изменилось, потому что поняла,
что и она далеко не идеальна. Даже более того… Она видела эти метаморфозы, сидя рядом с ним,
прижав к его бедру свое колено, впитывая его голос, пытаясь понять его мысли и чувства. Потому
что, как не горько это признавать, но Ким готова была продать кого угодно и что угодно, лишь бы
этот миг продлился как можно дольше. Ей не было стыдно, когда она раз за разом соприкасалась с
его бедром своим. Ей не было стыдно испытывать удовлетворение от того, что он смотрит на нее
оценивающим, чисто мужским взглядом, от которого по кожи пробегал озноб, а внизу живота что-
то сладко обрывалось. Почему она должна стыдиться? Разве это она замужем? Разве это ее семья
будет предана? Она не будет беспокоиться о вещах, о которых должен беспокоиться он. Она
просто любит, а он решает, нужна ли ему эта любовь, готов ли он принять ее. Но стыдиться своего
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |