— Я помою посуду, — предложил Джонни. — Почему бы вам с Талли не завернуться в пледы и не посидеть на веранде?
— Ты — прекрасный принц, — заявила на это Талли. — Я приготовлю кувшинчик «Маргариты». Кейти, укладывай Уилла и Луи, встретимся снаружи через пятнадцать минут.
Кейт кивнула и понесла детишек наверх. Когда она переодела малышей в пижамки, умыла их и почитала немного на ночь, было уже около восьми.
Чувствуя себя совершенно вымотанной, Кейт спустилась вниз и увидела, что Мара сидит, свернувшись калачиком, на коленях у Талли.
Джонни обнял жену.
— «Маргарита» в блендере. Я сам отправлю Мару спать, — прошептал он ей на ухо.
— Я люблю тебя.
Джонни нежно похлопал ее пониже спины и повернулся к дочери.
— Я знаю. Пойдем, зайчоночек, пора спать.
— Ну, пааа… Можно мне еще немного? Я как раз рассказывала тете Талли про миссис Герман.
— Поднимайся наверх и надевай пижамку. Я приду через пять минут и почитаю тебе.
Мара крепко обняла Талли, поцеловала ее в щеку и подбежала к отцу и матери.
Небрежно чмокнув мать, девочка поднялась наверх.
А Талли подошла к Кейт:
— Я была очень терпеливой, хотя ты знаешь, что терпение — не моя сильная сторона, но теперь дети уложены, так что давай выкладывай.
— Что выкладывать?
— Ты выглядишь ужасно, — тихо сказала Талли. — Что не так?
— Это все гормоны или недосып. Мальчишки так меня выматывают… — Кейт сама рассмеялась над своим привычным списком оправданий. — А так все в порядке.
— Думаю, она не знает, что с ней не все в порядке, — сказал Джонни, обращаясь к Талли, словно Кейт здесь вообще не было.
— Как продвигается твое писательство? — спросила Талли.
— Отлично… — Кейт поморщилась.
— Она ничего не пишет, — тут же сдал жену Джонни, и Кейт готова была стукнуть его за это.
— Совсем ничего? — Талли трудно было в это поверить.
— Вот этого я точно сказать не могу, — пробурчал Джонни.
— Хватит говорить обо мне так, словно меня тут нет, — сказала Кейт. — У меня на руках десятилетняя королева мелодрамы, которая занимается всеми видами спорта на свете, ходит три раза в неделю на танцы, и список ее светских мероприятий больше, чем у героинь «Секса в большом городе». И не забудьте про двух близнецов, которые очень редко спят в одно и то же время и ломают все, к чему прикасаются. И как, по-вашему, я должна успевать все одновременно — готовить, стирать, делать уборку и еще и писать? — Кейт перевела взгляд с подруги на мужа. — Я знаю, что вы оба думаете. Все вокруг считают, что я обязательно должна найти время для себя, что мне, должно быть, нужно больше, чем просто быть матерью. Мне и нужно больше, черт побери. Я просто не знаю, как справиться со всеми делами, я и так едва успеваю вовремя забрать дочку из школы.
В паузе, наступившей после ее неожиданной вспышки, в камине громко треснуло полено.
Талли посмотрела на Джонни:
— Ну ты и осел!
— Что? — Джонни выглядел таким смущенным, что Кейт чуть было не рассмеялась.
— Так она убирается в доме и стирает твои шмотки? Что, трудно нанять для этого кого-нибудь?
— Но Кейти никогда не говорила, что ей требуется помощь.
До этого момента Кейт как будто сама не осознавала, до какой степени забита всеми домашними проблемами ее голова. Она вдруг почувствовала неожиданное облегчение и расслабилась.
— Вот, теперь говорю, — сказала она, обращаясь к мужу.
Джонни притянул ее к себе, поцеловал и сказал:
— Тебе было достаточно просто сказать…
Кейт ответила на его поцелуй и прижалась к мужу.
— Хватит обжиматься, — прервала их Талли, беря подругу за руку. — Сейчас нам нужно выпить. Джонни, тащи коктейль.
Кейт обняла подругу.
— Спасибо, Тал. Не знаю, почему мне в голову не пришло поговорить с Джонни и нанять помощницу.
— Ну а мне до чертиков нравится приказывать Джонни.
Она опустилась в плетеное кресло. Перед ними чуть поодаль виднелась серебристая полоса прибоя и доносился шелест волн.
Кейт присела рядом с Талли.
Джонни принес женщинам по коктейлю и вернулся в дом.
Подруги долго молчали, затем Талли сказала:
— Я говорю это, потому что люблю тебя, Кейти. Нельзя же так загонять себя! Тебе не обязательно ходить в каждый поход и на каждую распродажу домашней выпечки, тебе нужно личное время.
— Скажи мне лучше что-нибудь, чего я не знаю сама.
— Я читаю журналы и смотрю телевизор. Среди сидящих дома мамочек на сорок процентов больше вероятность…
— Нет, я действительно имела в виду то, что сказала. Расскажи мне что-нибудь, чего я не знаю. И желательно, чтобы это было что-нибудь смешное.
— Я не рассказывала тебе про Париж накануне миллениума? Я имею в виду не фейерверки. Там был один парень… бразилец…
В первый день июля двухтысячного года рядом с кроватью Талли, как всегда по будням, в три тридцать зазвонил будильник. Она со стоном нажала на кнопку, жалея о том, что не может проспать еще хотя бы десять минут, и уткнулась в плечо Гранта. Ей нравилось просыпаться рядом с ним, хотя она редко засыпала в его объятиях. Оба были слишком типичными одиночками даже для того, чтобы спать вместе. За годы их отношений, которые то прекращались, то возобновлялись, они объездили вместе весь мир, побывали на бессчетном количестве гламурных вечеринок и благотворительных мероприятий для VIP-персон. Пресса окрестила Гранта «иногда возникающим бойфрендом» Талли, и она считала, что этот ярлык вполне ему подходит. Но в последнее время она, кажется, начала думать иначе.
Грант проснулся и потрепал ее по руке.
— С добрым утром, любимая! — произнес он хриплым голосом, означавшим, что вечером Грант курил сигары.
— А это так и есть? — тихо спросила Талли, приподнимаясь на локте.
— Что именно?
Он удержался, чтобы не закатить глаза, но выражение лица красноречиво продемонстрировало его раздражение.
— Снова этот разговор? Тебе тридцать девять, я знаю, Талли. Но это не меняет наших отношений. Они хороши такими, какие есть, и не надо их разрушать, ладно?
Он вел себя так, словно Талли попросила на ней жениться или сделать ей ребенка. Но это было не так. Талли встала с кровати и направилась в ванную. Включив свет, она посмотрела на себя в зеркало.
— О боже!
Вид у нее был такой, словно Талли провела бурную бессонную ночь. Волосы, которые были сейчас подстрижены коротко, стояли торчком так, как могут себе позволить носить только Аннет Беннинг и Шарон Стоун, а мешки под глазами были каждый размером с рюкзак.
Больше никаких бессонных перелетов с Западного побережья!
Не тот у нее уже возраст, чтобы все выходные таскаться по вечеринкам в Лос-Анджелесе, а потом выйти в понедельник на работу в Сиэтле. Оставалось надеяться, что никто не сфотографировал вчера ее возвращение домой. С момента трагической смерти Джона Кеннеди-младшего папарацци буквально взбесились. Новости о знаменитостях — и псевдознаменитостях — стали прибыльным бизнесом.
Талли долго стояла под горячим душем, потом высушила волосы и надела дизайнерский спортивный костюм.
Когда она вышла из наполненной паром ванной, Грант уже ждал ее у двери. В костюме, который был на нем накануне вечером, с артистически растрепанными волосами, он выглядел чертовски привлекательным.
— Прогуляем работу? — спросила Талли, обнимая его за талию.
— Прости, любимая, но через несколько часов у меня самолет в Лондон. Надо повидаться с ребятами.
Талли кивнула. Грант всегда находил повод, чтобы уехать. Выйдя из квартиры Талли, они спустились на лифте вниз.
Возле двух черных машин, а Талли и Грант всегда ездили отдельно, припаркованных напротив друг друга на Сентрал-Парк-Вест, Талли поцеловала Гранта на прощание и посмотрела ему вслед.
Когда-то ей нравилось, как этот человек то появляется, то исчезает из ее жизни, всегда приезжая неожиданно и уезжая, прежде чем Талли успевала устать от него или влюбиться. Но последние несколько месяцев Талли вдруг стала чувствовать себя совершенно одинокой и с ним, и без него.
Шофер в форме протянул Талли двойной латте.
— Доброе утро, миз Харт.
Талли с благодарностью приняла кофе.
— Спасибо, Ганс, — сказала она, забираясь в машину.
Откинувшись на спинку сиденья, она старалась не думать ни о Гранте, ни о своей жизни. Талли бездумно смотрела через тонированное стекло на еще темные улицы Манхэттена. В это время суток город еще сладко спал и видел сны. И только самые крепкие духом уже были на ногах — сборщики мусора, пекари, почтальоны, развозящие почту.
Талли много лет считала это рутиной. Почти с первого дня в Нью-Йорке она просыпалась в три тридцать, чтобы успеть первой на работу. А успех только сделал ее долгие дни еще более длинными. С тех пор как ее переманили на Си-би-эс, к утренним эфирам прибавились дневные и вечерние встречи.
Слава, известность и деньги, казалось бы, могли позволить ей немного замедлить темп и получать больше удовольствия от своей успешной карьеры, но все вышло наоборот. Чем больше зарабатывала Талли, тем больше ей хотелось получать еще и тем больше она боялась потерять то, что имела, и от этого работала еще усерднее. Талли бралась за все дела, которые плыли к ней в руки: озвучивала документальный фильм о раке груди, вела новое игровое шоу и даже была в жюри на конкурсе «Мисс Вселенная». Еще она появлялась в качестве гостя в шоу Лено, Леттермана, Рози и других подобных передачах и даже выступала в качестве ведущей праздничных парадов. Талли бросила все силы на то, чтобы оставаться на пике популярности.
Когда ей было слегка за тридцать, жить в таком напряженном графике было несложно. Тогда она могла работать ночью, после чего, проспав несколько часов днем, идти на вечеринку, а потом, утром, выглядеть и чувствовать себя преотлично. Но по мере приближения сорокалетия Талли стала куда быстрее уставать, и вообще чувствовала, что она уже не в том возрасте, чтобы мчаться с одной работы на другую, причем на каблуках. Все чаще и чаще придя с работы домой, Талли сворачивалась калачиком на диване и звонила Кейт, или Марджи, или Эдне. Возможность появиться — и быть сфотографированной — на открытии модного клуба или на какой-нибудь премьере с красной дорожкой вдруг утратила для нее привлекательность. Вместо этого ей все чаще хотелось находиться рядом с людьми, которые знали ее по-настоящему и которым она была небезразлична.
Эдна часто повторяла ей, что это была часть той сделки, которую заключила Талли. Она пожертвовала всем в своей жизни ради успеха. «Но зачем нужен успех, — спросила Талли Эдну за выпивкой на прошлой неделе, — если тебе не с кем его разделить?»
Эдна просто покачала в ответ головой и сказала: «Вот потому-то это и называют жертвой. Нельзя иметь все сразу».
А если это именно то, что тебе нужно, — иметь все сразу?
Перед зданием Си-би-эс Талли подождала, пока шофер откроет дверцу, и вышла наружу, во все еще темное раннее утро. Она уже чувствовала поднимающиеся от асфальта испарения, предвещавшие жару. Невдалеке прогрохотал мусоровоз.
Талли поторопилась войти внутрь и, кивнув швейцару, направилась к лифту. Там, в гримерной, Талли уже поджидал ее спаситель. Одетый в чересчур обтягивающую красную футболку и не менее обтягивающие черные кожаные брюки, Тэнк, уперев одну руку в бок, покачал головой:
— Кто-то дерьмово выглядит этим утром.
— Ты слишком строг к себе, — съязвила Талли, опускаясь в кресло.
Она наняла Тэнка около пяти лет назад парикмахером и визажистом. И почти каждый день жалела о сделанном выборе.
Тэнк снял с головы Талли шарфик от «Гермеса» и темные очки.
— Ты ведь знаешь, как я люблю тебя, дорогая, но пора тебе перестать поджигать свечку с двух сторон. Да ты и похудела что-то.
— Заткнись и займись макияжем.
Тэнк, как всегда, начал с волос Талли. Работая, он не умолкал ни на минуту. Иногда они с Талли делились друг с другом сугубо личными вещами — таков уж был их бизнес. Время, проведенное вместе, создало почти интимную близость между ними, но в дружбу так и не переросло. Это были типично нью-йоркские отношения. Но сегодня Талли хотелось просто поболтать, не переходя на личности. Ей не хотелось показывать своему стилисту, что она чувствует себя последнее время не в своей тарелке. А то он ухватится за это и начнет опять учить ее жизни.
К пяти утра Талли выглядела на десять лет моложе.
— Ты — гений, — похвалила она Тэнка, выскальзывая из кресла.
— Если не изменишь свои привычки, мисс, тебе скоро понадобится хирург, а не гений макияжа.
— Спасибо на добром слове. — Талли одарила его улыбкой, с которой обычно смотрела в камеру, и поспешила уйти, прежде чем услышит еще какую-нибудь гадость.
В студии она смотрела прямо в камеру и улыбалась. Здесь, в этом фальшивом мире, Талли Харт была безупречна. Она общалась легко и непринужденно, смеялась над шутками гостей и других ведущих и заставляла каждого, кто ее видел, чувствовать себя так, словно она могла бы стать их другом. Талли точно знала: никто во всей Америке не догадывается, как она чувствует себя на самом деле. Никто не представляет себе, что Таллула Харт может хотеть больше, чем у нее есть.
От похода по магазинам с близнецами и Марой у Кейт всегда потом болела голова. После посещения «Сэйфвэй», книжного, аптеки, магазина тканей она совершенно выбилась из сил, а ведь не было еще и трех часов. Всю дорогу до дома близнецы хныкали, а Мара дулась. В десять лет их дочь решила, что она достаточно взрослая, чтобы ехать на заднем сиденье с малышней, и теперь при каждой поездке устраивала скандал. Она явно рассчитывала взять мать измором.
— Прекрати спорить со мной, Мара, — наверное, в десятый раз, с тех пор как они вышли из магазина, сказала Кейт.
— Я не спорю, я объясняю. Эмили сажают на переднее сиденье, и Рэйчел тоже. Ты — единственная мама, которая…
Кейт въехала в гараж и нажала на тормоза так сильно, что пакеты с покупками упали с сиденья. Впрочем, оно того стоило, потому что Мара вдруг замолчала.
— Помоги мне отнести покупки наверх, — попросила Кейт.
Мара со злостью схватила один пакет. Прежде чем Кейт успела ее отчитать, в гараже появился Джонни и забрал сумки. Кейт и мальчики последовали за ним в дом.
Телевизор, как всегда, был включен, по мнению Кейт, слишком громко и настроен на Си-эн-эн.
— Я уложу мальчишек, — сказал Джонни, поставив пакеты с покупками на кухонный стол. — А потом у меня будут для тебя хорошие новости.
Кейт одарила мужа усталой улыбкой.
— Вот это не повредило бы. Спасибо.
Полчаса спустя Джонни спустился вниз. Кейт за столом в столовой раскладывала на ткани выкройку очередного костюма для танцев.
Девять уже сшито, осталось три.
— Я — идиотка, — сказала Кейт, обращаясь скорее к самой себе, чем к Джонни. — В следующий раз, когда они будут спрашивать про волонтеров, я ни за что не подниму руку.
Джонни подошел сзади, поднял жену на ноги и развернул к себе.
— Ты говоришь так каждый раз.
— Ну так я же сказала: я — идиотка. Но где же твоя хорошая новость? Ты сам приготовишь обед?
— Звонила Талли.
— И это хорошая новость? Она звонит каждое воскресенье.
— Она приедет на выступление Мары и хочет устроить для своей крестницы вечеринку-сюрприз.
Кейт высвободилась из его рук.
— Но ты не улыбаешься, — удивился Джонни.
Прилив гнева, который она испытала, удивил Кейти.
— Танцы — это единственное, что мы с Марой делаем вместе. И я собиралась устроить для нее вечеринку здесь.
— Я не знал.
Кейт видела, что муж хочет сказать что-то еще. Но Джонни успел сообразить, что этого не надо делать, сейчас явно было не время.
Кейт тяжело вздохнула — ей пришлось смириться. Она вела себя как эгоистка, и они с Джонни оба это понимали. Мара обожала свою крестную, и ей наверняка понравится вечеринка-сюрприз.
— Во сколько Талли будет здесь?
В день выступления Мара была такой нервной и возбужденной, что едва могла сдерживать эмоции. И вылилось это, как всегда, в замашки маленькой примадонны со склонностью к истерикам. Вот и сейчас девочка стояла возле стола, уперши руки в бока. На ней были выцветшие джинсы и розовый топ с надписью: «Снова ребенок», выложенной стразами. Между краем топа и поясом джинсов виднелся голый живот.
— И куда ты дела мои заколки с бабочками?
Согнувшаяся над швейной машинкой Кейт даже не подняла глаза.
— Они в ящике комода в твоей комнате. Наверху. И ты не выйдешь из дома в этом топе.
У Мары широко открылся рот.
— Но это был подарок на день рождения.
— Ну да, помню, но что делать, если у тети Талли нет мозгов.
— При чем тут тетя Талли?! Все сейчас так одеваются.
— Ты меня очень расстраиваешь, я не шучу. Пойди немедленно переоденься, у меня нет времени с тобой спорить.
Мара драматически вздохнула и побежала наверх.
Кейт покачала головой. Это ведь не единственная выходка ее дочери. Все, связанное с Марой, в последнее время носило мелодраматический характер. Девочка либо веселилась и хихикала, либо откровенно злилась. Всякий раз, когда Марджи видела свою внучку, она закуривала сигарету и говорила дочери:
— То ли еще будет в переходном возрасте. Советую начать пить заранее.
Кейт ниже склонилась над машинкой, поставила ногу на педаль и вернулась к работе.
И это был единственный раз, когда ей удалось сделать паузу. Через два часа, закончив шить костюмы для танцевального выступления, она принялась за остальную работу по дому — искала вешалки, собирала вещи в машину, помогала малышам почистить зубы, разнимала драки. Слава богу, что Джонни позаботился об обеде и посуде.
В шесть вечера она привела всех к машине, усадила мальчиков в детские автомобильные кресла и села за руль.
— Я ничего не забыла?
Джонни внимательно посмотрел на нее:
— У тебя на лбу соус для спагетти.
Кейт откинула козырек и посмотрела на себя в маленькое зеркальце. Ну да, через весь лоб действительно тянулась красная полоса.
— Я не приняла душ, — в ужасе вспомнила Кейт.
— Ну да, мне это показалось странным, — заметил Джонни.
Кейт повернулась к нему:
— Так ты знал?
— Когда я сказал тебе, что уже пять, ты заткнула мне рот и велела заняться обедом.
Кейт застонала. Во всей этой кутерьме она забыла привести в порядок себя. На ней по-прежнему была пара самых старых джинсов, мешковатая футболка с длинными рукавами с логотипом университета и старенькие кроссовки «адидас».
— Я выгляжу как бомжиха.
— Но закончившая колледж.
Проигнорировав шутку Джонни, Кейт выскочила из машины, а вслед ей раздался истошный вопль Мары:
— Не забудь накраситься, мам!
Кейт порылась в ящиках, нашла пару относительно новых лосин со штрипками, и черно-белый пуловер длиной до бедра. Интересно, в моде ли сейчас лосины? Кейт понятия не имела. Собрав волосы в хвост, она прихватила их белой резинкой, почистила зубы, накрасила ресницы и наложила румяна.
Снаружи раздался автомобильный гудок.
Кейт схватила пару шелковых черных гольфов и бархатные черные балетки и побежала к машине.
— Мы опоздаем! — рыдала Мара. — Все, наверное, уже там.
— Мы успеем вовремя, — уверенно сказала Кейт, переводя дыхание.
Они проехали через весь город и припарковались перед концертным залом. Внутри был настоящий хаос: двенадцать девочек в возрасте от семи до одиннадцати и их взбудораженные родители и целая толпа братьев и сестер, которые равнодушно взирали на всю эту суету. Здесь были и мисс Паркер, их семидесятилетняя репетитор по танцам, требовавшая всегда безукоризненного поведения. Именно ей каким-то непостижимым образом удавалось держать в узде всю эту неукротимую ораву, даже не повышая голоса. Кейт отнесла костюмы в раздевалку и помогла девочкам подготовиться к выступлению. Она причесывала их, закалывала им волосы, брызгала на них лаком, помогала наносить блеск для губ.
Закончив, она опустилась на колени перед дочерью.
— Ты готова?
— А вы принесли видеокамеру?
— Ну конечно.
Мара улыбнулась, обнажив кривые, слишком крупные зубы.
— Я рада, что ты здесь, мамочка, — сказала она.
И Кейт вдруг почувствовала, что ее жизнь имеет смысл, что стоило вытерпеть эту постоянную нехватку времени, бессонные ночи, бесконечную стирку, глажку, готовку. Она делала все это ради нескольких секунд вот такой близости, и они того стоили.
— Я тоже, малышка.
Мара нежно обняла ее:
— Я люблю тебя, мамочка.
Кейт крепко прижала дочку к себе, вдыхая ее родной запах. Она с грустью подумала в этот момент, что скоро закончится детство Мары и у нее начнется этот пугающий переходный возраст. Такие минуты, как эта, уже и сейчас были редкими.
Мара отстранилась, улыбнулась матери и убежала вместе с подружками.
— Пока!
Кейт медленно поднялась и пошла в зал, где в третьем ряду сидел Джонни, посадив рядом с собой с обеих сторон по сынишке. Кейт огляделась, отыскивая глазами Талли.
— Ее еще нет?
— Нет. И не звонила. Может, подвернулось что-то в последний момент? — Джонни улыбнулся. — Ну, например, свидание с Джорджем Клуни.
Кейт с улыбкой кивнула и присела рядом с Лукасом. Вокруг нее рассаживались родители и бабушки с дедушками, а едва усевшись, доставали фотоаппараты и видеокамеры.
Родители Кейт прибыли перед самым началом и сели рядом с ней. У мамы, как всегда, был с собой старый «Кодак Инстаматик», висевший на петле на запястье.
— Я думала, что Талли приедет, — сказала она.
— Говорила, что приедет. Надеюсь, ничего плохого не случилось. — Кейт держала место для Талли, пока могла. Но потом пришлось его уступить.
Осветилась сцена, и в зале наступила тишина. Мисс Паркер, одетая в розовые колготки, черную короткую юбку для танцев и черный гимнастический купальник, вышла в центр сцены.
Выглядела она, кем и была, как постаревшая прима-балерина.
— Здравствуйте, — произнесла она своим низким голосом. — Как вы знаете, я…
И тут двери зала распахнулись. Все присутствующие, как по команде, повернули головы.
На пороге стояла Талли, которая выглядела так, словно прибыла сюда прямо с церемонии вручения «Грэмми». С коротко стриженными волосами с мелированными прядями и широкой улыбкой, она была похожа на озорного мальчишку. На Талли было потрясающее зеленое шелковое платье с одним оголенным плечом и утянутое на ее по-прежнему тонкой талии.
По залу пронесся шепот: «Это Таллула Харт… Она в жизни еще красивее…»
Никто уже не слушал вступительное слово мисс Паркер.
— И как ей удается так отлично выглядеть? — спросила Марджи, наклоняясь к дочери.
— Пластическая хирургия и батальон визажистов.
Марджи рассмеялась и сжала руку Кейт, давая понять, что и свою дочь считает красавицей.
Помахав семейству Муларки, Талли прошла к свободному месту в первом ряду и села.
Свет стал медленно гаснуть. На сцене появилась Мэгги Левин в костюме феи. За ней на сцену вышла ее сестра Клео вместе с остальными девочками, которые старались двигаться синхронно. Младшие девочки пристально следили за старшими и в результате делали свои движения на секунду позже, чем надо.
Но эти небольшие ошибки делали всю картину еще более милой и трогательной. Кейт едва сдерживала слезы. Джонни, перегнувшись через Лукаса, взял ее за руку как раз в тот момент, когда по сцене закружилась Мара. На середине танца она вдруг заметила в зале Талли, замерла на миг и помахала ей.
Весь зал рассмеялся, когда Талли помахала в ответ.
Когда представление закончилось, раздался шквал аплодисментов. Девочки несколько раз вышли на поклоны, затем, хихикая, побежали к своим родным.
Мара сразу же направилась к крестной. Громко смеясь, она упала прямо со сцены в объятия Талли. Вокруг них собралась толпа. Люди хотели получить у Талли автограф и познакомиться. Мара буквально светилась от гордости.
Когда страсти улеглись, Талли подошла к Райанам и заключила всех по очереди в объятия. Одной рукой она обняла за плечи Кейт, другой продолжала прижимать к себе Мару.
— У меня есть сюрприз для моей крестницы, — громко произнесла Талли.
Мара, смеясь, запрыгала на месте.
— Что это? Что это?
— Пошли посмотрим. — Талли подмигнула Кейт, и вся семья направилась к выходу.
Снаружи стоял, припаркованный к обочине, огромный розовый лимузин.
Мара завизжала от восторга.
Кейт повернулась к Талли:
— Ты меня разыгрываешь?
— Ну, разве он не крутой? Не представляешь, как трудно было такой найти. Ну, давайте же, забирайтесь внутрь.
Талли открыла дверь, и все уселись в обитый велюром салон. Потолок был подсвечен крохотными синими и красными лампочками.
Мара свернулась калачиком возле Талли и взяла ее за руку.
— Это — самый лучший сюрприз на свете, — сказала она. — А тебе понравилось, как я танцевала?
— Ты была превосходна! — заверила девочку Талли.
Они оставались в машине все время, пока переправлялись на пароме, и Мара ни на секунду не переставала болтать с Талли.
Оказавшись на другом берегу, водитель снова включил мотор и стал катать их по городу, словно они были туристами. В конце пути они проехали сквозь ярко освещенную арку к внушительному зданию. Навстречу им вышел одетый в ливрею швейцар. Он открыл дверцу и спросил:
— Кто из этих прекрасных леди Мара Роуз?
Мара тут же подняла руку, счастливо хихикая:
— Я, я!
Швейцар достал из-за спины розовую розу на длинном стебле и вручил девочке.
Мара была сражена.
— Вау!
— Скажи спасибо, Мара, — произнесла Кейт чуть резче, чем следовало.
Девочка кинула на мать полный раздражения взгляд.
— Спасибо!
Талли повела всех в отель. На последнем этаже она открыла дверь гигантского номера, где были всевозможные игровые автоматы и аттракционы для детей — батуты, виртуальный бокс, маленькие машинки. Все девочки из танцевального класса были уже здесь вместе со своими родственниками. В центре номера стоял стол, накрытый белой скатертью. На нем красовался огромный многоэтажный торт, украшенный крошечными сахарными балеринами.
— Тетя Талли! — завизжала Мара, бросаясь на шею крестной. — Ну, это вообще! Я тебя так люблю!
— Я тоже люблю тебя, принцесса. А теперь иди играй с друзьями.
Старшие застыли в дверях, словно пораженные громом. Первым опомнился Джонни. Устроив поудобнее Уильяма, сидевшего у него на руках, он сказал, обращаясь к Талли:
— А не слишком ли ты ее балуешь?
— Ну, вообще-то я хотела еще привезти сюда пони, но подумала, что это будет уже слишком.
Миссис Муларки рассмеялась, а мистер Муларки покачал головой.
— Пойдемте же, Марджи, Джонни, — сказал он в конце концов. — Посмотрим, что у них тут есть в баре.
Когда Кейт и Талли остались наедине, Кейт сказала:
— Ты знаешь, как сделать свой выход запоминающимся. Мара будет помнить этот вечер всю жизнь.
— Ты считаешь, это слишком? — спросила Талли.
— Ну, может быть, совсем чуть-чуть.
Талли одарила подругу широкой улыбкой, но Кейт почувствовала в ней какую-то фальшь.
— Что не так? — тут же напрямик спросила она.
Но прежде чем Талли успела что-то ответить, к ним подбежала сияющая от радости Мара.
— Мы хотим сфотографироваться с тобой, тетя Талли!
Кейт молча наблюдала, как ее дочь не отходит от своей крестной. Кейт не хотелось признаваться в этом даже самой себе, но она испытывала болезненные уколы ревности. Это должен был быть их вечер — ее и Мары.
Талли сидела в лимузине и гладила по темным шелковистым волосам Мару, заснувшую, положив голову ей на колени. Напротив спала Кейт, привалившись к Джонни, который тоже сидел, прикрыв глаза. И рядом с каждым из супругов Райан спал маленький мальчик. Они выглядели просто как фирменная идеальная семья.
Лимузин свернул на дорожку к пляжу. Талли поцеловала мягкую розовую щеку Мары.
— Мы почти дома, принцесса.
Девочка медленно разлепила глаза.
— Я люблю тебя, тетя Талли.
Сердце Талли сжалось от этих слов, она почувствовала какое-то обжигающее волнение.
Талли всегда считала, что успех подобен золоту: стоит того, чтобы покопаться ради него в грязи. Зато любовь всегда будет ждать ее на берегу и к ней можно будет обратиться, когда надоест мыть золото. Теперь она не могла бы ответить сама себе, почему она так думала, учитывая ее собственное прошлое. Ей надо было давно понять святость и важность любви в жизни человека. Если успех был золотом, лежащим на дне реки, то любовь была бриллиантом, зарытым глубоко в земле, который не всегда распознаешь с первого взгляда. И неудивительно, что ее так тронуло признание в любви, полученное от Мары. Она не часто слышала слова любви в своей жизни.
— Я тоже люблю тебя, Мара Роуз.
Лимузин подъехал к дому, шины зашуршали по гравию. Семейству Райанов понадобилась целая вечность, чтобы выбраться из машины и войти в дом. Они немедленно поднялись наверх.
Талли стояла в пустой гостиной и не знала, что ей делать. Сверху слышался скрип половиц.
Она попыталась помочь укладывать детей спать, постаралась вписаться в повседневную рутину их семейной жизни, но только путалась у всех под ногами и в конце концов сдалась.
Наконец Кейт, устало вздыхая, спустилась по лестнице с несколькими платками в руках.
— Ну хорошо, Талли. А теперь расскажи, что не так.
— Что ты имеешь в виду?
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |