усилилось, поэтому она вновь притянула его к себе и сдавлено шепнула:
Поцелуй меня! Я знаю, ты ведь тоже хочешь этого.
Он тяжело вздохнул, Аня открыла глаза и облизнула губы. Одной рукой она притягивала его к себе
за шею, а другой двинулась вниз по его груди. Когда ладонь скользнула по животу, он не
выдержал и, откинув ласкающую руку, придавил ее тело своим к стене, а потом яростно впился в
ее губы. Аню обдала жаркая волна, сердце ухнуло куда-то вниз с огромной высоты. Ей нравился
его бешеный напор, нравилось его доминирование над ней, нравилась его грубость и нетерпение.
Его горячие губы накрыли ее, а язык тут же ворвался в рот, поглаживая его, заполняя и исследуя.
Аня старалась противостоять, но как только она пыталась это сделать, он тут же надавливал на
горло. Она тяжело дышала, кусая его губы, втягивая их в себя, посасывая и нежно проводя по ним
языком. Поцелуй с каждой секундой становился яростнее, он был похож на противостояние, где
противники не уступают друг другу по силе.
Маркус больше не сдерживал себя, свободной рукой он обхватил ее грудь и грубо сжал сосок. Аня
выгнулась дугой и простонала ему в рот. Он ухмыльнулся и прошептал:
Тебе так нравится, да, Эни?
Да.-выдохнула она, голова кружилась от наслаждения, хотелось еще и еще. Она хотела своего
мужа до дрожи.
А мне нет, грязных с*чек я повидал за свою жизнь достаточно! –тихо закончил он и отпустил ее,
отступая на шаг. Аня несколько минут смотрела на него, ничего не понимая, а потом взорвалась.
Да неужели?! –язвительно пропела она, внутри все клокотало от гнева и унижения. –Веселая
поездочка, наверно, была? ну, и какая она в постели?
Что за х*рню ты несешь? –недоуменно спросил он.
О, не надо делать такое лицо! Если ты еще не тр*хнул эту девку, то это не повод так удивляться.
Уверена, ты уже мысленно поимел ее во всех позах. Это типично для тебя, такие как ты, только
раздвинув кому-нибудь ноги, могут доказать, что у них есть яйца между ног. Такой уж характер. -
издевательским тоном объяснила Аня, с удовольствием отмечая, как его бледное лицо
покрывается красными пятнами от ярости. Хотя к удовольствию примешивалась изрядная порция
горечи и боли.
Никогда не путай мой характер с моим отношением к тебе, Анна. Мой характер зависит от меня,
а моё отношение - от твоего поведения. – тихим от сдерживаемого гнева голосом парировал он,
надвигаясь на нее.
Как обычно виновата я, верно? А ты у нас святой!
Господи, какая же ты дура!-взорвался он.
Да пошел ты, ублюдок!
С этими словами Аня развернулась и пошатываясь, направилась к выходу из клуба, в груди
нестерпимо жгло от боли и обиды, разум стал потихонечку проясняться. На душе было гадко и
мерзко, словно она выкупалась в канализации. Выскочив на улицу, Аня с упоением глотнула
свежего воздуха после прокуренного смрада клуба. Наклонившись, она глубоко дышала, словно
после долгого бега. Маркус был неподалеку и отдавал какие-то распоряжения по поводу машины,
не переставая при этом следить за ней. Когда машину подогнали к входу, она направилась к ней,
но тут ее отвлек женский крик и какая-то ругань. Аня обернулась, и в это же мгновение мужчина
на противоположном конце улицы со всего маха залепил женщине пощечину. Аня замерла,
внутри все оборвалось и вскипело, ярость оглушила ее, когда женщина чуть не упала, а мужчина
замахнулся для нового удара. В этот же момент что-то щелкнуло внутри, Аня сорвалась и побежала
к парочке. Подлетев, она оттолкнула девушку и кинулась на мужчину.
Ах, ты мразь!-не своим голосом взревела Аня и что есть силы врезала по лицу остолбеневшему
мужику, разбивая в кровь его нос.
Ты с*ка, ты разбила мне нос! –заорал придурок, отталкивая ее, но Аня уже ничего не замечала.
Ярость, боль, ненависть разрывали на части и она со всей дури колотила мужчину, покрывая его
проклятиями и бранью. Мужчина же в конец озверел и толкнул ее так, что она упала на асфальт,
сдирая кожу на локтях и ударяясь головой, но не успела она открыть глаза, как ублюдок подлетел к
ней и замахнулся, но тут же раздался грозный голос:
Тронешь ее, и я тебя здесь закопаю!
Мужчина выпрямился и зло выплюнул:
Тогда угомони свою бешеную телку...
Но не успел он договорить, как получил удар в живот и со стоном согнулся пополам.
Закрой рот м*дак!-процедил Маркус, подходя к скрюченному от боли мужику, но к нему тут же
подскочила женщина.
Отвали от него! Какого хр*на вам надо.
Аня окончательно пришла в себя и сказала:
Маркус вызови полицию, этот ублюдок ударил ее и...
Не надо никакой полиции, мы сами разберемся, какого черта вам надо, что, своих проблем нет?!-
вскричала девушка, обнимая насильника и поглаживая его по лицу.
Аня ошарашенно смотрела на нее, не понимая. Маркус подошел и приобняв ее за плечи, стал
уводить, но она не могла уйти.
Ведь он же опять изобьет тебя, ты что совсем?-шепотом спросила она у плачущей девушки.
Та скривилась и сглотнув слезы, процедила:
Тебе-то какое вообще дело?! Что ты можешь в этом понимать, я не собираюсь быть матерью
одиночкой!
Аня побледнела, но уверенно сказала:
Лучше быть матерью-одиночкой, чем рядом с такой скотиной! Уж поверь мне, я знаю.
Развернувшись, она взглянула на перекосившееся от боли лицо Маркуса и направилась к машине.
Через некоторое время он присоединился к ней, и они молча поехали домой.
Аня смотрела на проплывающий мимо город, в груди нарастал ком, было так плохо и горько, что
хотелось волком выть. Подбородок дрожал от сдерживаемых слез. Почему-то хотелось вернуться
и взять свои слова обратно. Хотя она не соврала, сказав их. Просто Аня знала, что это было
слишком жестоко, даже подло в какой-то степени. Хотелось повернуться к Маркусу, сжать его в
объятиях и просить прощение. Ее затрясло и она, больше не сдерживаясь, зарыдала. Маркус резко
затормозил и обжег ее взглядом полным боли.
Жалеешь, что потратила столько лет на такую скотину, как я?- сдавленно спросил он, сжимая
губы, стараясь не выдать своих эмоций.
Аня замотала головой, потому что рыдания не позволяли выговорить ни слова. А он меж тем
продолжил, голосом полным горечи.
Смысл ведь не в том, какой я, Эни, и что я делал. Ты мстишь мне лишь за то, что любила меня,
сколько бы боли я тебе не причинял. Я знаю это, и мне... мне невыносимо больно, я жалею,
каждую минуту, каждую гребаную секунду я жалею, что причинил тебе столько страданий. Я готов
хоть всю жизнь ползать у тебя в ногах, лишь бы только ты простила. Я.... люблю тебя, Эни.
Ее трясло, как в лихорадке, каждое его слово рвало ее на части, хлестало, словно кнутом по
старым ранам, вызывая удушье, яростную боль и истерику.
Это пройдет, Маркус.-прошептала она.
Он отрицательно замотал головой и сказал;
Никогда это не пройдет, Эни, как бы ты не хотела, как бы не хотел я. Я знаю, что во многом
виноват и...
Нельзя сначала убить, а потом шептать, что не нарочно, всё время предавать, а потом молить о
прощении и трусливо убегать, когда ты особенно нужен! – грубо оборвала она его, от чего он весь
напрягся и застыл. Но Аня преодолела в себе сожаление и добила его, тихо добавив, - Знаешь,
Маркус, ты –самое лучшее, что было в моей жизни, но главное, что самое худшее - это тоже ты!
» Глава 9
"Он потом обязательно спросит,
От моих выкрутасов устав:
Ну куда тебя, дуру, заносит?
Знаю, дура. Ты сотни раз прав.
Да откуда ж взялась ты такая -
разъедаешь всю душу, как тля?!
Школа жизни. Медаль золотая.
И отличные учителя..."
просторы интернета.
От Ким Войт я мчался, как угорелый, а в голове набатом било: «Идиот!». Сожаление накрывало с
головой. Черт бы побрал мой бешеный
темперамент! Когда Анна влетела в кабинет, я просто остолбенел. Я был в шоке, да и до сих пор в
нем пребываю, наверно. Я согласен, что
заслужил порицание. С моей стороны было большой глупостью отдать вещи Мэтта, но я не мог на
них смотреть, я думал, что так будет
легче, я хотел предотвратить истерику, которая наверняка последовала бы, если бы Анна вошла в
его комнату. Я просто хотел, чтобы она хоть немного успокоилась. Но как говорится - благими
намерениями выстлана дорога в ад.
Ярость на ее выпад вскипела во мне моментально. Анне всегда удавалось раздуть пламя одной
искрой. Хотя сейчас я бы стерпел от нее что угодно, если бы я был один, но позволить ей выносить
наши проблемы на всеобщее обозрение, не мог. Дело не в том, что гордость у меня сыграла или
мне нужно было показать кто у нас в доме главный, в этом плане мы давно все решили. Да и
вопросы равноправия - просто глупости неуверенных в себе мужчин и женщин. Женщина никогда
не встанет во главе семьи и не должна по определению. Её место рядом. Ни выше, ни ниже, ни
впереди, ни позади, а рядом. Чтобы в нужный момент она могла поддержать или отойти в сторону
и не мешать. Она - спутница, а не центр вселенной, черт ее подери! В тот момент, когда Анна
обрушила на меня свое негодование и гнев, я тоже взорвался, слишком много всего навалилось.
Силы были на исходе, я устал делать вид, что я сильный, мне было невыносимо наблюдать, как
моя жена отравляет и без того стоящую поперек горла жизнь. После поминального обеда мы даже
не перекинулись и парой слов. Я хотел о многом поговорить, но Анна всегда была не в себе.
Поначалу я думал, что это последствия операции, но наш доктор уверил меня, что подобного
состояния в ее случае быть не может. Его заверения напугали меня еще сильнее, а когда я понял,
что причина кроется в том, что Анна просто накачивается алкоголем и снотворным, то мне до зуда
в руках хотелось свернуть ей шею, но я опять же усмирил свой гнев и решил не раздувать скандал.
Психиатры советовали дать ей время, чтобы понять, осознать и принять смерть сына. Я все это
конечно же понимал и старался, как мог, не давить на нее, но смотреть, как жена губит себя и
уходит от реальности, было выше моих сил. У нас подрастала маленькая крошка, которой нужна
была мать, но я жертвовал благополучием дочери, только бы Анне было легче. И все же, иногда
мне хотелось встряхнуть ее, наорать, нахлестать по щекам, чтобы взяла себя в руки, чтобы жила.
Потому что нельзя так любить сына, делая при этом дочь сиротой. Но скрипя зубами, мне
оставалось только терпеть и ждать. И вот, дождался. Я никогда не думал, что у моей жены такие
острые коготки. Пока она не выпустила их наружу, да еще как! Ну ладно я, но этой девчонке-то в
честь чего прилетело? Я даже не замечал, что там на ней надето, пока Эни не съязвила по этому
поводу. Видимо, ревность - это какой-то будильник, пробуждающий в любой женщине стерву.
Честно, хотелось рассмеяться, сгрести свою мегеру в объятия и шептать, что она такая дурочка у
меня, потому что когда находишь свое, на другое даже смотреть не хочется. Как бы у нас с ней не
складывалось, но я принадлежу лишь ей, наши ссоры, наше охлаждение и взаимные упреки - это
лишь облака на небе нашей любви. Довольно поэтично для меня сказано, но рядом с Анной мне
всегда хотелось быть лучше, чем я есть, только вот получалось всегда наоборот, рядом с ней
открывались мои самые темные и грязные стороны. С ней я возносился на невероятную высоту. С
ней же падал так низко и мерзко, что впору было сдохнуть от раскаянья и сожалений.
Не знаю, какой бес в меня вселился и я начал орать на Анну, но посмотрев на Ким в тот момент,
мне стало не по себе. Моя жена зашла слишком далеко, унизила ни в чем не виноватого человека,
себя выставила истеричкой и меня каким-то кобелем. Смешно, конечно, что это говорю я. Не
спорю, мое прошлое оставляет желать лучшего, но разве я хоть раз за последние два года дал ей
повод так думать?! У меня шесть лет не было ни одной женщины кроме нее! Я понимаю, что у
кого–то всю жизнь она одна единственная и, возможно, для них кажется, что я несу ахинею, но
для меня, черт возьми, это срок, это показатель! Знаете, похоть – это такой же порок, а точнее
вредная привычка, как курение. Пробуешь разные сигареты, пока не найдешь что-то себе по вкусу,
но находишь только тогда, когда перепробуешь почти весь ассортимент. А иначе будет постоянное
желание обновить вкусовые качества, взбодрить их. Тюрьма научила меня многому, держать себя
в руках, сдерживать желания плоти и я сейчас говорю не только о похоти, я научился ставить
некоторые вещи на первое место, а не собственные прихоти, но это не значит, что в моей голове
никогда не возникали мысли типа: "О, у этой телке сочная задница". Я просто научился бороться с
соблазнами. Я научился думать, а не потакать себе во всем и всегда, в надежде, что мне простят
мои косяки. Может и простят, только я сам себе их уже не прощу. Для меня это равносильно
полному провалу. Проигрывать самому себе позорно до отвращения.
Вот и сейчас у меня было чувство гадливости, как будто меня поимели в зад, а я и не заметил.
Спрашивается какого хрена я взбесился? За каким… вообще повез Ким? Мне нравилась эта
девушка, она еще не горела погоней за сенсацией, слушала внимательно, работала с усердием,
старалась не давить и делала все,чтобы мне было не противно, при этом не навязывалась. Она
вызывала у меня огромную симпатию и, как не странно, доверие. Да. Я и сам не понимал почему,
но мне было легко с ней. Может, она напоминала мне чем-то Эни, когда я ее встретил?! Хотя
теперь я убежден, что моя девочка такая одна - простодушная и наивная. Точнее, была когда-то, но
я самым отвратительным способом открыл ей глаза. Грубо, жестоко и делал это с удовольствием
на тот момент, за что каждую минуту готов просить прощение, да только поздно видимо и никому
мое раскаянье не нужно. Тогда я тоже ревновал, поэтому знаю, что подобное проявление чувств
лишь признак самолюбия.
Ким - она другая, она знает правила игры и далеко не так наивна, как кажется. Впрочем, в нашем
мире это естественно, и ничего зазорного в этом нет. Вопрос заключается лишь в том, что я к ней
испытываю. Конечно, можно послать все на три веселых и не заморачиваться, а потом, как это
обычно бывает, оказаться у нее между ног и кричать, что это вышло случайно. Можно также
делать вид, что девчонка просто пытается утешить меня и потому так печально улыбается и
украдкой касается моей руки. Не отрицаю, что это все движущая сила, даже более того, малышка в
это искренни верит. Но к счастью, мне не двадцать и я прекрасно знаю, что за всеми этими
добрыми словами и пониманием кроется сексуальный подтекст. И вроде бы, что тут такого -
молодая девчонка, гормоны, адреналин, запах риска и игры… Но я-то - взрослый мужик! Я должен
это на корню пресечь, а я еще сильнее подогрел интерес. Идиот! Это в восемнадцать тебе еще
нужна драма в отношениях. Но в сорок, никакая драма не нужна. Нужна адекватность, любовь,
стабильный секс, заработок, ужин, пара хороших фильмов и время на отдых вдвоем. Поэтому, я
просто придурок, и несет меня совсем не туда…
Мои размышления прервал звонок Маргариты.
Маркус? –услышал я окрик в трубке.
Да!
Внутри тут же что-то сжалось в болезненном ожидание.
Маркус, Господи, наконец-то, я тебе дозвонилась. Она просто сошла с ума, когда увидела, что
кабинет заперт, я пыталась ее остановить, но она…-кричала в трубку моя теща.
Где она? - перебил я поток всхлипов и причитаний.
Не знаю!- прорыдала Маргарита.
Я обреченно вздохнул и окончательно убедился в том, что законченный кретин. Вместо того,
чтобы быть рядом с Эни, понять ее, уверить, что все ее подозрения беспочвенны, я дал волю
своим эмоциям и еще больше укрепил мысль, что у меня с Ким что-то есть. Но самое ужасно, что у
меня было такое чувство, будто я упустил момент, которого так долго ждал. Эни была абсолютно
трезвая и собранная, такой я ее не видел давно, она хотела разобрать вещи сына, возможно,
начать жить дальше, а я все испоганил. Черт!
Маркус, ты слышишь меня? Я говорю, что послала следом за ней нашего шофера. Позвони ему,
он тебе все расскажет и, пожалуйста, езжай за ней поскорее, она в таком состоянии, что
обязательно наделает глупостей! Маркус… ну зачем, зачем ты при ней так себя повел, ну,
Господи..
Я ее найду, не волнуйтесь!-вновь перебил я, было невыносимо слышать со стороны то, что я и так
знал и понимал прекрасно.
Через двадцать минут меня встретил у входа в клуб наш шофер и показал, где находится моя жена.
Все это время он пристально следил за ней и за тем, чтобы пресса не стала свидетелем ее срыва и
моего, как оказалось тоже. Когда я увидел ее совершенно невменяемую, трущуюся, словно сучка в
течке об какого–то кобеля, меня всего вывернуло наизнанку, все, что я годами в себе воспитывал,
испарилось в один миг. Я мысленно убивал м*дака, который лапал ее, хотелось размазать его по
стенке, когда рука сопляка пропутешествовала к ее груди, про Анну я даже думать не хотел,
потому, как желание схватить за волосы и хорошенько врезать по лицу было зверским. Но даже
если бы меня и переклинило, вряд ли бы когда-то еще решился поднять на нее руку. Да и если
честно, разве я могу, имею ли я право злиться на то, что моей женщине настолько больно, что она
не может с этим справится. Мне тоже больно, чудовищно больно, но каждый по своему эту боль
проживает, по-своему, а должны вместе. И глядя на Эни, я понимаю, что ярость уходит, я дышу
глубже, но дышать мне тяжело, потому что не могу смотреть, как она сама себе делает еще
больнее, словно мазохистка, издевается над собой. Во мне нет больше гнева, есть только
бесконечное сожаление о том, что я ни чем не могу помочь. Никак не могу облегчить ни свои, ни
ее страдания.
Я двинулся в сторону танцпола, думал, что все обойдется, в принципе и обошлось. Я был спокоен,
поэтому лишь показал зарвавшемуся сопляку его место. На тот момент меня волновало состояние
Ани, она была чем-то накачена, и явно здесь обошлось не только алкоголем. Лицо бледное, глаза
горят и эти расширенные зрачки. Боже! Я заледенел от ужаса. Перед моим взором встала
картинка, где у меня в ногах ползает Лорен, скорчившаяся от ломки, вся в соплях и слезах, готовая
ради дозы на любые условия. Меня передернуло, представить Аню такой – да лучше ее или себя
сразу прикончить. Я это моральное убийство просто не вынесу, для меня лучше бы она погибла в
той аварии, но вот так себя разбазаривать, я ей не позволю или лучше удавлю. Я потащил ее на
выход, моей главной задачей было сделать все незаметно. Еще не хватало, чтобы мою жену
видели обдолбанную в г*вно, выходящей из клуба для студентов. Но Анна была совершенно
невменяема и всячески препятствовала мне. Как я еще держался, ума не приложу. Хотелось
прибить идиотку. Я затащил ее в темный угол, чтобы вправить мозги, но случилось совсем
невероятное, моя скромница жена превратилась в развязную девицу. Только меня сия пошлятина
не возбуждала, а раздражала до безумия. Я был вновь застигнут врасплох, растерялся и по
инерции ответил на ее сексуальные поползновения. Но с каждой секундой я все больше злился на
себя, на нее. Все же на физическом уровне ее действия находили отклик. Но вот психологически я
ее не хотел, я еще не совсем придурок и знаю, во что мне отольется эта уступка. Меня обвинят в
том,что я ублюдок и во всем виноват. Нет уж, спасибо! У тебя милочка не получится вновь свалить
с себя ответственность. А вообще такого «добра» я наелся на три жизни вперед. И хотя меня и в
молодости мутило от баб-торчков, но тогда было совершенно неважно в каком там состоянии
пребывает очередная подстилка. Анна же моя жена. Поэтому тр*хать ее, когда она под кайфом
мне не просто противно, это что-то совсем запредельное. Извращение какое-то, неуважение ни к
ней, ни к себе. Я буду спать с ней только тогда, когда она будет отдавать отчет своим действиям, когда не сможет сказать: "Ты урод и мною воспользовался.» Хотя честно, сложно уразуметь, кто и
кем в данной ситуации бы воспользовался. Но повода это сказать мне у нее не будет. Ах, я задел
ее своим отказом. Ничего стерпит, зато утром, может, задумается над своим поведением, а если
нет, то я ей сам промою мозги. Но все эти мысли вылетели из моей головы, когда мы оказались на
улице. Я сначала ничего не понял, когда Анна двинулась в сторону темного переулка. Я подумал,
что она собирается сбежать и сразу помчался следом, но открывшаяся картина поразила меня
настолько, что я застыл и не мог некоторое время ничего предпринять. Слишком живо, аналогично
и омерзительно я увидел себя со стороны. Я смотрел, как моя жена выплескивает безудержную
ярость на этого мужика и понимал, что это меня она так ненавидит, меня бьет со всего маху.
Сейчас для нас не было этих людей, были только мы: я - моральный ушлепок, поднявший руку на
свою женщину и она - слабая, забитая, привязанная ко мне ребенком и моим материальным
преимуществом, а как следствие, и социальным. И все что она сказала после, укрепило меня в
этом предположении. Больно ли? Да, но не от слов, а от того, что я ничего не могу изменить. Не
могу отмотать назад ленту жизни и схватить себя за руку в момент, когда впервые занес ее над
ней. Не могу заткнуть себе рот и не говорить ей всей той грязи и мерзости, не могу вернуть тот
момент, самый страшный момент, когда я озверел и творил поистине жуткие вещи, но самое
главное, что не могу вернуть ее доверие и ту девушку, что лежала рядом со мной на заднем
сидении машины и пыталась объяснить, что оказалась здесь не по распущенности, а просто
потому что наивная дурочка, доверившая себя самому конченому отморозку. Вот от этого мне
хочется выть волком. А все что она сказала мне… да, режет без ножа, хлещет без кнута, но не
вызывает агонии, потому что всего лишь следствия, причиной которых являюсь я сам и мое
скотское отношение.
И вот сейчас сказано все, что должно было быть сказано еще давно, не осталось никаких тайн. И я
понимаю, что все время закрывал глаза. Как же мы любим это делать, дабы не бередить душу. Я
хотел, чтобы мы забыли о том кошмаре, а точнее я хотел стереть из ее памяти себя слабого
морально опустившегося, дошедшего до рукоприкладства и низости, игравшего на ее материнских
чувствах. Но оказалось, что отформатировал лишь собственную память, а Эни, она ничего не
забывала, ни на минуту. Можно обвинить ее в том, что она обманывала все это время, уверяя, что
все в прошлом, а сама хранила его в себе, но виноват то прежде всего я. Потому что это я делал
вид, что не было ничего в нашей жизни, я обрывал разговоры о том периоде, оправдывая свой
стыд тем, что ей тяжело это вспоминать, но на самом деле тяжело было мне. Не прощения я
добился, а лишь отсрочки суда на неопределенный срок. Интересно, когда я из человека,
любящего битву, превратился в человека, ищущего спокойствие духа?
Всю последующую дорогу до дома, мы молчали. Да и о чем еще говорить? Все сказано. Я был
опустошен настолько, что даже не знал зачем я это делаю, зачем пытаюсь строить песочный замок
рядом с морем. Конечно, можно послать все к черту. Наплевать на боль Эни и позволить ей делать
все, что хочет. Сказав: "Мне очень жаль, но это твоя проблема, а мне и своих забот хватает".
Жестоко, но как удобно. Как будто ты нацепил треники и закатился в них на конференцию. И вроде
все косятся и тыкают в тебя пальцем, мол, "посмотрите, он не в костюме", а сами тихонечко
завидуют, что ты можешь просто послать все условности и жить, как тебе хочется. Вот они две
стороны одной медали, с одного бока надо сострадать человеку и "носить костюм и душащий тебя
галстук", а с другого, это просто лицемерие. Раньше я бы нацепил треники, и не потому что я такой
вот независимый от общественного мнения, а просто потому что самовлюбленный болван. Сейчас
же я "надеваю костюм", потому что люблю ее. А "люблю" я сказал в своей жизни лишь одной
женщине, ей. И это не просто слово, это то чувство, которое заставляет меня стоять на месте,
рядом с ней, когда все во мне кричит -"беги!".
Мы подъехали к дому, Анна окончательно пришла в себя и ее знобило, лицо было, словно белое
полотно, губы посинели. Кажется, наркоманы называют это отходняком. Я понимал, что нельзя ее
оставлять в таком состоянии, да и насколько помню, наркоманки всегда плотно ели утром и
выглядели вполне нормально.
Пошли на кухню, я приготовлю тебе кофе и что-нибудь поесть! - сказал я ей, когда мы вошли в
дом. – Ты ела вчера?
Не помню! - шепотом ответила она, сморщившись от головной боли, но при этом последовала за
мной на кухню.
Я, конечно, готовить не умел, но думаю, чтобы пожарить пару яиц, мозгов много не надо. Прислугу
будить не хотелось, и не потому что я о них пекся. Я придерживался такой позиции, что плачу
людям деньги за то, чтобы пеклись обо мне и неважно в каком часу, просто сейчас мне не
хотелось, чтобы кто-то видел Анну такой.
Мы прошли на кухню, я сразу же начал рыться в холодильнике и разбираться где тут что лежит.
Анна уселась за барную стойку и пристально следила за моими действиями. Когда я нашел все, что
мне нужно она заявила:
Она красивая, не правда ли?
Я удивленно посмотрел на нее и спросил, хотя понимал о чем сейчас пойдет речь, точнее о ком.
Кто?
Анна закатила глаза и направилась к холодильнику, достала воду и села на место.
А ты как-будто не знаешь?!
Ким? –уточнил я, тяжело вздохнув. Мне не хотелось сейчас поднимать эту тему.
Да, Ким!- с энтузиазмом подтвердила Аня. –А говорил, что она никакая.
Я не помню! –машинально ответил я, разбивая яйцо в тарелку. Мне не хотелось признавать, что,
да, я поменял свое первоначальное мнение.
Значит, она уже месяц ошивается у нас дома. - словно сама себе, задумчиво произнесла Эни,
залпом выпив стакан воды. –Ну, и на что ты сегодня рассчитывал, Маркус, продолжая встречаться
с ней у нас дома, когда я вернулась? Ты всерьез думал, что я ничего не замечу?
Я поперхнулся и непонимающе уставился на нее, я действительно не понимал в чем меня
упрекают. Она же с невозмутимым видом налила себе еще один стакан и ждала ответа.
А почему я должен об этом думать?
О, отсутствие практики плохо сказалось на твоем умении врать. – съязвила она.
Потому что я тебе не вру. –процедил я, раздражение начало вновь нарастать, но честно, я даже
был рад, пора высказать все, что накопилось.
Она тебе нравится, Маркус, и ты ей тоже. - безапелляционно заявила моя жена. И вот что я
должен на это ответить? Ведь это правда, но совсем не в том ключе, о котором думает Анна.
С чего ты взяла?!
Я не слепая, Маркус! –оборвала она меня. Мое терпение было на исходе, но я старался сохранять
спокойствие.
Сколько ты выпила, чем еще накачалась? Кокаином, героином, чем?
И это твой ответ?
Меня лишь интересует ответ на мой вопрос. А насчет журналистки скажу лишь, что поскольку ты
не можешь объективно оценивать ситуацию, то не вижу смысла говорить об этом.
Ты сейчас издеваешься, Маркус? Да будь я трезвая, я бы тебе посерьезней разговор устроила.
Ты становишься невыносимой, Эни, и мне невыносимо наблюдать за тобой, мне невыносимо
любить в тебе то, что в других я ненавижу.-тихо признался я, мне было плохо, я хотел достучаться
до нее, хотел, чтобы она хотя бы кивнула в знак того, что "Да, Маркус, я понимаю, что гублю себя и
это неправильно". Но она вновь проигнорировала мои слова и сказала:
Итак, по три часа в день на протяжении вот уже месяца ты с ней.
Я с силой сжал нож, которым резал помидор.
И что такого по-твоему я с ней делаю? Ну хочешь, проверь мой телефон, почту, кредитки, да что
хочешь. –перешел я на повышенный тон и с раздражением вылил яйца в сковороду. На кухню
вошел наш повар и изумленно покосился на нас.
Доброй ночи, мистер и миссис Беркет, вам нужна помощь? –спросил он взволновано.
Нет, спасибо, мы справимся! –ответил я, а когда он вышел, тут же перевел взгляд на жену.
Она уже говорила тебе, что ты ей нравишься или вы еще на стадии горячих взглядов?
Как ни странно, но меня эта трактовка позабавила.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 49 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |