Лондон, март 1900

Чандреш Кристоф Лефевр сидит за столом из красного дерева, а перед ним стоит почти пустая бутылка бренди. Еще несколько часов назад перед ним стоял еще и бокал, но потерял свою актуальность к исходу вечера. Хождение по ночам из комнаты в комнату вошло у него в привычку, вызванную бессонницей и скукой. Он также потерял в какой-то из комнат свой пиджак, который будет возвращен на место поутру без каких-либо замечаний со стороны вежливой горничной.

Сидя в кабинете, в промежутках между глотками бренди, он пытается работать. В основном его работа заключается в писанине авторучкой на различных клочках бумаги. Он не работал по-настоящему, вот уже на протяжении многих лет. Нет ни новых идей, ни производств. Цикл установки и доведения до конца, чтобы перейти к следующему проекту затормозил, и он не знает почему.

Всё это для него ровным счетом не имеет никакого смысла. Ни в эту ночь, ни в любую другую, в независимости от того, сколько бренди плещется в бутылке. Всё должно работать не так. Проект начат, запущен в производство, разработан, смонтирован и отдан на откуп миру, и чаще всего он становиться самодостаточным. А после в нем, в Чандреше, уже нет необходимости. А это не всегда приятное чувство в подобного рода вещах, но так уже выходит, от этого никуда не деться и Чандрешу это доподлинно известно. Кто-то гордиться, другой собирает выручку, и даже может быть, кто-то испытывает легкую грусть, но надо двигаться вперед.

Цирк оставил его позади, раздув паруса и плывя дальше, а он все еще не может отвернуть с отмели. Прошло уже более чем достаточно времени оплакать творческий процесс и начать всё снова, но нет искры, которая могла бы разжечь нечто новое. Нет никаких новых задумок или начинаний, что было бы масштабнее или лучше того, что он уже сотворил, вот уже почти четырнадцать лет.

Возможно, думает он, что он превзошел даже самого себя. Но это не слишком приятная мысль, так что он топит её в бренди, в надежде спастись от этих горестных дум.

Его беспокоит цирк.

Больше всего он его беспокоит, когда бренди остается на донышке, а ночь тиха. Еще не слишком поздно, в шапито в такой час, вечер только начинается, но тишина уже давит.

Вот и теперь, он просто сидит с бутылкой да с исписанной авторучкой, проводя рукой по волосам, уставившись в пространство комнаты рассеянным взглядом. Пламя едва теплится в позолоченном камине, высокие книжные шкафы украшают сувениры и нечеткие тени реликвий, собранные за все годы.

Он бродит глазами по открытому проему и останавливается на двери, прямо через коридор. Двери в кабинет Марко, незаметно ютившуюся между парой персидских колонн. Несколько комнат, которые принадлежат Марко, чтобы держать того всегда под рукой, хотя по вечерам он отсутствует.

Затуманенный алкоголем разум Чандреша посещает мысль, не в кабинете ли Марко хранится вся цирковая документация. И что именно эти документы могут содержать. Он видел все документы, касающиеся шапито, всего лишь мимоходом, не удосужившись вникнуть в детали за столько лет. Теперь ему любопытно.

Все еще держа пустую бутылку в руке, он поднимается и, спотыкаясь, неровной походкой идет в коридор. Когда он кое-как доходит до двери из полированной темной древесины, то думает, что та окажется запертой, но к его удивлению, когда он поворачивает серебристую ручку, она легко поддается. Дверь распахивается настежь.

Чандреш в нерешительности застывает в дверях. В крохотном кабинете темно, за исключением лужицы света, льющегося из коридора, и туманной дымки от фонарей, просачивающуюся сквозь единственное окно.

На какой-то момент Чандреш одумывается. Если бы в бутылке остался бы еще бренди, то он возможно закрыл бы дверь и побрел бы прочь. Но бутылка была пуста, в конце концов, это же его собственный дом. Он шарит в поисках выключателя, который находится прямо рядом с дверью, чтобы включить бра и когда находит, то комната перед ним заливается светом.

Кабинет оказывается, заставлен большим количеством мебели. Бюро, шкафы, кофры, вдоль стен, ящики с папками составленные в аккуратные ряды. Стол в центре комнаты, который занимает почти половину и так небольшого пространства, уменьшенной и более скромной версии его собственного кабинета. Хотя вся столешница заставлена склянками с чернилами, ручками, стопкой блокнотов, всё в идеальном порядке, и не теряется в хаосе статуэток, драгоценных камней и антикварного оружия.

Чандреш ставит свою пустую бутылку на стол и начинает обшаривать бюро и папки, открывая ящики и листая документы, не имея ни малейшего представления, что же он ищет. Похоже, что в кабинете Марко нет отведенных отдельного ящика или полок для цирка, какая-та часть документации смешана с книгами о театральных квитанциях на расходы и сборов.

Он слегка обескуражен, что нет никакой системы ведения документации. Нет никаких надписей на ящиках. Всё в кабинете упорядочено, но нет четкой организации.

В бюро Чандреш обнаруживает кипы чертежей и эскизов. Многие подписаны мистером Баррисом, но есть и такие, которые нарисованы разной рукой, и Чандреш не может определить, кому именно принадлежит почерк. А на некоторых чертежах он даже не может понять на каком языке нанесены подписи, хотя все они имеют аккуратную подпись «Le Cirque de Reves» на краю листа.

Поднося их ближе к свету, раскладывая на полу, где отыскивается свободное место в этом маленьком пространстве, он пристально разглядывает их, лист за листом, позволяя скручиваться в рулон и падать в кучу, когда он берет в руки следующий чертеж.

Он обнаруживает, что дописаны и дополнены даже чертежи за авторством мистера Барриса. Дополнения внесены другим почерком, поверх оригинального наброска.

Оставив бумаги на полу, Чандреш возвращается к столу, к стопке блокнотов рядом с позабытой бутылкой из-под бренди. Похоже, что эти книги имеют отношение к бухгалтерии, ряды чисел и вычислений, с пояснениями, подписями и датами. Чандреш отбрасывает их в сторону.

Он обращает всё свое внимание на сам стол. Он начинает открывать тяжелые деревянные ящики. Несколько ящиков пусты. В одном десяток другой пустых блокнотов и не раскупоренных чернильниц. В следующем полно старых блокнотов, заполненные стенографическими записями о встречах аккуратным разборчивым почерком Марко.

Последний ящик заперт на ключ.

Чандреш поворачивается к другой коробке с папками, но что-то тянет его обратно к запертому ящику.

В столе ключа нет. На других ящиках замка нет.

Он не может припомнить был ли замок в этом столе, когда его поставили здесь много лет назад, когда в кабинете были только стол и один шкаф, и здесь казалось почти просторно.

После нескольких минут, проведенных в поисках ключа, он теряет терпение и возвращается в свой кабинет, чтобы извлечь серебряный нож из доски для дротиков, висящей на стене.

Лежа на полу, за столом, он едва не ломает замок в своих попытках вскрыть механизм, но, в конце концов, его упорство вознаграждается, щелчком задвижки.

Оставив нож на полу, он тянет ящик, чтобы открыть и обнаруживает в нем только одну-единственную книгу.

Она оказывается большой, в кожаном переплете. Чандреш вынимает её из ящика, удивляясь насколько та тяжела, и со стуком бросает её на стол.

Книга старая и пыльная. Кожа изношена, а переплет потрепан и расползается по краям.

Поколебавшись лишь мгновение, Чандреш открывает обложку.

Форзацы покрыты изысканным подробным рисунком дерева, которое в свою очередь покрыто символами и обозначениями. Вся страница очень плотно покрыта чернилами. Чандреш не может расшифровать ни один из них, он даже не может сказать отдельные ли это слога слов или целостные строки, наполненные смыслом. Тут и там он подмечает что-то знакомое. Нечто, напоминающие цифры. Нечто похожее на египетские иероглифы. Это напоминает ему татуировку акробатки.

На страницах книги просматриваются аналогичные обозначения, хотя по большей части их занимают другие вещи, клочки бумаги, взятые из других документов.

Чандреш перелистывает несколько страниц и понимает, что на каждом из клочков бумаги стоит подпись.

У него уходит довольно много времени, чтобы понять, что он узнает имена.

Только тогда, когда он находит страницу, где детские каракули соответственно подписаны именами близнецов Мюррей, он уверен, что книга содержит имена каждого человека связанного с цирком.

И только при ближайшем рассмотрении он замечает, что они сопровождаются прядями волос.

Последние страницы содержат имена всех изначальных заговорщиков, хотя одного имени явно не хватает, а другое стерто.

Последняя страница содержит его собственную подпись, элегантно расчерченную пером Ч, аккуратно вырезанную возможно из какого-то документа или письма. Под этим кусочком бумаги аккуратно приклеен локон цвета вороного крыла в окружении символов и букв. Чандреш поднимает руку, чтобы коснуться волос вьющихся у его воротника.

Через стол падает тень и Чандреш подпрыгивает от удивления. Книга, закрываясь, падает.

— Сэр?

Марко стоит в дверях, наблюдая, за выражением лица Чандреша, на котором написано любопытство.

— Я... я думал ты ушел на вечер, — говорит Чандреш.

Он смотрит на книгу, потом вновь на Марко.

— Ушел, но я кое-что забыл. — Марко окидывает взглядом бумаги и чертежи, разбросанные по полу. — Могу я спросить, чем Вы заняты, сэр?

— Я мог бы задать тебе тот же вопрос, — говорит Чандреш. — Что всё это такое?

Он переворачивает вновь открытую книгу, страницы трепещут и успокаиваются.

— Это кое-какие записи для цирка, — говорит Марко, не глядя на книгу.

— Что за записи? — давит Чандреш.

— Это моя собственная система, — говорит Марко. — Чтобы содержать цирк в порядке, как Вам известно.

— И сколько ты уже этим занимаешься?

— Занимаюсь чем, сэр?

— Ведешь все эти записи... как бы это ерунда не называлась.

Он листает страницы, однако замечает, что больше не хочет к ним прикасаться.

— Моя система уходит корнями к началу цирка, — говорит Марко.

— Ты же что-то с этим делаешь, со всеми нами, ведь так?

— Я просто выполняю свою работу, сэр, — говорит Марко. И понизив голос, добавляет. — И я был бы очень признателен, если бы Вы не рылись в моих книгах без моего ведома.

Чандреш движется вокруг стола, лицом к нему, переступая через чертежи, спотыкаясь, хотя голос его остается ровным.

— Ты мой работник, у меня есть все права видеть всё, что находится в моем собственном доме, что делается с моим собственным проектам. Так ты работаешь с ним, ведь так? Все это время ты хранишь это втайне от меня, у тебя нет прав действовать за моей спиной...

— За вашей спиной? — перебивает его Марко. — Вы даже не можете понять, что именно происходит за Вашей спиной. Всё всегда шло за вашей спиной, еще не успев начаться.

— Я не этого хотел от данного соглашения, — говорит Чандреш.

— У Вас никогда не было выбора относительного этого соглашения, — говорит Марко. — Вы ни чем не управляете, да и никогда не управляли. И Вы даже не хотели знать, как всё устроено. Вы подписывали квитанции, никогда особо в них ни вникая. Это всего лишь деньги, говорили Вы. Вы никогда не интересовались подробностями, все это оставалось за мной.

Бумага на столе идет рябью, когда Марко повышает голос и останавливается, делая шаг от стола. Бумага вновь лежит неподвижно неряшливыми кипами.

— Ты пресекал на корню все мои усилия, — говорит Чандреш. — Лжешь в глаза. Хранишь, Бог знает что, в этих книгах...

— В каких книгах, сэр? — спрашивает Марко.

Чандреш оглядываться на стол. На столе не было ни бумаг, ни груды бухгалтерских книг. Он видит чернильницу, рядом с ней лампу, медную статую какого-то египетского божества, часы и пустую бутылку из-под бренди. Ничего другого на полированной деревянной поверхности больше нет.

Чандреш приходит в замешательство, глядя со стола на Марко и обратно, не способный сосредоточиться.

— Я не позволю тебе так обращаться со мной, — говорит Чандреш, взяв бутылку бренди со стола и размахивая ею прямо перед лицом Марко. — Ты уволен, я освобождаю тебя ото всех обязанностей. Ты должен немедленно уйти.

Бутылка бренди исчезает. Чандреш останавливается, хватая ртом воздух.

— Я не могу уйти, — говорит Марко, голос его спокоен и ровен. Он медленно проговаривает каждое слово, как будто что-то объясняет маленькому ребенку. — Мне не дозволяется. Я должен остаться и продолжить всю эту ерунду, как Вы верно подметили. Вы возвращаетесь к своему пьянству и приёмам, и даже не вспомните, что у нас состоялся этот разговор. Всё останется, как было. Именно так будет и дальше.

Чандреш открывает рот, чтобы выразить не согласие, но затем закрывает его, совершенно запутавшись. Он бросает взгляд на Марко, а потом возвращается к столу. Он смотрит на свою руку, открывая и закрывая пальцы, пытаясь ухватить что-то, чего больше нет, хотя он не может вспомнить, что же это было.

— Прости, — говорит он, повернувшись к Марко. — Я... я потерял ход мыслей. Что мы обсуждали?

— Ничего важного, сэр, — говорит Марко. — Несколько незначительных деталей, касающихся цирка.

— Ну, конечно, — говорит Чандреш. — Где цирк сейчас?

— В Сиднее, Австралии, сэр.

Голос его дрожит, но он скрывает это за коротким кашлем, прежде чем отвернуться.

Чандреш только рассеянно кивает.

— Сэр, можно я заберу это у Вас? — спрашивает Марко, указывая на пустую бутылку, вновь оказавшуюся на столе.

— О, — говорит Чандреш. — Да, да, разумеется.

Он берет бутылку и протягивает её Марко, не глядя ни на бутылку ни на него, едва отдавая отчет своим действиям.

— Может быть Вам принести другую, сэр?

— Да, спасибо, — говорит Чандреш, выходя неспешно из кабинета Марко, возвращаясь в свой собственный.

Он усаживается в кожаное кресло у окна.

В кабинете, Марко, дрожащими руками, собирает разбросанные чертежи и бумаги. Он скручивает чертежи обратно в рулоны, а бумаги и книги складывает в стопки.

Он подбирает серебренный нож с пола и возвращает его в мишень, висящей на стене в кабинете, попав им прямо в яблочко.

А затем он опустошает каждый ящик в кабинете, забирая из них все бумаги и документы. Когда все бумаги сложены как нужно, он достает чемоданы из своих смежных комнат и заполняет их до верху ими. Большую книгу в кожаном переплете он аккуратно укладывает между стопками бумаг. Он прочесывает свои комнаты, чтобы изъять оттуда все личные вещи.

Он гасит все лампы в кабинете и запирает за собой дверь на ключ.

Прежде чем уйти на ночь, с чемоданами в руках и рулонами чертежей подмышками, Марко ставить бокал и полную бутылку бренди на столик перед креслом Чандреша, который даже не замечает его появления. Он пристально смотрит в темноту окна на дождь. Он даже не слышит щелчок замка, когда Марко уходит.

— Он не отбрасывает тени, — бормочет Чандреш себе под нос, прежде чем налить себе бокал бренди.

***

ПОЗДНО ВЕЧЕРОМ Чандреш имеет продолжительную беседу с духом старого знакомого, которого он знал под именем Просперо Чародей. Думая, что возможно, он просто дрейфует по волнам выпитого бренди, во всем остальном его разум ничем не потревожен, что поддерживается прозрачным магом.

Дата добавления: 2015-10-02