Э. А. ЖЕЛУБОВСКАЯ (ответственный редактор), 13 страница

Итак, главный результат этой работы Маркса можно резюмировать следующим образом: в ходе критики гегелевской философии права Маркс в противоположность Гегелю пришел к выводу, что не государ­ство определяет гражданское общество, а, наоборот, гражданское обще­ство определяет государство.

Но эта критика была осуществлена в двух работах Маркса: в руко­писи «К критике гегелевской философии права», написанной весной — летом 1843 г., и в статье «К критике гегелевской философии права. Введение», написанной в Париже в конце 1843 — начале 1844 г. и на­печатанной в «Deutsch-Französische Jahrbücher». Где же Маркс пришел к указанному основному выводу своего критического исследования — в рукописи 1843 г. или во введении к ней, опубликованном в 1844 г.?

Энгельс в цитированном месте своей работы «К истории Союза ком­мунистов», а вслед за Энгельсом многие современные исследователи считают, что этот вывод был сделан в «Deutsch-Französische Jahrbücher». Другие, осторожности ради, называют обе работы вместе. К сожалению, и тот, и другой вариант интерпретации является неточным. В статьях Маркса, напечатанных в «Deutsch-Französische Jahrbücher», нет иско­мой мысли в явно выраженном виде. Видимо, Энгельс, не зная или не помня содержания рукописи 1843 г., не совсем точно передал смысл сви­детельства, которое содержится в предисловии Маркса к «К критике политической экономии». Маркс там сообщает только, что введение к его критике гегелевской философии права появилось в указанном жур­нале. Но он вовсе не утверждает, что главный результат, к которому он пришел в ходе своих исследований, был впервые зафиксирован в этом введении.

Повторяем: искомой мысли в сколько-нибудь явном виде ни во «Введении», ни в других работах Маркса, напечатанных в «Deutsch-Französische Jahrbücher», нет. Зато в самой рукописи «К критике геге­левской философии права» мы находим несколько мест, где прямо или косвенно высказываются мысли, совпадающие с тезисом «гражданское общество определяет государство» или по крайней мере эквивалентные ему. Вот эти высказывания.

Уже в начале дошедшей до нас рукописи, подвергая критическому разбору § 262 гегелевской «Философии права», о котором в заключение Маркс скажет: «В этом параграфе дан сгусток всей мистики этой фило­софии права и гегелевской философии вообще» ²⁴,— Маркс делает выво­ды о соотношении гражданского общества и государства, диаметрально противоположные точке зрения Гегеля:

«Идея (у Гегеля.— Г. Б.) превращается в самостоятельный субъект, а действительное отношение семьи и гражданского общества к государ­ству превращается в воображаемую внутреннюю деятельность идеи. В действительности семья и гражданское общество составляют предпо­сылки государства, именно они являются подлинно деятельными; в спе­кулятивном же мышлении все это ставится на голову...

²³ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 220 ²⁴ К.Маркс и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 1, стр. 226

Семья и гражданское общество сами себя превращают в государство. Именно они являются движущей силой. По Гегелю же, напротив, они порождены действительной идеей...

Политическое государство не может существовать без естественного базиса семьи и искусственного базиса гражданского общества. Они для государства conditio sine qua non. Но условие превращается у Гегеля в обусловленное, определяющее — в определяемое, производящее — в продукт своего продукта» ²⁵.

Уже в первой из трех приведенных здесь цитат чувствуется влияние Фейербаха: его концепцию переворачивания идеалистического соотно­шения субъекта и предиката, развитую в работе «Предварительные тезисы к реформе философии» (1843 г.), Маркс успешно применяет в новой области — в критике гегелевского учения о государстве ²⁶.

Более явно это влияние Фейербаха выступает дальше: «Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве базисов госу­дарства, то для него не было бы никакой надобности в том, чтобы заста­вить государство превратиться мистическим образом в субъект», и т. д. ²⁷

Влияние фейербаховской критики религии проявляется в следую­щем важном выводе Маркса: «Подобно тому как не религия создает человека, а человек создает религию,— подобно этому не государствен­ный строй создает народ, а народ создает государственный строй» ²⁸.

Во второй половине рукописи, которая, как показывает анализ, в от­личие от первой половины, была написана после так называемых «Крейцнахских тетрадей», уже проявляются результаты, полученные в этих последних ²⁹. В «Крейцнахских тетрадях» Маркс путем анализа конкретного исторического материала исследовал соотношение собст­венности и политики, и сделанные там выводы нашли отражение в со­держании второй половины рукописи «К критике гегелевской филосо­фии права»:

«К чему же сводится власть политического государства над частной собственностью? К собственной власти частной собственности, к ее сущ­ности, которая доведена до существования. Что остается политическому государству в противоположность этой сущности? Остается иллюзия, будто оно является определяющим, в то время как оно является опре­деляемым. Государство, конечно, ломает волю семьи и общества, но оно это делает для того лишь, чтобы дать существование воле частной соб­ственности, которая неподвластна семье и обществу...» ³⁰

²⁵ К. Μ а р к с и Ф.Энгельс. Соч., т. 1, стр. 224—226.

²⁶ Маркс познакомился с этой новой работой Фейербаха уже в марте 1843 г.: «Афоризмы Фейербаха,— писал Маркс Руге 13 марта,— не удовлетворяют меня лишь в том отно­шении, что он слишком много напирает на природу и слишком мало — на политику» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, стр. 374—375). Весьма симптоматическое вы­сказывание человека, которому суждено было в скором времени совершить материали­стический переворот, но уже не только в понимании природы, а именно в понимании ис­тории человеческого общества.

²⁷ См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 244.

²⁸ Там же, стр. 252.

²⁹ О «Крейцнахских тетрадях» см. выше статью В. Г. Мосолова. Наиболее глубоко вопрос о соотношении рукописи «К критике гегелевской философии права» и «Крейцнахских тетрадей» исследован Н. И. Лапиным в его книге о молодом Марксе.

³⁰ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 335.

И, развивая эту мысль о связи между частной собственностью и го­сударством, Маркс несколько дальше приходит к чеканной формуле: «Государственный строй является здесь, таким образом, государст­венным строем частной собственности» ³¹.

Из всей совокупности приведенных высказываний Маркса ясно вид­но, что именно в 1843 г. в рукописи «К критике гегелевской фило­софии права» он пришел к выводу: гражданское общество определяет государство. Вместе с тем эта мысль выступает здесь не так резко, как в том, приведенном выше, месте из предисловия к «К критике полити­ческой экономии», где Маркс ретроспективно излагает ее как резуль­тат, к которому он пришел в ходе критики гегелевской философии права. Сопоставление этого более позднего свидетельства Маркса с тем фактическим материалом, к которому оно относится, выявляет опреде­ленное «ретроспективное смещение». Но такое смещение позволяет нам более ясно и, так сказать, «контрастно» представить себе то специфи­чески новое, что появилось в ходе эволюции взглядов Маркса только в 1843 г. Это принципиально новое есть вывод: гражданское общество определяет государство.

Чтобы понять смысл этого вывода, а тем самым и значение его в про­цессе формирования материалистического понимания истории, надо пере­вести его на современный, понятный нам язык, надо выразить его в тер­минологии зрелого, развитого марксизма, что и делает сам Маркс в том же месте своего предисловия к «К критике политической экономии».

Трудность сводится к пониманию того, что такое «гражданское об­щество». Маркс определяет его как «совокупность материальных жиз­ненных отношений», указывает, что термин этот употребляли англий­ские и французские писатели XVIII в. ³² и Гегель ³³ и что анатомию, т. е. анализ, гражданского общества дает политическая экономия. Со­поставим с этим другие разъяснения Маркса и Энгельса.

Во «Введении к критике гегелевской философии права» ³⁴ Маркс го­ворит о «классах гражданского общества» как о его частях ³⁵.

В первой главе «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс прямо опре­деляют, что такое гражданское общество: «Форма общения, на всех существовавших до сих пор исторических ступенях обусловливаемая производительными силами и в свою очередь их обусловливающая, есть гражданское общество...» ³⁶ «Гражданское общество обнимает все мате-

³¹ Там же, стр. 346.

³² Маркс пользовался, например, французским переводом книги А. Фергюсона «Опыт
истории гражданского общества» (А. Ferguson. Essai sur l'histoire de la société civile.
Paris, 1783) (первое, английское, издание вышло в Эдинбурге в 1767 г.), которую он цити-
рует, в частности, в «Нищете философии» (И. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4.
стр. 149). В одной своей статье 1885 г. Энгельс отмечал: ««Гражданское общество»
[Civil Society] есть чисто английское выражение и «История гражданского общества»
Фергюсона существует более ста лет» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21.
стр. 244); ср. также в «Немецкой идеологии»: «Французы и англичане... сделали первые
попытки дать историографии материалистическую основу, впервые написав истории
гражданского общества, торговли и промышленности» (И. Маркс и Ф. Энгельс.
Фейербах..., стр. 37).

³³ У Гегеля в его «Философии нрава» второй раздел: «Гражданское общество».

³⁴ Т. е. в статье «К критике гегелевской философии права. Введение».

³⁵ См. К.Маркс и Ф.Энгельс. Соч., т. 1, стр. 425—427.

³⁶ К. Μ а р к с и Ф.Энгельс. Фейербах..., стр. 47. 121

риальное общение индивидов в рамках определенной ступени развития производительных сил. Оно обнимает всю торговую и промышленную жизнь данной ступени... Выражение «гражданское общество» возникло в XVIII веке, когда отношения собственности уже высвободились из античной и средневековой общности [Gemeinwesen]. Гражданское об­щество как таковое развивается только вместе с буржуазией; однако тем же именем всегда обозначалась развивающаяся непосредственно из про­изводства и общения общественная организация, которая во все вре­мена образует базис государства и прочей идеалистической над­стройки» ³⁷. В этих определениях есть, с точки зрения данной стадии нашего исследования, один недостаток: они определяют одно для нас неизвестное — «гражданское общество» — через пока неизвестное дру­гое — через «общение», «форму общения».

Зато через год, в известном письме Анненкову, датированном 28 де­кабря 1846 г., Маркс определяет гражданское общество уже во вполне привычной для нас системе категорий. «Возьмите определенную ступень развития производства, обмена и потребления,— пишет Маркс, — и вы получите определенный общественный строй, определенную организа­цию семьи, сословий или классов,— словом, определенное гражданское общество. Возьмите определенное гражданское общество, и вы полу­чите определенный политический строй, который является лишь офи­циальным выражением гражданского общества» ³⁸.

Наконец, наиболее наглядно и популярно определяет категорию гражданского общества Энгельс в работе «Людвиг Фейербах и конец классической немецкой философии»: «Итак,— резюмирует Энгельс свое изложение,— несомненно, что, по крайней мере в новейшей истории, государство, политический строй, является подчиненным, а граждан­ское общество, царство экономических отношений ³⁹,— решающим эле­ментом. По старому взгляду на государство, разделявшемуся и Гегелем, оно считалось, наоборот, определяющим, а гражданское общество — определяемым элементом. Видимость этому соответствует... Все потреб­ности гражданского общества — независимо от того, какой класс в дан­ное время господствует,— неизбежно проходят через волю государства, чтобы в форме законов получить всеобщее значение... Государственная воля определяется в общем и целом изменяющимися потребностями гражданского общества, господством того или другого класса, а в по­следнем счете — развитием производительных сил и отношений обме­на... Государство и... право определяются экономическими отноше­ниями» ⁴⁰.

Из всех этих определений следует, что гражданское общество есть исторически определенная (на каждой данной ступени развития обще­ства) совокупность материальных отношений между людьми, опреде­ленная организация общества, общественный строй, классовая, эконо­мическая структура общества, исторически определенная совокупность

³⁷ К. Маркс и Ф.Энгельс. Фейербах.... стр. 95—96.

³⁸ К. M арк с и Φ. Энгельс. Соч.. т. 27, стр. 402.

³⁹ Курсив наш.— Г. Б.

⁴⁰ К. M арк с и Φ. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 310, 311.

экономических, следовательно, производственных отношений. Граждан­ское общество определяется развитием производительных сил и, в свою очередь, определяет государство и право, т. е. выступает как базис, определяющий эту политическую и прочую, т. е. идеологическую, над­стройку. Одним словом, в конечном счете, понятие гражданского обще­ства эквивалентно понятию базиса, который в том же предисловии к «К критике политической экономии» Маркс определяет как совокуп­ность производственных отношений ⁴¹.

Теперь можно сделать вывод, что положение «гражданское общество определяет государство» примерно соответствует положению «произ­водственные отношения определяют государство» и что результат, к ко­торому пришел Маркс в рукописи «К критике гегелевской философии права», эквивалентен утверждению «экономический базис определяет политическую надстройку».

Таким образом, если взглянуть на этот результат с высоты развитой марксистской концепции, как она была классически сформулирована Марксом в 1859 г., то дело представляется в следующем виде. С точки зрения развитой, вполне зрелой концепции, структура общества имеет четыре основных звена: производительные силы — производственные отношения — политическая надстройка — формы общественного созна­ния. Значит в 1843 г. Маркс в какой-то степени выяснил (лучше ска­зать, нащупал) соотношение второго и третьего звеньев этой цепи.

В этом — самая суть открытия 1843 г.

Но это только суть, притом в упрощенном виде. Абстракция, позво­ляющая и помогающая понять самое главное. В действительности дело обстояло сложнее.

Ведь в самом деле, как мы получили этот результат? Сначала мы сопоставили Марксову оценку 1859 г. с содержанием рукописи 1843 г. и убедились, что с поправкой на ретроспективность открытие 1843 г. можно формулировать так: гражданское общество определяет государ­ство (вслед за Энгельсом мы абстрагировались от права). Затем, опи­раясь на определения гражданского общества в позднейших произведе­ниях Маркса и Энгельса, мы выяснили содержание этой категории. Наконец, это содержание мы подставили в указанную формулу и чисто силлогистическим путем получили вывод, что в 1843 г. Маркс выяснил соотношение экономического базиса и политической надстройки.

Но ведь элементарным правилом всякого силлогизма является неиз­менность содержания его терминов, т. е. понятия не должны изменять­ся. Однако в нашем случае они как раз изменяются. Понятие граждан­ского общества, каким оно было у Маркса в 1843 г., каким оно стало в 1845—1846 гг. и каким оно является в 1859 г. и в последующие годы,— это все различные ступени понимания одного и того же предмета. Если на определенной стадии развития материалистического понимания исто­рии содержание понятия «гражданское общество» сводится в сущности к понятию совокупности производственных отношений, то это более позднее понимание неправомерно подставлять без всяких оговорок в

⁴¹ «Совокупность этих производственных отношений составляет экономическую структуру общества, реальный базис, на котором возвышается юридическая и политическая над­стройка и которому соответствуют определенные формы общественного сознания» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 13, стр. 6—7).

концепцию 1843 г. уже по той простой причине, что в 1843 г. у Маркса еще не было ни термина, ни понятия «производственные отношения». В 1843 г. Маркс еще не знал, чем определяется само гражданское обще­ство (производительные силы), еще не понимал общего соотношения между базисом и надстройкой (этих категорий тоже еще не существо­вало).

Итак, осуществленную нами подстановку нельзя делать без огово­рок. Но с учетом поправки на историзм, т. е. на развитие самих иссле­дуемых понятий, такая подстановка допустима и даже необходима, если мы хотим понять определенный теоретический факт не сам по себе, а как момент в историческом развитии теории. Ведь понятие граждан­ского общества, каким оно выступает в 1843, 1845—1846 и 1859 гг., это же не три разных понятия, не имеющих ничего общего между собой. Ведь уже в единстве термина выражается тот факт, что это три сту­пени развития одного и того же понятия.

Как же в свете всех этих оговорок следует скорректировать наш об­щий вывод? Очевидно, следующим образом. В ходе критики гегелев­ской философии права, а именно в 1843 г. в рукописи «К критике гегелевской философии права», Маркс, в противоположность Гегелю, пришел к выводу, что не государство определяет гражданское общество, а, наоборот, гражданское общество определяет государство. Правда, в то время в самой рукописи этот вывод не был еще осознан и сформули­рован в такой ясной форме. Этот вывод потенциально означал выясне­ние соотношения между экономическим базисом и политической над­стройкой общества. Через два года эта возможность превратилась в действительность.

Таким образом, в ходе критики гегелевской философии права, опи­раясь на свои первые специальные исследования исторического процес­са в «Крейцнахских тетрадях», Маркс в 1843 г. пришел к исторически первому, отправному положению своего будущего материалистического понимания истории. С этого момента и начинается длительный и слож­ный процесс выработки новой исторической концепции.

Первое фундаментальное положение будущей теории, выработанное в 1843 г., относилось к той стороне материалистического понимания истории, которую мы условно определили как понимание структуры об­щества. Но в рукописи 1843 г., притом уже в ее первой половине, можно обнаружить и первые следы нового понимания периодизации истории. Правда, пока это только зародыш, лишь первый намек, попытка новой интерпретации общепринятых представлений. Маркс связывает с раз­личными историческими эпохами различные типы взаимоотношения между гражданским обществом и государством ⁴². Уже в этом случае ясно различается отмеченный выше примат понимания структуры об­щества в отношении периодизации истории, которая выступает как про­изводная сторона общей концепции.

⁴² См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 251—256.

Следующий существенный шаг вперед Маркс сделал через год, уже в Париже, летом 1844 г. в «Экономическо-философских рукописях».

Вывод об определяющей роли гражданского общества означал, что законы, управляющие развитием всего общества в целом, следует искать именно в этой фундаментальной области. Если же анатомию гражданского общества следовало искать в политической экономии, значит необходимо было заняться критическим изучением этой по­следней.

Такова была неизбежная логика перехода от критики гегелевской философии права к критике политической экономии. Ключ к пониманию этой логики Маркс сам дал в приведенном уже выше месте из его пре­дисловия к «К критике политической экономии».

Экономические исследования Маркса, которые, как уже указыва­лось, он начал в Париже, по мнению Энгельса — в 1843 г., явились пря­мым следствием первого существенного достижения в области материа­листического понимания истории. Эти экономические исследования в свою очередь оказали затем решающее влияние на дальнейший процесс формирования материалистического понимания истории. Период 1843— 1844 гг. не является в этом отношении каким-либо исключением. Как показывает вся история марксизма, между развитием материалистиче­ского понимания истории и развитием марксистской политической эко­номии на протяжении всей жизни Маркса существовало отношение самого глубокого взаимодействия. В этом мы еще неоднократно сможем убедиться.

Крейцнахские исследования нашли отражение в двух статьях Марк­са, опубликованных весной 1844 г. в Париже в «Deutsch-Französische Jahrbücher»: «К еврейскому вопросу» и «К критике гегелевской фило­софии права. Введение» ⁴³. Если в статьях Маркса, опубликованных в 1842—1843 гг. в «Rheinische Zeitung», наметился переход от идеализма к материализму и от революционного демократизма к коммунизму, то здесь этот переход совершается окончательно ⁴⁴.

Во «Введении к критике гегелевской философии права» Маркс при­шел к выводу о всемирно-исторической миссии пролетариата — к пер­вому, отправному положению будущей теории научного коммунизма. Будущей, потому что и материализм, и коммунизм, к которым пришел Маркс к весне 1844 г., правильно было бы характеризовать как потен­циально диалектический материализм и потенциально научный комму­низм. Но процесс превращения этих возможностей в действительность

⁴³ Вообще следует отметить, что между рукописями Маркса и его печатными произведе­ниями существует определенное закономерное соотношение: в первых он как бы уяс­няет дело самому себе (именно поэтому рукописи представляют особый интерес с точки зрения исследователя истории марксистской теории), во вторых его открытия становятся достоянием читателей и таким образом включаются во всемирную историю. В этом смысле можно констатировать аналогичные соотношения: «к критике гегелевской фило­софии права» — статьи в «Deutsch-Französische Jahrbücher»; «Экономическо-философские рукописи» — «Святое семейство»; «Немецкая идеология» — «Нищета философии» и «Манифест Коммунистической партии»; «Grundrisse» — «К критике политической эконо­мии» и «Капитал» и т. д.

⁴⁴ См. В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 26, стр. 82. 125

еще предстоял. Строго говоря, собственно процесс формирования марк­сизма только начался.

«Экономическо-философские рукописи», написанные летом (точнее они датируются апрелем — августом) 1844 г., явились первой попыткой, с одной стороны, обобщить начатые уже исследования в области поли­тической экономии, а с другой стороны, научно обосновать коммунисти­ческие воззрения, высказанные в «Deutsch-Französische Jahrbücher» пока в сущности еще только в виде гипотезы и декларации.

Это сложнейшее и богатейшее по содержанию произведение, вызвав­шее за последние годы острые дискуссии и породившее огромную лите­ратуру, интересует нас здесь только в плане материалистического пони­мания истории. Да и в этих пределах — только в одном аспекте: чего достиг здесь Маркс в понимании структуры общества и теории историче­ского процесса, что нового дал он здесь, вырабатывая центральную кон­цепцию своего материалистического понимания истории.

Центральной проблемой «Экономическо-философских рукописей» яв­ляется, как известно, отчуждение труда. Как и в рукописи «К критике гегелевской философии права», так и здесь основная концепция Маркса выступает в определенном отношении как результат критической пере­работки того теоретического материала, который был накоплен в фи­лософии Гегеля и Фейербаха. В первом случае — это проблемы соотно­шения гражданского общества и государства (Гегель, «Философия пра­ва»), субъекта и предиката (Фейербах, «Предварительные тезисы к реформе философии»), во втором — это проблемы теоретического (Ге­гель, «Феноменология духа») и религиозного (Фейербах, «Сущность христианства») отчуждения. Новую постановку и новые решения этих проблем Маркс осуществляет, опираясь в первом случае на свои исто­рические исследования, во втором — на свои экономические исследова­ния. В обоих случаях Маркс подвергает критике и переработке гегелев­скую диалектику.

«Экономическо-философские рукописи» по своей цели не философ-ское или социологическое, а экономическое исследование. Их следовало бы назвать «Критика политической экономии» (или «К критике...»), ибо таково именно название этого произведения, подразумеваемое самим Марксом в его предисловии ⁴⁵. В сущности начиная с этого момента, с 1844 г., на протяжении всей жизни Маркса «Критика политической экономии» была неизменной темой и стабильным наименованием его главного труда на всех стадиях работы над ним ⁴⁶. Но, будучи по своей «имманентной цели» экономическим произведением, эти рукописи по своему «наличному бытию» являются скорее произведением философ­ским и социологическим. Проще говоря, значение этих рукописей как экономического произведения значительно уступает их философскому значению. Новое в отношении политической экономии здесь еше не столь существенно, новое в философском отношении — принципиально важно. Но поскольку произведение задумано как критика политической

⁴⁵ См. К.Маркс и Ф. Э н г е л ъ с. Из ранних произведений, стр. 519—520.

⁴⁶ 1S44 г.— «Критика политической экономии»; 1845 г.— «Критика политики и политиче­ской экономии»; 1857—1858 гг.— «Критика политической экономии»; 1859 г.— «К крити­ке политической экономии»; 1867 г.— «Капитал. Критика политической экономии».

экономии (в сущности это лишь общетеоретическое введение к такой критике, своеобразная «философия политической экономии» — анало­гично первой, вводной главе «Немецкой идеологии» и, более близкая аналогия, «Введению» из экономической рукописи 1857—1858 гг.), по­стольку многие важнейшие философские положения высказываются и развиваются здесь как бы попутно с основным ходом изложения.

И все-таки сам факт центрального положения здесь проблемы от­чуждения труда выдает важнейшее философское достижение этих руко­писей. Ведь категория труда в некотором отношении эквивалентна кате­гории производства. И она занимает такое место в рукописях не просто потому, что производство есть предмет политической экономии. В одном месте 3-й, наиболее поздней рукописи Маркс как бы мимоходом выска­зал положение, дающее ключ к пониманию той социологической кон­цепции, которая стояла уже в это время за, казалось бы, чисто экономи­ческими особенностями этой работы. Вот это важнейшее место: «Рели­гия, семья, государство, право, мораль, наука, искусство и т. д. суть лишь особые виды производства и подчиняются его всеобщему закону» ⁴⁷.

И далее прямо раскрывается связь этого фундаментального положе­ния с проблемой отчуждения, с необходимостью упразднения всех форм отчуждения путем уничтожения частной собственности и тем самым — определяющего все другие виды, экономического отчуждения, т. е. с не­обходимостью коммунистического преобразования общества: «Поэтому положительное упразднение частной собственности, как присвоение че­ловеческой жизни, есть положительное упразднение всякого отчужде­ния, т. е. возвращение человека из религии, семьи, государства и т. д. к своему человеческому, т. е. общественному бытию. Религиозное отчуж­дение как таковое происходит лишь в сфере сознания, в сфере внутрен­него мира человека, но экономическое отчуждение есть отчуждение дей­ствительной жизни,— его упразднение охватывает поэтому обе сто­роны» ⁴⁸.

Таким образом, в «Экономическо-философских рукописях» Маркс впервые формулирует мысль об определяющей роли производства в жизни общества. Производство настолько определяет и подчиняет себе все другие стороны общества, что они выступают уже как всего лишь особые виды самого производства.

В чем же заключается здесь шаг вперед по сравнению с рукописью 1843 г.? Прогресс произошел в двух направлениях.

Во-первых, в 1843 г. в качестве определяющего фактора было выде­лено гражданское общество, в 1844 г.— производство. Гражданское об­щество — это совокупность материальных, в конечном счете экономиче­ских, производственных отношений. Производство — это сам процесс, при котором складываются эти, прежде всего производственные, отноше­ния. Каково производство (способ производства, по более поздней тер­минологии), таково и гражданское общество (форма общения, сказали бы Маркс и Энгельс в «Немецкой идеологии»; экономическая структура общества, сказал бы Маркс в 1859 г.). Производство выступает, таким образом, как фактор, определяющий гражданское общество, как более

⁴⁷ К. Μ а р к с и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 580. ⁴⁸ Том же.

глубокая основа всего общества в целом. Следовательно, по сравнению с 1843 г. Маркс в 1844 г. вскрыл более глубокую основу общества, уг­лубил свое понимание его структуры.

Возможно и несколько иное представление о различии между кон­цепциями 1843 г. и 1844 г. Гражданское общество, указанным выше способом, может быть сведено к производственным отношениям. Произ­водство, аналогичным образом, можно рассматривать как «процессирую­щее» (это выражение в другой связи Маркс употребляет в «Капитале») единство производительных сил и производственных отношений. В та­ком случае различие между гражданским обществом и производством, если отвлечься от момента движения (ибо первое есть состояние, а вто­рое — движение), подобно различию между производственными отно­шениями и единством производительных сил и производственных отно­шений. Но так как производительные силы определяют производствен­ные отношения, то переход Маркса от концепции 1843 г. к концепции 1844 г. есть все-таки переход к более полному и глубокому пониманию движущей силы развития всего общества в целом. Одним словом, и та, и другая интерпретации этого перехода во всяком случае едины в одном: концепция «Экономическо-философских рукописей» глубже, чем кон­цепция рукописи «К критике гегелевской философии права».

Дата добавления: 2015-08-27