Примечание к части. Пока не бечено, эхх

Пока не бечено, эхх...
Окончание главы завтра =)
Всем пииис!

Наконец отбетил. /Эйка/

Глава 38.2

- Фрэнк, тише, пожалуйста, - это мне попало от Уэя за то, что я больно запнулся обо что-то ещё в коридоре на пороге лестницы, потому что, чёрт, было совершенно темно! Конечно, я не удержался и тихо взвыл, мизинец на ноге пронзило, словно иглой. И это совсем не повод шипеть… - Я бы не хотел разбудить бабушку.

Я отчего-то грязно усмехнулся. Джерард, так и не выпуская моей уже вспотевшей ладони из рук, тащил меня вверх по лестнице в совершенной темноте притихшего и словно заснувшего дома. Ничего удивительного - двенадцатый час. То есть он думал, что у нас есть шанс не разбудить Елену каким-то иным способом? Ох, я был пьян, я был под травой, но чувствовал себя вполне адекватно. Шагал достаточно ровно, никакие черти мне не мерещились. Да, настроение, приправленное предвкушающим волнением, казалось приподнятым и каким-то весело звенящим, но… Честно, не знаю, откуда в моей голове столько грязных мыслей. Ведь в самый ответственный момент я становился робким и до тошноты девственным. Меня самого мутило от того, насколько я мог растеряться. Особенно если брать в расчёт события этого бесконечного дня и то, что я совершенно не представлял, чего ждать от Джерарда. Чего он, вообще, блять, хочет. Презервативы? Зачем двум парням презервативы? Никто из нас не девушка и не может забеременеть. А что до остального… В этом месте на мою фантазию опускался мягкий, тёмный, обволакивающий туман. Он был заполнен сладкими, обжигающе-горячими выдохами и вдохами, звуками скольжения, влажных поцелуев и запахом пота и мускуса - самым нормальным и здоровым запахом, когда в небольшом помещении двое занимаются… сексом? Но как заниматься сексом двум парням помимо рук и рта? Нет, эта туманная темень в голове не давала мне сфокусироваться и додумать мысль.

Ноги попадали по ступенькам и больше не грозили запнуться - я посчитал это хорошим знаком. Одна, вторая, третья… ещё немного. Мы уже успели сделать поворот, и я было направился к комнате, которую мне показали днём, назвав «детской».

- Эй, - мягко вернул меня Джерард, чуть сильнее сжимая пальцы и притягивая к себе. - Нам немного выше.

На мой недоуменный взгляд он усмехнулся и показал пальцами в дальний тёмный угол. Там, в самом конце небольшого холла на втором этаже я разглядел очертания маленькой, едва в мой рост, дверки, для незаметности оклеенной теми же обоями, что и стены.

- Чердак? - удивлённо, но как можно тише выдохнул я. Сердце отчего-то застучало быстрее.

Джерард покивал, загадочно улыбаясь.

- Там здорово. Тебе понравится.

- Только мне нужен мой рюкзак. Он в детской, - негромко сказал я.

- Хорошо. Я пока поднимусь и открою окно. Честно, не был наверху полгода и не представляю, как там всё сейчас выглядит, - прошептал он, касаясь носом и губами моего уха. Я никогда к этому не привыкну, как сумел привыкнуть к тому, что мои вздрагивания от подобного его забавляют. - Только не шуми, ладно?

Я кивнул и направился к нужной двери, в то время как Джерард, минуя закрытую спальню бабушки, каким-то неведомым мне образом открыл совершенно не выделяющуюся в стене дверь и исчез в пыльной (о, в этом я не сомневался) темноте.

В их с Майки старой детской было как-то трогательно-мило. Это не была сводящая с ума комната, как в их родительском доме, но она и не была той, где нет никаких следов взросления. Просто помещение умудрилось сохранить детское очарование - оно было в светлых голубых обоях, в двух кроватях, пусть и не маленьких, но совершенно не тех размеров, что уже нужны подросткам. В рамках с бесконечными фотографиями на небольшом письменном столе и старинной крючковатой лампой. Несколько постеров музыкальных групп над кроватью Майки и рисунков - чёрным грифелем по белому - над кроватью Джерарда не только не портили этой законсервированной будто бы атмосферы, а даже углубляли её, делали более личной и интимной. И больше всего меня умилили - серьёзно, до самой глубины души - старенькие игрушки, такие нелепо-угловатые фигурки супер-героев, что в нашем детстве порой выдавали в супермаркетах за особые покупки. Они были любовно выставлены на столе посередине в совершенно чёткой последовательности, между рамками с фото… И я серьёзно засомневался, что мои друзья - это не десятилетний и восьмилетний мальчишки, что лишили меня первой (смешно, но я помнил об этом до сих пор) влюблённой привязанности.

Я, уже взяв рюкзак, подошёл ближе к столу. Было в этом что-то странно-неловкое, словно разглядывал сокровенный алтарь чужого детства. Как так получается, что совсем не родной дом, а другой, пусть и бабушкин, становится для тебя той нерушимой крепостью, местом, где ты можешь спрятаться и, возможно, вспомнить, кто ты есть на самом деле? Я не имел права осуждать родителей Уэев. Мир взрослых до сих пор был очень смутно понятен мне. Говоря прямым текстом - непонятен и пугающ. Я не знал, не имел представления, как выживать в нём. И, наверняка, у всех были свои причины. Но я не понимал и - к чёрту - не хотел их понимать. И мечтал в будущем не повторять ошибок людей, которыми я был подсознательно недоволен. Вот только получится ли?

Поправив в сумерках комнаты лямку рюкзака, я вышел и как можно тише прикрыл дверь. Очерченный темнотой провал в дальнем углу звал меня. Я не мог узнать, что он готовит, пока не переступил бы его порог. И эта странная метафоричность немного пугала. Внутренне посмеявшись со своей впечатлительности, я подошёл ближе и обнаружил за дверью хлипкие деревянные ступени, резко и очень круто забирающие вбок. Они едва угадывались в темноте. Но хотя бы не скрипели…

Конечно, он врал. Не то, чтобы меня это расстраивало - нет. Я немного успел привыкнуть к тому, что Джи иногда недоговаривает. И сегодня только улыбнулся, едва моя голова показалась над уровнем пола чердака. Я огляделся. Довольно чисто и прибрано для места, где Джерард «не появлялся полгода». Совсем не пыльно, только едва уловимо пахнет спрятанными по коробкам ненужными уже вещами и, наверное, старыми газетами. Свежий бодрящий воздух из открытого настежь распахнутого круглого окна, низкий широкий подоконник, заваленный подушками, в которых, подтянув ступни к промежности, сидел Уэй. Огонёк, мерцающий красным между его пальцами. Высокий полутораспальный матрас, брошенный в тёмном углу за ненадобностью и любовно (в этом месте оглядывания чердака у меня напрочь пересохло в горле) закинутый свежей - я не сомневался в этом - простыней…

Я поднялся целиком, увидев, что лестница блокируется изнутри откинутой сейчас створкой люка. Тихо хмыкнув, закрыл его с лёгким хлопком. Посмотрел на Джерарда - тот, наконец, заметил меня и тоже повернул голову в мою сторону. Темнота целиком слизывала его лицо, угадывались только очертания: волосы и освещённые светом уличных фонарей снаружи скулы.

- Закрыл за собой дверцу внизу? - спросил он негромко.

- Угу, - я кивнул и спустил рюкзак, тут же хватаясь за молнию. Нужно было подарить ему подарок. Он был достаточно выстраданный и заставил меня побегать. Общаться с нашими штатными «журналистами», отвечающими за отслеживание всех школьных мероприятий, фото- и письменное их ведение - то ещё дерьмо. Достал обёрнутый шершавой подарочной бумагой предмет и пошёл к нему. Я уже точно знал, что должен сидеть напротив. Напротив Джерарда, на этом низком подоконнике, так близко, чтобы наши разведённые колени соприкасались. Напротив открытого окна, защищённый от падения со третьего этажа лишь старой рассохшейся деревянной рамой.

Подойдя ближе и чуть выглянув на улицу, я понял, что мы находимся в той самой «волшебной» башне-надстройке, которая сразу приковала всё моё внимание, едва мы увидели этот дом. Там, в ночной темноте чёрной бесконечностью вздыхал океан.

- С днём рождения, Джи, - сказал я, протягивая ему свёрток и усаживаясь напротив, умещая задницу в старых выцветших подушках. Это оказалось не очень удобно, и я вынужденно схватился за его острые колени, чтобы не вывалиться наружу.

- М-м… - одобрительно промычал он, затягиваясь - косяком и собственными щеками, буквально прилепляя их к зубам. Я облизнулся, даже не понимая, зачем это делаю. Свежий ветерок с улицы был очень кстати. Он давал какую-то надежду, что я не спекусь от жара близости наших тел в первые пять минут. - Спасибо. Что это?

- Я надеялся, что ты сам посмотришь, - пожал плечами я, выжидательно протягивая пальцы в сторону самокрутки. Наши колени в самом деле соприкасались…

- Тебе не хватит на сегодня? - просто спросил он, впрочем, перекладывая косяк в мои пальцы, цепляясь кожей к коже чуть дольше, чем того требовалось.

- А тебе? - я вскинул бровь, медленно затягиваясь и прикрывая глаза. В глубине души я надеялся, что могу выглядеть при этом хотя бы вполовину так же сексуально и горячо, как он.

Джерард только хмыкнул, тут же зашуршав бледными и чуть подрагивающими пальцами по упаковке.

- Уау… - выдохнул он, доставая рамку. - Это просто… уау, - повторил он, поворачивая её к окну и придвигая ближе к лицу, близоруко разглядывая. Его улыбкой можно было топить масло - до того она была мягкая, тёплая и поражённо-счастливая. - Откуда ты достал это? Я даже не знал, что нас сфотографировали в тот момент…

Я улыбнулся, унимая сердцебиение. Я не был уверен, что подобное напоминание ему вообще нужно, и, тем более, что оно понравится.

- Это было непросто, - сдерживая разъезжающиеся краешки губ, ответил я. А потом ещё раз затянулся. Внутри головы разрасталось ночное тёмное небо - такое же бескрайнее, звенящее и подначивающее на безумства.

- Правда, спасибо, Фрэнки… Этот концерт много для меня значил.

- Возвращение на сцену? - понимающе спросил я, передавая в требовательные пальцы остатки самокрутки. На два-три затяга, не больше.

- Эпичное возвращение на сцену, так вернее, - он усмехнулся, кривя половину рта, другой удерживая между губами вернувшийся косяк.

- Ты там чертовски горячий, - мой голос дрогнул, а щёки медленно начинали гореть.

- Хм-м, не я один, - Джерард смотрел на меня из-под чёрных ресниц, и тени от них словно делали его глаза колодцами, космическими дырами, - они затягивали и мешали мне думать. Я не сказал ему о том, что у меня дома, запрятанная в выдвижном ящике стола, есть копия этой фотографии. Где мы, потные, с мокрыми волосами, рубашками, нелепыми галстуками и в клетчатых юбках счастливо обнимаемся после выступления на Весеннем Фестивале. Все мы, вшестером, но в центре - я и Джерард, и его рука притягивает меня за талию, а мои руки на его шее и шее Майкла, Торо где-то рядом, обнимая своими ручищами почти всех нас, а наши с Джи лица так близко, что чудится - ещё мгновение, и кто-то из нас засосёт другого в совершенно недружеском поцелуе. Это была случайная, компрометирующая фотография. Такую совершенно точно не поставишь на каминную полку к остальным - трогательно-умилительным.

Вдруг Джерард как-то неуловимо поменял положение тела, оказываясь своим носом перед самым моим лицом. Он не дышал, разглядывая глаза и губы. Я замер, а он придвигался ближе и ближе, пока не коснулся кончиком носа - моего. Его скулы дрогнули в улыбке, и он развернул голову, чтобы было удобнее…

Ох… Я приоткрыл рот, сгорая от предчувствия. Но он не поцеловал. Этот придурок медленно, тягуче выпустил настоянный в своём рту травяной дым прямо мне на язык, практически не касаясь. Я даже поперхнулся - отчего-то это было совсем иное ощущение. Волнующе и крепко прокатилось по языку, упираясь в гортань, щекоча и призывая вдохнуть поглубже.

- Чувствуешь? - спросил он, снова затягиваясь.

- Пока не успел, - хрипло сказал я, и моя ладонь самостоятельно сжалась на вороте его рубашки, не давая отстраниться слишком. Он улыбнулся - хитро, с кошачьей поволокой, - и снова придвинулся ближе к моему лицу.

В этот раз я почувствовал. О, я почувствовал намного больше. Электричество. Оно проходило через нас, пульсируя, перетекая из одного тела в другое и возвращаясь обратно - дыханием, дымом, случайными и не очень прикосновениями. Джерард едва коснулся моего носа и почти незаметно, мягко - губ, снова выдыхая едкий дым мне в рот. Я в этот момент вдохнул, принимая - глубоко, медленно. С чувством. Опуская одолженный, подаренный мне дым на дно лёгких. И чуть не улетел - до того чувствовалось по-другому. Совершено не так, как когда затягиваешься сам… Я ненадолго смежил веки, унимая сладостное головокружение и зуд во всём теле.

- Тут последняя, - сказал он, чуть отстраняясь и протягивая мне умирающий косяк. - Я тоже хочу, - и разве мог я ему отказать? Принял, затянулся так, что едва не обжёг пальцы. Чуть подержал внутри и, притягивая его за сцепленный в пальцах ворот рубахи неторопливо, с чувством выдохнул в приоткрытые губы. А потом мягко тронул их своими по шершавой и тёплой кожице. Ненавязчиво. Просто спрашивая.

- М-м… - он блаженно прикрыл глаза. Из его ноздрей вырывались остатки невыдохнутого дыма. - Потрясно. У меня стоит, - вдруг сказал он и очень пошло улыбнулся. А затем, не дав мне времени смутиться, стал очень серьёзным: - Фрэнки, мне жаль, что сегодня не слишком ловко вышло на пляже. Все эти мои знакомые, я понимаю… Тебе было неуютно, а я ничего не могу с собой поделать, я закрываюсь…

- Я заметил, - ухмыльнулся я, отпуская его рубаху и приваливаясь спиной к откосу окна. - Но ты серьёзно? Хочешь поговорить об этом?

- Мне исполнилось девятнадцать, - он грустно улыбнулся, почти незаметно в царящей темноте. - И меня немного напрягают некоторые вещи, которые я делаю неосознанно. Я понимаю, что это может выглядеть обидно, но, чёрт… Попытайся поверить мне, я бы никогда не хотел обидеть, тем более - тебя. Просто…

- Не можешь по-другому?

Тихий, ядовитый смешок.

- Что-то вроде грёбаной безусловной реакции. Просто знай - я ни с кем раньше не говорил об… этом. Даже с Майки.

Я молчал. Не то, чтобы не хотел говорить о его реакциях или обижался, просто сейчас мне казалось странным, что мы обсуждаем серьёзные вещи, а не… Раздеваемся, к примеру?

- Эти ребята - они знают меня с детства. Но не так, как это бывает, когда часто общаешься. Знаешь, мы приезжаем сюда - и словно окунаемся в прошлое. Каждый из них, из нас - скидываем всё, что нанесло за то время, пока мы не виделись и не общались. Словно каждый раз возвращаемся в определённую точку прошлого, законсервированную во времени. Неизменные. Такие же, как были раньше, как были в детстве. Всегда.

«Но ведь это невозможно? Все меняются. В этом смысл», - думал возразить я, но продолжал молчать. Джерард хотел выговориться, и кто я такой, чтобы мешать ему? Он так красиво водил кистями в воздухе между коленями, подбирая нужные слова, что я зачарованно следил за этим танцем бледных, нервно подрагивающих пальцев.

- Я… понимаешь, я просто отдыхаю душой, когда мы встречаемся в Ашбери. Это потрясающее чувство, когда ничего не нужно никому доказывать… И всё то, что сейчас происходит внутри меня, просто не нужно им. Это не касается никого, кроме… нас, - он договорил, а у меня сладко запульсировало под ложечкой. То есть он всё же считал, что что-то происходит? Тоже чувствовал это? - О-ох, - простонал Джерард, закрывая глаза руками. - чувствую себя каким-то мудаком, несущим ахинею.

- Ты не мудак, - я обхватил пальцами оба его запястья, поглаживая пальцами венки с внутренней стороны. Такая нежная кожа и едва ощутимые выпуклости, а мои мозоли такие грубые… - И я понял тебя.

Мои ладони незаметно перетекли на его скулы, заплелись пальцами в волосы. Я скользил подушечками по коже его головы - пропахшей дымом от костра и неуловимым запахом океана, и каждый раз, когда он вздрагивал от моих ощутимых прикосновений, внутри у меня замирало что-то тёплое, жаждущее и любопытное.

Я прошёлся пальцами за его ушами, провёл по краешку тёплых, таких нежных раковинок. Он хихикнул:

- Щекотно… - а потом серьёзно, хрипловато добавил: - Мне больше нравится, когда языком…

Тяжёлая волна тепла упала вниз моего живота, взявшись, казалось бы, из ниоткуда. Он опустил руки, упираясь ладонями в края подоконника и наклоняясь ко мне. Я схватился за ворот его рубашки и затылок - заставляя коснуться уже своих пересохших губ. Он дышал так тяжело и горячо, что я не сомневался - сдерживается. Наверное, это была его любимая игра - сдерживаться, доводя до крайней точки кипения, чтобы потом выплеснуться наружу чем-то бешеным, неистовым, как убегающая из кастрюли пена. Я касался, мял, облизывал его губы со вкусом бумаги, сладковатого травяного дыма и едва уловимого - пива. Наши губы соскучились друг по другу - вот что я чувствовал. Я мог бы провести так всю ночь. Я хотел вспомнить его - раскрепостившегося, не думающего - до каждой трещинки на коже, до последней веснушки и родинки, до самого пошлого стона.

Я пропустил момент, когда его язык скользнул между моих губ, слепо тычась в зубы, словно кидая вызов. Господи, да просто дышать с ним одним воздухом - обжигающим, словно сгустившимся - уже было выше моих сил. Я сильнее притянул его затылок, горячо отвечая своим языком - оглаживая сверху, обвивая и теряясь в ласках. Я просто хотел делать всё это, чувствовать странный вкус его слюны, сглатывать и снова вламываться внутрь его рта.

Джерард оторвался ненадолго, переводя дыхание - с совершенно пьяным, тёмным взглядом. Полный решимости, какой-то упрямый и чуть запыхавшийся. Я вдохнул поглубже, облизал губы и встретился носом с его тёплым, нежным ухом, тут же проскальзывая кончиком языка внутрь раковины. Он сильно вздрогнул и вцепился пальцами в мою футболку:

- Господи Иисусе, Фрэнки… - прошептал он. Мы были уже так близко друг к другу, что я плохо различал, его сердце колотится так оглушающе громко и быстро под тканью, или же моё.

Он был тёплым. Ох, в кои то веки он был потрясающе тёплым, с лёгким привкусом соли. Я обсасывал и покусывал мочку, млея от понимания - Джерард дрожит, и дрожит совершенно неконтролируемо от того, что я делаю. Именно тогда я понял, что значат для него его уши. Запомнил это надолго…

- М-м… твою мать, - он дёрнулся, отстраняясь. - Фрэнк… Фрэнки, - вглядывался в мои глаза, пытаясь до чего-то досмотреться в их глубине. А я просто хотел продолжать, хотя в подобной позе, на подоконнике это было уже неудобно. - Я так хочу тебя, - нереально искренне сказал он, почти скрипя зубами. - По-настоящему хочу, понимаешь? До конца…

Я ничего не понимал. Но Джерард уже встал с подушек, неуклюже пошатнувшись, и протягивал ко мне руки. Мой подарок остался сиротливо лежать там, где он недавно сидел. Я не был против переместиться, ведь не зря на этом чердаке есть матрас? Джерард прикрыл окно, нажав на створки одной рукой, тут же утягивая меня в сторону самого тёмного угла. Потолок и часть деревянной стены над матрасом расчертила косая тень от оконной рамы.

Его руки петляли и путались - то забираясь под футболку, обжигая, едва царапая кожу, то оказывались под ремнём джинс, пытаясь проникнуть глубже. Мы даже не целовались - просто дышали - до одури громко и взволнованно, и я мог только надеяться, что это сумасшедшее наше дыхание не перебудит всех ближайших соседей Елены и её саму. Сцепленные взглядами, сплетённые пальцами, мы хотели одного - раздеться, освободиться от мешающей, сдавливающей одежды и прижаться друг к другу нагишом. Проникнуть жаром кожи через кожу, почувствовать и мягкость, и твёрдость наших тел.

Одежда мешала и чертовски отвлекала. Я уже стянул с его плеч рубашку, в то время как он разобрался с ремнём и молнией на моих джинсах. То, как он небрежно задевал меня - возбуждённого до ноющего ощущения внутри - сводило с ума и заставляло хрипеть. Пока я выворачивался из собственной футболки, он скинул с рук чёртову рубашку и быстро освободился от майки. Я стоял перед ним в одном белье, со спущенными штанами. На какое-то мгновение его руки опустились. Джерард просто смотрел на меня - странно-дико. Разъедал своим потемневшим от желания взглядом. На самое короткое мгновение я даже испугался. Ровно на мгновение, пока не положил свою ладонь на его бугрящийся пах. Он вязко выдохнул и прикрыл глаза. Губы, сцепленные в тонкую линию, дрожали, и когда я как следует огладил его - взволнованно, но без особого смущения, - единственное, что я знал с уверенностью - он хочет грязно и громко стонать, но не позволяет себе. Не те обстоятельства…

- Сними уже с меня эти грёбаные джинсы, - прошептал Уэй, придвигаясь ко мне ближе. Пальцы ещё помнили тепло и твёрдость его члена, грубоватую вязь ткани, но холод пряжки обжигал, затирая сладкие ощущения. Я никогда раньше, до встречи с Джерардом, не мог себе представить, что касаться чужой эрекции, ощущать подрагивания и реакции не своего, но очень похожего тела может так сильно возбуждать. Я сдвинул молнию и тут же, обезумевший, забрался под резинку белья, обхватывая его ладонью - кожа к коже, горячего, умопомрачительно твёрдого и чуть вспотевшего… Пальцы путались в волосках, и я почти не двигал рукой - просто уплывал в туман от этого ощущения в своей ладони. Оно серьёзно выносило мне мозги, размазывая их по всей стене и пачкая предметы вокруг, покруче пресловутого сорок пятого калибра…

- Мать твою, - всхлипнул Джерард, замирая от моих действий, по-детски широко распахивая глаза. Его ноги переступили через джинсы, и руки легли на мои плечи, заставляя сделать шаг назад. Мы как-то неловко, но опустились - ох, почти обрушились - на старый, но вполне сносный матрас. Простынь по-забавному инородно пахла порошковой свежестью. О чём он думал, готовя всё сегодня? Как долго он думал об этом? Как часто?

Он навис сверху, разглядывая. Мне нечем было особо гордиться - небольшой, обычный, мягкий. Я даже не закончил расти... Но он смотрел на меня так, что я невольно кипел - слишком откровенно и голодно выглядел Джерард сейчас.

- Приподнимись, - прошептал он, подцепив резинку белья. Я сделал, как он просил, и мне стало до безумия стыдно за свою наготу. Захотелось прикрыться, спрятаться, отвернуться хотя бы, но… - Ты потрясающий, - сказал Уэй скользя взглядом от глаз, губ, подбородка вниз до самой мошонки, совершенно нагло разглядывая. - Весь, целиком, - и он вдруг опустил голову, медленно проводя языком по груди до самого соска. От неожиданности я вздрогнул всем телом, а потом на меня обрушилась очередная волна жаркого возбуждения - Джерард впился губами и кончиками зубов в ключицы, а затем и шею. Его ладонь легла на мой член, а большой палец обхватил яйца, и это - святое дерьмо - было лучшее, о чём я мог мечтать. Потому что смелости снова мечтать о его влажном языке у меня ещё не хватало.

Немного придя в себя, я вцепился в резинку его боксеров - нечестно оставаться в белье и трогать меня вот так… Я лишь начал, но до конца он стянул их без моей помощи.

С чем можно сравнить ощущение, когда парень с чертовски внушающим и совершенно готовым членом нависает над тобой, плотоядно облизываясь?

Это пугало. Было очень странно. Дико, возбуждающе, страшно, неловко… Я не представлял, чего он хочет. Я растерялся, потому что он вдруг лёг рядом, обжигающе скользнув собой по моей коже и, чуть подтолкнув плечом, практически заставил лечь набок, утыкаясь носом в спину чуть пониже шеи.

- Фрэнки, - прошептал он,- Фрэнки, - и моё сердце отчаянно забилось, когда я почувствовал - он горячо, жадно прижался ко мне всем телом, вдавливая член между ягодиц, обхватывая рукой за живот. На чердаке, в этой комнатке три на четыре шага, резко стало холодно. По моей коже побежали толпы мурашек. - Я хочу… трахнуть тебя, - продолжил он, выдыхая слова мне в спину. Первая волна паники прошлась по внутренностям. Я тоже очень сильно хотел трахнуть его, до одури и ноющего члена, до кружения в голове, но не был уверен, что мы говорим об одном и том же. - Просто… позволь мне и ничего не бойся, ладно?

- О чём ты? - тихо, взволнованно прошептал я.

- Я сам никогда… раньше… - он с чем-то возился сзади, но я не мог видеть ничего, лишь дрожал от возбуждения и странного предвкушающего чувства. - Но я так хочу попробовать с тобой, у меня просто крыша едет, - закончил он невнятно, и я вдруг почувствовал скользкие прохладные пальцы между своих ягодиц, интуитивно сжимаясь. - Эй, детка, - Джерард приподнялся на локте и нежно нашёптывал в моё ухо, касаясь губами и носом. - Это же я. Ты должен попытаться... расслабиться, - он мягко толкнулся бёдрами, чтобы я мог отчётливо почувствовать - насколько он твёрдый и горячий, и как сильно он хочет…

Запоздалая волна догадки прошла щекоткой по мозгу. Скользкие пальцы снова стали более уверенными, забираясь глубже, почти до самого… входа?!

- Хэй, - Джерард просил. Умолял практически. Его голос дрожал, и он весь дрожал сейчас вместе со мной. - Пожалуйста…

Я стиснул зубы и зажмурился, чувствуя всё происходящее как совершенный и мутный бред.

- Давай, - дал я своё согласие.

Он скользнул пальцами смелее, оставляя следы каждым движением - не столько на моей коже, сколько на моей душе. Я не был разочарован или обижен - это не совсем те слова. Но мне казалось, будто меня провели. Чувствовал себя наивным и совершенно глупым ребёнком. Я даже подумать не мог об… этом. Слишком странное, совершенно чужеродное ощущение. Меня немного успокаивало только то, что за моей спиной хрипло, надломленно дышит Джерард, и я едва удерживался от того, чтобы развернуться к нему и хотя бы просто заглянуть в глаза - для начала.

- Фрэнки, - шептал он, пока я старался справиться с накатывающими неоднозначными ощущениями. - Фрэнки, детка, я…

Я совершенно отстранился от происходящего. Меня лишь нервно трясло, когда я почувствовал его - горячего, безумно твёрдого - упирающегося прямо в меня. Я любил его. Нет, я не сомневался. Я, наверняка, хотел бы почувствовать это всё - искренне. На мгновение я закрыл глаза и представил, как его потрясающий член медленно, дюйм за дюймом скрывается во мне, и внизу живота что-то отчётливо запульсировало. Но я не был готов к такому повороту морально. И как бы ни старался - видит Бог, я старался! - не мог расслабиться.

Джерард дышал взволнованно: надрывно и тяжело, настойчиво вдавливаясь между моих ягодиц. Шептал что-то бессмысленное на ухо, но… не преуспевал ни на чуть. Я просто не мог. Не мог справиться со своим телом. Это было слишком. Кажется, я всхлипнул от собственного разочарования.

- Чёрт, - простонал Джерард сзади, утыкаясь лбом под шею, начиная целовать, прикусывая кожу. - Прости меня… - давление исчезло, он просто прижался ко мне и весь затрясся. - Детка, прости меня…

Неожиданно его рука вспомнила обо мне - он мягко провёл по боку, запутался в волосках паха, настигая мой наполовину ещё твёрдый член. Как-то растерянно вздохнул, обхватывая яички, проводя пальцами до самой головки. Его пальцы были ещё в чём-то скользком, и это чувствовалось так потрясающе, что спустя минуту я уже снова терялся в обжигающих ощущениях, часто дышал и толкался в его ладонь. Словно мечтал убежать от недавней неловкости и напряжения. Порой он совершенно неожиданно и нежно проскальзывал по головке, и меня буквально прошибало разрядом тока - настолько сладкой была ласка.

Не знаю, что мной двигало. Просто наитие, грёбаное озарение? Я пропустил свою руку между нашими прижавшимися телами - мешая его двигающейся руке, протискиваясь настойчиво, пока не нашёл его твёрдый и обжигающий член. Чуть двинулся вверх, опуская руку, и - Господи Иисусе, как странно и волнующе это ощущалось! - направил его между бёдер.

Джерард замер, останавливая движения руки, оказываясь стиснутым чуть пониже моих ягодиц, касаясь собой моей мошонки. Так необычно, но совершенно точно - приятно. Я тихо простонал, чуть сильнее напрягая ноги. Он шумно выдохнул и неловко толкнулся… Потом ещё раз… И ещё - уже более уверенно. Я положил ладонь на его кулак, умоляя продолжать.

Мы сорвались. С крючка ли, с края пропасти... Дико, необузданно, совершенно неловко. Наши рваные вдохи и выдохи улетали под потолок, до отказа наполняя весь чердак. Это чёртово пошлое хлюпание и горячие толчки - когда Уэй резко, настойчиво двигался между моих скользких бёдер - сводили с ума. Он постоянно проезжался по яйцам, доставляя невероятные ощущения, и импульсивно двигал рукой - приближая меня к разрядке. Я чувствовал это, как лавину, настигающую нас - без возможности сбежать и укрыться, только принять всё и обуглиться, дойдя до конца. Ощущение его потного, разгорячённого тела, дёргано толкающегося сзади, заставляло меня плавиться. Это было странно, чертовски странно - но при этом очень грязно и возбуждающе.

Не заметив, когда подошёл к краю, я только вскрикнул - негромко, оборванно даже, и выгнулся, раз за разом теряясь в тягучих судорогах, выплёскиваясь в его руку, на простыни, да мне было совершенно плевать…

- Да, да… Ох, детка, - пьяно прошептал он, притягивая меня к себе и набирая темп, совершенно сбиваясь с ритма… Я чувствовал его, как раскалённый огонь между своих ног. Вдруг он замер, и это было потрясающе - я в мельчайших деталях смог представить, как его сперма, пронесясь по затвердевшему стволу члена, зажатого моими бёдрами, достигла головки и с невероятной силой выплеснулась, заставляя его скручиваться от оргазма. - Фаак… - довольно громко простонал он, едва ли не проделывая во мне дыры своими пальцами. Я мог лишь улыбаться во влажную темноту, восстанавливая своё дыхание.

Джерард лежал, так и стискивая моё плечо, опаляя спину судорожным дыханием. Застрявший где-то между небом и землёй… Я медленно выпустил его и так же аккуратно повернулся - лицом к лицу. Раскрасневшийся, с подрагивающими ресницами и невидящими ничего вокруг глазами. С прядями, хаотично прилипшими ко лбу и вискам, и розовым пятнышком под правым глазом... Я прислонился, чувствуя его кожу своей. Такой горячий…

- Прости меня, - тихо сказал я, едва слышно, почти не размыкая губ. Не то, чтобы я чувствовал вину. Но не мог просто промолчать.

Джерард поднял руку, не измазанную в сперме, к лицу и провёл большим пальцем по моим губам. Он выглядел задумчиво и совершенно умиротворённо. Глаза разглядывали что-то внизу, на моей груди, не рискуя подняться.

- Эй, - я едва заметно улыбнулся. - Это всё равно было охеренно. Может, в следующий раз у нас… - он прервал меня, с силой нажав на губы пальцем, заставляя замолчать.

А потом поднял свои потрясающе тёмные и честные глаза, встречаясь взглядом. Вздохнул и негромко проговорил:

- Я люблю тебя, Фрэнки.

Затем просто взял сложенный рядом плед, накинул на нас и, прижавшись к ошарашенному мне настолько, насколько было возможно засыпать при этом, мерно засопел.

Притворялся ли он, или на самом деле вымотался - у меня не было сил размышлять об этом. Закрыв глаза, вдыхая его запах волос и стараясь не зацикливаться на других, наполнивших весь чердак, я сам не понял, как нырнул в спасительную темноту.

Дата добавления: 2015-10-24