Теперь половину дня Джаред проводил на полу в гостиной перед телевизором, пробуя повторить то, что предлагали с экрана.
Дженсен чувствовал себя прескверно и начинал серьезно опасаться за здоровье Джареда и свое собственное. Потому что, не ровен час, все это доведет до греха.
Совершенно невыносимо было наблюдать, как Джаред, расположившись на ковре, стоит на четвереньках, как мягко прогибает поясницу, тем самым, выставляя аппетитный туго обтянутый тканью штанов зад, крутит бедрами, затем наоборот – выгибает спину колесом, плавно, как кошка. Футболка оттопыривалась, оголяя тело, а между разведенными ногами виднелся покачивающийся, уже достаточно округлившийся живот, будто тянущий всем своим весом вниз.
Хотелось дикого, ужасного: подобраться со спины, обнять за бедра, сдернуть резко - чтобы порвались с треском - эти мешающие штаны, заставить прогнуться посильнее, уложив грудью на мягкий ковер, и, черт побери, вставить. Вставить до конца, глубоко, отсчитывая пальцами на спине острые выступающие позвонки, услышать хриплые стоны. Хотелось целовать, катать по полу, очерчивать все выпуклости, изучать все впадинки на теле, забрать себе – всего. Чтобы было уже правильно, чтобы знать, что они оба – его. Безраздельно.
Джареду же эти муки были, видимо, неведомы, он продолжал бессчетное количество раз повторять свои упражнения. Закрыв глаза, он не видел ничего, и просто слушал: четкий размеренный, как удары метронома, голос с экрана. Тренер просил расслабиться, дышать и концентрироваться на работе мышц.
А Дженсен, на ходу раскрывая ширинку, едва успевал добраться до ванной, чтобы помочь себе рукой, выворачивался наизнанку, изливался досуха, а потом долго смывал с рук скверный гадкий ужас, вытекающий из самого нутра вместе со спермой.
* * *
Сделать заключение о том, что ничего такого особого с ним не происходит, Джаред опрометчиво поспешил.
Еще как происходило!
Во-первых, все от корней волос до кончиков ногтей чудовищно болело. Иногда настолько, что темнело в глазах, и он рисковал свалиться где-нибудь замертво. Редкие дни хорошего самочувствия были практически на вес золота и казались благословением свыше.
Сразу вспоминался тот период, когда детское мягкое и гладкое тело стремительно становилось нескладным узловатым подростковым. Оно менялось, вытягивалось в длину, кости росли слишком быстро, а мышцы тянулись с тупой болью и едва не рвались.
Казалось, что теперь тело тоже трансформируется, становится чужим, словно в чертовом низкопробном ужастике – нечто проникшее внутрь ничего не оставит в нем прежним.
Джаред был готов дать руку на отсечение, что сначала его перекроят изнутри, а только потом снаружи, сделают неузнаваемым даже для самого себя. И однажды, подойдя к зеркалу, он поймет, что больше себе не принадлежит.
Во-вторых, постоянно хотелось какой-то гадости. Просто до кровавых кругов перед глазами - тот странный случай, когда не покидает чувство, что если он не получит желаемое, то пойдет убивать за кусок ванильного кекса, намазанного горчицей.
Сон тоже особого удовольствия не приносил – вдруг делалось то слишком жарко, то холодно, судорогами схватывало ноги, а страшные сны заставляли вскакивать посреди ночи, обливаясь липким холодным потом. По утрам тряслись руки, не слушались ноги.
Маленькое невидимое существо оказалось коварным и способным менять мир вокруг себя.
Но это все можно было как-то пережить. Настоящий ужас начался тогда, когда вкус еды внезапно потерялся, сменился постоянно преследующим омерзением. Даже вода, казалось, теперь приобрела гадкий привкус, от которого пробирало до кишок. Сладкое становилось горьким, горькое кислым, а кислое безвкусным, вид еды отталкивающим, а запах – противным.
Его выворачивало всем до последнего, стоило съесть хоть малость, а когда становилось нечем – тошнило желчью.
Врачи смотрели на него, как на подопытную мышь, вытягивали по целому шприцу крови, их касания заставляли постоянно чувствовать боль, будто напоминая, что самое основное еще впереди.
Былые краски, вкусы и интересы потеряли свою привлекательность. Не хотелось есть, спать, да и такая жить тоже не особо привлекала. Иногда ночью, закрывая глаза, он не был уверен, будет ли в силах открыть их поутру.
Но справиться было необходимо. Нужно только перетерпеть.
Джаред уже привык и убедил себя мыслью, что внутри обосновалось не иначе, как жаждущее его смерти маленькое чудовище. Вот назло ему-то он и выплывет. Хотя бы потому, что этого малыша нужно тащить за собою – живого и невредимого.
Все изменилось внезапно, свалилось, как гром среди ясного неба, застав Джареда абсолютно неподготовленным, испугало не на шутку.
Мир обретал забытые цвета, возвращал себе вкусы, и сбавлял угрожающие жизни обороты.
В тот вечер он, развалившись на диване, читал черновик будущей книги Дженсена, когда что-то внутри будто перекатилось из одного угла в другой. Едва заметно, но ощутимо – странной щекоткой внизу.
Абсолютно незнакомые ощущения прежде.
Он отложил стопку бумаг, и поспешно задрав рубашку, уставился на открывшуюся полоску живота - до этого момента он, будучи как-то почти неразличимым, стал в разы заметнее. Злополучный холмик дрогнул, и с одной стороны внезапно выдался вперед, выгнулся живой неровностью, а потом так же неожиданно исчез.
Черт!
Джаред положил ладонь на то самое место, где только что шевельнулось, огладил и замер.
- Дерешься? – сам не ожидая, зачем-то спросил он вслух.
Там ответили не сразу, будто раздумывая – стоит ли. Но вскоре из нутра отозвались новой щекоткой и совсем тихим ленивым копошением, извиняясь.
Губы сами собою растянулись в улыбке, затопило тревожным удивлением. Джаред пытался выровнять дыхание, и просто переступить через это острое, ни с чем не сравнимое удовольствие, на которое лично он не имел никакого права.
Но не мог.
- Ну, привет, мелкий, - не убирая руки и не отрывая взгляда, сказал он.
И тем самым нарушил правило, идущее первым пунктом в контракте: «не обращаться к плоду никак и никогда, реагировать только на явно угрожающие здоровью изменения и реакции в организме».
Но контракт существовал где-то далеко, за границами его персонального мира, выстраиваясь сухими черными буквами на бумаге.
А здесь… теперь Джаред точно знал – он есть.
Сложнее всего было решить – сообщать ли об этом Дженсену. Первый порыв был очень странный и неправильный – ничего не говорить вообще, промолчать, оставив необычное чудо только себе, не делить ни с кем.
И сразу же пришло отвращение к самому себе. Не просто же так Дженсен Эклз (как оказалось, талантливый писатель, неглупый собеседник и просто приятный человек) притащил его сюда, и стоически терпит день за днем эту обузу, взгроможденную на свои плечи.
Пришлось все рассказать, превозмогая страх того, что после этого сказка рассыплется, чудо, освобожденное от хрусткой блестящей бумаги, извлеченное из яркой коробки перестанет быть чудом.
Пока ладони осторожно ездили по бокам и животу, Джаред сорвано дышал Дженсену в ухо – потому что тот слишком уж близко придвинулся. Он изо всех сил пытался включить воображение, представить вокруг пальмы, пенистые волны и белоснежный песок, взрывающиеся звезды и атаку инопланетян на землю - все что угодно, только бы отвлечься от осознания того, что чужие руки щупают тело.
Не получалось.
Чужие руки щупали тело, отчаянно искали родное, принадлежащее только ему.
Но Джаред зря волновался и переживал – чудо никуда не делось, оно было здесь, совсем рядом. С ним, с каждым днем все чаще давая о себе знать, иногда легонько касалось изнутри, иногда билось в стенки живота и кувыркалось, иногда делало больно, а иногда очень хорошо.
Впервые за долгое время Джаред даже оставаясь один, не чувствовал себя одиноким. Наоборот, хотелось укрыться от посторонних глаз, и просто быть.
Каждую ночь, ложась спать, Джаред запрещал себе думать о нем, и все равно желал ему спокойной ночи. Читал ему книжки – про себя, правда, но с полной уверенностью, что он все слышит.
- Почитать тебе папину книжку? – на полном серьезе интересовался он. – Когда-нибудь он, конечно, сам будет читать тебе их. Вслух. Ну или сам научишься, и будешь им гордиться. А пока это буду делать я.
Джареду отчего-то казалось, что малыш, непременно, засыпает вместе с ним, и просыпается тоже. Поэтому на ночь ему можно рассказать сказку или почитать, а утром накормить до отвала. Он думал обо всем этом, и становилось уже не так тяжело и больно.
Хотелось придумать ему имя, чтобы тот привыкал и чувствовал себя спокойно и защищено. Но это было совсем нельзя.
Во-первых, он не знал – кто это. Конечно, можно было подобрать имя, годящееся и для мальчика, и для девочки. Но это было не его право.
Во-вторых, возникала необходимость каждое мгновение быть на чеку, говорить и трогать осторожно, остерегаться чужих глаз. Если кто-нибудь узнает, если Дженсен услышит… Нарушение контракта вряд ли сыграет Джареду на руку. Внутри предмет заключения этого самого контракта. «Предмет», и не более. И это, конечно же, правильно!
Только вот «предмет» делал все, чтобы им не являться.
6.
Джаред вечно куда-то пропадал, как кролик из шляпы фокусника, и так же неожиданно появлялся. Это несколько напрягало: то он был, и вдруг его уже нет.
- Ты меня избегаешь? – однажды поинтересовался Дженсен, не выдержав.
- Нет. Просто… хочется покоя.
Возможно. Вряд ли Джаред стал бы врать. Наверное, для него это был такой период, когда не хочется с кем-то встречаться взглядами, сталкиваться локтями, вести беседы, думать, что ответить.
И Дженсен не настаивал на своем обществе. Хотя, чего уж… хотелось до чертиков. Ему теперь стало казаться, что с его организмом тоже произошло что-то необъяснимое – он отчетливее стал улавливать запахи, слышать самые тихие шаги, высматривать едва различимые фигуры.
Джаред как-то по-особенному совершенно одурманивающе пах – чем-то остро-сладким, стоило ему пройти мимо или просто появиться поблизости, тело отзывалось вполне предсказуемо: пересыхало во рту, плыла картинка перед глазами. Дженсен научился различать шаги Джареда, даже если тот старался ступать очень-очень тихо (тем более, последнее время у него все хуже и хуже это получалось). Раз за разом он выискивал его фигуру среди неподвижных теней, чтобы огладить взглядом ставшие привычными изгибы. Все это начинало походить на какое-то наваждение, и дело здесь было не только в крошечном существе, которое так трогательно оберегал Джаред.
Он его действительно, оберегал. Старался не показывать, вести себя отрешенно, сдержанно, но лишь по одному взгляду можно было это разгадать. Стоило речи зайти о ребенке, Джаред менялся, теплел глазами.
Он был странный, этот все еще незнакомый и неузнанный до конца мальчишка, подцепил на себя, как рыбу на крючок, просочился под кожу как вирус, и теперь всякий раз Дженсена лихорадило, стоило подумать о нем или увидеть.
У Данниль были международные показы, отбор моделей на всех концах света, благодарности от модельеров и приглашения на закрытые вечеринки. Она летала, ездила, пропадала днями, неделями, возвращалась и неслась в офис – это был ее привычный излюбленный ритм, менять его в ее планы не входило.
Иногда она появлялась на день-два, заезжала, меняла один чемодан на другой, и исчезала снова.
Нельзя сказать, что такой ее распорядок жизни кого-то напрягал в этом доме. Уверившись окончательно, что хозяйка тут бывает не так уж и часто, Джаред осмелел, сделался спокойным и безмятежно радовался жизни. А это было очень кстати, в его-то положении!
Он не сидел постоянно в своей комнате, крутился возле Дженсена, возился на кухне, делая себе огромную башню сэндвичей, потом набирал еще целую уйму еды и шел к бассейну, читать очередную книжку. Прочитывал одну, и легко и свободно несся в кабинет за новой, не боясь, что получит выговор.
А одним из вечеров Дженсен нашел Джареда на кухне, рывшимся среди жестяных банок, стоящих на самой высокой полке – и чтобы их достать, ему даже не требовалось приподниматься на носки.
На плите, гремя крышкой и пыхтя кружевным паром, гордо стояла пузатая кастрюля, из шкафчиков были извлечены на свет тарелки, пара мисок, еще всякая утварь и баночки с приправами.
- Что это ты тут творишь? – не без опасения поинтересовался Дженсен.
- Ужин творю, - признался Джаред, и, отыскав необходимую банку, с грохотом закрыл дверцу шкафчика.
Поняв, что та закрылась слишком шумно, втянул голову в плечи, свел брови в жалобной извиняющейся гримасе.
- То есть, тебе прискучила моя стряпня?
- Заметь, я этого не говорил. Это ты сам выдумал. – Джаред увлеченно оценивал длину и толщину макаронины, вытащенной из банки. - Просто… просто мне захотелось. Могу я сам что-то сделать и помочь? Почему такие тонкие спагетти, кстати?
- Капеллини, - поправил Дженсен.
Джаред демонстративно бросил макаронину обратно в банку:
- А спагетти?
- Кончились, наверное. Я не проверял в последнее время. Если тебе принципиально, могу сгонять в супермаркет, делов-то.
- Нет, не надо. Буду готовить эти.
- Так, - осмотрел поле деятельности Дженсен. – А на кухню ты, конечно, к себе никого не пускаешь? Ну, в качестве помощника.
Почуяв неладное, Джаред уточнил с очаровательной непосредственностью:
- А что ты можешь предложить в качестве помощи?
- Себя.
Джаред сделал вид, что раздумывает.
- Я могу быть су-шефом.
- Но руковожу процессом здесь я!
- Как скажешь.
- Обещаешь, что не будешь лезть с советами и вносить коррективы? – не унимался Джаред, бросая быстрые легкие взгляды на Дженсена.
- Не буду, - сдаваясь, вскинул ладони тот.
- Тогда ладно.
Что-то громыхнуло, оба от неожиданности вздрогнули, и обернулись. Вода кипела так яростно, что крышка скакала, как полоумная, а вода выплескивалась наружу.
- Ты макароны забрасывать будешь или так и оставишь воду выкипать? – сощурился Дженсен, стараясь не выдать улыбку. – И надень фартук. Живот ошпаришь!
Джаред угрожающе замахнулся банкой, которую держал в руках.
А через несколько минут все было подготовлено. Джаред – в фартуке (выглядя в нем одновременно нелепо и завораживающе) – крутился на кухне, практически вальсируя по ее периметру – от шкафчиков к холодильнику, от холодильника к раковине и столу, подбирал самый острый нож, готовил дуршлаг, выкладывал продукты. Дабы выбрать сковороду, он выдвинул самый нижний ящик, и стоя в весьма пикантной позе, долго рассматривал представленный ассортимент.
А Дженсен как-то внезапно потерял весь интерес к приготовлению пищи, и только гулко сглатывал, размышляя, что если так пойдет и дальше, помощник из него получится фиговый.
И как в воду глядел, потому что в следующий же миг задел солонку, та покатилась кубарем, жалобно звякнула соскочившей крышечкой, рассыпала по столу белую острую крупу.
Дженсен выругался сквозь зубы, неловко начал сгребать соль в подставленную ладонь.
- Стой, стой! – подскочил к нему Джаред, осуждающе пихнул локтем в бок. – Ты что делаешь, так нельзя. Просыпанная соль к неприятностям. Надо сделать так, дай-ка, - подцепил в щепотку крупинки, швырнул через плечо.
- Ты что, еще и суеверный? Во всякую чертовщину веришь? – присвистнул Дженсен, ссыпая соль в раковину.
- Нет конечно, - Джаред отряхнул руки, по скулам у него растеклась слабенькая краска. – Ну просто, считается, что помогает, нечисть всякую отгоняет. Она к тебе уже со спины подкрадывается, а ты ее солью. Глупости, знаю, но, зачем нам неприятности, верно?
Они помолчали, смели остатки соли со стола, и вернулись к ужину. Джаред начал перечислять:
- Так, нам нужна ветчина, лук, помидоры, перец, грибы, яйца…
- Яйца? – откручивая крышку от бутылки с оливковым маслом, удивился Дженсен. – Чувак, что это такое вообще будет? Ты уверен, что мы готовим ужин, а не ядерную смесь.
Джаред стучал ножом по доске, ловко расправляясь с продуктами.
- Уверен. По-хорошему, вместо ветчины сюда бы копченую колбасу.
- Только не говори мне, что ты так питался раньше, пока не переехал сюда. Может, обжарим каперсы, бросим несколько оливок в макароны, и получим быстрый и приличный ужин, м?
- А этот «не приличный»?
- Извини, но сочетание всех этих ингредиентов в одной тарелке заставляет мой желудок испугано сжиматься.
- Скажи спасибо, что я не делаю пивной суп с хлебом, сыром и сметаной!
Дженсен надул щеки, зажал ладонью себе рот, и очень живо изобразил, будто собирается искать, куда бы стошнить.
- Я тебя ненавижу! – расхохотался Джаред и погрозил ножом. - Сейчас вылетишь с кухни!
- Старик, да я вообще уже пожалел, что остался.
- Ты же еще не пробовал, - обиженно протянул Джаред, и выпятил нижнюю губу. – Вот, теперь надо обжарить, - он положил нож, облизнул палец, и протянул Дженсену миску с нарезанными овощами и ветчиной. – У нас в семье еще и не такое готовили. Я, конечно, не особо выдающийся кулинар, но, надеюсь, не совсем пропащий.
Пока Дженсен помешивал лопаткой шкварчащую массу в глубокой сковороде, радуясь тому, что Джаред впервые за все время приоткрыл крошечную створку в свою жизнь, упомянув про семью, Джаред с видом самого занятого человека на свете, направился к холодильнику, но на полпути болезненно сморщился, схватился за бок и согнулся пополам.
Дженсена нервно качнуло в сторону, он моментально забыл про содержимое сковородки, бросил масляную лопатку, и в два смазанных широких шага преодолел расстояние между ним и Джаредом.
- Эй, что случилось? – склонился над ним, взял за плечо.
Джаред хрипло отдышался и ответил:
- Все ок. Просто он мне сейчас чуть пупок не развязал. Нехило врезал. И откуда такая сила, мелкий же совсем?
- Очень больно?
- Да нет, терпимо. Неожиданно просто – запрещенный прием. Я, в принципе, уже привык, что он там кувыркается, танцует или играет с моими внутренностями, но вот когда лупит внезапно и с замахом по жизненно важным органам – приятного мало.
- Черт, не пугай меня так. Чувствую себя уже полнейшим идиотом. Каждый раз, когда с вами что-то такое происходит, у меня едва сердце не останавливается.
Дженсен помог Джареду разогнуться, осторожно подтолкнул в сторону, так, что тот уперся спиной в ребро холодильника, притерся близко-близко, но не очень-то получалось – живот мешал. Поэтому, в следующее мгновение просто вскинул руки, и притянул за шею ближе к себе, заставил склониться, ласково тронул губами острый угол подбородка, стремительно поднялся выше – ко рту, язык быстро, не оставляя времени опомниться, мазнул вдоль, раздвигая, раскрывая. Джаред ответил не сразу, но губами заинтересованно шевельнул.
Дженсен жадно огладил бок, живот, скользнул рукой под смешно оттопыривающийся фартук, нащупал мягкую свободную резинку штанов – пальцы обожгло жаром, упругая ягодица идеально легла в ладонь.
Джаред сорвано дышал Дженсену в рот, выдыхал сухие стоны, но перехватил запястье и отстранился только тогда, когда пальцы, рисующие на коже неведомые узоры, с копчика спустились ниже - забрались между ягодиц, туда, где было еще жарче.
- Дженс, это вряд ли то, что нужно нам всем, - глаза у него сделались, как у брошенной сломанной куклы. - Я и так делаю слишком многое неправильно.
- Что именно, Джаред?
- Все.
Потом он повел носом и ахнул:
- У нас что-то горит. Твою же мать, у нас горит ужин!
Дженсен обернулся и затейливо заматерился – горел не только ужин, полыхающий огнем в сковороде, на очень некстати оставленном рядом полотенце плясали языки пламени, тлела деревянная лопатка.
- Что ты стоишь? – взвился Джаред, подтягивая съехавший пояс штанов. – Мы же сейчас тут сгорим на хер!
Пришлось обоим нестись со всех ног, сдергивать сковороду с огня, поспешно тушить пострадавшие вещи. Джареда к пламени Дженсен, конечно не подпустил, хоть тот и порывался – потолкались плечами, в итоге, ему досталась роль попроще, он разгонял дым, отчаянно размахивая руками и обгоревшим полотенцем, открывал окна.
Можно считать, ужин удался на славу!
После того, как гарь выветрилась, а глаза перестали слезиться, Джаред настоял на том, чтобы довести начатое до конца. Лучше бы он, конечно, имел в виду нечто другое, но Джаред все-таки имел в виду именно ужин – пришлось выбирать обугленные кусочки, сливать воду с изрядно разварившихся макарон.
Надо признать, блюдо оказалось странным, но не столь ужасным, как казалось на первый взгляд. Ну, да, подгоревшим немного, конечно, но вполне съедобным, и даже вкусным.
Причину мини-пожара оба предпочли не вспоминать, будто не было ничего. Они ужинали молча. Дженсен гонял по тарелке кусок гриба, и наблюдал из-под опущенных ресниц, как Джаред накручивает на вилку длинные нити макарон - они упрямо соскальзывали, путались, он снова их цеплял, и все повторялось снова.
Может, завтра станет лучше?
*
Но на следующий день все стало только хуже.
Вернулась Данниль – в самом наидурнейшем расположении духа. Это стало понятно, когда она прямо с порога скривила гримасу отвращения, окинув цепким недобрым взглядом Джареда, случайно попавшегося ей на глаза, и устроила Дженсену допрос с пристрастием, почему он до сих пор держит в этом доме Инкубатор. А потом еще долго не могла успокоиться, взывая к разуму супруга всеми возможными и невозможными способами.
Джаред после этого забился к себе в комнату, и не высовывал оттуда нос.
Дженсену после вчерашнего ужина на грудь, будто каменную плиту водрузили - она тянула к земле, мешала вздохнуть, каждый шаг давался с трудом, а тут еще Данниль крутилась под боком и своим нескончаемым трепом все усложняла.
Вечером она улетала на открытие новой модельной школы в Сиднее, но Дженсену начинало казаться, что вечер так никогда и не наступит…
- Ты его еще не сдал?
- Это ты так соскучилась или у тебя острый дефицит претендентов, кого можно поиметь в мозг?
- Очень смешно. Я думала, что ты уже одумался и отослал Инкубатор обратно. Ты до самого конца намерен его здесь держать? Это ненормально.
- Ненормально ни разу не поинтересоваться, как все проходит, ни разу не заглянуть в отчет из клиники, - ответил с горечью, но внушительно Дженсен. - Скажи, тебе вообще интересно, как движутся дела, сколько малыш прибавил в весе, какие решения предложил дизайнер для детской?
- Если бы что-то пошло не так, мне бы сообщили, верно? Кстати, ты что, уже пригласил дизайнера? Надеюсь, хотя бы заглянул в его портфолио?
Данниль мерила шагами гостиную, энергично жестикулировала, перевернула попавшийся под горячую руку торшер, расколотила декоративную фарфоровую статуэтку, и вообще была крайне раздражена. Все, что она успела увидеть по приезду, ей не понравилось.
- Мне просто хочется знать, когда он родится, ты собираешься вести себя так же?
- У меня каждый день на пол года вперед расписан, а ребенок пока не родился, и я не вижу ничего преступного в нежелании созерцать постороннего парня в своем доме. Ему совсем не обязательно быть так близко к нам.
- В [i]моем[/i] доме.
- Уже даже так? – Данниль всплеснула руками. - Ох ты черт, Эклз, я знаю тебя тысячу лет, и я ни с чем не спутаю этот взгляд! Если это то, о чем я думаю, то должна констатировать, что ты влип по-крупному. Я, конечно, понимаю, что мальчишка сильно усложняет тебе жизнь - оказался такой сладкой карамелькой. Даже на мой вкус он очень ничего, а не выгляди он так кошмарно, то был бы вообще лакомым кусочком. Но зачем же так явно? У тебя словно бегущая строка на лбу – «хочу засадить беременному парню, которого я поселил в своем доме». Фу! – Данниль вздернула острыми плечами. - Подумать не могла, что у тебя все так плохо. На извращения потянуло, нормальные люди тебя уже не заводят? Он в курсе, что помимо всего прочего, от него требуется подставить заказчику задницу? Интересно, он согласится? Предлагать не пробовал? Хотя нет, думаю за отдельную плату он не откажет. Поделишься потом ощущениями, вдруг в этом, и правда, что-то есть?
- Заткнись! – попросил Дженсен с неожиданной злостью. - И не ори так. Ты глухого услышать заставишь, - он в два прыжка оказался подле нее, схватил за руки, пару раз тряхнул, как куклу. – Ради бога, уезжай уже в свою Австралию! Может быть, усыновишь там коалу? Потому что вижу, что ребенок тебя не особо интересует.
Данниль вывернулась из его хватки, быстро поднялась наверх и заперлась в своей спальне – громыхала дверцами шкафов, стучала каблуками, что-то колотила. А Дженсен, сам не зная зачем, достал из бара бутылку «Джонни Уокера» и, проигнорировав необходимость стакана, обосновался в гостиной. Бутылка оказалась спасительной – стоило только приложиться к горлышку, и сделать несколько жадных глотков, как в голове поплыл приятный туман, прессующийся в стену, отгораживающую от Данниль, от неправильного мира, даря лукавую летучую свободу.
Однако и туман не спас, когда Данниль появилась снова, какая-то чужая, с бледным матовым лицом, болезненно блестящими глазами, остановилась над Дженсеном, сложив руки на груди.
- Что?
- Мне, если честно, все равно, но ты этим думаешь занимаешься в мое отсутствие? – сказала она наконец, и кивнула на бутылку. – Опустошать бар?
Дженсен поболтал остатками спиртного на дне бутылки, сам удивился, как быстро и незаметно кончилось питье. В голове тихо гудело. Циферблат часов показывал без четверти восемь.
- Знаешь, я думаю, твой хваленый психотерапевт ошибся – в нашем случае ребенок вряд ли что-то изменит, - облизнул иссохшиеся губы Дженсен. - Данниль, давай закончим все-таки то, что собирались? Бумаги на развод все еще у моего адвоката.
Данниль помолчала немного, глядя на супруга сосредоточенно и хмуро.
- Хочешь разрушить все не только себе, но и мне? Рехнулся, обкурился, перепил, недотрах? Ты этого не сделаешь, Эклз! Я этого не допущу. Если тебе плевать на себя, то моему агентству это ни к чему! Мои дела пошли в гору, я столько времени этого ждала, добивалась потом и кровью, вкладывала силы, срывала ногти и ломала зубы, живьем жрала конкурентов… Мне ни к чему сейчас перешептывания за моей спиной среди завистников и заголовки в газетах о разводе. Ты хоть представляешь, сколько причин придумают гребаные журналисты?
- Вдвойне показательно, что при всем при этом ты заботишься о своей репутации и думаешь об агентстве, а не о ребенке, - с обессиленной неприязнью заметил Дженсен. – Очень в твоем стиле. Но признайся, что ты если не мечтала, то хотя бы думала о разводе. Я знаю, ты, конечно, по собственному желанию бумаги никогда не подпишешь, ты хорошая послушная дочка, да, Дани? А какая образцовая дочь будет расстраивать папочку? Кстати, помнишь ту статью, которую ты притащила: «Ученые доказали, что самые крепкие и стабильные браки по взаимовыгоде»? У тебя никогда не возникало желания засунуть этот журнал автору той статьи в глотку?
Данниль промолчала.
- Это все неправда.
- Не забывай, я тут не одна такая, - заметила Данниль с непередаваемым сарказмом. - Кое-кто тоже строил из себя чертовски хорошего сына. Слияние компаний можно было бы провести и без нас, но папочки захотели именно так – скрепили свадьбой сделку. Полагаю, твоему просто очень не хотелось отыскать однажды своего драгоценного сыночка в каком-нибудь сортире в обнимку с черт знает кем. А тут была такая удобная партия: мы чуть ли не с пеленок друг друга знали, наши мамочки в одном салоне делали педикюр, папаши одинаково повернуты на своем деле, и я хвостом таскалась за тобою со школьной скамьи, звала к себе помогать с уроками.
- Да, твои успехи в учебе были ни к черту.
- Ну да, в библиотеке и литкружке с утра до ночи я точно не сидела. Зато многие модельные агентства готовы были на все, чтобы меня заполучить. А ты, как полагается лучшему другу, защищал меня от особо назойливых поклонников, и с тобою можно было просто говорить – при этом ты не пялился на сиськи, не выглядел полным дебилом. Понятия не имею, почему меня это тогда так подкупало? Мне почему-то казалось, что брак это очень забавно и весело – мы оба строили планы, подавали надежды, у нас были перспективы и все предпосылки для скорого профессионального роста. Только не делай такое лицо, ты ведь тоже поимел кое что: очень миленький контракт с «Дорчестер Паблишинг», в виде презента от моего папочки. Помнишь?
Дженсен разжал слабеющие пальцы, и бутылка полетела на пол, мягко приземлилась на толстый ковер, выплеснула последние остатки темно-янтарной жидкости.
- Я так до сих пор и живу с ощущением того, что все мои книги – полное дерьмо. Проданное когда-то за определенную плату дерьмо, которое покупают и читают лишь благодаря заранее придуманному плану, красивой этикетке.
Он брезгливо передернулся, подавил неприятный спазм в горле и продолжил скорым полушепотом:
- Чертов «Дорчестер Паблишинг» - такое сладкое слово для писателя, который раньше нигде и никогда не печатался. Ну, разве что в университетской газете. Я не могу понять, почему не отнес свои книги в другое издательство? Что меня останавливало, испугало? Их бы напечатали! Да, у маленького издательства не было бы громкого имени, они не обеспечили бы мне гремящую на всех углах рекламную акцию, не стали бы снимать на целую ночь книжный магазин, устраивая в нем презентацию новой книги, но меня все равно бы напечатали, нашлись бы читатели. И возможно тогда бы я относился к тому, что делаю как-то иначе, а не с тошнотворным омерзением.
Дата добавления: 2015-08-28; просмотров: 48 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая лекция | | | следующая лекция ==> |